Воительница (№2) - Жажда мести

Гутрун с новыми силами бросилась вверх по лестнице. Еще один пролет, еще один. Там вверху окно! Проем с полуциркульным завершением, узкий, вытянутый в высоту, расширялся к внутренней поверхности стены. Через него в лестничный колодец вливался дневной свет, его ни с чем не спутать. Она осторожно подобралась поближе к проему. Окно выходило в заваленный снегом внутренний двор замка. В первый раз за столько дней девушка увидала небо и едва не заплакала. Небосклон затянули низкие, серо-стальные облака, тучи цеплялись влажными космами не только за верхушки крепостных башен, но порой за сами стены. Света более чем на сумерки не хватало. Воздух здесь, наверху, охладился до невозможности, как могла защитить ее тоненькая ночная рубашка! Гутрун обратила внимание и на камень, из которого были сложены стены. Все глыбы были черны как ночь и прорезаны малиновыми прожилками. Другое порадовало девушку: она увидела на стене меч, пробегая через холл на нижнем этаже. Гутрун тут же схватила его, так и бежала, сжимая рукоять обеими руками.

Во дворе никого не оказалось, хотя на этом уровне замок буквально полнился шумами. За дверями в коридорах уже не шептались, а громко бормотали, а то и кричали в полный голос. Шорохи обернулись треском рушившихся деревьев, воем ветра, ударами прибрежных волн. Эти странные голоса, а то и призывы на непонятных языках, плач, мольбы досаждали больше всего. Гутрун не раз застывала на месте, ожидая, что после очередного душераздирающего вопля дверь распахнется, и несчастный обитатель выбежит в коридор.

Разглядела девушка и ворота, высокие, узкие, они тоже завершались арочным сводом. За ними виднелась дорога, ведущая к замку. Низкая облачность не давала возможности детально разглядеть местность, но и так ясно — замок с высокими отвесными стенами располагался на вершине горы. Взобраться на створки не представлялось никакой возможности — стальные, увешанные кружавчиками инея острия защищали ворота от всякого, кто посмеет приблизиться к ним. Такие же острия были натыканы по всей окружности внутреннего двора, и никаких лестниц, ведущих на стены. Из окна просматривались те же выступающие шипы, заполнявшие верхние площадки стен. Все вокруг было устроено таким образом, чтобы удержать обитателей замка внутри сооружения. На внешнюю угрозу здесь, по-видимому, не обращали особого внимания.

Дочь воительницы вспомнила уроки матери, объяснявшей ей устройство крепостей. Если приложить эти знания к данному случаю, получалось, что вырваться из замка практически невозможно. Самый близкий путь на волю через ворота, но створки запирало огромное бревно. Если его вытащить из петель, ворота можно открыть, да только как его вытащить? Для этого необходима по меньшей мере сила ётуна. Выходит, единственная надежда заключается в том, чтобы освободить Хальд и с помощью колдовства отбросить засов. Но это сказать легко! Пустые мечты одолеть ледяного великана.

Гутрун тоскливо оглядела меч, который держала в руках, вздохнула. Какой ущерб мог причинить он огромному, в три ее роста чудовищу? Возможно, стоит поискать более надежное оружие, чем этот клинок? Однако почему она решила, что у нее есть время. Глупо рассчитывать, что ётун единственный, кто охраняет замок в отсутствие хозяйки. А эти вопли за дверями? Кто знает, какие чудища там спрятаны, а вот ётун скоро кинется на поиски.

Что же ей предпринять?

Наплыв безнадежного отчаяния одолел девушку, но это продолжалось недолго. Острием меча она попыталась открыть окно, но безуспешно. В следующее мгновение омерзительный запах ударил в нос. Гутрун отшатнулась, однако тут же припомнила рассказы матери, какие отвратительные запахи порой издавали ее противники на арене, как мерзко вонял сам властитель-колдун.

Наконец она, согнувшись, проскользнула мимо оконного проема и спустилась по лестнице на пролет ниже.

«Больше не думай о том, что задача неразрешима, — приказала она себе. — Если нет другого выхода, попробуй отыскать Хальд. Сосредоточься только на этом».

Неожиданно снаружи донесся громкий оклик. Она прислушалась, затем помчалась назад. «Не обращай внимания на запах», — строго указала себе. Добралась до окна, выглянула во двор. Ётун уже был там, открывая ворота. По другую сторону она различила странных, одетых во все черное всадников. Приглядевшись, девушка ахнула, поняв, что это скелеты! Все они восседали на белесых, аж в синеву, худых до невозможности скакунах.

Послышался скрип внутренних дверей, и двор начал наполняться странными фигурами, полностью укутанными в черные с красным одеяния с лицами, скрытыми под широкими капюшонами. Толпа увеличивалась на глазах.

Наконец ётун справился с засовом, отступил и опустился на одно колено, низко склонив голову.

Воины-скелеты по двое въехали в ворота, следом за ними появилась высокая красивая бледная женщина с длинными, черными, блестящими волосами. Как только она оказалась на внутреннем дворе, фигуры, укутанные в черное и красное, бросились к ней, разом попадав на колени. Их головы тоже, как и у великана-ётуна, были опущены. Заговорили все разом, монотонно, размеренно, напевно:

— Приветствуем тебя, госпожа Тёкк. Пусть всегда будет с тобой сила нашей повелительницы Хель.

Высокая женщина холодно улыбнулась. Толпа одетых в черное и красное существ тут же принялась изображать бурное, неумеренное веселье.

Гутрун неожиданно отпрянула от окна. Малиновые жилки, прорезавшие черный камень, из которого был сложен замок, вдруг запульсировали, начали выдавливать из себя кровавую жижицу.

Глава тринадцатая. КОЛДОВСТВО

Последними, под охраной двух воинов-скелетов во двор въехали четыре пленника.

Гутрун едва не вскрикнула.

«Вельгерт! И Торфинн с ней. И дети? Где же моя мать? Странно, — прикинула девушка, — если Тёкк побывала в Долине Эрика и сумела взять в плен эту семью, почему рядом нет матери?»

«Она либо свободна, либо… мертва, — догадалась Гутрун. — Мертва? — переспросила она себя. — Этого не может быть! Она жива, обязательно жива. Мне ничего не остается, как только верить, что мама вырвалась из лап этой ведьмы».

Гутрун необходимо любым путем вырваться из замка и, если все не так, как она подумала, — отомстить за мать. «Перво-наперво мне следует освободить Хальд, а вместе с ней уже Вельгерт и Тор-финна, а также их детей, затем разделаться с Тёкк. Ни о чем другом и помышлять не смей, только о победе», — строго наказала она себе.

Гутрун провела у окна еще несколько мгновений, затем решительно бросилась вниз по лестнице, стараясь не упустить удобный момент, пока слуги в черном и красном разместят всадников-скелетов и отведут госпожу в ее апартаменты, и ётун еще не вернулся. Она бежала по коридорам и удивлялась — вокруг было тихо, как в могиле.

— Займись пленниками. Отведи их в тронный зал и присматривай, пока я не приду, — приказала Тёкк ётуну.

К тому моменту великан успел затворить ворота, задвинуть в петли бревно-засов и теперь застыл с низко опущенной головой. Услышав распоряжение хозяйки, он поспешил его исполнить. Его беспокоило, что к моменту приезда госпожи одна из двух женщин все еще гуляла где-то в замке. Если бы Тёкк вернулась попозже, ётун смог бы отыскать беглянку. Он уже успел вынюхать ее — девчонка пряталась на верхних этажах замка, схватить ее было делом нескольких минут. В такой момент и прозвучало мысленное требование Тёкк открыть ворота. Что ему было делать, в любом случае наказания не избежать. Вот только какое из мучений выберет хозяйка? Конечно, убивать его она не будет, однако наказаний у Тёкк тьма. Скольким видам пыток он был свидетель.

Тёкк, все еще сидя на лошади Тьмы, глубоко вздохнула, обвела взглядом башни и стены. Это зрелище всегда доставляло ей нескрываемое удовольствие. Ее дом, ее надежное убежище, можно сказать, логово. Она не раз мысленно посмеивалась над возможными недругами, пусть-ка попробуют достать ее здесь.

Ведьма подозвала к себе всадников Смерти.

— Вы все отлично исполнили. Я обращусь к повелительнице с просьбой облегчить ваши муки. Теперь можете отдохнуть и по очереди займитесь охраной замка.

Никто из всадников не произнес ни слова. Они молча повернули коней и шагом поехали в сторону конюшен.

Наконец Тёкк обратила внимание на окружавших ее прислужников. Все они когда-то дали клятву на верность матери Хель, после чего окропили человеческой кровью алтарь в ее храме, устроенном неподалеку от личных апартаментов хозяйки замка. Челядь продолжала стоять прямо в снегу на коленях, что вызвало улыбку у владелицы замка.

— Можете встать. Займитесь своими обязанностями.

Одна из ближайших фигур поднялась и взяла под уздцы коня, на котором приехала хозяйка. Другие легли на землю, чтобы колдунья, спешившись, ступая по ним, не касалась ногами снега. Третьи поспешили во внутренние помещения — обязанностей у них было море, необходимо поторапливаться, особенно когда госпожа в замке.

Тёкк вошла внутрь через арочный портал. Отсюда начиналась лестница, ведущая в ее личные апартаменты. «Времени вполне достаточно, так что пленники могут подождать», — решила она и, добравшись до главного зала, направилась к тайному ходу, ведущему в нижние подземелья замка. Там ее ждало много интересного и возбуждающего. От одного предчувствия наслаждения, которое ждало ее, она разрумянилась.

Ётун вел пленников коридором с высоким сводчатым потолком. Вельгерт и Торфинн невольно переглянулись, понимая, что такого исполина не побороть. Если он задумает недоброе в отношении детей, никто не сможет его остановить. Кто знает, какие указания ему тайно, без слов, передала Тёкк. Ворота-то он открыл вовремя.

Руки у пленников до сих пор были связаны за спинами. От нестерпимого холода, распространяемого великаном, кровь стыла в жилах, по коже пробегал озноб.

Наконец ледяной исполин привел их в обширный зал. Стены здесь были увешаны огромными гобеленами, изображавшими радости загробного мира. От подобных сцен кровь у пленников окончательно застыла в жилах. На противоположной от входа стороне на возвышении стоял трон из резной белой кости.

Великан провел их за помост, здесь и оставил. Сам отошел в сторону и с безразличным, поистине ледяным видом уставился на пленников, зная, что их можно не опасаться, им нечего предпринять!

Дети стояли возле родителей. Тора со страхом поглядывала на великана. Маленький Ингвар уткнулся лицом в ноги матери.

Наступила тишина, в какой-то мере расслабившая как пленников, так и их стража. Вафтрудниру вновь пришла на ум строптивая девчонка. Не обошли его мысли и Тёкк.

Его терзали вопросы о том, где находится госпожа, когда она все узнает? Сколько ему еще ждать наказания? Почему Тёкк сразу не пришла в тронный зал, ведь первым делом полагается разобраться с пленниками. Кого обнажить и забить в кандалы, кого посадить в темницу на хлеб и воду. В замке творилось что-то странное. Вафтруднир почуял, что после этой поездки что-то нарушилось в заведенном и давным-давно устоявшемся распорядке. Теперь ему придется сидеть и ждать. Есть время подумать, как бы невзначай сообщить хозяйке, что девчонка сумела вырваться из своей комнаты и теперь разгуливает по замку. Это было бы просто здорово, если бы он так небрежно обмолвился и добавил, что сейчас поймает ее и водворит в отведенную ей каморку. В противном случае стоит Тёкк обнаружить комнату пустой, грянет гром, сверкнут молнии, и ему несдобровать.

Он отвернулся и теперь не сводил глаз с дверей, через которые обычно Тёкк входила в парадное помещение.

— Что это он так нервничает? — недоумевал Торфинн.

— Я тоже заметила, он как будто сам не свой, — ответила Вельгерт. — Такое впечатление, что он чего-то боится.

— Возможно, это он нас опасается?

— Чего может бояться чудовище, если оно в два, а то и в три раза выше тебя, Торфинн. Меня больше волнуют дети. Что с ними станет?

— Ну, кто знает…

— А ну-ка всем молчать! — неожиданно взревел Вафтруднир.

Ингвар заплакал, Тора выскочила вперед и ударила ручонкой великана по голени.

— Тора! — вскрикнула Вельгерт, поспешив за дочерью.

— Вернитесь к стене! — приказал ётун. — Или я оторву вам головы, терпеть не могу людей.

— Тора, делай, как тебе сказано, — прикрикнула на дочь Вельгерт.

— Мама, может, мы лучше сразимся с ним?

— Тора, пожалуйста… Может быть, мы попозже вызовем его на поединок.

Хримтурс захохотал. Сверху посыпались сосульки, белесой пеленой начал опускаться иней.

— Эх ты, испугался, — укорила великана шестилетняя девочка и отошла к матери. Здесь она легонько шлепнула брата по затылку. — Перестань плакать, Ингвар. Что скажет всемогущий Один, услышав твое нытье.

Ингвара вовсе не интересовало, что скажет по этому поводу Один, и он зарыдал еще громче. Вафтруднир решил не обращать внимания на нарушающие порядок всхлипывания. Этот проступок ничто по сравнению с тем, что его ждет.

Гутрун скоро добралась до того места, где неистовый великан схватил подругу. Здесь начиналась лестница, ведущая в подземелья замка. Она вырвала из кольца факел, переложила меч в левую руку и стала спускаться по ступеням. В самом низу лестничного колодца перед ней открылся длинный мрачный коридор. Он уводил и налево и направо. Гутрун не знала, в какую же сторону ей двинуться? Как она жалела, что времени на обучение колдовству судьба ей выделила в обрез. Служительницы Фрейи, Норда Серый Плащ и ее подруга Хальд едва успели ввести девушку в суть волшебного учения, какого следует придерживаться склонившим голову перед богиней Жизни и Любви, рассказать о возможностях и недостатках магии. К конкретному обучению они еще не успели приступить. Правда, то, чем Норда порой делилась с молоденькой ученицей в свободное время, уже сослужило ей добрую службу в лесной избушке, где Гутрун загодя почувствовала приближение врага. Старуха пыталась втолковать девушке, что большинство людей пользуются колдовской силой, даже не подозревая об этом. Например, когда вдруг их посещают откровения или когда они интуитивно догадываются о возможном развитии событий. Как она была теперь благодарна за эти беседы, больше напоминающие обычную женскую болтовню за рукоделием или у очага.

Гутрун отрешилась от окружающего.

«Фрейя, веди меня», — мысленно попросила она.

Спустя мгновение она решительно повернула налево и побежала по коридору, стараясь держать факел повыше, чтобы подальше заглянуть во тьму. Только искры сыпались у нее за спиной.

Впереди очертился черный зев еще одного колодца, ведущего вниз. Что-то внутри нее отчетливо потянулось, в сторону лестницы. Гутрун начала бегом спускаться по ступеням и добралась до какой-то площадки, выходившей в коридор. Сориентировавшись, вновь побежала, не обращая внимания ни на липнущую к лицу паутину, ни на шмыгающих крыс и мелких слизней, облепивших ступени. Правда, за эти несколько часов лестницу словно вымели, видимо, Хальд и ётун постарались. Тоже верная примета, что она двигается в правильном направлении.

И вновь все ниже и ниже.

Вдруг, в то мгновение, когда она выпутывалась из паутины, сдирая ее пряди с лица, внимание девушки привлек отблеск в темноте. Остановившись, она пригляделась. Странные восьминогие существа, гладкие, лоснящиеся, висели на тонких, похожих на шелковые, прядях и пристально глядели на нее. Гутрун помянула недобрым словом злые силы, отчаянно содрала с лица, с волос, с груди остатки паутины и вновь двинулась в путь. Ступенек, ведущих на самое дно этого мрачного подземелья, оказалось не очень много. Теперь самое главное было не потерять голову. В прямом и переносном смысле. Ведомая интуицией, подтверждаемой следами раздавленных осклизлых тварей и смятой паутиной, она наконец подошла к обитой железными полосами запертой деревянной двери. Гутрун сунула факел в ближайшее гнездо и попыталась взломать замок мечом, надеясь, что на это уйдет совсем немного драгоценного времени.

Хальд, подвешенная на цепях, сразу учуяла приближение живого существа. Скоро ей стало ясно, что аура у него ясная, дружественная, более того, знакомая. Молодая колдунья поняла, что это Гутрун! Мгновения она потратила на приведение мыслей в порядок — тут же в затылке застучала привычная боль. Хальд напряглась, послала мысленный приказ оковам, стягивающим ее руки и ноги…

Цепи даже не шевельнулись.

— Гутрун! — вскрикнула она и тут же задрожала от страха. Что, если этот ледяной исполин находится где-то поблизости?

Наконец она решилась окликнуть подругу еще раз.

— Гутрун!

Тут же из-за двери долетел ответ:

— Да, Хальд! Это я. Подожди немного… — Гутрун перехватила меч, попыталась подцепить дужку замка с другой стороны. Неожиданно ее усилия оказались вознаграждены. Клинок сломался, но и дужка замка отскочила.

Гутрун распахнула дверь, вбежала в темницу, осветила факелом фигуру подруги.

— Как ты нашла меня? — изумилась Хальд.

— С помощью колдовства, — гордо ответила девушка и, не делая паузу, обломком меча принялась ломать оковы, стягивающие руки и ноги подруги, на ходу сообщая:

— Тёкк вернулась и привезла с собой пленников. Знаешь, кого? Вельгерт, Торфинна и их детей.

— Зубы Фрейи! Значит, Тёкк успела побывать в Долине Эрика! Но если эти четверо попали в плен, где же…

— Моя мать? — закончила фразу Гутрун. — Не знаю, только верю, что она жива и еще поможет нам. Я буду на это надеяться, пока меня не убедят в обратном.

Хальд кивнула.

— Ты права. — Помолчав, она добавила:

— Не знаю, чем я могу сражаться с Тёкк. Я еще очень слаба, да еще с тех пор, как нас взяли в плен, у меня крошки во рту не было, силы совсем иссякли.

— Я пойду первой, — сказала Гутрун, — с тем, что осталось от моего меча. Ты же неси факел. Меня, признаться, очень беспокоит этот ётун, даже больше, чем сама Тёкк.

Неожиданно и Хальд и Гутрун вскрикнули от боли. Они зажали уши, обломок меча и факел выпали из рук. Затем обе девушки медленно, теряя сознание, опустились на пол.

Дверь сама по себе широко распахнулась, железные накладки с грохотом ударились о каменный косяк.

— Значит, ётун пугает вас больше, чем я? — засмеялась Тёкк, входя в камеру.

Она приблизилась к двум распростертым на полу телам и поочередно пнула их. Обе пленницы не шевелились. Гнев охватил служительницу Хель. Она разразилась проклятиями, вспомнив, какую преступную промашку допустил ледяной великан. Обнаружив комнату Гутрун пустой, Тёкк едва справилась с изумлением. Как такое могло случиться в ее замке, где все насквозь пронизано мысленным взором ётуна, и спящего-то вполглаза! Хвала Хель, что не случилось непоправимой беды, тем не менее, худшего поворота событий не придумаешь. Кто-то очень сильный помог Хальд избавиться от оков. Хальд и Гутрун встретились и вполне могли докопаться до столь не нужной Тёкк правды. Вот тогда ведьма и почувствовала, как в ее ледяном сердце просыпается гаев. Там наверху она решила, что подобная нерадивость должна быть наказана. И жестоко наказана. Однако спешить нельзя, прежде всего, следует во всем хорошенько разобраться.

Она успокоила себя, смирила злобу. Сейчас не время поддаваться пусть даже и самому справедливому чувству.

Тёкк наклонилась, взяла служительницу Фрейи за запястья, легко, будто та ничего не весила, подняла и защелкнула кандалы, продев в них цепи и наложив на металл заклятья.

Ведьма подняла факел, не сдерживая отвращения и страха к яркому огню, затушила его, потом воспользовалась колдовским зрением. Дождалась, пока тьма не прояснилась, и, легко взяв Гутрун на руки, вышла из застенка.

«Пора начинать, дитя, пора начинать. Сила, спящая в тебе, должна быть разбужена. Пробил час, и ты проснешься иной», — мысленно обратилась она к девушке.

Глава четырнадцатая. НАСТАВНИЦА

Гутрун открыла глаза, поморщилась и застонала от боли. Потерла виски, затем, с трудом шевеля головой, огляделась. Вокруг была та же комната, куда ее поместили после пленения. Вот и алое покрывало, которым была застелена постель, она лежала на нем. Рядом с кроватью в кресле сидела Тёкк.

Девушка резко села, снова поморщилась. Сильная боль опять пронзила тело.

— Извини, дитя, за то, что была вынуждена причинить тебе страдания, — голос колдуньи был мягок, в нем слышалась некоторая доля раскаяния. — Скоро все пройдет. Я ни в коем случае не желала, чтобы в моем доме ты испытывала боль — только бодрость и радость.

— Не называй меня дитя! — кривясь от боли, потребовала Гутрун.

Тёкк кивнула:

— О да! Ты права. Скоро ты станешь женщиной, ведь твое тело почти сформировалось. Уже близок час, когда ты лишишься девственности.

Боль постепенно начала ослабевать. Гутрун перестала растирать виски, поднялась с кровати и подошла к колдунье.

— Где моя мать? — требовательно спросила она.

При этом ей стало немного не по себе — ее голос звучал не слишком требовательно, без должной твердости, какую она должна была проявить.

— Ты имеешь в виду Песнь Крови? Откуда я могу знать? — Тёкк изобразила полное неведение.

— Но Вельгерт и Торфинн у тебя в плену. Значит, ты была в Долине Эрика.

— Судя по твоим словам, а если хочешь, то и по образам, которые рождаются в твоей голове, — учти, я свободно читаю их, — ты наблюдала за нашим прибытием. Ты решила, что я атаковала Долину Эрика. Но зачем мне нападать на поселение?

— Я твоих образов не вижу, — ответила Гутрун. — Но здравый смысл пока ни разу не подводил меня. Я всегда чувствую, когда мне лгут.

Тёкк отрицательно покачала головой, на ее лице отобразилось нескрываемое уныние.

— Я понимаю, почему ты так недоверчива. Это все из-за тех, кто служит Хель. Наверное, за время своей нечаянной прогулки по замку ты вдоволь нагляделась на всяких чудовищ. Вот и решила, каковы слуги, такова и госпожа. Но в отношении Вельгерт ты ошибаешься. Она давным-давно тайно поклоняется Хель.

— Снова лжешь.

— Отнюдь. Вельгерт заключила тайное соглашение с Хель — в обмен на верность всемогущая богиня Смерти дала ей возможность иметь детей. Тебе должно быть известно, когда она находилась в рабстве у Нидхегга, она родила ребенка, что было строго-настрого запрещено рабыням. Король убил младенца, затем с помощью колдовства наложил чары на чрево Вельгерт. С той поры она сделалась бесплодной.

— Может, и так, только теперь Нидхегга нет, и его магия потеряла силу. Вельгерт получила возможность иметь детей.

— Уверяю тебя, если бы в прошлом она не поклонилась Владычице Смерти, то навсегда осталась бы бесплодной.

— Еще одна ложь. Это последняя?

— Я сказала правду.

Гутрун саркастически рассмеялась, на что Тёкк с некоторой даже обидой заявила:

— Ты должна быть благодарна мне, Гутрун, ведь это я спасла твою мать.

Теперь девчонка рассмеялась просто от души.

Хозяйка замка не обиделась, даже улыбнулась, желая разделить веселье пленницы.

— Послушай меня, Гутрун, — она вновь попыталась вставить слово. — Хель до сих пор благодарна Песни Крови. Ведь твоя мать сокрушила Нидхегга и вернула ей Череп Войны, а это реликвия неодолимой силы, не знающая равных. Владетельница Смерти никогда не даст в обиду тех, кто помог ей вернуть ее собственность, увеличить ее силу. Когда Вельгерт поклонилась моей владычице и обязалась вечно служить ей, она дала слово, что первые два ребенка будут посвящены Хель. Они станут ее воинами. Затем Вельгерт допустила глупость и решила порвать с богиней, она обратилась к Одину, а тот потребовал, чтобы Вельгерт отреклась от Хель и верно служила только ему. — Тёкк сделала паузу, долго она смотрела куда-то в стену, а может, в беспросветную даль, открывавшуюся ей за каменной кладкой. Неожиданно голос ее понизился, стал глухим, не совсем внятным:

— Известно ли тебе, что вначале был Хаос? Знаешь ли, что не было Времени? Оно родилось, когда воды двенадцати источников начали низвергаться в бездну Гиннунгагап. В ту пору, когда Время только-только проснулось, Один украл у моей повелительницы Череп Войны. После того как Песнь Крови вернула неодолимый талисман богине Смерти, Один возненавидел твою мать. Он поставил Вельгерт условие — она может рассчитывать на его помощь только в том случае, если погубит Песнь Крови.

— Вельгерт никогда бы не согласилась!

— Одно дело дружба, пусть даже и давняя, верная, другое — дети. Ради детей Вельгерт пойдет на все, даже на убийство своей закадычной подруги. Вот почему я взяла под стражу ее саму, мужа и детей. Теперь твоя мать может их не бояться. Так пожелала Хель. Вся их семья останется здесь, пока Тора и Ингвар не вырастут и не станут воинами Тьмы, в чем когда-то дала слово Вельгерт. Что касается ее самой и Торфинна… Даю слово, что придет день, и я дам тебе возможность насладиться местью. Ты сама накажешь предателей. Конечно, когда убедишься, что каждое мое слово — истинная правда. Но прежде я разрешу моему ётуну позабавиться с ними. Он ненавидит людей, особенно тех, кто пытался завести шашни с одноглазым Одином. Кстати, знаешь, как его зовут?

— Кого, Одина? — невинно спросила девчонка.

— Нет, — спокойно ответила Тёкк. — Хримтурса.

— Не знаю.

— Его зовут Вафтруднир.

Глаза у Гутрун расширились:

— Не может быть! Как, и того?..

— А он, этот ётун, и есть потомок того Вафтруднира, что проиграл свою голову Одину, сев играть с этим богом лжи в загадки. Один не мог честно одолеть мудрейшего из мудрых и решил смошенничать.

— Ты не смеешь так говорить о Всеотце Одине! — возмутилась Гутрун. — Все племя великанов — заклятые враги людей. Один и его сын Тор защищают нас от этих исчадий льда. А если бы Один был мошенник и враль, зачем бы ему защищать нас от этих ледяных, насквозь промерзших чудовищ.

Тёкк рассмеялась:

— Как ты прекрасна в своем возмущении! Какая непреклонная верность! Как же они сумели заморочить тебе голову! Ты, Гутрун, все это время жила во лжи. Теперь пришло время узнать правду, неприкрытую правду. В моем доме мы твердо придерживаемся этого правила.

— Твой дом — средоточие лжи, он битком набит рабами Хель, — ответила Гутрун. — Что ты сделала с Хальд? Наверное, вновь заковала в кандалы и оставила умирать от холода? За что ты так жестоко поступила с ней? Если ты причинишь ей хотя бы вот такой… — она показала ей ноготь мизинца, — я…

— Хватит! — Тёкк решительно встала. — Твоя ненависть убивает меня, и я не допущу, чтобы твое отношение к этой маленькой дряни, к этой подручной Фрейи, затмило твой разум. Норда Серый Плащ была моим давним врагом и, вовремя отдав концы, избежала возмездия. Это в ее духе — трусость и коварство…

— Норда никогда бы не смалодушничала! Она…

— Ты в этом уверена? Ты так мало знаешь, а позволяешь себе судить. Рубишь сплеча, даже не пытаясь толком разобраться, где правда, а где ложь. — Тёкк взяла себя в руки, продолжив говорить несколько усталым, но примирительным голосом:

— Я уже сказала, что теперь не в моих силах отомстить самой Норде. Но уж ее верной Хальд я отмерю полную меру. Не беспокойся, я вовсе не жажду ее крови. Даже готова простить ее, если она согласится, чтобы я стала ее наставницей. С этим же я хотела обратиться и к тебе. Я попытаюсь провести вас узкой тропкой. Идти будет трудно, мучительно трудно, но в конце перед вами засияет истина. Вся, целиком, незамутненная ничьей волей, ничьей ложью. Чего я хочу от тебя, Гутрун, так это стать твоим проводником, твоим другом, чтобы ты целиком и полностью доверилась мне. Поверь, верней подруги у тебя не было и не будет. Кроме того…

— С друзьями не обращаются, как с пленниками, или ты полагаешь, я полная дура?

— Нет, Гутрун. Ты всего-навсего жертва бесконечной, всеобъемлющей лжи. Все, к чему я стремлюсь, имеет свою четко очерченную цель. Даже в том случае, когда мои действия кажутся наносящими вред, распространяющими зло, в их основе лежит жажда добра и любви. Настанет день, и ты все поймешь.

— Я уже все поняла, обо всем догадалась, скользкая прислужница Хель. Ты ошибаешься, если вдруг решила, что я хотя бы в чем-нибудь поверила тебе.

Взгляд Тёкк помертвел, сделался каким-то бессмысленным.

— У меня немало других забот, Гутрун. Но скоро я вернусь, нам еще есть о чем поговорить. Когда ты согласишься признать меня своей наставницей и другом, тебя больше не будут держать на положении заключенной. Ты станешь моей почетной гостьей. По крайней мере, так оно и сложилось в моем сердце. Но обстоятельства пока не позволяют мне действовать по велению сердца. Подумай обо всем этом, прикинь, все ли в твоей прежней жизни было правдой. Может, от тебя что-то утаивали, скрывали. Постарайся вспомнить. Для начала я сообщу тебе кое-что, о чем ты, возможно, уже сама догадывалась. Песнь Крови тебе не родная мать.

Кровь бросилась в лицо Гутрун. Она рванулась к Тёкк, попытавшись вцепиться ей в горло. Острейшая боль мгновенно опрокинула девушку на пол. Она завертелась, начала хватать воздух ртом. Когда же сознание вернулось, она обнаружила себя в той же комнате, на той постели, вновь под замком.

— Взгляни-ка сюда, ётун, — приказала Тёкк и указала на кандалы, свисающие с потолка.

Комната, куда зашли колдунья и инеистый великан после того, как отвели Вельгерт, Торфинна и их детей в предназначенную для них темницу, завершалась вверху очень высоким сводом. На стенах горели факелы, так что света хватало, чтобы различить установленные в помещении ужасающие, вызывающие озноб инструменты и приспособления. Все они были предназначены для одной-единственной цели — причинять боль.

Вафтруднир резко вздрогнул, но все-таки поднял глаза.

— Я не позволю тебе погубить меня, Тёкк, — медленно выговаривая слова, произнес великан.

— Разве тебя принуждали давать клятву? Я полагала, ты честный ётун. Теперь мне кажется, что бесчестье, запятнавшее по вине твоего отца всю вашу семью и приведшее тебя ко мне в услужение, коснулось и тебя. Ты решил возместить ущерб, нанесенный твоим отцом, а что же я вижу? Пленники сбежали. Мало того, они сумели пронюхать о том, о чем им знать совсем не следовало.

Хримтурс выпрямился, напряг мускулы, даже ледяная крошка полетела с его плеч и груди, сжал руки в кулаки.

— То, о чем ты подумал, правда, — усмехнулась Тёкк. — Тебе действительно ничего не стоит сорвать мою голову с плеч. Но честный ётун никогда не позволит себе погубить кого-либо вопреки желанию своей госпожи. То есть той, кому поклялся в верности. Вафтруднир, ты считаешь себя честным? Слышишь? Отвечай!