Воительница (№2) - Жажда мести

— Я тебя не держу. Можешь отправляться. Если уже решила, что твоя главная цель доказать всем, что ты самая храбрая, езжай. Осваивай дебри, куда нормальные люди в ночное время не сунутся. Если ты настолько глупа, что отвергаешь всякую осторожность, нам с тобой не по пути. Итак, слушай, куда надо ехать.

Ялна вспыхнула, однако сумела удержать себя в руках.

— Ладно, будь по-твоему, — процедила она сквозь зубы. — Твое присутствие раздражает меня, при тебе я не могу размышлять здраво, и это более всего пугает меня.

— Давай-ка спешимся здесь, не доезжая до опушки. Отыщем подходящее местечко, — Тирульф решил не начинать перепалку. В конце концов дело было нешуточное, опыт подсказывал ему, что потерять голову в этом походе, раз плюнуть. — Лучше всего остановиться вон на том кургане. Если кто-то решится напасть на нас, ему придется двигаться по открытому месту. Луна сегодня встанет пораньше, так что к нам нельзя будет подобраться незамеченным.

— Хорошо, — неожиданно легко согласилась девушка. — Чем дальше от леса, тем меньше мы привлечем внимания. Устраиваем привал, и заодно ты объяснишь мне, где расположены эта дурацкая гора и не менее дурацкий холм.

— Обязательно, — поддакнул Тирульф.

— Огня разводить не будем, — вновь начала руководить Ялна, — чтобы не привлекать внимания лесных жителей, если, конечно, они там есть.

— И коней оставим оседланными, — поддержал ее Тирульф. — Мало ли… Перво-наперво перекусим, потом я первый посижу на часах.

— Нет уж, бросим жребий. Кто вытащит короткую травинку, того первая очередь.

Они поели хлеба и сыра, затем начали тащить травинки. Тирульф выиграл.

Ялна собрала сухую траву, сделала себе ложе, устроилась и положила рядом меч.

— Я очень чутко сплю, — предупредила она на всякий случай.

— Никто не собирается на тебя набрасываться.

— Посмотрим. — Девушка многозначительно глянула на Тирульфа. — А теперь давай рассказывай.

Воин объяснил ей, как добраться до нужного места, затем сел повыше и для начала оглядел окрестности. Скоро до него донеслось размеренное дыхание спутницы.

«Спи, красавица», — усмехнулся он. Тут же припомнил, как эта миловидная девчонка умеет ругаться, какие проклятия порой сыплются из ее нежных уст. Затем думы невольно перетекли к событиям двух последних дней, потом нырнули еще глубже — в семилетнюю даль, когда он впервые увидал ее. Все накатилось разом: гнев, испытанный им к Нидхеггу, ярость, с какой Ялна отбивалась, когда он пытался освободить ее из кандалов. Вспомнились и те нескончаемые дни, когда он, уверенный в гибели девчонки, грустил о ней.

Теперь она лежала рядом, рукой можно коснуться, живая, вздорная, умелая в бою. Все-таки живая — это было самое главное, все остальное приложится. «Живая! Пусть всегда остается живой!»В этом был какой-то высший, радующий его сердце и думы смысл. Теперь от него зависит, чтобы с ней ничего не случилось. В следующее мгновение он инстинктивно почувствовал опасность, приближавшуюся к ним.

Началось? Или померещилось?

Глава восемнадцатая. НЕЗВАНЫЕ ГОСТИ

Нависавший Череп Войны выплыл из ночного мрака, начал обрисовываться яснее. В пустых глазницах вновь вспыхнули багровые огни. Гулко забилось сердце, его удары скоро обрели силу ударов молота по наковальне. Заколыхались цепи — еще мгновение, и раскрывшие страшные объятия кандалы сожмутся вокруг ее запястий. Ее все ближе подтаскивали к жуткой массивной реликвии. Девушка боролась яростно, дергалась, пыталась зацепиться за какое-нибудь препятствие, однако справиться с тащившим ее солдатом сил не хватало. Наконец ее подтащили к Черепу. Солдат обхватил рабыню, высоко поднял ее, в следующее мгновение на ее запястьях защелкнулись оковы. Затем тот же солдат уравновесил ее в воздухе и начал притягивать к хрустальной, студеной как лед поверхности Черепа. Вот она коснулась его, неодолимый холод овладел бедрами, начала неметь спина.

Она сверху глянула на солдата, который тащил ее к Черепу. Заметила, будто взор у того онемел, зрачки растаяли. Да это вовсе и не солдат, а призрак. Труп, с которого на глазах слезала кожа и кусками отваливалась плоть, повернулся и начал удаляться…

— Тирульф! — вскрикнула она. — Помоги! Вернись, Тирульф!..

Тут на нее наплыло иное лицо, на этот раз это был мертвец. Боги, это же сам Нидхегг! В руке он держал волшебный жезл, зловеще поблескивавший зеленым светом. Властитель поднял жезл, направил его конец в сторону девушки, затем за спиной короля мелькнуло, исчезло и очертилось вновь лицо Тирульфа. Он печально смотрел на нее, испытавшую приступ пронзительной нестерпимой боли.

— Помоги мне! — умоляла Ялна. — Тирульф, пожалуйста, спаси меня! Нет больше сил терпеть…

Жезл Боли вновь коснулся ее.

— Ялна! — Тирульф бросился к ней, принялся трясти за плечи. — Проснись, Ялна!

Постепенно кошмар начал отступать, Ялна очнулась, перед ней ярко проступили звезды и лицо Тирульфа на фоне тьмы.

— Побойся Скади! — зло выговорила девушка. — Что ты трясешь меня, как яблоню. Наступил мой черед караулить?

— Ялна, ты вдруг забилась во сне, начала звать меня. Просила помочь…

— Это был всего лишь сон, — неожиданно она показала ему язык и ядовито добавила:

— А ты только скалился и смотрел, как меня пытают.

— Откуда же я знал, — развел руками Тирульф. — Что, страшно было?

— Просто кошмар. Опять Нидхегг, Череп Войны. Впрочем, я уже почти все забыла.

Она поднялась, расчесала спутавшиеся волосы, глянула на луну, вставшую над горизонтом.

— Я готова, хватит с меня такого спанья.

Потом она с некоторым подозрением глянула на мужчину:

— А ты не рано меня разбудил?

— Уже полночь. Вон где луна.

— Тогда спи, — бесцеремонно распорядилась девушка, потом спросила:

— Все тихо?

— Был момент, когда мне показалось, что на опушке леса что-то шевелится. Пригляделся повнимательнее, все тихо, спокойно. Может, просто привиделось или отблеск лунного света заиграл. Вон в том направлении. Ты все-таки посматривай.

— Конечно. Если что-то замечу, разбужу.

Тирульф устроился на той же охапке травы, где только что отдыхала Ялна, вдохнул ее запах — от него сразу и резко закружилась голова. Он на мгновение прикрыл глаза, потом открыл их, глянул вверх.

Небо ломилось от звезд, даже лунный свет не был им помехой. Будто все они собрались над головой, поближе к реке, к равнине, на которой отдыхали двое. Светили ярко, с любопытством. На сердце стало тепло и до такой степени просторно, что хотелось говорить и говорить. Со звездами, с Ялной, сидевшей поблизости и неотрывно наблюдавшей за краем темного леса. Вспомнился ее вскрик, сдавленный, испуганный. Она выкрикнула его имя, молила его о помощи. Сложные создания эти женщины, как ему их понять?

— Ялна, — тихо окликнул он спутницу. — Я насчет твоего сна. Тебе привиделся Ностранд? И ты позвала меня на помощь? Выходит, ты видела меня в своем кошмаре, звала, а я ничем не смог помочь? Отступил? Ты… прости… часто видишь во сне то время?

— Я уже сказала тебе, что забыла все, что мне привиделось, — откликнулась девушка. — Спи.

— Мне бы хотелось, чтобы ты знала. Я… я до сих пор простить себе не могу. С этим жил все семь лет. Полагал, что тебя нет, а все равно чувствовал себя виноватым.

— Как ты мог остановить Нидхегга? Чем?.. — глухо ответила Ялна. — Теперь-то мне известно, какому зверю я попала в руки. Кто тогда мог перещеголять его в колдовстве. Он одним щелчком убил бы тебя, а то, может, приказал подвергнуть пыткам. Забудь об этом. Я же забыла.

— Ты так и не научилась обманывать, — вздохнул Тирульф.

Он сделал паузу, ожидая взрыва негодования, на которое Ялна никогда не скупилась, однако на этот раз девушка промолчала.

— Ты ничего не забыла, и я тоже. А то, что я сказал тебе, правда. Я до сих пор чувствую вину, и не за то, что не смог помочь тебе, хотя и за это тоже. Но как бы вину по большому счету. За то, что так сложилась судьба, что ты угодила в рабство к Нидхеггу; за то, что не пришлось нам встретиться в других обстоятельствах; за то, что мы до сих пор не в силах избавиться от этого ужаса и начать жить сначала. Нам обоим досталось. В последние семь лет меня тоже по ночам мучили кошмары. Вот что я хотел тебе сказать — нам надо бы найти способ забыть о том, что произошло, надо научиться радоваться жизни, а не перемалывать всякую жуть.

— Я уже радуюсь, — ответила Ялна. — Возможно, и ты со временем…

— Может быть, но для этого мне нужна уверенность, что ты цела и невредима…

— Спи! — оборвала она. — Если я буду и дальше слушать тебя, к нам целое войско может подобраться.

«Надеюсь, мои крики не привлекли внимания тех, в лесу?» — подумала она.

Тирульф затих, и Ялна принялась вглядываться в близкую опушку леса.

Она заметила их ближе к рассвету. Неожиданно они встали в полный рост, со всех сторон. Так и замерли, недвижимые, бессловесные, едва различимые в тусклых предрассветных сумерках.

— Тирульф! — шепотом позвала Ялна и отчаянно подергала его за сапог. Затем вытащила меч и прикрылась щитом.

Воин рывком сел, несколько мгновений разглядывал их, потом вскочил на ноги и выхватил оружие.

— Они появились внезапно, — объяснила девушка. — Не могу понять, как им удалось приблизиться, не привлекая внимания. Вроде с каждой минутой становилось все светлее, и вдруг вижу — они стоят!

— Я знаю их! — прервал ее Тирульф. — Боги, я их знаю! Это же те самые ребята из разведки, которых мы искали, когда я служил у Ковны. Они вроде исчезли в лесу, и вот на тебе. Выходит, они сами отыскали нас.

— Они, должно быть, сбежали от Ковны, — попыталась найти объяснение девушка. При этом ее не покидало удивление, почему же незваные гости не атакуют? — Они, наверное, тоже наслушались всяких сказок про этот лес и решили, что их там не будут разыскивать.

— Нет, здесь явно что-то не так. Взгляни, как подрагивают их тела. Чем светлее становится, тем более призрачными они кажутся.

— Скади, помоги нам. Ты прав.

Неожиданно призрачные воины исчезли с той же изумляющей внезапностью, с какой появились вокруг холма. Некоторое время опушка казалась опустевшей, однако ни Ялна, ни Тирульф не позволили себе расслабиться, так и стоя спина к спине, готовые к битве, пока не встало солнце.

— Самое время позавтракать, — с нервным смешком предложил Турильф, сунув меч в ножны, и принялся расстегивать подсумок, притороченный к седлу.

— Тирульф, гляди! — девушка привлекла его внимание к полоскам засохшей травы, тут и там видневшимся в луговом раздолье.

Тирульф почесал голову:

— Да, я уже заметил, думаю, это следы незваных гостей.

Ялна вложила меч в ножны.

— Я слышала, что лошади особенно чувствительны ко всякой нечисти, а наши ведут себя так, будто ничего не случилось.

Тирульф пожал плечами:

— А может, действительно ничего и не случилось. Не знаю, что ты заметила, а я обратил внимание, что ни один из этих призраков ни вздохнул ни разу, ни пошевелился.

Ялна взяла кусок сыра и принялась за еду. Позже, когда они поскакали к опушке, она на всякий случай обнажила меч и прикрылась щитом.

— Я не боюсь, — ответила она на недоуменный взгляд мужчины. — Это всего лишь обычная предосторожность.

Тирульф засмеялся и тоже извлек клинок.

— Возможно, днем ничего и не случится. В поисках пропавших товарищей мы спокойно ездили по лесу в светлое время суток. Беда в том, что они решили устроиться здесь на ночь.

Они ехали бок о бок, внимательно прислушивались и присматривались к окружающему. Скоро лес накрыл всадников своей сумрачной тенью.

Стены залов, через которые он проходил, покрывали наросты черного льда. Холод пронизывал до костей. Ноги подгибались от усталости, словно он, стремясь к цели, уже много дней брел без отдыха. Обувь уже не защищала ноги — подметки стерлись, голенища порвались. Острые осколки льда впивались в кожу, разрывая ее до крови.

Впереди возвышался высокий арочный портал. Он миновал его и вошел в огромную пещеру, где стены одевали наросты и наплывы льда, напоминавшие саван. В центре подземного грота смутно очерчивался огромный трон, тоже, по-видимому, вырезанный из льда. На троне — громадная фигура, во много раз превышавшая размерами самого крупного мужчину. Неожиданно фигура мягко склонилась к нему. Наброшенный на голову необъятный капюшон накладывал густую черную тень, так что лица видно не было.

Более всего в ту минуту странника страшило предчувствие — только бы она не скинула капюшон. Тогда — конец.

В следующее мгновение его пронзило неожиданное прозрение — он в пещере не один, и как бы в подтверждение догадки вокруг замельтешили уродливые, покрытые трупными пятнами и гнилью существа. Все они были укутаны в черное, лица по здешнему обычаю наглухо прикрыты накидками. Все равно он чувствовал, что вся эта пакость не сводит с него глаз. Все присматриваются, наблюдают, как он все ближе и ближе подходит к трону.

Женский голос, подобный ударам колокола, поплыл по пещере. Слов разобрать было невозможно, но в следующее мгновение они ласковым, вполне понятным шепотком отразились в сознании.

«Тебе хватило мудрости поклониться мне», — прозвучало у него в мозгу.

Он замер, растерявшись, не зная, как поступить. Может, следует ответить или молча поклониться? Или продолжать идти?

Фигура на троне подняла руки, коснулась краев накидки, скрывавшей лицо. Одна рука была впечатляюще молода, совсем как у юной девушки. Другая принадлежала скелету — иссохшая, с набором длинных снежной белизны пальцев-костяшек.

Наконец капюшон был откинут.

Колокольным звоном поплыли странные слова, тут же отложившиеся в сознании ласковым шепотком:

«Ты умер, генерал Ковна».

— Нет! — воскликнул генерал. Он умоляюще глянул на восседавшую на троне богиню Смерти. Ее лицо было жутким образом искажено — левая половина представлялась принадлежавшей молодой красивой женщине, правая — ухмылявшемуся скелету. Точнее, полусгнившему трупу, на черепе которого еще висели остатки разложившейся плоти.

«Ты погиб, возвестив клятву верности Хель, — продолжила Повелительница Смерти. — Не печалься, верный слуга, ты будешь возрожден после гибели. Ты станешь предводителем моих воинов. Ты поведешь мою армию, будешь следовать позади Локита. Ты обретешь неодолимую силу, Ковна. Силу, которую нельзя будет победить! Ты завоюешь землю, станешь царем царей. Ты же всю жизнь страстно вожделел власти. Так возьми ее! Бери мой подарок. Только умри с моим именем на устах, и все это будет твоим».

— Нет! — вновь воскликнул он. — Нет!

Он попятился, попытался отодвинуться от трона, но с каждым новым шагом приближался к Хозяйке Тьмы.

— Генерал Ковна! — откуда-то издалека донесся знакомый голос. Затем кто-то принялся отчаянно тормошить его за плечо. Генерал открыл глаза. Над ним склонился Стирки.

Он с откровенным страхом и ненавистью оттолкнул его. Испуганное лицо помощника ничуть не изменилось.

— Что с вами, генерал? Проснитесь, — продолжал кричать Стирки.

Наконец Ковна сел, вытер пот, выступивший на лбу.

— Дурацкий сон! Это был только сон. Что тебе? — Тут он почувствовал, как боль от раны на голове растекается по телу, сильная, упрямая.

«Она предупредила, что я умру, — мелькнуло в голове. Сердце отчаянно забилось. — Врешь, меня так просто не возьмешь. У меня есть собственная магия и плевать мне на всех. И на Хель в том числе. Тёкк вылечит меня. Только бы вовремя добраться до ее замка. Тогда я спасен».

Ковна вышел из палатки. Было уже совсем светло. Старый воин заставил себя не обращать внимания на боль — воли ему хватало. Здесь возле палатки и уселся на приготовленный стул.

— Принесите еду и вина, — распорядился он, обращаясь к Стирки. — Вина побольше и покрепче, глядишь, боль притихнет. Готовь людей к походу. В полдень мы выступаем. Направление на замок Тёкк.

В первый раз с того момента, как они ступили в темный лес, Ялна позволила себе немного расслабиться. Она вложила меч в ножны, закинула щит за спину.

— Слышишь, — обратила она внимание Тирульфа, — птички поют. В первый раз с тех пор, как мы въехали в эту проклятую чащу. Чувствуешь, и воздух подобрел. Наверняка мы миновали самое опасное место.

— Смотри в оба, тщательно прислушивайся, не теряй бдительности, — предупредил ее Тирульф. — У тебя, должно быть, волчье чутье. Я, например, никакого птичьего пения не слыхал, пока ты не упомянула о нем. Насчет того, что все вокруг как-то успокоилось, ты права, кажется, дышится легче. Что это у тебя вид такой удрученный? Разочарована, что мы так и не смогли раскрыть загадку этого леса?

Он улыбнулся. Неожиданно и она засмеялась.

— Если даже и так, этой причины недостаточно, чтобы повернуть назад.

Их взгляды встретились, девушка тут же отвела глаза в сторону, смех угас.

— Сейчас почти полдень. Мы скакали все утро, и, хвала Скади, беда обошла нас стороной. Я так проголодалась, будто неделю крошки во рту не было. Давай-ка добудем, чего-нибудь пожирнее, чем хлеб и сыр дровосека.

— Еще бы глоток винца, — вздохнул Тирульф, — чтобы отпраздновать победу над мертвецами.

— Да, но только глоток или два. Кто знает, что ждет нас впереди.

Глава девятнадцатая. ДОЛГИЕ УВЕЩЕВАНИЯ

В коридоре послышался шум. Гутрун, расхаживавшая по комнате, замерла, обернулась к двери. Щелкнул замок. У девчонки мелькнула мысль внезапно наброситься на незваного посетителя, однако в памяти горечью отозвались ее прежние попытки напасть на Тёкк, и она решила поберечь силы.

В комнату вошла улыбчивая, полная доброжелательности служительница Хель, с порога поинтересовавшись:

— Как отдохнула, Гутрун?

— Никак. Каждый раз, стоило мне сомкнуть веки, как непременно являлся кто-нибудь из прежних знакомых по Нифльхейму. Начинал плакать, клясться в нерушимой дружбе, в том, что страдает от разлуки. Они шли и шли, уговаривали послушаться тебя, отказаться от прошлого, то есть забыть о том, кто я есть и откуда родом. Ты предупредила, что вернешься, должно быть, прошло несколько дней, и все это время меня не кормили. Но это не поможет тебе, Тёкк. Не надейся! Я не собираюсь отступать, я не склонюсь перед тобой. Мори меня голодом, не давай спать, можешь даже подвергнуть пыткам, все равно…

— Гутрун! Я ничего не знала. Я обязательно накажу Вафтруднира за то, что он не приносил еду. Сейчас же пойду и распоряжусь.

Тёкк быстро вышла в коридор, прикрыла за собой дверь.

— Надеешься обмануть меня, прислужница Хель! — крикнула Гутрун в сторону закрытой двери. — Ты затеяла грязную игру и рассчитываешь сломить меня. Не выйдет!

Послышался щелчок замка. Гутрун вновь принялась расхаживать по комнате, обнимала плечи, время от времени растирала руки и ноги, чтобы хотя бы немножко согреться. От голода и бессонницы болела голова. «Ей не сломить меня!» Эти слова она мысленно произносила по много раз в день. Твердила как клятву. Все это время она без конца прикидывала, каким образом можно было бы вырваться из лап Тёкк. В сражении с использованием колдовских сил ее не одолеть. У нее за спиной встает тень ужасной и безжалостной Хозяйки Смерти. Девушка решительно отвергала всякую мысль о примирении, называя эти помыслы предательством, тем не менее эти «недостойные и отвратительные» намеки, догадки, надежды все глубже закрадывались в душу. Время от времени задумывалась — не будет же эта ведьма так беспардонно врать! Может, в самом деле Песнь Крови не мать ей? По крайней мере, не родная мать. Тогда кто же? Почему бы в самом деле не овладеть тайнами колдовства, в котором Тёкк великая мастерица. Что, если она и в самом деле узнает о себе что-то такое, о чем никогда не ведала? Разве плохо, если в ней проснется великая сила, это же как яркий свет в пасмурный день. Вокруг станет светлее.

«Ей не сломить меня! Не сломить — и все тут! Буду стоять до конца. Я — Гутрун. Песнь Крови — моя мать. Ей не сломить меня!» — повторила Гутрун.

Девчонка даже не обернулась, когда позади вновь послышался щелчок и в комнату вошла Тёкк, очень быстро вернувшаяся.

Гутрун вдруг неумолимо потянуло в сон. Спотыкаясь, зацепившись за стол и проклиная слабость, она заковыляла к постели, изо всех сил пытаясь держать глаза открытыми. Стоит только на мгновение прикрыть веки, как она тут же уснет.

Ее глаза закрылись.

Уже в полусонном бреду до нее донесся знакомый голос:

— Гутрун, проснись. Я не могу здесь долго оставаться.

— Сейчас. Ах, будь я проклята! — воскликнула Гутрун. — Не получается.

«Если ты не взглянешь на меня…»

В ее сознании всплыл образ мальчишки.

Гутрун почувствовала, что не в силах сдержать душераздирающий крик, рвущийся из груди. Она прикладывала все силы, чтобы открыть глаза, однако все было напрасно.

Наконец сумела выпалить:

— Оставь меня! Мои мысли — это мое и только мое. Мне не нравится, когда в мои мысли вламываются чужие люди. Хель не моя мать! Моя мать Песнь Крови! Я не Дитя Смерти, нет у меня никакой колдовской силы. Я…

«Бессмысленно сопротивляться правде, Гутрун. Мы же друзья, не так ли? А я никогда не лгу друзьям, Гутрун. Вспомни годы, когда мы вместе играли в Нифльхейме. Мы делились каждым секретом, были не разлей вода. Друзья! Как ты плакала, когда женщина, называвшая себя твоей матерью, отправилась сражаться с Нидхеггом за Матушку Хель. Я успокаивал тебя, старался развлечь, рассмешить. Вспомни, Гутрун. Мы ведь были друзьями…»

— Будь ты проклят, Орм!

«Ты же помнишь мое имя. Я буду надеяться…»

Образ растворился. Гутрун открыла глаза.

Рядом с ее кроватью стоял Орм. Серую кожу покрывали следы гниения, на теле там и тут копошились могильные черви. Даже на лице пировала эта пакость.

— Мне становится больно, когда ты проклинаешь меня, — произнес Орм. — Матушка Хель расстраивается из-за нас, твои друзья печалятся. Что же ты так упрямишься? Почему не хочешь поверить в добрые намерения Тёкк? Меня накажут, если ты и дальше будешь упираться. Разреши Тёкк рассказать тебе, что случилось на самом деле. Поклонись Матушке Хель, обратись к ней как к матери. Ингу уже жестоко наказали за то, что она не сумела убедить тебя, Гутрун, она долго страдала по твоей вине.

— Ложь.

— Ой, не поступай так жестоко со мной, Гутрун. Дай слово, что позволишь Тёкк рассказать тебе правду. Я очень боюсь, что Матушка Хель жестоко накажет меня. Мы же друзья, Гутрун. Друзья… Согласись, смири гордыню, хотя бы ради меня. По-о-жа-а-луйста.

— Нет.

— Всякий раз, когда ты плакала, я утешал тебя. По-о-жа-а-луйста. Разве тебе не следует отдать мне долг, ведь я заботился о тебе. Смири гордыню. По-о-жа-а-луйста.

Гутрун зажала голову руками, пытаясь унять чудовищное наваждение, терзавшее ее. Удивительно, но где-то сбоку змейкой проскользнула надежда, что все эти мольбы, упреки, увещевания теряют свою мучительную силу. Она словно научилась справляться с ними. Гутрун тут же отогнала эту мыслишку — не хватало, чтобы Тёкк проведала о ней. С другой стороны, Орм действительно был ее другом. Зачем же подвергать его жестокому наказанию из-за такой мелочи как пара слов согласия. Еще хуже и недостойнее сердить Матушку Хель, ведь она заботилась о ней как о родной. Может, и вправду она ее истинная мать?

«Вот куда сумела проникнуть проклятая ведьма», — возмутилась Гутрун и принялась твердить вслух, чтобы заглушить все посторонние мысли:

— Она мне не мать! — Затем выкрикнула изо всех сил:

— Она мне не мать!

Ей надо говорить и говорить, изгоняя прочь предательские мысли. Вон!

В следующий момент Орм зарыдал. Гутрун добавила страсти:

— Ступай назад в Царство Мертвых. Мне безразлично, как с тобой поступят.

Кровавые слезы хлынули по исказившемуся от боли и страха лицу Орма. Его контуры начали таять. Когда они совсем исчезли, издали до Гутрун донеслись рыдания, неясные звуки требовали сочувствия.

Девушка встала с кровати и вновь принялась расхаживать по комнате. Она долго не могла восстановить дыхание — досаждали ужасные, рвущие душу на части крики, долетавшие, казалось, из самых недр земли. Она не выдержала и зажала уши руками.

Не помогло!

Звуки шагов привели Хальд в чувство. Она с трудом приподняла веки. В темнице по-прежнему царил полновесный, беспросветный мрак. Она дернулась, зазвенели цепи, решила, что, может быть, Вафтруднир вернулся? Ётун уже три раза посещал ее, и всякий раз, когда к пленнице возвращалось сознание, Хальд готова была умолять о смерти. Однако в воздухе не ощущалось никакого ледяного дыхания, всегда предвещавшего появление великана. И шаги были куда менее тяжелы.

Она по-прежнему висела, не касаясь пола ступнями — так, как распял ее Вафтруднир. Все равно Хальд, стараясь не обращать внимания на холод и пронизывающую боль, сосредоточилась, бросила мысленный взгляд в коридор. Посетитель был один, вот и все, что она могла понять. Щелкнул замок, распахнулась дверь. С дрожащим светом факела в темницу вошло несколько фигур.

— Я гляжу, Вафтруднир согласился с моей просьбой посетить тебя, Хальд.

Тёкк с удовольствием осмотрела раны, нанесенные во время бичевания, даже поковыряла пальчиком засохшую кровь на бедре пленницы.

— Из твоих мыслей я узнала, что он побывал здесь три раза. Узнала также, что он отказался прекратить мучения. Ах, как красноречиво ты умоляла его об этом! Что ж, условие прежнее, дай слово, — что будешь верна мне и повелительнице Хель. Все эти истязания не доставляют мне никакой радости, Хальд. Так что он посетит тебя в последний раз — это случится через несколько дней, когда у меня дойдут руки, — после чего либо ты примешь мое предложение, либо я навсегда забуду о тебе. Томись здесь в темноте. Поверь, дорогуша, мне труднее сказать, чем сделать это.

Хальд глянула на Тёкк, но ничего не ответила.

— Нет, — произнесла ведьма с усмешкой, — твои мысли подсказали, что ты не веришь, будто я забуду о тебе. Возможно, ты права, а возможно, нет. Но Вафтруднир точно не забудет. Согласись быть моей ученицей, и он больше никогда не причинит тебе боли. Ну как, решилась? — Она осмотрела тело молодой пленницы, затем многозначительно подмигнула ей. — Я обещаю излечить тебя, если Вафтруднир поведет себя слишком… разнузданно.

Служительница Фрейи, как и прежде, проигнорировала намеки и угрозы Тёкк. Постаралась приглядеться, чтобы выяснить, кто еще явился с мучительницей. С ней были двое взрослых и двое детей, по крайней мере, так они выглядели под черными накидками. Неожиданно накидки были отброшены. Хальд решила, что эти существа ей знакомы. Помнится, когда-то она встречалась с ними.

— Ведь… герт? — свистящим шепотком спросила несчастная. — Торфинн?

— Здравствуй, Хальд, — приветствовала ее женщина, оглядывая цепи и раны на теле пленницы. — Ингвар и Тора тоже здесь. Мы все желаем помочь тебе, но сама видишь…

— Да уж, — подтвердила Тёкк. — Если они попытаются сбежать или как-нибудь иначе проявить дерзость и неповиновение, первыми пострадают их дети. А теперь позволь продемонстрировать, насколько они стали покладисты. Торфинн, подойди, — подозвала она мужчину, — я сниму с тебя оковы. Когда ты будешь свободен, я хотела бы, чтобы ты подвел Вельгерт к той стене и заковал ее в кандалы — видишь те, что свисают с потолка? Закуешь жену, возьмешься за себя. Ты все понял?

Тёкк положила руки на плечи Ингвара и не спеша взяла его за горло.

Гнев ударил в сердце воина, однако после того, как он бросил взгляд на жену и на ребенка, решил не спорить.

Тёкк, одной рукой удерживая Ингвара, начала вычерчивать в воздухе руны, не забывая при этом произносить заклятия. Цепи спали с рук Торфинна.

Он почесал запястья, затем неохотно принялся исполнять то, что ему было приказано. Тёкк вновь поместила обе руки на плечах мальчика.

— Шевелись, — поторопила она мужчину, — и помни, что я могу сделать твоему сыну больно. Могу ослепить его на всю жизнь, могу навсегда лишить движения, могу изуродовать до такой степени, что его лицо станет напоминать маску ужаса.

Торфинн взял жену за руку и повел к стене.

— Не делай этого! — воскликнула Хальд. — Не слушайся ее. Лучше убей!

— Неужели отец допустит, чтобы его дети страдали? — Тёкк удивленно вскинула брови. — С той поры, как сгорела Долина Эрика, у них нет выбора.

— Вот именно, — с той же страстью поддержала ее Хальд. — Все равно она вас убьет. Рано или поздно, но убьет!..

— Долины Эрика больше нет, — с горечью сообщила Вельгерт.

Между тем Торфинн защелкнул оковы на запястьях жены. Теперь руки женщины были вытянуты вверх, но она продолжала говорить. Речь ее текла все быстрее и быстрее:

— Ковна со своей армией при поддержке Тёкк и всадников Смерти напали на поселение. Все разрушено, все погибло и сгорело. Все мертвы, за исключением нас четверых и Фрейядис, которая, наверное, тоже мертва.

Хальд не смогла сдержать стон. Все, оказывается, было куда хуже, чем она могла вообразить. Она вспомнила о Норде Серый Плащ. С ее смертью, казалось, погибла всякая надежда. Кто еще мог противостоять Тёкк в колдовском искусстве. Понятно, почему Торфинн и Вельгерт смирились перед неизбежным.

Наконец послышались щелчки — это захлопнулись наручные кандалы.

— Мы не должны терять надежду, — произнесла Хальд. — Никто не видел Песнь Крови мертвой. Если она жива, она может…

Ни Вельгерт, ни Торфинн не ответили.

Тёкк погладила шею Ингвара. Тора бросилась вперед и начала стучать кулаками по ноге колдуньи. Тёкк стоило только обронить короткое заклятие, как девочка вскрикнула и без чувств упала на пол.

— Тора! — не удержалась Вельгерт.

— Она не причинила мне вреда, — успокоила ее Тёкк. — Надеюсь, вы в точности поведаете этой безумной, что случилось с Песнью Крови.

Вельгерт не смогла сдержать рыданий.

— Фрейядис привязали к дереву, — кое-как успокоившись, сказала она. — Ковна выставил охрану, дожидаясь того момента, когда жизнь оставит ее.

Хальд не ответила, решив сохранить силы, чтобы выжить. Сил, правда, почти не было, теперь оставалось надеяться только на чудо.

— Самое время объяснить тебе, зачем я приказала доставить вас в мой замок, — Тёкк удовлетворенно потерла руки. — Скоро Гутрун научится видеть окружающее в новом, истинном свете. Когда ее погружение в новые истины будет завершено, я прикажу ей убить вас обоих как доказательство ее преданности Хозяйке Мертвых.