Воительница (№2) - Жажда мести

Старушка встрепенулась:

— Это где-то здесь.

Она поднялась и заспешила к сундукам, стоявшим вдоль одной из стен домика. Попыталась открыть крышку, но силенок не хватило. Она подозвала Тирульфа и Ялну, попросила помочь.

— Оно должно лежать здесь, — подтвердила Гроа, потыкав пальцем в сундук. — Если здесь нет, я попытаюсь вспомнить, куда я его положила. Высплюсь и вспомню, у меня по утречку головка свежая…

Она вернулась в кресло, села и вдруг захрапела.

Тирульф и Ялна переглянулись. Девушка позвала:

— Гроа?

Тирульф приблизился и потыкал старушку в плечо. Никакого ответа.

— Клянусь Скади, она и до утра не дотянула! — воскликнула Ялна. — Отпала в самый важный момент.

Тирульф взял старушку на руки, отнес на узкую, застеленную соломой и усыпанную сосновой хвоей кровать, стоявшую вдоль одной из стен, уложил ее и накрыл куском шерстяной материи, которым было застелено ложе.

В следующий момент он замер.

— Ялна! — свистящим шепотом позвал он. — Иди-ка сюда.

Когда спутница приблизилась, он указал на полотнище.

— Может, это она называла покрывалом? Взгляни на эти пятна крови?..

— Точно, — с той же страстью, с какой обычно сыпала проклятиями, проговорила Ялна. — Но, может быть, не стоит торопиться и попытаться поискать в доме. Она же сама предложила.

— Я настаиваю! — решительно заявила Гроа, стоя на пороге и глядя на вышедших за порог Тирульфа и Ялну.

Ялна держала в руках сложенное покрывало, а старушка по-прежнему требовала, чтобы гости взяли его с собой.

— Возьмите его и все тут! Хотя я и не уверена, что именно этим покрывалом я вытерла кровь Тора, все равно забирайте. Будет чем накрыться в холодную ночь. Оба влезете под него и любите друг друга, сколько душеньке угодно. — В следующий момент она насторожилась, видно, заподозрила что-то дурное, и сурово спросила:

— А вы любите друг друга?

Тирульф сжал челюсти, чтобы не расхохотаться напоследок. Справившись со смехом, ответил со всей серьезностью:

— Любим, Матушка Гроа. Ох как любим.

Старушка успокоилась.

— То-то же. — Она вдруг спохватилась:

— А твоя подружка?

Теперь пришел черед Ялне стиснуть челюсти:

— Любим, бабушка.

— Тогда ладно. Укрывайтесь. Я, правда, не уверена, то ли это покрывало, в котором застала меня Сив и умчала в Асгард, ну да ладно. Лишь бы вы любили друг друга.

— Спасибо, бабушка, — поблагодарила Ялна.

Она вернулась к порогу и коснулась руки старой женщины:

— Всего вам хорошего. Оставайтесь с добром.

— Приходите, когда сможете, — настоятельно попросила Гроа. — Может, к тому времени я найду то, что вы ищете. А может, это покрывало и есть то, что вам нужно. Кто знает.

— Нам надо идти, — сказал Тирульф. — Пока светло, легче спуститься с горы.

— С горы? — удивилась старушка. — А вы откуда пришли?

Ялна сразу заторопилась:

— Мы пойдем. Спасибо вам.

Тирульф и Ялна решительно двинулись к краю площадки. Вчера, обследуя ее, они отыскали место, где можно было спускаться с меньшей опасностью для жизни, чем по тому пути, где они поднялись сюда.

У самого края они повернулись и помахали Матушке Гроа. Старушка все вспоминала, куда же она положила покрывало. Последнее приветствие Тирульфа и Ялны она не заметила — глаза уже стали слабоваты. Так, что-то бормоча под нос, вернулась в домик и затворила за собой дверь.

Тирульф так и сказал девушке, мол, старая даже не видала, как они махали ей рукой. Потом вздохнул и добавил:

— Она, наверное, уже забыла о нас. Старость, Ялна, не радость.

Скоро они погрузились в облачность, потом попали в сильнейшую бурю. Правда, стоило им прикрыться накидкой Гроа, как гроза сразу стихла, гром отступил, и буря переместилась на противоположный склон горы. Далее путь им освещало солнце. Тирульф по ходу спуска задумался — вероятно, причина в смене ветра, а не в покрывале, прикрывшем их. Кто разберет, где здесь правда. Оставалось только верить, что эта старая тряпка с запекшейся чужой кровью и есть тот волшебный амулет, с помощью которого им удастся победить Тёкк. Возражая ему, где-то на середине склона их начал поливать проливной дождь, перешедший в снег.

В тот момент они уже шли по горному лесу, порывы ветра рвали последнюю листву с деревьев.

Еще более удивились бы наши путешественники, если бы сумели заглянуть на плоскую вершину, в домик, где провели ночь.

Никакого домика здесь не было — разве что ветхие тысячелетние развалины торчали посреди ровной площадки. Остатки бревен засыпал снег. Под завалом из бревен в низком деревянном резном креслице мирно похрапывала высохшая старушка. Бревна шалашиком возвышались над ней и над остатками очага. Неожиданно в расщелине между бревнами появилась молодая прекрасная женщина в красном свободном платье. Ее редкой красоты волосы напоминали чистое золото. Такое впечатление, что каждый волосок был выкован волшебным кузнецом из золотого самородка, искусно протянут и брошен на голову молодой женщины.

Гостья склонилась над старушкой, шепча ее имя.

Гроа открыла глаза, некоторое время разглядывала женщину, потом прослезилась:

— Хвала тебе, Сив! Хвала тебе, прекрасная богиня! Что случилось у вас там, в Асгарде? Твой муженек опять не поладил с ётунами? Я готова помочь, правда, многое подзабыла.

Женщина откинула волосы со лба, пригладив их на одну сторону. Следом на вершине появился могучий мужчина. Он улыбнулся старушке, открыв руки для объятия.

Сначала матушка Гроа не узнала его — слишком много света, а глаза уже не те, что прежде. Молоденький совсем… Вспомнила! Тогда он выглядел постарше. Нет, он всегда выглядел моложаво, ее верный муженек. Вот уж кого она любила вволю.

Слезы хлынули из глаз старушки, она резво поднялась из кресла и поспешила к Аурвандилю. С каждым шагом ее походка становилась ровнее, легче, веселее. Наконец она побежала, выкрикнув имя мужа, затем выкрикнула еще раз и еще.

Улыбающаяся Сив вышла из развалин, приблизилась к обнимавшейся паре молодых веселых людей. Богиня обняла их, и в следующий момент они исчезли, все трое.

Пошел снег. Падал крупными хлопьями, заметая вершину и развалины домика, скрыв все и навсегда. Только под руинами, в самой глубине, сохранились кресло и очаг. В кресле горкой лежали кости, а душа Гроа теперь мчалась по радуге в самую сияющую синь, где все отчетливее вырисовывались купола и башни Асгарда.

Глава двадцать девятая. ПОБЕДА

Локит пробудился. В подземелье было по-прежнему беспросветно темно, однако мрак не являлся для мертвеца преградой, скорее, другом, помощником. Он отлично видел и в кромешной тьме, ведь в глубине зрачков вспыхнули багровые огоньки. В их свете все, находящееся в камере, приобретало зловещий красноватый оттенок.

Он взглянул на Гутрун, неподвижно лежавшую возле него. Она все еще была без сознания. Кровь запеклась на ее лице в тех местах, как припомнил Локит, куда он удачно угодил кулаком. Скоро он наберет полную силу, тогда сестра больше не будет ему нужна.

«Тетушка Тёкк настаивает, чтобы я убил ее. Но зачем мне пробовать свою силу на своей сестре? Это по меньшей мере глупо», — размышлял Локит.

Он встал, направившись к запертой двери. Незвано-непрошено в голове мелькнуло заклинание, с помощью которого можно было открыть замок.

«Долгие годы Тёкк насыщала меня колдовской силой, — подумал он. — Интересно, сколь много я теперь знаю? Столько же, сколько она? Она глупа и нерасчетлива, если поступила со мной подобным образом. Мне кажется, она слишком прислушивается к советам Матушки Хель и не очень-то верит в себя. Или себе? Какое это может иметь значение? Что так, что этак, но она не меньше, чем другие, склонна к рабству. Правда, пока она мне полезна. И мне, и Матушке Хель. Возможно, при новом порядке мироустройства и для нее найдется местечко. А может, и нет».

Локит внимательно изучал замок. Да, он легко может открыть его. Но пока будет лучше, если он не станет выказывать, тем более кичиться своими знаниями, силой, расчетливостью. «Пусть тетушка Тёкк полагает, что я еще слаб и не понимаю, в чем моя сила. Она верит, что способна удержать меня в этом протухшем подземелье до той поры, пока сама не решит, что силы мне достаточно. Тогда она устроит грандиозную церемонию, чтобы ввести меня в круг служителей Хель, а точнее в круг своих холуев, которых она держит в замке. Она глупа и не понимает, что сильному церемонии ни к чему», — рассуждал Локит.

Он вернулся на каменное возвышение, потер руки.

«Отлично. Пусть хозяйка полагает, что я готов следовать ее указаниям. Пока…» — ухмыльнулся он.

Мертвец присел возле Гутрун. И вновь усмехнулся.

«Я мог бы запросто излечить тебя, сестричка. Возможно, так я и поступлю. А может, и нет».

Некоторое время он сидел оцепеневший, холодный как лед, потом неожиданно встрепенулся. Встал, размялся, вытянул руки и принялся читать заклинания. Читал и холодно усмехался. Целебная сила полилась в замерзшее, израненное тело Гутрун.

Песнь Крови стояла на баке «Разрезателя Волн»и пристально вглядывалась в полоску суши, выплывавшей из тумана, берег приближался. На ней был тот самый наряд из оленьей кожи, подаренный ей лесорубом. Она была при полном вооружении, сверху на плечи накинут плащ. Правда, и рубашка, и кожаные штаны разорвались — и для них испытание, которому подвергли ее ульфбьерны, не прошло даром, — но воительница решительно настояла, чтобы ей вернули ее прежнюю одежду. Отказалась она и от предложения Ульфхильды помочь починить ей «это рванье». Сама взяла в руки иголку и нитку. Ничего не вышло. Руки так и не смогли справиться с иголкой. Ульфхильд долго смотрела, как мучилась Песнь Крови, потом отобрала иглу и сама взялась за штопку.

Воительница переменила положение рук. Кисти до сих пор перетягивали повязки с мазью из лечебных трав. Гримаса боли на мгновение исказила черты ее лица. Песнь Крови вспомнила о Хальд.

«Как бы мне хотелось, чтобы она сейчас была рядом со мной!» — подумала Песнь Крови, не знавшая другой целительницы, способной сравниться в врачевании с ученицей Норды Серый Плащ.

«Жива ли она? Как хочется в это верить! Беда в том, что времени у нас мало. Как мало времени! Еще несколько дней придется добираться до развалин Долины Эрика. Хорошо, что я могу работать мечом независимо от этих дурацких повязок. И хорошо работать! Это вам не игла. Будьте вы прокляты, оборотни, будьте прокляты ваши дурацкие испытания. Будь оно проклято, колдовство, дурманящее головы добрым людям!» — Мысли воительницы были как всегда резкими и прямыми.

Стоило помянуть ненавистное, и на душе сразу стало легче. Ради истины не забыла напомнить себе, что не будь этого ритуального повешения, вряд ли у нее теперь была армия, способная сокрушить не только злобного Ковну, но и саму Тёкк. Не будь этой ужасной ночи, она не смогла бы увидеть Гутрун.

Как все сплелось в этой жизни, устроенной теми, кто живет высоко-высоко, в Асгарде. Нос вытащишь, хвост увязнет, сегодня радость, завтра горе. То душат в петле, а в результате под своим началом обретаешь большое войско. Вся хитрость в том, чтобы выжить. И нос спасти, и хвоста не лишиться, и радость испытать, и в беде устоять. Нехитрая наука, но сколь тягостна она для простой человеческой души.

Впрочем, для божественной тоже. Все судьбы в руках норн.

— Когда пристанем? — спросила она Гримнира, стоявшего рядом с ней и не досаждавшего ей разговорами, смешками, прочей ерундой.

Рыжебородый великан сам о чем-то размышлял. Или, может, вспоминал минувшие дни и битвы, где рубился вместе с ульфбьернами?

— Магнус сообщил, что до полудня доберемся, ждать осталось недолго. Я заметил, раны досаждают тебе. Хочешь, я попрошу Ульфхильду наложить новые повязки, получше смазать их целебным бальзамом?

— Поверим Фрейе, сообщившей, что раны скоро затянутся, — пошутила Песнь Крови.

— Или Одину, — подхватил Гримнир.

Воительница потрогала повязку на шее, кивнула:

— Может быть.

Она вытащила меч и, глядя в полированную поверхность клинка, как в зеркало, принялась рассматривать руны, выжженные на горле. Опять вспомнилась Хальд, и Песнь Крови прикинула, смогла бы служительница Фрейи устранить эти значки? В это верилось с трудом. Вряд ли магия Фрейи сможет справиться с нанесенными самим Одином письменами. Однако если Хальд жива, почему бы не попытаться.

— Я без конца думаю о Гутрун, — призналась воительница. — Сны замучили. Они мало похожи на те, что приходили ко мне по ночам до того дня, когда меня приговорили к ритуальному повешению. Нынешние все какие-то яркие, волнующие, словно я сама в них участвую. То, что открывается мне, выводит из себя, лишает всякого терпения. Нам просто необходимо как можно скорее добраться до замка Тёкк и освободить дочь. — Она вновь потерла запястьем о запястье и пожаловалась:

— Если бы Хальд была поблизости.

Гримнир не ответил. На том разговор увял, и они оба вновь глянули в сторону приближавшегося берега.

«Как долго это может продолжаться?» — Хальд уже совсем отупела от запаха мертвечины, от разложившейся плоти, которую ей приходилось обыскивать в поисках оружия и хотя бы какой-нибудь одежды.

«Сколько же прошло дней? Два? Три? Или только несколько часов? Все-таки интересно, сколько времени прошло с того момента, как Тёкк заперла меня здесь. А может, безразлично. Ах, какие пустяки. Разве в том дело, сколько я уже сижу в этом Хранилище падали — так, кажется, назвала, этот зал прислужница Хель. Беда в том, что оружия нет. И свобода так же далека, как и раньше. Ясно, что Тёкк больше не вернется сюда. Я здесь умру, иначе откуда тут все эти трупы. Их тоже тешили надеждой, мол, посиди, подумай, сдайся, поклонись, а на самом деле никому это не нужно. Чем помогут Хель мои поклоны? Да ничем. Вот и я в конце концов потеряю силы и лягу на пол возле какого-нибудь мертвеца. Тоже начну гнить. Зачем тогда эти глупые поиски? Зачем я ползаю по полу, позволяю крысам кусать себя…» — отчаяние одолевало молодую колдунью.

Она села и разрыдалась. Некоторое время усилием воли пыталась отогнать от себя безнадежные мысли. Твердила себе, что нельзя поддаваться отчаянию. Только какой в этом толк, поддавайся, не поддавайся — итог один.

Поплакала, успокоилась. Со всем согласилась, правда, ухитрилась зацепиться за простенькую мыслишку — если даже ее положение безнадежно, все-таки лучше ползать, чем сидеть и ждать; двигаясь, хотя бы согреешься.

Она вновь поползла на коленях, продолжая поиски, и то ли в награду, то ли рано или поздно это должно было случиться, но ее рука наткнулась на что-то твердое. Точно, это был кусок материи, и немалый. Хальд долго боролась с трупом, прежде чем ей удалось вытащить его. В следующее мгновение острая боль пронзила пальцы. Она резко отдернула руку, решив, что ее укусила крыса. Вновь посидела, поплакала, пожалела себя. Наконец собралась с силами и принялась за материю.

Чуть просунула руку дальше и на этот раз ощутила странный, знакомый холод.

«Это же металл! Вот оно — острие. Но это не кинжал, не меч и вообще не оружие», — определила Хальд. Слишком маленький для оружия, какой-то выпуклый, полый внутри кусок металла со странным острием, прикрепленным на петле.

Может, аграф — пряжка, используемая для крепления на плече воинского плаща? Или заколка, чтобы закрепить накидку или плащ? Крючок? Некоторое время она ощупывала находку, потом догадалась — скорее всего, это брошь. Форма овальная, поверхность сплошная, заполненная каким-то рисунком, острие крепится с тыльной стороны и застегивается, как у булавки.

Она высвободила находку. Затем отползла от трупа, устроилась у стены, здесь решила проверить, можно ли с помощью этого предмета открыть замки на кандалах? Легче всего было добраться до замков на ногах. С них, закрепленных на лодыжках железных браслетов, она и начала. Потренировавшись на них, можно попробовать освободить запястья. С наручниками будет потруднее — подступиться неудобно.

Она развернула игольчатое острие поперек плоскости застежки, взялась покрепче и, потянувшись, попыталась нащупать отверстие для ключа. Нащупала, сунула туда острие, принялась вращать им. Шевелила и с затаенным трепетом в душе взывала к Фрейе: «Милостивая, дарующая жизнь, не допусти, чтобы острие сломалось!» Из чего оно сделано? Если из серебра или бронзы, это еще полбеды, а если из мягкого золота, толку от него никакого.

Острие соскальзывало, то и дело застревая в каких-то углублениях. Хальд терпеливо искала рычажок, на который следовало нажать.

Скоро от напряжения заболели руки, затекли пальцы. Она усилием воли заставила себя прекратить попытки. Главное, сохранить силы. Если устанет, начнет спешить, сломает острие — тогда конец. Восстановив дыхание, опять сунула иголку в замок. Ничего не получалось, однако Хальд отказывалась примириться с неизбежным, ведь лучше обессилеть и умереть, чем сдохнуть от тоски и безделья. Она сделала еще один перерыв. Наконец, стиснув зубы, прочитала заклятие, помогавшее ей в любом трудном деле, и вновь взялась за острие.

Неожиданно в замке что-то тихо щелкнуло, он открылся, и дужка отлетела. Ее правая нога оказалась свободной.

Слезы выступили из глаз. Необыкновенным усилием воли она удержала себя от облегчающего рева. Рано! Впереди еще столько работы! Прежде всего, следует унять расходившиеся, подрагивающие пальцы. Она несколько раз подвигала свободной ногой, теперь было куда проще принять удобное положение, и взялась за второй замкнутый обруч. Старалась воспроизвести движения, только что приведшие к успеху. После нескольких неудачных попыток открылся и второй замок.

Она радостно рассмеялась. Какая-никакая, а победа! Хальд встала в полный рост, постучала ногами о каменный пол, ударом носка легко отбросила в сторону тут же прилипшего слизня. Вообще очистила тело от этой пакости и, собравшись с духом, взялась за ручные кандалы. В этот момент застежка выскользнула из рук и упала на пол. Хальд в сердцах прокляла все на свете и, прежде всего, свое легкомыслие. Потом успокоилась и попыталась ногой нащупать металлический предмет. Нашла сразу, подняла его, вновь нужным образом приладила острие и попыталась нащупать спасительный рычажок.

Когда в замке что-то щелкнуло, она не смогла сдержать радостный возглас. Вдоволь накричавшись, наконец, успокоилась и с необыкновенной осторожностью и ответственностью взялась за последний замок. С ним справилась за несколько секунд, одним движением.

Освободившись от цепей, Хальд с ненавистью отбросила их в сторону, потом спохватилась, укорила себя за легкомыслие — эти железяки еще пригодятся. В ее положении лучше оружия не придумаешь. Она лихорадочно принялась искать цепи. Нашла их в углу и повесила через плечо, чтобы в случае чего можно было поудобнее взяться за звенья и врезать врагу кандалами.

Теперь молодая колдунья решилась включить способность видеть во тьме. Никакого результата.

Хальд загрустила. Кто знает, возможно, на само это помещение наложены чары? Может, она настолько ослабела, что не в состоянии использовать магию? Даже теперь, освободившись от оков.

Оковы! Так вот в чем дело! Ведь гадина Тёкк наложила на них заклятие, и они слишком долго касались тела молодой колдуньи и сосали из него силу.

Машинально она сбросила с плеча проклятое железо и попыталась снова обрести способность видеть во тьме. На этот раз все сложилось удачно. В глубине ее зрачков засветились золотистые огоньки. Она глянула вниз, на брошь и голосисто рассмеялась. На лицевой стороне застежки была изображена Фрейя. Вот она, спасительница, — обнажена, мчится в колеснице, в которую впряжены могучие коты. «Выходит, я не первая из поклоняющихся Фрейе, кто нашел смерть в этом ужасном месте. Кем ты была, хозяйка этой чудесной вещицы? Не волнуйся, я отомщу и за тебя тоже. За мной не пропадет, враги расплатятся сполна. Тёкк, по-видимому, в насмешку позволила тебе сохранить дорогой для тебя амулет — мол, порадуйся перед смертью. А оно вон как вышло! Эта малая вещица погубит все царство злой колдуньи и саму ее вернет в царство Мертвых. Клянусь тебе, несчастная моя подруга, что все так и будет. Именем Фрейи, своей душой клянусь», — мысленно поклялась Хальд.

Она поспешила к двери и прочитала заклятие, сметающее запоры.

Вспышка багрового цвета вырвалась из замка и поразила Хальд в лоб. Страшная боль пронзила тело, но еще больше ее сразила сила колдовства, запечатавшего замок.

Подумав, она пришла к нерадостному выводу, что ее сил не хватит даже на то, чтобы справиться с одним замком. Что, если вновь использовать брошь? Она сунула острие в скважину, попыталась отыскать там уже знакомый выступ. Вроде бы нащупала что-то похожее, нажала, но острие с треском сломалось.

Новый взрыв негодования. Хальд в сердцах отбросила брошь и тут же успокоилась. Приказала себе: «Помалкивай!» Первым делом опять нашла спасительную брошь, затем решила тщательно обыскать помещение в поисках другого выхода. Глупая надежда, Тёкк обмолвилась, что эта темница самая глубокая в замке. В этот момент в душе вспыхнул проблеск. Тем более! Если эта камера самая глубокая, именно здесь удобнее всего устроить тайный ход, с помощью которого можно покинуть замок во время осады.

Действительно, помещение, где ее заперли, было настолько огромно, что его стены терялись во тьме, и Хальд даже колдовским зрением не могла разглядеть их. Сначала ей необходимо добраться до какой-нибудь стены, потому что возле двери, запечатанной всей мощью хозяйки замка, пока делать нечего. Она с откровенной неохотой двинулась вперед, трупный запах казался еще более невыносимым. Мертвецов было видимо-невидимо. По ходу движения она заметила, что чем дальше от входа, тем больше становилось крыс, на полу сплошным ковром копошились слизняки. «Благодарю тебя, Фрейя, что наградила меня выдержкой терпеть эту омерзительную пакость», — обратилась она к богине.

Через некоторое время Хальд обнаружила, что не в состоянии различить входную дверь. Ужасная мысль ударила в голову. «Если Тёкк явится за мной, она просто не отыщет меня в этом зале…»

Ее охватила паника. Она уже было рванулась назад, однако сумела справиться со страхом и устоять на месте. Для этого покрепче стиснула в руке брошь с изображением Фрейи. Стиснула до боли, до вскрика.

Некоторое время стояла в тишине, переводя дух. В этот миг до нее долетели странные звуки, напоминавшие сдавленное, прерывистое дыхание, словно где-то впереди умирал большой и могучий зверь. Она двинулась вперед, ступая осторожно, таясь, пока не заметила впереди что-то чудовищное и странное. Какое-то непонятное существо ползало по кучам наваленных трупов. Или ходило? Вроде у него были конечности, даже четыре. Все равно понять, какого рода эта тварь, было невозможно. Вот она начала спускаться с очередной горы мертвецов. Хальд никак не могла понять, как же это существо движется? Сначала она приняла его за гигантскую змею, затем за исполинскую крысу, за волка, наконец, за горную кошку.

Когда молодая колдунья вдруг обнаружила, что эта пакость, принюхиваясь и пофыркивая, направляется в ее сторону, она оцепенела. Страх сковал члены. Теперь она различила багровые огоньки в глазах чудовища, машинально отметила, что двигается оно рывками. Было оно черно и формой напоминало тени крадущихся животных.

Каких?

Каких угодно. Это было исчадие Мрака.

Хальд по-прежнему оставалась недвижимой, только теперь она безостановочно читала охранительные заклятья. Паника постепенно растаяла, она принялась за самое сильное заклинание против диких зверей, какое только знала. Тварь замерла, принюхалась, прислушалась к незнакомым звукам, произносимым на живом языке Фрейи. Неожиданно чудовище зарычало, зашипело и двинулось по направлению к Хальд, передвигаясь все быстрее и быстрее.

Девушка тоже заторопилась, начала снова и снова повторять заклинание. Она пыталась собрать всю сохранившуюся у нее силу, чтобы ее голос звучал чисто, весомо, сильно.

Существо приостановилось, издало негромкий воющий возглас, затем подобрало лапы и внезапно метнулось в сторону Хальд. Прыгнуло с таким расчетом, чтобы вцепиться ей в горло. В прыжке оно совсем потерялось из виду.

Как только тварь коснулась ее, Хальд вздрогнула. Волна жуткого, какого-то неестественного холода обдала молодую колдунью, однако холодом все и ограничилось. Странно, но девушка не почувствовала ни раздирающих плоть когтей, не было и удара лап и прикосновения чего-то ощутимого, чуждого. В голове мелькнула мысль, что она еще не выиграла сражения. Все еще только начинается. Если на нее еще до сих пор действуют чары мерзкой Тёкк… Если она неспособна воспользоваться собственными знаниями…

Опомнившись, Хальд огляделась. Пощупала горло — все цело, и на теле ни единой царапины. Пусть так, следует поскорее убраться с этого места. Неужели эта зверюга померещилась? О более успешном исходе она и задумываться боялась, только бы не сглазить! Неужели все-таки сила Фрейи, заключенная в древних рунах, достала чудовище?

Она торопливо бросилась вперед, при этом постоянно оглядываясь, со всех сторон ожидая опасности. Кто может сказать, какая пакость может таиться в подвалах замка Тёкк!

Скоро обнаружился потолок, а следом и стены. Потолок заметно понижался, стены сходились, трупов становилось все меньше и меньше, а потом их вообще не осталось.

Камера теперь все больше походила на туннель. Сердце забилось от радости. Хальд решительнее двинулась вперед. Исчезли и слизняки, перестали отсвечивать крысиные глаза. Девушка обрадовалась, что воздух все больше и больше очищался от смрадных запахов. Дышать становилось легко и приятно.

Туннель повернул налево, уперся в груду камней. Хальд разразилась проклятиями, затем попыталась разобрать преграду. Она разодрала руки до крови, но с дороги удалось отбросить лишь несколько мелких камней. Что ж, видимо, ей придется потрудиться. С прежней холодной яростью девушка взялась за дело. Скоро окончательно согрелась, пот потек по обнаженному телу. В первое мгновение она не обратила внимания на чуть слышное шипение, затем струйка холодного свежего воздуха омыла ей лицо. Служительница Фрейи прочитала заклятие, глянула в темноту и увидала далеко впереди слабый отблеск дневного света, проникавший в щель между «двумя увесистыми камнями.

Она зарычала, как зверь, и исступленно набросилась на преграду. Откуда только силы взялись. Сдвинув левый камень и откатив его, Хальд взялась за правый. Далее работать стало легче, каменная мелочь просто сыпалась под ноги. Наконец отверстие стало достаточно широким, чтобы можно было протиснуться в него.

Хальд пролезла и, пошатываясь от усталости, бросилась вперед, к свету.

Через выходное отверстие туннеля она увидела затянутое тучами небо, заснеженные вершины гор. Туннель выходил в глубокое ущелье с отвесными склонами. Дно располагалось далеко внизу, так что нечего было и мечтать о том, чтобы спрыгнуть вниз. Необходимо найти способ спуститься.

» Возможно, — прикинула она, — здесь должна быть спрятана веревочная лестница, иначе как беглецы смогут выбраться из крепости. Или они рассчитывают притащить ее с собой? Но у меня-то с собой ничего нет. Что же делать?«

Холодный ветер охладил разгоряченное тело.

» Нет, так не выживешь. Просто замерзнешь. Даже если удастся добраться до дна ущелья, я очень скоро превращусь в ледышку. Где-то надо найти одежду… И добыть веревку!«— сказала себе молодая колдунья.

Ответ был ясен: надо возвращаться в Хранилище падали.

» Ничего не поделаешь, придется вернуться и хорошенько подготовиться, чтобы одолеть эту высоту. Выбора нет. Только нельзя спешить, раньше времени поверить в удачу. Предельная осторожность — вот мое спасение. Никакого риска. Теперь мне никто не в состоянии помочь, ни Норда, ни даже Песнь Крови, если, конечно, она еще жива. Одна надежда на Фрейю «, — рассуждала молодая колдунья.

Она заставила себя сесть и отдохнуть, расслабиться. Вспомнилась Норда, погибшая у нее на глазах. Хальд задумалась, пытаясь представить, чем же теперь занимается Песнь Крови? Жива ли она? А если погибла, то когда и где это случилось? Долго ли мучилась? Наконец дыхание восстановилось, прежняя решимость вернулась в сердце.

» Фрейя мне помощница, ее милостью передо мной открылась возможность бежать. Она ждет, что я правильно воспользуюсь ею. Прежде всего необходимо найти одежду, потом уже можно будет подумать, как отомстить Тёкк, освободить Гутрун и других. Итак, начнем с одежды. Больше никакой суеты, спешки, никаких ошибок — это все, что требуется от меня сейчас. Вся надежда на саму себя…«— подбадривала себя Хальд.

Она долго всматривалась в изображение Фрейи на спасительной броши.

» Впрочем, — мелькнула мысль, — возможно, теперь я не одна. Фрейя, помоги мне победить «.

Она поднялась, крепко зажала брошь в левой руке и отправилась в обратный путь.

Глава тридцатая. ВОЗВРАЩЕНИЕ

» Разрезатель Волн «, влекомый ударами весел, вошел в родную бухту Магнуса. За ним в залив один за другим втянулись девять таких же высокогрудых, длинных снеккий. Двести ульфбьернов, составлявших их команды, при оружии стояли вдоль бортов и разглядывали то, что осталось от поселения.

Половина деревни была сожжена, все жители убиты. Магнус, приставший первым, бросился в родной дом и вынес оттуда бездыханное тело жены. Слезы текли по его бородатому лицу.

— Она выглядит, — угрюмо заметил Гримнир, обращаясь к Песни Крови, — словно долгие годы пролежала в могиле. Другие тоже не лучше.

Песнь Крови с ужасом взирала на трупные пятна, которыми были помечены все, невинно убиенные в деревне, и на глазах разлагавшуюся плоть. Эта картина была ей знакома. Она сузила глаза и произнесла с горечью:

— Работа всадников Смерти.

Ее голос дрожал от гнева:

— Тёкк, должно быть, послала их разыскать меня. Они следовали по моему следу, пока не добрались до этой бухты. По морю они, как видно, скакать не могут, вот и устроили здесь погром.

— Скорее всего, так и есть, — согласился Гримнир, — ведь земля — угодье Хель, а море принадлежит Эгиру и Ран.

— Может быть, и так, — кивнула Песнь Крови, затем, не сдерживая ярость, воскликнула: