Глава 3

Голова Скипа была готова лопнуть от переполнявших ее мыслей, но он старательно, как и обещал мальчикам, заканчивал фреску. Он жил по принципу — никогда не оставлять долгов. Урания и малыши предпринимали последние безнадежные попытки удержать его, но, когда он стал прощаться, все трое разрыдались. Скип не принимал эти слезы близко к сердцу, тем более что время было дорого.

— Я постараюсь вернуться, — сказал он на прощание, подумав про себя, что, может, он еще и правда вернется.

До города его подбросили на попутке. «Город» представлял собой дюжину домов с парой лавок, автостоянкой и баром. Скип двинул прямо в бар. В Вэ не было алкоголя — только травки, используемые в обрядовых целях. Отдышавшись после первой кружки пива, он заговорил с хозяином, а после второй — занялся подсчетом предстоящих дорожных издержек.

Обычно Скип путешествовал автостопом. Народу в этих местах было мало, и люди не шарахались друг от друга, как это приходится делать тем беднягам, что живут в перенаселенных районах семимиллиардной старушки Земли. Скип болтал с людьми, расспрашивал их о жизни, останавливался где хотел и часто вовсе менял первоначально выбранный маршрут. Однако на этот раз он спешил. Дело в том, что многоликий Бог вэйцев знал, когда сигманцу все это надоест и он улетит! Так что Скипу нужно было как можно быстрее добраться до президента Соединенных Штатов Америки или верховного комиссара по безопасности, или хотя бы до кого-нибудь из тех, кто вхож к ним.

Значит, так, подобьем бабки. Урания заплатила ему совсем немного. В поселке Вэ наличных денег на душу населения было немногим больше, чем в кармане у какого-нибудь «кузнечика». Впрочем, это было неважно. Добавив это к тому, с чем он прибыл в Вэ (Черт! Эти сто баксов старыми! Значит, делим на тысячу, получается десять центов), Скип получил в итоге двести тридцать три с половиной доллара. А ведь ему нужно есть, пить, покупать билеты, да и эта пара кружек пива уже минус четыре бакса… Может, звякнуть в Беркли, одолжить у отца? Он будет только рад помочь… Скип скорчил гримасу. Нет. Не любил он одалживаться, а долги нравственные и вовсе неоплатны. Не становиться же «соломой»?!

Скип решил потратить деньги на информацию. В этой мрачной архаичной таверне о современной технологии свидетельствовал разве что телефон-автомат: чтобы позвонить, нужно было воспользоваться не монеткой, а кредитной карточкой. Сунь Скип в щель автомата свою кредитную карточку, наверняка противно замигала бы лампочка «Счет пуст». Поэтому, предъявив свои наличные хозяину бара, Скип получил в распоряжение его кредитную карточку. По экрану пробежали надписи, появилось изображение девушки с дежурной улыбкой.

«СЛУЖБА ИНФОРМАЦИИ. ЧЕМ МЫ МОЖЕМ ВАМ ПОМОЧЬ?»

Скип набрал на клавиатуре кодовое слово, чтобы избежать слишком дорогого общения с живым оператором. По компьютерной сети все запросы направлялись в специализированный банк данных, расположенный где-то в глубине страны. Электронные лучи сканировали молекулярную память, считывая информацию с деформаций огромных молекул. Через минуту ожидания (канал связи был, очевидно, перегружен) на экране появилась надпись: «ОТВЕТ НА ВАШ ЗАПРОС ГОТОВ. ОТПЕЧАТАТЬ?»

«Нет, благодарю», — ответил Скип. Дешевле запомнить. Он усмехнулся: зачем он благодарит эту железку? По экрану побежали строчки. Скип нажал кнопку: «Помедленнее».

Где работают экспедиции хранителей и какие? Ответ: экспедиция Моргана в Коннектикуте, зона эрозии; «Друзья Земли» восстанавливают леса в Висконсине; группа «Терра» с миссией в Египте (с ними несколько коллег из других стран) под эгидой комитета охраны окружающей среды; комиссия «Общего Богатства» осуществляет текущий контроль в Алабаме…

Экран погас. Скип, расплатившись с хозяином, вернулся к своему пиву и своим подсчетам. В группе «Терра» он работал в прошлом году, с ним там считались, он даже чуть не пошел на повышение с легкой руки тамошнего шефа. Однако в Египет просто так не доберешься, да и оттуда — тоже намаешься.

«Нет, неохота мне тащиться туда, — думал Скип. — Хватит с меня теленовостей об экологических катастрофах!»

Ближе всех была экспедиция Туата-де-Данаан, на озере Тахо. Но там не знают его… Придется полгода вживаться и утверждать себя, пока заработаешь подходящие рекомендации, чтобы добиться приема у какой-нибудь шишки…

Стоп. Вообще-то он с удовольствием поработал бы на озере Тахо. Там занимались не только очисткой воды в озере и восстановлением прилегающего к нему леса; в их ведении находился весь этот район Сьерры. Так что помимо решения рекреационных задач на водосборах и в лесу, там занимались и сельским хозяйством. Небольшие фермы, устроенные в тщательно выбранных местах и использующие самые новые технологические достижения работы в горной местности, могли бы не только подбросить лишний кусок хлеба в пасть вечно голодного мира, но и оказать положительное влияние на процесс восстановления природного баланса, превращая собственников земли по сути дела в смотрителей и охранников природы. В ограниченном объеме этот проект был разработан специально для поселенцев, и власти обещали предоставить права собственности на землю наиболее квалифицированным из них. А ведь в поселенцы на Тахо готовили парней из округа Мендочино, среди которых у Скипа были друзья…

— Эй, хозяин! Нет ли сегодня транспорта на север?

Народу в автобусе набилось довольно много, в основном местные. Мозья недолго просуществовала как отдельный городок: Солт-Лейк-Сити задушил ее, словно осьминог. Автобус шел экспрессом через Рино. Скип приготовился поскучать, не имея особых надежд разговорить своего пожилого соседа.

— Варварство какое-то! — проворчал тот. — Не упадок, а самое настоящее варварство! И вы вот тоже, извините за выражение, варвар. И не ваша вина, что кругом заводы, а не школы, не говоря уже о колледжах. А все почему? — Он ударил ладонью по колену соседа. — Никому нет дела до образования и воспитания, остается удивляться, что этот феномен еще существует!

Скип вздохнул и отвернулся к окну. Автобус громыхал по совершенно опустошенной земле. Сквозь облако пыли Скип видел голые солончаки, кое-где поросшие полынью, синеющие вдали горы да пару канюков, кружащих в поднебесье. Духота, слепящее солнце… Он подумал, что не худо бы открыть окно или хотя бы занавесить его… На синем небе там и сям белели конверсионные следы реактивных самолетов. Вот было бы хорошо, если бы денег хватило на билет первого класса. Или хотя бы на какую-нибудь чартерную колымагу, которая, небось, ничем не лучше этого чертова рыдвана — по крайней мере не придется долго мучиться.

— У вас нет образования, вы просто прошли обработку, — не унимался сосед.

Скип сперва хотел показать ему книжку Робинсона Джефферса, которая лежала у него в кармане куртки, но раздумал. Только раззадоришь его.

«А может, врезать ему правду-матку? — подумал он. — Как-нибудь так: „Мои родители, сэр, в свое время объяснили мне положение дел, и я вполне разделяю их мнение. Люди они интеллигентные, эрудированные и знают, что говорят. Разумеется, я не всегда согласен с ними, но в моих глазах это нисколько не умаляет их интеллекта. Еще в детстве они были свидетелями вошедшего тогда в моду радикализма и многие годы потом слушали жалобы старших на неблагодарную молодежь, которая не желает прислушиваться. Однако поколению моих родителей было не до того, нужно было выживать в мире наживы: выживать духовно, а подчас и физически, выживать в переполненных школах, год за годом. Сэр, как могут дети бедняков, это раньше, а теперь почти все дети, за редким исключением самых богатых, как могут они научиться хоть чему-нибудь, если нет свежего взгляда на вещи, если вся философия образования, от Платона до Скиннера, направлена в научную плоскость, если пресловутый инженерный подход оставляет за бортом все то, что мы именуем „психологией“, если использовать результаты изучения человека как такового, не рассматривая его как единое целое. Обучающие машины — это лишь начало, далее нужно привлекать психофизиологию. Методы подсознательного воздействия вызывали много споров, но возможны куда более простые и эффективные способы. К примеру, уровень успеваемости резко повысился, когда была усовершенствована поощрительная методика обучения. Так что современная система образования, вплоть до окончания колледжа, это совсем другая штука! И я страшно рад, что несколько лет из тех немногих лет, что отпущены мне в этой жизни, мне не пришлось попусту просиживать штаны. Ваша беда, сэр, что вы родились слишком поздно. Вы являетесь профессором в эпоху, когда никакая академия не рассматривается всерьез. Все настоящие исследователи давно соблазнились производством и властью. А настоящий, прирожденный педагог вынужден ограничивать круг своих учеников. У вас есть ученая степень, вы окружены толпой бездарей, и никто, кроме горстки вам подобных ворчунов, не слушает вас. В глазах общества педагоги низведены до уровня технической интеллигенции, наравне с квалифицированными рабочими, полицейскими, врачами, астронавтами… Нет! Это было бы слишком жестоко“, — подумал Скип и сказал, повернувшись к соседу:

— Что вы от меня хотите, я простой бродяга.

— Но вы даже не пытаетесь бороться!

— Что значит бороться?

Профессор плотно сжал губы:

— Как сказано у Тойнби, можно плыть по течению. Зачем барахтаться, если течение все равно несет нас в пропасть? — Он придвинулся поближе. Его взгляд и интонации поразили Скипа. — Мы еще разделаемся с этими машинами! — выпалил он. — Мы еще возродимся! После смутного времени наступит золотой век, но не сейчас, когда этот чертов звездолет оскверняет наше небо!

— Да-а?

— Чертов пришелец, сигманец! Разве вы не понимаете, что при всей своей нечеловечности машины — все-таки творения рук человеческих. А эта тварь, это чудовище?.. Нечто отвратительное! Его тело — просто насмешка над человеком… Невообразимая мощь, сатанинское высокомерие, нет, хуже, чем сатанинское! Сатана был хотя бы похож на человека… А мы творим из него бога, в буквальном смысле слова… Мы ломаем себе голову и, вместо того чтобы накормить голодных детей, тратим миллиарды долларов на этого молоха, пытаемся извернуться и научиться мыслить не по-человечески, чтобы побеседовать с этим молохом на его родном наречии! — Профессор почти задохнулся. Он отодвинулся от Скипа и, переведя дух, произнес уже более спокойно: — Только не надо приводить мне доводы в пользу миролюбивых целей сигманца! Я в них далеко не уверен. Это пока они смирненькие. Как вы не понимаете, что не в этом дело! Сигманец — это итог дегуманизации. Мы либо умрем, либо станем рабами роботов во плоти. Либо двуногим подобием сигманцев! Какая разница! Ведь человека не будет во Вселенной.

— Что вы предлагаете? — спросил Скип. — Не обращать на звездолет внимания и дожидаться, пока он уберется восвояси?

— Нужно уничтожить его! — твердо и спокойно сказал профессор. — Я был бы горд и даже счастлив, если бы мне доверили войти туда с атомной бомбой и взорвать ее.

«Безысходность рождает фанатизм», — заключил Скип про себя. Он подумал, что услышал сейчас значительно больше бредней о звездолете, нежели можно было ожидать, особенно от столь невысокопоставленного представителя ортодоксов, как этот субъект. Его излияния не произвели на Скипа особого впечатления, он попросту избегал общения с людьми, которые казались ему занудами. А что может быть более занудным, чем господа подобного типа?

У них явно не хватило таланта стать высокооплачиваемыми менеджерами, инженерами, учеными, политиками, вообще профессионалами, которые худо-бедно, на соплях, не дают развалиться механизму, называемому цивилизацией. Они не сумели стать и обслугой, которая смазывает этот механизм. Это рутинеры, которые не в состоянии предложить больше, чем может выдать мало-мальски приличный компьютер.

Очевидно, моральные устои и природная застенчивость удержали их от падения на «дно», но недостаток оригинальности и душевная тупость не дали им присоединиться к каким-либо ушельцам или создать свою общину ушельцев. Со всем своим пафосом, по мнению Скипа, пафосом ужасным, эти лавочники, клерки, мелкие чиновники, обладатели ученых степеней, отменить которые ортодоксы как-то не додумались, они продолжали подражать своим хозяевам и убеждать друг друга, что они тоже соль земли.

Оставалось только удивляться, что ненависть не ослепила их всех до единого. Опросы общественного мнения показывали, что подавляющее большинство американцев настроено просигмански.

«Хм, — думал Скип, — можно ли положиться на эти опросы в столь пестрой и многоликой стране? А как в других странах? Сколько людей переменили свое отношение за три года неудач? И каких бед еще могут натворить господа-демагоги? Да, нужно торопиться».

Экспедиция Туата-де-Данаан расположилась на южном берегу озера Тахо, которое нужно было срочно спасать. Все предыдущие экспедиции по спасению озера окончились ничем. Бывшие их участники расселились по новым поселкам, а некогда возведенные ими постройки обветшали и развалились. С тех пор как Большая Калифорнийская долина превратилась в вонючую пустошь, охотников жить здесь осталось совсем немного, и власти не чинили препятствий для поселенцев. Плодородный слой почвы был практически уничтожен, вся долина была завалена гниющим мусором. Здесь предстояло собрать и распределить гумус, удобрить землю, подвести воду и засадить местность подходящей растительностью. Когда первые посадки быстрорастущих деревьев и кустарников превратятся в подобие леса, можно будет устраивать здесь лесные поселения. А пока что — вкалывай на берегу озера! Пройдут годы и годы, прежде чем тут установится приемлемый уровень химического и биологического загрязнения.

В лагере не жаловали туристов, но желающих поработать встречали вполне радушно. Около часу Скип рассказывал дежурные анекдоты и вскоре добился позволения «пройтись и поглядеть, где ты можешь тут пригодиться». Еще два часа прогулки, болтовни и расспросов потребовались ему, чтобы разыскать Роджера Нила, его старого приятеля еще по Мендочино.

Роджер Нил, простой поселенец, трудился на своем собственном участке земли. Его делянка имела далеко не такой пасторальный вид, как участки ближе к изгороди, где еще оставались деревья и где несколько энтомологов расселяли жуков, которые поедали вредителей. На крутом красноватом склоне тарахтели бульдозеры, пыхтели грейдеры и установки, разбрасывающие гумус, копошились сотни людей, чьи голоса то и дело прорывались сквозь весь этот грохот. Но самый шум шел от воды, что рычала в трубах установленного на барже земснаряда и сверкала хрусталем на ярком солнце. Однако чуть поодаль вода была вновь небесно-голубой. Вдали, по берегам, шрамы земли скрадывались расстоянием, и при взгляде на это в душе крепла надежда, что когда-нибудь все здесь наладится и вернется на круги своя.

«Когда-нибудь… — думал Скип. — Не знаю. Индия, Египет, половина Китая… огромные пространства… Разве Северная Америка не зашла почти столь же далеко по этой опасной дорожке? И все-таки если кто-то из нас, пусть немногие, наберется сил и приступит к обновлению мира…»

В перепачканном комбинезоне, загорелый, мускулистый Роджер крепко пожал Скипу руку.

— Здорово, дружище! Ты что, к нам? Боюсь, тут не развернешься, как тогда, на празднике урожая. Девочек-то нет… Но и уик-энд в здешнем Хангтауне тоже, знаешь, кое-что. Ну и какой ты там хреновней без меня занимался? Наврешь, небось, с три короба? А кое-что было, да?

Скип усмехнулся. С Роджером он познакомился, будучи еще пятнадцатилетним, неугомонным юношей. На лето он приехал поработать на ферме в Мендочино. Нравы поселенцев показались тогда Скипу чересчур строгими. Это было и впрямь некое утопическое движение, они хотели вернуться к былой независимости и патриархальному укладу старых йоменов, не отказываясь при этом от достижений современной агрономии, всевозможного оборудования, а также достижений энергетики и средств электронной связи. А тот праздник урожая заставил Скипа выложиться на всю катушку. Однако взрослые о нем так и не узнали, поэтому мендочинские колонисты по-прежнему привечали Скипа и давали ему кое-какую работенку.

— Да уж, всякое бывало, — сказал Скип. — А вы тут, похоже, совсем одичали! Что значит, нет девочек? Дикие, дивные женщины хранителей! Где твоя инициатива, Роджер?

— Тут слишком велика конкуренция. В Хангтауне с этим проще. Но должен тебе признаться, здешние ночные гулянья и танцующие у костра девочки тоже ничего себе. Стоит остаться в лагере и полюбоваться.

Скип кивал, вспоминая времена, проведенные в группе «Терра». Хранители, занятые тяжелым трудом по сохранению и восстановлению природного баланса, жили в передвижных домиках. Мужчины отрывались от своих семей на месяцы, а то и на годы. Дети же получали обязательное образование, сидя за дисплеем обучающей системы с обратной связью. Такая кочевая община обрекала себя на самоизоляцию. Можно было усматривать в этом романтику, почти религию, относиться к своей работе как к самой важной на свете, можно было торить свой, истинно народный, естественный путь, но Скипа не оставляло чувство, что весь этот цыганский антураж, совместные церемонии и увеселения, заунывные песни, цветные наряды — все это ничем не вызвано, все необязательно. Может, это просто призыв о помощи?

Но тогда Скип радовался сам себе.

— Вообще-то, Роджер, на этот раз я к вам не на постой, — сказал Скип. — Надо бы потолковать с тобой, когда освободишься.

— Надо так надо. Вечер впереди, жратвы полно. Я напишу записку, можешь бросить вещи у меня в палатке, а можешь и рядом, если нравится. Мои ребята будут в восторге.

Скип постарался никому не мешать, пока в половине шестого не прозвучал гудок. Хранители не возражали против сорокачасовой рабочей недели и были не прочь подработать сверхурочно, тем более что делать в лагере было особенно нечего.

Наконец Скип изложил свой план Роджеру. Сам Роджер не общался напрямую с шефом Киу, но его десятник был к нему вхож. Весь вечер Скип обхаживал десятника, что оказалось не так уж трудно. Этот парень недавно приехал с Аляски, а в тех местах редко встретишь сноба. Пары шуток вполне хватило, чтобы добиться его расположения. Он сразу согласился переговорить с шефом «об одном деле, которое может очень пригодиться».

Совсем не таков был Даниэль Киу, к которому Скип явился в полдень. Подобных посетителей тот перевидал сотни и сотни. Скипа он встретил несколько грубовато:

— Садитесь, мистер Вэйберн. Правда, у меня мало времени.

Скип опустился в складное кресло, напоминавшее ему могучий скелет самого шефа Киу. Дома и на работе тот носил брюки с бахромой, вышитую куртку, красный пояс и красный берет, на шее и на запястьях серебряные украшения. Жена и дочери шефа Киу, то и дело сновавшие туда-сюда, были еще более цветасты. Одна из дочерей так посмотрела на Скипа, что тот подумал, а не остаться ли ему тут подольше. Вокруг, вздымаясь к синему небу, стояли могучие сосны. На фоне терпко пахнувшей, пронизанной солнцем зелени порхали бабочки, свистела какая-то птица, вверх по стволу пробежала белка. Издалека доносился шум машин, который тут был слышен повсюду.

— Значит, я постараюсь убедить вас побыстрее, сэр. Киу молча раскуривал трубку и ждал.

— Я хочу встретиться с президентом Бреверманом, — твердо сказал Скип. — Или, скажем, с комиссаром Учидой. В крайнем случае, с каким-нибудь другим представителем верховной власти.

— Я-то тут при чем? — спросил Киу.

— Помогите попасть к нужным людям, сэр. Видите ли, любой житель этой страны находится не более чем в десяти ступенях от вершины власти. Обычно этих ступеней даже меньше. Вот смотрите. Я знаю своего отца, который знаком с одним из крупных деятелей народной партии в нашем штате, а тот наверняка накоротке с нашим сенатором, а тот, без сомнения, бывает на приеме у президента. Все просто, не так ли?

— Отчего тебе не обратиться к своему отцу? — мрачно спросил Киу, переходя на «ты».

— Можно, конечно, но это лишь в крайнем случае и в конечной стадии. Политики будут избегать встречи со мной, как с маньяком, а уж избавляться от маньяков они умеют — просто естественный отбор.

Киу кашлянул, что Скип воспринял как знак одобрения. Тем не менее он так разволновался, что и сам не заметил, как вытащил свой блокнот и карандаш, принялся в нем что-то чиркать, не переставая говорить:

— Они выслушают какого-нибудь солидного ученого или инженера. А те, пожалуй, выслушают меня. Вам, сэр, наверняка знакомы многие такие господа. Помогите, это очень срочно. Это не для меня лично. Мне неважно, кто именно передаст мое сообщение, лишь бы передал точно по адресу. Это необходимо во имя человечества!

Киу прикрыл глаза.

— Я понимаю, сэр, — не унимался Скип. — Безусый мальчишка собирается спасать человечество. Но ведь настоящие маньяки, как правило, много старше! Ведь я хочу всего-навсего подать властям идею, которая просто не приходит им в голову. Вы же понимаете, что если я напишу в Вашингтон, то получу в ответ вежливое послание с благодарностью за рвение, проявленное мною на благо демократии. А вот если вы скажете кому-нибудь из уважаемых людей, которые уважают и вас, дескать, вы полагаете, что тут что-то есть, то меня выслушают. Ну и так далее.

— Чего ты там все чиркаешь? — строго спросил Киу.

— Да так… Ничего особенного. Просто я размышлял о том, чем вы тут занимаетесь…

Скип показал свой рисунок. Несколькими штрихами на листке бумаги была набросана степь, пылающий вдалеке город, на переднем плане несколько спешенных монгольских воинов времен Чингиз-хана с удивлением смотрели на своего предводителя, который, указуя перстом на одиноко стоящую былинку, гневно вопрошал: «Кто в ответе за это?»