Ушелец

Покидать комплекс Эйзенхауэра ей не было никакой нужды. Не хватало еще, чтобы на нее глазели в ресторанах, школах, театрах, церквах, аудиториях… Все, что ей было нужно, она могла заказать себе прямо в квартиру. Информация же поступала как на экран дисплея, так и по факсу.

«Соберу-ка я друзей дня через два-три, — подумала она. — Обед, тихая беседа и… хорошо бы партия в скрэббл».

В конце ей пришлось прибегнуть к сослагательному наклонению, так как друзья давно уже отказывались играть с ней в скрэббл, утверждая, что всегда проигрывают.

Эскалатор, бегущая дорожка, снова эскалатор, коридор, дверь. Все двери управлялись тут специальной системой охраны с магнитными ключами. Ивонна положила ладонь на пластину сканера. Система Определила, что Ивонна принадлежит к кругу лиц, имеющих право входа (в это помещение могла войти только она), и дверь отъехала в сторону.

Когда дверь закрылась за ней, Ивонна немедленно разделась и бросила всю свою одежду в приемную воронку очистителя. Раскрыв свой чемоданчик, она принялась разбирать вещи.

«Ох уж эта чистоплотность! — думала она про себя. — Вывалить бы все прямо на пол!»

Ивонна набрала программу для кухонного комбайна. Вообще-то она обожала стряпать и делала это прекрасно, но нынче вечером у нее не было никакого настроения. Затем она приняла горячий душ и, завернувшись в теплый халат, почувствовала себя гораздо лучше. Ощущение времени не покинуло ее: еда будет готова через полчаса. Чувствуя, что в горле и так першит, Ивонна решила расслабиться не сигаретой с травкой, а бокалом мартини. Возможно, горячая вода побудила ее переменить планы: вместо Девятой симфонии Бетховена она включила ласковый, искрометный квинтет Шуберта «Форель».

Развалившись в кресле и глядя на знакомую обстановку — мебель, ковер, шторы, картины (среди них морской пейзаж побережья мыса Кейп-Код, смотреть на который она могла бесконечно), окно с видом на изящные башни, льющаяся музыка, мягкое сиденье, до малейших деталей повторяющее формы ее тела, — Ивонна пребывала в полузабытьи.

«А все-таки жизнь хороша! Даже те наши последние два года с Си, когда мы понимали, что нас разносит в разные стороны, и не могли ничего изменить… Постоянные ссоры… И наконец разрыв… Невесело было, конечно. Но эти два года были и уже не вернутся… Мы, наверное, не смогли бы остаться даже просто друзьями… А Энди Алмейда озадачил меня. Если вдуматься, не так уж он и не прав. Во всяком случае, возразить особенно нечего. Значит, я в команде, так сказать, „адвокатов ангелов“… А может, в моей жизни еще будет мужчина, более чуткий, чем Си, может, и я к тому времени поумнею, научусь не только брать, но и давать… М-м-м, как запахло соусом…»

У входа прозвенел звонок.

Но ведь охранная система настроена на режим недопуска посторонних!

Пусть так, но им не удастся диктовать ей режим допуска! Друзья есть друзья. Проживающие здесь подчеркнуто старались держаться друг от друга подальше, но Ивонна была знакома кое с кем из соседей и приглашала кое-кого на обед и просто так. Если это очередной охотник за автографами, она с наслаждением пошлет его к черту! Ивонна плотно сжала губы. Но как она откажется принять Сью Роббинс? Или, скажем, Джона и Эдит Ломбарди?

Звонок звенел, не переставая.

«Может, что-нибудь срочное? — подумала Ивонна. — Если нет, сошлюсь на мигрень».

Она с сожалением встала, подошла к сканеру и нажала клавишу видео.

На экране показался незнакомец — худощавый, скуластый, в униформе внутренней службы комплекса Эйзенхауэра.

— Что вам угодно? — спросила Ивонна. — Я же просила не беспокоить.

— Я знаю, доктор Кантер, — последовал несколько грубоватый ответ. — Я видел табличку, извините. Тут такое дело… Несколько человек из охраны, мы тут живем и работаем вместе с вами и хотели бы выразить вам свою признательность. Ничего такого, мы знаем, что вы устали и вам не до компаний. Но мы не можем послать это официальной почтой или по служебному пневмопроводу. У нас тут… — Он показал в камеру блок сигарет с травкой. — Ваша любимая марка, не так ли? «Золотая Гавана». Я не задержу вас, спешу домой.

— Ну зачем вы… Это очень мило…

«Сколько все это будет продолжаться? Год? — подумала Ивонна. — Но не обижать же их?»

Она нажала на кнопку, и дверь отъехала в сторону. Мужчина вошел и, едва дверь закрылась, отбросил коробку и вытащил пистолет. Это был не газовый пистолет, а весьма внушительного вида настоящая автоматическая пушка тридцать восьмого калибра. Ивонна отступила от двери, тихо вскрикнув.

— Простите, леди, — небрежно бросил незнакомец. — Не помолиться ли вам?

— Нет, нет… уходите… — Ивонна отступила еще дальше, не находя сил, чтобы шептать слова, и выставив руки перед собой, словно они могли защитить ее от пули.

Мужчина наступал, его ледяное спокойствие внушало ужас.

— Лично я против вас ничего не имею, — сказал он. — Но заказ есть заказ. Не знаю даже чей. Может, кого-нибудь из тех психов, кому колет глаза чужая слава. Впрочем, у меня мало времени.

Ивонна стояла посреди комнаты, незнакомец рядом. Космос, который она так любила, вдруг превратился для нее в бесконечность. Какая-то серая пелена упала на них обоих, стены словно исчезли, раздвинулись, открывая далекие галактики. Ивонна тяжело дышала, музыка отступила — и больше никаких звуков, никакой жизни, ничего. Помощи ждать неоткуда. Охраняемая, звуконепроницаемая, автоматизированная крепость отрезала ее от всего мира.

На мгновение Ивонна потеряла способность соображать, но вскоре к ней вернулась ясность мысли.

«Этого не может быть со мной… — билось в ее мозгу. — Я, Ивонна Филиппа Бердт Кантер, которую любит семья, которая говорила с существом со звезд… Настанет день, да, настанет день, не скоро, конечно, не здесь… не теперь, когда все так хорошо, когда в нос бьет чудесный аромат лапши с соусом и запах моего холодного пота…»

С механическим спокойствием она понимала, что терять уже нечего, и услышала свой собственный голос:

— Чем я могу купить свою жизнь?

— Ничем, — ответил мужчина в синей форме. — Иначе я подписал бы себе смертный приговор.

— Дайте десять минут… Пять?

— Я же сказал, молитесь, если хотите.

— Не хочу! Я хочу жить! Слишком долго я жила умом, отвергая желания тела. — Ивонна сбросила халат на пол и протянула руки к незнакомцу. — Ну, бери меня, бери! Пока не надоем.

— Э-э… — Пистолет дрогнул в его руке. — Тронулась, что ли?

— Нет. Просто убиваю сразу двух зайцев. Выгадываю еще несколько минут жизни и заполняю их удовольствием. Спальня здесь.

Ивонна быстро повернулась и пошла, напрягшись, каждую секунду ожидая пули в спину. Шаги убийцы слышались позади. Озадаченный, он все же отлично знал, что запасного выхода нет.

Ивонна прошла на кухню, открыла окошко перегородки между комнатой и кухней и сняла с плиты горшочек с кипящим соусом. Скуластый мужчина стоял прямо напротив окошка. Ивонна резко выплеснула соус в лицо убийце и рухнула на пол.

Пистолет с грохотом упал, но крик убийцы был громче. Закрыв лицо руками, он орал: «Сука! У-у, сука!..» Ивонна вскочила, бросилась к нему и схватила упавший пистолет. Мужчина стоял и покачивался, его обожженное лицо было покрыто лапшой, которая медленно сползала по щекам. Наконец ему удалось открыть один глаз. «Сука! Сука!» — простонал он и потянулся за пистолетом. Ивонна понимала, что, стреляет она плохо и из такого тяжелого оружия запросто может промахнуться. Поэтому она подскочила к мужчине, присела, приставила дуло к его животу и, держа пистолет обеими руками, нажала на курок. От выстрела она почти оглохла. Мужчину отбросило в сторону, но она все нажимала и нажимала на курок. Лишь после того, как мужчина рухнул на пол и лишь дергался от каждой новой пули, лишь после того, как курок щелкнул впустую, свидетельствуя, что обойма пуста, — лишь после этого Ивонна смогла закричать при виде крови.

Глава 7

Алмейда сел на стул. В открытую дверь соседней палаты он видел, как сновали туда-сюда медсестры этого закрытого госпиталя.

— Жаль, что вы убили его, — посетовал он.

— Теперь всю жизнь мне будут сниться кошмары, — отрешенно произнесла Ивонна.

Полковник успокаивающе погладил ее по руке, которая безжизненно лежала поверх больничного одеяла.

— Не берите в голову, — сказал он. — Вы слишком чувствительны. Вы потеряли сознание, и теперь вам нужен покой и транквилизаторы. Однако я уверен, через недельку-другую вас отпустят домой. Во всяком случае, врачи не предупреждали меня, что вам нельзя волноваться. К тому же этот гад был наемным убийцей. Так что вряд ли стоит терзать себя из-за того, что у него могли остаться дети-сиротки. Лучше подумайте о тех, кто и впрямь нуждается в вашем сочувствии и заслуживает его. О неприятностях с полицией не беспокойтесь. Ваше дело закрыто. Да оно, собственно, и не открывалось. Законопослушная женщина сумела дать отпор наемному убийце — дело яснее ясного. Так что власти не имеют к вам никаких претензий. Они еще не забыли эпоху революции.

— Да, мне говорили. Спасибо, Энди. — Ивонна пошевелилась. — Мне уже лучше. До полного счастья, конечно, еще далеко. Я вся какая-то вялая, тупая. Наркотики, наверное. Лежу вот и думаю, каково мне будет, когда действие наркотика пройдет.

— Относитесь к этому просто как к несчастному случаю и наслаждайтесь жизнью, как прежде. Ваш врач поклялся мне головой, что так оно и будет. У него бывали случаи много хуже вашего. Вы для него — чистая рутина, просто чувствительный свидетель несчастного случая.

— Может, и так. Я хочу куда-нибудь уехать. Не то чтобы я боялась, но эта квартира постоянно будет напоминать мне о случившемся.

— Конечно, мы не против. Мы поможем вам подыскать квартиру, о которой никто не будет знать, пока все не уляжется. Я уже говорил, жаль, что вы убили его. Мы не можем накачать его наркотиками и допросить с пристрастием и, значит, не можем предотвратить подобные покушения в будущем. Но больше всего нас интересует вопрос — кто его нанял и зачем?

— Неужели никаких зацепок? — спросила Ивонна с живым интересом.

— Личность его установлена, но имя его вам знать не обязательно. Известный бандит. Правда, ему удалось избежать наказания за убийство, но он сидел за менее тяжкие преступления. Полиция изучает его связи. Военная разведка совместно с ФБР отрабатывают свои версии. Потому-то я и говорю вам «мы».

— Неужели все из-за меня? — Ивонна покачала головой и снова упала на подушку. — Тот, кто нанял его, наверное, просто сумасшедший. Может, он вообразил, что сигманец угрожает человечеству?

— Хочется верить, что так, — с сомнением произнес Алмейда, и голос его стал суров. — Но и это не сахар. Наемники со «дна» дорого стоят. Напавший на вас был вовсе не случайно нанятый убийца. Это профессиональный гангстер, член преступной банды, считайте, настоящий солдат. Мы выяснили все это по своим каналам.

— А как он пробрался в наш комплекс?

— Трудно сказать точно. Он мог пройти в общую секцию, как бы за покупками, и познакомиться с кем-нибудь из администрации, скажем, в ресторане, в магазине, в круглосуточном баре — где-нибудь там. А тот мог проболтаться о вашем прибытии. Переодеться в униформу он мог в туалете. Если быть осторожным, можно добраться на эскалаторе до жилых этажей. Скрываться он мог и в номере напротив, который кто-то заранее забронировал. Мы сейчас проверяем всех, кто поселился тут недавно, и особенно тех, кого вечером не было дома. Но на все это нужно время, народу много, и никто не сидит на месте. — Лицо полковника потемнело. — Однако нам представляется, что дело обстоит намного хуже. Мы считаем, что кое-кто за рубежом пытается устранить вас, стремясь помешать нашему полноценному контакту с сигманцем. У них есть агенты среди наших людей, равно как и у нас есть свои агенты в их рядах. Я бы крайне удивился, если бы это было не так. Видимо, они внимательно следят за всеми нашими действиями.

— Ах, Энди! — воскликнула Ивонна. — Это же чистая паранойя! Какое дело великим державам до моей скромной персоны?

— Похоже, вы приходите в себя, — проворчал полковник. — В правительстве любой страны, куда ни плюнь, сидят хронические параноики.

— Да кому я мешаю? — Ивонна закашлялась.

— Давайте не будем спорить, — вздохнул Алмейда. — Вы не против, если мы возьмем обеспечение вашей безопасности на себя?

— Не могу же я вечно жить под охраной! Знаете, мне всегда было жаль семью президента.

— Могу себе представить. — Алмейда чуть расслабился и заговорил с легкой улыбкой: — В наши планы не входит доводить вас до нервного срыва. Считайте, что это был просто маньяк-одиночка. Как вы относитесь к идее отдохнуть недельки три-четыре где-нибудь в безопасном месте? А мы пока проведем свои розыски. Даже если мы ничего не найдем, по крайней мере у нас будет время, чтобы отработать меры безопасности, которые не будут стеснять вашу частную жизнь.

Спустя несколько секунд Ивонна согласно кивнула:

— Хорошо. Врач рекомендует мне путешествие. Только чур, чтобы ни один ваш агент не таскался за мной и не глазел на меня. Одна мысль о том, что это не так, заставит меня вернуться.

— Я знал, что вы так и скажете.

— Быть может, когда меня оставят в покое, я изменю свои взгляды. У вас есть какие-нибудь предложения?

— Есть, — быстро ответил Алмейда. — На самом деле я уже все устроил. Дело только за вами. Если вы будете соблюдать некоторые разумные меры предосторожности, я буду уверен, что вы в безопасности, а вы будете знать, что я не навязываю вам никаких телохранителей. В узком кругу это практически невозможно. Я имею в виду «Длинного Сержанта».

— Как вы сказали?

— Это флагманский корабль морских цыган. Сейчас он в Тихом океане. Условия великолепные, пассажиров почти не бывает — только те, кого согласится принять адмирал. Но что до вас, так он прямо лез вон из кожи, лично приглашая вас, едва я заикнулся об этом. Мы можем доставить вас туда на вертолете, абсолютно секретно.

— Морские цыгане? — Ивонна нахмурилась. — Боюсь, я буду неуютно чувствовать себя среди ушельцев.

— Помимо вычурного самоназвания, в «викингах» нет ничего особенного, — заверил Алмейда. — Самым эксцентричным из них далеко до таких ушельцев, как амазонки или анахронисты, даже до кое-каких чокнутых ортодоксов. Не очень-то там развернешься. Море не терпит разного рода выходок, не то что суша. Кроме того, необходим солидный капитал, без которого не построишь приличное судно, не говоря уже о целом флоте. У «викингов» нет своей религии, нет общественной идеологии. Главным образом это вполне здравомыслящие норвежцы, которые пришли к выводу, что в море у них будет больше свободы и жизненного пространства, а возможно, и больше доходов. Уверен, они вам понравятся. И там куда безопаснее, чем где бы то ни было.

— Энди! За столь длинную и проникновенную речь вы заслуживаете награды, — сказала Ивонна, сдаваясь.

Потрясающие новости дошли до Скипа на следующее утро после его разговора с шефом Киу.

— Это меняет дело, — сказал тот. — Наберись терпения. Возможно, мне удастся свести тебя с доктором Кантер.

После того как стали известны ее основные идеи, доктор Кантер стала для Скипа главной целью. Ее идеи были напрямую связаны с его гипотезой и лишний раз подтверждали его правоту. Тем более что все прочие маститые ученые не снисходили даже до краткой беседы по видеотелефону. Плевать им было на двадцатидвухлетнего бродягу!

— Терпи, сынок, — успокаивал Скипа Киу. — Я уже полмира обзвонил по твоему делу. Не касаясь сути, конечно. Это твоя идея, и ты заслужил право первой ночи, да и сделаешь это куда толковей, чем я. А я только говорю, что тебя стоит выслушать на предмет сигманца. Сам знаешь, я не сижу сложа руки. Скольких я уже обзвонил. Поверь, мое имя не пустой звук в научных кругах, да и в деловых тоже. Меня уважают. Все не так уж плохо. В общем, как я посоветовал бы японцу, собирающемуся сделать себе харакири, — сдерживайте страсти.

Скип и сдерживал. Всю эту первую ужасную неделю он с головой уходил в изнурительную работу на озере и к вечеру с ног валился от усталости и засыпал. Вынести еще несколько дней и еще несколько вариантов отказа оказалось куда тяжелее. Наконец, когда пришло известие о том, что после покушения на Ивонну Кантер она изолирована, Скип никак не мог заснуть и всю ночь ворочался с боку на бок. Утром, с красными глазами, всклокоченный, он, пробившись через секретарей, добрался до шефа Киу.

Тот находился в своем домике, являвшемся в то же время и штаб-квартирой. На фоне голых пластиковых стен с окнами, за которыми открывалась панорама гор, нагромождение аппаратуры и компьютеров показалось Скипу каким-то диким и неестественным. Задувал ветер, пахло хвоей, издалека доносился рокот работающей техники.

Киу поднял глаза.

— Привет, — бросил он. — Рановато ты. Садись.

Скип рухнул на стул.

— Вы слышали, сэр?

— Да. Почти сразу после покушения. Сам понимаешь, теперь они придержат информацию, пока не разберутся. Но у меня есть свои ребята в полиции Денвера.

— Что же дальше? — У Скипа уже не было сил искать вежливые формулировки. — Ведь это отрезает нам прямой путь. Может, вы попытаетесь выйти на кого-нибудь другого?

— Наоборот, — бодро сказал Киу. — Считай, нам крупно повезло. Даже не верится!

— Повезло?

— Я знаю, где она. И могу тебя отправить туда!

Это прозвучало, словно удар грома. Скип только рот раскрыл.

— Я поручился за тебя, — строго сказал Киу. — Если подведешь, тебе живо намотают кишки на шею и вышвырнут вон. А я прикажу поджарить тебя на радиоактивной горелке! Этой женщине пришлось несладко. Она, должно быть, потрясена. Так что докучать ей нельзя. Пусть решит сама. А не захочет, возвращайся сюда и начнем все сначала.

Скип сглотнул слюну. Усталости как не бывало, сердце его колотилось.

— Да, сэр! Я отбываю.

— Я так и сказал, — мягко произнес Киу. — И еще я сказал, что тебе можно доверять. О тебе я разузнал. О'кей. Кучу лет назад, еще до того, как я стал главой этого племени, мы пахали на Большом барьерном рифе, у Австралии. Может, помнишь, там работала международная спасательная экспедиция. Среди участников был и флот норвежских морских цыган, для работ по корабельной части. Я был дружен с одним их шкипером — сейчас он уже адмирал. Мы и теперь дружны. Я рассказал ему о твоих проблемах. Шансов было мало, но, черт возьми, почему было не потратить пару минут на звонок! И вот сработало! Он звякнул мне вчера вечером. Трудно поверить, но ему-то я верю на слово, что, когда американская контрразведка попыталась сунуть ему на борт своего агента, он послал их к черту. Те еще ублюдки! А про меня он знает, что я осторожен и без особых на то причин не стал бы хлопотать… Так вот. Скип, она там, в Тихом океане, где-то между Маури и Лос-Анджелесом.

— И вы доставите меня на вертолете? — тихо спросил Скип.

— Угу. Правда, когда адмирал позвонил мне, он еще не решил, брать тебя или нет. Но я пообещал, что будет покатуха для всей команды. Веселые пассажиры бывают у них редко. Это и решило дело — так что не подкачай. А дам я тебе всего-навсего авиабилет до Гавайских островов и денежки, чтобы нанять там частную вертушку, ну и кое-что на прокорм.

— Я… не знаю, как и благодарить вас, сэр.

— К чему эти пустые фразы, — проворчал Киу. — Лучше вспомни обо мне, когда разбогатеешь и станешь знаменитостью. Да-да, я верю, что ты станешь какой-нибудь шишкой. И чем раньше о тебе узнают, тем лучше.

Некоторое время Скип сидел молча и наконец сказал:

— Вот не думал не гадал, что она станет искать убежища у ушельцев. По моим сведениям, она нечто вроде старой девы, даром что была замужем. Не потому ли они выбрали именно этот флот, что никому и в голову не придет искать ее там?

— С чего ты взял, что морские цыгане все сплошь ушельцы?

— Как с чего? Просто по определению. Ведь ушельцы — это люди, которым претит следовать проторенными путями ортодоксов и которые не скатились на преступное «дно». Сам-то я не примкнул ни к одной ушельской общине, но читал о них и слыхал. Одни подаются к мормонам-возрожденцам, другие — к «вольным баскам»…

Скип погрузился в свои мысли.

«Ты построил свои корабли на ядерной тяге, напичканные подержанным оборудованием, которое было разработано для марсианских и лунных станций; твои корабли способны находиться в открытом море неограниченное время; ты ловишь рыбу, собираешь планктон, добываешь из воды минеральные вещества, водоросли для еды и переработки; исследуешь морское дно в поисках золота и нефти, может, даже по контракту; перевозишь грузы и прочая и прочая. Твои брокеры отвозят на берег и продают произведенный тобой товар, покупают и везут тебе все, что надо. Ты приписал свои суда к порту какой-нибудь слаборазвитой страны с коррумпированными властями; ты формально принял ее гражданство; властям плевать на законы, что позволяет тебе со товарищи являться государством в государстве и творить все что угодно; обеспечив себя, ты не выходишь из нейтральных вод, соблюдая лишь морское право… Вот это удача! Я доберусь до Ивонны Кантер, а заодно увижу морских цыган!»

Слова шефа Киу несколько остудили его пыл.

— «Викинги», они очень разные. Они ходят под пасалонским флагом, чтобы не платить больших налогов. Они считают себя хранителями древних норвежских добродетелей.

— И поэтому все они олухи! — захохотал Скип и вскочил. — У-у-у! Неужели получилось! Йо-хо-хо!

Он распахнул дверь и прошелся колесом через порог. Минуту спустя он вернулся в дом, наигрывая на губной гармошке «Крошку Бетси».

Глава 8

Массивный, медлительный адмирал Гранстад пригласил пассажиров на семейный обед в свои апартаменты. Ивонна Кантер была представлена как Иоланда Коэн. Скип не возражал. Бедняжка выглядела совершенно опустошенной, лишь глубоко в глазах горели огоньки.

— Вы студент, мистер Вэйберн?

Скип с трудом сдерживался, выслушивая ее пустые вежливые фразы.

— Нет, я просто смотрю вокруг;

— О! — откликнулась та.

Весь вечер она говорила мало, лишь когда к ней обращались. Потом целых три дня Скип ее не встречал, видел разве что издали, и то очень недолго. Пассажиров оказалось всего двое, так что избегать встреч оказалось нетрудно. «Длинный Сержант» был огромен. Помимо корабельных постов и служб здесь были устроены просторные каюты-квартиры для тысячи мужчин, женщин и детей. Тут же были школа, больница, культурный и спортивный комплексы и великое множество мелких частных предприятий.

Но Скип не отчаивался и выжидал случая, проводя время самым приятным образом. В его холостяцкой каюте, впрочем, вполне удобной и мило обставленной, можно было поспать и умыться. Так что все остальное время Скип осматривал судно и шесть других судов, которые входили в эскадру адмирала Гран-стада. Эти шесть судов представляли особый интерес с точки зрения техники, потому что это были рабочие суда. А «Сержант» являл собой нечто вроде плавучего жилого комплекса, который был связан с континентальным миром средствами электронной связи. Кроме того, на флагмане были спортивные площадки, восхитительные рестораны и таверны, а также театр. Но главное — люди.

Здешние «викинги» выше всего ставили честный труд (точнее, умение обращаться со сложной техникой, которая, собственно, и работала) и человеческое достоинство. Однако они вовсе не были замкнуты и угрюмы. Наоборот, расшевелить их не составило для Скипа никакого труда. Средний старшеклассник с континента был, конечно, куда как более образован, натаскан по всем предметам, включая новые духовные дисциплины, которые позволяют довести обычный талант до поистине гениальных способностей, но зато такой старшеклассник был замкнут, хронически испуган и внутренне одинок — здравомыслящий логик, эмоционально задерганный, как ночная сова.

Даже у глубоких стариков здесь были молодые глаза, а те, что помоложе, и вовсе не отставали от Скипа. Они прекрасно говорили по-английски, а Скип был первый увиденный ими настоящий «кузнечик». Они с восхищением принимали его шутки и в свою очередь развлекали его самого. Первые три ночи после натянутого адмиральского обеда Скип провел, пьянствуя почти до рассвета. Утром четвертого дня одна из местных воспитательниц, шикарная блондинка, пригласила его поужинать с ней в ее каюте после работы. Ее приглашение было столь откровенным, что Скипу стало совершенно ясно, что он приглашен не просто поужинать.

«Скоро солнце и морской воздух вытащат бедняжку Кантер из ее раковины. Ей бы мужика… Но я тут вряд ли подойду. Не потому ли она наотрез отказывается от телохранителей? Гипертрофированное желание побыть в покое обусловлено, видимо, состоянием ее нервной системы. Но если американское правительство все-таки обязано этим заниматься, почему бы этим не заняться мне? Далее, она должна познакомиться со мной поближе. Правда, моего личного обаяния будет, пожалуй, недостаточно».

Намереваясь вечером как следует оттянуться, Скип взял с собой на верхнюю прогулочную палубу блокнот и цветные карандаши. На палубе он был один, взрослые работали, дети учились.

«Хватит гнать волну, теперь волну порисуй», — подумал он.

А картина, открывшаяся взору, играла сотнями красок. Отбеленное красное дерево и веревочные сети ограждения, надстройка, тянувшаяся от носа до кормы, шла то вниз, то вверх, образуя удивительное хитросплетение пастельно-белых тонов, словно перед глазами лежал Большой каньон. То и дело строгие формы оживлялись миниатюрными парками и висячими садиками. В море — рабочие суда, разошедшиеся от флагмана на несколько миль. С остроносого рабочего судна, что шло ближе других, до Скипа доносился рокот одного из его механических цехов. Чуть поодаль виднелось приземистое судно-фабрика, перерабатывающее в золу бурые водоросли, которых тут было великое множество. В стороне взмучивал воду своими всасывающими трубами добытчик минерального сырья; на пределе видимости маячил рыболовный траулер. Море волновалось: пенное кружево, лазурь, переходящая в яркую зелень под гребнем волн и почти черная у подошвы; вечно движущееся, вечно меняющееся, словно кровь в жилах. Алмазные брызги сияли в лучах солнца на ясном небе, по которому плыли два-три белых облачка.

Остойчивый «Сержант» не был подвержен качке, атомный реактор работал бесшумно и не дымил. Ощущалась лишь слабая вибрация корпуса. Океан бился, шипел, смеялся; свежий ветер доносил запах соли, йода и озона, трепал шевелюру Скипа и шелестел страницами его блокнота. Скип с удовольствием подставил ветру лицо; он любил его песню, которую тот пронес через мили и мили.

— Доброе утро, мистер Вэйберн, — раздался женский голос.

Скип повернулся.

— А, доброе утро, доктор Кан… мисс Коэн. «Черт! — подумал он. — Я раскрываю карты раньше времени».

Женщина спокойно смотрела ему в глаза.

— Вы хотели сказать «Кантер»? Вы не первый. Мы с ней похожи. Как-никак двоюродные сестры.

— Зато я буду единственным, кто не станет надоедать вам расспросами о вашей знаменитой кузине, — нашелся Скип, благодаря всех богов, что, похоже, пронесло. — Держу пари, вы с ней редко видитесь.

— Считайте, что пари вы уже выиграли.

Легкость, с которой она лгала, ясно свидетельствовала о том, что выздоровление идет полным ходом. Более того, ее ярко-желтые блузка и брюки резко контрастировали с его неряшливой одеждой, недвусмысленно говоря о ее прекрасном настроении. Правда, она не набрала еще прежнего веса, ее нос с горбинкой и скулы оставались пока заостренными. Но схваченные сзади волосы были по-прежнему черны как смоль, а темные круги уже не портили ее чуть раскосых красивых глаз. Впрочем, помада не скрывала бледность губ. Ивонна слегка улыбалась, чуть наигранно, но тем не менее это была настоящая улыбка.

— Мне не хочется бегать от вас, — сказал Скип. — Но и беспокоить вас боязно. Жена адмирала сказала мне, что вам необходим покой.

— Не хочу показаться невежливой, но… — Ивонна помедлила, — миссис Гранстад сказала вам сущую правду. Поднявшись сюда и увидев вас, я… — Ивонна вынула из сумочки на поясе сигарету и закурила.

— Бога ради, не думайте, что вы обязаны разговаривать со мной. Я могу и уйти. Мне есть чем заняться и кого занять.

— Да-да, я вижу вас то там, то сям. — Она снова улыбнулась, уже шире. — Душа общества. А вы, я смотрю, еще и художник?

— Да так, малюю потихонечку. Но, боюсь, мои волны не могут соперничать с Хокусаем.

— Можно взглянуть? — спросила Ивонна. Скип передал ей свой блокнот. Она внимательно изучала рисунок, и ему показалось, что с интересом. — По-моему, замечательно! Как здорово вы уловили игру света! А есть еще? Покажите.

— Ну, если вам интересно. Тут, в общем, наброски и карикатуры. А это я набросал, когда летел сюда.

Ивонна засмеялась. Это был слабый смех, но все-таки смех. На рисунке были изображены два настоящих викинга, в кольчугах, в рогатых шлемах. Они стояли на берегу фьорда и смотрели на уплывающий корабль. Один викинг говорил другому: «Не беспокойся, они славные, смирные парни». На носу корабля красовалась резная голова мышки, на корме — мышиный хвостик.

— Я уверена, вы могли бы продавать такие вещи.

— Я и продаю иногда, — сказал Скип, пожав плечами. — Главным образом, в газеты маленьких городов. Толстые газеты и журналы слишком долго не отвечают. Слишком много шансов, что я уже уеду, не оставив обратного адреса.

— В самом деле? — Ивонна вернула блокнот и затянулась сигаретой, изучающе глядя на Скипа. — А чем вы живете?

— Я «кузнечик», бродяга, мастер на все руки от скуки. Скажите слово — и готово!

— Простите, но вы выглядите слишком молодо.

— Куда уж старше! Официально взрослым я стал четыре года назад. Тогда я и ушел из дома.

Он пытался уйти из дома двумя годами раньше, но его поймали и вернули. Арестовавший Скипа полицейский устроил ему унизительную порку. Поскольку его бесконечные выходки являлись предметом постоянных семейных ссор, родители Скипа не возражали, чтобы их сына поместили на три месяца в исправительный центр для трудных подростков. Обращение там было не особенно жестоким, но уже через неделю Скип был готов удавиться от скуки. К чему вспоминать… Горечь обиды давным-давно выветрилась…

— У вас, кажется, приличное образование, — заметила Ивонна Кантер: