— Не старайся казаться еще большим идиотом, чем ты есть, Зиггер. Разве такой придурок, как Кости, может чем-нибудь заправлять? Да он и простого-то дела не осилит.

— Не такой уж он придурок.

— Но ведь он балуется психостимуляторами…

— Это не наркотики.

— А я тебе говорю, что это одно и то же.

Зиггер в бешенстве замахнулся на нее. Вивьен не дрогнула.

— Это вот как ты собираешься найти Кости? Очень мило, — сказала она. Рука Зиггера упала, и он с ворчанием отвернулся. Тут его взгляд упал на стоящего у двери Коскинена.

— Ага! Наконец-то! — безбровые глазки сверкнули. — Ну-ка, иди сюда. Бак, держи его.

Один из стоявших рядом охранников завернул Коскинену руки за спину. Стало больно. Может, он и вырвался бы и дал сдачи, но двое других охранников, да и сам хозяин были при пистолетах.

Зиггер взял со стола клещи.

— Я хочу, чтобы ты кое-что понял, парень, — сказал он совершенно обыденным тоном. — Тебя поймали. За пределами Кратера никто ни малейшего представления не имеет, где ты находишься. Теперь ты — собственность. Моя собственность. Я могу с тобой сделать все, что моей душе заблагорассудится, а ты ничего не можешь с этим поделать.

Клещи сомкнулись на носу Коскинена.

— Захочу, и выдерну твой шнобель с корнем, понял? — Зиггер сжал клещи так, что у Коскинена из глаз потекли слезы, и удовлетворенно улыбнулся. — А ведь у тебя есть местечки почувствительней, — заметил он. — Хотя, если я решу, что не стоит тебя калечить, то просто подключу к нейростимулятору. Это пожалуй, похлеще. Не завидую тебе. А когда мы с тобой закончим, пропустим через мясорубку. Я ведь держу кошек, а сам знаешь, сколько сейчас стоит свежее мясо. Нехотя Зиггер убрал клещи от лица Коскинена. На его лице выступили капельки пота. — Вот что я могу сотворить со своей собственностью, понял? Теперь ты, Ви. Сделай то, что я тебе говорил.

С абсолютно бесстрастным лицом Вивьен взяла закрепленный на цепочке толстый стальной диск дюймов трех в диаметре, одела его Коскинену на шею и соединила звенья миниатюрным сварочным аппаратом. Питер почувствовал жар даже сквозь подложенный под место сварки листок асбеста. В результате этой процедуры на шее у него оказалось украшение, которое невозможно было снять без инструментов.

Пока Вивьен работала, Зиггер разглагольствовал:

— Вот теперь мы будем в тебе уверены. Теперь ты поможешь нашей ученой даме исследовать свой силовой экран. Покажешь ей, как он работает и как сделать другие такие же. Разрешаю тебе вносить в конструкцию улучшения. Да, у тебя могут появиться кое-какие идеи насчет того, чтобы закинуть аппарат за спину и включить его там, куда не достанет луч лазера. Прошу тебя, забудь об этом. У тебя на шее фульгуритовая капсула с радиодетонатором. Если ты только что-нибудь задумаешь, я нажму кнопку, и тебе оторвет голову.

— Смотри, не нажми свою кнопку случайно, — огрызнулся Коскинен.

— Не беспокойся, — отозвалась Вивьен. — Детонатор срабатывает по специальному коду. — Она закончила работу и опустила цепочку, оставив на месте асбестовый листок.

— Хватит, Бак, — сказал Зиггер. Охранник резко опустил руку Коскинена, и Питер, высвободившись, чуть не упал. Хмуро поглядывая на присутствующих, он стал растирать нос. Зиггер ухмыльнулся.

— Не обижайся, Пит, — сказал он. — Просто я решил показать тебе жизнь сначала с плохой стороны. А теперь, давай посмотрим с хорошей. Хочешь закурить? А может, таблеточку? Они у меня здесь, с собой.

— Нет, — ответил Коскинен.

— До тех пор, пока ты остаешься пленником, ты — собственность, — продолжал Зиггер. — Но вот эти ребята, например, ничья не собственность. Они здесь потому, что умеют схватить счастье за хвост, когда оно попадается им на глаза. Я бы хотел, чтобы ты был с нами, Пит. То есть, я хочу сказать, по своей воле, по доброй воле. Только не ужасайся. Я вовсе не злодей. Ты просто должен понять, что я сам себе правительство. И конечно, я сам устанавливаю законы, сам собираю налоги, сам забочусь о своих подданных. А чем еще должно заниматься правительство, а? Что такого сделал для тебя Вашингтон, чего не могу сделать я? И даже еще больше? Тебе нужны хорошая еда, хорошее жилье, развлечения и игры? Все это ты можешь получать прямо здесь, начиная хоть с сегодняшнего дня. Тебе даже не придется провести в Кратере остаток жизни. Изменишь внешность, и отправляйся куда душе угодно. Я содержу и отменные квартиры, и охотничьи угодья, и виллы, и яхты и бог знает, что еще в самых разных уголках мира. А когда будут готовы эти твои коконы, у меня всего этого станет еще больше. Намного больше. Ты только представь, сынок, чего мы добьемся всего за несколько лет. Ну так как, вступаешь в игру?

Коскинен молчал. Зиггер похлопал его по плечу.

— Ты обдумай все хорошенько, Пит, — сказал он доверительным тоном. — А пока думаешь, работай как следует и веди себя хорошо. Ну, пока! — Он вышел. Охранники последовали за ним.

Вивьен зажгла сигарету, уселась на табурет и несколько минут молча курила, делая глубокие, нервные затяжки. Коскинен тем временем принялся ходить по комнате. Под самым горлом он все время ощущал тяжесть бомбы.

Он мельком взглянул на экран монитора. Наверняка за ним кто-то наблюдал, может, даже сам Зиггер из соседней лаборатории. Сколько их у него в этом логове? Питеру очень захотелось показать невидимому наблюдателю какой-нибудь жест понеприличнее, но потом он раздумал.

Защитное устройство лежало на столе. Он нервно постучал пальцами по панели управления.

— Мне очень жаль, что пришлось повесить эту штуку, — сказала Вивьен. — Но выбора не было. Мне многое сходит с рук, но не подчиниться прямому приказу босса…

— Само собой, — отозвался он.

— Что же касается всего остального… ну, того, что он делал… Мне кажется, Зиггер ничем не хуже любого другого главаря любой другой шайки. А может быть, почти ничем не хуже любого другого правительства. Вы ведь и сами понимаете, что он был прав, сравнивая себя с правительством.

— Разве что Вашингтон обходится без пыток, — пробормотал Коскинен.

— Вот в этом я не уверена, — жестко сказала Вивьен.

Он с удивлением взглянул на нее. Хоть они и разговаривали довольно долго, своего прошлого она почти не касалась. Коскинен решил про себя, что она родилась в благополучной семье и получила хорошее образование в какой-нибудь частной школе. Но учеба была прервана войной, а затем последовало несколько тяжелых лет — сначала в лагерях беженцев, потом в разбойничьей шайке, полурабыней, пока, наконец, не вмешалась полиция — бандитов отдали под суд, а Вивьен в Институт. Там ей дали жилье, питание, лечение, психиатрическую помощь и образование.

— На мой взгляд, уж кому-кому, а вам бы следовало молчать насчет прелестей анархизма, — заметил он.

— Что ж, верно, — на лице Вивьен застыла вымученная улыбка. — Я сполна получила от всяких измов. — Она тряхнула головой, словно отгоняя непрошенные воспоминания. — Да, насчет Зиггера Он сегодня в очень плохом настроении. Его беспокоит исчезновение Кости.

— Кто это?

— Приятель Неффа. Помните, в том ресторанчике было двое ребят? Нефф вышел, чтобы вызвать подставное такси, и захватил вас. А Кости сопровождал вас до дверей.

— Да. Помню. Такой, коротышка…

— Вчера он отправился в город и к ночи должен был явиться. У Зиггера для него было другое дело. Но до сих пор он так и не вернулся. Исчез, пропал без следа.

— Убили?

Вивьен пожала плечами.

— Люди Зиггера обычно не принимают этой возможности в расчет. Зиггер должен знать точно. Конечно, Кости вполне мог нарваться на банду подростков или на отряд из Ньюхейвенского Кратера. Мы ведем с ними что-то вроде войны за контроль над Йонкерским уровнем… Ой, да ну все это к дьяволу! — Вивьен затушила сигарету. — И так плохо кругом. Правительство готово удавиться за доллар, а потратить этот доллар и вычистить все эти крысиные норы им недосуг.

— Ну, со временем они это сделают, — сказал Коскинен. — Просто у них никак руки не доходят. Все силы и средства уходят на поддержание Протектората…

— Вот насчет Протектората — не надо! — взорвалась вдруг Вивьен.

Коскинен удивленно уставился на нее. Она вся дрожала, ногти впились в ладони, из глаз, казалось, вот-вот ручьем хлынут слезы.

— Что случилось? — осторожно осведомился он и на шаг приблизился к ней.

— Если бы я верила в Бога, — сквозь зубы выдавила Вивьен, — я бы решила, что он ненавидит нас — нашу страну, все наше поганое племя. И из ненависти к нам он наградил нас доктриной Норриса, чтобы мы сами исполнили то проклятие, которое на нас лежит. Тем самым мы избавили бы его от этой неприятной обязанности.

— Что? Но ведь… то есть, Вивьен, я хочу спросить — а что же нам еще остается? Вы что, хотите, чтобы началась третья термоядерная война?

В его памяти сами собой всплыли слова, которые их заставляли зубрить наизусть на уроках современной политики в Институте:

«… обеспечить безопасность Соединенных Штатов. Поэтому, с настоящего момента и впредь, ни одно национальное государство не может иметь вооруженные силы свыше минимума, необходимого для решения внутриполитических задач. Любые попытки производить, накапливать вооружения, набирать или иным образом создавать армии или отряды, предназначенные для ведения агрессивных войн, будут расцениваться как военная угроза Соединенным Штатам, и лица, ответственные за подобные действия, будут подвергнуты аресту и судимы как военные преступники американским военным трибуналом. С целью предотвращения милитаристского заговора, Соединенные Штаты оставляют за собой право неограниченного контроля. Во всех прочих отношениях государственные суверенитеты будут полностью уважаться; Соединенные Штаты гарантируют неприкосновенность всех национальных границ, существующих на момент объявления данной Прокламации. Соединенные Штаты признают за любыми государствами право изменять границы по обоюдному согласию, а также право народов изменять формы правления в своих странах законным или даже революционным путем. Однако Соединенные Штаты оставляют за собой право судить, насколько каждое конкретное изменение сообразуется с их собственной безопасностью, и не допустят изменений, которые сочтут потенциально опасным для своего будущего и будущего остального мира».

Конгресс, Верховный Суд и все последующие президенты настолько усложнили доктрину Норриса, что со временем она стала настоящей юридической головоломкой. Но на практике все было гораздо проще, вооруженные силы сохранялись только у Америки, и они применялись там, где, по мнению президента, национальные интересы требовали немедленного вмешательства. Каждодневная работа по инспектированию, разведывательные операции, оценка данных и рекомендации правительству — здесь была прерогатива Службы Безопасности.

Вивьен ничего не ответила на вопрос Коскинена.

— Конечно, нам далеко до совершенства, — сказал он, — и, само собой, быть вселенскими жандармами мало приятно… За то нас и не любят. Но кому еще можно доверить такое дело?

Вивьен взглянула на него и сказала:

— ВК хотела разделаться с вами.

— Ну, в общем… да, действительно хотела. Но они не стали бы этого делать… то есть, я считаю, что лучше быть аккуратно пристреленным своими, чем оказаться в лапах какого-нибудь китайского пыточных дел мастера… Вы отлично понимаете, что я хочу сказать!

— Они убили моего мужа, — сказала она.

Коскинен замер.

— Хотите послушать, как это было? — бесцветным голосом спросила Вивьен, снова отводя от него взгляд. — После Института я получила работу в Бразилии — помощником атташе по делам науки. Джанио работал там инженером. Он был чудесным человеком — очень милым и слегка не от мира сего — ведь он был еще молод! Конечно, по возрасту он был ненамного моложе меня. Но Бразилия не очень сильно пострадала в войне, и ему не пришлось пережить всех ужасов послевоенных лет… Душа его не была отравлена так, как моя. И только с ним я снова — далеко не сразу — почувствовала себя чистой. Мы часто ездили за город, на реку, и слушали там птиц… Потом был этот дурацкий заговор. Служба наложила вето на добычу урановой руды в Сьерра-Дурадо на том основании, что у них и так не хватает инспекторов, и они не могут быть уверены, что часть руды не уйдет по нелегальным каналам и не будет использована для производства бомб…

Голос ее упал.

— Но инспекторов действительно мало, — сказал Коскинен. Бессильный перед ее горем, он подсознательно старался направить разговор в другое, более безопасное русло. — Инспектирование требует очень высокой квалификации. А квалифицированных специалистов всегда не хватает. А ведь даже одна-единственная страна — это огромная территория. Иначе откуда могли бы китайцы, например, иметь такую разветвленную сеть агентов и подстрекателей? Официально китайское правительство не признает, что поддерживает какие-либо подрывные организации, но всему миру известно, что втайне они их поддерживают. И мы ничего не можем с этим поделать, поскольку у нас не хватает людей, на то, чтобы контролировать сам Китай.

— Ой-ой-ой, — презрительно протянула она. — Да в Китае правительство честнее и компетентнее нашего, и неважно, что они всей душой нас ненавидят, никого их непроницаемые улыбки не обманывают. В большинстве других мест мы просто поддерживаем у власти шайки продажных бездельников. Почему? А потому, что мы знаем — они никогда не доставят нам неприятностей… и нам плевать, какое существование влачат народы этих стран. Такая жизнь не стоит того, чтобы жить. О, да, мы вовсю твердим о невмешательстве, но на практике… я была на дипломатической службе, и поверьте, знаю, о чем говорю.

Он вздохнул.

— Простите. Я не хотел вас прерывать.

— Благодарю за извинение, Пит. Вы чем-то напоминаете мне Джанио… Знаете, на этих шахтах могли бы заработать себе на хлеб тысячи обездоленных. И тогда какие-то горячие головы решили свергнуть бразильское правительство и поставить у власти другое, уже не марионеточное, которое снова попыталось бы договориться с янки. Заговор раскрылся. Ведь все они были дилетантами. ВК и бразильская секретная служба переловили их всех до единого. Схватили даже Джанио, хотя он и не участвовал в заговоре. Кому это лучше знать, как не мне, верно? Ведь это был мой Джонни! Я знала, где он проводил время. Но он был страшно недоволен всей этой Сьерра-Дурадской историей и еще множеством других вещей. Он был гордым человеком и хотел, чтобы его родина шла своим собственным путем. Он не скрывал своих взглядов… что нам гарантирует Первая Поправка? — и действительно, несколько его друзей принимали участие в заговоре.

На суд нас доставили в Вашингтон. Меня, конечно, не арестовали, но я поехала с ними. Были бесконечные допросы под наркотиками. Я надеялась, что тут-то и выяснится невиновность Джонни. Но на суде какой-то тип, которого я никогда в жизни не встречала, под присягой показал, что видел моего мужа на нескольких встречах заговорщиков. Я, также под присягой, публично назвала его лжецом, потому что некоторые из указанных дней этих встреч Джонни провел со мной. Знаете, бывают такие смешные ассоциации, по которым вы надолго запоминаете самые разные мелкие события. Я помню, что мы отдыхали на острове на Амазонке именно 23 числа, поскольку насчитали ровно двадцать три летящих попугая, изумрудно-зеленых на фоне розовеющего утреннего неба, и Джонни еще сказал тогда, что боги сами даруют мне календарь, потому что я очень красивая…

Его признали виновным. И расстреляли. А я прошла по делу как лжесвидетельница. Но меня отпустили на поруки. Ученых всегда не хватает и все такое. Год спустя или, может, чуть больше, я познакомилась с крупным бизнесменом, у которого были обширные связи в правительственных кругах. Это было на вечеринке на Манхеттене. Этот тип так напился, что проболтался мне, почему Джонни отправили в расход. Психозондирование показало, что у него были очень сильные наклонности к неповиновению. То есть, в один прекрасный день ему могло надоесть, что им помыкают в его собственной стране, и тогда он определенно отважился бы на какие-то действия. Значит, лучше убрать его заранее. «Пока он не принял участие в тайном создании бомбы или не нашел какую-нибудь припрятанную ракету. Такой человек может погубить миллионы других людей». Этот негодяй мне так и заявил. Мой бедный Джонни!

На следующий день я сбежала на нижний уровень. Больше всего мне хотелось исчезнуть, даже, чтобы меня убили, если повезет. Но вместо этого меня подобрал Зиггер. Обставлено это было скорее как похищение, но тогда мне было все равно, я схватилась бы за любую возможность наступить на хвост всем этим мерзавцам.

Вивьен замолчала и сидела теперь неподвижно, плечи ее бессильно поникли. Потом она вытащила сигарету и прикурила, но, сделав несколько затяжек, оставила ее тлеть между пальцев.

— Мне ужасно жаль, — прошептал Коскинен.

— Спасибо, — резко отозвалась она. — Это мне впору извиняться. Я вовсе не собиралась взваливать вам на плечи груз своих невзгод.

— Наверное, любая организация со временем… становится слишком агрессивной… особенно, когда она облечена властью.

— Несомненно. К тому же, неограниченной властью.

— Но с другой стороны, ВК невозможно ограничивать, иначе она не сможет выполнять свои функции. Хотя, защитный эффект сделает ВК ненужной. Ведь очень просто защититься от атомных бомб, нужно только создать достаточно мощный кокон.

Во взгляде Вивьен появилась искорка жизни.

— Не очень это практично, — голос ее еще немного дрожал, она то и дело закусывала губу, но все же ухитрялась подбирать нейтральные фразы. — Бомбу запросто можно пронести по частям и собрать внутри цели. И ведь есть еще другие, не менее ужасные виды оружия — бактериологическое, химическое. Не поймите меня превратно, Пит. Я ненавижу Маркуса и его заплечников из Службы Безопасности как, наверное, никто другой. Но я не настолько наивна, чтобы думать, что какая-нибудь другая страна сможет поддерживать мир на Земле лучше, чем это делаем мы. И я считаю, что это нужно делать обязательно, поскольку любое суверенное государство — это чудовище без мозгов и морали, которое ради своей суверенности с легкостью испепелит хоть половину человеческой расы.

— А международная организация…

— Слишком поздно, — вздохнула она. — Кому можно доверять? И знаете, Пит, у нас тут тоже своего рода суверенное общество, в котором мы живем так, как нам нравится. И никакому мировому жандарму мы подчиняться не собираемся. А если подчинимся, то перестанем быть теми, кто мы есть. Вот так-то! И — возвращаясь к нашей теме — я не представляю, как можно сделать международные полицейские силы дееспособными при отсутствии самого мирового сообщества. Так что, возможно, «Пакс Американа» — единственный ответ.

Коскинен смотрел на лежащий на столе генератор поля, вспоминая как Элкор благословил его в день отлета корабля. Марсианин согласился терпеть все муки отложенной гибернации, чтобы проводить своих друзей — землян.

— Но можно же использовать эту штуку, — сказал Питер. — Ведь в войну большинство людей погибло не от взрывов или радиации, их погубили пожары и радиоактивные осадки. А чуть позже — анархия и болезни. Кокон предохранит и от того, и от другого.

— Конечно, — сказал Вивьен. — Потому-то Зиггер и хочет снарядить своих ребят вашими аппаратами. Тогда его никто не остановит. Через десяток лет он станет единоличным властителем всех нижних уровней — отсюда до Калифорнии, и половины законопослушного мира в придачу.

— А мы, значит, должны ему это обеспечить! — воскликнул Коскинен.

— Да, и еще мы должны ваши экраны усовершенствовать. А если откажемся, он просто наймет инженеров. Не думаю, что задача так уж трудна.

— Нет… я не могу. Я должен передать это в полицию!

— Что означает — в ВК, — медленно сказала Вивьен.

— Ну… наверное так.

— То есть, самому директору Хью Маркусу. Как вы думаете, что он после этого сделает — учитывая судьбу Джанио?

Коскинен молчал. Вивьен откровенно и безжалостно давила на него, но при этом он готов был побиться об заклад, что она говорит совершенно искренне, и дело вовсе не в замаскированном мониторе.

— Если не Маркус, то кто-нибудь еще. Вы просто не подумали о множестве возможных вариантов. Неуязвимость! Да дайте ее любому — от Зиггера до Маркуса, или хоть самому китайскому диктатору, — дайте ее любому, кто обладает властью над людьми, и вы избавите эту власть от последних остатков совести. А уж отсюда вытекает остальное… Одним словом, я предпочитаю, чтобы эта штука досталась Зиггеру, — закончила Вивьен. Губы ее были поджаты. Она вытащила еще одну сигарету и, не закурив, машинально принялась крошить ее в пепельнице. — Все, чего хочет Зиггер, это богатство. Зато ему не нужны души всех людей на Земле.