- Ну-ну, меня еще хватит не на одну битву, - похвастался Грациллоний. Дахилис прижалась к нему, и он почувствовал прилив силы.
      - Хм-м, в полдень меня ждут суффеты, но у нас еще остался час. Может?..
      Она довольно промурлыкала:
      - А ты думал, что придется долго отдыхать!
      - С любой женщиной, кроме тебя, так и было бы, - он мельком припомнил, как Квинипилис говорила о силе богини...
      Дахилис вприпрыжку поспевала за его размашистым шагом.
      - А нельзя ли потерпеть, пока ты побреешься? Потом ты мог бы и бороду отрастить. В Исе носят бороды.
      Он потер подбородок.
      - Посмотрим. Что-то моя борода и впрямь начала расти с небывалой скоростью.
      - Ну, пока лучше ее убрать. Не слишком пристойно мне показываться Сестрам с исцарапанными щеками. Хотя они все поймут и по моей походке, милый мой жеребец!
      II
      Форум Иса никогда не был рыночной площадью. Это название принесли с собой римские инженеры, которые, пока шло возведение стены в гавани, успели перестроить и площадь, и многие городские здания. В центре города, там, где скрещивались дорога Лера и дорога Тараниса, открывалась площадь, окруженная общественными постройками. Архитектура их напоминала римскую: мрамор и величественные колоннады, но эти здания не подавляли своей величиной. Храм Тараниса, бани, театр и библиотека были всегда открыты. Базилика использовалась реже, поскольку в последние две сотни лет в городе не было постоянного представителя империи. Храм Марса стоял пустым долгие годы, пока император Константин не потребовал от Иса принять христианского священника. Тогда храм превратили в церковь.
      Будик с любопытством оглядывал площадь. В центре стоял фонтан с тремя чашами. Его опоясывали мозаики с изображением дельфинов и морских коньков. Фонтан молчал. Только в праздничные ночи его трубы извергали горящее масло, и тогда к небу взметывались каскады огня. Сейчас, в будничный полдень, площадь была немноголюдна. Редкие прохожие оглядывались на молодого солдата. Он оставил в казарме форменную одежду, но светлые волосы, высокий рост и сшитая ему в дорогу матерью-коританкой короткая туника выдавали иноземца. Даже на солнцепеке голым ногам было холодновато. Сандалии слишком громко щелкали по камням мостовой.
      Прежний храм был обращен на юг, и христиане пробили новый вход на западной стороне. Будик поднялся по ступеням портика и, найдя двери открытыми, вошел внутрь. Просторный вестибюль заканчивался стеной, под облупившейся штукатуркой которой виднелось дерево. Эта перегородка разделяла надвое просторный зал, в котором язычники справляли свои обряды. Сквозь раскрытую дверь виднелось святилище, почти столь же пустынное, как и вестибюль. Алтарный камень стоял под балдахином, заменявшим купол настоящей церкви. Крест простой работы не был даже позолочен. У дальней стены виднелся стол и пара стульев.
      Сутулый старик лениво мел пол вокруг алтаря. Будик остановился в дверях и нерешительно обратился к нему:
      - П-прошу прощения. Почтенный...
      Старик замер, моргнул и зашаркал к нему.
      - Чего ты хочешь? - в его латинской речи слышался густой редонский акцент. - Ты верующий?
      - Да, хотя всего лишь катекумен - новообращенный.
      - Что ж, ты еще молод. Чем я могу помочь, брат во Христе? Я Пруденций, дьякон.
      Будик назвал себя, объяснил, кто он такой, и смущенно спросил, можно ли видеть священника.
      - Священника? - старик моргнул. - У нас нет священника. К чему? Наша паства невелика. Я потому только зовусь дьяконом, что крещен, и у меня есть время помогать при богослужениях. Все прочие наши единоверцы слишком заняты, зарабатывая себе на жизнь.
      - О! А епископ? Если мне будет позволено...
      - У нас здесь, в гнезде язычников, и епископа нет. Эвкерий всего лишь пресвитер. Я пойду спрошу, может ли он сейчас тебя принять. Подожди.
      Старик удалился. Будик переминался с ноги на ногу, грыз ногти и заглядывал в святилище, куда не смел войти, так как еще не удостоился святого крещения. Этого таинства предстоит ждать долгие годы.
      Наконец старик-дьякон возвратился.
      - Идем, - сказал он и первым прошел в дверь, проделанную в мраморной стене первоначального храма. Коридор уходил налево через заброшенные помещения и наконец привел к закрытой двери. Дьякон знаком предложил легионеру войти.
      За дверью, где некогда обитала роскошь, теперь ютилась нищета. Комната, которую пастырь избрал для жилья, прежде была сокровищницей. Жалкая мебель занимала лишь малую часть просторного помещения, сохранять тепло кое-как помогали потертые ковры. Окна были застеклены, а у северной стены, где была устроена непритязательная кухня, было пробито отверстие дымохода. Копоть очага покрыла древние фрески и украшения. На столе лежали несколько книг и письменные принадлежности: перья, чернильница, деревянные дощечки и куски старого пергамента, с которого были старательно счищены прежние записи.
      Будик остановился и неловко отдал военный салют. За столом сидели двое. Должно быть, поэтому старый дьякон и испрашивал для нового посетителя разрешения войти.
      Хрупкий старец в залатанной рясе близоруко моргнул и, неуверенно улыбнувшись, сказал на латыни:
      - Мир тебе.
      - Отец... - голос Будика сорвался.
      - Я заменяю епископа, твоего истинного Отца во Христе. Однако если желаешь, я стану звать тебя сыном. Мое имя Эвкерий. Откуда ты?
      - Я... я легионер... один из тех, кто пришел с Грациллонием, который теперь у вас король. Мое имя Будик.
      Пастырь вздохнул и сделал знак, который часто повторяли христиане. Сидевшая напротив женщина обернулась и негромко, взволнованно спросила:
      - Ты человек Грациллония? Он прислал тебя?
      Ее латынь была безупречна.
      - Нет, милостивая госпожа, - Будик запнулся, не зная, правильно ли выбрал обращение. - Я пришел по своей воле. Отец, я сегодня свободен от службы и расспросил жителей, как вас найти. Мы долго были в походе, и у меня едва находилось время помолиться. На душе у меня много такого, в чем я должен исповедаться и покаяться.
      - Разумеется, я выслушаю тебя, - улыбнулся Эвкерий. - Твое появление цветок, украсивший праздник Пасхи. Но нет нужды торопиться. Будь моим гостем. Я полагаю, что и ты, госпожа Бодилис, не откажешься познакомиться с этим молодым человеком, а?
      - Буду рада, - ответила женщина.
      - Будик, - сказал пресвитер, - окажи почтение, не религиозное, но светское, Бодилис, королеве Иса.
      Королева! Одна из Девяти колдуний? И в то же время - жена центуриона? Будик сам не помнил, как отдал салют.
      Кем бы она ни была, она была красива: высокая, с прекрасной фигурой и редкостной грацией движений. Волнистые каштановые пряди обрамляли лицо с коротким носом, широкими скулами и полными губами. Большие голубые глаза под темными дугами бровей. Темно-зеленое платье из богатой материи с золотой вышивкой, изукрашенный пояс и серебряная подвеска на груди в форме совы.
      - Возьми кубок с той полки, - указал Эвкерий, - и раздели со мной этот мед, который щедрая королева принесла, чтобы согреть мои старые кости. Не удивляйся, мы с ней стали друзьями с тех пор, как я здесь появился, а тому уже десять лет. Помнишь, Бодилис?
      Старый пресвитер закашлялся. Королева озабоченно нахмурилась и сжала его ладонь в своей. Будик тем временем достал с полки деревянный кубок и придвинул к столу третью скамеечку, с которой ему пришлось смотреть на старших снизу вверх. Бодилис кивнула ему на флягу. Что ж, королева, даже если она языческая жрица, не станет прислуживать простому солдату. Будик набрался смелости и налил себе сам.
      Бодилис улыбнулась юноше. Вблизи Будик рассмотрел тонкие морщинки в уголках ее губ и глаз.
      - Мы с пастырем разной веры, - пояснила она, - но нас объединяет любовь к книгам, произведениям искусства и чудесам земли, моря и небес.
      - Королева Бодилис не просто скрасила мое одиночество, - добавил, отдышавшись, Эвкерий. - Она позаботилась доставить мне необходимые средства для пропитания. Языческие короли и не думали обо мне, а христиан в Исе не наберется двух десятков. Еще заходят порой единоверцы из заезжих галлов да моряки с торговых судов. Мои предшественники жили в нищете. Надеюсь, это послужило к их спасению, но... но... у королевы благородная душа, сын мой. Помолись, чтобы она когда-нибудь увидела свет или чтобы Господь открыл ей истину после смерти.
      Бодилис саркастически усмехнулась:
      - Берегись, ты впадаешь в ересь.
      - Господь меня простит. Я не смею забывать... - пресвитер вновь обратился к Будику: - Когда могу, я выбираюсь в Аудиарну - город под властью Рима, на пограничной реке. Ты, верно, не знаешь географии? Там я исповедуюсь и получаю освященные хлеб и вино. Но здоровье не позволяет мне много путешествовать.
      Он старался держаться прямо, но смотрел виновато.
      - Прости, сын мой, я не хотел бы показаться слабодушным болтуном в глазах солдата. Просто... о, снова увидеть римлянина... Среди твоих товарищей есть христиане?
      Будик кивнул, и пресвитер просиял.
      - Пей, мальчик, и давай поговорим, - посоветовала Бодилис. - У нас найдется о чем побеседовать.
      Будик пригубил мед. Легкий напиток с привкусом черники.
      - Я всего лишь деревенщина из восточной Британии, - признался он. - Это мой первый поход. Правда, прошлой зимой мы стояли у Вала. Но там были только мелкие стычки, а между ними - гарнизонная служба. Никто нам ничего не рассказывал.
      - Стояли прошлой зимой у Вала! Там, где Магн Максим прогнал прочь тьму варваров, - словно про себя, заметила Бодилис. - Хотя... Что ты знаешь о нем? Что он за человек?
      - Я - простая пехота, рядовой легионер, госпожа моя, - Будик замялся. Я ничего не понимаю в высокой политике. Мое дело - выполнять приказы центуриона.
      - Но ты же слышишь разговоры, - настойчиво возразила королева. - Или ты глухой?
      - Да ведь лагеря и бараки всегда полны сплетен, - попытался уклониться Будик. - Ты, госпожа, разбираешься в делах Рима лучше меня.
      Бодилис рассмеялась.
      - Стараюсь. Я как улитка - сама спряталась в раковине, а рожки выставила. Кое-что до меня доходит. Сегодня я пришла сюда, чтобы поделиться с Эвкерием новостями, полученными от Авсония. До него тоже дошли кое-какие слухи.
      - Давайте же познакомимся, - предложил пресвитер. Он был рад рассказать новому человеку свою историю.
      Эвкерий был родом из Неаполиса. Он обучался в школе риторики, которую основал в Болгарии Авсоний, и проявил немалые дарования. Но знакомство с философией и беседы с учителями зародили в его Душе сомнения в догмате о первородном грехе. Молодой священник не мог поверить, что даже новорожденные младенцы изначально прокляты. Вернувшись Домой с такими идеями, он был вскорости обвинен в ереси, и не нашлось влиятельного церковника, который бы выступил в его защиту. Несмотря на принесенное покаяние, епископ с тех пор не удостаивал его поручениями сложнее, чем простая переписка рукописей.
      Через некоторое время епископ получил письмо от своего единоверца и друга. Гесокрибатский епископ, среди прочего, выражал сожаление о том, что место священника в Исе опустело, и не находится человека, достаточно компетентного и в то же время самоотверженного, который пожелал бы занять его. Таким образом, разрывается даже та тонкая нить, которая связывала этот город с Церковью, и невозможно предсказать, какие темные силы возобладают над Гобейским полуостровом.
      Итальянский епископ в ответном письме предложил кандидатуру Эвкерия, и дело было решено. Высшие клирики рассудили, что в среде упорствующих язычников заблуждения Эвкерия едва ли будут заметны, а между тем он с успехом может исполнять священный долг для немногочисленных исанских христиан. Кроме того, такой пост мог расцениваться как дополнительная епитимья и послужить к спасению заблудшей души.
      Эвкерия рукоположили в сан пресвитера - старейшины сельской церкви - с правом управлять экклесией, учить, вести службы, давать причастие и отпущение, но без права крестить и освящать хлеб и вино.
      Добравшись до города, священник быстро изучил язык, но оставался одиноким. Горожане не то чтобы презирали, скорее не замечали его. Любознательная Бодилис заинтересовалась пришельцем, и вскоре между ними возникла дружеская приязнь. Королева пыталась ввести его в Симпозиум собрание мыслителей в Доме Звезд, - однако большинством голосов чужак был отвергнут. Он, в свою очередь, связал ее с Авсонием, и они с королевой до сих пор обменивались письмами, хотя поэт с тех пор переехал ко двору императора и получил консульство.
      Переписка самого Эвкерия ограничивалась докладами начальству и получением инструкций. Свободные часы он заполнял изучением истории и традиций Иса. Этот предмет повергал его в ужас и в то же время зачаровывал, к тому же священник надеялся, что рано или поздно его исследования пригодятся тому подвижнику, который сумеет извлечь этот несчастный народ из бездны невежества.
      Будик слушал со слезами на глазах.
      - Отец, - пробормотал он, - ты солдат, как и я, легионер Христа!
      Эвкерий вздохнул и застенчиво улыбнулся.
      - Едва ли так. В лучшем случае, я обозник, вечно спотыкающийся на дороге и вздыхающий об оставленном доме.
      - Я слышала, что Неаполис прекрасен, - тихо заметила Бодилис, обращаясь к Будику. - Древний греческий город между холмами и голубым заливом, под солнцем Италии, о котором здесь, на сумрачном севере, можно только мечтать.
      - Нам следует оставить этот мир и искать истинной родины на небесах, наставительно проговорил Эвкерий. Новый приступ кашля не дал ему закончить. Он прижал ко рту платок, а когда убирал его, Будик заметил на ткани пятнышки крови.
      III
      Получив у Эпилла увольнение, Кинан и Админий собрались посмотреть Ис и поискать развлечений. Молодой моряк Херун согласился быть проводником. Парни познакомились в Доме Воинов, где легионеров разместили вместе с городскими военными. Правда, горожане свободные от службы часы проводили дома, а римлянам пока приходилось и спать в казарме.
      Вне службы полагалось носить гражданскую одежду, а из оружия разрешался только нож, длиной не более четырех дюймов. Админий предусмотрительно упрятал тяжелую дубинку за пояс. Свободно висевшая на его костлявой фигуре туника прекрасно скрывала сие нарушение правил. Кинан разоделся в одежды родной Деметы: отороченная мехом рубаха, штаны с подвязками крест-накрест и яркий шафранный плащ, хлопающий на ветру. На левом плече висел футляр маленькой дорожной арфы. Херун был одет по-исански: льняная рубаха, вышитая куртка, распахнутая на груди, чтобы выставить напоказ цепочку с подвеской, и широкие штаны. О том, что он кельт по крови, говорили только высокий рост, конопатое лицо да медные волосы, стянутые в пучок на затылке.
      - Прогуляемся к Воротам Зубров через Гусиный рынок, а потом свернем на север, к Рыбьему хвосту, - Херун говорил медленно и внятно, чтобы спутникам легче было понимать малознакомую речь. - Посмотрите городские достопримечательности, а там и за пирушку.
      - Звучит соблазнительно, - Админий перевел для Кинана это предложение на латынь. Протолкавшись через толпу на дороге Лера, все трое свернули на тихую улочку, которая вилась среди оград богатых особняков.
      - Быстро ты подхватил наш язык, - похвалил Херун.
      Админий усмехнулся, показав щербатые зубы.
      - Таракану в лондинийских доках приходится учиться проворству, чтобы на него не наступили.
      - Хочешь сказать, жизнь научила?
      - У меня, знаешь ли, отец был лодочником на реке Темезис. Заработков было меньше, чем голодных ртов в семье. Я только ходить научился, а уже шнырял повсюду, стараясь раздобыть что-нибудь попитательней вареной капусты. Скудная добыча, а частенько и незаконная, но чтобы хоть что-то урвать, пришлось учиться понимать всякую речь. Так что у меня с детства острый слух и проворный язык.
      Херун хмурился, сосредоточенно вслушиваясь. Админий говорил с запинкой, к тому же вкраплял в речь много слов, понятных во всей Арморике, но чуждых для исанца. Правда, моряк в своих путешествиях тоже нахватался чужеземных слов, и это помогало делу. Исанские моряки, патрулируя побережье и сопровождая торговые суда, часто заходили в гавани, чтобы пополнить запасы и дать команде отдых. Обычно капитаны выбирали маленькие портовые городки, где не было имперских чиновников, собирающих пошлины.
      - И в конце концов ты пошел в солдаты? - догадался Херун.
      Админий кивнул.
      - Я нажил себе врагов в Лондинии. Да жизнь легионера не так уж и плоха, если умеешь подсуетиться и найти щелочку в уставе.
      - О чем это вы болтаете? - не выдержал Кинан. Админий перешел на латынь.
      - Да просто выкладываю свою биографию. Не переживай, скоро ты тоже сможешь болтать по-здешнему.
      Кинан оскалился.
      - Может, тогда здешние бродяги перестанут меня обчищать - если я выучу заговор против их колдовства.
      - Ну-ну, брось скулить. Игра была честная. Просто тебе не везет в кости. Я-то свое получил, - Админий позвенел монетами в кошельке. Исанским военным, как и римлянам, платили не только натурой, но и звонкой монетой. Сестерции в последнее время упали в цене, но хранить их было удобнее, чем набивать мешок мелкой монетой. - Не думай, я не из тех, кто оставит приятеля на мели, - добавил он.
      Кинан вспыхнул.
      - Я не просил милостыни.
      Админий расчесал пятерней желтую шевелюру.
      - Слушай, ты безнадежен. Мы же собрались повеселиться, или как? Если хочешь, считай это займом. Отдашь, когда тебе повезет, - он хлопнул товарища по плечу. - Скучно тебе в бараках, а? Ничего, раздобудем выпивку и девку, разом повеселеешь.
      Узкая улица уперлась в решетчатые ворота. По сторонам стояла стража из исанских моряков и легионеров. Херун отдал салют по-исански, Админий, проходя, махнул рукой знакомым парням.
      - Это королевский дворец? - спросил Кинан.
      - Должно, так. Наши больше нигде караул не несут. Скоро и нам с тобой здесь стоять.
      - Я понимаю, что центурион... префект хочет иметь рядом своих людей. Но почему только двое? И зачем ему местные?
      - Мне Эпилл объяснял. Грациллоний теперь не префект, а король, чтоб его. Если им не позволят охранять своего короля, местные это за обиду сочтут. Ну и нашим не понравится, если нас оставят не при деле.
      Кинан обдумал слова приятеля.
      - Похоже на правду. Мудрый у нас начальник, - и тут же снова вспыхнул: - Ну, когда настанет мой черед, меня не упрячут за ворота!
      - Легче, парень, легче. Тебе так уж не терпится снова начать учения и копать рвы? Не бойся. Вот обустроимся немного, тогда у нас дела хватит.
      Дорога пошла круто вниз. Дома здесь были победнее, старинной постройки. Тень от городской стены заслоняла заходящее солнце. С Гусиного рынка расходилась деловитая толпа. Под копытами и колесами гудели камни мостовой. Башни-Братья у Ворот Зубров торчали черными столбами.
      Херун свернул направо по переулку, над которым нависали выступающие вторые этажи домов. Торцы мостовой сменились грубыми булыжниками. Толпа здесь была гуще, чем в Новом Городе. По улице сновали моряки, ремесленники, служанки, рыбачки, ребятня в грязных рубашонках и личности неопределенных занятий. Кто был одет щегольски, а кто просто, но богатых одежд не видно было ни на ком. Лица казались усталыми, а порой и нездоровыми. Но все же здесь не было голода и нищеты, как в Лондинии, не было кислого запаха отбросов и немытых тел. Морской ветер Иса пах солью и водорослями, нес прохладу. Над головами кружились белые чайки.
      Троица остановилась перед глинобитным квадратным домиком под деревянной крышей. Над дверью виднелась эмблема солнца из полированного гранита. Несмотря на следы ремонта и вынужденной перестройки, от стен дома веяло дыханием древности. Херун почтительно поклонился перед запертым входом.
      - Что это? - спросил Кинан. Его знание языка почти исчерпывалось этим простым вопросом.
      - Святилище Мелькарта, - объяснил Херун. - Того, которого основатели города в давние времена назвали Таранисом. С тех времен для него были выстроены храмы более величественные, и это святилище теперь открыто только в дни солнцестояния, и только один жрец совершает жертвоприношение. Есть еще подобное святилище Иштар - Белисамы, - которое открыто только в равноденствие. Мы чтим богов.
      Он повел спутников дальше. Админий переводил его пояснения Кинану. Деметец начертил в воздухе тайный знак.
      - Как не чтить им своих богов, - тихо проговорил он, - им, живущим во власти океана... Но ты христианин, ты не поймешь.
      - Я плохой христианин, - признался Админий.
      Чуть дальше они увидели темные, покрытые мхом менгиры высотой в рост человека. Херун снова преклонил колени.
      - Святилище менгиров, - объяснил он. - Эти камни древнее города. Я видел в Арморике, как кельты, а иногда и христиане, выбивают свои знаки на памятниках древнего народа, но мы не смеем тревожить камни, посвященные неведомому богу.
      Админий вздрогнул, и пробормотал, словно продолжая свое признание.
      - Я чувствую присутствие древних богов... Надо было прихватить плащ. Экая холодина.
      Дорога Лера спустилась к гавани. Там стояло несколько приличных домов, а дальше начинался Рыбий Хвост. Здешние трущобы были богаче бедных районов империи, однако оборванцев хватало и здесь. Вопили нищие, усталые шлюхи зазывали прохожих, детишки выкрикивали дразнилки, а взрослые провожали пришельцев цепкими взглядами прищуренных глаз.
      - Все не так страшно, как кажется, - успокоил приятелей Херун. - Зато местные таверны не разорительны для кошелька.
      Дом, в котором помещалась таверна, когда-то блистал роскошью. Теперь фрески облупились, в черепице виднелись наскоро залатанные дыры, а от барельефа над входом остались жалкие обломки. В бывшем атриуме на глиняном полу еще виднелись остатки мозаики, а стенные росписи скрывала вековая копоть.
      - Что за разруха? - подивился Админий.
      - Здесь поработало море, еще до того как были возведены Морские ворота, - Херун жестом пригласил их к столу. На скамье уже сидели четверо мужчин в грубой, поношенной одежде.
      - Привет, - окликнул их Херун. Занятые выпивкой завсегдатаи что-то пробормотали в ответ.
      Усадив товарищей за дальний конец стола, Херун шепотом пояснил:
      - Рыбаки. Неплохой народ на свой лад, но угрюмый. Лучше их не задевать.
      Горящие свечи немного добавляли света к полумраку, сочившемуся сквозь тусклую пленку окон. Воздух пропах горьким дымом, сальной копотью и ароматами кухни. Хозяин кликнул мальчишку, который и подбежал спросить, чего желают новые гости.
      - Мед здесь неплох, - посоветовал Херун, - а вот с вином поосторожнее. - Он перевел мальчишке на исанский заказы своих спутников и расплатился. - Первый круг за мой счет. Будьте здоровы!
      Из-за перегородки, раскачивая бедрами, вышла женщина. Несмотря на грязные волосы и дешевое платье, она была недурна собой. Узнав Херуна, девица расплылась в улыбке.
      - Добро пожаловать, милый! Что-то тебя давно не видно. Познакомишь с друзьями?
      - Это римляне, ты, должно быть, слыхала о них, - ответил моряк. Прибыли с новым королем. Эти двое - Админий и Кинан.
      Женщина округлила глаза.
      - Римляне! О, чудесно! - она пристроилась рядом с Херуном. - Добро пожаловать и вам, красавчики. Если вы в настроении повеселиться, то попали куда надо. Я - Кебан.
      - А где же твои подружки? - поинтересовался Херун. - Неужели все заняты в такую рань?
      - Какое там, - она послала рыбакам кислый взгляд. - Эти вот жалуются на плохой улов и держатся за свои кошельки. Ну, а девицы - у Раэли лунные дни, и она заявила, что не может работать. Силис залетела и еще не оправилась от лечения. Так что я одна за всех и буду рада компании.
      - Одна не останешься, - засмеялся Херун. - Но прежде ты, верно, хочешь выпить? - Он вновь подозвал мальчишку.
      Админий коротко пересказывал Кинану разговор. У парня задрожали ноздри, он стиснул чашу и, тяжело дыша, выговорил:
      - Клянусь Тремя в Капюшонах, после долгого похода мне нужна девка. Как здесь посмотрят, если я завалю ее прямо на полу?
      - Удивятся, что ты натираешь себе коленки, когда мог бы за те же деньги валяться на тюфяке. Погоди немного, получишь больше удовольствия.
      Дверь распахнулась, и в таверну раскачивающейся матросской походкой вошел новый гость. Его полотняная роба пропахла рыбой. Пришелец был невысок ростом, но сложением напоминал медведя, а плечи могли бы сойти за кабестаны, способные удержать пять якорей. Буйная черная борода и яркие зеленые глаза выдавали его молодость, хотя ветра и солнце выдубили кожу, как хорошую подметку.
      Рыбаки встали, приветствуя его появление, и пригласили к столу. Пришелец с улыбкой махнул им рукой, но направился к тому концу стола, который занимали римляне.
      - Это еще кто? - спросил Админий.
      - Я его мало знаю, - вполголоса отозвался Херун. - Зовут его Маэлох.
      - С чего ему такой почет? Ты вроде говорил, эти парни нелюдимы?
      - Он Перевозчик. Перевозчик Мертвых. Неплохой парень, не задира, но лучше не задевать его гордость.
      - Меду! - судя по голосу, пришелец привык перекрикивать рев урагана. Усевшись за стол, он покосился на Херуна и коснулся рукой груди. Молодой моряк ответил тем же. Этим жестом в Исе приветствовали друг друга равные по положению.
      - Добрая встреча, - проворчал Маэлох. - Эти чужестранцы кто такие?
      - А ты не слыхал? - отозвался Херун.
      - Нет, я неделю был в море. Большая стая макрели на отмелях, только вот погода задала жару. Теперь бы мне выпивку да девку погорячей.
      - А твоя жена?
      - А, Бета опять на сносях. Еще один рот, но ничего не поделаешь. Поколотил бы ее, да боюсь спугнуть удачу, - Маэлох потянулся потрепать по голове Кебан. Та замурлыкала и потерлась щекой о его бедро. Мальчишка принес два кубка с медом. - Всем привет и здоровья!
      Все подняли кубки, кроме Кинана. Тот сварливо потребовал от Админия перевести.
      Тем временем правая рука Маэлоха ласкала Кебан, левая сжимала кубок, а сам он вытягивал из Херуна последние новости. Рассказ моряка не слишком порадовал его.
      - Новый король это, положим, хорошо, давно пора, - пробормотал он. Колконор был гнилой рыбьей кишкой. Кабы не запрет для исанцев, я бы и сам его вызвал... хотя нет, пожалуй, не стал бы, а то пришлось бы оставить мою Бету, - он холодно кивнул легионерам. - А вот то, что король - бродяга из Рима... Ну ладно, давайте-ка послушаем эту парочку. Вот только оприходую девицу.
      - Я первый! - воскликнул Кинан. - Админий, ты сказал, что заплатишь. Договорись о цене, а я пока... - он выбрался из-за стола и потянул Кебан за подол. - Куда пойдем?
      Девица растерянно захихикала. Маэлох привстал.
      - Эй, это еще что? Оставь ее!
      - Солдату нужней, чем тебе, - поспешно вмешался Херун. - Они после долгого похода, наши гости. Давай лучше допивай свой мед, и позволь мне угостить тебя.
      - Чтоб я подтирал мокрую палубу... за римлянином! - Маэлох поднимался над скамьей, как всплывающий кит. Рыбак мигом оказался на другой стороне стола, схватил британца за грудки и выдернул со скамьи. Левый кулак сжался для удара. - А ну, вали отсюда!
      Кинан побледнел и схватился за нож.
      - Пусти, грязный рыботорговец!
      Херун с Админием переглянулись и прыгнули: исанец на исанца, римлянин на римлянина. Каждый обхватил своего земляка сзади за локти. Долго удержать их они не надеялись и потому принялись уговаривать:
      - Стойте, легче, легче, вы с ума сошли, вдруг стража явится на нашу голову, давайте поговорим, как цивилизованные люди...
      Почувствовав, что драчуны немного расслабились, они отскочили назад. Противники стояли в двух шагах друг от друга, набычившись и тяжело дыша.
      Херун сказал:
      - Маэлох, охолони. Он же совсем мальчишка. Поверь мне, я их знаю, они не собираются задирать нос. Мы вполне можем подружиться. Во имя Трех, мир!
      Админий же заворчал:
      - Кинан, у тебя голова или задница? Если до центуриона дойдет, что ты затеял свару из-за шлюхи, он с тебя шкуру спустит. Сядь-ка! Сейчас выпьем еще по одной, да и разыграем ее в орлянку.
      Все успокоились, в том числе и рыбаки за другим концом стола, которые привстали было, собираясь тоже принять участие в заварушке. Обрадованный мирным исходом дела хозяин угостил всех бесплатной выпивкой, и за вином собутыльники быстро забыли о ссоре. Поначалу голоса звучали слишком громко, и хлопали парни друг друга по спине с подозрительным усердием, но вскоре они и в самом деле подружились. Маэлох и Кинан, по исанскому обычаю, обменялись рукопожатием. Тем временем Херун с Админием азартно обсуждали военные приемы, а рыбаки, слушая их, требовали все новой выпивки. Когда их кошельки опустели, пришли на помощь Херун с Админием. Маэлох припомнил песню о рыбаке, который заманил саксонских пиратов на рифы. Римляне старательно подтягивали. Кинан, чтобы не ударить лицом в грязь перед местными, снял с плеча арфу и исполнил балладу на родном языке. Его пение понравилось, и собравшиеся громко требовали продолжения.
      Кебан, забытая всеми, тихонько сидела в углу, подперев щеку ладонью и постукивая по столу пальцами.
      IV
      Ниалл Мак-Эохайд, король Миды, покинул Темир сразу после Имболка. С ним отправились слуги, воины, ученые и старший сын, Бреккан. Король отослал королеву с младшими детьми в один из дворцов, а сам отправился объезжать свое царство, передвигаясь, согласно гейсу, по солнцу, и потратил на это больше месяца.
      Обычай требовал от короля совершить подобное путешествие лишь единожды, после коронации, однако Ниалл заявил, что слишком много месяцев проводит он в военных походах и должен потому посвятить часть времени знакомству со своим народом, с его радостями и заботами.
      Он и в самом деле выслушивал многих, и не только знать, дававшую ему приют в своих домах. Король присутствовал в суде и, не вмешиваясь в решения местных властителей, нередко давал им потом наедине добрые советы. Он осыпал щедрыми дарами бедных, не забывал польстить и знатным. Он держался то строго, то непринужденно, в зависимости от требований момента, и умел понравиться мужчинам, что же до женщин, то немало их, проведя две-три ночи с королем, возвращались домой, согретые его теплом и готовые привлечь на его сторону отцов, братьев и мужей.