ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Эми вцепилась в оконный переплет, глядя через запотевшее стекло, как Свифт летит на своем вороном жеребце вверх по улице. Слезы застилали ей глаза, она опять начала дрожать. Проезжая мимо ее дома, Свифт перевел лошадь на шаг. Взгляд ее прошелся по его поясу с револьверами на бедрах, по фестону на шляпе, потом упал на черный сверток, притороченный к его седлу: ненавистное пончо.

Команчеро, Быстрый Стрелок, убийца. Она упорно повторяла эти слова, чтобы напомнить себе, кем он был. Но больше не могла найти в себе прежнего страха перед ним. Это был просто Свифт, человек из ее прошлого и настоящего. Жесткий, резкий, с непонятной ей склонностью к насилию. И все-таки он тронул ее своей нежностью.

Он въехал на вершину холма и повернул лошадь, чтобы бросить последний взгляд назад. У нее было такое чувство, что он видит ее у окна, но она не задернула шторы и не отступила назад. Ей хотелось запомнить его облик, каждую черточку, потому что в глубине души она знала, что никогда больше не увидит его.

Рыдания застряли у нее в горле. Она хотела, чтобы он поскорее уехал, чтобы прекратились ее страдания. Но он все продолжал сидеть там на своей лошади, продуваемый холодным октябрьским ветром, глядя на ее дом, ожидая, давая ей этот последний шанс. Верь мне, как бы говорил он. Выйди из дома, Эми. Приди в мои объятия. Используй свой последний шанс.

— Я не могу, Свифт, — прошептала она. — Я не могу.

В смятении отвернувшись от окна, Эми прижала руку ко рту и зажмурила глаза. Она не будет больше смотреть. Она забудет, что он приезжал. Она будет продолжать жить своей устоявшейся жизнью и не будет желать того, что невозможно.

Мир, к которому я принадлежал, ушел. Ты мой последний шанс. Замерев, она так и стояла, отсчитывая секунды по стуку своего сердца. С каждой секундой она умирала, потому что знала, что, если она обернется, вершина холма окажется пустой.

Такой же пустой, как ее жизнь.

Свифт пустил Дьяболо рысью, крепко сжав в руках поводья. Ветер бил ему в лицо, проникал под рубашку. Он потянулся назад за пончо, заколебался, потом все-таки выдернул его. Теперь уже не имело значения, что он наденет его. И никогда не будет иметь. Отпустив поводья, он позволил жеребцу бежать свободно и, сняв шляпу, продел голову в горловину пончо. Но и теплая шерстяная материя не согрела его. Холод прохватывал его не снаружи, а изнутри.

Опять подхватив поводья, он окинул взглядом горизонт, бесконечный простор деревьев и гор. Человек, над горизонтом которого довлеет его прошлое, проезжает большое расстояние в никуда.

Дьяболо фыркнул и запрядал ушами. Свифт прислушался, но ничего не услышал. Жеребец фыркнул еще раз. Пустив его шагом, Свифт обернулся назад. Принимаешь желаемое за действительное? — поддразнил он себя. Продолжай спокойно ехать. Не мучай себя. Но все-таки продолжал прислушиваться. И наконец услышал. Крик, донесенный ветром, был очень слабый.

А потом она появилась на вершине холма, ее серые юбки развевались по ветру, пряди золотистых волос, выбившиеся из растрепавшихся кос, облепили ей все лицо. Он вгляделся пристальнее, не веря своим глазам, принимая это за игру своего воображения. Подобрав юбки, она бежала по изрытой дороге так быстро, что он испугался, что она оступится и упадет.

В двадцати футах от него она остановилась. Слезы заливали ее лицо. Измученные глаза, такие голубые на бледном лице, притягивали его к себе как магнит. Она прижала руки к груди, задыхаясь и рыдая.

— Свифт… — Она ловила воздух открытым ртом, стараясь что-то сказать. — Подожди… до завтра. Пожалуйста. Еще один день.

Его сердце было как та тряпка, что она выжимала сегодня утром.

— Какую разницу составит один день, Эми? Лицо у нее исказилось. Она закрыла рукой глаза.

— Не уезжай. Пожалуйста, не уезжай.

Свифт развернул лошадь. Ветер подхватил полы пончо и одной из них хлестнул его по лицу. Ему следовало бы снять его; он знал, как она его ненавидит. Но, как она сама сказала, человеку не дано убежать от своего прошлого, как бы он ни старался.

— Эми, посмотри на меня.

Она опустила руку, стараясь рассмотреть его через застилавшие ей глаза слезы, губы у нее дрожали.

— Неужели ты не останешься со мной еще на один день?

Свифт пробежал глазами по вершинам деревьев, спасая себя от мольбы в ее голосе.

— Зачем, Эми? Чтобы опять пройти через все это завтра? Лучше уж так, раз и навсегда.

— Ты никогда не вернешься. — Она сделала несколько шагов к нему. — Я не хочу, чтобы ты уезжал.

— Еще один день?

— Я не хочу, чтобы ты вообще уезжал. Он опустил взгляд на нее.

— Почему? Скажи, Эми.

Она закрыла глаза и обхватила себя руками.

— Ты знаешь, почему, черт тебя побери! Ты прекрасно знаешь, почему!

— Этого недостаточно. Я хочу услышать слова.

— Потому что… я люблю тебя. У Свифта вое упало внутри.

— Посмотри на меня, Эми, когда ты говоришь это. Я не тот рисунок на твоей каминной доске. Я не могу вернуться в прошлое и стать тем мальчишкой, которого ты знала. Тебе придется принять меня таким, какой я есть. Посмотри на меня.

Она медленно открыла глаза. Ее взгляд скользнул с его увенчанной фестоном шляпы на пончо, задержался на револьверах и остановился на серебряных шпорах. Потом, бледная, без кровинки в лице, она посмотрела ему прямо в глаза. Она легонько раскачивалась, как будто ветер хотел унести ее с собой.

— Я люблю тебя.

Словам ее не хватало убежденности. Он внимательно смотрел на нее, остро сознавая, что все их будущее целиком и полностью зависело теперь только от нее и от храбрости, которая еще оставалась в ней.

— Если ты действительно любишь меня, Эми, сделай три шага, которые я просил тебя сделать в первый вечер моего приезда. Но запомни, если ты их сделаешь, твоя свобода на этом закончится. Ты называешь это владением, а я любовью. И я хочу получить все целиком — твою любовь, твою жизнь, твое тело. Меньшее меня не устроит.

Она сжала руки, не сводя с него глаз.

— Прямо с-сегодня, ты хочешь сказать?

Было до боли очевидно, что она услышала только последние его слова. Свифт стиснул зубы. Он не мог позволить ей не отдать ему какую-то часть себя. Так они вернутся к тому, с чего начали. Теперь он знал, что сама мысль о том, что кто-то может иметь над ней власть, ужасала ее. Он никогда не сможет обойти это препятствие, если только не заставит ее безоговорочно сдаться ему. Только так он сможет доказать, что все ее страхи были беспочвенными.

Огромным усилием воли он заставил наконец себя заговорить.

— Может быть, и сегодня. Может быть, и сейчас, прямо здесь. Вопрос не в этом. И ты знаешь, что не в этом. Какая разница, когда это случится, если ты правда веришь, что я люблю тебя? Когда ты любишь кого-то, ты заботишься о его чувствах. Если ты не веришь, всей душой не веришь, что я забочусь о твоих, сделай нам обоим одолжение и отправляйся домой.

— Я верю в это.

— Тогда ты знаешь, что тебе надо сделать. — Он не спускал с нее взгляда, ненавидя сам себя, но при этом твердо убежденный, что у него нет другого выхода. — Это твой выбор. Я дал тебе полную свободу. Если это то, чего ты хочешь, забирай ее и уходи. Если нет, тебе предстоит сделать три шага, и я помогу тебе сделать их.

Она все так же стояла на месте, как будто ее ноги были приколочены к земле гвоздями. Свифт ждал. Это было самое долгое ожидание в его жизни. А она все не двигалась с места. Отвернувшись, он сказал:

— Прощай, Эми.

— Нет! — крикнула она.

Свифт оглянулся и увидел, что она бежит к нему. Он едва успел повернуться, как она бросилась ему в объятия. Он подхватил ее, пошатнувшись под весом ее тела. Потом он обнял ее крепче. Она, дрожа, прильнула к нему. Слезы закипели у него на глазах. Он наклонил голову, пряча лицо в нежном изгибе ее шеи, находя успокоение в ее объятиях. Все оговорки кончились. Он стремился к этому, мечтал об этом так долго, но ничто не могло сравниться с теми чувствами, что он испытывал сейчас, держа Эми в своих руках.

— Н-не покидай меня, — чуть ли не прорыдала она. — Пожалуйста, не покидай, Свифт. Я изменюсь. Изменюсь, честное слово, я стану другой. Если ты только дашь мне шанс. Еще один, хорошо?

Высвободив одну руку, он укрыл ее полами своего пончо, защищая от ветра, потом опять плотно прижал к себе. Она сама приникла к нему еще ближе. У Свифта болела за нее душа, он страдал, что ему пришлось говорить с ней так жестко. Но иначе было невозможно.

— О Эми, любовь моя, я совсем не хочу, чтобы ты менялась. Меня не волнует, если ты придешь ко мне испуганная. Меня не волнует, если потребуются годы, чтобы между нами все стало хорошо в постели. Единственное, что меня волнует, чтобы ты пришла ко мне по собственной воле. — Ему было страшно так давить на нее, но он знал, что должен это делать. — Скажи, что ты моя, Эми. Я хочу, чтобы ты выполнила свое обручальное обещание. Не то, которое было дано пятнадцать лет назад, а теперешнее, которое идет из глубины твоего сердца. Ты можешь сделать это?

Напряжение, сковывавшее ее тело, говорило ему обо всем лучше всяких слов.

— Я твоя. Я выйду за тебя замуж. Я обещаю.

— А если я решу заняться с тобой любовью прямо здесь, под одним из этих деревьев? Твое обещание останется в силе?

Ее сотрясала дрожь.

— Д-да…

Руки Свифта, обнимавшие ее, свело судорогой. Но откуда-то, из подсознания, выплыло предостережение. Она была такой худенькой. Он может сделать ей больно. Но, черт побери, он так любит ее. И услышать ее «да», даже с дрожью в голосе, было такой радостью, что ему не терпелось задушить ее в своих объятиях, заставить ее задохнуться, превратить два их тела в одно, чтобы он никогда больше не боялся потерять ее. Он с усилием справился с собой и разжал руки. Положив одну ей на голову, а другую на спину, он начал покачивать ее в такт ветру, успокаивая своими ласковыми прикосновениями. Его утешало, что напряжение постепенно уходило из нее и она тесно прижалась к нему.

— Ты никогда не пожалеешь об этом, Эми. Никогда.

Он поднял ее на руки и понес к лошади. Усадив в седло, он поправил ее юбки, потом сел сзади нее, обхватив одной рукой. Она бросила полный тоски взгляд на обступавшие их деревья, но не спросила ничего о его намерениях. Он знал, что это молчание достается ей нелегко.

Он прижал ее к себе, чтобы ей было уютно, и склонил свою голову к ее. Поля его шляпы ограждали ее лицо от ветра.

— Ты помнишь, я когда-то тебе говорил, что у тебя в груди сердце команча?

Она монча кивнула. Свифт погладил губами ее висок.

— Оно и сейчас в тебе, сердце команча, Эми. Более того, я думаю, что ни у кого больше такого сердца нет.

— Не надо, — ответила она севшим голосом. — Не надо больше.

Слезы превращались в лед на его щеках.

— Нет, надо. Ты думаешь, храбрость — это когда ничего не боишься? Или позволяешь себе делать что угодно? Храбрость, настоящая храбрость, заключается в том, чтобы сделать эти три шага, когда ты в ужасе от них.

Отсветы пламени камина играли на их лицах. Растянувшись на ковре перед очагом, Свифт держал Эми на коленях. Его рука обхватила ее за талию, чуть-чуть не касаясь ее груди. В комнате царило молчание, и было слышно, как ветер завывал над крышей ее маленького домика, ветки дерева за окном ее спальни поскрипывали по стеклу. Их сердца бились учащенно, наступали минуты и часы их будущего.

Свифт прошелся пальцами по ткани ее платья, трогая каждую пуговичку, поднимающуюся к высокому воротнику. Она не отдернулась, и это обрадовало его. Но одновременно это и удерживало…

— Мне надо бы сходить к Охотнику, сказать ему, что я не уезжаю, — прошептал он ей на ухо.

Она слегка поежилась. Свифт полагал, что она переволновалась за прошлый вечер и сегодняшнее утро, и этим объяснялась ее какая-то оцепенелость. Видно, ей нелегко было привыкнуть к новой реальности. Но он будет ждать. Огонь в камине, они рядом и молчание — это было много, и пока он не хотел больше ничего.

Воспоминания вставали перед Свифтом. И он чувствовал, что они проходят и перед нею. Огонь в очаге и ветер, завывавший снаружи, помогали представить, что вокруг них шкуры вигвама, что свистящий ветер с севера плачет над колышущейся травой прерии. Он видел вокруг детишек, сгрудившихся вокруг вечернего костра, раскрасневшихся после дневных игр и плотного ужина. Они смеялись и возились друг с другом. Эта стародавняя картина связывала их воедино. И это единство было их бесценным даром, а они его чуть не потеряли.

Свифт понял, что ему надо вернуться в прошлое и вернуть больше, чем воспоминания, что каким-то образом он должен привнести в их отношения тогдашний смех и магию тех дней. Для того, чтобы спасти Эми. А может быть, и самого себя.

Он медленно сел, тщательно следя за каждым своим движением, чтобы не испугать ее. Он долго вглядывался в ее голубые глаза. В них видны были настороженность и смущение; она будто ждала, замерев, что же будет дальше. Прочитав это в ее глазах, Свифт вдруг осознал, как нежно и бережно он должен любить ее. Она преодолела свой страх, чтобы удержать его здесь, а ей это было так нелегко.

Сидя, опираясь на пятки и обернув вокруг ног свои юбки, она очень походила на ту девочку, которой была когда-то. Он провел пальцем по ее щеке, не зная, что говорить.

— Ты знаешь, какая ты красивая?

Ее взгляд опустился на его губы. Она ожидала, что он будет делать, и была очень скованна. Он вздохнул и потянулся к ее прическе, медленно вынимая шпильки, распутывая тяжелое золото ее волос, превращая его в мерцающий занавес, раскрывающийся под его пальцами. У него сладко екнуло сердце, когда их пряди скользнули по его рукам, теплые и шелковистые, такие, какими он много раз представлял их себе в своих грезах. У него было теперь право на всю нее, и он не мог им воспользоваться — какую еще более изощренную пытку можно было придумать?

— Когда-нибудь ты придешь ко мне, и на тебе не будет ничего, кроме твоих волос, — прошептал он тихо.

У нее дрогнул уголок рта, когда он забрал в руку это мерцающее золото и прижал его к своей щеке.

— Я обещаю, что буду твоей, Свифт. Это все, что я могу обещать. Не жди от меня больше того, что я могу дать.

— Все в порядке, Эми. Я не хочу того, чего ты не можешь дать.

Глаза у нее потемнели.

— Ч-что ты говоришь?

Свифт опять вздохнул. Он не был уверен в том, что он говорил.

— Я просто не хочу, чтобы ты боялась.

— Но я ничего не могу поделать с собой.

— Зато я могу. Неужели ты правда думаешь, что я в состоянии взять тебя силой? — Он поднял ее подбородок. — Неужели ты так думаешь?

Он посмотрел ей в глаза, и она напомнила ему кролика, дрожащего от страха перед голодным ястребом. Он понял, что физическая близость была для нее чем-то запретным и несовместимым с ее воспоминаниями. Она представляла себе ее только так: мужчина требует, а женщина вынуждена уступать.

Голос у нее стал тонким и дрожащим, как фальшивая нота свирели:

— Но я… Об этом сейчас нет и разговора.

Но сама возможность близости явно приводила ее в ужас. Свифт не рассмеялся только потому, что это обидело бы ее. Если бы Техас не был так далеко, он не замедлил бы нанести визит мистеру Генри Мастерсу.

Подавив свой гнев, Свифт вгляделся в ее лицо.

— Знаешь, чего я хочу больше всего на свете? Я хочу посмеяться вместе с тобою — как мы когда-то делали.

Глаза ее затуманили воспоминания.

— А мы ведь много смеялись тогда, правда? Мне кажется… — Она оборвала себя и посмотрела на него с грустью. — Ты знаешь, что ты был моим первым и единственным другом? Других у меня никогда не было. Иногда, когда я еще жила на ферме в Техасе совсем одна, я садилась под орех и представляла себе, что ты рядом со мной.

Его всего передернуло.

— Я хотел бы быть тогда с тобой.

— Я вспоминала, что мы с тобой тогда делали. — Она слегка улыбнулась, глаза у нее заблестели. — И у меня было такое чувство, что мы все это вытворяем вновь. Или как будто я делюсь с тобой своими проблемами, а ты говоришь мне, что надо делать. Иногда ты давал мне прекрасные советы.

— И что же я говорил?

— Велел мне посмотреть на горизонт. — Глаза ее наполнились слезами. — Ты говорил: «Загляни в завтра, Эми. Вчерашний день уже ушел». И я набиралась храбрости, чтобы прожить еще один день, потому что завтра… за мной мог приехать ты. — Она вздохнула и, подняв руки, повела плечами. — Я не могла сдаться, потому что завтра должно было наступить утром.

Свифту больно было даже представить, какие невзгоды ей пришлось преодолеть. И его так долго не было рядом. Может быть, она когда-нибудь решится рассказать все и освободится от этого непосильного груза. Он-то знал, каково это — ждать следующего дня. Знал, как плохо, когда ты не принимаешь настоящего и все надежды связаны только с ускользающим завтра, которое, кажется, никогда не наступит.

— У нас с тобой есть второй шанс, у тебя и у меня, — прошептал он. — Шанс опять стать друзьями.

— Мы больше не дети, — напомнила она ему. — Мы не можем вернуться в прошлое.

— Разве нет? Это как раз то, чего я хочу! А близость придет, когда настанет время.

Она приподнялась, вздернув подбородок.

— Свифт, хочу сказать тебе, что не верю, что такое время когда-нибудь наступит для меня. Тебе придется это понять.

Он отдавал должное ее честности и знал, как ей трудно было высказать это прямо, без уверток. Сейчас она рисковала многим.

— Я скажу тебе, когда такое время настанет. Это будет не сейчас. Так что можешь успокоиться и просто радоваться тому, что мы вместе.

— Но… — Она нервно кусала нижнюю губу. — Неужели ты не понимаешь? Я не могу успокоиться, зная, что… это может случиться.

— Я предупрежу тебя заранее.

— Предупредишь?

— Да. И до того, как это произойдет, тебе не о чем беспокоиться. Так что не пугайся, если я дотронусь до тебя или поцелую.

В глазах у нее промелькнула надежда.

— Ты обещаешь?

Свифт понял: ему предстоит повторять это вновь и вновь, пока она не начнет верить ему.

— Клянусь тебе, Эми.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Этим вечером Вульфы устроили большой праздничный ужин в честь решения Свифта остаться. Конечно, здесь была и Эми. Она раньше всегда бывала на их воскресных ужинах. И теперь, впервые со времени его приезда, она опять была и обществе тех, кого любила. И опять могла быть сама собой, смеяться, болтать, шутить. Остро осознавая, что его появление разрушило ее устоявшуюся одинокую жизнь, лишив семьи и поддержки, Свифт снова почувствовал, как от жалости к ней к горлу подкатил комок.

К концу ужина Эми удивила даже Свифта, неожиданно встав и заявив, что у нее есть объявление. Все посмотрели на нее. Встретившись взглядом со Свифтом, она ужасно покраснела, а глаза стали как два голубых бриллианта. Видно было, что она еще колеблется, говорить ли. Он напрягся всем телом. Он знал, о чем пойдет речь, и едва мог поверить, что она набралась храбрости сделать такой решительный шаг.

— Я знаю, что Свифт может не сказать вам этого, заботясь обо мне, — тихо сказала она дрожащим голосом. Потом проглотила комок в горле, явно нервничая. — После всех тех глупостей, которые я наделала по его приезде сюда, думаю, будет только честно, если я скажу вам, что сегодня я возобновила свое обручальное обещание ему.

Упала тишина, напряженная тишина, все сидевшие за столом боялись вздохнуть и как бы приросли к своим местам. Эми прижала руку к щеке. Ну вот, она и сказала это. Теперь пути назад не было. Она осмелилась наконец посмотреть на Свифта. Тот выглядел так, будто только что вытянул четырех тузов в покере с высочайшими ставками.

Прошло много времени, прежде чем Охотник проговорил:

— Надеюсь, солнце всегда будет сиять над вами обоими.

Легонько вскрикнув, Лоретта выскользнула из своего кресла и бросилась обнимать Эми.

— Я знала, что все будет хорошо. Я была уверена в этом.

Но Эми боролась с новой нахлынувшей на нее волной неуверенности. Ничего еще не было хорошо. Она чувствовала на себе взгляд Свифта. Почему он ничего не говорит, почему тек странно улыбается?

— Значит, вы собираетесь пожениться? — пискнула Индиго с детской непосредственностью. — О, это здорово! Думаю, по такому случаю будет грандиозный праздник. Может быть, даже Брендон Маршалл придет. — Она вскинула свои голубые глаза на Лоретту. — Можно я приглашу его, ма?

Лоретта бросила укоризненный взгляд на свою дочь.

— Сперва нужно решить, когда будет сам праздник. А потом уж мы обсудим, кого приглашать, а кого нет.

Свифт поднял руку.

— Не будет никакого праздника. — Его голос был полон решимости. — Во всяком случае в ближайшее время.

— Почему же не будет? — растерянно спросила Лоретта.

Свифт чуть-чуть поднял одну бровь.

— Потому что я не хочу, чтобы кто-нибудь за пределами этих стен знал об обручении, пока мы не решим, что готовы к такому шагу.

В разговор вмешался Охотник.

— Но это не по-нашему, Свифт. Обручения всегда объявляются публично.

— Зато это по-моему. — Свифт откинулся в кресле и обхватил рукой чашку с кофе. Его взгляд, упрямый к непонятный, встретился со взглядом Эми. — Нам предстоит многое решить. О скорой свадьбе не может быть и речи.

— Но нет ничего плохого в длительной помолвке, — удивленно сказала ему Лоретта. — Что будет плохого в том, если мы сделаем официальное объявление?

Свифт опять посмотрел на Эми, загадочно улыбнувшись.

— Работа Эми очень важна для нее. И мне бы хотелось, чтобы она сохранила ее.

Эми моргнула, пытаясь понять смысл его слов, но тут Лоретта выкрикнула:

— Почему это объявление о вашем обручении должно поставить под угрозу ее работу?

Свифт упорно смотрел только на Эми.

— Уж не тебе объяснять, что я не самая популярная личность в Селении. Вульфа. Если языки пойдут трепать… в общем, не надо быть гением, чтобы сообразить, что произойдет. Я не хочу рисковать. Мы пока воздержимся от официального объявления, а люди тем временем смогут узнать меня получше. Может быть, потом для них уже не будет иметь значения, что их школьная учительница выходит замуж за бывшего Быстрого Стрелка.

— Но языки станут трепать еще хуже, если люди не будут знать, что вы обручены, — не согласилась с ним Лоретта.

—: Не станут, если мы будем осторожны и постараемся, чтобы нас не часто видели вместе. До сих пор нам это вполне удавалось.

Свифт откинулся в кресле, положив Одну руку на спинку, а другую опустив на колено, Эми почти физически ощущала тепло и силу его рук, обнимающих ее.

— Если вы собираетесь пожениться, тете Эми не надо будет работать, — вставил Чейз. — Она будет сидеть дома, готовить и нянчиться с детьми.

— Кто это сказал? — Свифт повернулся к мальчику. — Почему она должна отказаться от всего другого, выйдя замуж?

— Да уж, Чейз. Что это взбрело тебе в голову? — вмешалась Индиго. — Женщины могут делать и многое другое, а не только вести дом и стирать белье.

Чейз закатил глаза. Рассмеявшись, Свифт поднял руку.

— Я совсем не собирался затевать войну в этом доме. Просто то, как порой ведут дела в семье, не кажется мне честным. Теперь, когда я могу написать свое имя, я намерен подписать бумагу, по которой дом Эми остается ее домом, а ее деньги — ее деньгами.

У Эми сердце взлетело вверх. Тронутая почти до слез, она прижала руку к груди.

— Что ты сказал?

— Ты слышала.

— Ты хочешь отписать мне права на дом и зарабатываемые мною деньги?

— Но это же нелепо! — воскликнула Лоретта. — Какая жена захочет делить собственность?

— Та, которая хочет чувствовать себя независимой. — Свифт с усмешкой вскинул глаза на Охотника. — У тебя с этим когда-нибудь возникали проблемы?

Охотник пожал плечами.

— У нашего народа и без того хорошие обычаи. Мы не подписываем никаких бумаг, но имущество женщины остается ее собственностью.

— Значит, решено. Так, Эми? — Свифт смотрел на свою будущую невесту, терпеливо ожидая, что она скажет. Она же просто продолжала молчать, глядя на него. — Ну, ты согласна или нет?

Эми попыталась заговорить и не смогла. В конце концов она просто кивнула. Свифт медленно улыбнулся. На бесконечную секунду Эми забыла обо всех остальных, находившихся в комнате. Был только Свифт, и была нежность, которую она видела в его взгляде и которую чувствовала в своем сердце.

Когда ужин завершился и тарелки были перемыты, Свифт пригласил Эми прогуляться. Она без колебаний согласилась. Дойдя до деревьев позади дома, где их никто уже не мог увидеть, они замедлили шаги.

Он взял ее за руку, и Эми глубоко вдохнула, а выдох получился как вздох.

— Ты не изменился. В стольких многих вещах ты совсем не изменился.

— Как это?

Она улыбнулась и посмотрела ему в глаза.

— Сейчас ты требуешь обещаний, а через секунду обещаешь сам. Я не ожидала… — Она остановилась и вопросительно подняла брови. — Тебе совсем не было необходимости делать всех этих уступок мне за ужином. И все-таки ты их сделал. Почему?

Морщины глубже обозначились у него на лбу и в уголках глаз.

— Обычаи твоего народа не кажутся мне честными. Эми подумала над этим.

— Большинство мужчин любит, чтобы закон был на их стороне. Их дом, их деньги. Таким образом они получают возможность держать все под контролем.

— Я не отношусь к этому большинству. — Он слегка дотронулся до ее подбородка. — Я не собираюсь, как некоторые, бить тебя раз в неделю, чтобы поддерживать в форме мускулы, и, думаю, тебе никогда не потребуется эта бумага. А подписать ее — для меня ничего не стоит, если это сделает тебя счастливой.

Уравняв свои шаги с его, она прислонилась головой к его руке, глядя на макушки деревьев. Свифт сверху смотрел на ее золотистую головку. Она еще раз глубоко вздохнула, как будто у нее с плеч свалился огромный груз.

— Ты и раньше так поступал: сначала пугал меня, требуя много, а когда я сдавалась и соглашалась, ты не брал почти ничего. — Она подняла лицо вверх. — Я все еще помню, когда ты чуть не силой утаскивал меня на прогулки, после того как Охотник вырвал меня из лап команчеро. Ты просто-таки загонял меня в ад, уводя вниз по реке далеко от деревни. Ты же знал, о чем я в те минуты думала.