Сад в доме Джокондо. Анита расставляет кресла. Открывает калитку – видны горы. Входит Мона Лиза. Нервничает.
      Анита
       Глаза бы не глядели на тебя.
       Ты вся горишь.
      Мона Лиза
       Иди, иди, Анита.
       Я счастлива, Анита… Вот и он.
      Входит Леонардо. Поклон. Мона Лиза садится в кресло. Леонардо устанавливает мольберт с портретом.
      Леонардо
      (печально)
       Начнём сначала. Мона Лиза… шаль…
      Мона Лиза
       Что? Ах, простите…
      (Накидывает шаль.)
      Леонардо
       Мона Лиза, я…
       Не вижу помощи от вас в работе,
       Так дальше бесполезно… Что?
       Минуточку… Так… Хорошо…
      Джокондо
      (входя)
       Маэстро!
       Вас спрашивают некие синьоры. Они…
      Леонардо
       Пусть подождут! Потом… мы продолжаем.
       Нет, нет, совсем не то! О, Мона Лиза!
       У вас в лице тревога. Так нельзя!
      По дорожке пятится Джокондо. Не обращая на него внимания, движутся трое.
      Джокондо
       Синьоры, я прошу вас обождать.
       Маэстро обождать велел, синьоры.
      Его оттесняют.
      Леонардо
      (раздражённо)
       В чём дело?
      Джокондо
       Я прошу вас!
      Леонардо
       Стоп, ягнятки!
      Такконе
      (надменно)
       Мы люди Борджа…
      Леонардо
       Это видно сразу.
      Такконе
       Мы здесь закончили свои дела,
       Теперь обратно к Цезарю мы едем.
      Леонардо
       Да мне какое дело? Дальше! Дальше!
      Такконе
       Он нам велел забрать тебя с собой.
      Леонардо
       Ты Уголино. Я тебя узнал.
      Такконе
       Цезарь сказал нам всем троим:
       “Пойдите, привезите Леонардо”.
       Что он сказал, мы то и совершим.
      Леонардо
       Бездарный как художник, стал
       Бандитом ты. Причём бездарным также.
       Однако же бездарнее всего
       Ты в роли дипломата, Уголино.
      Такконе
       Ну… осторожнее…
      Леонардо
       Достолюбезный Уго,
       Давай-ка отношенья уточним:
       Из двух одно. Я еду либо нет.
       Когда не еду – мне плевать на вас,
       А если еду – наплевать вдвойне.
       Ведь сразу после моего приезда
       Ты попадаешь под мою команду.
      Микелотто
       Ты прав, художник. Уходи, Такконе.
       Бамбуччо, выводи коней. Ступай!
      Двое уходят.
       Меня зовут дон Микеле Кордова,
       Прозванье Микелотто. Слушай, мастер.
       Борджа торопит. Я его помощник.
      Леонардо
       Его условия?
      Микелотто
       Вот это разговор!
       Условья те же. Делать всё, что хочешь,
       Награду же, какую сам назначишь.
      Леонардо
      (пишет)
       Ступай, подумаю.
      Микелотто
       Цезарь торопит, мастер.
      Леонардо
       Сказал, подумаю.
      Микелотто
       …Ох, Леонардо,
       Мне можно посмотреть на то, что пишешь?
      Леонардо
       Зачем?
      Микелотто
       Хочу уразуметь, из-за чего
       Ты отказался от таких условий…
       О господи! Портрет совсем готов!
       Он больше чем живой!
      Леонардо
       Живой! Живой!
       Одно твердят, как будто сговорились!
       Вы что, слепые все?! Не понимаю.
       Смотри, глаза похожи, рот и нос.
       А где душа, что смотрит в окна глаз?
       Где уголки трепещущего рта,
       Души примета, пламенной и страстной,
       Которая себя не понимает?
      Джокондо
      Что? Ха-ха-ха-ха… Вы извините меня, маэстро. Мне вдруг смешно стало… Мона Лиза – страстная натура?.. Да я не знаю холоднее женщины, чем она!..
      Леонардо
       Возможно… вполне возможно…
      Мона Лиза прерывисто вздыхает.
      Джокондо
      Я понимаю… Воображение художника… И тому подобное.
      Леонардо
      Вы правы, Джокондо… и тому подобное… и тому подобное…
      Джокондо
      Ха-ха-ха-ха… Виноват, виноват… Ухожу…
      Пауза. Леонардо поворачивается спиной к Микелотто и начинает писать.
      Микелотто
       Что передать мне Борджа?
      Леонардо
       Передай,
       Что Леонардо ищет выраженья.
      Микелотто уходит.
       Ушёл? Нет сил. Такая тишина.
       Живу и сплю, и снятся мне кошмары.
       Мне видятся расколотые скалы,
       На них растут кусты корнями вверх…
       И будто я повис на валунах…
       Я мчусь, и я стою на месте.
       Не понимаю, что со мной творится?
       Вы очень терпеливы, Мона Лиза,
       Вы терпеливо сносите всё это:
       Причуды пожилого человека,
       Которому давно пора уехать,
       Но он всё ищет повода остаться.
       Вот и сейчас подобной отговоркой
       Я вызвал смех у вашего супруга.
       Противны стариковские капризы!..
      Мона Лиза
       Но у него нетрудно вызвать смех!
      Пауза.
       Зачем произнесли вы слово “старость”
       В тот миг, когда вы мальчиком казались?
       Казалось мне, я вдвое старше вас…
      Леонардо
      (неожиданно)
       Вы б не могли припомнить, Мона Лиза,
       Что чувствовали вы в тот вечер,
       Когда впервые вас я увидал… в саду…
      Мона Лиза
       Зачем вам это… Я не помню… Нет…
      Леонардо
       Ах, если б вам припомнить удалось,
       Что вызвало в вас это выраженье,
       Которое ищу я. Ну, оставим.
       Начнём сначала.
      Мона Лиза
       …Я припоминаю,
       Пел песню Аталанте в этот вечер…
       Вот, может быть, она?..
      Леонардо
       О! Аталанте!
      Аталанте
       Я здесь, мой Леонардо! Вот он я.
      Леонардо
       Послушай, мальчик, постарайся вспомнить,
       Какую песню пел тогда в саду
       Ты в первый вечер нашего приезда.
       Ну, Аталанте! Вспомни, я прошу!
      Аталанте
      (смеясь)
       Да что вы, мастер! Ну конечно, помню!
       Ведь это же любимая моя!
      (Поет.)
       Вот утро встало –
       Голубые горы.
       Вот утро встало –
       Голубые воды.
       А почему
       Грустишь ты, Аталанте,
       И трусишь ты,
       Бродяга-пилигрим?
       Вот ты летел
       Тропою соколиной.
       Вот ты пришёл
       В Тосканскую долину.
       Увы, Мадонна,
       Бедный Аталанте
       Не сам пришёл,
       Он жаждою гоним.
      (К Леонардо.)
       Ну что? Она?
      Леонардо смотрит на Мону Лизу почти гневно.
      Леонардо
       Она… Нашёл… Работать…
       О, дай, природа, силы исполина,
       Чтоб удержать дрожащий кончик кисти.
       Я вижу, расцветает на холсте
       Невиданною прелестью улыбка…
      (Пишет.)
      Аталанте
       Вы знаете, маэстро Леонардо,
       Что я вам пел, увы, в последний раз!
      Леонардо
      (не сразу)
       О чём ты, Аталанте? Не пойму.
      Аталанте
       Я ухожу от вас… Надолго, может быть…
      Леонардо
      (гневно)
       Ты разве друг?.. Ты враг мне, Аталанте!
       Приходишь и уходишь, словно тень,
       И душу мне тревожишь понапрасну.
       Что ты задумал? Говори сейчас!
      Зороастро
      (входя)
       Скажи ему… Скажи, так будет лучше…
      Аталанте
       Я ухожу недалеко, маэстро…
       Там бедняки решили восставать…
       Смешной народ… Не терпят тирании…
       Ну, в общем и так далее…
      Леонардо
       Нелепость.
      Мона Лиза
       Но вам зачем?! Вы музыкант!
      Аталанте
       Синьора,
       Я сочинил им песню. И теперь
       Они зовут послушать исполненье.
      Леонардо
       Резню нельзя резнёю уничтожить,
       Необходимы знанья.
      Аталанте
       Что ж, вы правы.
       Но не могу им в песне отказать.
       Ведь от моей пропетой к месту песни
       У вас нежданно двинулась работа.
       Что ж… Может быть, начнётся и у них.
       Прощайте и простите, Мона Лиза.
      Леонардо
       Ну вот и всё… Остановить нельзя.
       Прощай, певун.
      Аталанте
       Прощай, мой Леонардо.
      Аталанте всматривается в лицо Леонардо.
       Остановить нельзя… Вы знаете.
      Леонардо
       Иди.
       Жизнь – это смерть. Живёшь – теряешь.
       Нашёл улыбку – друга потерял.
       Я провожу тебя. Прощайте, Мона Лиза.
      Уходят.
      Анита
       Да что с тобой?
      Мона Лиза
       Устала я, Анита.
      Анита
       Сидела в кресле и устала?
      Мона Лиза
       Устала я, Анита.
       Ты помоги добраться до постели.
      Анита
       Какая же постель в такую рань?
      Мона Лиза
       Мне надо выспаться. Ведь завтра снова он.
      Анита
       Ох, будь он проклят, тот портрет!
      Мона Лиза
       Анита!
      Анита
       Иду, иду!
      Уходят. Занавес. Перед занавесом – Леонардо, Аталанте и Зороастро.
      Леонардо
       Когда со мной прощался Тосканелли,
       Он говорил, что нет порядка в мире,
       Что этой жизнью управляет хаос,
       И наши все великие деянья –
       Царапины на черепе земли.
       Ты прав был, Тосканелли, а не я,
       Когда в щенячьем молодом зазнайстве
       Считал тебя я слабым, а не мудрым.
       Страдает горемыка человек,
       Плотины прорываются морями,
       Ломают ядра крепостные стены,
       И хрупки стены дома твоего,
       И бьётся сердца жалобный комочек,
       И нет того, кто бы достиг покоя,
       Страдает горемыка человек.
       Надежды нет!
      Аталанте
       Спасение в познанье.
      Леонардо
       На дне познанья горечь пораженья.
       Когда ты молод, непременно ждёшь,
       Что за углом разгадка всех загадок.
       Когда ж зайдёшь за вожделенный угол,
       То видишь не дорогу через хаос,
       А спину любопытного юнца,
       Что там стоит, откуда вышел ты.
       Вот так мы ходим, как слепые мулы,
       И вертим чью-то мельницу по кругу.
       А кто-то сверху смотрит и смеётся.
      Аталанте
       Ты сдался, Леонардо?
      Леонардо
       Замолчи.
       Взгляни наверх – ты видишь очи неба.
       Я веровал, что стройный этот мир
       Играет вековечные мотивы,
       Скрывает ослепительные тайны.
       И станет жизнь как песня и как розы.
       Что бедствия от глупости людей.
       Но мысль о той гармонии – лишь сказка
       Вся эта жизнь – взбесившийся скакун.
      Аталанте
       Ты сдался, Леонардо?
      Зороастро
       Нет… он струсил…
       Но это поправимо.
      Леонардо
       Да… Уйди…
      Зороастро и Аталанте уходят.
      Леонардо
      (один)
       Тогда она звалася Моной Лизой.
       Зачем ты мне принилась, жизнь моя?..

      …Вы заметили – я не рассказываю о своей жизни с момента рождения, о родителях, о пейзажах городов и селений, о своей трудовой деятельности.
      Потому что для этой вещи всё это не имеет значения. Почему так – не знаю. Но это так.
      Я пишу только то, что имеет значение, и боюсь отвлечься.
      Пьесу “Дорога через хаос” про Леонардо да Винчи я писал в отпуске. Потом взял отпуск за свой счёт. Потом уволился с завода. Это был уже другой завод, не АТЭ-1, а маленький и слегка халтурный.
      Потом мы проели всё, что у нас было, и жрать стало нечего. Потом Княгиня ушла к администратору театра. Я видел его. Быстрый и ласковый, ласковый и быстрый. Настоящий пробивной мужчина. Княгиня поступила на работу и стала курить. По вечерам они играют в домино и лото. Княгиня забеременела. Я бросил пьесу и вернулся на завод. Жизнь наладилась. Я перестал летать.
      – …Слетаем? – сказал Илларион.
      – Куда? – испугался я.
      – За бутылкой.
      – Я разучился.
      – Пить?
      – Летать.
      – Нет, всё-таки нельзя, – говорит Илларион. – Ползи домой.
      – А ты?
      – Я тебе из компании позвоню.
      Я приполз домой. Солнце закатывалось над Адриатическим морем.
      Почему над Адриатическим? Не знаю. Вспомнил – Якушев мне рассказал.
      Якушев мне рассказал:
      …Общество живописи “Ослиный хвост” возникло так. Может быть, не все знают. Привязали ослу к хвосту кисть. Подставили палитру. Осёл помахал хвостом по палитре, потом по холсту. Получилась пёстрая мазня. Картину назвали “И солнце закатилось над Адриатическим морем”. Выставили. Картина имела успех. Потом долго смеялись. Но это уже ничего не могло изменить.
      Оказалось, что, подчёркиваю, любое случайное сочетание красок на человека с воображением может произвести впечатление. Оказалось, что любой элемент живописи – линия, пятно, цвет и прочее могут производить впечатление независимо от предметов, которые они должны воспроизводить.
      Я не знаю, как вам, но мне почему-то кажется, что Леонардо, который советовал отыскивать сюжеты картин, вглядываясь в пятна плесени на старых стенах, и Эйзенштейн, который после своих теорий монтажа понял, что монтируется всё, – мне кажется, что они не глупей тех эстетиков, которые велят так не думать.
      …Если картину можно рассказать, значит, она не до конца картина. Потому что колорит не расскажешь. Колорит – это музыка приёмов. А как расскажешь музыку? Можно только подогреть интерес к встрече с ней.
      …Иван Грозный убил сына. Репин написал об этом картину. Умирающий сын одет в розовый кафтан и зелёные сапоги. Если бы он был одет в зелёный кафтан и розовые сапоги – ничего бы не изменилось. Просто в этот день он был бы одет по-другому. А какая разница?
      А если боярыню Морозову переодеть в оранжевое платье, то будет другая картина. Потому что у картины будет другая музыка. Потому что Репин не до конца музыкант, а Суриков – до конца.
      …Музыкой приёмов мы изображаем видимый мир, но видимый мир можно изобразить и без музыки приёмов. Это может сделать фото. Но такое фото не искусство. Потому что у него один приём – выбор факта. Но сам факт изображён не музыкой приёмов.
      А для чего она нужна, музыка приёмов?
      Чтобы научиться летать.
      Сами приёмы – ничто. Они просто следы полёта или имитация его.
      Если художник летал, то это передаётся рано или поздно. Если имитировал полёт, то и это передаётся.
      А как же осёл, который намахал картину хвостом? Ведь в ней были одни лишь приёмы, сваленные в кучу. Ведь это противоречит тому, что приёмы – это следы полёта.
      Не противоречит.
      Осёл намахал не картину, а плесень на стене. У плесени на стене тоже нет задачи взлететь, но она может породить полёт, если в тебе есть нечто от Леонардо.
      Плесень – это хаос приёмов. Но хаос в музыке тоже приём, если он помогает полёту.
      – …Теперь тебе пора прикоснуться к Рембрандту, – сказал Якушев. – И не спорь с эстетиками. Гений всегда что-нибудь добывает, а эстетика потом учит добывать то же самое.
      – Значит, эстетика не нужна? – спрашиваю я.
      А я к тому времени прочёл эстетику – шесть томов отрывков избранных эстетиков. Мне Илларион подписку устроил. Как раз начался книжный бум. Книжный бум – это когда книги не покупают, а вкладывают в них деньги в надежде на то, что бумаги всегда будет мало и их не переиздадут. И ещё покупают престиж. Но не престиж культурного человека, а тоже престиж богатого. Старые картины не укупишь, да и как узнаешь, кто из нынешних художников станет классиком, а издательство знает, кого издавать. В барахле, коврах и хрустале наступило разочарование. О мебели и автомобиле и говорить нечего – каждый год новый образец. А книги чем старше, тем дороже. Даже захудалые.
      – Илларион, как же тебе удалось подписку достать на эстетику?
      – Шофёр у меня есть знакомый, в театре работает. Сестра его жены в Будапеште живёт, за венгра вышла, а его дядя здесь в торгпредстве работает, и у него в книжном магазине завотделом знакомая.
      Ну, получил я эстетику. Читаю.
      Якушев сказал:
      – Если эстетика хочет быть наукой, она должна не картины изучать или книги, а создавать теорию творчества и теорию впечатлений. То есть изучать художника и зрителя. А картина – это посредник. Как можно деньги изучать, если не знаешь, как их зарабатывают и как тратят? И к художнику уже начали подступаться, даже наука появилась “эвристика”, от слова “эврика”–“нашёл”.
      – Это Архимед в ванной крикнул, – говорю я.
      – Да, в ванной, – говорит Якушев. – А зритель – это ещё терра инкогнита.
      – Неизвестная земля, – говорю я.
      – Затормози, – говорит Якушев. – Хватит книжки читать. Приглядись к Рембрандту, а потом иди на улицу.
      – А чего я там потерял?
      – Себя, – сказал Якушев. – Себя.
      …Потому что как слёзы вызывают слёзы, а смех – смех, следы полёта одного человека помогают взлететь другому.
      Потому что только для этого и нужно искусство. Всё остальное можно получить в других местах.

      Пасмурный вечер. Сад в доме Джокондо. Мона Лиза одна.
      Мона Лиза
      (у картины)
       Идёт по свету слух о Джиоконде,
       О чуде, что творит здесь Леонардо.
       Друг друга перекрывшие эмали
       Здесь сохранят мгновенья на века.
       Плохие чудеса… Здесь злою кистью
       В картину перелита жизнь моя.
       Что смотришь на меня, проклятый образ,
       Ведь ты – не я… Смотри, ведь я живая,
       Я тёплая… Смотри на эти руки…
       А ты всё та ж холодная доска.
       О боже!
      (Тяжко плачет.)
       Ну будет… Ну довольно… Ф-фу… что плакать.
      (Берёт лютню, поёт.)
       Встала и задула свою лампу,
       А луна высокая светла.
       Знаю, знаю, что не нужно плакать.
       Вот опять слезинка потекла.
      (Выходит из калитки на пустую площадь.)
       Ох, ты в беду попала, Джиоконда,
       Цена твоей картины – жизнь твоя.
      (Поёт.)
       Почему тоскливее всего мне
       Эта мысль о том, что вдалеке
       Обо мне ты никогда не вспомнишь,
       Не узнаешь о моей тоске.
      (Перестаёт петь.)
       Наверно, Джиоконде неприлично
       Петь песни на пустынных площадях,
       Да и знобит… И в сердце словно ветер.
       Нет, не дожить мне до конца картины!
       Как тихо… Город словно вымер.
       Пой или плачь – никто не отзовётся.
       Как радостно считаться Джиокондой.
      Входит Анита.
       Как тягостна мне жизнь моя, Анита.
      Анита
       Конечно, девочка моя! Конечно!
       Портрет проклятый всех нас поедает!
      Мона Лиза
       Съедает и любовь мою… О боже!
       Нет, больше не могу…
      Джокондо
      (входя)
       Что с ней, Анита?
      Анита
       А то, что нету жалости у вас.
       Синьора ваша извелась совсем:
       Да, у неё сил больше не хватает
       Сидеть для бесконечного портрета!
      Джокондо
       Ну, ну, капризы, Мона Лиза,
       Бесплатно пишут, музыка бесплатно,
       Живая остроумная беседа…
      Мона Лиза
       Он говорит с портретом… не со мной.
      Джокондо
       Ну перестань. Какие пустяки!
      Мона Лиза
       Жена страдает – это пустяки?
       Пускай страдает. Только бы бесплатно!
      Джокондо
       Вы вспомнили, что я ваш муж, синьора?
      (Уходит.)
      Входят Леонардо, Зороастро и Франческо Мельци. Мона Лиза садится. Леонардо пишет. Мельци поёт.
      Мельци
      (поет)
       Вот утро встало.
       Голубые горы.
       Вот утро встало.
       Голубые воды.
       А почему грустишь ты, Аталанте…
      Леонардо
       Что ты пропел мне?
      Мельци
       Песню Аталанте…
      Леонардо
       Ох, Аталанте! Где-то он теперь?
       Увы, Мадонна,
       Бедный Аталанте
       Не сам пришёл,
       Он жаждою гоним.
       Франческо, нет известий?
       Франческо убегает.
       Что такое?
       Томазо, говори скорей… Ну, живо!
      Зороастро
       Восстание разгромлено в Ареццо…
      Леонардо
       Ну не тяни… Убит?.. Убит, я знаю…
       Быть может, нет? (Кричит.) Да не тяни!
      Зороастро
       Убит.
      Леонардо
       Убит… Убит. Я это раньше знал…
       Как он недолго пробыл у меня!
       Но как я мог пустить его уехать?
       Проклятая рассудочность моя…
       Пустить мальчишку в чёртову затею!
       Тогда зачем нужны мы, старики?
       Кто разгромил восстание в Ареццо?
      Зороастро
       Флоренция…
      Леонардо
       Воюет со своею слободой…
       Довольно. Хватит… Я преступно медлил.
       Скоты! Убийцы! О, мой Аталанте!
       Скорей! Скорей! На помощь тем живым,
       Кого ещё зарезать не успели!
       Остановилось время… Я пишу портрет!
       Презренный!.. Зороастро!
      Зороастро
       Да, синьор.
      Леонардо
       Где люди Борджа?
      Зороастро
       На подворье ждут.
      Леонардо
       Пусть ждут. Сегодня едем.
      Мона Лиза
       Нет… не уезжайте…
       Нет, этого не может быть… Так вдруг?..
       А как же мой портрет?.. А как же…
       Нет, нет, я не хочу!.. Я не пущу вас!
       У вас искусство!.. Нет, я не хочу!
      Леонардо
       Искусство в том, чтоб счастье приносить,
       А я свернул со своего пути…
       Скорей! Скорей! Коней влечёт дорога!
      Мона Лиза
       Не уезжай, любимый…
      Молчание. Все останавливаются.
      Леонардо
       Вы сказали…
      Мона Лиза
       Любимый мой… Как сладко говорить.
      Леонардо
      (задыхаясь)
       Не верю я тому, что слышат уши.
      Мона Лиза
       Ну вот теперь ты знаешь… Всё равно.
       Пускай… Я столько времени молчала…
       Да, я люблю тебя!.. Люблю тебя. Ты мой.
       Ты никуда отсюда не уедешь.
      Анита
       Что делает она! Что говорит!
       Опомнись! Ты ведь замужем!..
      Мона Лиза
      (с презреньем)
       “Мой муж”!
       Когда отец мой умер в разоренье,
       Меня ему отдали за долги,
       Но душу за долги не получают.
       Ты отказаться не посмеешь!
      Леонардо
       Я?
       Мне отказаться от такого дара?!
       Когда я сам люблю тебя всю жизнь!
       Зачем тогда я мучился напрасно?
       Что мне мешало попросить любви?!
       О, боже, неужели этот мул,
       Тебя купивший, как мешок овса?!
       Всю жизнь я ждал, что встречу я тебя.
       Не угадал лишь, как это случится.
      Мона Лиза
       Ты не уедешь?!
      Леонардо
       Сердце моё, рвись!
      Мона Лиза
       Ты не уедешь!
      Леонардо
       Люди, что мне делать?!
       О Мона Лиза, неужели нам,
       Как тем собакам, ухватившим кость,
       Вползать обратно в конуру свою.
       То, что в груди трепещет и поёт,
       Мне не позволит, чтоб, закрыв глаза,
       Любил тебя, спокойно ел и пил,
       Когда девчонок продают, как мясо,
       И нищие детишки просят хлеба.
       Их тонкие немытые ручонки
       За сердце меня держат, Мона Лиза.
      Молчание.
       Италия разбита на куски.
       А этот Цезарь хочет их связать…
      Мона Лиза
       Из-за своей корысти…
      Леонардо
       Да, я знаю. Но он зовёт меня, я буду строить.
      Молчание.
      Мона Лиза
       Да… Ты уедешь… Я не угадала.
       Уносит вдаль тебя чужая сила,
       В чужую даль уносит от меня…
       Я знаю, ты ошибся, Леонардо,
       И знаю, что остановить нельзя.
       Ты разобьёшься, если не погибнешь,
       Но ты найдёшь дорогу через хаос.
      Леонардо
       Молчи! Молчи!.. Не говори ни слова!
       Когда не можешь яркость глаз умерить
       И изменить свои черты лица,
       То притворись ничтожною бабёнкой,
       Болтающей о модах и соседях.
       Скажи: “Кто не герой, тот не мужчина”,
       Или: “Любовь есть женская стихия”,
       Или ещё какую-нибудь пошлость!..
      Мона Лиза
       Боже!
      Леонардо
       Молчи! Меня ты обессилишь!
       И не гляди так на меня. Я тоже
       Глядеть не стану больше на тебя.
       Давай с тобой посмотрим на портрет.
      (Кладёт руки на спинку кресла, стоящего перед портретом.)
       Прощай… Прощай… Здесь всё, что я умел.
       Здесь ты и я в портрете этом слиты.
       Смотри в глаза, ведь это я смотрю.
       Глянь на уста – твоя улыбка, видишь?
       Я сделал удивительную вещь. Я знаю.
       Здесь всё живёт и всё поёт, как песня.
       Здесь руки разговаривать умеют,
       Одна рука зовёт – “Не уходи”,
       “Прощай, прощай!..” – другая отвечает.
       А голоса их в складках рукавов
       Печальным отдаются эхом…
      (Опускает голову на руки.)
      Мона Лиза
      (тяжело сглотнув, ровно)
       Возьми с собой портрет мой, Леонардо.
       Я так хочу… И эту шаль…
      (Накидывает кружевную шаль на портрет.)
       Прощай…
      Франческо Мельци по знаку Зороастро снимает накрытый чёрной шалью портрет и выносит. Анита подходит к Леонардо, поднимает голову и крестит его. Потом ведёт к дверям. Зороастро его выводит. Мона Лиза, зажав руками рот и широко раскрыв глаза, молча рыдает. Входит Джокондо.
      Джокондо
       В чём дело, Мона Лиза? Что случилось?
      Анита
      (в замешательстве)
       Расстроилась синьора потому…
       Что прекратят писать её портрет…
      (Выводит Мону Лизу.)
      Джокондо
       Н-да… Странные особы эти бабы.
       Всё невпопад… и плачут и хохочут,
       То не хотела продолжать портрет,
       А то рыдает оттого, что хочет.
      (Хлопает в ладоши.)
       Входит мальчик.
       Ты подмети да окна закрывай.
       Свежо на улице…

      Якушев мне сказал:
      …Ужасающая бедность представлений об искусстве и полное неумение отличить ремесло от искусства у этой занимательной эстетики.
      Чаще всего она спотыкается на двух порогах. Первый – законченность, второй – обучение.
      Ремесло в жизни – великая вещь, ремесло в искусстве – это ремеслуха.
      Ремеслуха любит, чтобы всё было надраено – и сюжет и характеры. Ремеслуха – новенький кубок, желательно – сервиз на двенадцать одинаковых персон, а искусство любит кубок с отбитым краем и чтоб каждая штучная персона получила кубок по себе.
      Ремеслуха любит букет из тридцати георгинов с гарниром из травы, а искусство любит икебану – один цветок, веточка сосны, кусочек мха и старый горшок.