Скажи “goodbye”

      Ездила в редакцию. Сначала становилось легче - работа отвлекала, а потом опять овладевало нетерпение - а вдруг он тем временем позвонил ей домой и оставил сообщение? Из чистого, как Мура полагала, садизма он не любил звонить ей на мобильник. В обед она срывалась, мчалась домой и проверяла малодушно оставленный включенным автоответчик. Но он явно не любил звонить ни на какие муркины телефоны, и оставалось опять ждать, мучительно недоумевая, почему он исчез. Ведь ему неизвестно было тайное Мурино решение больше за ним не бегать. Ему должно было казаться, что ничего особенного не произошло: встретились, посидели, переспали, немножко стало грустно, он решил вернуться домой, она ни слова не возразила. Казалось бы - ничего такого, из-за чего могли бы порваться долгие прочные стабильные уравновешенные отношения, длящиеся уже почти год!
      Вообще, из своего, увы, уже богатого романтического опыта Мурка заметила, что год - это роковой срок, и редкая любовная птица долетала до середины этого календарного Днепра. За полгода изживала себя первая отчаянная влюбленность, обоим надоедало поворачиваться друг к другу исключительно своей самой очаровательной стороной, и отношения требовали перехода в следующую стадию. В соответствии с теорией и в мечтах - в стадию истинной любви, постоянства и совместных планов на будущее. На практике они каким-то непостижимым образом каждый раз переходили либо в стадию усталости, постепенно перерастающей в раздражение и отвращение, либо в стадию взаимного мотания нервов, расставаний-возвращений, сжигания всех мостов, нанесения все более глубоких ран, пока не растекались между любовниками уже совершенно непереходимые Симбатионы дерьма. В такие мучительные отношения Мурке уже случалось вляпаться в прошлом, один раз на несколько месяцев, а другой - аж на несколько лет, о которых даже вспоминать не хотелось, и переживать все это заново у нее не было ни малейшего желания. Она, конечно, поклялась себе, что не сделает больше в сторону Вадима ни шага, ни полшага, но перестать страдать от того, что он, совершенно не подозревая о ее непреклонности, сам не звонит, она не могла. С каждым днем становилось все яснее, что между ними все кончено.
      К сожалению, даже у Александры ее страдания не находили сочувствия.
      - Что-то у тебя все так сложно. Зачем ты так мучаешься? У тебя же сейчас нет никого другого? Ну так зачем же его сейчас бросать? Женщине нехорошо быть одной. Я всегда бросаю любовника тогда, когда появляется следующий.
      - Сашка, у тебя всегда стоит подставная тройка на следующей почтовой станции! А я - если не останусь одна, то никогда никого другого не замечу!
      - Как это никого не заметишь? Я как-то почти одновременно заметила целых четырех взаимно незаменяемых замечательных мужчин, и все то лето мне пришлось буквально жонглировать ими!
      - Да, но видишь, ни с одним из них ты так и не осталась, - грустно отметила Мура.
      - Это правда. Наверное, не судьба была, - философски утешилась Сашка.
      - Вот видишь - ты принимаешь жизнь, как она есть, а я пытаюсь управлять событиями.
      - Я глубоко потрясена твоей выдержкой. - Александра никогда не спорила с подружкой. - У меня точно бы не хватило силы воли не звонить кому-нибудь, по кому я скучаю. Я бы оставила все решения на волю случая.
      - Я уже это в жизни пробовала. Давала отношениям мучительно, но естественным образом агонизировать. Агония длилась бесконечно, и стоила мне слишком дорого. На этот раз я хочу все отрезать тонким стерильным хирургическим скальпелем. Ч-чик, и в моей жизни не будет Вадима! Завидую я тебе, Сашка, что ты никогда из-за мужиков не страдаешь!
      - Как это - не страдаю? - рассмеялась Александра. - Я вообще первый в мире дипломированный страдалец! Каждый раз, когда ухажер возвращается из какого-нибудь вояжа без бриллиантового кольца, я мучительно страдаю! Просто я всегда переживаю все разочарования в себе, поклонник о них даже не подозревает. Он всегда наивно уверен, что если ему со мной хорошо, то и мне с ним хорошо. А потом, когда я окончательно отчаиваюсь и понимаю, что, несмотря на все тонкие и толстые намеки, бриллиантовое кольцо так и не появится, я его бросаю. Для кавалера это почему-то всегда как гром среди ясного неба. Пока я все внутри себя переносила и мучилась, он был уверен, что все замечательно…
      - Это потому что ты избегаешь конфликтов, - вмешалась Мурка.
      - Мне кажется, настоящий мужчина сам должен понимать, что об одинокой незащищенной неимущей женщине надо заботиться. Когда все кончено, он начинает страшно терзаться. Но к тому времени я свое уже отстрадала, прошла все эти стадии и больше о нем не думаю!
      - И сразу клин клином вышибаешь.
      - Ну, может это звучит и грубо, но в самом деле - очень действенно. Попробуй сама.
      - Я бы и рада, хотя бы в отместку. Но пока нет этого нового клина.
      - Вот я и говорю, подожди. Не руби с плеча. К тому же, мне, может, было легче, потому что я никогда ни в кого так сильно не влюблялась. Да и вообще, всю мою жизнь мужики приходили и уходили. Вот поссорься мы с тобой, тогда другое дело! А мои проблемы сейчас - это то, Артем увел у меня столь необходимую мне Лину, и что Максим звонит - приглашает встретиться, а Нимрод ходит за мной по пятам, и все время выспрашивает о моих планах, явно что-то подозревает! Кстати, помнишь, ты как-то хотела познакомить меня с этим твоим шефом - Арноном?
      - Арноном? - Мурка подняла брови. - Арнон - пожилой, небогатый, и вдобавок ко всем его недостаткам прилежный семьянин, зачем он тебе?
      - Ой, Мура, ну что ты думаешь, что у меня к нему романтический интерес? Вовсе нет. Просто ты так его уважаешь, а я в поисках примера для подражания… - рассмеялась Сашка. - Если серьезно, то просто вдруг вспомнилось о нем… Я давно хотела навестить тебя в редакции, посмотреть, где ты работаешь, и что такое эта редакционная кухня.
      - Хочешь, я возьму тебя на заседание комиссии Кнессета по алие и абсорбции? Мне как раз завтра туда тащиться. Там сидят живьем всякие активные члены парламента.
      - Ну-ну, активные члены - это хорошо, и в редакцию я к тебе обязательно на днях приду…
      Мурка обрадовалась такой неожиданной у Сашки широте интересов, и обещала ее обязательно в редакцию привести, и с Арноном познакомить. Дальнейший разговор, как обычно, перешел на проблемы Александры. Муре это не только не мешало, но даже помогало ощущать себя нужной, мудрой и полезной, что было приятно, потому что сталкиваясь с собственными жизненными затруднениями, она часто оказывалась бестолковой и инертной.
      Поболтав с подружкой, сделав несколько необходимых звонков, Мура почувствовала, что настало время спасаться от голодной смерти: в доме не было даже яиц. В супере она долго слонялась по пустому магазину, залитому флоорисцентовым светом, среди жужжащих холодильников, в поисках какой-нибудь пищи, которую не надо было бы долго готовить, и которая была бы вкусной, и не полнила, а в идеале - даже чуточку худила. Как обычно, эти вечные поиски, сравнимые только с поисками св. Грааля, закончились покупкой пачки макарон, нескольких упаковок готовых салатиков в майонезе и усохшим батоном хлеба.
      Медленно поднимаясь по ступенькам, Мура подошла к своей двери, поковыряла ключом в замке, и с изумлением и легким страхом обнаружила, что дверь не заперта. Она опасливо толкнула ее. Внутри квартиры горел свет, в гостиной за письменным столом сидел Вадим, а на столе лежал большой букет роз.
      Обнаружить Вадима у себя в квартире было так неожиданно, что все намерения Мурки положить конец их отношениям рухнули. Какая же она глупая, все было просто недоразумением. Конечно, мужчина, который купил ей розы и столь романтически внезапно появился, несомненно любит ее! Зря она так переживала. И молодец, что удержалась и сама первая не позвонила! Пакетики из супера упали на пол, и она крепко обняла Вадима.
      - Что ты здесь делаешь? Как ты вошел? - от неожиданности и счастья Мурка задавала глупые вопросы. - И давно ты здесь сидишь?
      Вместо ответа Вадим только встал и сгрёб ее в свои объятия.
      - Я по тебе соскучился, - промолвил он, вдыхая запах ее волос. - Поедем в «Граппу»? - предложил он, как обычно не отвечая ни на какие ее вопросы.
      - Ой! А я собиралась питаться макаронами по-флотски! - Мурка помахала пачкой макарон.
      - Не пугай меня. Воспоминание об этой стряпне преследовало меня в ночных кошмарах. Сегодня пустимся во все тяжкие и будем питаться морскими гадами.
      Они быстро доехали до центра города. Муре так хотелось, чтобы все между ними наконец стало хорошо, что она решила не задавать больше никаких вопросов. Им везло в этот вечер, и они нашли стоянку недалеко от ресторана, и уселись за последний свободный столик прямо на тротуаре. Вокруг было полным-полно людей - праздных, красиво одетых, веселых, и Мурке не хотелось даже вспоминать о том, что она собиралась провести этот вечер в компании с тарелкой лапши и очередной телевизионной серией. А потом они поехали к Вадиму, и оба валялись на его тахте, и он грел Муркины ножки в своих руках, и они пили красное вино, и любили друг друга под голос Шаддей, и на этот раз никто никого не терзал, и Мура была счастлива. Потом Вадим заснул, и спал на спине, положив красивую ладонь себе на грудь, похожий на рыцарское надгробие, а Мурка очень долго не могла заснуть. Непривычная близость любимого и чужой дом, и незнакомые звуки снаружи - все мешало ей, - и она провела счастливую, щемящую сердце ночь, любуясь четким профилем Вадима в свете луны.
 

* * *

 
      В Тель- Авиве Александра оставила машину на стоянке «Энигмы» -рекламной фирмы, где она и ее агентша Рут встречались с представителями Банка а-Поалим по поводу её возможного участия в их новой рекламной компании. Реклама была рассчитана на израильский русскоязычный рынок. Оставалось только надеяться, что Александра им понравилась, и что Рут («Рутинька, на тебя вся надежда, ты же все можешь, лапушка!») обеспечит ее участие в задуманном телевизионном ролике. Для модели нет ничего лучше, чем телереклама. Можешь годами дефилировать по подиумам, делая гордо отрешенное лицо, и никто тебя в упор не узнает, а одна реклама на экране, и ты - знаменитость! Особенно Александре нравилось, что в данном случае она должна была не просто сниматься, а произнести целые две фразы на иврите. Это уже практически - роль! Одно дело - просто фотографироваться, и совсем другое - сыграть даже самый простенький сценарий. Александра была уверена, что у нее выйдет блестяще, за ней стоит ее голливудская практика, и даже акцента у нее как раз в меру: для русских - своя, для израильтян - не раздражающе. И это запросто может быть первой ступенью к настоящему кинематографу. Посмотрю я, торжествующе думала Сашка, на Таля из моего банковского филиала - его кондратий хватит, когда он увидит, как его вечная нерадивая клиентка, которой он только на прошлой неделе с тяжелым вздохом увеличил разрешенный офердрафт, продвигает его банк на русской улице! И хорошо бы, если бы сделка вышла к тому же прибыльной. Будем надеяться, что Рут, связанная с ней процентной пуповиной, не позволит установить для «русской» манекенщицы «русские» цены. Впрочем, не какой-то там манекенщицы! Мысленно Александра уже начала прозревать в себе актрису.
      Теперь она собиралась пройтись по магазинам и встретиться с Максимом. Встреча в «Энигме» продолжалась дольше, чем она предполагала, и Максим уже, наверное, извелся, бедняжечка, ожидая ее звонка. Саша позвонила ему, сообщила, что будет в «Ноэла», на Кикар а-Медина, и предложила забрать ее оттуда, с тем чтобы они поехали вместе куда-нибудь пообедать.
      Александре приятно было идти пешком по этому шумному средиземноморскому городу. Хотя она бывала здесь очень часто, её каждый раз поражала непохожесть Тель-Авива на Иерусалим, его легкость, столичный лоск, суета и быстрый темп. Женщины одеты гораздо лучше, магазины несравнимо роскошнее, а русская речь, которая в Иерусалиме звенит высокими звонкими вкраплениями в более низкие регистры ивритской речи, здесь уже создает общий тон. И никаких ортодоксов, никаких арабов. Пляж был полон народа, и у всех кафе и ресторанов вдоль набережной не было ни единого свободного столика. Александра гуляла, рассчитывая выйти на одну из улиц, где было бы легко поймать такси, и наслаждалась мыслью о том, что вот она идет, и никто ее не узнаёт, а, вполне возможно, что через пару месяцев многие на улице будут оборачиваться, пытаясь вспомнить, откуда им знакомо это милое лицо!
      В «Ноэла» Сашку, свою постоянную и легкомысленно щедрую клиентку, встретили, как всегда, ахами, поцелуями и расспросами. Александре и в обычный-то день цены самых шикарных тель-авивских бутиков были по колено, а сейчас, в ее радужном настроении, когда она уже предвкушала грядущие безумные заработки, будущая фея банка а-Поалим и подавно была готова скупить все, что плохо лежит. Она стояла перед огромным зеркалом, а обе хозяйки, Илана и Тамар, вдвоем подносили ей шмотку за шмоткой. Сашка мерила все подряд, крутила головой, когда подавали уж явную дрянь, но много замечательных вещей - маечки “Save the Queen”, прелестные корсеты «Love, Sex, Money» и обтягивающие кофточки Ферре, - откладывалось в кучу, которая постепенно все росла.
      - А вот этот корсаж, Александра, - пихала ей в руку что-то черное с блестками Тамар. - Я его позавчера получила из Лондона. Только что вынула из коробки! Попробуй! А эти джинсы, - Тамар вертела ими так, чтобы в глаза бросались большие “DG”, - уценены до восьмисот! А были: - Тамар выдержала драматическую паузу, а потом поднесла бирку к Сашкиным глазам, и обе оцепенело уставились на цену - 3600 шекелей! Выше сил человеческих было упустить эти джинсы.
      Пока Александра мерила, Тамар шумно восторгалась, подзывала Илану, они вместе вплескивали руками, а все прочие покупательницы в магазине недоброжелательно-зависливо косились на возню вокруг Сашки. Именно так Александра и любила покупать шмотки. Муркино угрюмое: «Спасибо, помощи не надо, я только смотрю!» было Александре совершенно непонятно. И как раз когда ажиотаж достиг апогея, на пороге магазина появился Максим.
      - Ну, Максим, что скажете? - Сашка, полуодетая, повертелась перед ним.
      - Ошеломлен и ошарашен. А где кинокамеры? И операторы и фотографы? Неужели это не съемки? - дурачился Максим.
      - Максим, пожалуйста, мне нужен совет мужчины. Хорошо, или нет?
      - Саша, вам когда-нибудь какой-нибудь мужчина отвечал на этот вопрос отрицательно?
      - Нет, - вздохнула Александра. - В том-то и беда, что когда все сидит хорошо, очень трудно выбрать.
      - Берите все.
      - Максим, - Сашка ласково дотронулась до его руки, - между нами начинает образовываться взаимопонимание!
      В конце концов Тамар и Илана запихали весь громадный ворох одежды в два гигантских пакета, составили инвентарный список, и отдали все это Александре, с тем, чтобы она спокойно отобрала дома то, что ей из этого понравится. Забракованные шмотки, если такие окажутся, она обещалась привезти обратно через два дня, когда должен был состояться следующий раунд переговоров в «Энигме». Мысленно Александра похвалила себя за благоразумие: «Возможно тогда буду знать точнее насчет контракта, и если все будет хорошо, действительно все себе оставлю! Имею я право раз в жизни купить без оглядки все, что мне понравилось, или нет?!» Как-то так получалось, что каждый раз речь шла об одной отдельно взятой элементарной необходимости - «Что, я уже не могу себе позволить лечебный массаж?», «Неужели я должна отказать себе даже в красивом белье?!», «Ботокс в моей профессии не роскошь, а профессиональный долг!» - но все вместе вырастало в лавину расходов, поражавших не только саму бесшабашную Сашку, но даже банковского Таля.
      Максим джентельменски подхватил узлы и поволок их к своей машине, стоявшей рядом с магазином на тротуаре.
      - Максим, куда мы поедем? - спросила Александра, чувствуя, что вполне заслужила, чтобы о ней, наконец, позаботились и поухаживали.
      - Н-ну, я вот на Ибн-Гвироль знаю одно очень симпатичное кафе…
      - А как насчет «Рошфельда»? В Бейт-Голда? Там потрясающая гусиная печенка!
      Максиму оставалось только кивнуть, в глубине души надеясь, что красавица не является столь же тонкой ценительницей икры и шампанского. Они выбрали столик у окна, и долго сидели, болтая и смеясь. Максим забавлял Сашку своими рассказами о Москве, в которую он наезжал в последние годы довольно часто, и совершенно очаровал ее своей космополитностью, юмором, интеллигентностью и умением себя держать. В Москве он знал всех и вся, и Сашке было лестно внимание такого человека. Она была совершенно счастлива. Но после того как они вышли из ресторана, не вполне было ясно, что делать. Свидание началось слишком рано, сейчас было только пять часов вечера - недостаточно поздно для решительного наступления на Сашкину добродетель, а других совместных планов на остаток дня у Максима не было. Поэтому когда девушка взглянула на часы и заявила, что страшно опаздывает на деловую встречу в Иерусалиме, Максим решил, что на первый раз достигнуто вполне достаточно, и с облегчением подвез Александру к ее машине. Сашка переволокла к себе в кабину все барахло, они расцеловались и распрощались, договорившись встретиться снова в ближайшем будущем.
      По дороге в Иерусалим Александра позвонила Мурке.
      - Мурочка, как ты поживаешь? Вадим появился, серьёзно? Ну, я очень рада, а то ты столько мучилась! Я так и знала, что все кончится хорошо. Где он еще найдет себе такую, как ты? - Мурка знала, конечно, что Сашка имела в виду только самое лучшее, и Муркины комплексы были тому виной, что она почему-то почувствовала себя дурой. - А я в «Энигме» встречалась с представителями банка а-Поалим, - продолжала Александра. - Нет, ну конечно, они меня хотят, я тебе объективно скажу: во всем Израиле нет второй настолько подходящей кандидатуры на эту роль, как я, но там еще много частностей надо утрясать. Теперь все зависит от того, что они мне предложат. Потом я заехала в «Ноэлу», и Тамар всучила мне кучу тряпок, и ты обязательно должна все это просмотреть, и посоветовать мне, что оставить, а что вернуть. А то они там так орали: «Ах, как потрясающе, ах, как великолепно!», что я из-за их дежурных восторгов совершенно потеряла всякую способность соображать, что великолепно, а что и в самом деле можно носить. А потом… - Сашка выдержала паузу. - А потом, - продолжала она хитрым голосом, - то, о чем так давно говорили большевики, наконец-то свершилось: Максим повел меня в ресторан. Нет! Нет!! Ты что!!! Мы только что вышли из ресторана, и я сразу поехала домой. Но он мне очень-очень понравился! Он такой столичный, и интеллигентный, и с юмором, и вообще… - Сашка поискала определение: - светский молодой человек. Просто было одно удовольствие провести с ним время! Мне кажется, что он знает многих людей, с которыми мне бы очень хотелось познакомиться. Можно, я приеду прямо к тебе, и мы сразу посмотрим, что я купила, и ты мне подробно расскажешь, что ты про Максима знаешь, и что у вас было. Нет, нет, я знаю, да, да, ага, «ничего особенного», но я вообще все хочу знать, а вот это «ничего особенного» в особенности!
      И конечно еще до того, как Александра подъехала к Муриному дому, Мурка уже позвонила Максиму.
      - Так, - вздохнул Максим. - Я вижу, что тебе уже доложили о состоявшейся встрече в верхах.
      - Да, но я хочу все знать от тебя.
      - Мура, Александра чудесная роскошная женщина. Но она не для государственного чиновника. Она просто мне не по карману. Она потащила меня в «Рошфельд», забывая о том, что я не Ротшильд.
      - Максим, пусть тебе будет стыдно за банальные каламбуры. Ты же ее не покупаешь!
      - Мурочка, я ее даже арендовать не могу себе позволить.
      - А ты ей так понравился! - из лучших побуждений решилась Мурка на крошечное предательство.
      - Ну, это вполне обоюдно! Если бы я был автозаводчиком, или, на худой конец, импортером «Тойоты», я бы непременно положил свою жизнь к ее ногам. Но в качестве малоимущего представителя развивающегося государства… Не представляю себе, что я могу ей предложить.
      - Ум, светскость, обаяние, чувство юмора, социальную престижность. Нужные связи. Все вполне может быть оценено. К тому же, дела ее сейчас так хороши, что еще неизвестно, не может ли она тебя купить.
      - Ну что же, - Максим явно был польщен, - если мои скромные качества так высоко ценятся, и Александра может все это себе позволить, то я ей точно готов продаться!
      - Максим, я уверена, что вы просто созданы друг для друга! - и Мурка закончила разговор, услышав Сашкин звонок в дверь.
 

* * *

 
      Для обеих подруг лето началось замечательно. Это было беспечное счастливое время, когда полстраны, как всегда, разъехалось по заграницам, а оставшаяся половина заполняла кафе, рестораны и пляжи. От политиков до комментаторов, от простых людей до руководства страны никто не знал, что принесет с собой будущее, но теперь, после ухода Израиля из Ливана, в период завершения мирных переговоров, все уповали на лучшее. Самые убежденные оптимисты вели переговоры в Кемп-Дэвиде.
      Мура надеялась, что ее отношения с Вадимом наконец-то устаканились, а роман Максима с Александрой находился в самой чудесной стадии - первичного взаимного очарования и обольщения. Газета, занятая очередными решениями судьбы нации, не требовала сейчас, в период отпусков и парламентских каникул, слишком многого от своего ленивого корреспондента, а Банк а-Поалим, если и затруднялся уверовать в то, что одно лишь Сашкино появление в его рекламе побудит всех новых репатриантов тут же доверить ему все свои сбережения, все же начинал склоняться к мысли, что ее самоотверженный пример побудит русскую общину задолжать банку по самую завязку. И может быть, это было именно то, чего банк и хотел.
 

* * *

 
      В одно прекрасное утро, только самую малость подпорченное для Мурки вынужденной отсидкой в редакции, она обнаружила в недрах электронной почты сообщение от Сергея, с которым в последнее время обменивалась маленькими смешными записочками, о том, что он смог освободиться на работе, заказал билет и прилетит в Израиль 23 числа на 6 дней. Он выражал надежду, что какую-то часть этого времени Мура будет свободной и сможет провести с ним.
      За месяц, прошедший со времени их встречи в Минске, у Мурки стерлись те чувства, которые Сергей смог возбудить в ней. Она, конечно, помнила все конкретные события и их беседы, но тогдашние эмоции успели остыть: слишком близко теперь был Вадим, и она была погружена в отношения с ним. Но деваться было некуда, и Мура ответила Сергею, что, конечно, встретит его в аэропорту и с удовольствием покажет ему Иерусалим.
      Вечером накануне приезда американского знакомого она позвонила Вадиму, и договорилась о свидании. Во-первых, в ближайшее время требовалось быть свободной, но, главным образом, хотелось укрепиться в своих намерениях неколебимой верности. После работы прямо из редакции Мура пошла пешком к особнячку Вадима. Он сидел у себя в палисаднике и курил.
      - Хочешь кофе?
      Вадим встал и пошел священнодействовать с джезвой и турецким кофе с кардамоном. Он покупал его в каком-то специальном месте, которое держал в секрете. На вкус Мурки кофе выходил довольно горький, но было так приятно, что любимый мужчина сам ей что-то готовит, что Мура была бы готова хлебать и просто кипяток.
      Наступало томительное, любимое время суток - на Иерусалим спускались сумерки. Солнечные лучи становились все более золотыми и более косыми, воздух - более туманным, а звуки начинали разноситься все дальше, и вся душа Муры наполнялась невыносимо сладкой тоской и нестерпимой, и при этом приятной умильной печалью от того, что жизнь так прекрасна, и так коротка, и «ни съесть, ни выпить, ни поцеловать» этот момент. Хотелось бросить свое обыденное прозябание и уехать куда-нибудь далеко, далеко. Но если невозможно уйти за закатом, то тогда неплохо и просто сидеть у зарослей душистого жасмина, и терзаться голосом Таниты Тикарам и любоваться Вадимом, сидящим напротив с сигаретой в руке. Но сегодня он опять занят своими мыслями, молчалив и замкнут. Мурка принялась рассказывать что-то из событий дня, но разговор не клеился. Её в который раз охватила усталость от тех усилий, которых требовала от нее эта любовь. Вновь стало казаться, что их роман поддерживается только напряжением ее воли, постоянно судорожно сконцентрированной на том, чтобы не дать чуду прекратиться, чтобы Вадим не разгипнотизировался, не отряхнулся от ее чар и не перестал быть ей покорен. А когда, как сегодня, возлюбленный пребывал в мрачном настроении, у нее не хватало сил волочь тяжкий груз их отношений одной. Ей стало обидно за себя, за свою любовь, за испорченный прекрасный миг бытия. Устраивать сцену показалось не только унизительным, но и бессмысленным. Вдруг всплыла ключевая непереводимая фраза из своего любимого «Sex in the city”: “He is just not so much into you”, которая жестоким, но правдивым приговором экономила многим женщинам кучу тщетных усилий. К черту весь психоанализ, к черту все изощренные приемы соблазна, вникание в мужскую психологию, самобичевание, самоусовершенствование и дешевые хитрости женской тактики и стратегии. Он просто недостаточно любит ее, и ничего тут не поделаешь. И ей вдруг захотелось отпустить Вадима, не мучить своей привязанностью. Повинуясь этому великодушному порыву, Мура использовала первый же звонок мобильника, чтобы сделать вид, что ее призывают срочные обязанности журналиста, постоянно находящегося в боевой готовности, которого в любой момент, даже с любовного свидания может утащить право общественности на информацию. Вадим предложил подвезти ее, но она отказалась, вдруг ужасно захотелось остаться одной. И Мура пошла, не торопясь, пешком через все сгущающиеся сумерки по маленьким улицам Рехавии. Она подумала, что даже если это еще не было их последним свиданием, все же к прежним отношениям, надеждам и чувствам возврат невозможен, но ее все равно не оставляло какое-то приятное томление, и казалось, что самое прекрасное в жизни как раз впереди.
      На следующий день Мура опять, второй раз за последние два месяца, стояла в гуще встречающих в аэропорту, и волновалась, что не узнает Сергея. Но как только он вышел, и остановился растерянно, разглядывая гигантскую толпу встречающих, она сразу его узнала, и ее удивило, что он выглядел гораздо симпатичнее, чем ей помнилось. А когда Сергей ее наконец увидел, все его лицо осветилось такой замечательной радостной улыбкой, что Мурка с облегчением обрадовалась его приезду.
      Они вышли из зала встречающих на солнцепек стоянки такси. Между ними еще царило смущение мало знакомых людей, и они беседовали о том, как прошел полет и о погоде, но Мура заметила, что тяжкий груз отношений с Вадимом спал с ее души, и ей стало хорошо, весело и свободно. Она решила посвятить Сергею все свободное время предстоящего уикенда.
      Оказалось, что он остановился в «Кинг-Дэвиде».
      - Вот это да. Я думала, там останавливаются только старые богатые американские сионисты!
      - Надеюсь, я еще не попал в эту категорию, просто так получилось, что совершенно случайно моя агентша смогла получить там скидку, и разница между «Кинг-Дэвидом» и другими гостиницами уже не была такой вопиющей. И я решил - была - не была - все-таки «Кинг-Дэвид»! Историческое место, да и к Рехавии поближе.
      Мурка подумала, что, наверное, он действительно поселился в самой престижной гостинице Израиля потому, что хотел быть рядом с ней, и ее снова захлестнула теплая волна влечения.
      - А ты сильно устал, или хочешь куда-нибудь пойти?
      - Пойдем куда-нибудь обязательно. Я немного поспал в пути, и меня еще джет-лег поддерживает, да и к тому же, я ведь не приехал сюда сидеть в номере гостиницы. Надо бы только бросить вещи в номер и принять душ.
      Они подъехали к «Кинг-Дэвиду», и Мурка, которая до сих пор была в этом отеле только на каких-то очередных конгрессах, с любопытством впервые прошла в номер. Комната была не очень большая, но и высокая кровать, и мягкие кресла с обивкой, и столики с гнутыми ножками, и красивые картины на стенах, все воплощало роскошь и комфорт. Или, во всяком случае, так показалось Мурке, именно этого и ожидавшей от «Кинг-Дэвида». Окна выходили на бассейн, вокруг которого росли гигантские пальмы. Сергей бросил чемоданы на постель, достал из одного из них какие-то вещи и, попросив подождать его пару минут, ушел в душевую. Мурка присела на кровати. Из душа раздался шум воды, и пока он мылся, а ей делать было нечего, она с чисто женским любопытством стала рассматривать его кладь. Обе сумки были одинаковыми, фирменными, только разных размеров, обе кожаные, с железными уголками и очень красивые. Мурка с мстительным удовольствием вспомнила потрепанный рюкзак Вадима. Потом она подняла часы, которые Сергей бросил на постель. Ну, конечно, непременный Тагхойер. Чего еще ожидать от американского врача! Шум воды прекратился, и Мурка немного смутилась от всей двусмысленности обстановки. Мужчина, которому она явно очень нравится, принимает душ, а она сидит и ждёт его на кровати! Наверное, ей бы следовало выйти к бассейну. Мура крикнула через дверь, что спустится в сад, и вышла из номера. Пройдя по маленькой тропинке, она легла на удобную кушетку у самого бассейна. Ах, как хорошо! Вот момент, которым обязательно надо насладиться! Когда-то мудрая подруга посоветовала Муре в жизни осознанно и пристально наслаждаться каждым прекрасным мгновением, каждой хорошей минутой, каждым приятным ощущением, потому что, кто знает, что еще останется в конечном итоге от нашего краткого пребывания на этой земле? И с тех пор девушка старалась не забывать этого наказа и внимательно фиксировать: вот сейчас очень хорошо, запомни это сухое тростниковое шуршание пальмовых ветвей, насладись этим душистым ветерком на лице, ради этого и живешь.
      Она потянулась, скинула туфельки, и приняла изящную позу, распахнув полы льняного сарафанчика, и высунув ножку. Вот так, пусть и у богатого американского врача тоже будет в жизни незабываемо хорошая минута! Мура заметила коренастую ладную фигуру Сергея, идущего к ней по дорожке, застегивающего на запястье пресловутый Тагхойер, который уже успел вызвать у Мурки классовую неприязнь. Но она тут же простила его, когда снова увидела, как радостно он ей улыбается. Ей давно уже никто так просто и безоглядно не радовался.