Глава 2

– Аллор! – проник в его сознание безмолвный зов, голос показался знакомым. Неужели? Откуда? Впрочем, ясно. Оттуда. Намо же сказал, что мятежный майа осужден Кругом Судеб на вечное изгнание-заключение вместе со своим Господином и Учителем. Изящно: наслушается Черный Вала об успехах, полюбуется, во что превратился любимый ученик. Полюбуется…Ох уж эти ходячие выражения… Черная Книга, дочитанная, лежала рядом. Конечно, истина была, как всегда, посередине, но отрицать многое из написанного там было невозможно. И то, как прячет ее Намо, говорило о многом. Похоже, Валинор не слишком отличался от знакомого ему Нуменора или даже от Мордора. Что же, значит, въевшиеся в сознание, ставшие частью личности привычки и поведение, усвоенное чуть ли не с пеленок, забывать не время…

– Аллор! – Голос вновь звал, отвлекая от воспоминаний. «Зачем я ему понадобился? Еще раз услышать, что он обо мне думает? Что встал на сторону Света? Так, похоже, подумают и в Валмаре». И правильно, кому какое дело до того, что наплевать ему было на Свет и Тьму, что сломан, что ничего уже не хотел, только уйти – хоть в небытие. И слабая надежда была – вдруг ждет еще? Теперь уже все. Не вырваться. Попал из не-жизни в не-смерть…

– Аллор, ты слышишь? – Зов был почти отчаянным. Ну что еще ему надо? – Сомнений в том, кому принадлежал голос, уже не осталось.

– Да, слышу.

– Это я, Гортхауэр…

– Слышу.

– Где ты?

– Песни в хоре ваниар распеваю, разумеется. А как ты думаешь?

– Я не думаю, я догадываюсь – в Мандосе?

– Проницательно. Сам догадался?

– Почти. Но я не думал…

– Не думал… Что же, ты добился цели – уничтожил во мне человека настолько, что я все еще здесь. Можешь радоваться – свободы я не достиг. Доволен?

– Да я не за тем тебя звал, чтобы злорадствовать.

– Ах, не за тем? А зачем, позволь поинтересоваться? Тебя разве не тошнит от бесед с предателем?

– Развоплощенных не тошнит.

– А-а-а… Ну тогда продолжим.

– Аллор, я, на самом деле… Я во многом был не прав, но я изменился…

– О, конечно…

– Ты же не знаешь, каким я был когда-то, в Предначальную эпоху…

– Добрым и наивным.

– Тебе бы только издеваться…

– А что еще делать? Я же ничтожество.

– …Неженка, сволочь нуменорская, майарский ублюдок и так далее – да, я так говорил и думал…

– Почему в прошедшем времени? Все правильно, так и есть.

– Ну я много чего сказал и сделал, кое-что зря, наверное…

– Так ты дотянулся до меня, чтобы порассуждать о ходе истории?

– Нет, просто… коль скоро это удалось…

– То?

– Ну вкратце – прости за это…

– За что?

– За нее… И за всю эту историю…

– Я же сказал, что прощаю. Поделом мне – при чем тут ты? Разве можно ненавидеть погоду или дерево, придавившее тебя насмерть? Не стой под грузом…

– Спасибо, снизошел…

– Чего ты хочешь наконец?!

– Уже ничего. Учитель хотел поговорить с тобой…

– Учитель…Тебя мне мало…

– Ты его не знаешь! Он… Я тебе еще тогда о нем рассказывал.

– Не только мне. Может, Ар-Фаразон тебя лучше понял?

– Ох…

– Что? Что-то не так было?

– Ты ничего не знаешь – ведь кроме моих рассказов, ныне для тебя ценности не представляющих, ты только с Книгой Судеб да с «Сильмариллионом» знаком….

– Я знаю несколько больше, чем ты думаешь.

– То есть?

– Неважно. Что же могло вызвать интерес Властелина Тьмы к моей скромной личности? Чем обязан? Ты ему не все рассказал?

– Он рассказал немало, и еще больше я узнал… м-м… непосредственно… – Это был другой голос, низковатый, глубокий, хотя и слабый.

– Ну и что еще хотел бы услышать Учитель моего Господина?

– Не надо так… Меня зовут Мелькор.

– Очень приятно. Аллор.

– Знаю.

– Еще бы. Чем обязан вниманием?

– Интересно стало поговорить с тем, кто умудрился так насолить Ортхеннэру.

– Я только помог тем, кто мог сделать это. А я просто хотел свободы – неважно, какого рода и какой ценой…

– И теперь ты здесь?

– А как же? Я же теперь майа – во всяком случае, не настолько человек, чтобы покинуть это осиное гнездо.

– Да, это тяжело – утратить Дар… В свое время моим ученикам удалось получить его. Не всем, правда…

– Эльфам Тьмы – Эллери Ахэ?

– Откуда ты знаешь?

– Что-то в лучшие времена Гортхауэр рассказывал, и не только…

– Неужели ты видел Книгу Памяти?

– Прочитал.

– Прочитал?!

– Да, Намо дал. Не знаю зачем – может, чтобы не скучал.

– А ты… почему ты все еще у него?

– А куда я денусь? Я не стремлюсь жить.

– Вот как… Но ты же, как я понял, майа – и не можешь умереть и уйти.

– Знаю, Намо говорил. Пусть что хотят, то и делают, вдруг когда-нибудь да удастся.

– Ты так хочешь уйти с Арды – тебе нечего терять здесь?

– Думаю, что нечего. Впрочем, все, наверное, в любом случае бессмысленно – сколько можно ждать?

– Чего?

– Не чего, а кого. Меня…

– Подожди… Я что-то узнал от Ортхеннэра, но, возможно, не все. Эта девушка – она ушла?

– Разумеется – хоть это я мог для нее сделать. И видел, что она свободна. На это сил хватило.

– Ты убил ее?

– Убил. А лучше было бы вечно видеть ее призраком, да еще подчиненным кому-то безраздельно?.. Будь я проклят! Я погубил ее. Что я мог принести ей? Ни радости, ни защиты, ни покоя… Только на болтовню и годился, – не смог защитить, не смог даже помешать ей прийти в Мордор.

– Думаешь, это было бы возможно? Она же любила тебя. Историю Берена и Лютиэнь помнишь?

– Ох уж эти предки… Да, я виноват. Недооценил ее. Не предполагал.

– А если бы представил?

– Не знаю. Я впервые испугался так – не за себя… Но что делать – не знал. Все было так безнадежно.

– А посоветоваться с кем-то из побратимов?

– А чем бы они помогли? Только втягивать…

– А с Ортхеннэром? Может, он понял бы, помог чем-то…

– Понял?! – Аллор на мгновение вышел из себя: издевается, что ли, мятежный Вала?! – О да, он бы понял… После всего, что он мне наговорил, с ним – советоваться? Он бы посоветовал… Конечно, я предоставил ему в конце концов возможность повеселиться от души, но, видит Эру, я к этому не стремился. И вообще, Мордор явно не был подходящим местом для порядочной девушки.

– Ты хорошо разбирался в этом? Насчет порядочности?

– Неплохо. Со стороны виднее: себя к таковым я никак не мог отнести.

– Да-а, нашел же Ортхеннэр себе на голову ученика…

– …слугу.

– Ты никогда не считал его учителем?

– Вот еще. Этот тип отношений не для меня. Учиться – люблю, но учеником быть – не получается.

– Слугой, похоже, тоже не очень-то…

– Рабство – не то состояние, когда интересуются, получается у тебя или нет. Я утратил свободу – пришлось служить. Мне объяснили, где мое место и чего я стою. Доказательства были весомые.

– Рабство… – Аллору показалось, что Мелькор вздохнул. – У вас в Нуменоре, похоже, этого хватало…

– Еще бы. У меня хорошая школа – не привыкать.

– Ты же, насколько мне известно, принадлежал к высшему обществу.

– Ну и что? Все мы были слугами Золотоликого короля… И за любым могли прийти ночью.

– Тебя минуло.

– Да. Помог милейший Аннатар – по дружбе, видимо. Это я, дрянь такая, не оценил…

– Да, ехидства тебе не занимать…

– Ну и что с того? Как был ничем, так и остался.

– Да уж, мелочи какие. Всего только с твоей помощью от Мордора камня на камне не осталось. Ну еще сохранил память там, где нельзя не забыть себя, полюбил, будучи призраком, отказался от любви ради той, которую любил, – чепуха…

– Когда на хвост наступают, даже умирающая собака укусит…

– Ну тебе-то порядком хвост прищемили.

– Тут уже цепочка прослеживается – и тянется, похоже, от твоей Ангайнор…

– Что?

– Гортхауэр озлобился. Я тоже не понял его. Такой, какой я был (да и есть), холодный эстет, ищущий только развлечений, – да ни в жисть! И ему из меня что-то человеческое вытягивать – некогда было и уже незачем. Ему же совершенное орудие нужно было – зачем какие-то чувства?

– Ты понял это?

– Теперь. Я же сказал, что простил его. Понять – это ведь наполовину простить, так говорили.

– Наполовину…

– Я не уверен, простила ли она…

– Не теряй надежду. Может, вы еще встретитесь…

– Встретимся – в конце Времен…

– А ты будешь дожидаться, сложа руки, в развоплощенном состоянии?

– Так ближе…

– Короткий путь не всегда самый краткий. Не теряй веру. С твоей родословной – что Лютиэнь, что Эльвинг…

– С чего ты вообще взялся меня утешать?! Кто я тебе?

– Не знаю. С тобой интересно побеседовать.

– О чем со мной беседовать…

– О многом. Ты видел гибель и разложение оплота Светлых в Средиземье, ты видел, как кончается эпоха магии… И, как это ни странно тебе покажется, у нас много общего…

– У недомайа с Валой?

– Меня тоже называли рабом…

– Но я им – был…

– Прости… Но, право же, различие несущественное.

– Ничего. Не стоило обращать внимания. Видишь ли, мне нечего особенно рассказать. Да и грядущая эпоха людей не внушает оптимизма. Так что… Невелика радость от бесед со мной – а тебе и так несладко.

– Я привык.

– Если вас дракон задавит, вы тихонько вскрикнете. Раз задавит…

– Два задавит, а потом – привыкнете… – Аллор явственно расслышал усмешку в голосе Мелькора.

– Именно. Откуда?

– Не помню, еще в Аст Ахэ кто-то сказал… Вот что я тебе скажу: воплощайся. Не дожидайся, пока заставят – а они заставят. Зачем тебе нарываться?

– Это я слышу от Валы-мятежника?

– Ты умеешь быть гибким – называй это как хочешь. Не всегда проще идти напролом. У тебя есть цель, а добиваться цели ты умеешь.

– Ну и куда я сунусь? Мне надоело служить…

– В крайнем случае, назовись учеником Намо или Ниэнны. Или Ирмо. Они не будут дергать тебя. Ирмо мечтателен, Ниэнна не злая, а Намо, похоже, уже проникся к тебе приязнью. А там…

Раздались шага. Аллор обернулся. На пороге стоял Намо.

– Приветствую тебя, Намо, – сказал он вслух.

– Удачи тебе, Вольнодумец, – послышался в сознании голос, которому почему-то хотелось доверять.

– О чем задумался? – спросил Намо.

«…В мысли лезть не пытается», – отметил Аллор про себя.

– Так… Осмысливал прочитанное – грустно. Не смог я в свое время понять Гортхауэра… Может, он был бы хоть немного другим…

– Ты тоже был другим. Да и вряд ли тебе это могло быть по силам…

– Учитывая, насколько мне было на всех наплевать, кроме собственной персоны…

– Не верится. Может, ты наговариваешь на себя?

– Хочешь, поройся в памяти – той, нуменорских времен?

– Не боишься, что лишнее вычитаю?

– Мне показалось, что доносы – не твоя стихия…

– Спасибо. Что же, прикрой глаза…

Намо положил руку на голову призрачного майа и углубился в тайники памяти. За секунду до этого Аллор попытался облечь недавний мысленный диалог в форму размышлений – мало ли что пригрезиться может…

Перед Намо проходили картины Нуменора. Роскошные замки, море, сверкающие мрамором пристани… Рабский труд за блестящими фасадами, утонченный разврат, почти невинная – по степени невосприятия ее как чего-то из ряда вон выходящего – жестокость. Странные не то игрища, не то действа – вызывающие, бесшабашные. Стражники, разгоняющие дерзких, – и они же, униженно извиняющиеся: «…Простите, ваша светлость, не признали». Картины, полные странных тварей, линии – в них какая-то болезненная жесткость… Менельтарма, усеянная причудливо одетой публикой, пьяной и одурманенной, пытающейся изобразить нечто, напоминающее поклонение Валар. Горы фруктов, пьяные голоса, исполняйте хвалебные гимны вперемешку с чуть ли не уличными куплетами. Красивые, но какие-то безумные танцы. Среди бешеной пляски мелькает лицо со знакомой насмешливо-надменной улыбкой. Холодные, опустевшие от дурмана глаза… Помпезный храм – толпы жертв, кровь, льющаяся в золотые чаши, изящный серп, перерезающий горло. Палец, на котором простое, но элегантное кольцо с обсидианом, окунается в кровь и скользит к узким, чувственно изогнутым губам. Высокомерно-отстраненно взлетевшие брови. Брезгливая гримаса. Мрачный взгляд Золотоликого… Причудливые оргии. Фигуры, летящие с башен… И наконец усталый, потрепанный жизнью человек, распростершийся у ног нечеловечески красивого создания в окружении темных силуэтов…

Намо прекратил чтение: в конце концов, сколько можно копаться – захочет, сам еще что-то расскажет.

Взглянул на Аллора – тот сидел, опустив голову. Почувствовав взгляд Валы, поднял глаза:

– Располагающая личность, не правда ли?

– Сейчас ты иной. И нечего тебе сидеть тут как в заточении: из тоски это тебя не вытащит, к цели – не приблизит. С плотью ты обретешь новые силы, и может, кто-то еще в Валиноре постарается тебе помочь. А жить можешь у меня, если захочешь, – хоть здесь. Правда, это было некогда местом заключения Мелькора – но тебя это, похоже, не смущает? Впрочем, ты чем-то напоминаешь его… Так или иначе, я буду рад помочь.

– Отчего же?

– Не знаю пока. Какое-то предчувствие…

– Наверное, ты прав. Хватит отсиживаться – будь что будет. Я смогу сделать это сам?

– Я подскажу. Сосредоточься, вспомни себя. Готов? Произнеси заклятие образа – повторяй за мной.

Аллор повторял странные слова, казалось, рождавшиеся в глубине сознания, кажущиеся удивительно знакомыми. Что-то менялось, возвращались ощущения. Хорошая зрительная память услужливо вызывала к жизни многочисленные отражения в зеркалах – все отчетливей.

– Ну вот, теперь – закрепление… – донесся голос Намо.

Произнеся заклинание, Аллор открыл глаза. Вокруг все неуловимо изменилось: он давно уже не видел – так. И волна забытого навалилась, закрутила его, как обрывок пергамента. Резанул легкие воздух, холодным дуновением сквозняка обожгло кожу, тело словно вырезали из окружающего пространства… Даже тусклые цвета и приглушенные звуки старой темницы обрушились на голову градом пестрых осколков.

Майа снова зажмурился и сжался в комок на полу, стиснув руками виски.

Впрочем, спустя мгновение он уже вполне овладел собой и встал. Комната качнулась перед глазами, и майа оперся о край стола. Намо хотел поддержать его.

– Спасибо, я справлюсь… – Аллор стоял перед ним, непринужденно облокотившись на спинку стула, – нагота, похоже, нуменорца не смущала. Намо усмехнулся:

– Как себя чувствуешь?

– Чувствую… вот именно: чувствую. А… зеркала здесь нет?

– Отчего же. – Вала указал на стоящий в углу овал. Это и впрямь было зеркало, только пыльное. Да и будь оно чистым, новоиспеченный майа до этого момента не углядел бы там ничего – по известным причинам. Аллор придирчиво осмотрел себя, словно примерял обновку. Удовлетворенно кивнул:

– Похож…

– Ты не польстил себе, – улыбнулся Намо. – Впрочем, это было бы нелегко.

Бывший человек действительно был красив необычной, несколько болезненной красотой – изящно-хрупкая, стройная фигура, узкое лицо с заостренными аристократическими чертами, несущими печать утонченного вырождения, хищно и в то же время иронично изогнутые губы, причудливо изломанные брови, временами придающие лицу выражение высокомерного удивления, и – приподнятые к вискам глаза, похожие на редкий камень, меняющий цвет от светло-голубого до почти фиолетового, кажущиеся холодными и насмешливыми, чуть прикрытые веками и длинными густыми ресницами. Пышные, волнистые черные волосы облаком окутывали голову, падая на плечи. Кровь Перворожденных ясно читалась в облике последнего нуменорца.

– Честно говоря, всю эту новообретенную роскошь не мешало бы прикрыть… – все же чуть смущенно проговорил Аллор.

– Ой, да, я как-то задумался… – Намо тряхнул головой. – Ты же в первый раз это сделал… И в последний, я надеюсь. – Как будто тень пробежала по лицу Валы.

– Тирзэ! – позвал он. На зов в проеме двери возник майа. Острыми линиями лица он походил на Намо, только волосы были вьющиеся, с золотистым отливом.

– Он? – вопросительно глянул Тирзэ на Намо. Тот утвердительно кивнул.

– Проводи к себе и подбери, пожалуйста, что-нибудь из твоего гардероба. Заходи потом ко мне, – кивнул Вала Аллору.

– Непременно, – улыбнулся тот в ответ.

Тирзэ махнул рукой, приглашая следовать за собой. Они прошли рядом длинных коридоров, углубляясь в чертоги Мандоса, и наконец приблизились к небольшой двери. Тирзэ открыл ее, и они оказались в просторном помещении.

– Добро пожаловать! – обвел он шутливо-хозяйским жестом покой, обставленный скромно, но со вкусом. Стол был завален бумагами и рисунками, на стенах висело несколько ковров, сюжет некоторых изображений показался Аллору знакомым – прочитанным навеяно, что ли?

Тирзэ тем временем принес ворох одежды – цвета были вариациями пурпурно-фиолетового – гамма Намо. Неторопливо порывшись, Аллор выбрал свободную рубашку с прямым вырезом, узкие штаны и мягкие остроносые сапоги чуть ниже колена. Наборный пояс с серебряной пряжкой завершил наряд майа. Одеяние элегантно сидело на нем, делая сходство с эльфом еще более разительным. Непривычным было отсутствие оружия, – словно поймав его мысль, Тирзэ виновато улыбнулся:

– У меня ничего нет.

– И не надо. Такие вещи как деталь костюма не подбирают. Понадобится – найду. – Улыбка смягчила нечто надменное, почти хищное, скользнувшее по лицу Аллора, и Тирзэ не мог не улыбнуться в ответ.

– Может, какие-нибудь украшения? Колечки, цепочки, браслеты…

– Ну нет, хватит с меня колечек, – рассмеялся бывший кольценосец.

– Слушай, ты и вправду был назгулом? – поинтересовался Тирзэ.

– Что ты, разумеется, дивным эльфом, разве не видно? – Аллор усмехнулся. – Да, был.

– Вас действительно все Средиземье боялось?

– Ага, детей пугали: прилетит, мол, назгул и унесет. И недалеко от истины, между прочим.

– Наслышан я о черных всадниках-призраках…

– Да уж. Пятно тьмы под черным плащом… Любимые герои баллад и анекдотов.

– И чем вы в основном занимались?

– Убивали, например, – лениво проговорил Аллор.

– Неужели Гортхауэр стал таким? – грустно спросил Тирзэ, помолчав. – Впрочем, его и Мелькор часто укорял за… жестокость…

– Всегда получается, что кто-то берет это на себя. В Средиземье бывает не до сантиментов. Аргор это хорошо понимал…

– Аргор? Ваш предводитель? Кем он был?

– Воином. Полководцем. Нуменорцем… Тирзэ помолчал, потом вдруг спросил:

– Все же удивительно: твои побратимы смогли уйти, когда их души перестало держать кольцо. А как тебя оно могло удерживать – еще раньше? Ты же…

– Я не был майа. Я был человеком. Просто у них душа сохранилась – людская, а у меня ее, видимо, вовсе не было… Нечему уходить – осталась некая сущность. – Глаза говорившего нехорошо сузились.

– Извини. Тебе тяжело вспоминать?

– Глупости. Просто неприятно.

– Неприятно… – Тирзэ с сомнением покачал головой. – Ума не приложу, что можно с человеком сделать, чтобы осталось только то, что в пределах Арды неуничтожимо…

– В Средиземье это называют преисподней. Туда попадают несвободные души, отягощенные злом, – если они не могут уйти за Круги… Меня держало Кольцо – почти эпоху, – тускло проговорил Аллор. Глаза его на мгновение стали неподвижными, чуть дрогнули тонкие длинные пальцы. Тирзэ показалось, что отблеск огня мелькнул на лице собеседника; впрочем, все быстро исчезло, как наваждение, тем более что новый майа успел найти на столе гребень и теперь невозмутимо расчесывал густые пряди волос.

– Это Гортхауэр так с тобой поступил? За что?

– За все хорошее. Личные дела.

Тирзэ понимающе кивнул, прекращая расспросы.

– Послушай, – вдруг спросил Аллор, – а у тебя нет… чего-нибудь черного – из одежды? Я очень уважаю Намо, да и Тьма успела надоесть – как мне казалось, но… Я, наверное, слишком долго был там: неуютно как-то, непривычно, что ли.

Тирзэ задумался. Потом тряхнул головой, видимо, приняв какое-то решение.

– Подожди, я сейчас, – и нырнул в соседнюю комнату, откуда вскоре вернулся, бережно неся темный сверток. Встряхнул черную ткань – это был плащ, длинный и широкий, с пурпурно-фиолетовой подкладкой. Черная, как ночное небо, материя на ощупь напоминала одновременно и бархат, и шелк, была легкой и в то же время плотной, складки мягко струились. Майа накинул плащ на плечи Аллору – ткань почти касалась земли, хотя он был высок, – и застегнул изящную серебряную застежку в виде ящерицы с небольшими крылышками, с глазами из золотистого, с искрой, камня.

Аллор осторожно закутался в плащ, вопросительно взглянул на Тирзэ:

– Откуда это? Твое?

– Теперь – твое. Носи – тебе, наверное, нужнее. Это его плащ.

– Его? – Аллор понял, о ком речь. – Но… мне?

– А кому? Мне, что ли? Где? Здесь? – Тирзэ стоял, опустив голову.

Аллор положил ему руку на плечо:

– А собственно, откуда он – у тебя?

– Мелькор подарил когда-то.

– Ты был у него? Так этому плащу…

– Тебя еще на свете не было. Люди только пробудились.

– А что ты там делал?

– Я с ним познакомился, еще когда он в первый раз в плену был. Здесь, в Залах Мандоса. Намо к нему заходил, ну и я… подслушивал… – Тирзэ вздохнул. – А потом я отпросился к нему, в Средиземье. Там было так интересно… Красиво. И народ славный. И я все думал – может, Валар просто не видели этого, просто какое-то непонимание…

– И если всем все объяснить, то настанет мир и всеобщее ликование…

– А почему – нет?! – взвился Тирзэ. – Теперь-то я понимаю, что если на самом деле каждый только и думает, как власть удержать или чтобы по голове не получить, то эти мир и взаимопонимание никому даром не нужны! Некоторым вообще скучно, когда никого не режут… – Майа расхаживал по комнате, размахивая руками от волнения.

– И ты все же попытался?

– Попытался… С Таникветиль открывается прекрасный вид… вот только падать неприятно – даже для майа… – Тирзэ поморщился.

Глаза Аллора стали ледяными. Майа продолжал – как будто выговаривался за многие годы:

– Сказали: врагу продался, сволочь!.. А ведь я действительно Свет тоже любил…

– А Намо…

– А что – Намо? Что он против всех сделать мог?

– Но ты ведь был посланником… Впрочем, о чем это я? С вражескими пособниками ни к чему церемониться…

– Вот именно. Меня судили как отступника. А Намо… сидел как окаменелый… До сих пор себе простить не может – я-то простил…

– И с тех пор ты здесь?

– Да. А куда я отсюда? Как очнулся, плащом этим накрытый, думал – убегу. Туда. А потом представил виноватую физиономию Мелькора… А у Намо такие глаза были… Он мне, конечно, сказал, что я его могу своим Валой не считать, что он трус и ничтожество, раз не смог меня защитить, и что поможет мне бежать из Валинора… А я остался. Не смог его бросить. Вот и «живу» потихоньку. – Тирзэ усмехнулся. – Чертоги Мандоса велики, кто меня среди призраков искать будет? Так что… общаюсь, новости разные узнаю, с Намо и Вайрэ сидим, беседуем – иногда. Пишу вот, рисовать порой берусь… Ты ко мне заглядывай – даже если выйдешь отсюда…

Аллор взял со стола один из рисунков:

– У тебя хорошая рука.

– Спасибо. А ты в этом смыслишь, я вижу…

– Почему ты так думаешь?

– Ну ты смотришь как-то правильно…

– При жизни меня называли арбитром изящества. И вообще я люблю… любил рисовать… Может, у тебя литок найдется? И для письма что-то…

Тирзэ протянул ему лист бумаги, кисть и баночку с тушью.

В первом наброске майа узнал себя, потом возникли драконы, странные деревья, сплетающиеся в танце фигуры… Еще один быстрый росчерк, явно в задумчивости – на бумаге появилось девичье лицо с большими приподнятыми к вискам глазами, слегка вздернутым носом и насмешливой улыбкой. Пышные кудрявые волосы обрамляли его.

– Слушай, это лицо мне знакомо. Кто это?