Ему казалось, что его разрывает на части – он летел в бездну, пламя охватывало, жгло. И – леденящий холод пустоты – это промелькнуло, оставив ощущение чего-то виденного. Когда? Да… последний раз он соприкоснулся с этим через угасающее от боли чужое сознание, перед тем как отшвырнуть от себя, – соприкоснулся через ту связь, что позволяла ему вести и направлять Девятерых. Что это – он толком не знал, впрочем… знал. Постарался забыть. К чему помнить ТАКОЕ? «Вот и все», – подумал он. Но нет – его вынесло далеко, к усеянному звездами небу. Ветер расшвырял тучи, внизу горел и рушился в потоках огня Мордор… И тот же жестокий ветер подхватил его как пылинку, как клочок ткани; обрывок сознания – он не мог, у него не было сил сопротивляться, хотя он чувствовал, более того, знал, куда несет его воздушный поток, – Запад… Ненавистный Запад, Светлый Валинор, будь он проклят…

Что же, он сделал все, что мог, – но его предали, нанесли удар в спину – и кто!.. Мысли путались, не было ничего, кроме тьмы, но не той, исцеляющей, дающей жизнь, – иной, злой и беспросветной. И в ней возник свет, и это было еще хуже, ибо это был знакомый, давно ненавидимый свет Блаженных земель. Он ширился, рос, вспарывая тьму, он заполнял собой все, не давая дышать, оглушая, уничтожая…

Вот они, светлые ворота, – прямо к ним вынесла его безжалостная волна, бросила в алмазный песок, придавив напоследок, поставив на колени. Лишенный плоти призрак, ничто…

Перед ним возникла высокая, сияющая фигура в синем плаще, в золотой, украшенной сапфирами и бриллиантами короне на золотом же отливающих волосах. Горели, холодным блеском напоминая камни короны, ярко-синие глаза… Манвэ, Король Мира, Владыка Арды… Еще фигуры, грозно-неумолимые в окружающем их нестерпимом свете.

Гортхауэр был парализован, бессилен сделать хоть что-то – один, призрачный, непривычно слабый и беспомощный перед стихиями…

– Добро пожаловать в Валинор, Артано, – раздался голос, – давно тебя здесь не было…

Гортхауэр молчал.

– Что нового в Средиземье?

– Какое тебе дело до этого?!

– Интересно. Хотелось бы услышать нечто новое…

– Нечего мне рассказывать!

– Вот как? Жаль…

– Расспрашивай своих слуг!

– Спасибо за ценное указание, непременно расспрошу.

«…Издевайся, твой час. Ну, сволочь нуменорская, предатель, сам, поди, по звездным путям гуляешь, а я тут на этих… любуйся!»

– Сожалею, по никого другого в данный момент ты не можешь увидеть. А кто это тебе так насолил? Может, назовешь?

– В мысли лезешь!

– Лезу? Да они на пол-Валинора гремят. Давно вы в свете не были, светское обхождение позабыли, милейший Артано.

– Я не Артано!

– Чем думаете заняться на родине, дражайший Ортхеннэр?

– Думаешь, назвал как полагается, так я с вами разговаривать буду?!

– Ты уже разговариваешь…

«…Ненавижу! Издевательски-любезное, холодное лицо, насмешливо-равнодушные глаза – не те, звездные… Если бы мы были вместе…»

– А почему вы были – не вместе? Возможно, ты бы что-то полезное добавил…

«…Читай, копайся, плевать я на вас хотел, палачи! Я бы…»

– О-о, ты бы… А где же ты был, позволь узнать? Дело прежде всего, да? Не слишком ты, видно, скучал – две эпохи не объявлялся…

«…Не надо было уходить, слушать Его… О Тьма, он же мысли видит, гад, насмехается над болью, над мукой, преследующей с того злополучного дня, когда я в последний раз видел Учителя…»

– Хороший ученик должен слушаться Наставника. Он, видимо, не хотел твоего появления здесь – и ты неплохо исполнил его волю. Каждому – свое…

– Негодяи – вы уничтожили, вы…

– Никто не должен мешать выполнению Замысла, хранителем которого назначил меня Единый.

– И это – Замысел?! Так – Его… Пропади он пропадом, этот ваш Замысел!

– На войне как на войне. А Замысел не наш, но Эру.

– Ненавижу – будьте прокляты!

– Много себе позволяешь. Ты не у себя в Мордоре, здесь – Валинор. Позабыл за приятной беседой?

– Забудешь тут, с вами… Давайте, делайте, что воображение подскажет…

– Ну вот и дивно. А что делать, я уж сам как-нибудь разберусь. Но за твоим воображением угнаться… Ты и вправду – Гортхауэр…

– Не боюсь я вас!

– И не надо – зачем? Не будет ничего этого… Больше, можно подумать, у меня дел нет – только с тобой возиться. Ты ведь соскучился хоть немного по Мелькору?

Гортхауэр вздрогнул. Манвэ продолжал:

– Вот к нему ты и отправишься – мы тут не без милости. Поговорите по душам, ты расскажешь ему о своих подвигах и успехах – может, порадуется… Ну извинишься за опоздание – думаю, простит…

– Наш час еще придет, не беспокойся!

– А зачем мне беспокоиться? Итак, объявляю приговор – возражений нет?

Молчание.

– Есть еще какие-то предложения?

– Проучить бы его как следует… – это Тулкас.

– Э-э, если я правильно понял, одно другому не мешает? Не показывался Учителю на глаза две эпохи и еще тысячу лет подождет? Нет, ладно: мы милостивы и никого не наказываем сверх меры – несомненно, имеющейся в Замысле…

– Будьте прокляты вы и ваш Замысел вместе с вами! И ты… Король, будь проклят, вспомнишь еще, что с Мелькором сделал, на своей шкуре почувствуешь!

– Шкура, как ты изволил выразиться, у меня не столь чувствительна, и добраться до нее посложнее. Уж не ты ли попытаешься?

– Легко издеваться над тем, кто в твоей власти! Но тебе отомстят – я отомщу при первой возможности, упрячь куда хочешь!

– Ну вот и поглядим – время терпит, а ТАМ его вообще нет. Так что… Слушай приговор, Артано Аулендил, Ортхеннэр, Аннатар, он же Гортхауэр, он же – Саурон: как пособник Врага, противник воплощения Замысла, мятежник, в данный момент к раскаянию неспособный, ты отправляешься в Пустоту, за пределы Арды – ибо нет на ней места бунтовщикам. Да будет так!

– Да будет так! – повторили фигуры в круге.

– Да будет так – спасибо за великую милость, Владыка, – будь ты проклят!

– Спасибо, я это уже слышал. Ступай.

– Ненавижу!!!..

Кольцо нестерпимого, жгучего света сомкнулось вокруг Гортхауэра, поток силы исходил от Манвэ и остальных участников судилища, охватывая приговоренного. Он распрямился, сделал шаг – кольцо подталкивало его – туда, к последнему порогу, находящемуся где-то в чертоге Ниэнны, – почему там? Какая разница?! Словно раздвинулась завеса, заклубилась серая, тусклая мгла за умозрительным порогом, дохнуло удушливо не то гарью, не то тленом, впрочем, это, видимо, казалось – уж очень мертво было там, за Гранью… Ни звезд, ни Тьмы – только всепоглощающее, давящее ничто. Опять мелькнуло воспоминание – то, давнее. Он отогнал его… «Сволочь!..» Еще шаг – последний. И Он, Учитель, там – уже две эпохи?! Обманывает подлец Манвэ – где он найдет Его? Им не увидеться… Нет!!! Найду – меня так просто не уничтожите. Я найду. Я приду. Я…

Вокруг была тьма, но не та вольная Тьма, рождающая свет, дающая силы творить, – тяжелая, мертвая завеса, облепляющая, подобно паутине, она сжимала со всех сторон, словно глухие стены, только и ждущие, чтобы задавить, похоронив под собой.

И ему, всегда верившему Тьме, это было несносно, как очередное предательство. Он затравленно огляделся – ничего, лишь мертвая пустота.

– Ортхеннэр?.. – Голос, такой знакомый, только очень тихий, глухой, словно звук треснувшей флейты…

Неужели? Радость и горечь. Неуместная, впрочем, радость. Чему тут радоваться по большому счету?

– Учитель? Где ты?

– Ортхеннэр… ты тоже здесь… Не уберег я тебя. Прости, если сможешь, – за Память, за одиночество… Если сможешь…

– Учитель, не надо! – Острая боль обожгла, словно иглой пронзив. – Не надо, я же понимаю, я должен был остаться, сохранить, ты никому другому не мог поручить это – только и я не сумел. Я старался, еще немного, и я бы им всем… Если бы не этот предатель! Если бы я мог себе представить! Там бы гнить до конца времен оставил! С лица Арты стер!

– Ученик мой, о чем ты? Что с тобой? – Удивление и тревога в слабом голосе, но – живом, теплом, как раньше. – Успокойся, расскажи…

Тихо звякнула цепь – он резко обернулся на звук, наконец разглядев в мутной мгле того, кого хотел видеть больше всего на свете – и весь свет бы отдал, лишь бы не видеть его здесь. Мелькор, Создатель, Учитель…

Гортхауэр невольно отшатнулся в сторону от внезапно нахлынувшего ужаса – он чувствовал, знал, что случилось с Мелькором, связь была сильнее, чем, видимо, предполагал Учитель, думавший оградить его от этого кошмара, но увиденное все равно потрясло майа.

– Что… что они с тобой сделали?! – В ответ он почувствовал дикую, почти звериную тоску Валы, уловил обрывок мысли: «…И он… разумеется…»

«…Глупец, дрянь – как я мог? Что, ничего страшнее не видел?» – Гортхауэр сжался от стыда и злости на себя, вглядываясь в застывшую перед ним фигуру. Мелькор, казалось, висел в пустоте, словно и впрямь опутанный паутиной, не дающей уйти дальше или вернуться. Сейчас Вала сгорбился, скрестив скованные руки на груди, опустив голову, так что майа не мог больше видеть лица…

– Нет! Неправда, что ты, просто… не могу видеть… Что они сделали, гады… Мелькор, прости…

– Ничего. Ничего… Ну успокойся. Расскажи лучше, что с Артой?

Гортхауэр припал к коленям Учителя – да, Мелькор не любит этого, но ничего с собой поделать майа не мог. Поднял лицо, пытаясь заглянуть в глаза – глаз не было, только черные провалы, окруженные трещинами ресниц, и – ощущение пристального взгляда…

– Арта… Куда она денется? А вот Мордора больше нет. Война закончилась полной победой Света, – ядовито прошипел Гортхауэр. – А все этот девятый, тварь, сволочь нуменорская, книжник проклятый… – Призрачный майа разразился, не сдержавшись, площадной бранью, злость и обида душили его, – я ему кольцо дал, с обсидианом…

– Да о ком ты? Кто это, объясни толком! – Мелькор попытался по привычке, как раньше, положить руку на плечо Ученика – она упала, пройдя насквозь, Опять зашелестела цепь.

Гортхауэр еле сдержался, чтобы не содрогнуться от возмущения и ненависти. Нет… Не стоит лишний раз показывать, что замечаешь…

– Кто… Ученичок мой, принц нуменорский! Свободы, видите ли, возжелал – надо же было до такого додуматься за моей спиной – ИМ помочь! Ох, мало он получил, дрянь…

– Кому – им? – «…о Тьма Великая, он же не был настолько озлобленным. Что он успел перенести за это время? Сколько, собственно, того времени – годы, тысячелетия?..»

– Светлым, кому же еще? А я, как всегда, один против всех…

– А ученики, помощники, друзья, наконец? Ведь были же они у тебя, были? – хотелось успокоить майа и мучительно хотелось понять, что происходило и произошло. «Я же ничего не знаю, ничего…»

Столько времени проведя в одиночестве, Мелькор не мог оставить Ортхеннэра в покое. К тому же не подумает ли ученик, что ему вообще все стало безразлично?.. Вала замолчал, ожидая ответа.

– Были… ученики. И союзники. И подданные.

– Кто они? Где они – сейчас?

– Наверное, на путях Странников, где ж им еще быть. И это наказание Илуватарово – тоже! – со злостью закончил Гортхауэр.

– Так все погибли?

– Погибли, ушли…

Мелькор вздохнул, потом, не утерпев, все же спросил:

– Так что это за «наказание Илуватарово»? Звали-то его как?

– Да Аллор его звали, «мечта», тоже мне, мечта недоумка! Нуменорец королевского рода, потомок Мелиан…

– Нуменорцы? Это откуда? После меня?

– Еще бы. Это потомки тех самых трех племен, что были на стороне Валар в Войну Гнева, как они это называют, а владыки их ведут род от этих ворюг – Берена и Лютиэнь. «Кровь майар, элдар и людей…», будь они неладны!

– Кровь Мелиан, значит? Она в нем сильно проявилась?

– Еще как! Поздно я понял, что не могу больше читать его мысли, – «Завеса Мелиан», он смог ее построить…

– Тогда он, пожалуй, не на звездных путях, а в Мандосе… – задумчиво протянул Мелькор.

– Да, такого сокровища еще в залах не видывали – опляшет Намо, – хмыкнул Гортхауэр. – Он там все вверх дном перевернет…

– Зачем? С чего бы?

– Он же уйти хотел. Вот пусть и сидит там теперь: Кольцо уничтожить помог, Мордор развалил, и все впустую! – На лице майа появилась почти радостная улыбка.

«…Да что это за существо, столь навредившее Ортхеннэру, что он так злорадствует?» – Мелькор всегда был любопытен, и сейчас ему не терпелось разобраться в хитросплетенной истории. Он старался не торопить Гортхауэра и все же, не выдержав, спросил:

– А что за Кольцо? И при чем тут Мордор? Что вообще произошло?

– Я слишком много вложил в это Кольцо – со временем оно стало чуть ли не сильнее меня. А я растратился в этой проклятой борьбе, даже на облик путный сил недоставало. А эти твари и рады! Ничего, они еще свое получат – и этот… Король Мира – тоже. Сполна. Думает, что проклятие майа ничего не стоит? Ошибается, убийца, палач! Оно его настигнет, рано или поздно! С ним то же будет – и больше…

Мелькор пожал плечами. Как знать… Он не проклинал тогда – почему-то. Не счел достойным? Возможно, у Гортхауэра больше прав на это. А столь страстные проклятия имеют обыкновение сбываться…

– Ладно, – проговорил Вала вслух, – нам от этого теперь ни холодно, ни жарко. Значит, уничтожение Кольца разрушило Мордор… А с какой радости твой ученик так обошелся со столь дорогой для тебя вещью?

– Говорю же, освободиться надумал. Кольцо держало его и остальных восьмерых в этом мире…

– Держало?!

– Я же хотел, как лучше! У них тоже были кольца – через них шла связь между нами. Ну не только через них – потом. Но кольца дали им силу, власть, бессмертие, наконец…

– Как это – бессмертие? Они же люди? А Дар?

– Ну как сказать… Это – без-смертие, то есть не-смерть… – Гортхауэр замялся, потом решительно продолжил: – Получивший кольцо сливался с ним, постепенно развоплощаясь, но не умирал…

– Так они превращались в живых мертвецов, в призраки? – В голосе Мелькора появился металл. Гортхауэр сделал то, что долго приписывали ему самому. Но он на это никогда бы не пошел – отнять Дар…

– Да. Ну и что? Так они бы умерли, а так остались со мной. Они могли мыслить, действовать, воевать…

– И попали в полную зависимость от тебя, – глухо и тяжело заключил Вала.

Да, весело: и этот грех на нем. Моргот Бауглир, посеявший ложь, жаждавший господства над миром любой ценой. Его ведь майа. Как же это… Он не учил – этому! Все равно. Курумо он тоже – тому – не учил. Курумо он тогда выгнал… Наверное, зря. А Ортхеннэра – отослал. Оставил одного – ради дела. Чтобы он жил! Жил… Вот так, один, с одним желанием – отомстить?.. «А ты на что надеялся – что не будет? Что проглотит?..» – Мелькор вздохнул.

– Но мне нужен был залог их преданности! Я уже никому, никому не верил! – воскликнул Гортхауэр как бы в ответ.

Мелькор покачал головой:

– Так что с Аллором? Его что, такое положение вещей меньше других устраивало? – Если вообще кого-то из них могло устроить…

– Они приняли это – как плату за бессмертие, – пробормотал майа, – а он… Он вообще никаких правил и рамок никогда не признавал, спеси в нем на весь Нуменор хватить могло!

– Что же ты такое сокровище к себе в ученики взял? Из-за данных? Как это произошло? Когда?

– Да вот так…Когда я был у их короля в заложниках… Нуменор был тогда силен, так что воевать с ними было бесполезно. А от меня не убудет: я же майа. – Гортхауэр скривился, потом продолжил: – Им это тоже боком вышло, я этого зазнайку Ар-Фаразона аж на Валинор натравил, бессмертие у Валар отбирать.

Мелькор хмыкнул:

– Они что, настолько от светлого пути отошли?

– Эти бешеные? Еще бы. Да они всегда только о себе и думали. Хищники. Народ убийц. Были какие-то там «верные», что с эльфами продолжали дружить, так их чуть всех не извели. Я пытался им о Тьме рассказать, объяснить, да все впустую. Скажем так, они все достаточно своеобразно поняли. Но мне уже все равно было, лишь бы оплот Валар в Средиземье уничтожить.

– А Аллор этот кем был?

– Разгильдяем! Вельможа королевских кровей, эстет и законодатель моды. В его замке кого угодно можно было встретить, от ханаттца до «верного» и даже эльфов. Занятное было создание…

– И он стал твоим учеником?

– Какой из него ученик?! Так… Интересовался. Игрок он, вот что. Ну я ему кольцо и дал, думал, соберется как-то, серьезней станет – и сможет хорошо мне послужить. Точнее – моему делу.

– Так он твоим учеником был или слугой?!! – Мелькор, не выдержав, прервал майа.

– А разве ученичество не есть служение?

– Служение и служба суть разные понятия, Ортхеннэр, ты прекрасно это знаешь… – Вала нахмурился.

– А куда ему деваться было? Уже и так по углам еретиком обзывали, и Ар-Фаразон косился – а такое костром заканчивалось… Или в жертву бы принесли… – Майа было замолчал, но поздно.

– Кому?

– Тебе…

– Что?!! – Мелькор резко подался вперед, взмахнув руками. Тяжелая цепь, взлетев от резкого движения, хлестнула его по плечам. Вала поморщился, уронив руки на колени.

– Как – мне?! Какие еще жертвы?!

– Человеческие… Учитель! – Гортхауэр вновь обнял колени Мелькора. – Я не хотел, я пытался объяснить, я не давал, я был против… Они же убийцы. Думали, тебе ЗДЕСЬ это поможет…

– А металл кипящий в глотку? Тоже, может, кому и помогает…

– При чем тут металл?

– А при чем – кровь?! – шипел Мелькор.

– Ну опять же способ с недовольными расправиться.

– Дивно! И этот… Аллор тоже в подобных «служениях» участие принимал?

– Нет. Счел недостойным его утонченного вкуса.

– Неплохой вкус. Ну и как он к развоплощению отнесся? – вернулся Мелькор к основной теме.

– Так… Его взбесило, что он от Кольца зависит. Руку на меня поднял, наглец… Но пришлось ему смириться – в противном случае, поскольку он уже столько натворил, без поддержки оказался бы в БЕЗДНЕ… Так что пришлось ему службу выбирать.

– Бездна… Это еще что?

– Место неупокоенных, несвободных душ – можно и так сказать. Ничто, пытающееся стать – нечто. Питающееся болью и страхом. Я не знаю, когда она возникла. Может, тогда… после Войны… Всеобщая мука Арты. И вот такие-то душонки она и поджидает. И зачем я его вытащил?!

– Как – вытащил? Так он там оказался? И после этого согласился служить?

– Нет, не совсем. Согласился, потому что представил, что его ТАМ ждет, – воображение у него богатое было. А оказался он там потом…

– Ну-ну… – протянул Мелькор, и в голосе его было нечто отчетливо неприятное. – И как он тебе служил? Воин хоть из него стоящий получился? – почти промурлыкал Вала.

– Да, разумеется, его же учили… – несколько озадаченно проговорил майа: что-то в интонации Учителя обещало подвох. – Как понял, кто он и что он, даже потом во вкус вошел, такое творил – сам… Он всегда был жесток! И равнодушен. – Майа чувствовал, что пустые глазницы внимательно смотрят ему в глаза, и замялся. – Я его только проучить хотел, чтобы знал свое место. Он же понял все! Ему нравилось – лететь над землей черным ветром, приводя в ужас врага, плясать в пламени горяших городов, быть неуязвимым страхом Арты… Да он был хуже всех, потому что ему на все плевать было, кроме развлечений… И Тьма его влекла, я ему столько рассказывал, он часто насмехался над светлыми преданиями и вообще был циничен… Если бы не эта девчонка…

Гортхауэр осекся, оборвав рассказ, это было лишнее, как же он вовремя не остановился… Опасливо взглянул на Мелькора, и… тот коснулся его сознания – впервые, наверное – так. Жестко, напролом. Немного брезгливо. Хотелось взвыть от ужаса и унижения. Как тогда, когда Крылатый услал майа из Аст Ахэ. Только теперь уже ничего не исправить… Гортхауэр, тихо застонав, сжался в отчаянии у ног Валы. Мелькор, не обращая на это внимания, продолжал просматривать то, что помнил его Ученик, а память бессмертных не знала осечек. Тогда, когда Учитель впервые разгневался на него, Гортхауэр готов был бежать не то что в Валинор, а хоть за Круги Мира… А теперь – какая ирония – за этими самыми Кругами только что обретенный после стольких лет разлуки Учитель гневается… презирает…

Теперь Мелькор не захочет больше его видеть – никогда. Прогонит – навсегда. Отчаяние, убивающее всякую способность мыслить, удушливым смерчем захлестнуло его, заставив скорчиться от невыносимой муки. Теперь – все. Отшвырнет… Он ничего не видел, а затем из кровянисто-мутной мглы послышался голос Черного Валы, растерянный, полный тихого, бессильного отчаяния:

– Как я вложил это в тебя? Ты же мой майа… Это все я… Я довел тебя до такого…

– При чем тут… – прошептал Гортхауэр и взвыл, не в состоянии сдержаться: – Ты меня не знаешь, я не тот, нет меня, нет Ортхеннэра, есть Саурон и все… Нет, не говори ничего, я придумаю… я сделаю так, чтобы меня не было, – все равно меня нет, нет… – Майа давился словами, толчками, как кровь из разорванной аорты, выплескивающимися наружу…

– Не надо, Ортхеннэр… Что уж теперь…

– Я отвратителен тебе…

– Ты мой майа, понял? Я тебя таким сотворил, это мне урок – хотя теперь уже без толку…

«Думал, хуже уже не будет – ха, размечтался…» – подумал Мелькор про себя, а вслух сказал:

– Я оставил тебя одного… За боль прости: в том, что возникла эта Бездна, есть и моя вина. Я не сумел оградить тебя, отгородиться… Ничего не смог. Неудачник, неумеха…

– Не говори о себе так! Ты – лучше их всех, просто… ну почему этот мир такой несуразный? Проклятый мир…

– Я думаю, что наша вина тоже в этом есть…

«…Наша…» – От этого слова перехватило дыхание радостью. Неужели?!..

– Мелькор, ты не гонишь меня?

Вала чуть не прыснул. Интересно, куда он его погонит, даже если бы захотел? Сдержав смех, он проговорил:

– Никуда я тебя не гоню. Да и куда ты отсюда денешься? Будешь теперь вечно на мое дивно прекрасное лицо любоваться…

Гортхауэр попытался схватить его руку, прижаться к ней щекой. Застыл.

– А знаешь, – задумчиво произнес Мелькор, – любопытно было бы с твоим девятым поговорить: занятная личность…

– А где его взять – думаешь, он и впрямь застрял в Мандосе?

– Судя по тому, что с ним стало… А у вас крепкая связь была? Она и без колец, как я понял, тоже работала?..

Гортхауэр насторожился. Что задумал любопытный Вала? Впрочем, ради Мелькора он готов был и с Аллором попробовать связаться. Все-таки две эпохи знакомы… Но как не хочется… Даже если такое возможно, услышать о себе немало если не нового, то нелестного майа не слишком хотелось.

– Может, попробуешь?

– Не будет он со мной разговаривать! Я его проклял…

– Извинишься, – тихо, но твердо сказал Вала. – Постарайся, пожалуйста.

– Да зачем он тебе? Какой в этом прок?

– Думаю, никакого. Просто любопытно, и все. Нам это ничем не грозит – дальше некуда. А ему… Это же только разговор – если вообще что-то из этого выйдет и он тебя сразу куда подальше не пошлет… А ведь может и весьма далеко послать – фантазия у него, говоришь, богатая была?

– Хорошо, я попробую, – вздохнул Гортхауэр. – Но это то еще сокровище, предупреждаю.

– Ничего, поглядим, – усмехнулся Вала. Гортхауэр собрал остатки воли, настраиваясь на связь со своим бывшим учеником-слугой…

Свет в конце тоннеля, в который как-то незаметно перешло жерло Ородруина, становился все ярче – каким-то даже беспощадным. Это – смерть? Что же там, за Гранью? Говорят – вспоминаешь, говорили – узнаёшь… Воспоминаний не осталось – когда все, все помнишь с предельной ясностью, – это уже просто память. Хорошая память. Говорили, ТАМ все забываешь. Где – там? Свет взорвался ослепительно-яркой вспышкой, распавшись осколками всех цветов радуги – мелькнули сияющие зелень и лазурь, блеснул жемчужно-белый, смешавшись с золотым. Что это? Валинор – он знал. Откуда-то. А все краски закрыл собой темный силуэт, он рос, и в нем обозначился вход. Мандос. А, конечно, его проходят все, когда-либо жившие на Арде. Обступила мгла, скорее – полумрак. Он несся сквозь бесконечные арки и коридоры, сквозь сумрачные залы, чьи своды терялись в темной дымке.

Скорость уменьшилась – казалось, его несет течением туда, где была «дверь» – так хотелось это назвать, дать хоть какое-то имя ощущению грани, отделяющей от чего-то иного, прекрасно-неизбежного. Завеса белесой мглы, за которую ои уйдет, чтобы никогда не вернуться. Никогда… Навсегда – но терять нечего, некуда возвращаться, даже если бы захотел – таков путь Младших. Может быть, даже – обдало жаром, безумной надеждой, как будто все посветлело вокруг – вдруг? – она ждет его… «До встречи… За Кругом…» Немыслимо, но… пожалуйста! Впрочем, в любом случае… По крайней мере, он отомстил – и свободен. И они – свободны. Но… не проклинают ли его побратимы за эту свободу? Такую свободу… Такой ценой… Что же, он – эгоист, пусть так и будет. Пусть судят – все.

Вот и они – восемь столбов черного дыма, восемь осколков ночи. Уходят. Не замечают, что ли? Не сказать им уже ничего, не попрощаться. Впереди высокая фигура в стальной короне – Аргор. За ним – остальные. Аргор… А почему он здесь – сейчас? Ждал? И такое – возможно? Догнать. Прибавить шагу – какой еще шаг – здесь? Или – быстрее? Нет здесь времени, нет движений. Залы…

Скорее за ними, успеть попрощаться, успеть попросить прощения… Аргор обернулся, увидел его, махнул рукой – «…да, конечно, я иду…». – Он скользнул за ними в клубящийся «не-свет» – там не было ничего – ни звука, ни цвета – пустота. Но ведь ее можно пройти – не вечна же она, не бесконечна…

Но тусклая мгла не спешит расступаться, она обволакивает, ослепляет, облепляет, словно паутина, – толкнуло, пелена оборвалась, явив перед взглядом… чертоги Мандоса – тот же зал!

Он… вернулся? С какой стати? Кому и зачем его задерживать? Поднялась мутноватой волной злость – терпение никогда не было его основной добродетелью. Надо попытаться – он не может оставаться здесь, не хочет, даже если она не ждет – все равно, то есть не все равно, это просто невыносимо – ведь это все, что оставалось у него все эти тошнотворные годы, – раскаяние и надежда… Удивительная вещь, болезнь, раз заболев которой уже не представляешь, как можно жить без нее… Странно – существовать от встречи до встречи, беспричинно радоваться чему попало (а радоваться, как правило, было нечему), сплетаться мыслями… Горьковатая, безнадежная нежность – и страх. Осознание, резкое и холодное, как удар заклятого клинка: это не может продолжаться долго. Оно пришло сразу – стоило ему хоть чуть-чуть задуматься, подумать: «завтра», и, вспышкой молнии, озноб – призрак бездны – он любит, и это – гибель. Для нее. Ему-то что сделается? Призраки-обольстители… Она казалась другом, хорошим собеседником, он даже – инстинктивно, что ли? – не замечал, что она красива, и своеобразно красива, – а ведь был ценителем, и именно так взглянул на нее впервые, а потом – потом это потеряло всякое значение. Для него, превыше всего ценившего красоту и всех и вся мерявшего этой мерой… Как он не понял сразу? Или – не хотел? Развлечение нашел? Он всегда был эгоистом… Но она – с ней ничего не должно случиться, она должна жить, и что принесет ей призрак? Как защитить – от кого и от чего угодно, и в первую очередь от себя… Тревожно-недоумевающие зеленые глаза, еще недавно – смеющиеся, с льдистыми искорками… «Я только нашла друга…» – Он почувствовал, как запнулась она на этом слове – как будто горло стянуло удавкой… Бежать, теперь – точно, он же был так искушен когда-то в делах любви, – когда было это развлечением, частью светско-житейского карнавала… Он ненавидел себя – люто и презирал – за глупость и слепоту, за нежелание задуматься – вовремя.

Вот и получил – и поделом ему, этого еще мало, и все же… она обещала. Может, просто бросила фразу, лишь бы сказать, но глаза у нее были видящие – неожиданно.

Ничего, надо пройти, и все выяснится. Может, он сам боится этой встречи? А даже если так, то что с того? В конце концов, будь что будет. Надо сосредоточиться – и вперед, туда. Могу и должен.

Аллор сосредоточился, пытаясь собрать все силы в одном желании – преодолеть эту проклятую стену. Удар был силен – видимо, встречная сила возрастала соответственно, – его оглушило, сдавило, словно тисками, удушающим ничто и отшвырнуло, как будто опять Господин Учитель Кольцом ударил. Дверь скрылась из глаз. Ладно.

Пришла в голову идея, возможно не самая удачная, но попытаться стоило. Иногда самое идиотское на первый взгляд решение оказывается выходом. Вот и нечто подходящее: призрачный воин двигался в нужном направлении – а другого, собственно, и быть не могло. Аллор, подобно шкодливому мальчишке, пристроился следом.

Вот и Дверь – проскользнуть вместе, пока пропускает, а там… Распознающая сущности сила сработала безотказно – выкинуло еще дальше, сбило с ног – он распластался на каменных плитах пола, не в силах подняться («Странно, я же призрак, что мне может сделаться?»). Ничего, пусть хоть уничтожат, уже все равно. Попытался встать – чья-то сильная рука легла на плечо и – тихий, низкий голос:

– Ничего нельзя сделать: ты не можешь уйти.

– То есть? – Аллор вскинул голову, отбросив упавшие на глаза призрачные волосы.

– Пути, уводящие из этого мира, – для людей, ты знаешь это. Только… ты не человек, Аллор.

– Ты знаешь мое имя? Ты – Намо?

– Да, это я. И говорю еще раз: ничем помочь не могу.

– Но почему? Почему мне вообще требуется помощь? Ты знаешь обо мне больше, чем имя, знаешь, кто мы, – девятка состояла из смертных.

– Думаю, ты сам знаешь почему или догадываешься. И мне не все известно, но могу сказать, что сущность твоя не человеческая. Память – пожалуй, да и характер… И это все, что осталось в тебе от Младших. Не знаю, где ты все это приобрел, точнее – где лишился людской природы, так или иначе, ты – майа. Ты даже на обыкновенную тень не похож – хотя бы по силе…

– Ну какой из меня майа?! Я знаю и знал всегда, что Мелиан была в числе моих предков, но это же было так давно…