– Ну вот, только стал майа и уже успел Ардой обрасти. Так нечестно, – капризно скривил губы нуменорец.

– Но это же прекрасно – жить. Чувствовать по-настоящему. Боль – это плата, но в жизни есть столько хорошего…

– То-то радости, – протянул Аллор. – Извини, я вообще плохо понимаю, наверное, что такое – жить. Мыслю, себя помню – значит живу. А остальное не столь существенно.

Эльдин согласно кивнула.

– Но ведь все воспринимается по-другому! Не чувствуешь холода – не узнаешь радости тепла…

– Возможно. Я, скорее всего, просто запутался во всех этих переменах существования. Хотя, пожалуй, никогда не относился серьезно к реальности, данной нам в ощущениях.

– Вот ты вечно по грани и ходишь, – подал голос Гортхауэр. – Жил, жизни не ценя, а лишился этой самой жизни, так возмутился…

– Меня возмущало исключительно то, что ты можешь при желании меня морским узлом завязать, а я и вякнуть не сумею. Если бы тебе был нужен друг, а не слуга, я бы не сильно сокрушался из-за отсутствия плоти, получив в обмен бессмертие сознания.

– Вот, слышишь? – покосился Гортхауэр на Мелькора. Тот пожал плечами, глядя на недомайар. Потом как-то неуверенно спросил:

– А любовь?

– А что – любовь? – усмехнулась Эльдии. – Для нее разницы нет – жив ты или «существуешь».

– Ну и была бы призраком, что же ты? – не выдержал Гортхауэр.

– Чтобы при случае служить инструментом воздействия на Аллора? Спасибо. – Майэ сердито выпятила нижнюю губу.

Мелькор поморщился – опять его ученик скандалит с его другом. Тут чуть тронь, искры сыплются. Недомайа коротко взглянул на него:

– Не обращай внимания. Чем со мной возиться, отдохнул бы сам – тебе сила может еще очень пригодиться.

– Это правда, – поддержала его Эльдии. – И оставим приятные воспоминания на потом. Лучше обдумаем, что происходит и что можно сделать.

– А что мы сделаем? – отозвался из угла Курумо. – Остается выжидать.

– Чего – выжидать? – мрачно повернулся к нему Гортхауэр.

– Чтобы положение дел прояснилось.

– Да куда яснее?! – взорвался черный майа. – Бежать отсюда надо при первой же возможности, пока Манвэ еще что-нибудь не придумал.

– И далеко ты убежишь от него, если он что-то надумает?

– Неужели не сможем прорваться обратно в Эндорэ? А Арда велика…

– В Первую эпоху это очень помогло… – процедил Курумо.

Мелькор опустил голову, вертя в пальцах кисть, случайно забытую на столе.

– А если сидеть там тихо-тихо? – продолжал Гортхауэр.

– При чем тут это, если Единый, похоже, не может видеть меня не на цепи? – фыркнул Вала. – А вообще-то вполне во вражеском духе: бежать, пока они с Манвэ разбираются, – и пусть Манвэ объясняет, почему вместо вечного изгнания он отпустил бунтовщика без каких-либо условий и что это не побег, а просто прогулка…

– Пускай, уж он-то что угодно кому угодно объяснит, – проворчал черный майа.

– Не знаю, сможет ли он объяснить все это Творцу – то есть захочет ли Творец его понять…

– Ну и что ему будет? Он же любимчик Эру – Его воля на Арде.

Мелькор мрачно усмехнулся.

– Вот именно, – сказал он. – Что ему будет… Знаешь, как Эру карает ослушников?

Гортхауэр пожал плечами, Курумо насторожился.

– Мало не покажется. Пока я от подобной затрещины в себя приходил, вы в Валиноре оказались. – Оба майар еле заметно вздрогнули: кажется, Мелькор впервые объединил их. – Так что будет ли Манвэ с Единым из-за нас ссориться… Одно дело – в запале, на срыве, а другое дело – по «зрелом размышлении». Дело ведь не только в нем. И тогда…

– А что – тогда? Опять позволишь себя в порошок стереть, лишь бы до войны не дошло? – Черный майа сжал кулаки.

– Да какая война? – раздраженно бросил Курумо. – В два счета расправятся – всей толпой да на своей территории…

Присутствующие мрачно замолчали.

– Так я и говорю – валить надо, пока Манвэ и Единому не до нас, – упрямо проговорил Гортхауэр.

– Ну и вали, кто тебя держит?! – огрызнулся Аллор.

– А ты-то чего дожидаться надумал?!

– Я бы узнал, что в Ильмарин происходит…

– Спятил вконец? Жить надоело? Что ты там делать будешь?

– Это мое дело. Не слишком хорошо все вышло.

– Жалеешь, что ввязался?

– Тебе пояснить, а то так не доходит? Он нам доверял – насколько он вообще на это способен…

– Извиняться пойдешь?

– При чем тут это? Да хотя бы. И вообще тихо сбегать – не хочу. Если ты успел заметить, это не в моем вкусе.

– А Эльдин?

– А что, у меня своего мнения нет?! – вскинулась майэ. – Впрочем, обычно оно совпадает с Аллоровым. В данном случае тоже. Это не от ума идет…

– Это уж точно!

– …а от чего-то, тебе, похоже, так и непонятного. Хотя… Ты же по своей воле не бросил бы Мелькора?

– Еще бы! Но, в конце концов, он мой Вала…

– Только поэтому? Гортхауэр задумался, замолчав.

– То-то. – Эльдин достала очередную самокрутку.

– И ничего удивительного, – проворчал Курумо. – Я тоже Манвэ ненавижу, но их вполне понимаю. И сам, между прочим, бросать Ауле не собираюсь. Не могу. – Он опустил голову, стараясь не глядеть на Мелькора.

– Ну а ты-то что скажешь, Учитель? – Гортхауэр тревожно уставился на Черного Валу.

– Знаешь, Ортхеннэр, я тоже пока бежать не собираюсь. Бессмысленно, да и не стоит оставлять Манвэ одного.

– Что?! Ты что, возиться теперь с ним все время будешь? За все хорошее? Или думаешь, что сможешь повлиять на него?

– На что повлиять?

– Как бы не передумал. Хотя он обязан был тебя отпустить – из-за поединка.

– Обязан? Вообще-то меня навечно изгнали. На-веч-но.

– Так что, благодарить его теперь вечно за это освобождение?

– Помочь – если он решился жить без оглядки на волю Эру. В конце концов, он мой брат, и ему сейчас нелегко.

Гортхауэр судорожно сглотнул, словно подавившись. «Может, мне теперь и этого… – он кивнул на Курумо, – братом называть?» – подумал он в ответ.

«Придется!» – мысленно отрезал Мелькор.

«Ты им простил?! Один приказал, другой – исполнил?..»

«Думай что хочешь! Простил, не простил – какая сейчас разница?!»

– А чем ты ему помочь сможешь? – спросил Гортхауэр уже вслух.

– Если это то, что я предполагаю, постараюсь помочь не потерять себя. Вытащу как-нибудь. Я ведь через это прошел…

– Один. Вот и он пусть сам справляется.

– Я – старший.

Гортхауэр покачал головой. Эльдин показала ему язык, тот только махнул на нее рукой.

– Знаете что, я все же схожу хотя бы к Намо, он же Видящий, может, знает что-то. – Майэ поднялась с кровати. – А то что попусту догадки строить. Даже если не попусту…

Эльдин накинула плащ и скрылась за дверью.

Намо не знал ничего. Вайрэ – тоже. Ильмарин не просматривался – словно завеса пала на вершину Таникветиль, заставляя встревоженного Владыку Судеб гадать о происходящем там. И ткацкий станок Ткачихи Судеб ничего не показывал и даже примолк – словно все замерло. Поединок уже был, впрочем, запечатлен, и Вайрэ вручила ковер Эльдин, несмотря на ее вялые протесты.

– Куда мы его повесим? Тоже мне, семейный архив.

– На кровать постелите. Кому этот ковер еще дарить, кроме вас, – не каждый день Астальдо из воплощения выбивают… Как Аллор, кстати?

– Терпимо. Борется за право вылезти из постели. Без меня ему там, видите ли, одиноко, даже если с книгой. А рисовать он в ближайшее время вряд ли сможет.

Намо вздохнул – что ожидается в ближайшее время, он не знал. Он видел залитую солнцем площадь, видел сметающий все на своем пути воющий смерч, водопад кристаллов… Все – рывками, картинками, непонятно как связанными. Что? Откуда? Предстояло серьезно подумать… Эльдин направилась восвояси – рядом с Аллором ей думалось веселей…

По дороге к своим чертогам Тулкас вкратце рассказал Ирмо об утренних событиях, приведя Мастера Грез в некоторое замешательство. Впрочем, Ирмо понимал: когда обрушивается лавина событий, проще и разумней чуть выждать – если все совсем серьезно, то мимо не прокатится. Хотя бы та же Варда – будить ее раньше назначенного срока или сделать вид, что ничего не знаешь? Лориэн отвлекся от сторонних мыслей – сейчас есть дело, и его следует исполнить наилучшим образом.

Пройдя внутрь чертогов, они спустились в нижний зал, просторный и темный.

Мятежные майар покоились на лавках в дальнем углу. Ирмо стремительно проследовал туда, опережая Тулкаса, и склонился над ними. Рука Охтариэн, майэ-Воительницы, свесилась с ложа, пальцы судорожно сжимали воздух. Волосы Талиона, ее брата, разлетелись, скрыв наполовину лицо со сдвинутыми бровями и плотно сжатыми губами. Глазные яблоки двигались под прикрытыми веками – он спал, но что за сны видел? Это и интересовало сейчас Мастера Грез. Он посмотрел на Тулкаса.

– Это у нас называется здоровый сон… На забвение не тянет, а вот на мороки – в самый раз. Так было, когда ты явился их поднимать?

– Ну вроде так… Я – будить, а они… не выходят из сна. Не отличают его от действительности.

– Побить попытались, и вполне по-настоящему? – ехидно поинтересовался Ирмо.

Тулкас нехотя кивнул:

– Ну двину я им еще раз – так разве для этого стоит их вообще будить?

– А то у них при ином способе пробуждения подобные желания поубавятся! Ты что хочешь, чтобы я им память вычистил и у них к тебе счетов было не больше, чем в Предначальную эпоху?

– Нет, зачем… – как-то неуверенно протянул Тулкас. – Вот еще – вранье разводить! Что было, то было, – добавил он резче.

– Хорошо, – махнул рукой Ирмо, присаживаясь рядом с Талионом. Мастер Грез предполагал, что морок у майар общий. Он коснулся лба майа, проникая в глубь его видений. В очередной раз чужая память обожгла его, наотмашь хлестнув отчаянием, болью, безнадежностью бессилия… Опять. Собственно, уже которую эпоху, соприкасаясь с чьим-то сознанием, он не ожидал ничего доброго – грязь, мука, беспросветная тоска. Ирмо привык внутренне сжиматься, ожидая удара, – но прекратить возиться с чужими мороками не мог. Это то, что он умеет лучше всех, – а значит, надо продолжать. Только вот усталость, тяжелая, тупая, все больше поглощала Лориэиа, вынужденного по живому, наскоро сшивать клочки душ. Изредка накатывали раздражение и равнодушие, хотелось выгнать всех из сада, запереться там и уйти в грезы, созданные любовно и основательно, – навсегда. И пропади все пропадом. Правда, в такие моменты он становился противен самому себе и, прекращая поток паскудных мыслей, снова брался за дело.

Теперь вот опять. Морок, тяжелый, болезненный, хуже тех, что терзали сон Эонвэ. Хотя как знать? Память – она и есть память. Ирмо, напрягши волю, постарался углубиться в морок, завладевший ощущениями Талиона.

…Лязг оружия, крики, залитые кровью ступени – Ирмо узнал место, это были чертоги Астальдо. Наваждение было настолько ярким и определенным, что Валу чуть оторопь не взяла. Он стоял рядом с мятежными майар на последней ступеньке, ведущей в дом, а снизу их атаковал Тулкас, заливаясь недобрым смехом. Взяв себя в руки, Ирмо вспомнил, что это лишь морок, что Астальдо сидит рядом с ним в зале, но все же ему стало не по себе.

В этот момент Талион с криком «Уйди!» отшвырнул его в сторону, продолжая парировать атаки Тулкаса. Видно было, впрочем, что силы его и Охтариэн на исходе, – кровь, запятнавшая ступени, принадлежала им. Ирмо кинулся к двери – уволочь их туда, а потом, получив передышку, потихоньку вывести… Мастер Грез налег на массивный засов, дверь тяжело отошла в глубь чертога, он подивился реальности затраченного усилия. Вернувшись, резким движением рванул майар за плечи, отшвырнув их себе за спину, в открывшийся проем, и отступил вслед за ними, еле уклонившись от меча, явно намеренного проникнуть в дом призрачного Астальдо. Захлопнул дверь перед носом Валы-Воителя. Из-за нее раздалась площадная брань, ничего общего с высоким наречием не имеющая. Привалившись к двери, Ирмо взглянул на Талиона, приготовившегося к новой атаке. Левая рука его неподвижно висела, одежда была пропитана кровью и разрезана в нескольких местах – там, куда достал меч. Майа был бледен, темно-рыжие, ставшие бурыми от крови и пыли волосы облепили лицо, и он безуспешно пытался, тряхнув головой, убрать их.

– Говорю тебе, Лориэн, уходи! Какого балрога тебе здесь надо?

– Я пришел за тобой. За тобой и Охтариэн. Пойдем со мной.

– Куда? К тебе в сады? А приговор? Ты что, Манвэ уговорил, – не верю! Или он приказал память стереть – в великой милости своей?! – Майа зло усмехнулся. – Спасибо, не надо мне такой милости!

– Нет, не так, – продолжая налегать на равномерно сотрясающуюся от ударов дверь, Ирмо протянул руку к Талиону. – Пойми, поверь, это морок, я хочу вывести тебя.

– Куда? Зачем? – повторил упрямо Воитель.

– Отсюда, туда, где вас не тронут.

– Да-а-а? Но как отсюда выйти? А Астальдо куда подевался?

Ирмо спешно разгребал морок, продолжая удерживать внимание Талиона. Грохот и ругань за дверью прекратились.

Майа внезапно бросился к окну.

– Куда ты? – крикнул Ирмо.

– А вдруг туда полезет?

– Да никуда он не полезет, нет его здесь, и ты не здесь, это наваждение!

– Ничего себе наваждение, – мрачно покачал головой Воитель, косясь на перебитую руку и заляпанную кровью куртку. – Хорошо бы, если бы так.

– Правда, поверь мне, – прошептал Ирмо, чувствуя, что погряз в чужом саморазвивающемся мороке, что скоро и ему эта прихожая шеститысячелетней давности будет казаться единственной подлинно существующей реальностью. Проклятое наваждение жило по своим законам, в своем стиле. Вспомнилась Бездна, из которой он еле вытащил Аллора, а что выбрался сам, – спасибо Айо и Мелиан. Вполне похоже по паскудной навязчивости, но – то-то радости – не она… Не погружаться!

– Поверь мне, пожалуйста! – настойчиво повторил Мастер Грез, пытаясь приблизиться к Талиону и коснуться его. Майа отскочил, недоверчиво глядя на Валу, и выставил перед собой меч. Образ Охтариэн стал бледнеть… Талион, заметив это, кинулся к сестре, уже ни па что не обращая внимания.

– Что это? – бормотал он, пытаясь коснуться тающего силуэта.

– Морок, Талион, наваждение, – мягко проговорил Ирмо, обхватив плечи майа. – Пойдем отсюда.

Тот дернулся было, но Мастер Грез цепко держал его, не давая вырваться. Майа обмяк, опустив голову, – будь что будет. Он слишком устал. Охтариэн исчезла – за кого теперь драться? Пропади все пропадом! Морок расплывался, мелькнули, становясь прозрачными, стены, и за ними Талион разглядел залу, очень похожую на залу из наваждения, рядом лежала Охтариэн, да и сам он лежал на лавке. Увидев склоненное над собой лицо Ирмо, майа приподнялся на локте и тут узрел за спиной Ирмо Астальдо. Вырвавшись из объятий Мастера Грез и оттолкнув его, он зашарил в поисках меча. В его взгляде, брошенном в сторону Ирмо, ясно читалось: «Предатель!» Не найдя возле себя оружия, он уставился в упор на Тулкаса и мрачно заявил:

– Ну что, взял? Давай, бей, нечего ждать! – Талион напряг мускулы, сжал правый кулак, пытаясь выбрать наименее уязвимую позицию. Тулкас смотрел на него, скрестив руки. Собственно, ничего другого он и не ждал. Вот только Ирмо злиться будет – ему еще не хватало тумаков от чужих майар…

– А вторая рука у тебя для чего? – усмехнулся Вала-Воитель.

Талион собрался ответить подобающим образом на подобное издевательство, но осекся, ощутив, что с его рукой все в порядке. Значит, то было мороком. А эта ситуация лучше, что ли? Те же и… Ирмо – гад, туда же – «Помочь!». Но сначала надо разобраться с создателем – не на коленях же очередную выволочку встречать. Майа выпрямился, готовясь к удару. Тулкас наблюдал за ним, не двигаясь.

– Ну что же ты? – прошипел Воитель.

– Ничего, жду, пока ты успокоишься.

– Так у тебя же хорошо получается – успокаивать!

– Вот сейчас и успокоишься!

– Вот и давай, что смотришь?!

Ирмо понял, что снова пахнет дракой. Предстояло будить Охтариэн, а он уже чувствовал себя разбитым, словно весь день дрова рубил. Терпение Мастера Грез лопнуло.

– А ну прекратите! – заорал он необычно громко и резко для своего, как правило, мягкого, чарующего голоса, становясь между разозленными воителями.

– Уйди, Ирмо, затащил сюда, так хоть не лезь! – рявкнул Талион.

– Да как ты с Валой разговариваешь? Отойди, Лориэн, сейчас я ему покажу!

– Какого балрога ты меня вообще сюда притащил, Воитель, так тебя!.. – зарычал Ирмо, добавив сквозь зубы пару выражений, которых от него мало кто ждал, уместных разве что в умбарских портовых притонах. – Я вам сейчас такие мороки устрою, до Второго Хора выть будете! И Охтариэн сами будите, может, разбудите, так она тебе, Астальдо, еще добавит! А у меня и так дел по горло. Надоело мне все это!.. – Ирмо рывком подхватил с пола сумку и направился к выходу, на ходу откупоривая склянку с успокоительным. Поистине, идиотский день!

– Ирмо! – закричал Астальдо, кидаясь вслед за Мастером Грез. – Не уходи, прости, пожалуйста, я сорвался, иу разберись с Охтариэн, я же не справлюсь, ты же видишь, что делается!

Талион недоуменно смотрел на своего Валу – таким вежливым он его не помнил: чтобы Тулкас кого-то умолял и извинялся перед кем-то? Что все-таки происходит?

Ирмо больше всего хотелось послать Астальдо куда подальше, за пределы Эккайи, но Охтариэн было жаль, он помнил майэ-воительницу, еще с начала Первой эпохи бывшую частой гостьей в его садах.

– Ладно, – мрачно процедил он, возвращаясь и садясь рядом с ней. – Жаль девчонку, а то послал бы тебя подальше. Талион, иди сюда, может, помощь твоя понадобится.

Майа осторожно подошел, и Ирмо снова занялся привычным делом.

…Охтариэн пыталась уйти – бороться было бесполезно, каждый раз, вставая для очередной схватки, она чувствовала, как отчаяние охватывает ее. Майэ стремилась ускользнуть, но каждый раз не успевала – хохочущий Астальдо всюду настигал ее. Рядом был Талион, пытающийся сопротивляться, но бесполезно, и с каждым разом ему все сложнее было восстановить облик. Да и ей тоже.

Сейчас к Ирмо двигалась, прихрамывая, кое-как в очередной раз поднявшаяся Охтариэн – полупрозрачное лицо, изрубленные латы, бесконечно усталый взгляд. Понимая очевидность поражения, она уходила. Да, уходила. Она уже не считала это позором и пыталась уговорить Талиона следовать за ней – бросить его она не могла, и каждый раз не хватало слов, чтобы убедить его…

Ирмо шагнул навстречу майэ, осторожно прижал к себе, она подняла на него ошалелые, безумные глаза, приникла, положив голову на плечо Мастера Грез.

– Ирмо, ты пришел забрать меня? Тебе разрешили?

– Да, конечно, я возьму тебя с собой, – прошептал Вала, погладив ее по голове.

– А Талион? – дернулась она.

– С ним все будет хорошо, – поспешно пообещал Ирмо. (Что – хорошо? Ты-то сам вообще знаешь, что будет?!)

– Ты дашь мне забвение? – полусонно пробормотала майэ, сильнее повисая на нем. Ирмо словно по голове ударили. И эта туда же, сговорились они, что ли? Забвение… Нашли выход. Да что же это за жизнь такая, мир такой распрекрасные сотворились, что сдохнуть хочется?!

«…ибо настанет время, что и Могущества позавидуют уделу Смертных…» – но почему так скоро – пяти эпох не прошло, да какое там, первые просьбы вон когда были… И теперь это стылое безразличие пополам с отчаянием больно рванули душу, вызывая желание разнести все вокруг к такой-то недивной матери.

Ирмо покрепче обнял Охтариэн, боясь отпустить, и старался как можно мягче развеять морок. Майэ открыла огромные темные глаза с плещущимся в них бредом и невидяще огляделась по сторонам. Когда ее взгляд прояснился, в нем скользнуло разочарование.

– Так мы не у тебя? – грустно спросила она. – Значит, это неправда – то, что ты сказал? Тебе приказали другое… – Майэ отвернулась, прикрыв глаза.

Ирмо с трудом сдержался, чтобы снова не разразиться соответствующей тирадой, и, подойдя к Астальдо, поднес к носу Валы-Воителя изящный кулак.

– Не умеешь, не берись! – прошипел он. – Разобраться – разобрался, но если уж сжалился, какого балрога ты не попросил меня хоть усыпить прилично? Лень тебе было до садов дойти или хотя бы позвать?! Врезал бы тебе, да проку уже нет, и так тут сплошные драки. Сможешь сейчас-то с ними без мордобоя договориться? Или подождать? – Ирмо прислонился к колонне, сложив руки.

Тулкас тоскливо опустил голову.

– Зол я был… зол… Не умею я – наполовину…

– А зачем ты их будить задумал? Перевел бы я их в грезы тихие. Либо и впрямь… – Ирмо сглотнул, – в забвение…

– Но ведь они больше не подлежат преследованию – зачем же им в забвении быть? – Вала-Воитель развел руками. – Пускай что хотят, то и делают. Со мной-то им говорить не о чем, – добавил он тише.

Майар насторожились. Что происходит? Их что, больше мятежниками не считают? Значит ли это, что…

– А что, Мелькор больше не Враг? – спросил Талион с усмешкой.

– Он освобожден, – отрезал Тулкас. – Как следствие честного поединка, – добавил он, видя недоумение майар.

Глаза Охтариэн и Талиона округлились. Похоже, попытки достойно ответить создателю они решили отложить. Рассказ Астальдо весьма впечатлил их, майар жадно слушали, почти не перебивая. Ирмо усмехался про себя, представив, какие у них будут лица, когда они увидят победителя их Валы.

Известие о порче облика вызвало на лице Охтариэн некое подобие сочувствия: Талион хмыкнул. Объяснять пришлось немало: майар понятия не имели ни о Нуменоре, ни о назгулах.

Ирмо, послушав какое-то время, решил покинуть их – похоже, драки на ближайшее время не намечалось. Впрочем, может, Охтариэн и Талион захотят уйти?

– Вот и все, – закончил к тому времени рассказ Тулкас. – Больше ничего не знаю. Мелькор то ли у Ниэнны, то ли у Намо, а может, у этих недомайар остановился.

Так что… – Он пожал плечами, освобождая проход к двери.

Ирмо не без удивления заметил, что Астальдо небезразлично, уйдут его сотворенные или нет. Но вмешиваться он желания не имел, а посему, небрежно помахав рукой на прощание, направился восвояси – иди знай, кто еще дожидается его в Садах Грез.

А майар не спешили уходить. Как же это – уйти без оружия? А его еще надо было привести в порядок…