Дракон спокойно парил в центре комнаты.
      – Не прикасайся к нему,– сказал Арин,– или изжаришься.
      – Ну, это мне уже известно – видел их в городе. Один из них показал мне лестницу, по которой я сюда пришел. Но откуда ты знаешь, что это – таарсхомы? Предполагается, что они исчезли из Галактики не меньше миллиона лет назад.
      – Они вернулись. Ты можешь научиться с ними разговаривать, хотя это требует времени и терпения. У меня было достаточно и того и другого. Возможно, с моей помощью ты сможешь научиться гораздо быстрее, чем я.
      – И они снабжают тебя пищей и энергией?
      – Да. Не могу объяснить как. Знаю только, что они нашли меня здесь примерно через десять дней после того, как сбежал Блейкли. Он унес все продукты, и я был в довольно жалком состоянии.
      Кроме того, мне повезло. Несмотря на эти свои глаза, таарсхомы видят не так, как мы. Им трудно точно определить, где именно мы находимся. Очевидно, наша энергетическая оболочка слишком слабая и маленькая. Тот, которого ты сейчас видишь, научился различать нашу физическую форму, но ему так же трудно видеть нас, как нам – его.
      – «Ему»?
      – Так, во всяком случае, я его воспринимаю. На самом деле они бесполые и, когда в том возникает необходимость, размножаются партеногенезом . Как бы то ни было, этот дракон ко мне не прикоснулся. И это было везением. Но он сумел понять, что я умираю, и придумал, как меня накормить. То, что я здесь ел, очень питательно, но я чертовски рад, что ты принес с собой обычную человеческую еду.
      – Они не могли помочь тебе выбраться наружу?
      – Тем путем, который используют они, это невозможно. Они перемещаются сюда по электрическим проводам.
      – Глаза и все остальное?
      – Глаза каждый раз приходится создавать заново.
      – Но разве они не могли провести тебя через тот зал с тассами?
      – Это можно было сделать только на ощупь, а прикосновение к ним мгновенно убило бы меня. Им очень трудно иметь дело с материальными объектами. В принципе это для них осуществимо, но с очень большими сложностями. Чтобы просто потянуть за веревку, им приходится затрачивать столько усилий и проявлять столько изобретательности, сколько нам для того, чтобы сделать плазменный реактор. Кроме того, лишь очень немногим из них интересен лично я, хотя все они очень интересуются человечеством и, в связи с этим,– белспаэрами.
      – Итак, ты оказался в ловушке.
      – Как видишь. Но жизнь здесь была не такой уж скучной. Не всегда, во всяком случае. Восстановив силы, я большую часть времени потратил, чтобы научиться разговаривать с таарсхомами. Года два – так, по крайней мере, мне кажется, я прожил в темноте, прежде чем смог втолковать им, что мне нужен свет. Относительно пищи все было понятно – у них есть прямой аналог. Но свет, чтобы видеть,– это нечто совершенно им чуждое. В том или ином смысле, тем или иным образом, они видят всегда – независимо от окружающей среды или энергетического поля.
      Но я узнал и еще кое-что. Я пришел сюда за диализайтом, и я его нашел. И очень много. Чего Блейкли не знал, так это того, что мешок, который я ему бросил через зал тасс, был всего лишь первым. Остальных двадцати с лишним он дожидаться не стал.
      – О Боже!
      – И я остановился на этом лишь потому, что кончились мешки. Здесь достаточно диализайта, чтобы цена на него упала примерно до ста тысяч за грамм, если забрать его весь. Чего я, разумеется, делать не стану.
      Но главное в том, что я знаю, как образуется диализайт. Если тебе удастся привести некоторую массу в соприкосновение с одним из центральных пятен света, вращающихся внутри тела таарсхома, то при условии, что используемое вещество является диэлектриком, имеет сравнительно большую плотность и достаточно энергии, чтобы проникнуть в их тело, ты получишь немного диализайта.
      – Но не причиняет ли это им боли?
      – Господи, нет! Им это нравится! Но почему ты спрашиваешь?
      Рикард рассказал, как он стрелял в дракона на лесной поляне и о следе из мерцающих пылинок, который тот оставил за собой.
      – Должно быть, пощекотало его немного,– сказал Арин.– Пойдем, я покажу тебе диализайтовые копи.
      Он пересек комнату и подошел к двери в дальнем ее конце. Дракон последовал за ними.
      За дверью начинался широкий коридор, который через несколько метров был разрушен произошедшей много лет назад подвижкой земной коры. Там, где коридор таким образом кончался, открывался вход в пещеру. Она была не очень велика: метров сорок в длину, метров тридцать в ширину и около трех метров в высоту.
      По неровному полу пещеры извивалась довольно широкая трещина, видимо вулканического происхождения, светившаяся изнутри своим собственным светом. По обеим сторонам от трещины вздымались груды диализайта, целые его залежи, таинственно мерцавшие в полумраке.
      – Здесь больше сокровищ, чем кто-либо может себе представить,– тихо сказал Арин. В голосе его не было и следа алчности.
      Из коридора позади них показался дракон. Старательно держась подальше от людей, он подплыл к трещине в полу, некоторое время неподвижно над ней парил, затем нырнул вниз. Мгновение спустя он появился снова: огромный, великолепный, сияющий. Из него вывалилось несколько искрящихся кристаллов, которые, упав на россыпи диализайта, вызвали небольшой оползень, и в трещине исчез целый ливень сверкающих камней.
      – Этим они занимаются с тех пор, как вернулись сюда примерно две тысячи лет назад. Камни, которые ты здесь видишь, представляют собой лишь малую толику того, что они невольно создали за этот период времени.
      Ошеломленно взиравший на сокровища Рикард почувствовал необходимость как-то отвлечься:
      – Ты сказал, я могу научиться с ними разговаривать?
      – С таарсхомами? Да. Теперь, когда они овладели этим искусством, тебе понадобится не очень много времени.
      Сопровождаемые таарсхомом, они вернулись в комнату, где впервые его увидели. Не отводя глаз от таарсхома, Арин остановился в ее центре. Казалось, от него исходит легкое мерцание. Затем он повернулся к Рикарду и протянул ему руку.
      – Подойди сюда,– сказал он,– и я научу тебя.
      Рикард подошел к отцу, взял его за руку и повернулся к таарсхому. От сверхмощного заряда статического электричества, излучаемого драконом, волосы его зашевелились.
      Он почувствовал спокойствие и уверенность в себе.
      – Это особенное место,– как бы читая его мысли, сказал Арин.– Ты уже прошел через такое же, когда спускался. Оно было светлое и пористое, как побелевшая от времени кость. В верхнем мире такие места встречаются нечасто. В этих местах можно воспринимать часть, малую толику, первородной мощи и мудрости таарсхомов, что позволяет с ними разговаривать.
      Рикард стоял в ожидании того, что должно было произойти. Он видел завораживающую игру ярких сполохов света, чувствовал необычайную легкость во всем теле, томительное волнение в предвкушении чего-то радостного и светлого. Существо, парившее перед ним, казалось, стало более реальным, более осязаемым.
      Рикард знал: то, что он сейчас видит, было всего лишь иллюзией. Таарсхом принял форму классического дракона с мощным телом, когтистыми лапами, длинными, как у змеи, хвостом и шеей, перепончатыми крыльями и большой головой с зубастой пастью.
      Подпитываемая мощью таарсхома, невообразимо древняя энергетическая паутина, которая их сейчас связывала, становилась все ощутимее и прочнее. Возрастало и окружавшее их богатство красок, спокойствие становилось покоем, уверенность в себе превращалась в несокрушимую мощь.
      Он парил в самом центре стремительно расширявшегося кристалла, в сердце кристалла диализайта, чьи грани и плоскости проходили одна через другую, уровень за уровнем, более чем в трех измерениях, более чем в четырех.
      Призрачный дракон, стоявший перед ним, поднялся на задние лапы. Форма его нисколько не изменилась, но теперь это уже был не зверь, но ангел. Он был светлым; радостным, сияющим, металлическим, огромным. Он заполнил собой кристалл, в котором парил Рикард, кристалл, который расширился за пределы неосязаемой теперь поверхности этой планеты и сверкал среди звезд и солнц. Он нес в себе понимание сути и смысла самой Вселенной.
      – Мы были первыми,– сказал таарсхом,– мы уходили на время, чтобы проведать дальних родственников, а вернувшись, обнаружили, что это единственное, что осталось от всего некогда нам принадлежавшего.
 

***

 
      Колтри не была их миром, но они пришли сюда очень давно, когда едва сформировавшаяся планета еще не остыла. Где была первая колыбель их цивилизации, таарсхом не смог донести до человеческого понимания Рикарда, несмотря на все свои ум и мудрость.
      Они всегда были лишь наполовину материальными существами. И они были первыми существами в Галактике, которых эволюция одарила разумом. В те неизмеримо древние годы они еще не перешагнули порог бессмертия. Период их истории до прихода на Колтри был длиннее, чем последующий. Они представляли собой технологическую цивилизацию, достигшую стадии межзвездных путешествий, и почти одинокую в практически пустой в те времена Галактике. Жизнь тогда встречалась очень редко, а разумная жизнь и того реже.
      Они пришли и увидели, что мир этот, по их тогдашним стандартам, был прекрасен. Они жили, и процветали, и совершенствовали определенные технологии. Они создали государство, в которое вошли еще шесть или семь других цивилизаций, лишь одна из которых была представлена существами полностью материальными – кельсарианами. Они заселили Галактику.
      Они изменили Колтри в соответствии со своими нуждами. И когда они достигли вершины своей ранней истории в качестве смертных существ, на Колтри возникла жизнь. Это не было делом их рук. Это был совершенно естественный ход событий.
      Однако само присутствие таарсхомов повлияло на некоторые из зародившихся здесь форм жизни. В частности, у одного из видов развился разум, хотя в эволюционном отношении он далеко отстал от других. Это были тассы.
      Таарсхомы перешагнули порог бессмертия тогда, когда тассы, эволюционировавшие медленнее, чем чисто животные формы жизни, сумели в конце концов овладеть ядерной технологией. Таарсхомы ушли, и этот мир унаследовали тассы.
      Таарсхомы не многое знали о том, что происходило на Колтри после их ухода. Все их знания на этот счет имели чисто предположительный характер, проистекая из выводов, сделанных на основании того, что они обнаружили после своего возвращения около двух тысяч лет назад.
      Рассказ подошел к концу. Продолжая сжимать руку отца, Рикард осмотрелся по сторонам. Прямо перед ним, сияя золотистым светом, парил таарсхом. Рикарду казалось, что прошли часы, но взгляд на запястье показал, что их беседа длилась меньше минуты.
      – Ты прошел полный курс,– заметил Арин. Обернувшись, Рикард увидел, что в комнате были еще два таарсхома.
      – Итак,– сказал Арин,– безумен я или нет?
      – Нет, разве что я тоже.
      «Теперь ты нас понимаешь,– прозвучали в его сознании слова одного из таарсхомов,– и мы теперь видим тебя более отчетливо, нежели раньше».
      – Я совершенно ошеломлен,– ответил Рикард.
      «Не многие из смертных позволяли нам разговаривать с собой,– продолжал таарсхом,– ты способен слышать и желаешь слушать. Мы хотим обратиться к тебе с просьбой».
      – В чем она заключается? Я с радостью сделаю все, что в моих силах. Если, конечно, мы сможем отсюда выбраться.
      «Белспаэры, по нашей просьбе, уже дали тебе ключ к тому, как миновать тасс. Объяснить это твоему родителю без посредничества белспаэров мы не могли. Но вам придется потрудиться, чтобы окончательно понять, как это сделать.
      И они, белспаэры, тоже обратятся к тебе с просьбой. Нам это известно, потому что мы с ними разговаривали, и мы знаем, что желания наши сходны».
      – Я сделаю все, что в моих силах,– повторил Рикард.
      «И мы и белспаэры желаем одного: войти в содержательный контакт со всеми цивилизациями этой Галактики. Белспаэрам необходимо, чтобы им помогли выбраться из их убежищ, где они скрывались последние ВОР-СПЛАТЦ-ВЕРН-РЕЛПАНК-ЛОТИК – у вас другое восприятие времени, и мы не можем объяснить понятнее. Но выполнить просьбу белспаэров нетрудно. Для этого достаточно, чтобы в ваши правительства вошли избранные ими представители.
      И мы тоже станем частью вашей великой культуры. Поверь, мы не взираем на вас свысока, хотя и превзошли уровень вашего развития чрезвычайно давно – даже по нашим понятиям. Дело в том, что некогда мы были во многом на вас похожи, и сейчас мы понимаем вас в некотором отношении даже лучше, чем вы понимаете себя. Все, чего вам недостает,– это времени. Когда-нибудь вы не будете нам уступать ни в чем.
      Но ввести нас в ваше сообщество – это еще более великая задача. И мы спрашиваем: поможешь ли ты нам?»
      – Да, я хочу этого, но совершенно не представляю, как это сделать. Я не знаю, принесет ли вам моя помощь хоть какую-нибудь пользу.
      «Ты сможешь справиться – мы это знаем,– и даже успешнее, чем твой отец. Хочешь ли ты этого?»
      – Да, хочу.

      Не откладывая, они начали собираться. У Арина было не много такого, что он хотел взять с собой, Рикард имел только то, что принес на себе, но оставались кристаллы диализайта.
      Следующий час они провели в пещере, пребывая в состоянии, близком к экстазу, и выбирая только самые большие и самые лучшие из камней. Таким образом они отобрали свыше пяти тысяч кристаллов, которые планировали продавать по нескольку штук за раз, на протяжении многих лет.
      Когда все было готово, они прошли к короткому коридору, ведущему в машинный зал – обитель тасс. Остановившись на пороге, оба ощутили дурманящее свидетельство их присутствия: стремление к темноте и одиночеству.
      – Пойдем вместе,– сказал Арин.– Если с тобой что-нибудь случится, я все равно не захочу жить.
      – Прорвемся,– коротко ответил Рикард и крепко сжал хрустальный меч.
      Держась плечом к плечу, они ступили вперед.
      Все здесь на этот раз выглядело иначе. Теперь это был мир тасс, заслонивший собой все остальное.
      Он был удивительно аморфным и асимметричным, этот мир, и в то же время в нем имелись какие-то тени, формы, образы и зоны, все здесь отливало едва различимым металлическим блеском, который, в результате дурманившего влияния тасс, вызывал чувство какого-то зловещего умиротворения. В этом мире тасс никто не мог противиться тому, чтобы видеть, воспринимать его так, как воспринимают его тассы. И в этом заключалась самая большая его опасность: тот, кто сюда попадал, забывал, кем он был раньше, и дух его терялся в душах тасс.
      – Я думаю, именно так все обычно и происходит,– сказал Арин. Голос его был неожиданно тонким и имел странное металлическое звучание.
      – Они не способны осознать перемен,– ответил Рикард.
      – Нет. Они безумны, причем безумны у них не отдельные особи, а весь вид в целом. Не думаю, что у них осталось хоть что-нибудь, что можно назвать разумом.
      – Они не могли всегда быть такими.
      – Они и не были, я уверен. Не знаю почему, но мне кажется, что-то сломило их дух много лет назад.
      Они сделали еще шаг вперед. Перед ними была пустая равнина, над головой – темное, беззвездное небо. На юге и на севере занимались какие-то слабые сполохи, но большая часть неба была черной. Цвета сполохов, хотя и несколько затуманенные, были болезненно ясными. Еще один шаг.
      Они стояли посреди долины, поросшей вереском. Повсюду громоздились огромные валуны. Во впадинах стояла спокойная черная вода. Местами росли чахлые кусты, под которыми виднелись группки странных грибов. Но все это было сюрреалистическим, нереальным. Здесь не было ничего настоящего. Таким тассы создали свой мир. Так, в период расцвета своей цивилизации, они переделали поверхность планеты, чтобы создать для себя наиболее благоприятные условия жизни.
      Или, скорее, это была их больная память о тех временах.
      Рикард и Арин продолжали идти вперед. Где-то в дальних уголках их сознания таилось понимание того, что на самом деле они находились в заброшенном машинном зале белспаэров.
      Место, в котором они, казалось, находились, имело свою прелесть. Все здесь было сделано именно так, а не иначе, чтобы удовлетворять совершенно чуждым человеку понятиям тасс об эстетике и целесообразности. Все здесь было искусственным и именно так и выглядело. У тасс не было органов оптического зрения, и внешний вид окружающего мира не имел для них никакого значения. Однако для человеческих глаз его искусственность была очевидной.
      Они прошли мимо дерева. Оно было не живым организмом, а гротескной конструкцией, созданной из проволоки, скрепленных болтами металлических балок, прутьев и обрезков труб и имело подчеркнуто нереальный вид некой абстрактней скульптуры. Растущий поблизости куст был покрыт квадратными листьями из серебристой фольги, ветви его представляли собой непонятное хитросплетение обрезков тонкого металлического троса. К грунту куст был прикреплен с помощью болтов.
      В техническом отношении все было выполнено безукоризненно, даже виртуозно, имело свой стиль и свидетельствовало о великолепно развитом эстетическом чувстве. Но горизонт был пугающе, невозможно близок. То и дело попадались покрытые странной резьбой монолиты, являвшие собой наглядное доказательство абсолютной чуждости разума, их создавшего.
      Пугающе выделялись напоминавшие крохотные хижины груды небольших камней со странными отверстиями. Они прошли вблизи одной, она несколько возвышалась над ними, форма ее и то, как были уложены камни, бросали вызов силам гравитации. Отверстия имели неправильную форму, за ними была темнота. Двигалось ли что-нибудь внутри?
      Они поспешили дальше.
      Впереди стояли три тассы, или казалось, что они стоят. В высоту они были больше, нежели в ширину, и напоминали какую-то карикатурную человеческую фигуру. Они были мыслящими существами.
      Или некогда ими были. Они сохранили свой интеллект. Они воспринимали мир вокруг себя, как настоящий, так и тот, что был продуктом их воспоминаний. Они помнили.
      Но у них не было ни следа самосознания, самоощущения. Способность чувствовать свое «я» они утратили. Они могли мыслить, но не были разумными, они воспринимали мир, но были безумны, подобно неправильно запрограммированным биологическим компьютерам. Их желания были всего лишь желаниями растений.
      Не чувствуя ни жалости, ни сострадания, Рикард взмахнул мечом. Хрустальное лезвие, почти не испытывая сопротивления, прошло через волокнистые тела стоявших перед ним фигур. Те упали и, извиваясь, поползли прочь. Рикард и отец остались одни.
      – Как мы отсюда выберемся?! – крикнул Арин. Голос его прозвучал, как белая черта, оставленная куском мела на черном, как школьная доска, небосводе.
      – «Не возле, но перед»,– сказал Рикард. Сразу за ужасающе близким горизонтом были еще тассы.– «Между серыми камнями и со звездами».
      Они сделали шаг вперед. Окружающий пейзаж переменился так, будто они продвинулись на сотню метров, а не на один.
      – Здесь нет звезд,– сказал Арин.
      Здесь не было звезд. Здесь не было серых камней. Здесь было только «между».
      – Мы навсегда останемся в этой ловушке! – вновь раздался крик Арина.
      От ближайшей кучи мелких камней донесся шлепок. Слева, возле горизонта, было видно довольно близкое шевеление плотной массы белесых усиков.
      Рикард взглянул на отца. Психическое воздействие, под влиянием которого они находились, пыталось заставить его видеть отца так, как его «видели» бы тассы: нечто бесцветное, плотное, скорее осязаемое, нежели видимое. Но у Рикарда все еще были глаза, и, хотя лицо, которое было перед ним, иссохло, это было лицо его отца.
      Оно было серым. Рикард взглянул на свои руки. Они были серыми. Из ближайшей кучи камней осторожно высунулся пытавшийся что-то нащупать липкий усик.
      – Диализайт,– сказал Рикард. Нащупав в мешке, который держал отец, один из камней, он вытащил его наружу. Камень был серый, тусклый, мертвый, безжизненный. Но вокруг, среди мрачного ландшафта мира тасс, замерцали проблески света. Он вытащил еще один камень и развел руки в стороны.
      Мир тасс затрепетал. Рикард находился между серых камней. «Не рядом с них» – как сказал белспаэр, но «перед», впереди. Рикард все еще не понимал, что это означает.
      – Положи руку мне на плечо,– сказал он отцу,– и держись сзади как можно плотней. Но где же звезды?
      Камни в его руках потеплели. Он чувствовал, как, чуть пульсируя, его наполняет чувство спокойствия и уверенности в себе. Чтобы эффект воздействия камней был полным, на них необходимо смотреть. Но в таком случае он не оказался бы между ними. И кроме того, в этом зале кристаллы диализайта были серыми и непрозрачными. Но где же звезды?
      Они были в нем самом: «помни о звездах ума» – вспомни о звездах – звезды были в его памяти.
      Рикард сосредоточился, чтобы представить себе звезды, увидеть их так, как видел бесчисленное число раз в местах, где их не затмевали огни городов. Яркие белые точки в черном бархатном небе. Вокруг него беззвучно и страшно закричали тассы. Спотыкаясь на каждом шагу, он пошел вперед. Сзади, обхватив его обеими руками, к нему прижимался отец. Мир тасс съеживался, стремительно уменьшался, как тающий на солнце кусок льда. Еще один шаг – и они были в коридоре с другой стороны машинного зала.
      – Осторожнее! – крикнул Арин.
      Обернувшись, Рикард увидел несколько тянувшихся к нему тасс. Выронив один из камней, он несколько раз взмахнул осколком хрусталя и, содрогнувшись, отпрянул, ощутив испытываемые ими боль и ненависть. Они боялись его в той же степени, что и он – их. Толкнув отца вперед, вдоль коридора, Рикард прикрывал отступление, орудуя мечом до тех пор, пока тассы не прекратили преследование.
      Отец хохотал во все горло.
      – Мы сделали это! – воскликнул он, когда немного успокоился.– Боже мой, Рикки, знаешь ли ты, сколько я здесь пробыл?
      – Одиннадцать лет.
      – Одиннадцать лет в полном одиночестве, если не считать компании таарсхомов! Одиннадцать лет, когда единственным моим занятием было глядеть на зал тасс и думать о том, что выхода нет, о том, как сильно я хочу увидеть Сигру, о том, как я надеюсь, что ты меня не возненавидел!
      Лицо Арина исказилось, и, прижавшись к Рикарду, он разрыдался. Тот обнял его и, как мог, утешал. Наконец приступ прошел. Арин выпрямился и вытер лицо ладонями.
      – Мне кажется, я по-настоящему счастлив, оттого что смог тебя вытащить,– сказал Рикард.
      – Я тоже чувствую себя счастливым. Боже, как же я рад тебя видеть!
      В темноте впереди вспыхнуло несколько капель огня. Прежде чем Рикард успел посветить, чтобы увидеть, что там происходит, из темноты пришло облако пламени и поглотило отца. Арин высоко подпрыгнул и упал.
      – Нет! – пронзительно закричал Рикард. Он поднял фонарь, но между ним и убийцей бушевало пожиравшее отца пламя. Он швырнул в темноту позади пламени хрустальный меч, затем выхватил пистолет. Убийца выстрелил снова, но что-то с его оружием было не в порядке: на этот раз сгусток пламени был совсем маленьким и почти сразу упал. Рикард вслепую несколько раз выстрелил сквозь пламя и услышал удалявшиеся в темноте шаги. Затем он сел возле отца на пол и стал ждать, когда погаснет огонь.

1

2