Итерации Иерихона

      - Да нет, - замотала головой Хинкли, - это ведь не вирус, это сложнее. Это вроде... - Она глянула на потолок, будто рассчитывая найти слова там. - "Руби" - усовершенствованный сотовый автомат. Каждый встреченный ею компьютер, будь он большой или малый, включается в больший организм, и каждая программа такого компьютера тоже попадает под контроль "Руби". Потом она, "Руби", делится и ищет следующий компьютер, с которым может наладить связь. А тем временем последний компьютер становится узлом, или клеткой некоторой большей системы...
      - И она продолжает расти.
      - Верно. Все время чуть-чуть вырастает, с каждой новой программой, с каждым новым компьютером - она как ваше тело, состоящее из многих самостоятельных клеток, каждая из которых имеет свои функции. Выключение компьютера ее не убьет, как уничтожение одной клетки не убивает весь организм.
      Она подняла палец:
      - И потому антивирусные программы против нее бессильны, поскольку "Руби" их находит и разрушает исходные коды этих программ, как раковая клетка разрушает окружившие ее антитела.
      - Господи ты мой Боже, - вырвалось у меня.
      - Это еще не самое страшное, - сказала Хинкли, видя мою реакцию. - Вы вот о чем подумайте: при каждой новой итерации "Руби" не только добавляет себе памяти. Она еще и развивается. Она обучается.
      Хинкли сцепила руки над столом и глядела на меня.
      - Вы понимаете, что я говорю? - Она понизила голос тише шума в зале, но можно было различить и слова, и крайне тревожный тон. - Теория предсказывает, что после определенного числа итераций она достигнет критической массы... это еще на жаргоне специалистов называется фазовый переход. И тогда "Руби" из бессмысленной формы и-жизни станет чем-то совсем другим.
      Поначалу до меня не дошло, а потом стукнуло.
      - Разумной? - У меня голос сорвался на шепот.
      Она медленно кивнула:
      - Искусственный интеллект в форме искусственной жизни - практически бессмертен.
      Я тихо присвистнул. Теперь я понял, что означали слова Берил Хинкли, что "Руби" - не просто электронная таблица или компьютерная игра. Это имитация самой жизни...
      Нет, больше. Это не имитация жизни. Это форма жизни. Рожденная не от женщины, а от пальцев и клавиатуры, и все-таки - _жизнь_.
      А как только я это понял, как только полная несуразность нашей темы поразила меня, как удар в челюсть, так сразу мне стало заползать в душу страшное подозрение.
      - Эта программа, - сказал я медленно, обдумывая вслух, - этот клеточный автомат, как вы его называете... Джах, когда понял, что это похоже на вирус, быстро отсоединил машину от телефонной сети...
      Хинкли смотрела на меня, но ничего не говорила. Я замялся:
      - Но это в любом случае было правильно?
      - Нет, - спокойно сказала она, чуть качнув головой. - Даже если бы он этого не сделал, хуже бы не было, и я именно это сказала Джону вчера вечером. "Руби" уже на свободе, около одиннадцати месяцев.
      В младенчестве колыбелью "Руби" был настольный компьютер ИБМ в лаборатории и-жизни "Типтри корпорейшн". Команда соблюдала все предосторожности: модемный провод компьютера был отсоединен от телефона, а над дисководом смонтировали решетку с замком, ключ от которого был только у членов команды.
      Они ведали, что творят. Они знали, что это дитя - Франкенштейново чудовище и его надо держать в тюрьме, пока не удастся его научить держать себя в обществе. Они же, будучи родителями потенциально деструктивного создания, считали себя ответственными за его воспитание. Они скармливали ему отобранные биты данных, тщательно следили за его поведением, гордились каждым его новым достижением, но следили, чтобы дитя не выбралось на улицу, пока не научится проситься на горшок.
      Но, несмотря на все предосторожности, неизбежное несчастье произошло. Случилось это 17 мая 2012 года - как и многие другие несчастья в графстве Сент-Луис.
      - Землетрясение было сильным ударом для компании, - говорила Хинкли. Теперь это не заметно, но тогда рухнула крионовая лаборатория и погибли четыре сотрудника. Уже и этого хватило бы, но от падения потолков и полок еще многие пострадали. Из нашей команды никто, слава Богу, не пострадал мы в этот день поздно вышли на ленч. Мне только повредило плечо растяжение связок. Зато наша лаборатория разрушилась полностью.
      Она нервно оглянулась через плечо, я последовал за ней взглядом. Толпа пришедших на ленч редела, время перерыва подходило к концу. Официантка поглядывала в нашу сторону, и на ее лице читался вопрос: догадаются ли дать приличные чаевые эти двое, что заняли целый отсек, а ничего, кроме кофе, не заказали. Но ничего необычного, однако, не было: ни солдат ВЧР, ни полицейских машин, ни таинственных незнакомцев в широких плащах и надвинутых на лоб шляпах.
      - Говорите дальше, - подбодрил я ее. - Лаборатория...
      - Лаборатории практически не было, - продолжала она, - и компания не хотела, чтобы в развалины заходил кто-либо из ценных работников, пока там все не расчистят - оголенные провода, обваливающиеся стены или потолки и прочее в этом роде. Так что несколько дней мы просидели по домам, а тем временем "Типтри" нашла генерального подрядчика из Чикаго - "Сайенс Сервис". Как нам сказали, эта фирма специализировалась по восстановлению лабораторных помещений. Так что, сказали нам, не волнуйтесь. Приходите в понедельник, и все будет о'кей. А нам это тоже было на руку - у каждого было полно своих дел. По остался без дома, у Дика погибли кошки, у меня машину деревом раздавило...
      Она откинулась на стуле и потерла пальцами веки.
      - Ну, короче говоря, какой-то мальчик-студент отвечал за восстановление лаборатории и-жизни. Я его не обвиняю, потому что в лаборатории был хаос, все разбросано и никто понятия не имел, что откуда... В общем, мальчик нашел компьютер с "Руби", увидел свисающий модемный провод и воткнул его в телефонную сеть.
      - Ах ты, блин...
      Хинкли улыбнулась:
      - Можно сказать и так. Он проверил, что линия работает, включил компьютер, прогнал коротенький тест, ну и, конечно, будучи добросовестным служащим "Сайенс Сервис", проверил модем звонком на какую-то доску объявлений.
      Вот так, без ведома своих родителей, "Руби" перелезла через загородку манежа. Франкенштейново чудовище выпустили на улицы мировой деревни.
      - Мы понятия не имели, "что стряслось, пока не пришли в понедельник на работу. Конечно, Дик сразу заметил и прежде всего захотел понять, как и куда "Руби" смогла выскользнуть из наших рук. Для этого ему пришлось выйти на главный компьютер компании и отследить все телефонные звонки, входящие и исходящие, в том числе факсовые и е-мейловые.
      Она посмотрела мне прямо в глаза.
      - И тогда, - сказала она очень спокойно, - он проник в те файлы компании, которые никто из нас никогда не видел и которые ни для кого из нас не предназначались.
      В этот момент с треском распахнулась дверь. Мы оба повернулись на звук, но это была лишь пара торговых агентов, зашедших на ленч с таким видом, будто они хозяева кафе. Один из них крикнул официантке, чтобы она их посадила, другой попытался на ходу потрепать ее по заднице. Пара слизняков, только и всего, но моя собеседница занервничала из-за их хамского появления, вспомнив, где мы находимся.
      - Нам пора уходить, мне здесь не нравится.
      - Да ладно, - возразил я. - Всего-то пара яппи зашла за гамбургером.
      Она продолжала настороженно смотреть на дверь.
      - Здесь могут быть люди ВЧР, - сказала она. - Они не всегда в униформе и с автоматами.
      Она боялась и, честно говоря, имела право, но не это было важно. Я должен был узнать конец истории, пока она не скроется в суде.
      - Про ВЧР не думайте, - быстро сказал я. - Помните, я вам говорил про Барриса, бонзу местного ВЧР? Так он мне дал карту для прохода через все их посты.
      - Да? - Она по-прежнему настороженно смотрела на дверь. - А что за карта?
      - М-м... вот она. - Я полез в карман куртки за ламинированной карточкой, которую дал мне полковник. Я не смотрел на нее с тех пор, как Баррис мне ее дал. Честно говоря, за весь сегодняшний день я впервые о ней вспомнил.
      - Вот, видите? - Я показал ей карточку. - Она решает все проблемы с...
      - Черт побери, - шепнула она. - Дайте-ка ее сюда.
      Я не успел слова сказать, как она выхватила у меня из рук карту и внимательно ее осмотрела. Чуть перегнула в руках, глянула ее на свет... и вдруг вытащила из кармана своего жакета перочинный ножик, открыла в нем ножницы и сделала в середине карты глубокую прорезь.
      - Эй! - вскрикнул я. - Да вы что...
      Она чуть сильнее растянула карту, протянула ее мне, и я заткнулся. Под слоем пластика и картона, тонкие, как кошачьи усы, вились проводки, соединяющие мельчайшие микросхемы и миниатюрные соленоиды.
      - "Умная карточка", - выдохнула она. - Как те таблички, которые носят сотрудники нашей фирмы. Только эта издает сигнал, который можно проследить по сотовой сети.
      - Ах ты, мать твою... - Я не мог поверить, что свалял такого дурака. Эти гады меня использовали, и я пошел за ними, как корова на веревке. Она нас подслушивала?
      Хинкли прищурилась, глядя на карту:
      - Н-не думаю. Тогда она была бы побольше. Но эта могла сообщить наше местонахождение любому, кто обратит внимание. Это уже плохо.
      У меня по спине пробежал холодок.
      - А это значит...
      - Что это значит, я не знаю, - ответила она резко. - Вы ее сюда принесли, вы и скажите, что это значит.
      Она мягким жестом положила карту на стол и отодвинула ее к стенке, поставив сверху держатель с салфетками.
      - Единственное, что я знаю - что мы здесь уже слишком долго сидим.
      - Послушайте, я же не знал...
      - Знаю, что вы не знали, иначе надо быть круглым идиотом, чтобы мне ее показывать.
      Она выскользнула из-за стола, достала из кармана несколько долларов и положила их на стол.
      - Когда мы доберемся до суда, я вам расскажу остальное, - сказала она, - но отсюда надо убираться быстро.
      Я тоже начал выбираться из-за стола:
      - Но я клянусь, что...
      - Да черт вас побери, потом! - Хинкли решительно направилась к двери, пока я еще только вылезал из отсека. Я бросил на стол горсть мелочи, извиняясь, улыбнулся официантке и поспешил следом, чтобы не отстать.
      17. ПЯТНИЦА, 12:57
      Нагнал я ее уже на улице. Конторщики разбегались по своим столам и ячейкам, вцепившись в полупрочитанные газеты и чашки кофе с пенкой; толпа на тротуарах редела. Но машин было полно, и стоянки вдоль Сентрал-авеню были битком забиты.
      - Идите быстро, - сказал я вполголоса, догнав ее и взяв под руку. - И смотрите за машинами. Как только увидите что-нибудь полоз...
      - Я знаю, - шепнула она. - Быстрее, Бога ради!
      Я посмотрел на нее, она очень серьезно наклонила голову. Она тоже знала: и Джон, и Ким По были застрелены из машины, и, хотя возле бара Клэнси заметили фургон, не было стопроцентной уверенности, что убийца ездит именно на нем. Единственное, что играло нам на руку, так это то, что в такую погоду водители обычно держат окна закрытыми. Хотя Кейл Мак-Лафлин и говорил, что лазерная винтовка может стрелять сквозь неотражающее стекло, киллер, желая прицелиться поточнее, наверняка бы открыл окно.
      Мы жались к стенам домов, а я, как учил меня когда-то отец, шел со стороны мостовой - на сей раз по более серьезным причинам, чем защитить даму от брызг из-под колес машин. Если она - основная цель киллера, то так она будет чуть в большей безопасности. Конечно, если она права, то не очень важно, что я делаю, поскольку этот гад может первым шлепнуть меня. Честно говоря, не слишком утешительная мысль.
      - Вы решили, к какому именно судье хотите обратиться? - спросил я на ходу. Оставался только один квартал, и была уже видна площадь на пересечении Сентрал и Каронделет. Прямо за площадью возвышался пятиэтажный дом окружного суда из белого бетона.
      Хинкли задумалась, потом покачала головой.
      - Я никого из здешних судей не знаю, - ответила она, не отводя взгляда от улицы. - Я просто думала туда дойти и прочесть чье-нибудь имя на дверной табличке.
      Я вздохнул. Только сейчас я заметил, что она одета в башмаки до колен из телячьей кожи. На правом ботинке развязался шнурок, но я не стал ей об этом говорить, чтобы не останавливаться.
      - Это не так просто, - сказал я. - У них такие же рабочие часы, как у всех служащих, и в пятницу, если они кончают дела рано, вполне могут уже быть на поле для гольфа.
      На секунду я задумался, вспоминая судей, о чьих процессах мне доводилось писать отчеты.
      - Можем попробовать найти Свенсон. Эдит Свенсон, - добавил я. - О ней говорят, что она по крайней мере честна. Не знаю, будет ли она на месте, но мы всегда можем...
      Она вдруг со свистом вдохнула воздух, и ее рука под моими пальцами затвердела. Я проследил за ее взглядом и увидел фургон, сворачивающий с Каронделет в нашу сторону. Белый "форд эконован", продукт конца восьмидесятых - ржавый бензиновый бегемот, натужно пускающий клубы бледного дыма из выхлопной трубы и доживающий последние дни, отведенные ему до изъятия. Но главное было не это, а то, что он медленно двигался в нашу сторону. Водителя я не мог разглядеть, но со стороны сиденья пассажира окно было опущено.
      В нескольких шагах от нас оказалась дверь какого-то ресторана под раскрашенным парусиновым тентом.
      - Быстрей туда! - крикнул я.
      Хинкли не надо было погонять. Мы нырнули под тент и шмыгнули к двери. Я схватился за ручку и распахнул было дверь, но в этот момент "эконован" прогрохотал мимо.
      Мы стояли, как окаменелые, и смотрели на фургон. За баранкой сидел пожилой чернокожий джентльмен. Не обратив на нас ни малейшего внимания, он зарулил по Сентрал в сторону от здания суда. Из стереоколонок доносилась ва-ва-ва-ва-ууу - грохочущая древняя песенка.
      Ложная тревога.
      Берил, пошатнувшись, прислонилась к дверному косяку и прижала руку к груди.
      - Боже мой, никогда не думала, что так обрадуюсь Айку и Тине Тернер.
      - Когда мы выберемся из этой истории, я вам подарю такую запись, пообещал я и потянул ее на улицу.
      - Черт возьми! - Она вдруг остановилась и посмотрела вниз. - У меня ботинок развязался.
      Я снова подумал, не дать ли ей завязать ботинок, но решил, что не стоит. Следующий фургон может нести менее безобидный груз, чем старые записи классических мелодий.
      - Это потом, - сказал я, увлекая ее за собой. - Сейчас надо идти.
      Мы миновали переулок и последний дом квартала - обреченное на снос офисное здание с забитыми фанерой окнами: одна из жертв землетрясения, владелец которой решил, что снос обойдется дешевле ремонта. Теперь мы были уже почти напротив угла здания суда, занимавшего целый квартал, столь же непритязательного и безликого, как окружная тюрьма и дом правительства штата рядом с ним. Все три здания были жертвами официального архитектурного стиля, который один мой приятель назвал "Постготический параноид двадцатого века": ни одного окна на гладких стенах первого этажа, а на следующих этажах - узкие створчатые окна, похожие на бойницы лучника. Верьте нам, ибо мы - правительство.
      - Верю, если вы отражаете лазерные лучи, - пробормотал я.
      - Что? - переспросила Хинкли.
      - Да ничего. Мысли вслух.
      После этих слов у меня действительно возникла новая мысль.
      - А эти двое, Дик и Джефф? Когда я их увижу?
      Хинкли посмотрела на меня, и взгляд ее был весьма красноречив. Она мне в общем-то доверяла - то есть доверяла ровно настолько, чтобы перед сдачей судье сообщить факты и их засвидетельствовать, но она совершенно не была готова доверить мне жизнь своих друзей. В конце концов я ведь сознался ей, что Баррис рассчитывает выйти через меня на Пейсон-Смита. И хотя я был явно удивлен, что карточка Барриса оказалась жучком, и охотно оставил ее в ресторане, вполне могло оказаться, что ВЧР меня использует как подсадную утку.
      - В свое время я вам дам знать, - ответила она ровным голосом. - Не волнуйтесь, они о вас знают. Но давайте не все сразу, ладно?
      - Да, конечно. Как вы решите.
      Мы уже вышли на угол Сентрал и Каронделет. Других пешеходов не было видно, ни одна машина не нарушала знак "Стоянка запрещена" возле зданий суда и тюрьмы. Пока все нормально, осталось только перейти улицу, пересечь площадь в виде почтовой марки с пустыми цементными гнездами для деревьев вместо зубчиков, а дальше - боковая дверь здания суда для нас открыта. Металлодетекторы там установлены с тех пор, как какой-то псих открыл в зале суда огонь и перестрелял уйму народу; и с тех же пор у входа в здание стоит наряд полиции. Проскочить дверь - и мы, считай, уже дома.
      Я оглядел площадь и потянул Хинкли с тротуара на мостовую.
      - Вперед, - сказал я. - Пошли.
      Мы поперли напрямик через широкий перекресток, не обращая внимания на разметку и светофор, не переходя на бег, но и не глазея по сторонам. Примерно на середине перекрестка она высвободила руку. Идя рядом, мы ступили за бордюр и вышли на площадь. За окнами здания суда уже были видны люди за письменными столами и в коридорах. До боковой двери осталось чуть больше двух метров.
      Она издала какой-то звук - как будто все-таки наступила на болтающийся шнурок, но я не обратил внимания. Меня уже отпускало напряжение. "Ах ты гад, в тени затаившийся..."
      - Я вам найду компакт-диск с Тиной Тернер в одном местечке на Дельмар-стрит, - сказал я. - Бывали в "Винтейдж Винил"? У них лучш...
      Меня не слушали. Она отстала. Я обернулся посмотреть, ожидая увидеть, что она все же решила завязать ботинок.
      Доктор Берил Хинкли лежала лицом вниз на бетонном тротуаре, и ее ноги еще дергались, получая от остатков мозга приказы бежать во весь дух.
      Но это было невозможно, поскольку беззвучный луч пробил у нее в затылке дыру шириной с большой палец.
      Время остановилось, как в сюрреалистическом фильме. По улице ехали машины, на площади клевали невидимые крошки голуби. В небе тарахтел пригородный вертолет, направляясь в муниципальный аэропорт поблизости. У моих ног лежала мертвая женщина, а вокруг продолжался как ни в чем не бывало обыкновенный день. Секунду назад вы вели беседу о древних компакт-дисках, а сейчас ваш собеседник лежит на углу грудой холодеющего мяса... застреленный...
      Лазерным лучом.
      Я вырвался из ступора и огляделся. Автомобилей не видно, но вокруг высотные дома. Бесчисленные окна полудюжины домов, и за одним из них сидит снайпер, наводящий свою смертоносную мушку - теперь на меня.
      _Беги, кретин!_
      Ближайшее бетонное гнездо было прямо за мной - большая круглая урна метр в высоту и два с половиной метра в диаметре. Я нырнул за нее и съежился, вжимаясь в стену, и собственный пульс гремел у меня в ушах. Таких гнезд за мной было еще семнадцать, три ряда по шесть, и они вели к двери здания суда. Хоть и пустые, эти гнезда давали достаточную защиту. Если бы я мог, прячась за ними, пробраться к боковой двери...
      Прямо, пробраться. Следующее в ряду гнездо было не ближе трех метров, и снайпер меня засечет, как только я высуну голову. Я даже не успею понять, отчего умер.
      Обняв стенку гнезда, я вспоминал, что мне говорил Мак-Лафлин про лазерные ружья. Беззвучное. Луч невидим. Прямая траектория. Практически неограниченная дальность. Но большие и громоздкие, величиной с ручной ракетомет. Значит, кто бы с ним ни работал, он должен быть прикован к месту. И еще что-то...
      Две прилично одетые женщины, может быть, юристы суда, возвращавшиеся по улице с ленча, вышли из-за угла здания Правительственного центра. Они продолжали о чем-то болтать, пересекая Каронделет, как вдруг увидели на противоположном тротуаре тело Берил Хинкли.
      Застыв посередине улицы, они растерянно смотрели на труп, и вдруг одна из них обернулась и заметила меня. Я ничего не успел сказать, как она закричала дурным голосом, повернулась и побежала обратно.
      Класс. Как раз этого мне недоставало: они позовут полицию и сообщат про маньяка-убийцу на площади суда. Закрыв глаза, я в отчаянии стукнул головой по урне. Через минуту здесь будет полно полицейских, и они...
      _Через минуту_.
      Ага, вот оно. Мак-Лафлин говорил, что для перезарядки лазера нужно шестьдесят секунд. Если он не врал, у меня есть еще несколько секунд, пока киллер снова сможет нажать на спуск.
      Не слишком большое утешение. Минута наверняка уже прошла. Но если бы я был у киллера на мушке, то он уже меня бы убил. Может быть, он и видел, как я скрылся, но пока между нами цементная урна, он меня не достанет.
      Пока. Но я не смогу здесь долго просидеть. Рано или поздно мне придется встать.
      "Сейчас об этом не думай, - сказал я себе. - Думай о том, что делать".
      Ладно. Итак, ее не могли застрелить из окна ни суда, ни Правительственного центра: эти дома передо мной, и из их окон киллер, кто бы он ни был, меня бы увидел. У тюрьмы сюда выходило лишь несколько окон, и вообще - это самое неподходящее место для снайпера. Высотный жилой дом за зданием суда - угол зрения не тот, он бы не попал ей в затылок.
      Оставалось еще четыре или пять зданий на другой стороне Сентрал-авеню. Если бы только понять, из которого...
      Около входа в суд возникла какая-то толчея. Обернувшись через плечо, я заметил несколько человек, высыпавших из створчатых дверей: юристы, клиенты, свидетели, клерки - и все глядели на меня. За ними выходил коп в форме; какой-то зевака показал на меня, и коп вытащил пистолет, но вместо того, чтобы взяться за дело, быстренько затолкал всю публику обратно в здание и встал у входа. Краем глаза я увидел, как он снял с пояса телефон, раскрыл и поднес к лицу.
      Клейтонская ментовка была отсюда в четырех-пяти кварталах. Теперь я мог дожидаться прибытия закона. Мысль соблазнительная - мирно сдаться и пойти в тюрьму, а когда страсти поостынут - доказать свою невиновность. Но это тоже значило выйти из укрытия. Снайпер меня снимет даже в окружении спецподразделения полиции. И мне уже будет до фонаря, допрут ли они, как и почему я вдруг свалился с дырой в башке.
      На хрен мне такое надо. Я должен сам обнаружить снайпера. И у меня возникла идея, как это сделать.
      Стараясь не распрямляться под прикрытием цементной стенки, я вытащил из кармана Джокера, открыл крышку и переключился в вербальный режим.
      - Джокер, включение, - сказал я.
      "Добрый день, Джерри. Чем могу служить?"
      - Дай мне карту улиц района Клейтон. - Я оглянулся через плечо на полицейского у входа: он, видимо, прочно залег в засаде, ожидая подкрепления. - Покажи окрестность перекрестка Саут-Сентрал и Каронделет радиусом три квартала.
      "Выполняю... Подожди, пожалуйста, минутку. - Джокер замолчал, соединяясь по модему с нейронно-сетевой библиотекой. Прошло несколько секунд, и на двустворчатом экране ПТ появилась схема. - Вот карта, которую ты запрашивал".
      Издалека послышался вой сирен. Я заставил себя о нем не думать.
      - О'кей. Теперь наложи на нее трехмерные изображения всех домов этой окрестности, и по-быстрому.
      "Функция "по-быстрому" мне неизвестна. Прошу ее определить".
      - Забудь "по-быстрому". Просто сделай.
      На сетке улиц выросли дома. Карта стала похожа на аэрофотоснимок Клейтона вокруг площади суда.
      - Очень хорошо, - сказал я. - Войди в графический редактор. Я дам тебе координаты на карте, запишешь в свою память.
      "Понял, Джерри".
      Я взялся за миниатюрный трекбол и переместил курсор по экрану, поставив его примерно там, где лежало тело Хинкли. Когда я убрал палец, курсор исчез, и на его месте замигала крошечная буква "х".
      Пока все по плану, но сирены выли уже ближе. Я снова глянул через плечо, но копа в дверях суда не увидел. Сделав глубокий вдох, я продолжил:
      - О'кей, теперь проведи линии между этой точкой и...
      Черт! Я вдруг сообразил, что моя собственная изобретательность меня подвела. Как спросить у Джокера о возможной прямой траектории между Хинкли и снайпером. Стоит мне допустить неточность формулировки, и из отмеченной мною точки разбегутся десятки линий.
      А как, черт побери, объяснить компьютеру, что мне нужно, если он понимает все буквально? "Смотри, видишь, кто-то лежит на улице, так вот, откуда ее могли застрелить лазерным лучом, мне это интересно, потому что я - следующий, так вот, скажи мне, откуда, и по-быстрому, потому что сейчас копы наедут, - а по-быстрому - это значит шустро, живой рукой, pronto"...
      М-да. Хилый шанс - но лучше, чем никакой.
      - Точку с указанными координатами поднять на высоту пять футов... медленно начал я.
      "Извини, Джерри, но у меня есть для тебя срочное сообщение".
      От его спокойного голоса можно было взбеситься. Я тут решаю сложнейшие задачи ради спасения своей жизни, а он, видите ли, хочет доставить мне письмо. Моргнув, я беззвучно выругался.
      - Сейчас не время, Джокер.
      "Прости, Джерри, но у сообщения высший приоритет. Отправитель идентифицирован как Рубиновая Ось".
      Что за так твою...
      - Давай его сюда! - рявкнул я.
      Экран разделился пополам, карта не изменилась, только масштаб увеличился вдвое, а в другой половине появилась строка сообщения:
      "Лазерный луч послан из дома 1010 по Саут-Сентрал-авеню, этаж 5".
      В тот же момент из указанной мной точки вылетела красная линия и уперлась в заброшенное здание на противоположном углу от суда.
      Я уставился на экран. Как могло случиться...
      - Не шевелиться, мистер! - услышал я окрик за стеной. - Руки держать на виду!
      Полицейский у входа в здание суда. Я выпустил его из виду, когда занимался Джокером. Теперь он стоял прямо за мной. Широко расставив ноги и держа револьвер обеими руками, он направил ствол прямо мне в затылок.
      - О'кей, о'кей, - сказал я, стараясь его успокоить. - Оружия у меня нет, видите?
      В правой руке я держал Джокера, левую показал открытой.
      - Видите, это ведь не пистолет?
      - Я вижу, сэр, - ответил полицейский, на которого моя речь не произвела впечатления. - Теперь положите это на землю, встаньте и поднимите руки на затылок. Немедленно, сэр.
      Я аккуратно положил Джокера на бетон и заложил руки за голову, но вставать не стал.
      - Офицер, - сказал я самым спокойным голосом, на который был способен, - эту женщину застрелили с верхнего этажа вон того дома. - Я мотнул головой в сторону обреченного на снос здания. - Я к этому не имею отношения, но...
      Взгляд офицера метнулся в ту сторону и тут же вернулся назад. Он ничего не хотел слушать.
      - Встаньте, мистер.
      - Я же вам говорю, если я встану, он меня тут же...
      Он смотрел только на меня.
      - Мистер, я не шучу! Руки за голову и встать!
      Сирены выли неподалеку; мчась по Сентрал-авеню к зданию суда. Ожидавший подмоги офицер не собирался давать мне ни единого шанса. На тротуаре лежит мертвая женщина, а подозреваемый рассказывает сказки. Указательный палец правой руки лег на спусковой крючок. Передо мной стоял молодой практикант, только что из академии. Он хотел быть Хорошим Полицейским, но я слишком хорошо знал, что дурная репутация полицейских как любителей спускать курок более чем заслуженна.
      Первая патрульная машина влетела на площадь и остановилась; я сделал глубокий вдох. Кавалерия прибыла. Может быть, они спугнули снайпера.
      - О'кей, - сказал я. - Только спокойно, ладно? Я встаю.
      Прибыла вторая машина, заняв позицию за первой, из нее выскочили два копа и побежали к телу Берил Хинкли. Я медленно начал подниматься на ноги, не спуская глаз с пустых окон в доме, на который указала "Руби".
      Не успел я поднять головы на высоту урны, как заметил неясное шевеление за угловым окном пятого этажа: короткий тусклый блеск, как солнечный блик на металле...
      - Ложись! - крикнул я, бросаясь на землю.
      - Стоять... АУУУВВВ!
      В груди копа чуть ниже воротника появилась небольшая черная дырка. Он выронил револьвер, схватившись за шею, ноги подкосились, и он с воплем упал на мостовую. Он был еще жив, хотя лазерный луч прошил его насквозь.
      Два копа из второй машины, бежавшие ему на помощь, остановились как вкопанные. Они все видели, но - было ясно по выражению их лиц - ничего не поняли. Они посмотрели на своего коллегу, потом на меня, потом снова на него.
      - Я ничего не делал! - завопил я, распластавшись на бетоне, выставив руки перед собой. - Я просто здесь лежу! Вызовите ему "скорую"!
      Копы очнулись. Бросились они не ко мне, а к раненому практиканту. Он корчился от боли, суча ногами по бетону. Его товарищи опустились около него на колени, один из них схватил его телефон и щелкнул крышкой.
      - Мобиль Чарли-пять, ответ на вызов от здания суда. Код десять-три, офицер выведен из строя!
      Двое других бросились ему на помощь. Какую-то секунду все они были заняты раненым. Обо мне забыли. Я поднялся на четвереньки, подобрал Джокера и сунул его в карман.
      А потом вскочил на ноги - и бежать!
      Но не прочь от этого места, а прямо к заброшенному дому.
      18. ПЯТНИЦА, 13:07
      Если ты знаешь, что за тобой охотится снайпер, то можно точно сказать одно: это помогает бежать быстрее.
      Даже перебегая через перекресток, я знал, что у меня есть меньше тридцати секунд - и то если есть - добраться до укрытия, пока перезарядятся батареи. С другой стороны, если я рвану прямо к дому, то стрелок наверху в меня попасть не сможет. Отвесный выстрел почти невозможен - иначе он стрелял бы по Берил еще на тротуаре.
      Я слышал, летя к дому по прямой, как за спиной орут копы, требуя остановиться. Мне стукнуло в голову, что они ведь могут открыть огонь, но останавливаться и залегать посреди перекрестка я тоже не собирался. И так плохо, и так плохо. Единственное, на что я надеялся - обученный полицейский офицер не будет стрелять в спину бегущему человеку.
      Так что я не остановился.
      Лазерный луч не проделал у меня в голове дырку, и револьверной стрельбы я не услышал. Добравшись до тротуара и нырнув в дверь дома, я перевел дух. Фасад оставался в сравнительной сохранности, но фанера в окнах была явной печатью на приговоре дома к сносу.
      В эту секунду мне не грозило ничего, но надо было бежать дальше, пока за мной не ввалились копы. На забитой фанерой двери висел амбарный замок, но, приглядевшись, я увидел, что его дужка перерезана как будто парой мощных ножниц, а затем аккуратно составлена, чтобы замок казался запертым.