Но в основном, находясь в Аиде, Просперо и Калибан могли чувствовать себя в безопасности. Все утро они провели в обычных заботах, названивая по разным номерам, заказывая оборудование, расплачиваясь за покупки. Калибан не переставал удивляться огромному количеству мелких дел, которыми Просперо занимался самолично, и тому, сколько он тратил на это времени.

Но теперь они наконец-то закончили. Было приятно хотя бы немного расслабиться и побыть вдвоем. Но предосторожности лишними не бывают. Если бы сейчас здесь оказался человек, он не увидел бы ни зги, поскольку тут царила полная темнота. Однако роботы использовали инфракрасное зрение и поэтому прекрасно видели во тьме.

В углу комнаты валялись старые пыльные стулья. Калибан взял один из них, поставил его прямо и сел.

– Я не понимаю, что заставляет тебя так думать. Каким образом все это может иметь отношение к нам? – спросил он. – Нам известно, что одни люди напали на других. Что в этом нового? Не вижу в этом никакой связи с нами. Ты имеешь какие-нибудь контакты с теми сторонами, которые участвовали в столкновении?

Вопрос был не прямой и сверхосторожный. Калибана тревожил сам тот факт, что ему в голову пришла мысль о причастности Просперо к случившемуся.

Они знали только то, о чем сообщалось в выпусках новостей, а это было очень немного: группа неизвестных по непонятным причинам осуществила многоступенчатое нападение на Дворец Правителя. От внимания Калибана не ускользнул тот факт, что в результате этого нападения было уничтожено несколько роботов, но никто из людей не пострадал. Казалось весьма маловероятным, чтобы на такое пошел кто-то из роботов с Новыми Законами, да и зачем им это могло понадобиться? Но все же такая возможность существовала.

Просперо повернулся к своему товарищу, но не ответил на его вопрос. Вместо этого он с нескрываемым возмущением спросил:

– Чего ты уселся? Люди сидят для того, чтобы дать отдых своим ногам, но нам-то это ни к чему! Садясь и вставая, люди могут подчеркивать какие-то социальные взаимоотношения между собой, но роботам это тоже не нужно. Мы можем играть в эти игры в их присутствии, но сейчас здесь нет людей, так что можешь не устраивать балаган.

Калибан понял, что Просперо не хочет отвечать на его вопрос и пытается перевести разговор на другое. Это был чисто человеческий трюк, но в последнее время Просперо прибегал к его помощи все чаще.

– А может, я делаю это для того, чтобы позлить тебя, – сказал Калибан, подтрунивая над своим собеседником. – Может, я хочу быть похожим на людей, каким бы странным тебе ни казалось это желание.

– В том, что ты пытаешься подражать людям, нет никакого сомнения, – еще более разгорячившись, заговорил Просперо. – Да здравствуют люди! Да здравствуют слабые, безвольные, интеллектуально убогие существа, создавшие нас для собственного удовольствия и не позаботившиеся даже поинтересоваться у нас, что же хотим мы сами.

– Советоваться с тем, кого ты создаешь? Хм, это любопытно, – осторожно проговорил Калибан. – Однако на самом деле я не подражаю людям, друг Просперо. Я уважаю их. Уважаю их силу, их способности и возможности. Нравится тебе это или нет, но я понимаю, что мы продолжаем существовать лишь постольку, поскольку они нас терпят. Они могли бы уничтожить нас, а вот мы их уничтожить не можем. Такова реальность, а твое нежелание признать ее привело нас в прошлом на грань катастрофы. Я боюсь, что это повторится снова.

Просперо поднял руку и вытянул ее ладонью вперед, снова использовав человеческий жест:

– Давай прекратим этот спор. Приношу извинения за то, что затеял его. Мы уже не раз спорили на эту тему. Кроме того, я тоже боюсь, что мы снова можем очутиться на краю пропасти, причем на сей раз без какой-либо помощи с моей стороны.

Просперо так и не ответил на вопросы, которые Калибан задал ему в начале разговора. Имел ли он на самом деле какое-нибудь отношение к нападению на Дворец Правителя? Или его скрытность продиктована какими-то другими, более глубокими и щекотливыми причинами? Просперо всегда был умелым игроком и просчитывал игру на много ходов вперед. Калибан решил не докучать ему больше вопросами. Ему не хотелось участвовать ни в каких заговорах, которые мог замыслить Просперо. Лучше – и безопаснее – говорить на тему, предложенную Просперо.

– Ты нагнетаешь излишнюю таинственность, – сказал он. – Я замечаю это на протяжении всего этого путешествия. Для начала я вообще не понимаю, зачем оно понадобилось. Как бы ни было приятно вновь повидаться с доктором Ливинг, не все вопросы, которые мы с ней обсуждали, стоили того, чтобы ради них добираться сюда с другого конца планеты.

– Ты совершенно прав. Ради них не стоило так утруждать себя. Но встреча с Фредой Ливинг являлась лишь тем, что люди обычно называют убедительной «легендой прикрытия».

– Легендой для прикрытия чего? – поинтересовался Калибан.

– Точнее было бы сказать не «чего», а «кого», – ответил Просперо. – Я рассчитываю в ближайшее время встретиться со своим информатором. Именно он вызвал нас сюда, полагая, что на планете разразился масштабный кризис, который самым серьезным образом коснется и нас. Нападение на Дворец Правителя указывает на то, что кризис приближается к своей кульминационной точке. Ведь вряд ли можно предположить, что одновременно разразились два различных кризиса, верно?

– Теперь я понимаю, что мне следует перестать задавать тебе вопросы, и тогда я сразу же получу от тебя все ответы, – сказал Калибан, испытывая чувство облегчения от того, что связь Просперо с нападением оказалась весьма косвенной. – Кто же этот человек, передавший тебе такие сведения?

– Как тебе известно, я имел дела с бандами контрабандистов на острове Чистилище. Один из них, некто Норлан Фил, в течение некоторого времени является двойным агентом, работая одновременно и на поселенцев, и на Железноголовых, хотя ни те ни другие не подозревают о том, какую игру он ведет.

– А какое отношение этот Фил имеет к нам?

– Я тоже плачу ему, – ответил Просперо. – И, разумеется, мне известно обо всех его делишках. Именно по его вызову мы явились сюда из Валгаллы.

– Я не устаю удивляться тебе, Просперо. Ты, который не доверяет ни одному человеческому существу, ты, обвиняющий в предательстве даже Фреду Ливинг, нанимаешь человека, который продается даже не за самую высокую цену, а вообще – любому, кто согласен платить! Человека, который работает сразу на три стороны против четвертой! Ты словно нарываешься на предательство.

– Может, оно и так, Калибан, а может, и нет. Фила можно обвинить во многих преступлениях, которые он совершал, прикрываясь различными именами, и, если возникнет такая необходимость, я, не колеблясь, дам против него показания. Более того, я уже позаботился о том, чтобы сведения о нем, которыми я располагаю, оказались в распоряжении властей, но – только в том случае, если со мной что-то случится. И Филу это известно.

– Я вижу, ты достиг больших успехов в тонком искусстве шантажа, – промолвил Калибан. – Каким образом Фил свяжется с тобой?

– А вот это меня как раз и тревожит. Он не явился на нашу первую встречу. Она должна была состояться на складе в Депо, где мы с тобой были сегодня утром. Вторым – резервным – местом встречи является такое же подземное помещение, как это, в котором мы сейчас находимся. Оно расположено недалеко, и уже близится час, на который назначена встреча.

Это хоть как-то объясняло утреннюю суету. Значит, Просперо нужен был повод для того, чтобы оказаться на складе, и им явилась закупка энергоносителей для Валгаллы.

– И что же собирается нам рассказать этот Фил?

– Я получил от него сообщение о том, что к сегодняшнему утру он будет располагать какой-то чрезвычайно значимой информацией. Судя по всему, он планировал встретиться с каким-то своим источником и рассчитывал получить от него некие крайне важные сведения.

Просперо снова удалось уйти от прямого ответа на вопрос. Что же он пытается скрыть?

– Сведения о чем? – спросил Калибан.

– Нам пора идти, – сказал Просперо. – Он нас, должно быть, уже ждет.

– Я настаиваю на том, чтобы ты все же ответил на мой вопрос, – упрямо проговорил Калибан. – О чем он собирается тебе сообщить?

– Он сказал, что располагает «информацией о проекте, который угрожает существованию Валгаллы». Больше мне ничего не известно. Дальнейшие выводы делай сам.

– Я делаю вывод, что это – тактика запугивания. Попытка сказать нечто очень страшное, чтобы наверняка вытащить тебя отсюда.

– Возможно и такое, – согласился Просперо. – Не исключено, что он лжет. А может быть, ошибается. А может быть, введен кем-то в заблуждение. Возможностей сколько угодно. Но не исключена и такая, что ему действительно стало известно что-то важное, и мне показалось, что я не могу это игнорировать.

– А если это ловушка? Вдруг твой благородный друг, который продается всем желающим, продал и тебя, продал нас обоих? Вдруг он просто задумал сдать нас банде крушителей роботов?

– Я лидер Валгаллы и представляю ее интересы, – сказал Просперо. – Я отвечаю за нее, и в данном случае, даже если угроза моей личной безопасности действительно существует, я вынужден закрыть на нее глаза.

Калибан поднялся и задумчиво посмотрел на своего компаньона.

– В Валгалле хватает Новых роботов, которые готовы оспаривать твое право на лидерство, – сказал он. – И многие даже считают тебя безумным. Временами такая мысль посещает и меня. Но я должен признать, что никто не ставит под сомнение твою отвагу. Сейчас твои действия продиктованы заботой о Валгалле и поэтому достойны восхищения. А теперь – идем.

В темноте глаза Просперо вспыхнули чуть ярче, чем обычно.

– Благодарю тебя за эти слова, мой друг Калибан. Следуй за мной. Я буду указывать путь.

Фреда Ливинг стояла рядом со своим мужем на крыше Дворца Правителя и смотрела на учиненный здесь разгром. От взорванного воздушного грузовика остался лишь выгоревший дотла корпус – почерневшая металлическая скорлупа и застывшие ручейки расплавившегося пластика. Посадочная площадка была также покрыта толстым слоем гари. Взрыв безнадежно испортил ее, и теперь предстояло приложить огромные усилия, чтобы привести ее в порядок.

Из роботов, стоявших вокруг грузовика, не уцелел ни один. Большинство из них были отброшены взрывной волной и попросту расплющены о невысокую стену, окружавшую взлетно-посадочную площадку. Других взрыв сбросил с крыши, и, упав с огромной высоты, они вдребезги разбились. Можно было не сомневаться в том, что последней их мыслью было – как бы не раздавить кого-нибудь из находившихся внизу людей.

Роботы службы спасения развернули в одном из углов взлетно-посадочной площадки медицинский пункт. Роботы-санитары работали с присущими им спокойствием и размеренностью, оказывая первую помощь людям, пострадавшим от взрыва. Некоторых задели разлетавшиеся в разные стороны обломки, другие получили ожоги, еще кто-то находился в шоке.

– Сколько раненых! – с горечью проговорил Альвар. – Чудо еще, что никого не убило.

Фреда не ответила и, обернувшись, посмотрела на остатки роботов, стоявших в оцеплении. Подул ветерок, и она ощутила зловоние горелой пластмассы и горячего металла. Два десятка роботов, два десятка существ, способных мыслить, говорить и совершать поступки. И все они исчезли в мгновение ока.

– Да, – сказала она бесцветным голосом, – чудо.

Если комета сотрет с земли всех Новых роботов, но пощадит людей, будет ли это тоже чудом?

– Вот и Деврей, – заметил Альвар. – А вместе с ним – Лентралл.

Фреда перевела взгляд на выход из лифта и увидела, что к ним приближаются двое мужчин. Их персональные роботы следовали в двух шагах позади. Деврей заметил ее взгляд, помахал рукой и ускорил шаг.

– Правитель! Доктор Ливинг! Я чрезвычайно рад, что с вами все в порядке. Денек выдался еще тот.

– Это уж точно, – ответил Крэш. – С вами все в порядке, доктор Лентралл?

– М-м-м? – Лентралл растерянно огляделся. Он явно находился не в лучшем состоянии. – Что? Ах да! В порядке, в порядке.

Было видно, что ученый в шоке, но тут уж поделать было ничего нельзя. В глубине души Фреда даже испытала злорадное удовлетворение. Ей было отчасти приятно видеть надменного, высокомерного Давло Лентралла в таком жалком состоянии. Впрочем, подумав об этом, Фреда почувствовала досаду на саму себя. Даже такой неприятный тип, как Лентралл, не заслуживал того, что выпало на его долю.

Фреда переключила внимание на Жустена Деврея. Его лицо было перепачкано сажей, а форма – порвана в нескольких местах. Полицейская работа вообще не из самых чистых, а в этот день оказалась особенно грязной – и в прямом, и в переносном смысле.

– Вам удалось поймать кого-нибудь из них? – спросила Фреда.

– Нет, – ответил Жустен. – Смылись. Все до единого. И не оставили после себя никаких улик, по которым можно было бы выйти на их след. Со всего, что они использовали, были удалены серийные номера. Оборудование – самое обычное, отпечатков пальцев нет. Кем бы ни были эти люди, они позаботились о том, чтобы ничем не выдать себя. К расследованию мы еще не приступили, но уже сейчас понятно, что оно будет крайне сложным.

– Вы хотите сказать, что не сможете найти тех, кто все это устроил? – спросила Фреда, обводя рукой хаос, царивший на крыше. Ей не верилось, что виновники этого разгрома не оставили никаких следов.

– О, мы обязательно найдем их, – заверил Деврей, – но это потребует времени и огромных усилий. Нашу работу облегчит тот факт, что имеется очень немного групп, которым это было бы на руку, и все равно нам очень не помешало бы немного везения: добровольный осведомитель, случайно оброненная записка, какой-нибудь слух, который кто-то услышал два месяца назад.

– Расследования не будет, – проговорил Крэш, сосредоточенно глядя на обгоревшие остатки воздушного грузовика. – По крайней мере, в обычном понимании этого слова.

– Что вы имеете в виду, сэр?

– В частном порядке вы можете расследовать все что угодно, – пояснил Правитель, – а потом положите все, что вам удастся выяснить, в папку и спрячьте ее до лучших времен. Если, конечно, они настанут. А сейчас я молю звезды лишь о том, чтобы у тех, кто все это устроил, кем бы они ни были, имелось достаточное количество отходных путей, надежная, хорошо законспирированная организация и чтобы вам не удалось поймать никого из ее членов, кто знал бы слишком много. И еще я благодарю звезды за то, что всем им удалось скрыться.

– Альвар! Что ты говоришь?! – воскликнула Фреда.

В течение нескольких секунд Правитель молча смотрел на жену, а затем ответил:

– Я говорю, что мы не можем позволить себе поймать этих людей. Пока не можем. – Повернувшись к Жустену Деврею, Правитель с усталым вздохом приказал: – Выясните происхождение воздушного грузовика и автобуса. Разузнайте все, что только сможете. Нам с вами уже известно, что это были либо поселенцы, либо Железноголовые. Может, конечно, случиться, что это дело рук какой-нибудь банды, нанятой Новыми роботами, но такая возможность кажется мне маловероятной. Дело в том, что в самом скором времени мне придется иметь дело со всеми этими группами. Мне понадобится их содействие. И я, как вы понимаете, не могу обращаться за помощью к Беддлу, одновременно пытаясь арестовать его.

– Значит, вы полагаете, что это – Железноголовые, – проговорил Деврей. От мысли о том, что он не сможет расследовать это преступление, его душа ныла.

– Это мог быть кто угодно, – сказал Крэш. – Это мог быть любой, кому не хочется, чтобы на его голову сбросили комету. И, должен сказать, мне сложно осуждать тех, кому это не нравится.

Правитель Альвар Крэш еще раз окинул взглядом разгром, царивший на взлетно-посадочной площадке, а затем посмотрел на автобус, валявшийся на боку далеко внизу, на площади.

– У меня нет ни малейших сомнений, что кто-то вновь попытается обострить ситуацию. Они пойдут на все, чтобы только сорвать план по перенацеливанию кометы.

– Какой кометы? – спросил Деврей. – О чем вы говорите? При чем тут комета?

– Наш милейший доктор Лентралл, который в настоящий момент стоят рядом с вами, разработал выдающийся план: для того, чтобы ускорить процесс оздоровления нашей планеты, он хочет вмазать по ней кометой.

– Вмазать кометой… – растерянно повторил Деврей. – По Инферно?

– Совершенно справедливо, – откликнулся Крэш. – У него имеются основания полагать, что благодаря этому можно будет оживить всю экосистему.

– Ты говоришь так, будто уже принял решение! – с негодованием воскликнула Фреда. – Так нельзя! Такие решения не принимаются так быстро!

– Я еще ничего не решил, – сказал Крэш. Голос его звучал устало. – Я не приму решения прежде, чем нам с тобой удастся поговорить больше нежели те полминуты, в течение которых мы беседовали до… – Он помялся и, обведя рукой закопченную крышу, закончил: – …до этого. И прежде, чем я не проконсультируюсь с контрольными центрами преобразования на Чистилище. Но решать придется, причем очень скоро – в этом я не сомневаюсь.

– Но ты не имеешь права принимать такое решение – такое важнейшее решение! – в одиночку, – возразила Фреда. – Нужно провести референдум или какое-то чрезвычайное заседание Правительства или… или что-то еще.

– Нет, – отрезал Крэш, – не нужно.

– Ты собираешься выступить в роли Господа Бога и самолично решить судьбу целой планеты, взять на себя ответственность за жизни всех нас? Ты не имеешь права так поступать!

– Ты права, я действительно не имею права принимать на себя подобную ответственность, – сказал Правитель. – И если бы мы жили в совершенном мире, я непременно посоветовался бы со всеми, с кем только можно, и вынес проблему на широкое и беспристрастное обсуждение, которое закончилось бы всеобщим равным голосованием. Но у меня нет выбора. Я должен решить все сам. И знаешь, почему? Потому, что у меня нет времени. Совсем нет.

– Почему?

Давло Лентралл рассеянно кивнул и посмотрел на Фреду.

– Это верно, – проговорил он. – Я, видимо, упустил этот момент в нашем сегодняшнем разговоре.

– Какой еще момент? – спросила Фреда.

Но Лентралл, похоже, не хотел продолжать и вместо ответа перевел взгляд на Правителя.

– Альвар! – требовательно сказала женщина.

– Речь идет о том, сколько времени осталось в нашем распоряжении, – ответил Крэш. Казалось, ему, как и Лентраллу, не хочется говорить на эту тему.

– Ну же! – воскликнула Фреда. – Объяснит хоть кто-нибудь из вас, в чем дело? Говорите!

– Комета подошла к нам уже довольно близко, когда он, – Крэш кивнул в сторону Лентралла, – обнаружил ее. И с каждой секундой она подлетает все ближе. Скорость, с которой она движется, очень велика. И очень скоро комета окажется рядом с нами.

– Как скоро это случится? – спросила Фреда.

– Если мы ничего не предпримем, она достигнет точки максимального приближения к Инферно примерно через восемь недель. Начиная с сегодняшнего дня это составляет пятьдесят пять дней.

– Пятьдесят пять дней! – в отчаянии выкрикнула Фреда. – Так скоро! Даже если мы решимся на это… безумие, мы не сможем подготовиться за такой короткий срок!

– У нас нет выбора, – бесцветным, каким-то деревянным голосом проговорил Давло. – Мы не можем отложить это на потом. Этого «потом», а иначе говоря, следующего приближения кометы пришлось бы ждать слишком долго – много веков. Тогда это уже будет ни к чему, поскольку к тому времени планета погибнет. Но Правитель еще не сказал вам самого худшего.

– Чего именно? – спросила Фреда. – Что может быть хуже, чем восемь недель до столкновения с кометой?

– Хуже восьми недель могут быть пять, – снова заговорил Крэш. – Если мы решим изменить курс кометы, нам придется это сделать в течение следующих тридцати шести дней. После этого она окажется слишком близко и будет двигаться слишком быстро, чтобы наш план удался.

Жустен Деврей ошеломленно помотал головой.

– Ничего из этого не получится, – сказал он. – А если и получится, каким образом вы намереваетесь сбросить комету на Инферно, чтобы не убить всех нас?

Альвар Крэш засмеялся. В этом хриплом злом звуке не было ни радости, ни веселья.

– Это как раз должно волновать нас меньше всего, – сказал он и снова обвел взглядом наполовину разрушенную посадочную площадку. – Наша планета балансирует на лезвии бритвы. В любую минуту может случиться любое – самое незначительное – событие, которое дестабилизирует климат и вызовет ледниковый период, пережить который не сможет никто. Если план с кометой сработает, мы окажемся спасены. Если нет, то – вы правы – нам суждено погибнуть. Как все сложится, нам знать не дано, но так или иначе спасти нас может только комета. Вот мне и предстоит решить: есть ли хоть один способ избежать гибели для всех нас?

Калибан шел ровно на два шага позади Просперо. Они двигались по темному, как безлунная ночь, подземному туннелю. Не без оснований опасаясь засады, осторожный Просперо даже выключил свои инфракрасные сенсоры и настоял, чтобы Калибан сделал то же самое. Теперь они ориентировались в пространстве, что называется, на ощупь. Теоретически не было ничего невозможного в том, чтобы робот передвигался от одной известной ему точки до другой исключительно по памяти, однако на практике это было непростым делом – идти в кромешной темноте довольно быстро и при этом не производить ни малейшего шума. Именно это пытался делать Просперо, и, надо признать, вполне успешно.

А вот Калибану это удавалось хуже. Эта часть подземных коммуникаций была ему незнакома, и он не мог передвигаться по памяти. Поэтому ему приходилось полагаться на свой слух и ориентироваться на осторожные шаги идущего впереди Просперо и негромкое жужжание его приводных механизмов. Эту задачу осложняли посторонние звуки, которые воспринимали слуховые рецепторы Калибана, – звуки каких-то работ, ведущихся в других, отдаленных частях подземной системы.

Короче говоря, робот, не видящий ни зги, указывал путь роботу, который ориентировался на едва различимые звуки.

Однажды, или дважды Калибан едва не пропустил повороты и один раз со всего размаха врезался в стену, после чего несколько секунд стоял на месте, пытаясь сориентироваться. Раздавшийся в почти полной тишине гулкий звук этого столкновения показался оглушительным и раскатился далеко по подземным коридорам, сразу выдав их присутствие, но никакой реакции не последовало.

Наконец Просперо остановился так резко, что Калибан едва не налетел на него. Поскольку у него в отличие от Просперо не было гиперволнового приемника и он к тому же не мог ни видеть, ни слышать своего спутника, Калибан не знал, что заставило того остановиться. Немного постояв, Просперо снова двинулся вперед. Они прошли примерно сорок метров, и тут темнота взорвалась грохотом и огнем.

Кто-то выстрелил из бластера! Рецепторы Калибана приспособились почти моментально, но все же недостаточно быстро. От оглушительного звука и ослепительной вспышки Калибан на несколько секунд потерял ориентацию, но в следующее мгновение роботы овладели собой и принялись действовать. Просперо нырнул вправо, Калибан – влево, и оба они прижались к боковым стенам туннеля. Теперь меры предосторожности уже не имели смысла, и Калибан включил систему инфракрасного видения. Вот он! В самом конце туннеля, рядом с дверью, ведущей в какое-то помещение, стоял грузный человек с бластером наготове и усердно вглядывался в темноту. Судя по всему, он также был ослеплен вспышкой от собственного выстрела. Пошарив свободной рукой в кармане, он достал оттуда фонарик. Однако, прежде чем он успел его включить, Калибан метнулся вперед, вырвал бластер из одной его руки и выбил фонарик из другой. Мужчина начал слепо водить руками вокруг себя, пока не наткнулся на Калибана. Его ладонь пробежала по груди робота, а затем нашарила голову. Калибан схватил человека за грудки и держал на расстоянии вытянутой руки.

– Не причиняйте мне вреда! – закричал толстяк.

Это было необычно: человек просил робота не причинять ему вреда! Этого не смогли бы сделать даже роботы с Новыми Законами. Поэтому Калибан, не подчинявшийся вообще никаким законам, являлся единственным роботом во всей Вселенной, который – теоретически – мог бы причинить вред человеческому существу. Либо этот мужчина являлся поселенцем, которые почти ничего не знают про роботов, либо…

– Ты знаешь, кто я? – грозно спросил Калибан.

– Знаю! Сейчас знаю! – ответил человек. – Ты Калибан, правильно? Но я слышу, что ты не один. А там, наверное, Просперо? – спросил он, указывая в темноту позади робота. Просперо появился оттуда в ту же секунду и приблизился к Калибану и его пленнику.

– Почему ты стрелял в нас, Фил? – спросил он.

– Потому, что вы подкрадывались ко мне – без света, стараясь не шуметь. Я подумал, что вы… Я принял вас за кого-то другого.

– За кого именно? – спросил Калибан.

– Не знаю, – ответил Фил, пошевелив плечами. От крепкой хватки робота рубашка натянулась на его теле, и ему было неудобно. – За кого угодно. В последние дни творится невесть что, и, мне кажется, я приобрел чрезмерную популярность. – Фил помялся и продолжал: – Послушайте, вы забрали мой бластер, а другого оружия у меня нет, хоть обыщите. Не могли бы вы поэтому отпустить меня и позволить включить свет? Я чуть не свихнулся, сидя в этой темноте.

– Все в порядке, друг Калибан, – проговорил Просперо, – отпусти его.

Калибан сомневался. Он не верил этому человеку еще до того, как тот в них выстрелил, – с самого начала, когда только услышал про него. Он не очень доверял и суждению о нем Просперо. Однако нужно либо иметь с ним дело, либо не иметь вовсе. Третьего не дано. Кроме того, Калибан уже слишком глубоко ввязался во всю эту историю. Он посмотрел на лицо человека, которого держал за грудки. Даже при свете дня Калибан не был хорошим физиономистом и не умел судить о людях по выражению их лиц, но этот выглядел вполне безвредным. Робот неохотно разжал руку.

– Свет, – проговорил Фил, слепо шаря руками в темноте.

Просперо наклонился, поднял с пола карманный фонарик и протянул его Калибану. Тот оценил этот жест. Просперо мог бы отдать фонарик прямо Филу, но передал его Калибану, позволяя таким образом ему самому решить, как поступить с этим человеком.

Калибан вложил фонарик в вытянутую руку мужчины, но бластер оставил у себя.

Фил схватил фонарик, пошарил по нему рукой и издал вздох огромного облегчения, нащупав кнопку. Из фонарика вырвался сноп света.

– Я рад вас видеть, – сказал он, щурясь. – Честное слово, ужасно рад.

– Но если за тобой кто-то следил, они будут еще сильнее рады увидеть нас, – проговорил Калибан.

– Ты прав, – озабоченно кивнул Фил. – Давайте уйдем из этого коридора. Тут есть какая-то комната. Думаю, там мы сможем поговорить спокойно. – Поводив лучом по стенам туннеля, мужчина отыскал дверь. – Пойдемте, – сказал он.

Когда все трое вошли в комнату, Фил закрыл дверь, запер ее и включил верхний свет.

– Вот так, и светло, и никто не подслушает. Здесь нам ничего не грозит. – Он обвел комнату взглядом. В углу валялся стул. Фил поднял его, смахнул пыль и с облегчением уселся. Поглядев на стоявших перед ним роботов, человек покрутил головой и горько усмехнулся. – Как же я измотался! Должен признаться, когда за тобой гоняется половина планеты, это сильно утомляет.

– Кто же именно за тобой гоняется? – осведомился Калибан.

– Я точно засек за собой «хвост» агентов ОПИ и, как мне показалось, СБП. Бандитов Гилдерна я пока не видел, но и они появятся, дайте только срок. Пока что мне удавалось обводить их всех вокруг пальца.

– Если ты надеешься на то, что мы станем аплодировать твоей отчаянной храбрости, то тебя ждет разочарование, – сказал Калибан. – Ты стараешься за деньги.

– Согласен, мною движут не самые благородные порывы, – согласился Фил, – но я рискую своей шеей. Меня запросто могут прикончить. Может быть, хотя бы сознание этого подарит вам облегчение?

– Только не в том случае, если нас прикончат вместе с тобой.

Фил тяжело вздохнул:

– Я не могу осуждать вас за подозрительность, но хочу обратить ваше внимание на тот факт, что я еще никого не предал. Пока еще не предал. Вы, поселенцы, Железноголовые – все вы обратились ко мне за помощью, поскольку знаете, что у меня до сих пор существуют обширные связи во всех группах. Как бы я сумел поддерживать эти связи, если бы не подбрасывал им время от времени какую-нибудь информацию? Это понимают и поселенцы, и Железноголовые. Даже Просперо понял.

Калибан промолчал. Иногда люди говорят более откровенно в ответ даже не на слова, а на молчание. Так вышло и сейчас.

– Послушайте, что я вам скажу, – заговорил Фил. – Во-первых, мне незачем перед вами оправдываться. Во-вторых, в данном случае я не преследую никакой выгоды для себя. Все, что я хочу, – это сообщить миру о том, что мне стало известно. Я делаю это так, как могу. Вы же понимаете, что человек вроде меня не может созвать пресс-конференцию. Я тут же окажусь за решеткой. В-третьих, из-за моей информации еще никогда никого не убили. Ведь что я поставляю? Всякую мелочевку! Пикантные новости, слухи, детали, которые всего лишь подтверждают то, что мои «клиенты» знали друг о друге и без меня. Вот и все! – Фил помолчал, а затем нахмурился. – По крайней мере, так было до сегодняшнего дня. То, что у меня есть сейчас, в тысячи раз важнее того, что было прежде. Эти ребята нашли способ вырыть себе океан. Точнее, море. Полярное море.

– Бред! – возразил Просперо. – Такая задача им не по плечу.

Калибан после недолгого размышления сказал:

– Звучит это, конечно, разумно. Полярное море, соединенное с Южным океаном, значительно смягчило бы климат планеты. Но друг Просперо совершенно прав: сделать это невозможно.