Глава XVI

Происшествие в Берси

Жюв провел почти весь день в квартале Фрошо. Несмотря на предпринятые меры предосторожности, газеты пронюхали о трагедии, разыгравшейся накануне в доме доктора Шалека, даже «Капиталь» поместила о ней статью, подписанную, правда, не Фандором, а другим журналистом. Газеты рассказывали своим читателям сногсшибательные вещи о докторе Шалеке, Жюве, Лупаре, самом доме, где произошло преступление, расследовании в больнице и т. д. Жюв, не пытаясь опровергнуть многочисленные неточности, допущенные пишущей братией, наоборот, старался их как можно больше раздуть; он считал — и нашел в этом поддержку самого высокого начальства префектуры, — что, хотя мощный голос прессы часто бывает необходим властям для облегчения поисков преступников, время от времени интересы дела требуют наводить журналистов на ложный след.

Тем временем, когда люди заметили, что каменщики, электрики, оцинковщики и другие рабочие подходят к особняку доктора Шалека и принимаются за работу под присмотром лиц, одетых в штатское, вокруг дома постепенно выросла толпа любопытных.

Сначала Жюв долго беседовал с владельцем дома, господином Натаном, известным посредником в торговле бриллиантами с улицы Прованс. Бедняга был убит, узнав, что его дом стал ареной невероятных приключений.

Все, что ему было известно о докторе Шалеке, заключалось в том, что тот снял этот особняк четыре года назад и с тех пор вносил аккуратно в срок плату за жилье.

— Вы не подозревали, что в доме есть электрический лифт, который доктор Шалек оборудовал под рабочий кабинет и который был похож на последний как две капли воды?

— Нет, месье, полтора года назад мой жилец попросил у меня разрешения отремонтировать дом на свой вкус. Я, конечно, дал ему такое разрешение. Сейчас понятно, что он хотел лишь установить здесь этот странный механизм. Но скажите, месье, велик ли нанесенный ущерб? Признают ли меня ответственным за слом свода туннеля канализационного стока?

— Что касается этого, — заявил, поднимаясь, Жюв, — не могу вам ничего сказать точно. Это дело будет решаться в суде между вами и мэрией Парижа.

— Ах! — застонал посредник в торговле бриллиантами. — Мне одному придется расхлебывать эту скандальную историю. Могу ли, по крайней мере, спуститься, чтобы осмотреть состояние подвальных помещений?

— Не сегодня, месье, я должен закончить осмотр дома.

Жюв, которому помогал инспектор Мишель и районный комиссар полиции господин Дюпальон, выслушал также показания привратников квартала, нескольких соседей доктора Шалека, но не узнал ничего нового. Ни те, ни другие не видели и не слышали, что произошло. К полудню Жюву и Мишелю, решившим не покидать место расследования, принесли обед прямо в дом.

— Чего я не могу понять, шеф, — говорил Мишель, — так это того телефонного звонка, когда к концу ночи, во время которой произошло преступление, обратились за помощью в комиссариат по улице Ларошфуко. Из двух вариантов может быть лишь один: либо это звонила сама жертва, но в таком случае она еще не была мертва, как это предполагают, когда начиналась ночь, либо кто-то другой, и тогда…

— Вы не ошибаетесь, анализируя подобным образом проблему, но решается она очень просто: той ночью звонила не убитая женщина, так как, вспомните, когда мы обнаружили труп в половине седьмого утра, он был уже холодный. Звонок же, как нам известно, был в шесть часов, то есть когда эта женщина была давно убита…

— Значит, звонило третье лицо?

— Да, заинтересованное в том, чтобы обнаружили факт преступления как можно скорее. Вот только оно не ожидало нашего с Фандором возвращения…

— То есть, по вашим словам, шеф, убийца догадывался о вашем присутствии за занавесками в рабочем кабинете в тот момент, когда совершалось преступление?

— Убийца, не знаю, но вот доктор Шалек знал наверняка, что мы находимся там.

— Это не меняет значения, преступление было чрезвычайно тщательно подготовлено… Но в этом деле есть еще кое-что непонятное для меня. Посудите сами, шеф, когда вы вернулись в кабинет, где была обнаружена убитая, вы подошли к балкону и нашли там между занавесками и окном следы грязи, занесенной вашей обувью. Следовательно, это было окно комнаты, где совершили преступление и где вы сидели на протяжении почти всей ночи…

— Позвольте, я продолжу, шеф, вы, конечно, можете сказать, что труп жертвы могли перенести в этот кабинет во время вашего короткого отсутствия, но я хотел бы, с вашего позволения, заметить, что было хорошо видно, как на растрепанных волосах несчастной засохла свернувшаяся кровь. Засохшаяся кровь была обнаружена и на ковре, который был пропитан ею до самого пола; а ведь если труп был перенесен лишь за несколько минут до того, как мы его обнаружили, то подобного мы увидеть бы не смогли…

— Дружище Мишель, — ответил Жюв, — вы совершенно правы, но верно и то, что именно в той комнате, где был обнаружен труп, убийца совершил свое преступление, то есть в той, где нас не было. Что касается следов грязи возле окна, то — какой же вы наивный — это, конечно же, наши, но перенесенные из комнаты, где мы находились, в ту, где нас не было. Это произошло как раз в тот промежуток времени, когда нас не было в доме, это же очевидно, что, кстати, еще раз доказывает, что наше присутствие было известно преступникам. Кроме того, свеча, из которой доктор Шалек накапал воска, чтобы запечатать свои письма, была почти целой, она, действительно, на наших глазах горела не больше пары минут. И вот, вновь зайдя в дом, мы находим свечу в том же виде, в котором она была, то есть, это значит, что все, буквально все, было чудесным образом подстроено, чтобы ввести нас в заблуждение.

Жюв, выкуривая сигарету за сигаретой, расшагивал по комнате и продолжал рассуждать:

— Видите ли, Мишель, мы начинаем понемногу понимать это дело, но ничто не указывает на то, каковы были мотивы преступления. Мы видим, как двигаются марионетки — Лупар, Шалек, Жозефина, но не видим веревочек, веревочки, за которую…

— За которую дергает, возможно, не кто иной, как… Фантомас?

Наступила тягостная пауза. Среди полицейских было негласным правилом не произносить перед Жювом имя короля преступления…

— Вы мне сказали, Мишель, что вам больше нельзя появляться среди воров под маской Сапера…

— Это так, господин инспектор, — ответил Мишель, вновь превратившийся в исполнительного служащего, соблюдающего иерархические формы вежливости, — меня «расколол» как раз накануне преступления в квартале Фрошо Лупар, как и моего коллегу Нонэ…

— Кстати, Нонэ мне что-то расплывчато говорил о деле «с набережной», которое готовится Бородой и типом, известным под кличкой Бочар, вы в курсе этого?

— К сожалению, нет, господин инспектор, я знаю об этом не более вашего, как раз в этот момент мы были вынуждены прервать нашу слежку…

— Чем сейчас занят Нонэ?

— Его направили в Шартр.

Жюв с досадой пожал плечами. Ему оставалось лишь пожалеть, что в префектуре полиции существует подобная практика, когда младших инспекторов бросают по мере необходимости то на одно, то на другое дело, что мешает закончить начатую работу.

Но это был не тот случай, чтобы обсуждать подобного рода проблемы со своим подчиненным.

Посоветовав Мишелю подумать над тем, как вновь можно проникнуть в компанию завсегдатаев кабачка «Встреча с другом», где у полиции были тесные связи с папашей Корном, Жюв снова спустился в подвал, чтобы руководить вернувшимися с обеда рабочими. Мишель остался на первом этаже заниматься описью бумаг доктора Шалека.

Покинув особняк доктора Шалека около половины восьмого вечера, Жюв решил не спеша пройтись по улице Ле-Мартир, чтобы спокойно обдумать события, которые со скоростью лавины обрушивались на него в течение последних дней.

Когда он подходил к бульвару, его внимание привлекли крики разносчиков газет. На первых страницах мелькали мрачные заголовки, набранные крупным шрифтом:

«Еще одна железнодорожная катастрофа».

«Симплон-экспресс столкнулся с марсельским скорым… Много жертв»…

Фандор, наверное, ехал этим же поездом, марсельским скорым, который был сбит Симплон-экспресс. Но Жюв тут же успокоился. На самом деле в катастрофу попал не марсельский скорый, а только два вагона из хвоста поезда, которые отцепились от остального состава.

«Стоит ли верить, — думал он, — этим газетам».

Остановив такси, Жюв бросил адрес водителю.

«Как раз есть немного времени, чтобы переодеться и отправиться в префектуру, где должны располагать более точными сведениями. Там я узнаю, что стряслось с Фандором. «

— Вам телеграмма, господин Жюв, — сказал ему консьерж.

— Мне?

— Кому ж еще, ведь это ваша фамилия указана в телеграмме.

Жюв с недоверием взял голубой кусочек бумаги; в этот день его решительно поджидали сюрпризы. Надо же, он получает телеграмму у себя дома!

Жюв был несколько удивлен. Дело в том, что он взял за правило никому не сообщать своего адреса. Если он возвращался домой, то для того, чтобы отдохнуть, и никто из его коллег из префектуры не осмеливался беспокоить его дома. Если нужно было передать ему что-то срочное, тогда просто звонили по телефону.

Жюв нахмурил брови, затем, вскрыв наконец телеграмму, быстро пробежал ее глазами и не смог не воскликнуть от радости.

«Отважный малый, — шептал он про себя, перепрыгивая через ступеньки, — я так переживал, не получая от тебя никаких вестей. Восемь часов! — вдруг остановился он, глянув на часы. — У меня не будет времени заехать в префектуру взять с собой пару человек. Ну, что ж! Чем меньше людей будет в этом деле, тем лучше!..»

Быстро переодевшись и на скорую руку поужинав остатками еды, стоявшей на плите, полицейский выскочил из дому и прыгнул в трамвай на бульваре Сен-Жермен, который довез его до Ботанического сада.

Затем с видом праздно разгуливающего человека он направился к Берси[2] вдоль берега реки, по обе стороны которой тянулись бесконечные склады бочек с вином.

Прошло два часа, как Жюв вошел в лабиринт винных складов. Он начинал проявлять нетерпение. Со времени, на которое была назначена встреча, прошел почти час, и полицейский, оглядываясь по сторонам в этом мрачном месте, пользовавшемся дурной славой, начал беспокоиться. Почему Фандор опаздывал, может быть, с ним что-то случилось? И потом, что это за причуды назначать встречу здесь, на набережной Берси, почему на набережной?..

Внезапно Жюв вздрогнул. Банда Цифр, дело «с набережной»… Черт!

«Может быть, — сказал себе Жюв, — меня просто заманили в ловушку? Эта телеграмма от Фандора… Разумеется, сначала я подумал, что бравый малыш после страшной катастрофы, из которой он чудом выбрался живым, не размышляя долго, направил мне телеграмму по моему личному адресу, но на самом деле должно было быть по-другому… Фандор настолько привык телеграфировать мне в префектуру, что он не мог машинально послать мне телеграмму на дом. Впрочем, им ли послана эта телеграмма? Чем больше я думаю о ней, тем больше сомневаюсь, в ней нет точности, ясности, присущей моему юному другу… Ах, Жюв, Жюв, не дал ли ты себя одурачить, как последнего салагу?»

Размышления полицейского внезапно были нарушены подозрительным шорохом. Ему показалось, что кто-то тихонько свистнул, затем раздались быстрые шаги, и он услышал, как глухим стуком отозвались пустые бочки, словно кто-то случайно задел их.

Жюв присел на корточки и затаил дыхание.

По стеклянному потолку склада, в котором он находился, медленно двигалась чья-то тень.

Жюв тихонько, на цыпочках шел за тенью, и вдруг четко услышал характерный щелчок оружия.

— Посмотрим, чья возьмет, — процедил он сквозь зубы.

Жюв зарядил пистолет и стараясь изменить голос, крикнул в темноту:

— Кто идет?

— Стой!

Жюв догадался, что к нему приближаются. Он, в свою очередь, хотел крикнуть и остановить таинственного незнакомца, когда внезапно раздался выстрел и сразу за ним еще один. Жюв заметил, откуда стреляют. Нападавший на него — так как никаких сомнений не могло быть, что стремятся убить именно его, Жюва — находился всего в метрах пятнадцати, но, к счастью, он неточно определил месторасположение Жюва и стрелял не совсем в том направлении.

— Трать свои патроны, любезный, — прошептал Жюв, когда раздался очередной, третий выстрел. — Когда дойдем до шести, наступит моя очередь…

Дождавшись шестого выстрела, Жюв выскочил из укрытия, воспользовавшись тем, что его противнику нужно было время, чтобы перезарядить свой револьвер. Запрыгнув на бочки, он побежал прямо по ним к колышущейся на стене тени. Но вдруг он опустил пистолет:

— Фандор, ты?

— Жюв, это вы?

— Ах, ну ты даешь! Так это ты разрядил в меня всю обойму?

— Я? — спросил совершенно сбитый с толку Фандор. — Скорее всего это вы…

И журналист протянул Жюву свой заряженный пистолет…

Жюв рассматривал револьвер Фандора, но журналист вдруг удивленно воскликнул:

— Постойте, Жюв, что вы здесь делаете?

— Ты мне сам сказал в телеграмме прийти…

— Я вам не…

Жюв вытащил из кармана телеграмму и протянул ее Фандору. Когда мужчины приблизились друг к другу, в темноте сверкнула вспышка и одновременно над их головой прогремел выстрел.

Пуля просвистела мимо ушей, и друзья тут же упали, распластавшись между двумя бочками и затаив дыхание…

Им решительно повезло: несмотря на семь выстрелов подряд, они до сих пор оставались невредимыми.

Особенно это касалось Фандора, так как только сейчас до Жюва дошло, почему нападавший минуту назад так мазал, стреляя по нему. Все объяснялось тем, что таинственный убийца целился не в него, Жюва, а, конечно же, в Фандора!

После небольшой паузы, во время которой преступник перезарядил оружие, он вновь начал свою игру.

Жюв на этот раз не собирался беречь патроны и, по-прежнему сидя за бочкой, толкнул локтем Фандора:

— Приготовься, как подам знак, стреляй.

— А-а, — заорал Жюв, стреляя в сторону нападавшего.

Фандор стиснул руку Жюва, показывая на тень, мелькнувшую в правой от них стороне.

— Вы видели?

— Да.

— Это доктор Шалек, верно?

К перестрелке, нарушившей ночную тишину огромного винного рынка, стали добавляться другие, посторонние звуки. Вокруг помещения, в котором находились Жюв и Фандор, раздавался грохот опрокинутых бочек, приглушенные ругательства, сухой треск досок под ногами бегущих по ним людей. Затем с другой стороны, издалека начал приближаться шум подходившей толпы, который время от времени перекрывали короткие отрывистые приказы и пронзительная трель свистков.

— Это полиция, — сказал Жюв. Он объяснил Фандору, что набережные пригорода Берси часто служат убежищем для разного рода бродяг. В префектуре хорошо знают, что в пустых бочках складов, открытых со всех сторон, коротают ночь, спасаясь от дождя и холода десятки бездомных, среди которых иногда попадаются и злоумышленники.

— Правда, — подчеркнул Жюв, — последние встречаются здесь очень редко, и люд, обитающий в этих местах, как правило, ведет себя вполне безобидно. Полиция вмешивается лишь в крайних случаях, и тогда она проводит небольшую чистку. Таможенные служащие пользуются случаем, чтобы в сопровождении полиции обнаружить парочку контрабандистов, и на этом все заканчивается. Сейчас мы будем присутствовать при заурядной облаве.

Жюв ошибался. Опровергая его слова, раздался один выстрел, за ним другой. Полиция, похоже, не ожидала такого грубого приема, произошла минутная заминка, затем полицейские, шедшие до сих пор одной группой, разбежались по сторонам и развернулись по всей ширине набережной.

Но тут треск продолжающихся выстрелов перекрыл общий возглас изумления. Что там еще происходит?

— Пожар! — прошептал Фандор…

С двух сторон винный рынок был объят огнем, от которого вверх подымался едкий дым.

— Негодяи! — зарычал Жюв. — Должно быть, где-то хранился спирт и они подожгли его. Вот гады!

Полицейский и журналист должны были теперь подумать о своей собственной безопасности и постараться вырваться из полыхающего склада, не забывая отбиваться от бандитов, которые, смешавшись с обычным сбродом с набережной Берси, обкладывали их со всех сторон. Верховодил преступниками, в этом можно было не сомневаться, доктор Шалек.

— Сматываемся, — сказал Жюв.

Фандор, не говоря ни слова, последовал за ним.

— Проклятье, — заорал полицейский после безуспешных попыток пробиться сквозь полосу огня.

— Назад, — предложил Фандор, — спустимся к Сене…

Но тут прогремел новый взрыв. Содержимое очередной взорвавшейся бочки еще больше усилило огонь. Жюв и Фандор оказались в кольце бушующего пламени, из которого выбраться было невозможно!

— Ну и ну! — закричал Жюв. — Плохи наши дела…

— Да, — быстро отозвался журналист, — я предпочел бы лучше, чтобы по мне снова стреляли, нежели зажариться здесь живым…

Друзья на мгновение замерли, внимательно оглядываясь по сторонам и мучительно стараясь найти выход из создавшегося положения. Зрелище было ужасным и одновременно грандиозным. Вокруг них огромные языки пламени тянулись к небу и исчезали под стеклянной крышей павильона, превращаясь там в густой черный дым.

Снаружи раздавались крики бродяг, свистки полицейских. Вдалеке послышался заунывный сигнал пожарной команды, и время от времени, перекрывая крики и грохот от взрывов маленьких бочонков и огромных бочек, содержащих спирт, раздавались пистолетные выстрелы.

Жара становилась невыносимой, а круг, внутри которого оставалось пространство, еще не тронутое огнем, постепенно сужался.

— Пора отсюда выбираться, — проворчал полицейский.

— Согласен, но как?

— Отлично, — вскрикнул Жюв, — мы спасены! Давай, залезай сюда, малыш…

При ослепительном свете пламени Жюв с торжествующим видом показывал Фандору на огромную винную бочку, которая только что свалилась сверху и замерла возле них.

— Не понимаю, — произнес Фандор.

— Ты никогда не катался на американских горках?

Несмотря на всю серьезность положения, в котором они находились, Фандор захохотал.

— Помоги мне уложить эту бочку на ребро, видишь, если отпустить ее, то она покатится по наклону, который есть на набережной, прямо до самой реки… Нужно только, чтобы она катилась ровно, установить самую широкую часть с выпуклой стороны бочки вот на этот желоб, который будет вроде рельса и помешает крутиться бочке по своей оси. Ты следишь за моей мыслью?

— Конечно! — воскликнул заинтригованный Фандор, начинающий понимать замысел Жюва.

— Хорошо! Живее, малыш, залезай в бочку…

Фандор первым устроился в бочке. За ним влез Жюв, который закрыл за собой бочку крышкой, придерживая последнюю за опорный брус, торчавший с внутренней стороны.

— А сейчас, — приказал Жюв, — будем крутиться, как белка в колесе или, если хочешь, как те английские заключенные, которые постоянно крутят знаменитое колесо, применяемое при наказании. И помолимся Богу, чтобы на пути не оказалось какого-нибудь препятствия, которое остановило бы нас посреди огня! Вперед!

Не прошло и двух минут, как бочка, с трудом оторвавшись с места, со всей скоростью летела к реке.

По тому, как затрещали стенки бочки и в ней мгновенно стало невыносимо жарко, Жюв и Фандор догадались, что они проходят полосу огня.

Тем временем, бочка, благодаря своей тяжести и разгону, заданному наклонной плоскостью набережной, быстро перекрывала пространство, объятое пламенем. Из-за головокружительной скорости, с которой Фандор и Жюв кувыркались вместе с бочкой, Жюв не удержал крышку, и та с грохотом отлетела в огонь. Через отверстие в бочку полетели головешки, пепел… Укачанные, все в синяках, Жюв и Фандор больше не могли бороться с ужасающей скоростью, с которой мчалось несуразное транспортное средство, выбранное ими, чтобы спасти свои жизни. Внезапно огромная бочка зависла на мгновение в воздухе и с глухим шумом рухнула в воду!

На набережной полиция, которая была озабочена прежде всего оказанием помощи пожарным в тушении огня и которая не догадывалась о злоключениях Жюва и Фандора, оставила без внимания ночных гостей винного рынка, позволив таинственным злодеям спокойно удалиться прочь.

Глава XVII

На плитах морга

Спускаясь с моста Сен-Луи, известный судебно-медицинский эксперт доктор Ардель, профессор факультета медицины, который неоднократно, благодаря своему опыту ученого, помогал полиции находить решения в самых запутанных делах, заметил возле входа в городской морг господина Фюзелье, судебного следователя, беседующего с инспектором Жювом.

— Я немного опоздал, господа? Сожалею, что заставил вас ждать.

Судья и инспектор запротестовали, и доктор добавил:

— Ну что ж, тогда наша клиентка тем более нас подождет… Пожалуйста, прямо, господа, мы пройдем в амфитеатр, там нам будет удобнее вести беседу…

Доктор Ардель показывал гостям свое хозяйство:

— Не очень веселый дом! Я бы сказал немного мрачный. Но, так или иначе, он в вашем распоряжении. Господин Фюзелье, вы можете проводить свое расследование совершенно спокойно. Господин Жюв, вы можете задавать вашей клиентке любые вопросы…

Громко разговаривая, отпуская остроты, доктор Ардель, добродушный малый, тут же сам хохотал над своими шутками.

Не давая своим собеседникам вставить хоть одно слово, доктор продолжал:

— Извините, я отлучусь на пару минут. Мне нужно переодеться в халат и захватить резиновые перчатки.

— Объясните мне, дорогой мой Жюв, — начал расспрашивать инспектора господин Фюзелье, — сегодня утром я получил от вас телеграмму, в которой вы попросили меня и доктора Арделя явиться сюда после полудня, но мне неизвестна цель, которую вы преследуете… Что вы хотите здесь найти?

Держа руки в карманах, Жюв прохаживался взад и вперед перед низким столом, стоящим в центре амфитеатра, где производят вскрытие тел.

Услышав вопрос судьи, он перестал ходить и обернулся к господину Фюзелье.

— Что я хочу здесь найти? — повторил он. — Я сам точно не знаю или, точнее говоря, не осмеливаюсь признаться себе в этом… Наверное разгадку…

— Черт возьми!

— Дело в том, господин Фюзелье, что не все так просто, как это кажется.

— Так, так…

— Роль, которую играет девица Жозефина, становится все более запутанной. Она любовница Лупара, которая на него же доносит, затем получает от него две пули из револьвера, потом, как утверждает Фандор, становится вроде его соучастницей в этом дерзком ограблении, подобных которому наберется немного даже в архивах американской криминалистики…

— Дело с поездом?

— Да. Оставим на минуту Жозефину в покое. Перед нами двое неизвестных, это прежде всего доктор Шалек, светский, образованный человек, который в то же время выступает как главарь бандитов. Что нам точно известно о нем? Что он стрелял в Жозефину и участвовал в перестрелке на винных складах. Остается также Лупар, главный преступник, о котором нам ничего неизвестно. Кто это, представитель воровского мира? Возможно, но тогда каким образом он познакомился с доктором Шалеком? Светский человек? Нет, у такого не была бы любовница типа Жозефины… Убийца? Убийца женщины, найденной мертвой в квартале Фрошо? Может быть! Но у нас нет доказательств!

— Ну, вы размахнулись, Жюв.