Фантомас (№2) - Жюв против Фантомаса

Господин де Мофиль вызвал санитара и приказал ему проводить Жюва в отделение доктора Пателя.

— В любом случае, господин инспектор, мне не стоит вам повторять, что весь персонал в вашем полном распоряжении.

Жюв поблагодарил заведующего больницей и откланялся.

— Странная история, — размышлял он, — странная история вокруг этого дела… Я как раз начал сомневаться, не посмеялась ли надо мной Жозефина, направив донос на Лупара, чтобы пустить меня по его следу и отвлечь от другого преступления, но сейчас, после письма последнего, все выглядит вполне правдоподобным…

Санитар, который шел впереди Жюва, повернув голову, спросил:

— Вас провести сразу в отделение доктора Пателя?

— Да, дружище, но пока… Покажите, где точно оно расположено относительно главного здания больницы.

Санитар остановился. В данный момент они с Жювом находились возле широкого здания, составляющего главный корпус больницы Ларибуазьер. Санитар пальцем указал на ряд окон, расположенных под самой крышей дома.

— Взгляните, — сказал он, — отделение начинается с окна, которое находится на углу здания, и заканчивается окном возле карниза.

— Отделение рассчитано на мужчин и женщин?

— Да, месье. Двадцать коек для мужчин и тридцать — для женщин.

— Разумеется, в разных палатах?

— Конечно, месье, есть две палаты, направо — мужская, налево — женская.

— Каким путем можно проникнуть в женскую палату?

— О, это несложно, месье; отделение доктора Пателя размещается на последнем этаже, в палату можно войти либо через дверь, ведущую с лестницы, либо через дверь в глубине помещения, которая сообщается с лабораторией главного врача клиники, кабинетом дежурного врача, подсобными помещениями…

— Прекрасно… А посетители, как они проходят в палату?

— Посетители?

— Те, кто навещает больных, их родственники, друзья?

— Посетители поднимаются в палату всегда по большой лестнице.

Жюв долгим взглядом окинул окна, которые только что ему показал санитар, затем вновь двинулся в путь.

— Идемте! — сказал он. — Покажите мне отделение доктора Пателя.

— Хорошо, месье, — ответил санитар.

Когда, поднявшись по лестнице, Жюв в сопровождении санитара вошел в палату, он застал доктора Пателя за осмотром больных. Доктор с серьезным лицом переходил от кровати к кровати, благожелательно разговаривал с женщинами, проходившими курс лечения, и выслушивал замечания студентов-практикантов, которые наподобие свиты шаг за шагом следовали за ним. Наконец, остановившись рядом с одной из коек и повернувшись к группе студентов и врачей, он прочитал для них небольшую импровизированную лекцию.

— Господа! — начал свою речь профессор, в то время как полицейский занимал место среди его учеников. — Господа, у больной, которую мы только что вместе осмотрели, вполне безобидный и в то же время классический случай лихорадки, когда приступы чередуются с промежутками относительного покоя. Серодиагностика не дала какого-либо весомого результата, а следовательно, при данном состоянии дел невозможно достичь…

Чья-то рука легла на плечи Жюву.

— Он просто бесподобен, наш старина Патель! — прошептал студент-медик, налегая на полицейского. — Серодиагностика всегда абсолютно точно позволяет выявить, как протекает болезнь. Вы видели больную № 6 сегодня утром? Это же ярко выраженный брюшной тиф, как вы считаете?

Жюв уже собирался ответить своему докучливому соседу, но, повернув голову, вскрикнул от удивления:

— Доктор? Вы!

— Господин Жюв, вы здесь? Вы ищете меня?

Студент, который оперся на его плечо, был не кто иной, как доктор Шалек!

— Вы, стало быть, прикреплены к этой больнице?

— Ответьте, господин Жюв, — повторил доктор, — вы разыгрываете меня?

— Да нет же, с чего вы взяли! Я даже не знал, что вы принадлежите к Ларибуазьер!

— О, мне только позволили здесь слушать лекции.

— А я зашел сюда ради любопытства…

— Всего лишь? Во всяком случае, позвольте мне поблагодарить вас за услугу, оказанную в прошлый раз… Полицейский, который вас сопровождал, по всей видимости, принял меня за преступника!

— Еще бы! — признался Жюв. — Обстоятельства преступления…

— Ох! — ответил доктор. — Это меня и пугает… Разумеется, я не боюсь ареста и обвинения, но мир настолько глуп! Люди настолько злы, что, получи это дело огласку, они сразу начнут подозревать меня или, по меньшей мере, относиться ко мне с недоверием.

— О, доктор!

— Но ведь это так! Не возражайте! Хотя, между прочим, я оказался жертвой грабежа.

— Да, действительно…

— Тем более, что я далеко не богач! Нашли что-нибудь новое по этому делу?

— Пока нет.

— Вы напали на след?

— Нет, до сих пор многое не ясно.

— Тем не менее мы узнаем когда-нибудь об этом преступлении?

— Даю вам слово, я найду преступника! Но есть в этом деле детали, покрытые тайной…

— Следовало бы сначала установить личность убитой женщины.

— Или, по крайней мере, — продолжал Жюв, — выяснить, как эта женщина была убита. Ну, доктор, между нами, может у вас есть какая-либо идея на этот счет?

Доктор Шалек вновь сделал жест, выражающий сомнение:

— Не знаю, не знаю. Трудно сказать что-нибудь по этому поводу. Тело было просто раздавлено, можно сказать, расплющено, ведь так? Какое ужасное орудие использовал убийца? Поверьте, я сам с мучительным беспокойством задаю себе эти вопросы…

Доктор Шалек замолчал, один из врачей-практикантов жестом подзывал его к себе.

— Прошу прощения, — сказал доктор Жюву, — я не могу заставлять ждать своего коллегу, меня зовут к больному, которому я делал перевязку. Но скажите мне, вы действительно пришли не к больному. Я был бы рад хоть чем-нибудь вам помочь…

— Нет, нет, спасибо, — ответил Жюв, — до свидания, доктор!

— До скорого, не так ли?

— Да, да, до скорого…

— Это становится все более странным, — прошептал Жюв. — Ничего не понимаю: Жозефина пишет, что Лупар хочет ограбить Шалека. Я организую слежку за Лупаром, но тот ускользает… Я провожу ночь в комнате, где не замечаю ничего подозрительного, но где тем не менее происходит душераздирающее, наводящее ужас преступление… Более того, я не только ничего не вижу, но ничего и не слышу, хотя убийство происходит в двух шагах от меня. Хозяин дома, доктор Шалек, также ничего не видит и не слышит, и даже не знает личности жертвы, обнаруженной на следующее утро в его собственном доме!.. Затем наша осведомительница Жозефина попадает в больницу: боли в животе, как говорят врачи, гм, возможно отравление. И здесь она получает письмо с угрозами от Лупара… Когда же я прибываю в больницу, чтобы защитить девушку от возможного нападения разъяренного любовника, кого же я тут встречаю? Доктора Шалека!..

Повернувшись к санитару, с которым он пришел наверх, Жюв спросил:

— Будьте добры, скажите мне, знаете ли вы человека, с которым я только что беседовал?

— Да, месье, это доктор Шалек.

— В качестве кого он здесь находится?

— По-моему, этот доктор иностранец, месье, бельгиец, кажется. Во всяком случае, я знаю, что начальство ему разрешило слушать в клинике лекции ведущих врачей, а также заниматься исследовательской работой в лаборатории больницы. Но он не работает ни врачом-практикантом, ни кем-либо из администрации…

Глава VII

Выстрел из револьвера

На следующий день, после полудня, в отделении доктора Пателя царило не совсем обычное оживление.

Кроме родственников и друзей, которые пришли сегодня навестить больных, по палатам целый день в белых халатах расхаживали какие-то незнакомые врачи. Они переходили от койки к койке, записывали что-то в блокнот, осматривали больных, изучали показания температуры, надписи на склянках и пузырьках, стоящих на ночных тумбочках… Врачи? Во всяком случае, медсестры и санитары, заходившие в большую палату, с трудом могли обратиться к ним со словом «доктор»… С первого взгляда было видно, что эти люди были далеки от профессии медика. Более того, казалось, даже больные, по крайней мере те, кто более или менее оправился от болезни, догадывались об их истинном занятии. То здесь, то там раздавался громкий шепот. При малейшем шуме все в палате вздрагивали и все взгляды в едином порыве невольно устремлялись к кровати, стоящей в дальнем углу.

На этой койке, ничем не отличающейся от других, за исключением, может быть, того, что она была отодвинута на большее, чем обычно, расстояние от соседних, лежала Жозефина, любовница Лупара. Бедная девушка, вся горевшая от подскочившей температуры, дышала с трудом и вряд ли осознавала, что вокруг нее происходит.

Надо отметить, что этот угол палаты был отведен для самых тяжелых больных. Напротив Жозефины лежали еще трое несчастных, которых все считали безнадежными, а рядом сегодня утром уложили бедняжку старуху, лицо которой почти полностью было обмотано широкими бинтами…

Удар большого колокола покачнул стены всей больницы, на пороге палаты появился санитар и громко обратился к присутствующим:

— Без четверти три! Через десять минут просьба ко всем посетителям покинуть палату.

Двое врачей-практикантов, стоявших посредине помещения, обменялись улыбкой.

— Уже без четверти три, — сказал один из них, — Лупар не придет!

— Гм, — ответил другой, — он же сказал «в три часа!»

— Простая угроза!

— Совсем нет, мой дорогой, этот человек любит точность.

Молодой человек вытащил из кармана часы:

— Уже осталось даже меньше пятнадцати минут, если быть точным, тринадцать…

— Но постойте, все ли меры предосторожности приняты?

— Подумаешь, меры предосторожности, с Лупаром это бесполезно!

— Вы шутите?

— Осталось одиннадцать минут…

— Просто с ума сойти!

— Не больше восьми минут.

— Понятно!

— Меньше шести минут…

— Ох, какой серьезный вид! Вы видите, посетители уже уходят, и дверь закрывают…

— Еще три минуты…

— Какого черта! Вы думаете меня этим потрясти?

— Еще две минуты.

— По-моему, шутка затянулась, вам не кажется?

— Еще одна минута…

Тишину палаты неожиданно один за другим разорвали два выстрела, эхом разлетевшиеся по всей больнице.

В ответ раздался крик, полный ужаса. Мгновение царила всеобщая паника, наступил настоящий переполох, захлопали двери, со всех сторон начали сбегаться люди.

Вопли ужаса смешивались с тревожными выкриками:

— Кто стрелял?

— Ничего не заметили!

— Это невообразимо!

Перекрывая весь этот гам, кто-то хорошо поставленным голосом громко воскликнул:

— Тысяча чертей! Я весь промок! Кто бы мог объяснить, что это все значит?

Тем временем дежурный врач бросился к кровати, где в безжизненной позе лежала побледневшая до смерти Жозефина. На ее простыне проступало большое красное пятно, которое разрасталось все больше и больше.

Молодой врач быстро осмотрел раненую:

— В обмороке, — сказал он людям, окружившим его, — она всего лишь в обмороке!

И, утихомирив немного публику, позвал:

— Господин Жюв! Господин Жюв!

Рядом с ним вновь раздался все тот же хорошо поставленный голос:

— Черт возьми! Я знаю, что она всего лишь в обмороке. Первой пулей ей, наверное, задело руку, а вот, что касается второй…

Группа людей, образовавшаяся вокруг кровати Жозефины, посторонилась, чтобы дать пройти лицу, чей ответ только что прозвучал. На этот раз всеобщее изумление выросло настолько, что в палате установилась полная тишина.

Старушка, которую несколько минут назад видели дремавшей на кровати, покинула свое место, резким движением руки сорвала бинты, сбросила парик, и перед глазами публики возникло энергичное и абсолютно спокойное лицо инспектора Жюва.

— Я все понимаю, но откуда взялся этот душ, который я был вынужден принять, когда Лупар стрелял из револьвера? Я промок до костей!

Врач-практикант коротко объяснил:

— О, ничего страшного, взгляните: Жозефина лежала на резиновом матраце, наполненном водой, согласно методике, которая обычно применяется в данных случаях. Одна из пуль, по-видимому, и задела матрац.

— А я принял душ? Отлично! — отозвался Жюв.

Он быстро закончил переодеваться и добавил:

— Что с раненой?

— Отделалась царапиной и ушибом плеча.

— Повезло!

— Да, повезло, — согласился врач-практикант, — а этот-то ускользнул!

— Ускользнул! Это мы еще посмотрим…

Инспектор Сыскной полиции жестом подозвал незнакомцев, которые расхаживали по палате с самого утра:

— Ну, как? Никто ничего не заметил?

— Ничего!

— Странно, — выдавил из себя инспектор и после некоторой паузы добавил: — Что касается меня, то я со своего места не мог следить за дверью без риска быть узнанным Лупаром. Тогда я решил наблюдать за Жозефиной, надеясь, что обнаружу появление убийцы по изменению ее лица. Однако она даже не вздрогнула… Следовательно, она не заметила, как вошел Лупар, хотя — при этих словах Жюв оживился — он обязательно должен был зайти в палату, так как окна и двери здесь были закрыты и никто отсюда не выходил, а кто-то тем не менее два раза выстрелил из пистолета! Я не думаю, что бандиту удастся уйти, поскольку вокруг больницы постоянно за всеми выходами следит около пятидесяти полицейских…

— Откуда он стрелял?

— О, это легко определить… Смотрите, месье, первая пуля продырявила матрац, на котором лежала девица Жозефина, и застряла в паркете, вот здесь. Значит, если мы мысленно проведем линию между этими двумя точками, то есть между местом, где застряла пуля и местом, где она сделала отверстие в матраце, и продолжим эту предположительную линию, то получим направление, по которому была пущена эта пуля…

Один из врачей отделился от группы, окружавшей место происшествия.

— Жюв, — произнес он, — если придерживаться ваших расчетов, то стреляли, по всей вероятности, с порога этой двери?

Жюв, еще не видя собеседника, тотчас же узнал его голос:

— А, это вы, доктор Шалек! Рад вас видеть. Да, действительно, вы правы, именно оттуда убийца взял на мушку больную. Может быть, вы заметили что-нибудь?

— Я вошел в палату буквально за пару секунд до того, как прозвучали выстрелы. Я никого не видел, то есть, я хочу сказать, никто не шел за мной и впереди меня. Зная это, остается предположить, что он вошел через другую дверь, но как тогда можно объяснить, что он прошел через все отделение, в то время как никто этого не заметил?

— В данный момент я ничего не пытаюсь объяснить, а просто констатирую факты.

Пройдя в очередной раз мимо группы санитаров, Жюв подошел к двери, которая, как было сказано, соединяла большую палату, где лежали больные, с кабинетом практикантов. За ним с озабоченным видом шагали переодетые полицейские, не понимая, что может там искать их шеф.

Открыв дверь, Жюв уверенно заявил:

— Стреляли с этого места!

И, наклонившись и подняв с пола какой-то предмет, победным тоном полицейский добавил:

— К тому же, эта вещица решительным образом снимает все возможные сомнения на этот счет…

И Жюв показал револьвер, в котором оставалось еще четыре пули…

— Может ли посторонний либо посетитель, наконец, если ему вздумается, проникнуть в палату через эту дверь?

— Никогда в жизни, Жюв! Только люди, работающие в больнице Ларибуазьер и хорошо ее знающие, могут пройти в палату, минуя лабораторию. К тому же, этому человеку необходимо было пройти еще и через хирургическое отделение…

— Значит, Лупар, наверное, прикинулся работником больницы?

— Это невозможно. Мы бы наверняка это обнаружили!

— Короче, подведем итоги: известный всем Лупар вошел сюда, никем не замеченный. Для этого он использовал путь, который мог выбрать, как видно, лишь человек, хорошо знакомый с больницей…

— Более того, — уточнил доктор Шалек, — если бы кто-то из посторонних проходил через лабораторию, то санитары, которые в данный момент наводят в ней порядок, обязательно заметили бы его и поинтересовались, что он там делает…

— Тогда, это становится все более непонятным!

Полицейский присел на край кроватей одной из больных и машинально положил револьвер рядом с собой.

Однако не успел он убрать руку, как вдруг резко подскочил:

— Ого!..

И Жюв показал на красное пятнышко, которое ствол револьвера оставил на простыне.

— Вот это уже интересно! — сказал он.

Все с любопытством смотрели на него, и Жюв добавил:

— Итак, господа, будем следовать логике! Я кладу этот револьвер на белую простыню, и он оставляет небольшое пятно крови, совсем маленькое, это правда, но тем не менее хорошо видно, что это кровь… Какой же вывод можно отсюда сделать?

Все молчали.

— А отсюда можно сделать вывод, что преступник, стрелявший из пистолета, использовал один известный для знатоков огнестрельного оружия прием… у преступника не было времени как следует прицелиться и одновременно ему нужно было точно произвести выстрел. Вот каким образом он держал оружие и вот как он сам себе поранил палец.

И Жюв, демонстрируя, как действовал преступник, правой рукой обхватил рукоятку револьвера, положив средний палец на спусковой крючок, а указательный вытянув вдоль ствола.

— Покушавшийся действовал следующим образом: он плотно прижал указательный палец к стволу револьвера и поднял его, чтобы задать направление пуле. Это знакомый прием… Есть почти полная уверенность хорошо прицелиться. Но, к нашему счастью, ствол этого револьвера слишком короткий, и указательный палец немного выходил за его размеры, таким образом, пуля, вылетая из ствола, задела в этот момент палец! Не что иное, как кровь из раненого пальца преступника мы увидели на простыне, когда я положил туда пистолет…

— Какое же отсюда вы делаете заключение?

— О, все очень просто, зная, что у преступника раненый палец, я осмотрю весь персонал Ларибуазьер, а также вообще всех находившихся в этот момент в больнице, и тот, у кого на указательном пальце будет обнаружено легкое ранение, будет не кто иной, как виновный в данном преступлении!

— Однако, — заметил дежурный врач, немного подумав, — однако, месье, все это вряд ли может заставить поверить в почти невозможный факт, что какой-то посторонний сумел проникнуть в отделение через эту дверь, учитывая, что нахождение Лупара среди персонала немыслимо, а значит, любой из нас, зная его портрет, тотчас же его распознал бы…

Но Жюва трудно было смутить таким пустяком.

— Вы забываете, господа, — просто ответил он, — что следует рассуждать, опираясь на те или иные факты, а не гадать, насколько они невероятны или невозможны. В Жозефину выстрелили, это неоспоримый факт. Кто стрелял? Мы не знаем этого. Мы предполагаем, что это Лупар, но, вы слышите меня, мы только лишь предполагаем это…

Среди всеобщего молчания Жюв поднялся и сухо заявил:

— Господа, несколько минут тому назад, в момент преступления, согласно распоряжениям, которые я отдал сегодня утром, полицейские, стоящие на выходе, возле дверей, должны были сразу же их закрыть. Максимум через два часа — время, необходимое для проведения обыска, — мы арестуем виновного в этом покушении.

Но, к сожалению, каким бы простым не представлялся этот способ, на деле все оказалось гораздо сложнее.

В больнице — месте довольно многолюдном — Жюв собирался осмотреть не только ее служащих, но также всех, мужчин и женщин, студентов-медиков и больных, и даже посетителей — всех, кто волей случая оказался в стенах этого здания на момент преступления.

Хотя Жюв со свойственной ему ясностью ума сумел чрезвычайно быстро организовать тщательный осмотр всех задержанных в надежде найти среди них человека с раненым указательным пальцем, эта операция не могла не затянуться.

Прошло уже три часа, как Жюв закрылся в кабинете заведующего, где проверял подходивших к нему людей. Пока безрезультатно.

Доктор Шалек небрежной походкой подходил к выходу из больницы. Лицо его выражало озабоченность.

Кроме того, что он стал жертвой грабежа, был скомпрометирован обнаруженным в его доме трупом неизвестной женщины, убитой при таинственных обстоятельствах, он вдруг оказывается свидетелем драмы в отделении доктора Пателя. В тот момент, когда он уже собирался было переступить порог больницы Ларибуазьер, путь внезапно преградил полицейский:

— Прошу прощения, месье, но вы, наверное, слышали о происшествии, случившемся сегодня днем? Вы знаете пароль?

— Пароль?

— Да, месье, никто не имеет право выйти сегодня из больницы, не получив пароля от господина Жюва…

— Черт! — сказал Шалек. — А мне как раз надо спешить… Где же можно получить этот пароль?

— Необходимо спросить о нем у самого господина Жюва. Он находится в кабинете господина заведующего.

— Отлично, я иду туда…

Глава VIII

В поисках преступника

— Это неслыханно! — заявил господин де Мофиль. — Мы проверили уже около двухсот человек, но все безрезультатно.

— Да, согласен, но в конце концов, — поправил заведующего Жюв, — мы можем безрезультатно осмотреть двести человек, а двести первый окажется как раз тем, кого мы ищем.

— Может быть, но вы кое о чем забываете, господин Жюв…

— О чем же?

— Если преступник знает о том, что вы осматриваете руки у всех, кто находится в здании больницы, то не будет же он таким наивным, чтобы самому явиться к вам на осмотр…

— Клянусь, вы правы, господин заведующий, но, поверьте мне, я также об этом подумал. Я думаю, мы осмотрели почти всех, кто обычно покидает Ларибуазьер в это время?

— Да, это так…

— Следовательно, нам нужно сменить тактику, оставим здесь санитара, которому можно доверять, а сами приступим к обыску…

— Вы предполагаете прочесать все здание?

— Совершенно верно, месье. Это очень просто, я возьму всех своих полицейских и разверну их в цепь, так, чтобы они не теряли друг друга из виду. Мы начнем с главного входа, вот с этой стены и направимся к противоположной стороне здания, прочесывая все на своем пути, останавливая каждого встречного… Возле каждой лестницы, в каждой пристройке я буду оставлять караулить своего человека. Кроме того, я обойду также весь первый этаж, и всякий раз, когда перед цепью полицейских будут оказываться люди, они будут вынуждены отойти назад, к противоположной стороне здания больницы. Там мы сразу же осмотрим всех, кто попал в наше кольцо. И если виновного в покушении мы там не обнаружим, нам ничего не останется, как прекратить поиски.

План Жюва был вполне классическим, который напоминал метод, используемый при облавах.

Если — а пока все говорило за это — преследуемое полицией лицо по-прежнему оставалось в Ларибуазьер, оно неизбежно должно было очутиться в тисках Жюва, — между цепью полицейских и крайней стеной здания больницы…

Когда собиравшемуся покинуть больницу доктору Шалеку было отказано в этом инспектором, который стоял, охраняя выход на улицу Амбруаз-Паре, и который потребовал от него пароль, выдаваемый Жювом, он повернул назад к больнице.

Пройдя вдоль цветников, разбитых во дворе больницы, держа руки в карманах, доктор Шалек отправился по направлению к палатам для больных, оставив у себя за спиной административную часть больницы, где в этот момент еще находился Жюв, который занимался выдачей разрешений на выход из больницы тем, чьи дела вынуждали покинуть ее.

С озабоченным видом, наклонив голову, доктор Шалек медленно продвигался вперед. До этого он уже успел сменить белый халат врача на повседневную одежду.

Остановившись возле входа в длинную галерею, выстроенную из стекла, которая обрамляла на первом этаже правую часть здания и которая, беря начало позади часовни, тянулась вплоть до операционных хирургического отделения, Шалек посмотрел по сторонам.

Погруженный в тягостные раздумья, Шалек не сразу заметил инспектора Жюва, шагавшего вдалеке рядом с заведующим больницей. Присмотревшись получше, он увидел также плотную цепь полицейских, медленно продвигающихся по всей ширине корпуса больницы. Невольно, словно он хотел сохранить определенную дистанцию между собой и надвигающейся силой, доктор Шалек прошел вглубь галереи. Он уже собрался было пройти в хирургическое отделение, когда на его пути возник санитар.

— Господин доктор, — произнес он, — туда сейчас входить нельзя. Профессор Югар категорически запретил.

Не настаивая, Шалек подумал было возвратиться в галерею и сделал несколько шагов в этом направлении, но вдруг резко повернул назад. По стеклянному коридору продвигались Жюв и заведующий больницей в сопровождении служащего из администрации, ведя перед собой шесть-семь человек…

Шалек смешался с этой маленькой группой.

Старик с обмотанной рукой, у которого недавно вскрыли панариций, пошутил, шагая рядом с Шалеком:

— Может быть, они и меня захотят арестовать, поскольку, как говорят, у преступника ранены пальцы!

Жюв спокойно, но быстро пропускал людей, которых случай завел в этот коридор, для этого достаточно было, растопырив пальцы, показать ему свои руки.

Господин де Мофиль в ту же секунду, по знаку Жюва, выдавал заинтересованному лицу небольшой квадратик из плотной бумаги, на котором были отмечены его фамилия и род занятий и который позволял затем беспрепятственно проходить мимо карауливших у дверей полицейских.

— Есть здесь еще что-нибудь, что может нас заинтересовать? — задал вопрос Жюв.

— Нет, господин инспектор, — ответил заведующий больницей, — справа от этой комнаты, дверь которой закрыта на ключ, находится операционная, где профессор Югар и его ассистенты оперируют больную аппендицитом. В данный момент заходить в операционную нельзя, но если вы все же считаете это необходимым, мы можем заглянуть туда сразу, как только закончится операция.

— Благодарю вас, — сказал Жюв, — я уже видел эту операционную, и вообще в отделении профессора Югара мне ничего не показалось подозрительным. К тому же, по-моему, все люди профессора уже получили пропуска.

Господин де Мофиль, поклонившись, собирался повернуть назад, когда Жюв вновь окликнул его:

— А куда ведет эта дверь?

На лице господина де Мофиля мелькнула улыбка.

— Вы положительно хотите знать все, месье. Ну что ж, входите!

Толкнув дверь, заведующий посторонился, чтобы дать дорогу Жюву, который, сделав пару шагов, попал в узкий и темный коридор, весь пропитанный влагой.

Полицейский прошел еще немного вперед. Довольно короткий коридор выходил в широкую комнату, которую, правда, легче было назвать подвалом, так как здесь царил жуткий холод, а тусклый свет с трудом проникал через маленькие подвальные окошки, проделанные под самым потолком. Тишину этого мрачного места, где вся мебель состояла из одного большого, на все помещение, деревянного настила, нарушал лишь плеск воды, постоянно текущей из открытых кранов, встроенных в боковой стене.

Когда глаза Жюва привыкли к темноте, он увидел, что широкие и длинные белые формы, которые бросились ему в глаза сразу, как только он вошел в помещение, были не чем иным, как трупами, завернутыми в белый саван. Среди погребальных одежд виднелись лишь плечи и головы умерших, на которые беспрестанно тонкой ровной струей из кранов стекала ледяная вода.

Жюв обернулся к заведующему больницей.

— Это амфитеатр, — объяснил последний, — здесь мы храним тела, предназначенные для вскрытия. Вы собираетесь здесь долго пробыть?

— Из комнаты нет другого выхода, кроме двери, через которую мы зашли, господин заведующий?

— Нет, другого выхода не существует…

Жюв прошелся по мрачному помещению, наклонился над белыми формами, вытянутыми у его ног.

— Впечатляет ваш морг, что и говорить, — признался он.

— Вы просто к этому не привыкли.

— Во всяком случае, — ответил Жюв, — так как здесь спрятаться нельзя, поищем в другом месте.

В тот момент, когда Жюв выходил за господином де Мофилем из сумрака морга, он встретил своих людей, которые, согласно намеченному плану, должны были неизбежно соединиться с ним на первом этаже здания. Они также подходили с пустыми руками.

Жюв нервно закусил губу, расстроенный оборотом, который принимали события.

— Второй этаж, — начал он, обращаясь к своему помощнику Мишелю, — вы тоже обыскали?

— После того, как вы сами его осмотрели, господин инспектор, мы туда не заходили. Но никто за это время не мог без пропуска подняться наверх, так как на каждой лестнице мы оставили своих людей…

— Это я и хотел услышать, — ответил Жюв, — хорошо, соберите ваших людей за часовней и ждите моих приказаний.

Через некоторое время Жюв и господин де Мофиль сидели друг против друга в кабинете заведующего больницей.

— Ну что, господин инспектор!

— Что ж, остается сказать лишь одно: убийца, по всему видно, действительно выскользнул из наших рук…

— По-вашему, он смог уйти от облавы?

— Похоже на то. Может, случилось так, что ему удалось перелезть через стену во дворе больницы…

— Нет, уверяю вас, это невозможно, стены там слишком высокие. Что вы собираетесь предпринять?

Жюв достал часы.

— Я должен поставить в известность об этом происшествии господина Авара, а также позаботиться о том, чтобы сменили полицейских, которые дежурят здесь с самого утра…

— Но вы еще вернетесь?

— Обязательно!

— Что я должен делать в ваше отсутствие?

— Ничего, хотя, если вы еще раз проверите те или иные закоулки в корпусах больницы, то это не будет излишним.

Уже вдогонку Жюву господин де Мофиль закричал:

— Еще один вопрос… Вашу систему пропусков следует оставить в силе до вашего возвращения?

— Это просто необходимо, месье, — быстро ответил Жюв, — я обязательно должен знать, кто входит в больницу и кто из нее выходит. Однако служащим вашего учреждения, которых хорошо знают привратники, достаточно в момент ухода с работы оставить свою фамилию в специальном журнале, который затем вы передадите в мое распоряжение.

— Будет сделано, господин инспектор.

Глава IX