Глава V

Лупар в гневе

Лупар принимал диетический завтрак из фруктов.

Не спеша поднимаясь вдоль тротуара и заглядывая в окна лавчонок, разбросанных по улице, Лупар без стеснения, с уверенностью человека, пользующегося местной славой, брал фрукты из тележек, стянув здесь пригоршню клубники, там — несколько вишен, чуть дальше — немного смородины.

Если торговец вдруг вздумывал выразить недовольство, Лупар быстро затыкал ему рот.

Сорвиголова равнодушно прошел мимо аптекаря, который вышел подышать воздухом на порог своей аптеки. Затем, словно вспомнив о чем-то, обернулся к нему.

— Как ваши дела, месье Веран? — спросил он.

— Спасибо, хорошо, а ваши?

— Тоже неплохо… Скажите, вы случайно не видели у себя мою жену?

— Мадемуазель Жозефину? — уточнил аптекарь.

— Да.

— Я не видел ее, но — аптекарь нюхом учуял, что можно будет получить заказ, — если у нее недомогание, я готов ей помочь…

Лупар резко перебил его:

— Я не об этом веду речь. Я понятия не имею, здорова она или нет, я просто так спросил вас о ней, проходя мимо… Ах, до чего вы странные люди, везде ищете, как бы извлечь прибыль…

И, оставив озадаченного этим внезапным выпадом аптекаря, разбойник пересек улицу, прошел еще немного и остановился возле кабачка «Встреча с другом».

Мамаша Косоглазка, оккупировав переднюю часть здания, раскладывала на лотках корзины со съедобными улитками.

— Не хочешь попробовать? — предложила старуха, заметив любовника Жозефины, и подкрепила свое предложение улыбкой, которую попыталась, правда безуспешно, сделать как можно любезнее.

— Подкинь мне булавку! — ответил грубо Лупар и в несколько мгновений опустошил полдюжины раковин.

— Ну как, вкусные?

Главарь бандитов равнодушно пожал плечами:

— Ничего, есть можно…

Мамаша Косоглазка согласно закивала головой, несколько секунд рассматривала Лупара, — он, вроде, был не в плохом настроении, — и решила, что сейчас благоприятный момент поговорить с ним о том, о чем она намеревалась.

— Квадрат!..

— Что, мамаша Косоглазка?

— Наклонись сюда, мне есть, что тебе сказать, но я не хочу, чтобы нас слышали.

— О чем ты хочешь поговорить?

— Ни о чем, — продолжала она, — и о многом…

— Давай валяй, только быстро!..

Но только она собралась открыть рот, как вдруг тишину разорвал грохот деревянных колесиков, гремящих по тротуару на всю округу.

Лупар повернул голову и улыбнулся.

— Поди-ка, — сказал он, — это же Автобус!

Безногий калека, летевший с большой скоростью на своей тележке, со всего размаху врезался в корзины с устрицами, на которых сверху стояли голубые тарелки, наполненные улитками.

Этот калека, стремительно спускавшийся на своем транспорте по крутым улицам, ведущим с площади Сен-Матье, за что получил среди своих прозвище Автобус, раньше работал, как говорили, машинистом на железной дороге, но потерял обе ноги в железнодорожной катастрофе. Зарегистрированный в «Общественной Благотворительности», он существовал благодаря пожертвованиям, а также чаевым, которыми весь мелкий люд квартала награждал его за самые разные услуги, что бедняга предлагал при любом подходящем случае.

Автобус подал Лупару всю в мозолях руку, которую тот пожал с надменным сочувствием.

— Автобус, — обратилась к калеке мамаша Косоглазка, мне надо бы отлучиться на пару минут, ты присмотришь пока за устрицами?

Лупар вслед за старухой вошел во владения мамаши Косоглазки, где царил настоящий хаос. Войти в квартиру можно было, только приложив определенные усилия, впрочем, как и выйти оттуда.

Как только закрылась дверь, мамаша Косоглазка тотчас же перешла к делу:

— Толстуха Эрнестин бесится, Лупар, она на тебя имеет зуб…

— Если это угрозы, — прервал старуху Лупар, — ну что ж! Я найду, как свести с ней счеты!..

Нет, толстуха Эрнестин совсем не хотела войны; она даже признавала, что Лупар в некоторой степени был прав, поскольку он самый сильный, но она была обижена, просто расстроена незаслуженным публичным оскорблением, которое ей нанес любовник Жозефины.

— Незаслуженным? Чего она в таком случае крутилась с Сапером и Нонэ?

Мамаша Косоглазка молчала.

— Как подумаю, что Эрнестин больше двух часов разглагольствовала с этими шпиками!

— Это невозможно, неужели, Сапер?

— Стукачи. Они оба из префектуры!

Старая скупщица краденого задрожала, она принялась искать в своей памяти, не проболтала ли она чего-нибудь этим типам.

— Боже мой, никому нельзя довериться, — прошептала она, — а ведь они казались порядочными людьми!

Кроме прощения, ей нужно было вымолить разрешение для Эрнестин вернуться с поднятой головой в кабачок папаши Корна.

Она принялась убеждать бандита, что Эрнестин. скорее всего, не была с ними в сговоре и она здесь ни при чем. Молчание Лупара придавало старухе смелость, и она с жаром начала защищать девушку, давно освоившую одну из древнейших профессий.

Главарь воров машинально расхаживал по комнате, рассматривая валяющиеся то там, то тут вещи мамаши Косоглазки. Вдруг он остановился и принялся внимательно разглядывать сверкающий на солнце камень, вставленный в заурядную булавку для галстука.

— Откуда у тебя это, мамаша Косоглазка?

Старуха бросила на гостя недоверчивый взгляд:

— Не тронь, Квадрат, это отдано мне на хранение!

— Ну да! — продолжал тот, не веря ни одному услышанному им слову. — Еще одна вещица, которую ты не можешь сплавить!

— Гм, — призналась скупщица краденого, — клиентура здесь действительно не та, чтобы покупать предметы роскоши.

— Ну что, — сказал Лупар, — я думаю, мы договоримся?

Он небрежно вытащил из кармана двадцатифранковый луидор и протянул его старухе, после чего осторожно взял скромную заколку с камнем, в огромной стоимости которого он не сомневался, и приколол ее к подкладке пиджака.

— Ты что, издеваешься надо мной, двадцать франков?

— Я тебе за это не дал бы и двадцати су, но так уж и быть, можешь сказать Эрнестин, что я на нее больше не сержусь!

Лупар прошел всего несколько шагов по улице Ла-Шарбоньер, как на перекрестке с улицей Шартр столкнулся с выходящим из-за угла прохожим. Присмотревшись к нему, Лупар чуть не подавился со смеху.

Хлопнув рукой по плечу человека, который остановился, как вкопанный, Лупар промолвил:

— Не может быть! Борода, это ты? — давился от смеха Лупар. — Да ты что, посмотри на себя, на кого ты похож? Да, старик, ну у тебя и прикид, давай, гони прямиком к фотографу, чтобы запечатлеть себя на память!

— Ты же мне сам сказал одеться под американца!

Лупар, недоуменно закатив глаза, ответил суровым тоном:

— Ты решительно ни на что не годишься! Да, действительно, я сказал тебе, чтобы у тебя был вид буржуа, прибывшего из-за океана, но что за барахло ты нацепил на себя? Ты же просто жалкий клоун! Нам с тобой, старина, так и влипнуть недолго! Давай, валяй переодевайся и постарайся больше не выглядеть таким задрипанным.

Расстроенный критикой своего наряда, который, по его мнению, был подобран со вкусом, Борода уже поворачивал назад, когда Лупар его вновь окликнул:

— Да, как там малыш Мимиль?

— Нормально, он с нами в деле.

— Разумеется, я знаю это. Послушай: когда пойдем на дело на набережную, ты ему подыщешь школьную форму, понятно?

— Ясно!

Он опять было дернулся, чтобы уйти, но Лупар его задержал:

— Подожди еще. Что с другим делом?

— В ночь с субботы на воскресенье.

— Этого типа легко узнать?

Заметив удивленный вид Бороды, Лупар раздраженно добавил:

— Черт возьми, я спрашиваю это не для себя, ребята легко его вычислят?

— Невозможно ошибиться: здоровый как дуб, бородка веером вокруг забавной башки, короче говоря, такого трудно спутать с кем-нибудь…

— Идиот! — сказал Лупар. — Тише, этого достаточно.

Лупар пальцем дотронулся до руки Бороды:

— Билеты первого класса для всех…

— Сколько нас будет?

— Пять или шесть…

— С дамами?

— Нет, только моя милочка… но поверь мне, скучать нам не придется!

И закончив на этом разговор, Лупар продолжал свой путь. Некоторое время спустя он остановился возле второго по счету дома на улице Гут-Д'ор, вполне приличного, можно даже сказать элегантного, на лестнице парадного которого лежал красивый широкий ковер.

Он вошел в дом. Проходя мимо комнаты консьержки, Лупар крикнул:

— Я к Жозефине.

Поднявшись на шестой этаж, Лупар постучал в дверь напротив лестницы. Никто не ответил. Подождав, он постучал еще раз. Но и вторая попытка была напрасной. Тишина за дверью начала выводить Лупара из себя.

Уже полгода, как Жозефина, смазливая уличная проститутка Бельвиля, была любовницей Лупара. Он познакомился с ней на одном из тех балов, которые устраиваются во время народных гуляний в предместье. Жозефина показалась Лупару очень соблазнительной и грациозной, и он не замедлил завладеть этим роскошным цветком.

По правде говоря, Жозефина не могла пожаловаться на поведение своего любовника и хотя тот иногда требовал от нее слепого подчинения, но все же никогда не третировал ее с той жестокой грубостью, которая отличает большинство его собратьев. Но, с другой стороны, конечно, если у Жозефины до этого возникали мысли начать жить честно и по совести, то сейчас, когда она встретила Лупара, с ними нужно было расстаться.

Она не могла не знать, что тот не брезгует кражей, может пойти на разбой или что-то более серьезное ради возможности жить на широкую ногу.

Кто знает, может, Жозефина при других обстоятельствах была бы добропорядочной женой и матерью? Но жизнь ее повернулась по-другому. Она стала любовницей главаря банды, от чего, впрочем, испытывала определенную гордость.

После третьей попытки Лупар, теряя терпение, изо всей силы ударил дверь плечом.

Комната Жозефины оказалась пустой!

Любовник не мог сдержать возглас удивления.

— Черт возьми! — вскрикнул он. — Что-то здесь не то! Эй, Жозефина!

На шум выламываемой двери из соседних квартир вынырнули головы обитателей дома. Они привыкли к шуму и ссорам, в которые вмешивались очень редко, но все равно каждый раз, когда возникал новый скандал, всем было любопытно узнать о его подробностях!

Несколько женщин заговорили между собой, обсуждая происходящее, и Лупар узнал по голосу госпожу Гинон, надомную швею, имевшую семерых детей, которых Лупар уже давно грозил выбросить за ноги через окно, если они будут шуметь, когда он приходит на ночь к своей возлюбленной.

— Где Жозефина? — зарычал Лупар, уставившись на побелевшую от страха швею.

— Но, — запинаясь, ответила та, — я не могу вам ничем помочь, я не знаю, где она, господин Лупар. Вчера вечером она ужинала вместе с нами. Потом, как мне сказали, она ушла.

— Ушла? Куда?

— Но я не знаю, не знаю! Это Жюли мне все рассказала…

На лестнице показалось широкое лицо, все усыпанное веснушками и наполовину закрытое взлохмаченными, нечесаными волосами.

Лупар бросил взгляд на подходившую девушку:

— Ну валяй, рассказывай, что там произошло?

Жюли не была такой пугливой, как госпожа Гинон, и принялась объяснять.

Все очень просто, она возвращалась к себе около четырех часов утра и услышала стоны в квартире Жозефины. Она пошла взглянуть на нее и увидела, что Жозефина вся разрывается от боли, словно она…

— Словно она что?

— Отравилась!

— Ну, а ты что?

— А что, я ничего. Я спокойно свалила оттуда, но тут проходила Кокетка и вмешалась…

— Где Кокетка? — загремел Лупар.

Кокетка уже несколько минут слушала разговор, предусмотрительно спрятавшись за слегка приоткрытой дверью; ее квартира находилась в глубине коридора, дальше всех от той, где жила Жозефина.

Кокетке уже давно перевалило за пятьдесят. Без стеснения она подошла вплотную к Лупару, оглядела его своим бесстыжим взглядом и дыша ему прямо в лицо, спросила, дожевывая кусок колбасы:

— Ну, чего? Что сделала, то сделала…

— Где Жозефина?

— В Ларибуазе, палата 22, если тебе так интересно.

Лупара обуяла ярость.

А, эти бабы! Вечно они суют нос туда, куда их не просят! Черт! Поднять панику из-за пустяка, из-за несварения желудка! Как, отправить Жозефину среди ночи в больницу, не спросив разрешения у него, у Лупара? Тем более, что у Жозефины здоровье на зависть другим…

— Значит, не совсем, раз тубибы не отпустили ее из больницы?

Разъяренный, Лупар поднял кулак, чтобы опустить его на тощий затылок старой проститутки, но та тут же оглушила весь дом визгами:

— На помощь! Убивают!

В ужасе госпожа Гинон исчезла в своей комнате.

Но Лупар, внезапно успокоившись, плюнул и, ругаясь, сбежал по лестнице на улицу.

Несколько минут спустя Лупар, промчавшись на одном дыхании расстояние от дома Жозефины до кабачка папаши Корна, уже сидел в компании с хозяином заведения и обсуждал с ним, что можно сделать в сложившейся ситуации.

— Ты же знаешь, старина, — говорил Корн, — сегодня посещение больных запрещено, ничего не поделаешь, тебе придется подождать до завтра, а после обеда ты сможешь спокойно пройти в больницу. Стаканчик смородиновой, Лупар?

— Проклятье! Дай мне бумаги для письма!..

Лупар устроился за тем же самым столом, где несколько дней тому назад продиктовал своей любовнице странное и загадочное письмо, предназначенное полицейскому Жюву. Нацарапав каракули на клочке бумаги, он окликнул безногого калеку, отдыхавшего рядом с мамашей Косоглазкой посреди ее корзин с устрицами и тарелок с улитками.

— Автобус, — приказал он, — катись с этой писулькой в Ларибуаз, только быстро, а когда вернешься, я проставлю тебе стаканчик.

В это время уличный газетчик, мелькнувший мимо, весь взмыленный после долгого бега, закричал во все горло:

— Покупайте «Капиталь»! Специальный выпуск! Необычное и загадочное преступление в квартале Фрошо. Убита женщина!

— Квадрат, купим газету? — предложил хозяин пивной.

— Начхать мне на газеты! — сказал Лупар. — Я знаю, в чем там дело…

— Ох-ох-ох! — изумился папаша Корн. — Как? Уже?..

Глава VI

В больнице Ларибуазьер

— Поверьте мне, господин Жюв, — говорил заведующий больницей Ларибуазьер господин де Мофиль, держа в руках удостоверение, которое ему только что передал инспектор Сыскной полиции, — обращаясь сегодня утром к дежурному префектуры с просьбой прислать сюда кого-нибудь из инспекторов, я совсем не упоминал вашего имени…

Жюв равнодушно слушал любезные речи врача:

— Господин заведующий, вам, наверное, должно быть известно, что каждое утро мои коллеги, и я в том числе, собираются в префектуре на совещание…

— Да, но…

— Позвольте, так вот, сегодня утром господин Авар зачитал нам на совещании ваше письмо, где вы упомянули имя человека, разыскиваемого мною. Этот человек — бандит Лупар, по прозвищу Квадрат, вы понимаете?

— Конечно, месье, я понимаю, но вы могли бы прислать кого-нибудь из ваших подчиненных.

— Нет, я предпочитаю действовать самостоятельно, к тому же, — при этих словах в голосе Жюва промелькнул оттенок раненого честолюбия — к тому же, пока я всего лишь старший инспектор Сыскной полиции, а следовательно, я должен прибывать лично туда, куда мне нужно по долгу службы.

— О, господин Жюв! С вашей популярностью…

— Перейдем к делу, что там стряслось у вас, месье?

— Я же вам уже сказал, пустяковое дело. Вы никогда не посещали Ларибуазьер, господин Жюв?

— Нет, не приходилось.

— Так вот, представьте себе, господин Жюв, в отделение доктора Пателя поступает больная. Она попала в больницу на рассвете с диагнозом: расстройство желудка, явившееся, по всей вероятности, следствием приема недоброкачественной пищи.

— Это диагноз доктора?

— Совершенно верно. Этот диагноз был поставлен нашим врачом при поступлении женщины в больницу и был подтвержден позднее, после завершения всех осмотров, что дало основание лечащему врачу назначить ей лечение в стационарных условиях. О себе женщина сообщила следующие данные: зовут ее Жозефина, проживает в Париже по улице Гут д'Ор. До сих пор, как видите, ничего необычного, не правда ли?

— Действительно, я не вижу во всем этом ничего подозрительного…

— Так вот, месье, несколько часов спустя, то есть в тот же день около одиннадцати часов утра, эта женщина получила письмо, которое принес посыльный, настойчиво требовавший тотчас же передать его по назначению. Я считаю свою больницу одной из лучших по части управления, и мой персонал, очень добросовестный и дисциплинированный, получает от меня приказы всегда делать все возможное, чтобы времяпрепровождение больных в нашей больнице было как можно менее грустным. Письмо сразу же отнесли больной, поступившей утром в отделение доктора Пателя… Распечатав и прочитав письмо, больная вдруг громко вскрикнула, словно чего-то очень сильно испугалась. О содержании письма она не захотела сообщать ни медсестре, ни врачу-практиканту.

— Что потом? — спросил Жюв.

— Потом девица Жозефина решительно заявила, что хочет сейчас же, сию же минуту покинуть больницу и вернуться домой! Я вам уже говорил, эта несчастная была в горячке; согласиться на ее уход из больницы с высокой температурой означало послать ее на смерть. Врач-практикант уговаривал ее, убеждал, угрожал не выдать ей справку о выписке, зачитывал предписание, согласно которому больным разрешается покидать больницу только утром после обхода… Ничего не помогло! Больная всполошила всю палату, кричала, что ей нужно обязательно вернуться домой, заявляя, — и здесь она, признаться права, — что никакие власти не имеют права удерживать силой человека в больнице…

— Тогда врач-практикант решил послать за мной. Я успокоил несчастную, сказал ей, что я ей друг, что желаю ей только добра, что для нее неразумно в данный момент покидать больницу. Немного успокоившись, она доверила мне письмо. Вот оно.

Жюв открыл конверт, который протянул ему заведующий Ларибуазьер, и прочитал:

«Я возвращаюсь из твоей хибары. Тебя там не было. Мне на твои причуды наплевать, ты такая же больная, как и я. Короче, вот что я тебе скажу: либо ты быстро отчаливаешь из больницы и катишься домой, либо завтра, в пятницу, во время посещения больных, клянусь своим именем, ты получишь пару пуль, которые научат тебя держать язык за зубами. «

— Хорошо, хорошо, — воскликнул Жюв, — прекрасно!..

— Вы находите это прекрасным? — спросил заведующий.

— Я нахожу, что это проясняет ситуацию…

— Вы понимаете, что здесь происходит?

— Да, месье… но, пожалуйста, продолжайте.

— Жозефина убеждена, что завтра Лупар придет ее убивать!

— Вы, однако, ей сказали…

— Разумеется! Я официально заверил ее, что сюда не заходят, как в кабак, и, предупрежденный, я прикажу внимательно следить за посетителями.

— Что она ответила на это?

— Ничего, пробормотала что-то невразумительное. Короче говоря, я сделал вывод, что она уже считает себя осужденной и что больше верит в отвагу Лупара, чем в мою предусмотрительность. И если она останется, а по-видимому, так и будет, поскольку она сама чувствует, что в таком состоянии ей просто не дойти до дома, то…

— Вы правы, месье, печально, но это факт, людям типа Лупара, бандитам, одним словом, настолько удается увлекать девиц, которых они содержат, что последние в конце концов начинают доверять лишь им одним. Но какие меры предосторожности вы все-таки рассчитываете предпринять?

— Мне сначала хотелось бы, чтобы вы объяснили, почему вы только что сказали, что вам известны причины, по которым этот тип угрожает своей любовнице. Эта женщина в самом деле больна, и я действительно не могу понять, в чем он ее упрекает?

Жюв несколько секунд колебался.

— Слишком долго объяснять, — ответил он. — Могу вам лишь сказать, господин заведующий, что эта Жозефина, вся дрожащая, как вы это заметили, от угроз своего любовника, не так давно снабдила полицию некоторыми ценными сведениями, касающимися этого громилы. Этот документ со мной, господин заведующий, и он служит материальным доказательством преступных замыслов Лупара…

— Может, он не пойдет дальше угроз?

— Не знаю, не знаю, — сказал Жюв.

— О! Мне кажется, такие люди способны на все, но в конце концов… если Лупар выдал свои намерения, заявив, что завтра днем он убьет свою любовницу, то, наверное, вам будет легко его обезвредить?

— То есть, вам кажется, что полиция обладает всеми возможностями, чтобы предотвратить преступление?

— Боже мой, конечно…

— Ну, так вот, здесь вы глубоко заблуждаетесь!

— Заблуждаюсь?

— Да, господин заведующий! Вы заблуждаетесь, и по одной простой причине. Мы, то есть полиция, в своих действиях скованы целым рядом положений, предписаний, инструкций и так далее, которые стоят на страже индивидуальной свободы личности, это нормально, я ничего не имею против но которые, в какой-то степени затрудняют нашу работу. Лицо, пославшее письмо, где содержится угроза убийства, как в нашем случае с Лупаром, следовало бы тотчас же арестовать; на самом деле, я не могу этого сделать, так как у меня нет в данный момент постановления об аресте. Это я вам говорю так, в общем, не вдаваясь в мелкие детали, которые могут быть для вас непонятны. Честные люди безоружны перед преступниками! И если преступник не дорожит своей жизнью и готов пойти на любой риск ради поставленной им цели, какой бы сложной она ни была, он имеет все шансы ее достигнуть! Лупар хочет убить свою любовницу? Это нам уже известно, и, разумеется, я предприму все необходимые меры. Завтра утром ваша больница будет полна полицейскими, которые будут следить за всеми входными дверями, я прикажу внимательно проверить каждого посетителя… И все равно, несмотря на все эти меры предосторожности, несмотря на все силы полиции, имеющиеся в моем распоряжении, несмотря на всю энергию, с которой я берусь за это дело, несмотря на мою убежденность, господин заведующий, что в случае необходимости я сумею задержать Лупара, я не смогу дать полной гарантии предотвратить убийство!

— Но тогда, господин Жюв, может следует перевести больную, эту Жозефину, в какое-нибудь другое отделение или вообще в другую больницу?

Жюв покачал головой:

— И тем самым показать Лупару, что мы предупреждены о его намерениях? Бросить ему вызов? Задеть его самолюбие бандита? Нет, господин заведующий, нам следует действовать иначе.

— Вы знаете толк, — сказал заведующий, — в подобного рода делах, господин Жюв, я не могу не довериться вам. Что вы рассчитываете предпринять?

— Прежде всего обойти больницу, чтобы самому осмотреться на месте и изучить возможные пути, с помощью которых этот отчаянный малый мог бы проникнуть сюда, чтобы совершить преступление. Затем предусмотреть место, где я спрячу своих людей…