Глава XXXI

Любовники и сообщники

— О, боже! Кто там!

— Это я… я!

— Да, я узнаю вас, но почему вы так оделись, к чему эта борода, этот парик?

— Госпожа настоятельница, позвольте представиться — доктор Шалек… Впрочем, моему маскарадному костюму далеко до вашего, леди Белтам?

— Что вы хотите от меня? Говорите быстрее, мне страшно!

Шалек и леди Белтам стояли друг против друга в большой комнате, занимающей середину второго этажа особняка, расположенного на бульваре Инкерман в Нейи.

Леди Белтам почувствовала озноб и, натягивая на плечи огромное манто, прикрывающее монашеское одеяние, прошептала:

— Мне холодно.

Шалек толкнул ногой решетку отдушины калорифера, расположенного в углу комнаты:

— Не стоит оставлять его открытым. Через эту трубу, соединенную с погребом, поднимается жуткий ветер.

Леди Белтам тем временем с мучительным беспокойством наблюдала за своим мрачным собеседником. Монахиня сдавленно, словно ей не хватало воздуха, неподвижно смотрела на мужчину, который лихорадочно, как дикий зверь в клетке, расхаживал из угла в угол.

— Почему, — наконец осмелилась она задать вопрос, — почему вы сделали так, чтобы все подумали, что я мертва?

Шалек на секунду остановился, своим холодным как сталь взглядом он окинул леди Белтам.

— А почему вы, — спросил в свою очередь он после минутного молчания, — исчезли отсюда за два дня до преступления в квартале Фрошо?

Леди Белтам, опустив голову, заломила свои бледные руки и с рыданиями в голосе ответила:

— Меня покинули, бросили как собаку, я ревновала!

Она не осмеливалась поднять глаза на Шалека, который усмехался, видя ее отчаяние!

— Кроме того, — немного оживившись, продолжала она, — я испытывала ужасные угрызения совести! Мне даже пришла в голову мысль поделиться с бумагой своими страшными тайнами, которые терзали мой разум.

— Ну и что было потом? Продолжайте же!

— Потом написанное мною неожиданно исчезло. Тогда, ужасно испугавшись, убежденная, что меня предали, я сбежала… Я уже давно думала о том, чтобы уединиться от суетного мира и посвятить Богу то оставшееся время, которое отпущено мне в этой жизни; монахини ордена Святой Клотильды согласились предоставить мне убежище в своем скромном монастыре в Ножане. Вот и все!

— Это еще не все, вы забыли сказать, что вы сбежали также потому, что боялись! Ну, признайтесь! Боялись Герна, боялись меня!

— Ну что ж, да! — призналась она. — Я боялась, но боялась не столько вас… тебя… сколько наших преступлений… Я боялась умереть!

Шалек внимательно посмотрел на леди Белтам.

Красоту знаменитой любовницы Герна как ничто лучше подчеркивала одежда монахинь ордена Святой Клотильды.

— Вы зря потратили время. Об этой тайне, об этом исповедальном письме, леди Белтам, действительно, кто-то узнал и доверил его мне, подозревая, может быть, даже зная об отношениях, существовавших когда-то между Герном и леди Белтам. Кто-то, кто, более того, догадывался: все, что касается Герна, не может быть не связано с доктором Шалеком…

— Кто же это?

Шалек отошел вглубь комнаты и, казалось, внимательно рассматривал отдушину калорифера. Отдушина, которую недавно закрыли, вновь была открыта, и из нее поднимался идущий из подвала ледяной воздух.

— Дрянь оборудование, — ухмыльнувшись, заметил он, — эту отдушину невозможно закрыть!

Он вновь закрыл калорифер, затем вернулся к леди Белтам, ворча про себя:

— Нужно будет как-нибудь получше осмотреть эту установку.

Леди Белтам, нервно дрожа всем телом и стуча зубами от холода, по-прежнему настойчиво допытывалась:

— Но кто, кто меня предал? Кто заговорил?

— Глупое дитя! — воскликнул доктор Шалек.

Он стремительно подошел к леди Белтам, сел рядом с ней и, глядя ей прямо в глаза, принялся объяснять:

— Актер Вальгран, леди Белтам… Вы помните такого, не правда ли?.. Там, в доме… возле бульвара Араго? Так вот, актер Вальгран был женат; его вдова долго пыталась пролить свет на загадочное исчезновение мужа. Проницательная, как все женщины, после долгих поисков она оказалась в доме… Где, я вас спрашиваю? В вашем доме, леди Белтам! Вы взяли ее к себе в качестве компаньонки! Ах, трудно было найти более опасного шпиона, чем вдова Вальграна, известная как госпожа Раймон!

— Мы погибли…

Шалек замолчал. Сжав в своих руках руки женщины, в порыве откровения он крикнул:

— Нет, мы спасены! Госпожа Раймон больше никогда не заговорит!

— Труп в квартале Фрошо?

Шалек утвердительно кивнул головой.

Леди Белтам посмотрела на доктора со смесью отвращения и ужаса.

— Пойми же ты, — выкрикнул Шалек, приближаясь к ней настолько близко, что их губы едва не касались, — эта смерть спасла тебя, я спас тебя, потому что люблю тебя, все еще люблю тебя!

Ошеломленная, подавленная, леди Белтам упала в объятия Шалека, положив голову на плечо своему любовнику, и заплакала.

Да, леди Белтам вновь была покорена, побеждена!

— Кто же убил Раймон? Неужели тот бандит, о котором писали в газетах… Лупар?

— Гм, не совсем так.

— Тогда, — настойчиво продолжала леди Белтам, отодвинувшись немного, чтобы заглянуть любовнику прямо в глаза, — тогда это ты, говори, мне лучше знать правду!

— Гм, не совсем так тоже, это сделал ни он, ни я, но в то же время немного мы оба…

— Я не понимаю, — растерянно пролепетала несчастная…

Шалека забавляло ее волнение:

— Это, на самом деле, трудно понять! Наш… наш «палач» не лишен оригинальности, это, если можно так сказать, что-то живое, но не мыслящее…

— Кто это… кто это? — настойчиво повторяла свой вопрос леди Белтам, совершенно вне себя, не желая заканчивать разговор, не утолив своего любопытства.

Но Шалек уклонился от ответа, усмехнувшись, он с иронией произнес:

— Боже мой, госпожа настоятельница, вам лучше спросить об этом у полицейского Жюва, который блестяще разгадал загадку, приняв труп Раймон за леди Белтам… Ах, Жюву тоже хотелось бы узнать, что это за люди… Герн! Шалек! Лупар! И за всеми ними — Фантомас!

— Фантомас! Я едва осмеливаюсь произнести это имя. Я не хочу о нем думать, хотя сомнение гложет мое сердце!

— Скажи мне, освободи меня от постоянного мучительного ожидания чего-то неизвестного… Не ты ли, на самом деле… Фантомас?

Шалек осторожно освободился от объятий леди Белтам, которая умоляющим жестом обвила его шею своими прекрасными руками.

— Я ничто, — глухо произнес он, — я просто твой любовник, который любит тебя. И потом, я устал, я изнурен той запутанной жизнью, которую я веду. Быть одновременно одним и другим, вчера Герном, сегодня…

Леди Белтам прервала его:

— Лупар и Шалек — это одно лицо, не так ли? Это ты…

— Полицейские — болваны, — сказал он, — достаточно было раскинуть мозгами! Судьбы Шалека и Лупара в последнее время тесно переплетались, но никто никогда не видел их вместе!

Я жажду спокойной и уединенной жизни, мне нужен отдых и покой; да, я хочу покончить с тайнами и преступлениями…

Леди Белтам, опьяненная этими словами, загорелась:

— Я люблю тебя… я люблю тебя… Да, уедем! Уедем далеко, начнем нашу жизнь заново, ты хочешь, правда?

Внезапно она замерла.

— Мне послышался шум…

Шалек тоже прислушался. Тишину дома нарушало легкое поскрипывание и тихий скрежет…

За окном бешено выл ветер, лил сильный дождь: в этом пришедшем в упадок доме, покинутом, одиноком, не стоило удивляться разным шумам, которые здесь раздавались.

Вновь преобразившись, леди Белтам вслух предавалась своим мечтам, строила различные планы, видя в мыслях спокойное и счастливое будущее.

Коротким и легким замечанием Шалек вернул ее к действительности.

— Все это невозможно, — сказал он, — по крайней мере, сейчас, нужно еще…

Леди Белтам приложила руку к его губам.

— Замолчи! — начала умолять она, — опять новое преступление, наверное?

Шалек мягко отвел руку любовницы:

— Месть, казнь!

Один человек неотступно следует за мной, он решил меня погубить и сделает невозможное, чтобы схватить меня; между ним и мною беспощадная борьба, яростная война, я почувствую себя в безопасности только, если его не станет в живых, поэтому он должен быть уничтожен любой ценой.

— Пощади, — вступилась за его противника леди Белтам, — пощади его!

— Он осужден и он погибнет!

— Через четыре дня, леди Белтам, полицейского Жюва найдут мертвым, задушенным в своей собственной постели, в своей собственной спальне! И с ним навсегда исчезнет легенда о Фантомасе, которую он создал!

— А Фантомас? — спросила она.

— Разве я тебе сказал, что Фантомас — это я?

— Нет, — пролепетала леди Белтам, — но…

Шалек резко оборвал разговор:

— Я ухожу, леди Белтам… Мы увидимся! Будьте осторожны… Прощайте…

С трудом вылезая из труб калорифера, Жюв и Фандор, вымазанные в штукатурке, покрытые паутиной и пылью, один за другим свалились посреди погреба.

Не думая о беспорядке, в котором была их одежда, и не обращая внимания на ломоту онемевших рук и ног, мужчины весело, с безумным блеском в глазах, разговаривали, перебивая друг друга.

— Ну что, Жюв?

— Ну что, Фандор, не кажется ли тебе, что мы обладаем тонким чутьем?

— Ах, Жюв! Я не отдал бы свое место и за целое состояние…

— Ага, мы сидели в первых рядах перед сценой, хотя от удобного кресла я бы не отказался…

Итак, Шалек и Лупар одно лицо… Отныне ясно: леди Белтам — действительно сообщница Герна.

— Фандор!

— Жюв!

— Теперь они наши… Действуем!

— Дело в том, — признал Фандор, вдруг посерьезнев, — что никогда еще мы не находились так рядом с… с…

— Заканчивай же фразу, малыш, давай, не бойся: да, перед нами был Фантомас! Любовник леди Белтам, убийца ее мужа, убийца Вальграна и жены Вальграна, Герн, Шалек, Лупар… Есть только одно существо в мире, способное быть одновременно всем этим… Это Фантомас!

…Когда Жюв и Фандор, воспользовавшись проломом в стене, которая проходила в конце сада, покидали имение леди Белтам, полицейский вытащил из кармана что-то вроде небольшой полупрозрачной чешуйки:

— Что это такое, Фандор? — спросил он.

— Не знаю.

— Я тоже, но я догадываюсь.

— Вы интригуете меня, Жюв?

— Когда мы удобно устроились в нашем калорифере и подслушивали разговор, — сказал полицейский, — заметил ли ты, что Шалек не сказал прямо леди Белтам, кто был «палачом» госпожи Раймон?

— Да, в самом деле…

— Так вот, Фандор, — произнес Жюв, аккуратно укладывая то, что он показывал журналисту, в бумажник, — я думаю, что кусочек этого «палача» у меня в кармане!

Глава XXXII

Молчаливый палач

Было девять часов вечера.

Внезапно полицейский весь напрягся; в тишине квартиры он еле-еле различил, как кто-то осторожно поворачивает ключ в замке.

— Ставлю сто франков против двух су, что это дружище Фандор спешит нанести мне визит!

— Как дела?

— Нормально.

— Зачем ты пришел, Фандор?

— Потому что… Сегодня же тот день, Жюв, когда…

— Значит, ты пришел, дьявол ты этакий, чтобы взять у знаменитого инспектора Сыскной полиции его последнее интервью и сделать так, чтобы «Капиталь» сразу же могла получить самые подробные детали этого ужасного преступления и опубликовать специальный утренний выпуск!

«Покупайте: драма на улице Бонапарт! Полицейский погиб от рук бандитов. Жюв повергнут Фантомасом!»

— Вы остались бы недовольны, Жюв, — поддержал насмешливый тон Фандор, — если бы я прошел мимо такого сенсационного репортажа, а?

— Это точно. Нет красивых преступлений и красивых расследований там, где нет Жюва и Фандора.

— Жюв, — спросил Фандор, — чего вы именно опасаетесь?

— Я ничего не опасаюсь, — возразил инспектор полиции, — я остерегаюсь.

— Что вы рассчитываете предпринять?

— Я оставил двух полицейских в комнате консьержки, я зарядил свой пистолет, и я отлично поужинал. Что я буду делать? Это еще проще. Около половины двенадцатого, как обычно, я лягу спать и потушу лампу. Но вместо того, чтобы постараться заснуть, я, напротив, буду бодрствовать всю ночь. За ужином я выпил тройную порцию кофе и, когда я тебя провожу, налью себе еще четвертую чашку…

— Извините, — сказал Фандор, — но я не ухожу.

— Полно тебе, Фандор.

— Я остаюсь здесь.

— Я не могу сказать, Фандор, что до сих пор твое присутствие рядом со мной не было мне приятным, я благодарен тебе за выражение крайнего уважения, которое ты проявляешь по отношению ко мне… Не возражай, Фандор, я знаю, что могу рассчитывать на тебя, больше того, я ожидал этого; но, малыш, нужно быть предусмотрительным. Я хочу уйти в небытие с мыслью, что буду иметь в тебе своего настоящего последователя, продолжателя начатого дела. Я хочу из глубины своей могилы, если, случаем, действительно можно размышлять, занимая шесть футов под землею, наслаждаться мыслью, что Фантомас и после моей смерти не будет…

— Что за вздор вы несете, Жюв. Вам угрожает опасность со стороны Фантомаса, и я пришел к вам на помощь, что здесь необычного?

— Но дело… дело в том, что у меня нет для тебя кровати!

— Что вы хотите этим сказать? Жюв, вы говорите какими-то загадками!

Жюв быстрым шагом направился в прихожую, показав глазами на лампу, он попросил Фандора:

— Идем, посветишь мне.

Жюв вышел из квартиры и начал подниматься по лестнице.

— Куда мы идем? — спросил Фандор.

Продолжая подниматься, Жюв ответил:

— На чердак.

Через четверть часа Жюв и Фандор с трудом, поскольку коридор в квартире был узкий и весь заставлен мебелью, втаскивали в спальню огромную корзину, сплетенную из ивовых прутьев, которую они спустили с седьмого этажа.

— Уф! — вытирая лоб, произнес Жюв. — Никогда бы не подумал, что она может быть такой тяжелой.

Фандор улыбнулся:

— Ну и ну, сколько здесь всякого хлама! Поистине, Жюв, вы не тот человек, который любит порядок! Собрать столько мусора…

Жюв молча опорожнял корзину, вытаскивая оттуда книги, старое белье, обломки дощечек, тяжелые тетради, пыльные скатерти, рулоны бумаги, короче, все, что можно впихнуть в старую добрую корзину, предназначенную пылиться на чердаке дома, в котором прожил уже больше четырнадцати лет.

После того как корзина опустела, Жюв окинул взглядом Фандора с ног до головы.

— Какой у тебя рост? — спросил он.

У Фандора от удивления округлились глаза, он на секунду наморщил лоб:

— Насколько я помню, ростомер показывал мне метр семьдесят пять.

Жюв достал из кармана метр и измерил длину корзины.

— Отлично, — тихо произнес он, — ты будешь здесь как король, мне было бы неприятно, если бы ты провел ночь скрюченный в неудобной позе.

— О, хорошее гостеприимство с вашей стороны, Жюв; отныне вы запираете своих гостей в клетку!

— Да, да, в клетку, малыш!

Продолжая болтать, Жюв бросил на дно корзины матрац, положил на него пару покрывал и поверх всего водрузил подушку. Взбив напоследок постель, Жюв, смеясь, заверил Фандора:

— Ты отлично выспался бы в этой постели, но этой ночью я не советую тебе делать этого, разве что похрапеть для виду!

Журналист, глядя на свое ложе, качал головой, хотя и привык к самым невероятным выдумкам своего друга.

Жюв объяснил:

— Я не могу тебя оставить просто так, без укрытия, если бы я знал о твоих намерениях, я приготовил бы для тебя такой же защитный костюм, какой есть у меня, взгляни лучше сам.

Жюв, сняв пиджак и жилет и натянув ночную рубашку, вытащил из шкафа три пояса с шипами, шириной примерно сантиметров пятьдесят каждый.

— Видишь, Фандор, — заявил Жюв, показывая эти современные латы своему другу, — я буду в полной безопасности, когда надену это на себя… Ах, да, я забыл еще свои поножи!

Жюв вернулся к шкафу, взял два других пояса, также усеянных шипами. Фандор остолбенело разглядывал снаряжение, которое напяливал на себя Жюв. Полицейский, облачившись в эту странную нелепую амуницию, игривым тоном заметил:

— Это испортит мне, правда, пару моих покрывал.

— Что это все означает, Жюв, вы совсем потеряли голову?

— Наоборот, я стараюсь ее уберечь и именно для этого наряжаюсь под средневекового рыцаря в полном смысле этого слова.

— Это не новое изобретение: ты помнишь знаменитого Лябефа, который знал о привычке полиции хватать задерживаемых за руки и которому поэтому пришла в голову гениальная мысль носить под пиджаком нарукавные повязки, усыпанные гвоздями. Когда полицейские пытались его схватить, они тут же ранили себе руки…

— Я знаю, но…

Полицейский вдруг приложил палец к губам журналиста:

— Все, Фандор, хватит; на часах уже двадцать минут двенадцатого, а у меня привычка ложиться в половине двенадцатого, и Фантомасу это известно. Валяй в свою корзину и тщательно закрой ее крышкой. Я думаю, тебе не будет слишком жарко, к тому же я оставил окно открытым.

— Черт! Окно, это уже опасно!

— Это одна из моих привычек, и, чтобы не вспугнуть Фантомаса, я ни в чем не изменю своим привычкам.

— Итак, будь осторожен, Фандор, не будем смыкать глаз этой ночью, не издавай ни звука, что бы ни случилось, слышишь меня, старайся не двигаться. Но, когда я тебя позову, сразу зажигай свет и беги ко мне…

— Зажигай свет, Фандор! — завопил Жюв.

Шум борьбы, глухой стук рухнувшего на пол тела привел Фандора в полную растерянность… В темноте он слышал, как стонал Жюв и царапал пол своим снаряжением, упираясь, сражаясь с нападавшим, которого Фандор не мог рассмотреть…

— О, боже, давай скорее!

Фандор сделал шаг, почувствовав, что наступил на стекло разбившейся лампы. Он споткнулся, ударился об угол шкафа, отлетел назад и неожиданно крикнул от ужаса.

Его руки, вытянутые вперед, чтобы ощупывать возможное препятствие на пути, коснулись чьего-то холодного шероховатого тела, скользнувшего под его ладонями.

— Фандор… Ко мне… Фандор!

— Ах, черт возьми!

— Ко мне… быстрее!

Решив не искать больше наощупь выключатель, журналист бросился к письменному столу, нашел там другую лампу, быстро зажег ее, и поднял вверх, чтобы осветить комнату.

Жюв, стоя на полу на коленях, был весь залит кровью.

— Жюв! — заорал Фандор…

— Все отлично! — крикнул тот победным голосом. — Фандор, кому-то пустили кровь, но не мне. Ты слышишь? Такой тихий свист?

— Да, но я и до этого его слышал.

— Это было, когда «палач» приходил, а сейчас «палач» убегает!

Полицейский подошел к окну спальни, закрыл его, задернул занавески и устроился на стуле, чтобы снять последовательно свои поножи, пояса и нарукавники.

Очень осторожно Жюв разложил свое грозное снаряжение на столе, шипами вверх.

Он с любопытством рассматривал пятна крови и крошечные обрывки кожи, торчавшие на острие шипов.

— Все, опасность миновала, — сказал он вновь спокойным голосом, — попытка убийства была, но она не удалась…

Инспектор опять погрузился во внимательное изучение окрашенных кровью остатков загадочного существа.

— Жюв, Жюв, ради Бога, объясните мне, что случилось, что это такое?

Полицейский, удивленно округлив глаза, посмотрел на журналиста:

— Ты что, разве не понял, малыш?

— Нет, нет и нет!

— Послушай, Фандор, кто мог раздробить тело, найденное в квартале Фрошо, попытаться задушить Диксона, вылезть из чемодана Шалека и подтолкнуть Жозефину выброситься из окна?..

Таинственным, безымянным, грозным и могучим сподвижником Фантомаса могло быть только животное… змея!

Обученная змея, точнее змея, которую заклинают, которая по приказанию хозяина направляется туда, куда он велит, сжимает в объятиях того, кого нужно тому устранить, и возвращается затем к своему повелителю, который ее гипнотизирует; вот как все было!

— Я уже давно начал подозревать о существовании этого сподручного, но стал в этом уверенным, когда обнаружил в гостиной особняка в Нейи кусочек, похожий на пленку, который был не чем иным, как чешуей змеи. Вот почему, поджидая сегодня гостей, я закопался в броню, словно доблестный рыцарь.

— Жюв, — вскрикнул Фандор, — если бы я не был таким бестолковым и не опрокинул эту лампу, нам наверняка удалось бы схватить эту ужасную тварь…

— Наверное… но что бы мы с ней делали? Пусть уж лучше возвращается к Фантомасу; я представляю, как тот будет ломать себе голову, думая над тем, что случилось, когда он будет залечивать раны своему необычному сообщнику!

— Но, — прервал его Фандор, — вы так мне и не сказали?

— Что?

— Ну как, то, что случилось!

Лицо молодого человека выражало такое сильное любопытство, что Жюв, бросив на него взгляд, громко расхохотался.

— Ух, журналист, — воскликнул он, — неисправимый репортер… От тебя нельзя ничего скрыть… Ладно, так уж и быть, садись и записывай для своей статьи, которую ты опубликуешь позже… гораздо позже… когда я тебе разрешу…

Итак, я лежу, вдруг слышу: «Псс, псс…» Уф, мерзкое ощущение… Я догадываюсь, что приоткрытое окно открывается еще шире… Давайте, заходите, как вас там, прошу вас… «Крр… крр». Ты тоже слышал, Фандор, как она противно царапает по паркету своей чешуей? Но ты не знал, что это, в то время как я… ни разу не видев, я точно знал, что это она… змея! Пока я вслушивался, напрягая все свои мускулы, нервы на взводе, чувствую вдруг, как моя простыня зашевелилась. Мерзкая тварь, по-видимому, чертовски хорошо надрессирована нападать на спящих в постели — вспомни о нападении на Диксона — и внезапно меня всего сжало; это произошло быстро, мгновенно, как взмах кнута, который вас схватывает в кольцо. Словно неведомая сила меня поднимает, вырывает, как перышко, и бросает вниз с кровати… Ну и сильные это звери, черт бы их побрал! Фандор, я был скручен, связан, как сосиска! Руки прижаты плотно к телу, я сначала не хотел кричать, я верил в свою железную броню, но, к чему скрывать, Фандор, я струхнул, я весь задрожал от страха, и тогда заорал: «Фандор, ко мне!»

Змея начала ужасно сжимать тело, все сильнее и сильнее, но тут вдруг я почувствовал, как по моей коже полилось что-то холодное: кровь! Тварь была ранена… Мы продолжали бороться друг с другом… Ты спотыкался где-то в темноте, я слышал, как крошилось стекло у тебя под ногами, а я постепенно задыхался… Всю жизнь буду помнить эту минуту… И какой вздох облегчения вырвался у меня, какая радость наступила в душе, когда вдруг объятие ослабло, оковы отпустились… Она уходит, удаляется… «Крр, крр… Псс, псс…» Мерзкая рептилия ползет по полу к окну, иступленно свистит и, наконец, исчезает: куда, как, почему? Ах, Фантомас, должно быть, находился неподалеку…

Признаюсь, когда я понял, что ты опрокинул лампу на пол, и услышал, как ты, спотыкаясь, пробираешься по комнате наощупь, я очень испугался. Если бы это животное вздумало броситься на тебя!

— Подумаешь, вы бы в очередной раз меня выручили.

— Выручил! Спасибо, малыш, — пробормотал Жюв, — спасибо за хорошую мысль.

— Ну, ну, выше голову, удача мимолетна, но, мне кажется, сейчас она поворачивается к нам лицом.

— Дела для Фантомаса идут все хуже и хуже!

— Да, да, и мы его схватим! Я говорю тебе, Фандор, пройдет не так много времени, и мы его схватим.

Глава XXXIII

Скандал в монастыре

— Сестра Маргарита! Сестра Винцента! Сестра Клотильда! Что случилось? Что происходит? Послушайте…

Взволнованные монахини тесной кучкой сбились в конце коридора; добрейшие женщины, чей покой был потревожен, в спешке натянули головные уборы и прикрыли тело своими длинными черными платьями. Озабоченные шумом, они поворачивали испуганные лица в сторону часовни.

— Это грабители, — сказала сестра-экономка.

Другая монахиня, совсем недавно прибывшая в монастырь из дальней глубинки в Крезе, откуда она была изгнана законом, разрешающим преследование монахов, не скрывала своих страхов:

— Это опять пришли уполномоченные правительства! Они собираются нас выслать!..

Старшая сестра, сестра Винцента, вся дрожащая от волнения, бормотала:

— Это революция, я уже видела такое в 70-м…

Неожиданно под сводом коридора раздался резкий грохот падающих на плиты стульев!

В ужасе монахини еще теснее прижались друг к дружке, не осмеливаясь идти в часовню, которую соединяла с коридором небольшая лестница.

…А госпожа настоятельница, что она подумает обо всем этом, что она скажет?

Как раз в этот момент раздался безумный невнятный вопль, исходящий из места, где соединяется часовня и остальная часть монастыря.

Сестра Францина, привратница монастыря, о которой думали, что она спокойно спит в своей привратницкой, неожиданно оказалась в центре монахинь. Одежда ее была в полном беспорядке, дико вращая глазами, она визжала:

— Оставьте меня! Спасайтесь! Я видела дьявола! Он там, в церкви! Это чудовищно!

Она услыхала шум со стороны часовни как раз в тот момент, когда собиралась ложиться спать; подумав, что это пес садовника, которого по ошибке заперли в святой обители, она, не предполагая ничего дурного, отправилась в часовню, чтобы посмотреть, что там случилось. В ту минуту, когда она подходила к хорам, витраж, возвышающийся над алтарем Святой Клотильды, покровительницы Ордена, разлетелся вдребезги, и сестра Францина увидела, как через этот неожиданный проход в часовню проникло сверхъестественное существо, вооруженное огромной палкой.

Сестра Клотильда спросила:

— Кто предупредит нашу святую матушку?

Внезапно раздался новый шум. Монахини подавили крик, и, открыв глаза, побледневшие до смерти, они увидели перед собой свою мать-настоятельницу.

— Ах, наша матушка, наша матушка, — залепетали монахини, падая от слабости на колени и умоляюще протягивая к настоятельнице руки!

Настоятельница подняла их и подошла к сестре-привратнице:

— Дорогая моя сестра Францина, умоляю вас, придите в себя, будьте сильной, Бог не оставит нас! Вы испугались, конечно, но, если кто-то хочет меня видеть, это еще не значит, что он желает нам зла.

Монахини принялись возражать, но настоятельница проявила власть и в одиночестве направилась к лестнице, ведущей в часовню.

Одни монахини пытались ее задержать, другие мужественно вызвались сопровождать, но все тщетно!

Настоятельница их остановила:

— Я пойду одна… одна с Богом!

Леди Белтам с огромным трудом скрыла перед сестрами волнение, которое терзало ее душу. Она медленно спустилась по ступенькам, которые вывели ее к церкви, но, войдя в святилище, в ужасе замерла.

Хоры были освещены, на главный алтарь капал воск со свечей, красное пламя которых мрачно мерцало в глубине часовни. В центре часовни, неподвижный, таинственный, стоял мужчина, завернутый в широкий черный плащ, на голове у него была широкая черная шляпа, а лицо его скрывал черный капюшон с отверстиями для глаз…

— Леди Белтам! — начал загадочный персонаж, стоявший перед ней.

— Что? Что вы хотите? Это безумие!

Таинственное лицо, тщательно взвешивая свои слова, гулко раздававшиеся под холодными сводами часовни, громко произнесло:

— Для Фантомаса нет ничего безумного!

И, видя, что леди Белтам, не способная вымолвить больше ни слова, держится руками за сердце, готовое выскочить из груди, загадочный незнакомец продолжал:

— Фантомас приказывает вам уехать, леди Белтам, ровно через два часа вы выйдете из монастыря, вас будет ждать закрытый автомобиль за садом, возле малой калитки. Вы, не произнося ни слова, сядете в этот автомобиль… Машина отвезет вас в порт, где вы сядете на корабль, который укажет вам водитель, в Англии, куда доставит вас этот корабль, вы получите новые инструкции, как добраться до Канады.