все: "Аминь"
      епископ: "А чашу - кровью Нового Завета."
      все: "Как было и есть."
      епископ: " Мир всем"
      диак: "...И сподоби нас, Владыка, неосужденно и с чистым сердцем... смети призывать Тебя :"
      все: Отче наш..."
      Итак мы видим здесь специфический Александрийский канон Евхаристии, построенный по типу: PJSAE.
      С учетом стратиграфии чинопоследование первой половины V века (редакция свт. Кирилла Александрийского) реконструируется в следующем виде:
      I. Литургия оглашенных.
      1. Молитва входа и на фимиам.
      2. Вход.
      3. Молитва Трисвятого.
      4. Трисвятая песнь.
      5. Чтение Священного Писания.
      6. Проповедь.
      7. Молитва за народ.
      II. Литургия верных.
      1. Молитва фимиама (?)
      2. Молитва перед целованием.
      3. Лобзание мира.
      4. Молитва Предложения.
      5. Анафора: канон PJSAE.
      6. Причащение.
      7. Молитва благодарения.
      3. Анафоры Евхолгия Серапиона и Дэйр Бализе.
      Серапион епископ Тмунтский из нижнего Египта известен нам как выдающийся церковный деятель и писатель середины IV века, подвижник и защитник Православия от арианской ереси. Сам "отец Православия" Афанасий Великий адресовал ему свои послания и книги о Св.Духе.
      "Евхологий" Серапиона был обнаружен сравнительно недавно, в 1894 г. проф. Дмитриевским в рукописи X века, хранившейся в библиотеке Великой Лавры на Афоне. Он состоит из 30 молитв, в том числе литургических, по которым уже в начале нашего века Брайтман восстановил ещё одну древнюю Александрийскую Литургию. Всех очень заинтересовала её анафора, которая выглядит следующим образом:
      В начале епископ читает весьма краткую молитву Префации, в которой благодарит Бога за творение и искупление мира. Затем поётся Санктус. Далее следует очень необычный Анамнесис, т.е. молитвенное воспоминание Тайной Вечери (с цитатой из "Дидахе" о разбросанных по горам зернах хлеба, но без упоминания Крестной смерти, Воскресения и Вознесения). И, наконец, - ещё более необычный Эпиклесис, который выглядит следующим образом:
      "Да приидет, Боже Истины, Твой Святой Логос на хлеб сей, чтобы сделался он телом Логоса, и на чашу сию, чтобы сделалась она кровью Истины. И устрой так, чтобы все причащающиеся получи ли врачество жизни во исцеление всякого недуга и для успеха в добродетели, а не во осуждение, обличение и посрамление." (Это совершенно уникальная эпиклеза Логоса !).
      Только после этого читаются ходатайственные молитвы (т.е. Интерцессия).
      Легко увидеть, что структура этой анафоры ещё не Александрийская ( PJSAE ), а скорее, Иерусалимская ( PSAEJ ) ! Вместе с тем, призывание Логоса вместо Св.Духа отсылает нас к первохристианским временам "Пастыря" Гермы (в котором Сын также называется Духом). Во всяком случае такая анафора могла сложиться только до эпохи Вселенских Соборов.
      Естественно, возникло предположение, что анафора Евхалогия Серапиона первоначальна в отношении Александрийских анафор типа PJSAE (Литургия ап. Марка) и PSEA (анафора папируса из Дэйр-Бализе). Что последние структуры возникли в результате каких-то таинственных процессов только в начале IV века и каким-то образом оказали влияние на эволюцию Римского евхаристического канона.
      Но что это за таинственные процессы шли в начале IV века? Время было черезвычайно бурное: перенос столицы империи на Восток, гонения Диоклетиана, переход к государственной парадигме. А в Египте: мелитианский раскол и догматистская смута. На этом смутном и тревожном фоне возможны самые разные предположения.
      Может быть, анафора из Дэйр-Бализе принадлежала раскольничьей общине и поэтому в ней нет элемента J (ходатайственной молитвы за всю Церковь) ? Может быть (и даже наверняка ) Александрия и Рим в это время усиленно противопоставляли себя раскольникам (и растущей на императорских амбициях Византии !). Т.е. они ощущали себя центрами Вселенской Церкви и именно поэтому элемент J (молитвы за всю Церковь) мог выйти у них на первый план - впереди даже Санктуса.
      Ведь что, собственно, представлял собой элемент J ? Мы только что видели (на примере Литургии ап. Марка) как он осуществлялся: диакон чмтал диптих и Александрийский папа возглавлял соборную молитву за всех упоминаемых лиц. То же самое, очевидно, делал и Римский папа. Папы и патриархи взаимно ставили друг друга в известность о своём избрании посредством т.н. "Соборного послания" (в котором содержалось также их исповедание веры). И молитва друг за друга по диптихам в момент совершения анафоры была впечатляющим обозначением церковного общения. А вычеркивание из диптихов - знаком разрыва отношений (т.е. расколом). Очень рано Рим стал считать себя центром церковного общения ("communio"). Это означало, что те, за которыми Рим признавал членство в общении, принадлежали ко Вселенской Церкви, а те, которым Рим отказывал в этом - нет. В IV веке Рим еще делил эту ответственность с сильной Александрийской Церковью (своим естественным союзником против растущей Византии). Вспомним союз папы Юлия и Афанасия Великого! Но после отпадения Александрийского патриархата в монофизитскую ересь и попрания Византийской Церкви императорами-ереиками, единственным верховным хранителем истинной веры остался папа Римский.
      3. ЛИТУРГИЯ АПОСТОЛОВ ФАДДЕЯ И МАРИЯ.
      В прошлом году мы подрорбно разбирали, каким образом Месопотамская (Персидская или Халдейская) Церковь отделилась от Византийской императорской Церкви. Это произошло вскоре после Собора 431 г. Затем она отделилась и от единства Вселенской Церкви. Это произошло в конце V века под влиянием скорее политических, чем догматических причин. Несторианская ориентация восторжествовала здесь именно как оправдание национальной "самостийности".
      От этих времен, - т.е. от V века, - консервативные несториане удерживали (практически без изменений !) три литургических чина. Это т.н. Литургии апп. Фаддея и Мария. Литургия Нестория и Литургия Феодора Мопсуестийского.
      Литургия, приписанная апостолу от 70-ти Фаддею Эдесскому и Марию - первому епископу города Селевкии - Ктесифон, сложилась на рубеже IV и V веков, хотя имеет несколько более поздних включений в преанафоральной части.
      Она начинается переменной молитвой, которая изменяется в зависимости от праздничных дней церковного года. Затем следуют антифоны и ещё одна прерменная молитва (фимиама). Антифоны, видимо, достаточно позднего происхождения.
      Но, конечно, главную особенность её составляет поистине уникальная анафора. Она начинается обычной Префацией, однако сразу после Санктуса следуют слова:
      "С сими небесными силами..." , которые ведут не к воспоминанию Тайной Вечери, как полагается в иерусалимско-антиохийских анафорах, то есть не к Анамнесису, а к... Интерцессии (!).
      "Господи Боже Саваоф, приими это приношение за Святую
      Соборную Церковь и за всех благочестивых и праведных отцов
      [ = праотцев] , благоугодивших Тебе, и за всех пророков и
      апостолов, и за всех мучеников и исповедников, и за всех
      плачущих, угнетенных и больных, и за всех терпящих нужду и
      притеснение, и за всех немощных и обремененных, и за всех
      умерших, которые разлучились с нами..." Только после этого следует Анамнесис, но... без установительных слов ! Это либо крайность, противоположная римской, либо, - как думает большинство литургистов, - влияние закона аркана (т.к. устное литургическое предание несториан содержит установитьельные слова !).
      Далее следует очень странный Эпиклесис - фактически без молитвы о преложении Даров (!):
      "...и да приидет, Господи, Дух Твой Святой, и да по
      чиет на сем приношении Твоих рабов, которое они приносят, и
      благословит и освятит его, чтобы оно было нам, Господи, во
      очищении грехов и оставлении прегрешений..." И этот Эпиклесис снова переходит в ходатайственную молитву (!), на сей раз - заключительную:
      "Христе, мир горних и великое успокоение дольних, соде
      лай, чтобы спокойствие и мир Твой господствовали в четырех
      частях мира, особенно же - в Святой Соборной Церкви Твоей.
      Соделай, чтобы священство имело мир с царством (это уже на
      мек на гонения!) , прекрати войны до концов земли и рассей
      народы, желающие войн, чтобы нам наслаждаться тихою и мир
      ною жизнью, во всяком благочестии и страхе Божием..." Таким образом, структура этого канона совершенно уникальна:
      P - S - J - A - E - J .
      Такое удвоение элемента J мы видели только в Римской Литургии времен папы Геласия. И мы отметили тогда, что это - переходная форма. Такой же переходный характер носит и окаменевшая анафора Литургии Фаддея и Мария. А в последующих Литургиях Нестория и Феодора Мопсуестийского канон принимает уже классическую для месопотамских анафор форму: PSAJE .
      4. ЛИТУРГИЯ НЕСТОРИЯ И ФЕОДОРА МОПСУЕСТИЙСКОГО.
      Напомню, что Феодор Мопсуестийский был другом свт. Иоанна Златоустого, учился с ним у Диодора Тарского, а затем, приняв монашество, жил со Златоустом в одном Антиохийском монастыре. В 383 г. он стал антиохийским пресвитером, а в 393 г. - епископом Мопсуестии. Занимаясь экзегетикой и христологией, пришел к мысли, что все во Христе можно разделить на Божеское и человеческое. Это учение и делает его истинным отцом несторианства. Однако, он разрабатывал его как частное мнение и умер до осуждения своего ученика Нестория в мире с Церковью в 429 г.
      Несторий, ученик Феодора, строгий аскет, человек высоких нравственных качеств и выдающийся проповедник, был поставлен КПльским патриархом в 428 г. Он сразу начал проповедовать христологическую теорию своего учителя. Был осужден свт. Кириллом Александрийским на III Вселенском Соборе 431 г., смещен и сослан в отдаленный египетский оазис.
      Литургию он составил до своего осуждения, т.е. до 431 г. Естественно, что в своем литургическом творчестве он ориентировался прежде всего на КПльскую анафору свт. Иоанна Златоустого. Это влияние и ощущается совершенно отчетливо в содержании анафоральных молитв и доходит до заимствования целых выражений (например: "преложив Духом Твоим Святым" ).
      Тем более странно, что ходатайственная молитва в этом чине поставлена перед призыванием Св.Духа, а не после (как у Златоуста). Вряд ли этот неоправданный модернизм принадлежит самому Несторию. Такое реформирование Византийской анафоры, скорее всего, могло произойти после отделения несториан от Византии (т.е. во второй половине V века). Между тем сама Интерцессия не содержит ещё ничего специфически раскольничьего:
      "И приносим Тебе сию жертву живую, святую, преславную и бес кровную, за всех тварей, и за святую, апостольскую и соборную Церковь, которая существует от концов до концов земли... И за всех епископов во всяком месте и стране, которые проповедуют пра вое слово истинной веры. И за всех священников, которые отправ ляют священство пред Тобою в правде и истинной святости..."
      Примечательны и те покаянные выражения, в которых Несторий молится здесь о самом себе:
      "Господи... ныне я начал говорить пред Тобою, я - прах, грешник, немощный и бедный, виноватый пред Тобою от чрева матери моей, странник от утробы ее и преступник от недр материнских. По милуй меня, Господи... изведи меня из моря прегрешений... исцели раны пороков моих и язвы преступлений моих... Даруй мне открыть уста мои пред Тобою... дабы мне испросить то, что прилично Божес тву Твоему и что должно быть испрашиваемо..."
      Еретик - такое ?
      Столь же безупречна по форме и по содержанию следующая за этим молитва призывания Св.Духа. Этот Эпиклесис создан в лучших традициях Здатоуста.
      Но вот что настораживает: в чинопоследовании Нестория девять переменных молитв (!). Это совершенно невероятно для Востока, ибо составляет отличительную западную черту понимания Литургии. Впрочем, Литургия Нестория - особая, праздничная. Она служится только раз 5 в году:
      1) на Богоявление
      2) в пятницу св. Иоанна Предтечи
      (первая пятница по Богоявлении)
      3) в праздник трех святителей: Диодора, Феодора и Нестория
      (четвертая пятница по Богоявлении)
      4) в среду 6-й седмицы Великого Поста
      (т.н. Ниневитский пост)
      5) в Великий Четверток. А Литургия Феодора Мопсуестийского служится более часто: во все дни от предпразднества Рождества до Страстной седмицы. Но и она содержит переменные молитвы, а также ветхозаветные чтения в синаксисе, что является отличительными особенностями западных Литургий и Римской Мессы.
      5. ИЗМЕНЕНИЯ В ПРАКТИКЕ ПРИЧАЩЕНИЯ.
      Первохристиане, как мы помним, причащались ежедневно, без всякого поста, в алтаре прямо на престоле и у себя дома, перед едой. Это было для них так естественно ! Ведь они были в буквальном смысле евхаристическими существами, постоянно и неразрывно соединенными со Христом.
      И в начале IV века мы ещё застаём эту практику полти ежедневного причащения.
      Но уже к концу IV века практика меняется настолько, что на Востоке начинают причащаться только 1 - 2 раза в год: на Пасху и на Богоявление. Иоанн Златоуст с горечью восклицает: "Напрасно приносится ежедневная жертва ! Напрасно предстоим мы перед алта рем Господа ! Никто не приобщается !" (III беседа на Послание ап. Павла к Эфесянам).
      А на Западе частое, почти ежедневное причащение продолжалось и в IV и в V веке. Блаженный Августин прямо пишет о своих единоверцах: "Они причащаются Тела и Крови Христовой ежедневно." (См. прот. Горский "Древне-христианская практика причащения Св. Тайн.", Серг.Посад, 1914, с.9-11).
      В чём же причина такого разительного контраста ?
      Исследователи видят главную причину в сакрализации храмового пространства в императорской (Восточной) Церкви. Мы уже упоминали о том, что с середины IV века причастникам доступ к алтарному престолу был запрещен. Об этом свидетельствует 19-е правило Лаодикийского Собора: "Одним только священникам дозволено вхо дить в алтарь и там приобщаться" . Исключение делалось только для императоров, которые, конечно, сопровождали епископов и даже, кажется, сослужили. По крайней мере 69-е правило Трулльского Собора указывает:
      "Никому из всех принадлежащих к разряду мирян, да не будет позволено входить внутрь священного алтаря. Но по некоему древ нейшему преданию отнюдь не возбраняется сие власти и достоинству царскому, когда восхочет принести дары Творцу." Впоследствии это стали истолковывать так, что император имеет архиерейское достоинство. И сейчас так толкуют наши монархисты, опираясь, например, на воззвание отцов Халкидонского Собора: "Ты священник и импера тор ! Ты воздвиг Церковь, учитель веры !" или на послание восточных епископов к имп. Аркадию: "Ты поставлен Богом над нами епис копами, над Тобой не стоит никто... и поэтому Ты имеешь право де лать то, что Ты хочешь."
      Но такая трактовка не верна исторически, именно потому, что это тексты IV-V веков, а священническое и царское достоинство впервые соединил только имп. Лев III Исавр (+741 г.), концепция же 8-го Таинства появилась ещё позже.
      Тем не менее, став императорской, Восточная Церковь просто обязана была отгородить алтарь от "простого народа" сначала (в IV веке) решетками и перилами, а затем и каменными оградами. Закончился этот процесс отделения алтаря от верующих формированием иконостаса.
      В Риме же дальше решёток дело не пошло. Отношение к императору там было куда более сдержанным. Никогда не забывалось, что он всего лишь мирянин. Амвросий Медиоланский мог позволить себе не допустить к причастию самого Феодосия Великого. А в Галльской Церкви верующие причащались на самом престоле ещё в конце VI века ! Это следует из рассказа еп. Григория Турского о том, как еп. Котэн Овернский не допустил к причастию некоего Евлалия: "Когда же наступило время причащаться и Евлалий подошел к престолу , епископ сказал ему..." и т.д. ("История франков", кн.X).
      Каким же образом принимали причастие в IV-V веках ? Что пишут по этому поводу Отцы Церкви ?
      свт. Кирилл Иерусалимский: "Приступая к причастию, подходи не с простертыми дланями рук, но левую руку сделав престолом пра вой и, согнувши ладонь, прими Тело Христово."
      свт. Иоанн Златоуст: "Пусть каждый соблюдает в чистоте руку свою, уста и язык, которые послужили преддверием при вшествии Христа" (27-я беседа на 1 Кор.)
      свт. Амвросий Медиоланский, не пуская имп. Феодосия в храм, вопрошал его с твердостью: "Как прострешь руки, с которых капает еще кровь неправедно убиенных ? Как будешь принимать сими руками Пресвятое Тело Господа ?"
      (Источник: Горский "Древнехристианская практика причащения Св. Тайн", с.33-34).
      Таким образом, в V веке ещё получали Тело Христово в руки. Но уже в VI веке эта практика на Востоке начинает отмирать и мирян причащают с ложечки "яко младенцев" . На Западе древняя практика продержалась д о льше: последнее упоминание о ней находим в т.н. "Статутах св. Бонифация" (+754). С VIII века на Западе стали вкладывать в уста мирян евхаристический хлеб, напоённый вином. А на рубеже XI-XII веков начали причащать их под одним видом (т.е. только Телом).
      Во время причащения происходило обычно пение псалмов. Например, "Апостольские постановления" предписывают пение 33-го псалма (очевидно потому, что в нём есть слова: "вкусите и видите, яко благ Господь" ). Этот псалом употреблялся в Литургии ап. Иакова и доныне употребляется в Армянской Литургии.
      В Александрийской Церкви на Литургии ап. Марка пели 41-й псалом: "Как лань стремится на источники вод..."
      А при Иоанне Златоусте пели псалом 144-й. Интересно, что 15-й стих этого псалма ( "Очи всех на Тя, Господи, уповают..." ) стал сейчас нашей предобеденной молитвой.
      Другие реликты, сохранившиеся от IV века:
      Мытьё рук перед входом в храм у старообрядцев (т.к. некогда на каждой Литургии получали в руки Св. Тело).
      Дозволение мирянам входить в алтарь 1 раз в жизни - сразу после Крещения (т.к. некогда крещение было поставлением в "мирянское священство" члена народа Божия).
      РАЗВИТИЕ ___ ГИМНОГРАФИИ
      В VI - VIII ВЕКАХ
      Если главным содержанием предшествующего периода (IV-V вв.) было становление литургических чинов, то последующий период (VI-VIII вв.) характеризуется, прежде всего, развитием гимнографии. Это было обусловлено различными причинами, из которых я бы выделил две главные, собственно литургические:
      1. Завершение дидактического развития; и
      2. Появление практики тайных молитв.
      Рассмотрим эти причины
      1. ПРИЧИНЫ ГИМНОГРАФИЧЕСКОГО РАСЦВЕТА.
      В Доникейский период важнейшей частью культа была дидактическая (учительная) функция. Мы уже видели, какое огромное место в богослужении занимала проповедь. Процесс оглашения растягивался на годы. Епископы II-III века поощряли ораторские таланты и христианскую учёность. Они всеми силами старались поддерживать уровень верных на должной высоте, потому что от этого зависела жизнеспособность Церкви.
      С переходом к государственной парадигме жизнь Церкви стала зависеть, в основном, от воли императора. Когда все его подданные стали автоматически зачисляться в разряд христиан, институт оглашения и искусство проповеди стали быстро деградировать. Необходимо было искать какое-то другое средство воздействия на массы. И тогда на первый план стало выходить церковное пение.
      Последним выдающимся проповедником и Учителем Церкви был свт. Иоанн Златоуст (+ 407 г. ). Это была вершина дидактического мастерства. Превзойти Златоуста было попросту невозможно. После Златоуста проповедь постепенно отодвигается на задний план, уступая место гимнографии. Очень характерно, что по свидетельству Сократа, уже Златоуст стал составлять какие-то краткие христианские песни - тропари из 2-3 -х строф, которые пелись вперемежку со стихами псалмов (Образуя как бы междостишия или припевы). Т.о. переориентация началась уже с творчества самого Златоуста.
      Другой важнейшей причиной развития гимнографии стало постепенное внедрение практики тайных молитв.
      Древняя Церковь не знала ничего подобного. Даже Евхаристические молитвы читались не просто громко, но всенародно. Ведь это был "народ Божий", который в те минуты сослужил своему предстоятелю. Например, в Эфиопской Литургии "Апостольских постановлений" прямо сказано после "Достойно и праведно": !"Потом произносят (dicunt) !евхаристическую молитву, следуя за предваряющим еписко !пом" ("Собрание древних Литургий" СПб, 1876 г., вып.3, стр.8). И до сих пор (!) в Евхаристических молитвах, по древней традиции употребляется множественное число.
      Но с переходом к государственной Церкви, когда уровень верующих резко понизился и "верные" стали рассматриваться как профанные (т.е. лишённые посвящения) "миряне", святыню стали всячески отгораживать от них алтарными преградами и прочими мерами. К числу этих мер принадлежало и сокрытие от профанов священных литургических молитв (дабы они не оскорбляли их своим профанным слухом).
      Это не было ничьим злым умыслом. Это была стихийная реакция клира на окончательное исчезновение всеобщего царственного священства. Уже во времена Иоанна Златоуста (рубеж IV и V вв.) стала входить в силу практика тихого чтения без участия народа. В начале V века народ окончательно замолк, что ясно видно из слов Феодора Мопсуестийского (+ 428 г. ): !"Когда мы пребываем в молча !нии, в великом почтительном страхе, священник начинает анафору" . И только Sanctus ещё пели все присутствующие (по Б.Сове "Евхаристия в Древней Церкви..." в сборнике "Живое предание", Париж, стр. 181-182).
      В VI веке стал замолкать и сам священник, что ясно видно из 137 -й новеллы имп. Юстиниана, который пытался бороться с этой практикой: !"Повелеваем, чтобы все епископы и пресвитеры не молча !произносили молитвы Божественного приношения... но голосом, кото !рый был бы слышен верному народу..." . Но объективный ход процесса сакрализации Византийского богослужения был сильнее. Впоследствии для оправдания этих "Тайных молитв" появлялись различные поучительные истории. Одну из них приводит Иоанн Мосх в 196 -й главе своего "Луга духовного":
      "Однажды в окрестностях селения [Гонаг близ Апамеи] дети пасли скот... вздумали поиграть. И разыгрвшись, вдруг решили: "Давайте устроим собрание и отслужим обедню". Все тотчас согласи лись, поставили одного в чине священника, двух других произвели во диаконы... на камне, как на жертвеннике положили хлеб и в гли няном кувшине вино... Священник произносил молитвы св. возноше ния, а диаконы махали поясами, будто рипидами.
      Во священники избран был такой, который хорошо знал слова молитвы, так как в Церкви был обычай, чтобы дети во время литур гии стояли перед алтарем и первые, после духовенства причащались св. Тайн. В иных местах священники имеют обычай громко произно сить молитвы св. возношения, почему, часто слыша, дети могли знать их наизусть.
      Когда все было сказано по церковному чину... вдруг огонь ниспал с неба, пожрал все предложенное и совершенно испепелил са мый камень, так что не осталось никакого следа ни от камня, ни от того, что приносилось на нем". ("Луг духовный" Св. Троицк. Лавра, 1896 г., стр. 241-242).
      Этот рассказ замечателен ещё тем, что здесь мы находим, кажется, последний отголосок смутных уже представлений о неком "всеобщем священстве". Но нам здесь важно другое. Блаж. Иоанн Мосх, живший в конце VI века, свидетельствует, что в "иных мес тах" молитвы Евхаристии произносились ещё гласно.
      Однако уже к VIII веку всеобщим правилом сделалось "мысленное, молчаливое чтение молитв". Об этом свидетельствует признание св. патр. Германа (+ 730 г. ) в том, что он "втайне изрекает пред Богом тайны, сокровенные от веков и родов". Правда, сам патриарх Герман удивляется и не понимает "Какая цель, мысль и сила тайно читаемых молитв?" , но воспринимает это со смирением, как всеобщую церковную практику (см. "Писание св. отцов... относящийся к истолкованию правосл. богослужения.", СПб, 1855 г., т.I, стр. 425).
      Т.о. в VIII веке переход к тайному чтению завершается окончательно. Поэтому, конечно, именно VIII век является веком необычайного и преимущественного развития гимнографии. Ведь тишину, возникшую в церкви надо было чем-то заполнять. Вот и заполняли её гимнографией.
      2. ВОСТОЧНАЯ ГИМНОГРАФИЯ.
      Начало собственно Византийской гимнографии следует искать у монашествующих песнопевцев сер. V века, которые ввели в церковный обиход жанр тропаря. Предание называет в числе его зачинателей `Анфима и `Тимокла (прославились в 450 $-е гг. ), от которых ничего кроме имён не сохранилось. Продолжателем же их был
      `прп. Авксентий (+ ок. 460 г. )
      - сын благородных родителей, царедворец (при патриархе Анатолии). Оставив царский двор, подвизался в монастыре, был посвящён в иеромонаха, а потом удалился в пещеру горы у залива. Особенно известен стал после Халкидонского Собора ( 451 г. ), участником которого он был.
      Живя в пещере, он, по словам биографа "составлял тропари из двух-трёх речений, весьма приятные и полезные, хотя и простые, и заставлял петь их голосом самым простым и безыскусным. Когда нес колько раз повторял попеременным пением один стих, то начинали, по указанию блаженного, петь другой, потом третий и прочие по по рядку. Эти стихи были следующие:
      Нищий и убогий хвалят Тя, Господи:
      народ: Слава Отцу, слава Сыну, слава Св. Духу,
      глаголавшему через пророков.
      монах: Воинства небесные воспевают хвалу
      и мы на земле славим Его:
      народ: Свят, свят, свят Господь,
      полны небо и земля славы Твоея. И потом:
      монах: Творец всего! Ты сказал и - мы живем,
      повелел - мы сотворены. Положил закон - он не прейдет.
      народ: Спаситель наш, благодарим Тебя!
      монах: Господи сил! Ты страдал и воскрес.
      явлен был и вознесся.
      народ: Придешь судить - помилуй и спаси нас.
      монах: Душею сокрушенной припадем к Тебе
      и молимся Тебе, о Спаситель мира:
      народ: Ибо Ты - Бог кающихся.
      монах: Радуйтеся праведные о Господе
      и молите за нас:
      народ: Слава Тебе, Христе, Боже святых."
      (Цит. по кн. арх. Филарета Гумилевского "Исторический обзор песнопевцев Греческой Церкви", Св. Тр. Лавра, 1995 г., с.166).
      Несмотря на предельную простоту этих тропарей, мы находим в них догматическое учение о предстательстве святых, о необходимости покаяния, о воскресении и т.д. Биограф пишет, что для пения этих тропарей к пещере преподобного стекались толпы людей, в том числе и весьма богатых. По благословению преподобного они основали монастыри вокруг горы. И нет сомнения, что в этих обителях повторялись краткие, но многозначительные тропари Авксентия, добавляет Филарет.
      Т.о. у Авксентия было много преемников. На рубеже V и VI вв. возникла целая школа и сам
      `имп. Юстиниан (+ 565 г .) отдал дань модному увлечению гимнографией. Совсем неплохой богослов, он написал в 536 г. (по свидетельству диакона Павла) тропарь для вновь отстроенного храма Св. Софии:
      Единородный Сыне и Слове Божий, бессмертен Сый,
      и изволивый спасения нашего ради
      воплотитися от Святые Богородицы и Приснодевы Марии,
      непреложно вочеловечивыйся;
      распныйся же Христе Боже, смертию смерть поправый,
      един Сый Святая Троицы,
      спрославляемый Отцу и Святому Духу,
      спаси нас.
      В условия непрерывных споров с несторианами и монофизитами, которые называли Христа то простым сыном Марии, то всецело Божеством, такой догматически богатый и вместе с тем красивый тропарь имел большое значение. Не случайно его до сих пор присоединяют ко II антифону в начале нашей литургии.
      Но обратим внимание на то, как развился и усложнился этот жанр по сравнению с первоначальными тропарями прп. Авксентия! Здесь уже семь строк, в которые втиснуто целое христологическое учение! Притом, конечно, император подаёт пример творческого отношения к богослужению. И гимнография сразу же делает ещё один блистательный виток своего развития: на амвоне Кирова храма Пресвятой Богородицы являятся
      `прп. Роман Сладкопевец (+ 556 г. ).
      Это был исторический день 25 декабря, не совсем понятно какого года, словом, на Рождество Христово. Храм был, конечно полон. Появление Романа на амвоне вызвало ехидные смешки: все знали, что диакон поёт очень плохо (от волнения он заикался и терял голос). Но в этот раз все были поражены и потрясены. Роман невозмутимо развернул длинный свиток исписанного с обоих сторон пергамента и запел чистым, ясным, прекрасным голосом:
      Дева днесь Пресущественного раждает
      и земля вертеп Неприступному приносит;
      ангелы с пастырьми славословят,
      волсви же со звездою путешествуют;
      нас бо ради родися Отроча младо
      превечный Бог...
      Это была величественная богословская поэма собственного сочинения. И знатоки и ценители сразу увидели, что имеют дело с чем-то неслыханным. А простые люди, женщины и дети, конечно, увидели Младенца Христа - так ясно, словно они сами пробирались вместе с волхвами по заснеженным улицам маленького Вифлеема. И, взволнованные этим видением, они сначала робко, а потом всё смелее и радостнее стали подпевать рефрен: "...Отроча младо - пред вечный Бог" . Два события той ночи тесно переплелись между собой: явление Сына Божия в душах людей и явление в мир величайшего из православных поэтов.
      Жизнь Романа очень быстро обросла легендами и сама превратилась в поэму, в "струну преславных слов Духа" , как поёт о нём Церковь, утверждая: "Богородицу Марию имел ты учителем" (октябрьская Минея). И вот уже св. Марк Эфесский в своём "Известии о кондаках" пишет:
      "Творец кондаков - чудный Роман получил дар сей от Богороди цы, явившейся ему во сне и подавшей свиток, с повелением съесть (ср. с Апокалипсисом: X, 9-11 "И взял я книгу из руки Ангела и съел ее; и она в устах моих была сладка, как мед..." ). Исполнив это, он тотчас встал, - это было в день Рождества, - взошёл на амвон и начал петь : "Дева днесь..." (Цит. по книге митр. Филпрета "Ист. обзор песнопевцев Греческой Ц-ви", стр. 168).
      А достоверных сведений о Романе очень мало. Мы знаем только, что он был выходцем из той самой Сирии, которая дала Церкви Игнатия Богоносца, Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста, Симеона Столпника и мистического философа Ямвлиха. Родился Роман в городе Эмеса на реке Оронт, где тогда же жил первый сирийский юродивый Симеон (пам. 21 июля). Роман получил разностороннее образование и хорошо знал своих сирийских поэтов, создавших форму т.н. "сугитты" патетического диалога между участниками библейского или житейского эпизода. Вскоре он и сам начал писать стихи, работал диаконом в Бейруте, а при имп. Анастасии ( 491 - 518 гг. ) прибыл в КПль.