– Смотри, любезный друг, какого лазутчика задержали мои люди при попытке пробраться в порт.
– И ты меня беспокоишь из-за такого пустяка? – устало спросил виконт, – Занимался бы делом, Серж!
– Я все-таки оставлю тебе этого малого. Он так настаивал на личной встрече с тобой! А кстати, забавный мальчишка.
– Нашел время забавляться!
– Все! Следую твоему разумному совету, дорогой мой, и возвращаюсь на свой пост, а ты решай, что делать с этим юным шевалье.
Серж зевнул в третий раз.
– Тоска, Рауль!
– Тоска, Серж! – вздохнул виконт и обратился ко мне:
– Пройдемте в помещение, господин лазутчик. х х х
– Ваше счастье, шевалье де Линьет, что я немного знаком с вашим братом. Вас, впрочем, я тоже встречал при Дворе, и неоднократно. Вы ведь паж короля, если мне память не изменяет?
– Вам память не изменяет, господин виконт, но я уже не паж короля.
– Сочувствую, – пробормотал виконт, – Но как вы сюда попали?
– Долго рассказывать, милостивый государь. Сюда-то я попал сравнительно легко, все затруднения начались из-за того, что вам было угодно приказать закрыть порт, а мне надо было попасть туда во что бы то ни стало!
– Зачем?
– Я скажу вам чуть позже. Меня все гнали, не пропускали, вот и пришлось пойти на хитрость, которую вы, надеюсь, мне простите! Видит Бог, я не стал бы дурачить людей, но грех не воспользоваться последним шансом.
– Грех не воспользоваться последним шансом… – задумчиво повторил виконт, – А! Кажется, я догадываюсь в чем дело! Вы проделали это путешествие, чтобы попрощаться с братом? Я очень сожалею, Ролан, что вас не пропускали. Мы были вынуждены принять меры предосторожности.
– О, я понимаю, господин виконт! Вы не сердитесь?
– Нисколько. Вашу проблему легко решить, дитя мое. Я велю позвать вашего брата, Жюля де Линьета, и вы сможете пробыть в его обществе, сколько вам будет угодно. Что с вами, де Линьет? Разве вы не этого добивались?
Тут я попался! Если Жюль меня увидит, не видать мне Африки, и придется возвращаться!
– Нет! Не надо! Не зовите Жюля, господин виконт! Умоляю вас! Братан не должен меня видеть!
– Почему? Я, право, не понимаю.
– Ах, сударь! Как же вы не понимаете? Я удрал от короля насовсем! Я хочу драться!
– С кем?
– С этими… с дикарями!
– Вы в своем уме, шевалье де Линьет?
– Да! Возьмите меня с собой, умоляю вас!
– Какой великий воин!
– Не смейтесь надо мной, пожалуйста, я могу быть, к примеру, барабанщиком!
– Отставной козы барабанщик, – проворчал виконт.
– Судар-р-рь! Если бы я не знал ваше героическое прошлое, если бы на вашем месте был какой-нибудь придворный хлыщ, я заставил бы ответить на это ужасное оскорбление так, как подобает дворянину!
Виконт расхохотался.
– Серж прав, ты действительно забавный мальчишка. Не сердитесь, шевалье, я не хотел вас обидеть. Я пошутил. Но ваши услуги нам не понадобятся, примите мои искренние извинения и…
– Простите, что перебиваю вас, но если для меня не найдется лишнего барабана, я увековечу ваш славный поход своим пером!
– Вы собираетесь сочинять сказки о войне? Вы еще забавнее, чем показались с первого взгляда.
– О нет! Почему сказки? Ваши будущие подвиги должны быть отражены на страницах…
– Романа? Хе! Еще лучше, мой юный Скюдери!
– Нет, мемуаров. Сейчас ведь все пишут мемуары. И я обязательно напишу мемуары, вот увидите! А для этого мне необходимо быть очевидцем и участником событий!
– Вы, право, сумасшедший, – покачал головой виконт, – Только писателя нам и не хватало!
Я все еще надеялся убедить этого упрямого господина и от литературы перешел к войне. Я пытался объяснить, что Двор мне смертельно надоел, и я не хочу терять шанс отличиться и покрыть свое имя славой, подобно моим предкам, участникам крестовых походов.
– Да-да, сударь, говорил я виконту, – Мои предки ходили в крестовые походы, неужели же я буду прозябать при Дворе, занимаясь гнусными интригами, в то время как цвет нашего рыцарства поднимает знамя крестоносцев и начинает борьбу с неверными! Да Жоффруа де Линьет, тот, что воевал при Людовике Святом, от ярости в гробу перевернется! Я, что ли, виноват, что родился слишком поздно? Не при Людовике Святом, а при Людовике Четырнадцатом! Но ошибку судьбы можно исправить, если меня возьмут на войну с мусульманами!
– Вот что я тебе скажу, юнец, охваченный военным психозом! Убирайся домой, учи латынь и лопай кашку, и чтобы я тебя здесь больше не видел! И нечего нюни распускать!
Я смахнул со щек слезы обиды.
– Вас не устраивает мой возраст? Да, я… молод, но что за беда! Ваш друг Д'Артаньян, теперь первая шпага Франции, был ненамного старше! А вы, сударь, вы-то сами? Вы были совсем мальчишкой, когда начали свою блистательную военную карьеру! Разве я не прав?
– Ваша лесть слишком груба, де Линьет. И разве мы начинали с такой войны?
По нескольким резким словам, сорвавшимся с уст бофоровского адъютанта, я понял, что он считает будущую войну с мусульманами очень опасной и кровавой, и именно из этих соображений отказывает мне.
– Детям Бретани ничего не страшно! – гордо сказал я,- О сударь, неужели вы откажете земляку?
– Я вам не земляк, де Линьет, – отрезал виконт, – Я всю жизнь прожил в долине Луары, возле Блуа, и в вашей Бретани был всего несколько раз по случаю.
– И тем не менее, сударь, ваше имя поминают сестры Святой Агнессы в заздравной молитве в годовщину известных вам событий.
– Скоро будут поминать в заупокойной, – проворчал виконт.
– О нет, надеюсь, не скоро, что это вы, Боже упаси! И тем не менее жители Города помнят вас и ваших людей как своих спасителей, и, более того, в Городе говорят, что вы не кто иной как…
– Меня не интересует, что болтают кумушки вашего захолустья!
– Конечно! Вас больше интересует, что болтают придворные шлюхи-фрейлины! Что ж…извините… Наши кумушки, конечно, ошибаются.
Наследник герцога де Рогана, наш таинственный сеньор не мог бы даже в шутку назвать свой Город захолустьем.
– Я, пожалуй, пойду. Еще раз извините, что побеспокоил вашу милость. Не поминайте лихом!
– И куда же ты пойдешь?
– Куда глаза глядят! Вы же сами велели убираться.
– Ты должен вернуться в Париж.
– К королю? Никогда!
– Это уж твои дела. Но здесь, с нами, тебе не место.
– Я понял, и я ухожу.
– А ну, сядь! Черт побери! Неужели мне отрывать людей от дела, когда и так каждый человек на вес золота, чтобы доставить домой этого сосунка!
– Я обойдусь без ваших провожатых! Да пустите же меня!
– Сядь, я сказал! Ты ел сегодня?
– Вам-то что?
– О! Я знаю, что делать с вами, шевалье де Линьет! Как это мне сразу не пришло в голову! Когда уйдут наши корабли, вы вернетесь в Париж с графом де Ла Фером.
– Пеший конному не товарищ. У меня нет лошади.
– У нас есть запасная. На время путешествия отец вам ее одолжит. Я даже рад, что вас сюда занесло, шевалье де Линьет – с таким собеседником как вы, будущий великий мемуарист и сочинитель исторических хроник, графу будет не так скучно в дороге.
– При всем моем огромном уважении к графу де Ла Феру, я не собираюсь играть роль шута! В Доме де Линьетов не было шутов!
– А то Жоффруа де Линьет от злости в гробу перевернется. Я вам роль шута не навязываю. Вы мне понравились, Ролан. Вы умны, отважны – трус не добрался бы до Тулона совсем один, без денег, без лошади, трус не мечтал бы о военных подвигах. И я прошу вас быть добрым спутником моему отцу. Договорились?
– Это значит – вернуться, а вернуться невозможно!
– Хорошо, упрямая башка, я тебя не выпущу отсюда.
– Попробуйте только!
Не знаю, до чего бы мы договорились, но вбежал барон де Невиль и крикнул:
– Тебя зовет граф де Ла Фер!
– А что на ''Короне''?
– Все в порядке. Ложная тревога. Взрывчатка не обнаружена!
– А крюйт-камера?
– Под охраной экипажа.
– Знал бы, кто распустил эти слухи, велел бы повесить, – пригрозил виконт, – И все с одной целью – посеять панику. Тогда отбой, Оливье. Порт можно открывать.
– Ясно, – кивнул де Невиль и удалился.
– Никуда не смей уходить, – сказал виконт, поднимаясь, – Я вас сейчас познакомлю.
– Я знаком с господином графом, – крикнул я виконту, – Даст Бог, свидимся в другой раз! – с этими словами я бросился к окну, вскочил на подоконник и был таков. Так неудачно закончилась моя беседа с господином виконтом.
11.О ТОМ, КАК Я ПОДРУЖИЛСЯ С ПАЖОМ БОФОРА,ГОСПОДИНОМ ШЕВАЛЬЕ АНРИ ДЕ ВАНДОМОМ.
/ Мемуары Ролана./
Я перевел дух и собрался с мыслями. Теперь придется прятаться от всех! Я сидел за скалой и размышлял о своей печальной участи.
Между тем открыли порт, убрали ограждения, народ хлынул со всех сторон, откуда-то появились шатры, палатки, стали продавать всякую снедь, вино, цветы, простенькие сувениры.
Народ пил, плясал, глазел на фокусников – один малый дышал огнем подобно дракону, и на него с ужасом и восхищением пялились мои тулонские ровесники, иные факелами жонглировали, а ребятня помладше окружила кукольный театр, где показывали сказку в духе времени – храбрец-солдат обращает в бегство целую шайку разбойников в чалмах и покоряет прекрасную принцессу.
Люди в военной форме были героями этой ярмарки. Народ на них бросался, едва завидев бело-синие куртки королевской гвардии, словно стая гончих на охоте Людовика XIV, их качали, угощали и цветочки им вручали.
Но я сидел в своем укрытии, проклиная свою участь. А хотелось побродить по ярмарке, поглазеть по сторонам, посмотреть пьесу, что играли уже не куклы, а живые актеры, послушать невероятно интересные песни – сто пудов, в Фонтенбло такое не услышишь, это не для нежных ушек жеманных фрейлин, они все бы в обморок попадали, начиная с тихони Лавальер!
А песни мне ужас как понравились! Матросы пели о море и дьяволе, о татуированных креолках, виселице и ударах ножа, коке, утонувшем в котле с супом, скелете, охранявшем сундук с пиратским кладом, влюбленной в капитана девице, переодевшейся юнгой.
И есть уже хотелось. А денег нет, и приходится скрываться.
Вдруг послышались шаги. Я ничком бросился на землю и затаился. У меня отчаянно забилось сердце, когда послышался знакомый звук – с таким звуком шпага вылетает из ножен. Я сжался в комочек. Кончено! Сейчас меня обнаружат – и прости-прощай Африка!
Звонкий и нежный голос, принадлежащий, по всей вероятности, человеку еще очень молодому, спросил:
– Кто здесь?
Конечно, я промолчал.
– Мусульманский шпион?
Раздался звук, напоминающий шелчок пистолета.
– Выходи или я стреляю! Сдавайся! Да здравствует Франция и Сен-Дени!
– Не стреляйте! Я свой!
– Значит, хуже, чем шпион язычников! Заговорщик! Может, новый теракт замышляешь? Бросай оружие и выходи, или я пристрелю тебя на месте, Богом клянусь!
– Я не заговорщик, сударь! Идите сами сюда!
– Сено к лошади не ходит!
– Зато Магомет идет к горе!
– А… Магомет! Я так и подумал, что ты алжирский шпион!
– Да нет же, идите сюда, не бойтесь! Я свой, свой, клянусь честью! А прячусь я здесь, за скалой, потому что…
– Почему?
– Идите сюда, я расскажу.
– Если это ловушка, учти, Бофор повесит любого, кто коснется меня хотя бы пальцем!
– Это не ловушка, сударь, слово дворянина!
– Сейчас увидим, что ты за дворянин!
Обладатель звонкого голоса в два прыжка оказался возле меня. Это был стройный юноша небольшого роста, в голубом бархатном берете с белым пером и легкой накидке, одетый в красивую форму бофоровых пажей.
Этот юноша, лучше сказать, мальчик, очень миловидный и изящный, понравился мне с первого взгляда. Паж Бофора был примерно одного роста со мной, и по годам мы, скорее всего, были ровесники. У него по плечам струились золотые локоны, а у меня из-под шляпы свисали грязные космы, паж смотрел на меня широко открытыми глазами, а я, наверно, напоминал затравленного волчонка. Паж взглянул мне в лицо и с улыбкой засунул за пояс пистолет. Все так же продолжая доверчиво улыбаться, мальчик вложил в красивые ножны свою короткую шпагу и протянул мне руку.
– Теперь я вижу, что ты друг. Но скажи, от кого ты прячешься и кто ты такой?
– Легче ответить на второй ваш вопрос, господин паж! Я шевалье Ролан де Линьет!
– Де Линьет? Виконт де Линьет ваш брат? – спросил паж взволнованно.
– Да, сударь, так же как и графиня де Фуа, в прошлом мадемуазель де Линьет – моя сестра.
– Рад с вами познакомиться, господин де Линьет-младший. Я наслышан о вас.
– Вот как? От кого же?
– Э… От моей кузины. Моя кузина, мадемуазель де Бофор, в детстве знавала вашу сестрицу, разумеется, до ее печального замужества. Итак, малыш Ролан?
– Может быть, вы представитесь, господин паж.
– Я Анри де Вандом, – сказал златокудрый паж, – А вы, де Линьет, соблаговолите объяснить, почему вы тут прячетесь от всех.
– Я хочу пробраться на корабль, а меня не пускают!
– Кто?
– Все кому не лень. Сначала – сержант Гастон, потом – Серж де Фуа и в конце концов – виконт де Бражелон.
– От сержанта до адъютанта! – улыбнулся паж, – Прием, именуемый градацией. По восходящей. Вам не хватает для полного счета самого…
– Бофора! – воскликнули мы в один голос и захохотали.
– Я вам помогу, Ролан, – пообещал паж и подал мне руку, которую я на этот раз пожал не так осторожно, как в первый, а сжал изо всех сил, так, что паж чуть не ойкнул, но тут же улыбнулся.
– Но все должно быть в тайне, господин де Вандом.
– Зовите меня Анри. Красивое имя, правда?
– Еще бы! Вы можете гордиться, у вас имя величайшего короля!
– О да! Вы тоже можете гордиться, Ролан, у вас имя величайшего рыцаря!
– Вы очень любезны, Анри!
– Вы тоже, Ролан!
– Вы мне очень понравились!
– Вы мне тоже!
– Так мы друзья?
– Конечно! Я очень счастлив иметь такого друга как вы, Анри! Ведь я совсем одинешенек. Можно, я вас поцелую?
Анри отступил назад.
– Нет, вот это лишнее, – сказал паж краснея, – Что мы, девчонки?
– Простите, это от одиночества.
– Я понимаю, но я терпеть не могу телячьи нежности и всякие сюсюканья! Будем друзьями без этих поцелуев. Теперь мы вместе, и я вам обязательно помогу! Скажите, вы, наверно, голодны?
– Как волк!
– Я стащу вам что-нибудь со стола у Бофора – герцог опять начал свои возлияния.
– Не уходите!
– Я скоро вернусь, не бойтесь, Ролан, друг мой! – воскликнул Анри и убежал, а я затаился в своем убежище. Минуты ожидания казались часами. Мне ужасно захотелось спать. Я считал, что Анри отсутствовал очень долго, и, когда мальчик наконец появился с большим пакетом, я воскликнул:
– Наконец-то! Как вы долго, Анри!
– Да что вы, Ролан, я очень быстро обернулся! Вот вам еда, стащил, что мог, не обессудьте! И приятного аппетита!
– Спасибо! Но неужели вы полагаете, что я способен съесть все это?
– Почему нет? Ешьте впрок, когда еще поесть доведется.
Меня не надо было уговаривать, и я с жадностью набросился на колбасу, хлеб, рыбу, фрукты и сладости, принесенные Вандомом.
– А теперь слушайте, какой план я придумал! – сказал Анри, – Сначала я подумал, что вас можно посадить в бочку от портвейна или в мешок с мукой. Но куда бы мы дели содержимое?
– Вино можно вылить в море, а муку можно высыпать где-нибудь в укромном месте вроде этого. Но мешок грязный, и я вылезу весь белый, а бочка мокрая, и я пропахну портвейном.
– Это беда небольшая, но вино и провиант уже погрузили. Сейчас грузят оружие и лошадей на транспортники. Преинтересное зрелище!
– И вы задержались посмотреть?
– Вы меня упрекаете, Ролан? Да, я взглянул, но всего одним глазком!
– Но вы так и не сказали, в чем ваша идея!
– Все очень просто: вы заберетесь в сундук Бофора!
– Я там задохнусь, в сундуке! Вы с ума сошли!
Анри подал мне шило.
– Вот! Проделаете дырочки, и ничего с вами не случится. Д'Артаньян таким образом переправил генерала Монка Карлу Второму.
– Сравнил! У Д'Артаньяна был ящик специальный, воздуху, небось, больше!
– Но вы же меньше Монка по комплекции, вам и воздуха меньше надо!
– А потом, в трюме, запертый в сундук, как я вылезу?
– Я постараюсь распорядиться, чтобы сундук с вами поместили в адмиральскую каюту, и, когда мы будем далеко в море, выпущу вас.
– Прекрасно! Друг мой, благодарю вас за ваше участие! Идемте же! А ключ?
– У меня есть, – сказал паж.
– Вы, видно, пользуетесь доверием герцога.
– Еще бы! Идемте, Ролан! Не бойтесь – уже темнеет, и на нас не обратят внимания. А какая красивая луна сегодня!
– О да! Я и не заметил было. Ах, если бы я был живописцем, непременно написал бы такую картину: луна, море, эта лунная дорожка и "Корона'' – прекрасный корабль, не правда ли, Вандом?
– Да! Но представьте, что будет, когда ''Корона" полетит под всеми парусами!
– Здорово! Скорее бы завтра!
– До завтра еще надо дожить! Хватит любоваться морским пейзажем, бежим!
Мы пустились бегом, и все-таки опоздали. Анри де Вандом печально сказал мне:
– Увы, Ролан, уже поздно. Вещи герцога уже на корабле. Все пропало!
– Придумайте что-нибудь! Вандом, Вандом, вы такой находчивый, я умоляю, спрячьте меня в вашем чемодане, бауле, сундуке…
– В моем? Невозможно!
– Почему невозможно?
Анри вздохнул, сжал мое плечо.
– Друг мой, Ролан! Я всей душой хочу вам помочь, но это невозможно, честное слово! Не обижайтесь, ради всего святого, не обижайтесь!
– Но почему, почему?
– Да разве у бедного пажа столько всякого барахла, как у адмирала?
– Тогда запрячьте меня куда угодно.
– Тс! Посидите тут, а я пойду на разведку.
– Мне надоело сидеть и ждать вас, Анри! Пойдемте вместе!
Анри огляделся по сторонам, хлопнул меня по плечу и прошептал:
– Нам повезло, Ролан! Видите того высокого сутулого старикана?
– Вижу. Смешной дед! Но нам-то что до этого?
– Я давным-давно знаю этого потешного старикашку и расскажу вам о нем совершенно потрясающие вещи… в лучшие времена. А сейчас поступим следующим образом: пока старикан беседует с этим рыжим детиной – видите, борода косичкой – полезайте в сундук, что стоит за его спиной. Я заглядывал – там одни тряпки, и ключ в замке торчит.
Я узнал рыжего бугая, это был верзила из кабачка. Только в кабачке длинная борода его еще не была заплетена в косичку.
– А чье это имущество?
– Только не падайте – красавчика Бражелона!
– Ой! Только не это! Он меня убьет, если обнаружит!
– Не бойся! Наше помещение будет рядом, если я услышу шум, сразу прибегу на помощь. Не выкинет же он тебя в открытое море?
– Он мне уши надерет. Или отшлепает.
– Я же сказал: прибегу на помощь! Обещаю! Ну что же, Ролан? Хотите потерять последний шанс?
– Вы правы, Анри! Спасибо за все!
– Увидимся на ''Короне''! C Богом!
Я торопливо пожал руку Анри и юркнул в сундук. Анри мигнул мне на прощанье и аккуратно опустил крышку. Я плюхнулся на что-то мягкое и теплое, свернулся в клубочек и вскоре спал крепким сном.
Я так вымотался за последние дни, что даже не почувствовал, как мой сундучок погрузили на корабль, и, когда ''Корона'' вышла из Тулонской гавани, продолжал крепко спать. И даже пальба из корабельных пушек, которую поднял герцог, прощаясь с берегами милой Франции, не нарушила сон бывшего королевского пажа, шевалье де Линьета.
ЧАСТЬ 2. МАЛЫШ ШЕВРЕТТЫ.
''Госпожа де Шеврез открыла боевые действия, а она способна была исполнить это лучше, нежели все мужчины, каких я знавал в жизни''.
Поль де Гонди, кардинал де Рец.
"Мемуары''.
"В море соли и так до черта, морю не надо слез''.
Андрей Вознесенский
"''Юнона'' и "Авось''''.
– О, Боже мой, Атос, что вы все наделали?! Где Бофор? Где
Рауль? Где все? Неужели я опоздала? Да скажи хоть что-нибудь, не сиди как истукан, Ато-о-ос! Ты слышишь, это я, твоя Мари! Очнись!
– Вот и все. Все. Корабли ушли.
– Почему – "все"? Я не узнаю тебя, ты всегда боролся до конца!
– …
– Нет уж, позвольте, сударь, если вы готовы капитулировать, то я так легко не сдамся!
– Что ты можешь сделать?
– Увидишь! Но сначала найди мне какую-нибудь яхту, лодку, что угодно! И побыстрее!
– Лодку? На лодке догонять флагман? Ты в своем уме, дорогая?
– Не лодку так яхту, какая разница, ты в этом больше понимаешь. Полагаюсь на тебя, мой милый кэп!
– Неужели ты хочешь догнать Бофора?
– А разве трудно догадаться? Да, я хочу догнать Бофора! У меня на руках документы чрезвычайной важности, которые могут изменить весь характер войны с арабами.
– Но не остановить войну, ведь так?
– Увы, нет! Но из грабительской, захватнической войны, которую собирается развязать король Людовик…
– Война, можно считать, уже началась: эскадра ушла.
– Это будет война за свободу!
– А за чью свободу? Местного населения? Ты хочешь создать в Алжире республику, подобную древнеримской?
– Я и не думаю о местном населении. В этом ларце документы отцов Святой Троицы и Марселя о наших пленниках, томящихся в неволе у мусульман, а также самые подробные планы крепости, которые мне удалось раздобыть у моих испанских друзей. Вот за чью свободу я хочу предложить сражаться Бофору, раз уж войну предотвратить невозможно! По крайней мере, я буду знать, что наш сын воюет за правое дело, и буду с надеждой ждать его возвращения.
– Возвращения? – печально переспросил Атос.
– Да, возвращения! – воскликнула Шевретта, сверкнув глазами, – И не смей мне возражать!
Вздох был ответом. Полчаса спустя Атос, прекрасно знавший побережье Тулона, проводил герцогиню на яхту ''Виктория''. Название яхты привело Шевретту в восторг. Она увидела в этом добрый знак, волю Провидения.
– Виктория… Победа…, – прошептала она, – Так должно быть.
Наши победят, вот увидишь! А теперь, дорогой граф, отнесите меня в лодку.
– Повинуюсь!
Граф взял Шевретту на руки и отнес в лодку. Они обнялись и еще раз взглянули на белую ''Викторию'', готовую к отплытию.
– Тебя я с собой не приглашаю, мой милый кэп, долгие проводы
– лишние слезы. Я тоже немного суеверна, это не к добру – возвращаться. Не волнуйся, я все сделаю правильно. Подожди меня, мы вместе решим, как быть дальше. Мне так много надо сказать тебе!
– Мне тоже! – ответил Атос, – Я жду! х х х
В это время флагман Бофора, прекрасный трехмачтовый галеон "Корона", скользил по волнам Средиземного моря. Анри де Вандом, помня о запертом в сундуке юном Ролане, решил подойти к
Бражелону с вполне определенной целью: наговорить комплиментов, любезностей, напроситься в гости и, улучив минутку, незаметно выпустить из сундука де Линьета. Анри так и сделал. Он направился к группе, окружавшей герцога де Бофора. Слова приветствия замерли у Анри в горле, когда он увидел, что Рауль при его приближении резким движением надвинул шляпу на самые глаза. Анри готов был поклясться, что зрение его не обмануло, и по щекам отчаянного парня катились слезы. Вандом решил отвлечь внимание бофоровой свиты на себя, чтобы дать Раулю возможность успокоиться. Решение пришло моментально. Вандом обратился к Сержу де Фуа:
– А что же молчит наш бард? Песню, господин де Фуа, песню!
Бофор мельком взглянул на Рауля, внимательно на Анри, слегка улыбнулся и подхватил:
– Да, спой нам, мой дорогой бард!
Серж де Фуа ответил герцогу поклоном, выражавшим согласие.
Ему подали гитару. Серж перебрал струны и сказал:
– Я спою вам, господа, известную английскую песню. Я перевел ее на французский, правда, слегка изменив текст. Эту песню очень любили кавалеры, сторонники Карла Первого, во время диктатуры
Кромвеля – изгнанники на собственной родине.
Серж вздохнул. Вскочил на бочку. Взглянул на своих зрителей.
– Просим! – сказал Бофор.
– Но помните, господа, предупреждаю честно – не я автор песни!
Серж де Фуа чаще исполнял песни собственного сочинения.
Вот и берег французский исчез за кормой,
Нам уже никогда не вернуться домой,
Но случись, что о родине я загрущу,
Я в глазах твоих небо отцов отыщу.
На мгновение встретились голубые сияющие глаза Вандома и виконта, все еще полные слез. Вандом, загородив собой виконта, встал на пути у де Невиля, который хотел подойти к другу. А Рауль, глядя в голубые глаза Анри де Вандома, вспомнил слова отца, сказанные, когда они покидали Париж: "А теперь, едем, Рауль, погода так божественно хороша, небо так чисто, небо, которое мы будем видеть над своей головой, которое в Джиджелли будет еще чище чем здесь, и которое вам будет напоминать вам в чужих краях обо мне, как оно напоминает мне здесь о Боге".*
… * А. Дюма.
…
Голубые глаза…Такого же цвета были глаза герцогини де Бофор. Паж Анри очень сильно напоминал Раулю спасенную им девушку. Вандом все так же пристально смотрел на него. Рауль, смущенный и раздосадованный тем, что паж увидел его слезы, взглянул на небо. ''Каким будет небо в Джиджелли?'' – подумал он. Странная вещь! В этот момент он совсем забыл о голубых глазах своей прежней любви, Луизы. А Серж повторил концовку куплета: ''Но случись, что о родине я загрущу, я в глазах твоих небо отцов отыщу…'' Рауль резким движением надвинул шляпу еще глубже – на самый нос.
Серж продолжал:
Милый друг мой, от недругов мы убежим
Прочь за море, куда не добраться чужим,
Бесприютные скалы чужих берегов
Милосердней жестоких и подлых врагов.
Там я буду ласкать этот локон витой,
И гитары твоей слушать звон золотой,
Там не тронет жестокий палач ни одну
Шелковистую прядь, золотую струну.**
… **Автор, преодолев невольную робость, ставит в известность уважаемых читателей, что песня Сержа представляет собой несколько измененное стихотворение Томаса Мора.
…
Вот тут Рауль и вспомнил о своем талисмане, белокуром локоне Луизы. Дальше он слушать не мог! Оставив герцога, он пошел в свое помещение. Уходя, Рауль услышал комментарий Сержа: `'Я плохой переводчик, господа, в оригинале речь шла о золотом локоне.''
– Я почему-то так и подумал! – воскликнул Анри, тряхнув золотистыми кудрями, – Повторите! Еще раз, господин де Фуа, мы все вас просим!
– Просим, просим! – зааплодировала свита.
Серж опять поклонился и начал сначала
– Вижу яхту на горизонте! – донесся голос впередсмотрящего.
– Кто это может быть? – пробормотал Бофор, – Сейчас узнаем. Анри, подзорную трубу!
Бофор вглядывался в горизонт несколько минут, пока Серж на бис исполнял свою ''Прощальную''.
– Ничего не разобрать, – вздохнул герцог и отдал трубу Сержу, – Подождем пока. А сейчас гульнем, мои львята!
2.В КОТОРОЙ МНОГО ПЕСЕН И НЕМНОГО СЛЕЗ.
– Что с вами? – спросил Гримо.
Как бесили Рауля эти сочувственные вопросы! Он не хотел рассказывать о своих переживаниях даже Гримо и чуть было не огрызнулся, но выдавил из себя кислую улыбочку и, немного обрадовавшись своей находчивости, заговорил:
– Знаешь, старина, Серж там, на верхней палубе, пел такую песню… прекрасные слова, и исполнял ее наш бард с таким воодушевлением, лирическая музыка – эти гитарные переборы… Старик, как ни смешно, но я растрогался. Этот дьявол Серж не зря прозван нами бардом.
Гримо кивнул, вполне поверив такому объяснению.
– Жаль беднягу Сержа, – вздохнул Рауль.
– Себя пожалейте, – проворчал Гримо.
Рауль махнул рукой. Гримо поскреб лысину, откашлялся и заговорил:
– Что же до вашего Сержа, я всегда был в курсе его любовных дел, аж со времен Фронды. Все то же – мадемуазель де Монпансье, герцогиня Орлеанская? Ей, небось, адресована прощальная песня?
Рауль удивленно посмотрел на Молчаливого. Таких длинных речей он не ждал от своего неразговорчивого Гримо. Поскольку в шестидесятые годы Семнадцатого века титул герцогини Орлеанской носили две юные дамы – и Генриетта-Анна, жена принца Филиппа, брата короля, и Анна-Мария-Луиза Орлеанская, дочь дяди короля Гастона, м-ль де Монпансье или Великая Мадемуазель, ограничимся последним именем Великой Мадемуазель, а принцессу Генриетту так и будем называть, чтобы было ясно, о ком идет речь. Обе эти дамы, хоть и не играют главной роли в нашей истории, но их рыцари – Серж и де Гиш – друзья нашего главного героя, и, следовательно, без герцогинь Орлеанских обойтись просто невозможно.
– М-ль де Монпансье, – кивнул Рауль, – ''Золотоволосая принцесса баллад Сержа де Фуа''. Так Серж, считая себя наследником традиций трубадуров Прованса, с давних пор величал м-ль де Монпансье, немного подражая Шекспиру, ''Смуглой Леди'' его сонетов.
– Но м-ль де Монпансье еще не вышла замуж, чего ж убиваться? – возразил Гримо.
– Ну и что? Разве самая богатая невеста Франции выйдет замуж за такого бедняка, в которого превратила Сержа гражданская война?
– Африка! – пробормотал Гримо, – Страна чудес!
– Алжир, Алжир, страна чудес – зашел в гарем и там исчез. Знаем мы эти арабские сказки. Сержа ожидают сокровища Али-Бабы! Мы же не дети, ты-то, Гримо, до старости дожил, неужели ты веришь в эти глупости?
– А Бофор?
– Тоже мне, Синдбад-Мореход! Это же они по пьяному делу болтали на отвальной у Бофора, что мы на этой войне раздобудем несметные сокровища. Вздор! Не сокровища раздобудем, как бы последнего не лишиться, что у нас осталось.
