– Превосходно! – воскликнул молодой моряк, – Вы такой и есть, господин де Невиль. Господин художник выразил всю вашу сущность.
Оливье хмыкнул и свернул рисунок в трубку.
– А я за вами, господин де Бражелон. Вас желают видеть герцог де Бофор и капитан де Вентадорн.
– Иду, – сказал Рауль.
Пираты притихли. Помощник капитана с лукавой, еле заметной улыбочкой оглядел пассажиров. А те тревожно смотрели на своего вожака. Все они, как и сам Рауль, решили, что появление молодого де Сабле связано с их опытами в области изобразительного искусства.
– ''Храбрый герцог наш''…Бофор
Вызывает на ковер, – пробормотал Рауль со вздохом.
Оливье заметил лукавую улыбку моряка и шутливо обнял Рауля.
– ''В два счета веселуху испохабят''*, как сказал поэт, – буркнул Серж. А Рауль вспомнил, что ''храбрый герцог де Бофор'' не собирается `'цуцукаться с разгильдяями''. ''Взять все на себя? Эту дурацкую шалость, достойную малолетних школяров? Но лидер в ответе за все, даже за глупости…''
… * Вийон.
…
– Пустяки, – сказал он беспечно.
– Захватите, пожалуйста, сведения о жителях побережья, взятых в плен мусульманскими пиратами, – сказал помощник капитана, – Монсеньор герцог сказал, что эти документы должны быть у вас.
– Наконец-то, – сказал Рауль, – Расслабьтесь, Пираты, ложная тревога.
Пираты перевели дух. Рауль взял документы.
– Пустяки… – потягиваясь, проурчал Оливье.
– Это-то как раз не пустяки, – проговорил Рауль, – Это серьезно. х х х
– А вы хитрец, господин моряк! – заметил Рауль по дороге в салон, где нашего героя поджидали Адмирал Франции и капитан ''Короны'', – Вы умышленно затянули паузу, сообщая о поручении насчет этих документов?
– Вы не меньший хитрец, господин адъютант, – парировал де Сабле, – Вы людей насквозь видите.
`'Но только не себя'', – подумал господин адъютант. А де Сабле продолжал:
– Но ваши товарищи зря так напряглись. Клянусь мачтами ''Короны'', всему экипажу пришлись по душе забавные художества наших остроумных пассажиров. Даже ветераны, закаленные в плаваньях морские волки, и те говорят, что таких бедовых ребят еще не брала на борт славная ''Корона''.
– А я знаю, – сказал Рауль, – Разведка сообщила.
– Вы называете своей ''разведкой'' юнцов из Королевской Гвардии, которые шныряли среди тюков и мешков с провиантом и чуть не обрушили на себя клетки с курицами? Вы, надеюсь, не обиделись на мою шутку, господин адъютант?
– О нет, – сказал Рауль, – Надо вам сказать, ''бедовые ребята'' в полном восторге от славной ''Короны'', ее дружного экипажа и самого путешествия, господин моряк.
– Постучите по дереву, – попросил де Сабле, – Я немного суеверный.
И он постучал по грот-мачте, у основания которой они находились в этот момент.
– Чтобы плаванье было удачным, – сказал Рауль, повторив действие де Сабле. Он на мгновение задержался, любуясь надутыми попутным ветром парусами ''Короны'', синевой моря, дельфинами, играющими в волнах, рассекающими воздух морскими птицами.
– А вам наверняка будет приятно узнать, что наши мачты сооружены из сосен, которые выросли в лесах одного вашего друга, – сказал помощник капитана с улыбкой.
– Какие же они здоровущие! – восхитился Рауль.
– Да и друг ваш подстать этим мачтам – такой же здоровущий! Одна из легенд галеона ''Корона'' гласит о том, что когда в тридцать шестом году судостроитель Шарль Моррье из Дьеппа* приступил к работе над лучшим кораблем Франции, этот могучий сеньор одним махом взваливал на фуры гигантские бревна, которые дюжина молодцов с великим трудом отрывала от земли.
… * Галеон ''Корона'' действительно был построен в 1636 году судостроителем Шарлем Моррье из Дьеппа.
…
– Портос! – воскликнул Рауль, – Да, помню. Он что-то говорил о своих мачтовых лесах.
Он погладил деревянную мачту.
– Жаль, что Портос не видит нашу ''Корону'' во всей красе.
– Силач Портос не знает о судьбе его сосен? Не знает, что уже больше двадцати лет ''Корона'' считается лучшим кораблем нашего королевства?
– Сто пудов, не знает, – сказал Рауль убежденно, – Уверен, если бы Портос знал то, что вы мне сообщили – об этом бы уже знала вся Франция. Такой уж он человек. Он очень важничал бы. Вернее, очень гордился бы.
– Но финансовые дела, контракты от имени Портоса заключал с судостроителями его управляющий, жирдяй с очень странным именем, не то Мушкет, не то Мушкетон, не то Арбалет?
– Мустон, – уточнил Рауль, – С некоторых пор его зовут Мустон.
`'И `'жирдяй Мустон'', наверно, неплохо наварился на мачтах из портосовских лесов'', – подумал Рауль не без иронии.
– А вы расскажите симпатяге Портосу – вы не в обиде за это слово, виконт? – все, кто знают г-на Портоса, утверждают, что он ужасно симпатичный.
– Симпатяга и есть, – сказал Рауль.
– Расскажите ему про наши мачты, пусть Портос порадуется! И поважничает! Когда вновь увидите Портоса.
– Не факт, что я когда-нибудь снова увижу ''симпатягу Портоса'', – вздохнул Рауль.
– Но вы же хотите снова увидеть вашего друга? – спросил моряк.
– О да, – сказал Рауль, – Конечно, хочу! Но идемте, господин де Сабле, нас ждет наше начальство.
13. ШАХМАТНАЯ БАТАЛИЯ.
– Ваша взяла, капитан, – сказал Бофор, – В картежной баталии победа осталась за вами, морской волчара!
''Морской волчара'' прикусил губу. Обладателя великолепной библиотеки некоторые выражения Бофора смешили – и чаровали. Бофор подвинул к капитану его выигрыш.
– Так берите же ваш трофей, капитан.
Капитан де Вентадорн замешкался.
– Монсеньор, я готов поверить вам на слово.
И до капитана ''Короны'' дошли слухи о том, что разорившийся герцог назанимал денег у кого только можно.
– Берите, говорят вам! – сказал герцог настойчиво, – Деньги – это пыль, приходят и уходят. А сейчас припрячем картишки. Не будем показывать дурной пример нашему молодняку. Предлагаю партию в шахматы.
– Почту за честь, монсеньор, – сказал де Вентадорн вежливо.
– Ага! – обрадовался Бофор, – Белые начинают и выигрывает.
– Это еще как сказать, – заметил капитан.
– Е-2 – Е-4, – сказал герцог, – Тупо, но так все ходят.
– Ничего не имею против, – ответил капитан.
– А вот увидите, на этот раз Фортуна будет за меня! Только не вздумайте поддаваться, капитан!
– Обижаете, монсеньор. Я уже говорил, это не мой стиль. Даже вам, Великому Адмиралу… Пусть победит сильнейший.
– За это я вас и люблю, дорогой капитан! Но и наглые же ваши пешки, так и лезут на рожон! Уводите своего короля, сударь, ему грозит атака моей конницы.
– Ваша конница разбита, – сказал капитан.
Белый шахматный конь составил компанию черным пешкам на столе вне шахматной доски.
– А я беру вашу ладью, – сказал Бофор, – Непростительная оплошность для морского волка потерять ладью. Ого! Вы идете ферзем? Не рано ли выводить такую фигуру?
– Самое время, – сказал капитан.
– Смело! – сказал герцог, – Вы и в бою такой же безбашенный, как в шахматах?
– Увидите, – лаконично сказал Ришар де Вентадорн.
– Знать бы, – сказал Бофор задумчиво, – Кто будет моим преемником, будущим Адмиралом Франции. Хорошо, если бы вы, капитан де Вентадорн.
– О нет, – ответил капитан, – Я на моей ''Короне'' пожизненно. Пока смерть не разлучит нас, как говорится.
– Обрученный с морем, – проговорил герцог, – А ведь вы более меня достойны этого звания.
Капитан пожал плечами.
– В нашем королевстве звания порой достаются не по заслугам а по происхождению. Но с вами не тот случай. Вы-то на своем месте. И дай Бог нам служить стране и королю под вашим началом до конца столетия.
Преемником герцога де Бофора, Великим Адмиралом Франции в 1669 году станет двухлетний граф де Вермандуа, сын короля Людовика XIV и Луизы де Лавальер, чего ни сам ныне здравствующий адмирал, ни капитан ''Короны'' не могли вообразить в самых фантастических прожектах.
– Шах, – сказал капитан, – Шах вашему королю.
– Шах еще не мат, – сказал Бофор, – О! Вот и помощь подоспела. Садись на мое место, дружище, – сказал герцог Раулю, – И продолжай за меня партию с господином капитаном, а я пока посмотрю эти документации. И вы присаживайтесь, молодой человек, – слова эти относились к барону де Сабле, – В ногах правды нет.
– Не лучше ли сделать турецкую ничью, господин капитан? – предложил де Сабле.
– Герцог, вы согласны? – спросил капитан.
Бофор уже начал читать документы и махнул рукой. Де Сабле сделал большие глаза.
– Ну что вы рты поразевали? – спросил герцог, – Я вышел из игры. За меня доиграет мой адъютант.
– Весьма своевременно, монсеньор, – не удержался де Сабле.
– Ишь, – буркнул Бофор, – Каков поп, таков и приход. Они все у вас такие, капитан?
Капитан улыбнулся.
– Согласны на ничью, виконт? – спросил капитан, – Положение у белых почти безвыходное.
– С вашего позволения, господин де Вентадорн, я хотел бы довести игру до конца, – сказал Рауль и двинул вперед ферзя.
– Ого! – сказал капитан, – Рискованный ход.
– Без риска нет победы. Простите, если мои слова вам показались банальными. Уводите своего короля, господин де Вентадорн.
Бофор, сидя в кресле, читал документы. Помощник капитана внимательно следил за партией. Он очень любил своего капитана. Но в глубине души де Сабле желал победы своему ровеснику, пассажиру – Раулю, который взялся играть за герцога в очень сложной ситуации.
– А теперь ваш король под угрозой, виконт, – заметил капитан.
– Мой король отдыхает, – сказал Рауль, – А вот ваш слон погиб смертью храбрых.
Белый слон занял место черного на доске.
– Говорят, у Карла Великого был белый слон, – сказал Рауль небрежно. Бофор поднял голову от бумаг.
– Знаем мы эти песни, – сказал герцог, – Не лезь на рожон, мой мальчик. Прикройся пешками.
– Я берегу моих солдат, – шутливо сказал Рауль.
– Ну, делай как знаешь. Это ж только игра. Смотри только не доиграйся до патовой ситуации.
– Постараюсь доиграться до победы, – сказал Рауль.
Капитан в раздумье почесал подбородок.
– Однако, виконт!
– Нечего терять, – сказал Рауль, – А теперь, уважаемый господин капитан, мы выводим наш запасной полк. Мне, поверьте, искренне жаль огорчать вас, сударь, но, кажется, вам мат.
Де Сабле с любопытством взглянул на своего командира. Как-то примет Ришар де Вентадорн победу молодого пассажира? Бофор расплылся в улыбке, словно он сам выиграл партию. И Рауль взглянул на капитана не без любопытства. Не так хорошо он знал г-на де Вентадорна. А капитан был порядочным человеком. Он спокойно принял свое поражение и протянул руку победителю.
– Мне остается только поздравить вас с победой, виконт. Играть с вами весьма занятно. Вот только, мой юный друг, в реальной жизни будьте поосторожнее. Понимаете, о чем я?
– Еще бы, – сказал Рауль.
ЭПИЗОД 17. САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ.
.
14. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА
ЧЕТЫРНАДЦАТОГО.
– Да это ж не каюта, а проходной двор какой-то! – заворчал Гримо, увидев многочисленное общество, – Ишь, расселись, как у себя дома! Совсем совесть потеряли – отдохнуть не дадут моему господину!
– Ваш господин, уважаемый военный советник Вогримо, в данный момент потащил какие-то документы его светлости герцогу де Бофору, так что мы тут не при чем, – елейным голоском сказал Анри де Вандом и умильно улыбнулся, смутив доброго Гримо своей улыбочкой.
– А вот вы-то нам как раз и нужны, господин Гримо, – почтительно сказал Шарль-Анри, – Так что уж не выпроваживайте нас, будьте ласковы, – и Шарль-Анри так же умильно улыбнулся.
– Зачем это я вам понадобился? – проворчал Гримо.
– Мы хотим кое-что узнать у вас, – проговорил Жюль де Линьет несколько неуверенно, он совсем недавно успел познакомиться со знаменитым Гримо.
– Мы не будем долго злоупотреблять вашим драгоценным временем, достопочтенный Гримо, – добавил осмелевший барабанщик, – Только пока наш милый герцог беседует с нашим вожаком.
– С каким еще вожаком? Какой еще вожак? – спросил Гримо подозрительно.
– Рауль, конечно, кто же еще! – заявил де Невиль.
– А! Так он теперь еще и ваш вожак! За какие такие заслуги? – буркнул Гримо.
– Да хватит притворяться, старикан! – сказал Серж, – А то ты сам не знаешь. За прошлые, настоящие и будущие. Но речь пойдет не о милейшем Рауле. С ним мы и без твоей помощи разберемся.
– Уже разобрались, – пробубнил Гримо, – Вожак! Ишь чего удумали!
– Лидер, лучше сказать.
– Мы хотели бы узнать… – опять пошел в атаку Серж.
– А! – хлопнул себя по лбу Гримо, – Вот вы о ком, граф де Фуа! Полноте, успокойтесь! / Гримо вспомнил о поручении Рауля/. Интересующая вас личность находится в лазарете, и доктор Себастьен Дюпон глаз с него не спускает.
– Атос в лазарете?
– Как он сюда попал?
– Неужели Атос, как и я, залез в сундук? – заговорили в один голос желторотые и барабанщик.
Гримо выпучил глаза.
– Какой Атос? – обалдело спросил Гримо, – Делать ему нечего, что ли, – по сундукам лазить? Вы совсем рехнулись?
– А есть еще какой-то Атос? – спросил иронически Гугенот – он понял, что Гримо и молодежь не поняли друг друга. Тут и до Гримо дошло, что смысл его слов не дошел до молодых собеседников.
– Ох, – сказал он, – Ох-хо-хонюшки, беда мне с вами, неопытными. Вам, как я погляжу, все надо разжевать да в рот положить. Я имел в виду человека по имени Мормаль, которого вам всем следует опасаться. Не без моей помощи он на какое-то время вышел из игры. Но, когда этот тип выберется из-под опеки доктора Дюпона, не болтайте лишнего в его присутствии.
– Да мы знаем, – сказали Пираты, – И не хотим даже говорить про такую мразь.
– Мы вот о чем, – сказал Ролан умоляюще, – Мы хотим любой ценой раздобыть мемуары вашего господина, и вы, потрясный Гримо, должны нам помочь!
– Какие еще мемуары? Скажете тоже! Напишет этот ленивец мемуары! Не на того напали!
– Опять не докумекал! Господин военный советник, не хитрите с нами, пожалуйста! Мы вам толкуем о мемуарах Атоса!
– Пронюхали уже? – спросил Гримо, – Лидера своего просите о содействии, я человек маленький.
– Мы уж просили.
– Ну и? – спросил Гримо.
– Да, мямлит что-то невнятное. Я, мол, за отца не могу решать, как он скажет.
– Не понял. Вы, что ли, хотите предложить, чтобы я выкрал у моего господина его рукопись?! Я?! Да вы тут перебесились, как я погляжу! Знаете, господа хорошие, за одно такое предположение я не посмотрел бы, что вы дворяне – за шкирку и за борт покидал бы всю вашу компанию. Благодарите Бога, что у меня доброе сердце. Полагаю, это вы по недомыслию.
– Полагаем, это вы по недомыслию или по…тупости. Никто не собирается просить вас воровать рукопись. Вас, достопочтенный…
– Уважаемый…
– Бесподобный…
– Непревзойденный…
– Обалденный…
– Офигенный Гримо…
– Просят…
– Умоляют…
– Заклинают…
– Христом-Богом…
– Ради всех святых…
– Составить нам протекцию…
– И рекомендовать нас как наилучших и вернейших читателей…
– …рукописи Великого Атоса!
Старик почесал лысину.
– ''Протеже Гримо'' – вот так рекомендация!
– Найдите лучшую рекомендацию, – сказал Оливье.
Гримо опять почесал лысину.
– Ну, разве только гасконец, – пробормотал Гримо.
– За неимением господина Д'Артаньяна остаетесь вы.
– Я ж вас не видел в деле, – сказал старик.
– Вау! Мы не подкачаем! Че-сло! Как в эпосе: Аой!
– Мы покажем, на что мы способны!
– Тогда и вернемся к этой теме, – важно сказал старик, – Это все?
– Это еще не все, – заявил Люк, – Герцогу понадобился ваш портрет в парике алонж. Пока время есть, соблаговолите присесть на ваш сундучок.
– Щас прямо? – спросил Гримо.
– О! Люк вас изобразит за десять минут!
– Точь в точь, как живого!
У Гримо не было возражений. Он напялил на себя алонж, вызвав оживление в обществе и уселся позировать. Анри де Вандом не удержался и расправил несколько локонов алонжа, в душе опять ругая себя за такую не мальчишечью выходку.
– А пока господин Люк будет вас рисовать, – сказал Ролан, присев подле Гримо на корточки, – Поведайте, достопочтенный Гримо -
КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ?!
– А говорить-то можно? – спросил старик у Люка, – Меня ж рисуют!
– Говорите, – разрешил художник.
– Наш барабанщик спит и видит себя в синем плаще, – сказал де Невиль.
– И что вас интересует? Времена господина де Тревиля? – спросил Гримо.
– Аой! – сказал Ролан, – Времена Тревиля – это уже эпос! Я-то живу сейчас, понимаете?
– Тогда ваш вопрос не ко мне, а к этим молодым людям – к барону де Невилю и шевалье де Монваллану.
– Я их уже спрашивал, – вздохнул Ролан.
– И что же вы ответили барабанщику, господа мушкетеры Людовика Четырнадцатого? – спросил Гримо.
– Мы сказали, что нам синие плащи достались в свое время почти даром, – сказал Гугенот.
– На халяву, – пробормотал Серж.
– Не так уж и на халяву, – протянул Оливье, – Мы склонны предполагать, что не обошлось без Знаменитой Четверки. Это ведь так, обалденный Гримо?
– Это так, – сказал Гримо с торжественной миной, – Вам, барон де Невиль, синий плащ достался в свое время благодаря Атосу.
"Я так и думал", – прошептал Оливье.
…вам, шевалье де Монваллан – вопреки Арамису. Что же до вашего третьего товарища, оставшегося в Париже, Жан-Поля де Жюссака, он приглянулся Портосу, и это решило все.
– А подробности, – спросил дотошный барабанщик, – Вы говорите загадками. Может, мне пригодится опыт моих старших товарищей?
– Не дай Бог, – произнес Оливье.
– Не дай Бог, – вздохнул Гугенот.
– Подробности, пожалуй, заслуживают вашего внимания, – сказал Гримо, – Дело было в пятьдесят четвертом, ежели мне память не изменяет. Помнится, тоже был май месяц, вот как сейчас. Полгода прошло с тех пор, как отгремели фрондерские войны, и на какое-то время в стране воцарился мир. Страна готовилась к торжественному событию – коронации Людовика XIV. Эх! Закурю-ка я мою трубочку! Вам, господин художник, не помешает?
– Нет-нет, – кивнул Люк, поглощенный работой, – Курите на здоровье.
– Волей случая четверо друзей встретились в ''Козочке'', где проживал господин Д'Артаньян.
– Можно вопрос? Они заранее договорились о встрече, или это произошло случайно? – спросил Ролан.
– Ну, я же сказал ''волей случая'' – помог Его Величество Случай. У них это бывает, частенько. Я поначалу дивился, а потом перестал. Всем приходит в голову одна и та же мысль. А мысль была примерно такая: ''А не проведать ли нам нашего гасконца?''
Гримо выпустил дым и снова затянулся.
– Не опускайте руку, в которой держите трубку! – воскликнул Люк, – Это художественное изделие необходимо увековечить!
– Вы слишком добры, господин художник, – сказал Гримо смущенно.
– Это ведь ваша работа? – спросил Люк.
– А чья же еще! – заявил Гримо.
– Не отвлекайтесь! Дальше!
– Беседа затянулась, как обычно, за полночь. А они все говорили и не могли наговориться. А потом мой господин – уж не взыщите, чтобы не было путаницы и для краткости я буду именовать его Атосом, возьми да скажи: ''У вас какие-то проблемы, дорогой Д'Артаньян?'' Не поручусь за достоверность – мой словарный запас не так велик, но смысл передаю верно. Д'Артаньян спросил с самым что ни на есть гасконским видом: "Почему вы так решили, мой милый Атос?"
– А как это – "с гасконским видом" – спросил Ролан.
Гримо развел руками – если человек и этого не понимает, а тоже, туда же, к мушкетерам решил податься.
– У тебя очень ''гасконский вид'', когда ты хвастаешься нашим пращуром, доблестным крестоносцем Жоффруа, соратником Людовика Святого. Понял, малек?
– Ага, – сказал Ролан, – Теперь понял. Продолжайте!
– …Мне тоже так показалось, – заметил Арамис.
– Не быть мне Портосом, а хилым паралитиком типа покойного Кокнара, ежели и я не подумал о том же! – рявкнул Портос и стукнул кулаком по столу, так, что подпрыгнули бутылки…
– Количество бутылок? – спросил де Невиль.
– Молодо-зелено, – буркнул Гримо.
– Стремится к бесконечности, – пошутил образованный Гугенот.
– …Гасконец, черт тебя дери! Мы же не слепые, видим, что у тебя какой-то камень на сердце, – это, как вы догадались, опять прорычал Портос.
– Я, как лицо духовное, готов снять тяжесть с вашей души, – промолвил Арамис.
– Я еще не нуждаюсь в исповеднике, – проворчал Д'Артаньян.
– Если это, – опять заговорил Арамис, – как-то связано с капитанским патентом, который, как мне передали, у вас отобрал негодяй Мазарини, я могу использовать кое-какие свои связи…
– Не надо, – сказал гасконец.
– Я могу нанести визит Ее Величеству Королеве и кое о чем напомнить, – предложил Атос, – Приближается радостное событие – коронация нашего юного короля. Это повод, чтобы восстановить справедливость.
– Боже сохрани, Атос; даже не думайте!
– А чего думать? Тряхнем стариной, выкрадем кардинала по новой! – изрек Портос.
– Не надо, – опять сказал Д'Артаньян, – Вот в чем дело. Мы едем в Реймс на коронацию. Мне, как всегда поручена охрана особы Его Величества Короля. А людей не хватает. Меня осаждают докучные посетители и просители, как гугеноты Ла-Рошель. Мой стол завален прошениями и рекомендациями, но с кем ни поговори – облом за обломом. А времени в обрез – две недели. Что прикажете делать, друзья мои?
– Неужто нынешние никуда не годятся? – усомнился Портос.
– Вы, быть может, излишне строги, дорогой Д'Артаньян? – предположил Арамис.
– Д'Артаньян, скорее, излишне снисходителен, – заметил Атос.
– Вот именно! – воскликнул гасконец, – Не могу же я доверить жизнь короля кому ни попадя! Мне нужны горячие головы, бедовые ребята, такие, какими были мы, если отбросить несколько десятков лет. А мне подсовывают слюнтяев и неженок.
– Неужели все так плохо? – спросил Атос.
– Увы, – сказал гасконец, – Не люди, а какие-то комические персонажи. Все эти протеже, детки откупщиков, финансистов, судейских, парламентских советников. Будь моя воля, взял бы себе в адъютанты сорванца Фрике. Но Фрике не дворянин, к моему величайшему сожалению, с ним этот номер не пройдет. Что же до молодежи из дворян, может, вам придет кто на ум?
– Возьмите Оливье де Невиля, – сказал тогда Атос, – Я за него ручаюсь.
Д'Артаньян улыбнулся.
– Этого достаточно! – и записал на какой-то бумаге: "Оливье де Невиль''… и ваш адрес, барон.
– Ох, – пробормотал Оливье.
"И они еще удивляются, что я так много пью?!" – подумал "протеже Атоса".
– Откуда вы знаете Атоса? – спросил барабанщик.
– Фрондерские войны, – ответил Оливье.
– Да будет вам известно, господа, что барон де Невиль входил в группу, которая прикрывала бегство г-на де Бофора из Венсена, – сказал Гримо, – И впоследствии наши дороги не раз пересекались.
Гримо не зря порой называли добрым. Добрый Гримо не стал напоминать Оливье де Невилю о фрондерских войнах. И умолчал о словах, которые нашел граф де Ла Фер, убеждая гасконца в том, что молодой де Невиль достоин синего плаща. / "Мальчику нужна помощь, друг мой. В Городе было восстание. Мазарини послал карательную экспедицию. Пытаясь остановить убийц, погибла невеста де Невиля, девушка по имени Жанна, а сам Оливье был тяжело ранен. Мальчик в отчаянии. Поймите и возьмите к себе. Я вас прошу. Оливье смельчак, вы не пожалеете". – 'Хорошо, – сказал Д'Артаньян вполголоса, но добавил ворчливо: – Эпос какой-то, Оливье, Жанна…''
– Не эпос, мой друг, а печальная действительность наших дней…''/
А Оливье вспомнил, как он с трепетом взял пакет с королевской печатью, который вручил ему в конце мая пятьдесят четвертого всадник в синем плаще. Участник восстания, ''фрондерский подранок'' уже решил, что в пакете приказ об аресте. За все его дела, за все, что он успел натворить за годы Фронды, его посадят в Бастилию, а потом наверняка отрубят голову. Оливье зажмурился и сломал печать. Он не поверил своим глазам. Его приглашал в Париж сам Д'Артаньян и просил поторопиться, чтобы успеть на коронацию в Реймс!
– Чудеса… – прошептал Оливье, – Ведь Д'Артаньян меня и знать не знает.
Черная лошадь затрясла гривой. Всадник в синем плаще спросил:
– Будет ответ? Наш командир, господин Д'Артаньян может рассчитывать на вас?
– О да! – сказал Оливье, – Но какой добрый волшебник рассказал обо мне господину Д'Артаньяну?
– Этого я не знаю, – ответил всадник, – Мне только приказано вручить вам этот пакет. Что передать господину Д'Артаньяну?
– Что я выезжаю сегодня же! Но постойте, куда же вы, сударь! Вы, верно, устали, зайдите, отобедайте с нами.
– Простите меня, – сказал курьер, – НО Я ОЧЕНЬ СПЕШУ!
И почему-то звонко расхохотался.
И только потом до де Невиля дошел подтекст его последней фразы.
15. КАК ЛЮДИ СТАНОВЯТСЯ МУШКЕТЕРАМИ
ИЛИ
САММИТ ЗНАМЕНИТОЙ ЧЕТВЕРКИ НАКАНУНЕ КОРОНАЦИИ ЛЮДОВИКА ЧЕТЫРНАДЦАТОГО.
/ Продолжение./
– …А среди ваших знакомых, дорогой Портос, среди всех этих маркизов и графов, которым вы утерли нос своей баронской короной, может, и отыщется кто-нибудь толковый?
– Утереть-то утер, – сказал Портос, – Но я ж еще не герцог. Ага! Знаю!
И Портос рассказал, как его совсем недавно остановил на улице какой-то юнец, представившись как Жан-Поль де Жюссак. Портос любил находиться в центре внимания; молодому Жюссаку удалось завоевать его расположение. Жан-Поль наговорил Портосу комплиментов. Тут и Портос любезно спросил сына гвардейца кардинала: "Как здоровье вашего батюшки? Давненько я не видел г-на де Жюссака, после осады Ла Рошели он исчез из виду''. Жан-Поль отвечал, что у бывшего гвардейца кардинала здоровье отменное, а занят он сочинением биографии кардинала Ришелье, написанной от лица – кого бы вы думали? – любимого кота его преосвященства Фенимора, белого, пушистого, зеленоглазазого. Вы, разумеется, знаете, что покойный кардинал Ришелье обожал кошек – их у него всегда было огромое количество. А Фенимор*, тот еще котяра! Кстати, к гасконцу кот ласкался, а миледи очень боялся. Кошки, они же чувствуют человека. Этот литературный прием очень позабавил Портоса, но еще больше он заценил в Жюссаке то, что гвардеец кардинала, уйдя на покой, не внушил своему наследнику ненависть к мушкетерам, а наоборот, отзывался обо всех с огромным уважением, чего не скажешь о де Варде.
– Жюссак так Жюссак, – сказал Д'Артаньян, – У меня тоже нет предубеждения. Отец был храбрец, посмотрим, как проявит себя Жюссак-младший…
… *У кардинала Ришелье действительно был кот Фенимор.
…
– Жюссак-младший намерен соблазнить некую фрейлину герцогини Орлеанской, – сказал де Невиль.
– Ничего у него не выйдет, – воскликнул Ролан убежденно, – Лавальер обожает короля. Я сам видел, как они в Шайо миловались.
– Да что, свет клином сошелся на белобрысой плаксе Лавальер? Говоря о фрейлине принцессы, я имел в виду мартышку Монтале. Хотя… к Лавальер это имеет прямое отношение. Кое-какие козни чернавки Монтале кое-кому внушают тревогу. А Жан-Поль, как добрый товарищ, решил помочь в этом щекотливом деле и предотвратить козни мартышки. Зная, что замышляет мартышка и, будучи ее любовником, Жан-Поль выведает секреты этой ловкой особы и поможет Плаксе. Ну, а башка поклонника мартышки, г-на Маликорна, украсится рогами.
– И поделом, – заметил Гугенот, – Маликорн предатель, и вполне заслужил это украшение. Раньше он был лучше. Деградировал парень при Дворе Короля-Солнца!
– Только не вздумайте при моем господине называть м-ль де Лавальер "белобрысой плаксой", – тревожно заметил Гримо.
– Мы вообще при нем даже не упоминаем ее имя! – воскликнул Оливье.
– То-то же, – вздохнул Гримо, – И про обезьяну Монтале лучше помалкивайте.
– Про мартышку!
– Какая разница.
– Но, если будут новости от Жан-Поля насчет Плаксы, тогда как, Гримо?
– Поживем, увидим,- сказал Гримо.
– Плакса о себе еще напомнит, – промолвил Гугенот.
– Лучше бы не напоминала! – воскликнул Вандом.
– А почему вы так уверены, господин де Монваллан? – спросил Гримо.
– Потому что я немного разбираюсь в психологии людей, подобных Плаксе. Отцы-иезуиты успели кое-чему меня научить, пока я не разорвал с ними связи.
– О ваших опасных связях с господами иезуитами мне ведомо, – заметил Вандом, – Наш предводитель упомянул о каком-то справочнике для исповедников, который вызвал ваше справедливое негодование.
– Не только это, – вздохнул Гугенот.
– А что вас привело к иезуитам? – спросил Вандом.
– Романтизм, друзья мои, романтизм! Я, наивный романтик, начитался в юные годы рыцарских романов и старинных хроник. Героические тени защитников Монсегюра и таинственных тамплиеров не давали мне покоя.
– Предок нашего Гугенота защищал Монсегюр, – вставил Люк.
– Аой! – Ролан хлопнул в ладоши, – Я так мало знаю о катарах, расскажете?
– После того, как ты нам поведаешь о славных делах крестоносца Жоффруа, – отшутился Гугенот.
– Хоть сейчас! – воскликнул Ролан и тут же поправился, – Ой, простите, что перебил вас.
– О катарах рассказывают разные легенды, – промолвил Шарль-Анри задумчиво, – Впрочем, насколько мне ведомо, на поляне с иван-чаем, где в незапамятные времена, давны-ы-ым давно-о-о Рауль и Жан, вооруженные деревянными мечами в тамплиерских мантиях с алыми крестами, / проще говоря, похищеннных простынях / вели лихие баталии, прорываясь на подмогу к Великому Магистру Ордена Тамплиеров Жаку де Моле и Командору Жоффруа де Шарни, и, как это должно быть в детских играх, разгромив палачей Филиппа Красивого, отправлялись всей компанией разыскивать сокровища Рыцарей Храма. О них, видимо, и идет речь в песенке о капитанах. А о катарах что-то не припомню.
