– Добрый вечер! – сказал Бофор с любезнейшей улыбкой.
      – Добрый, – отозвался Гримо, довольный, что герцог подоспел вовремя, и, хотя миссия миротворца им не выполнена, он избавится от необходимости утешать адмиральскую дочку. Анри вздохнул и отвернулся. Тут и герцог вздохнул. Славно было сидеть в обнимку со своими друзьями, распевать песни, а когда Пираты и моряки пели песни, особо любимые этим милым обществом, они клали руки на плечи друг другу, и раскачивались, чему немало способствовала качка и выпитое вино. Хорошо посидели, пообщались, немало морских историй поведали моряки своим новым друзьям, да и сухопутные господа умели вовремя ввернуть ту или иную забавную историю. Но все ж таки все хорошее когда-то кончается. Пришел конец и вечеринке, посвященной победе над стихией.
      Гримо взглянул на герцога виновато.
      ''Я сделал все, что мог, но…'' – говорила его выразительная физиономия. Герцог решил бить на жалость. Стыдно, конечно, отважному вояке прибегать к таким недостойным методам, но что прикажете делать с этой упрямицей?
      – Гримо, дружище, погляди-ка, что у меня там? Какая-то хреновина упала прямо на башку.
      Гримо исследовал голову герцога. На высокородной голове доблестного рыцаря была небольшая шишка. Гримо понял, что травма несерьезна, но сочувственно зачмокал губами и затряс седой головой, мол, травма, вот беда-то!
      – Господин Гримо, вы полагаете, монсеньор получил травму в самом начале шторма? – спросил Анри.
      Гримо кивнул. Взял салфетку. Намочил водой. Приложил к высокородной макушке. В таких делах славный Гримо собаку съел. Герцог застонал. Реснички Вандома чуть задрожали.
      – Ясно, – сказал Анри, – Контуженный. С контуженного какой спрос? Видно, после падения хреновины, в мозгах господина адмирала что-то сдвинулось, иначе не объяснить столь ужасные слова…
      Тут у Анри задрожали губки. Бофор опять застонал. Анри был не таким и простачком. Он догадался, что Бофор и Гримо просто-напросто дурачат его.
      – Учили ли это существо христианскому милосердию? – простонал
      "страждущий" Бофор, намекая на монахинь, которые занимались воспитанием его дочери,- Учили ли тебя вытирать слезы страдальцев, исцелять раны… и вообще – чему тебя учили?
      Передразнивая милосердных сестер из своей обители, Анри сказал:
      – Курс "Введение в милосердие" мне читали благочестивые наставники еще в далекие годы моего отрочества, но сейчас, милейший Гримо, мне представляется более занимательным другой спецкурс – "Основы пиратства''. Лекция, прочитанная вашим господином, врезалась в мою память. Правда, пока только лекция, но недалек тот день, когда мы приступим к практическим занятиям. А там и мастер-класс – полагаю, можно не комментировать? И вот что я скажу – есть один пунктик, за который нашего адмирала, угрожающего нок-реем дуэлянтам, самого следует повесить. К счастью, мы только играем в пиратов.
      Анри обращался к Гримо, не желая разговаривать с герцогом. Гримо ничего не понял в этой скороговорке.
      – Основы пиратства, – проворчал Бофор, – Мастер-класс… Какой же я пират, а, Гримо?
      – Человек, издающий пиратские приказы и развязывающий пиратскую войну, может называть себя Великим Адмиралом и перечислять все свои важные титулы, но сути дела это не меняет. Этот человек – морской разбойник, и война из-за сокровищ – грязная война, правда же, достойнейший Гримо?
      – Нечто подобное заявил твой господин нашему капитану, – заметил Бофор.
      – Я же сказал – родственные души, – улыбнулся Гримо.
      Он сказал бы: ''Да вы, ребятки, созданы друг для друга''. Но это он только подумал. На этот раз Анри не зашипел, а грустно вымолвил:
      – У дураков мысли сходятся. Мы дураки и идеалисты, если ломаем головы над тем, как помочь нашим людям, которые ждут освобождения, изнывая в рабстве у проклятых язычников.
      – И капитан дурак, по-твоему? И король Франции? – спросил герцог.
      – Капитан очень умный человек,- ответил паж, незаметно втягиваясь в беседу с герцогом, – А король – не очень. Будь Его Величество Людовик поумнее, он не занимался бы разными глупостями в Фонтенбло, а подготовил бы шпионов, ловких людей, которые выучили бы арабский язык в совершенстве, научились бы говорить без акцента,.. не так, как бедняга Гугенот, который и писать-то не умеет, хорошо, если выучит арабский алфавит к концу путешествия. О! Будь я на месте Людовика, мои шпионы писали бы по-арабски каллиграфически! Шпарили бы наизусть суры из Корана! Достопочтенный Персерен пошил бы настоящие восточные костюмы нашим шпионам. Оружейник Гуго сковал бы настоящие сабли – как у янычаров, и, когда план Джиджелли, добытый нашими отважными шпионами, поднесли вам на блюдечке с золотой каемочкой, вроде тех, что продавали на тулонской ярмарке – вот тогда и надо было бы браться за оружие!
      – Устами младенцев… – вздохнул Бофор.
      Гримо поднялся.
      – Иди, иди, старина,- сказал герцог, отпуская старика.
      – Послушай, малышка, прекрати дуться.
      – Вы меня оскорбили, монсеньор, и я решила объявить вам бойкот. Я с вами не разговариваю.
      – Но ты только что разговаривала со мной, вещая о таинственных агентах под прикрытием в одеждах от Персерена, засланных в мусульманскую твердыню. Давай мириться, малышка. Что я должен сделать, чтобы ты простила меня? Скажи – я выполню любое твое желание.
      – Правда?
      – Клянусь!
      – Я хочу, чтобы Рауль стал полковником!
      – Черт побери! – сказал герцог.
      – Да или нет?
      – Не так все просто… – протянул герцог.
      – А что в этом сложного? Серж де Фуа сказал, что он имеет право на звание полковника.
      – А Рауль?
      – А Рауль отшутился и сказал, что ему это вовсе не надо. Что-то насчет бумаг и списков… Что все списки утверждены, и… я уже не помню точно… он загнул что-то очень ''гасконское''.
      – Он прав.
      – Почему? Вы молчите? А еще клялись, что исполните любое мое желание.
      – При первой возможности Рауль будет полковником. Я обещаю. Сейчас еще рано говорить об этом.
      – Что для этого нужно?
      – Немного времени, чтобы кое о чем успели забыть. Вызвать на дуэль королевского фаворита – это тебе не фунт изюма!
      – Какого фаворита?
      Бофор поведал всем известную историю.*
      … * Бофор рассказывает историю с вызовом на дуэль де Сент-Эньна из 3 тома ''Виконта де Бражелона'' А. Дюма.
      …
      – Молодец! – воскликнул Вандом.
      – Кто?
      – Рауль, кто же еще! А Сент-Эньян – гад! Как так можно, батюшка, я просто не понимаю! Он же сдал всех королю – и Рауля, и Портоса, и де Гиша с принцессой. Стукач он, вот кто – королевский стукач! И трус! Трус самый последний! Конечно, он боялся, что Рауль его заколет! А вам от кого все это стало известно?
      – От короля, от кого же еще. Людовик мне доверяет. И, надо заметить, общественное мнение все-таки на стороне Рауля. Конде, узнав об этой истории, пришел в восторг.
      – Вы говорите ''чтобы успели забыть''. А я слышала, что Людовик никогда ничего не забывает!
      – Да, у Людовика память хорошая. Но наш король не страдает отсутствием совести. И совесть его не раз упрекала впоследствии. Он не стал сводить счеты, и это уже много. А я старался, как мог уладить конфликт, выполняя благородную миссию миротворца. То же делал и Д'Артаньян, помирив Сент-Эньяна с Портосом. Видишь, малышка, у нас были благие намерения. Но верно говорят – благими намерениями дорога в ад вымощена.
      – Почему?
      – Да потому, что мы попали из огня да в полымя.
      – Как так?
      – Объясняю. Д'Артаньян устроил прием для своего окружения, пригласив фаворита. На приеме присутствовали и его любимцы, три мушкетера.
      – Атос, Портос и Арамис?
      – Нет, нынешние, молодежь. Де Жюссак, де Невиль и де Монваллан. Богу одному ведомо, откуда эти ребята проведали о непродолжительном ''аресте'' графа де Ла Фера – чуть ли не восстание подняли, смелых и решительных действиях своего капитана и решили свести счеты с фаворитом.
      Если Сент-Эньян увильнул от дуэли, так как Рауль действовал тайно, не желая, видимо, компрометировать свою бывшую невесту… ну не вздыхай так жалобно!… то Гугенот, воспитанный иезуитами, придумал свой план и спровоцировал дуэль с Сент-Эньяном. Он оскорбил фаворита прилюдно, и тот не выдержал. Они начали драться. Прямо во дворце!
      – Молодец Гугенот! Чем же это закончилось?
      – Их разняли.
      – Д'Артаньян?
      – Луиза де Лавальер. Да-да, ''трусиха и плакса''. Она же потом заступилась за Гугенота. Парню грозила Бастилия. Отягчающим обстоятельством было то, что Монваллан находился на дежурстве, во дворце. Но м-ль де Лавальер привела какие-то аргументы, после чего Его Величество смягчился и сказал мне: '' Бофор, забирайте себе этого дуэлянта''.
      – Людовик сменил гнев на милость?
      – Милость? Ничего себе милость – командовать разведкой в войне с бесноватыми арабами! Соображай хоть чуть-чуть!
      – Но все лучше, чем Бастилия.
      Бофор улыбнулся.
      – И вот еще что – ты очень неопытна, и многих вещей не понимаешь. Сент-Эньян был сильно скомпрометирован, он места себе не находил. Хоть вроде бы фаворит короля неуязвим, но посматривали ли на него косо.
      – Бойкот?
      – Так уж сразу и бойкот! Все намного, намного сложнее. А стычка с мушкетером Д'Артаньяна в той или иной степени восстановила его репутатцию.
      – Сам виноват! Вызвал его Рауль – надо было драться.
      – Король запретил.
      – Честь важнее. Король не имел права.
      – Пойми и короля. Людовик не мог поступить иначе. Он не мог отпустить своего друга на верную смерть. Рауль очень опасный противник. Король это знал. У Сент-Эньяна не было шансов.
      – Друга? Сводника!
      – Ты ребенок, и судишь о людях с детской бескомромиссностью. Для детей не существует оттенков. Для детей только черное и белое. Ты в своем сознании уже поспешила записать в ''черные'' короля, Лавальер и Сент-Эньяна.
      – Да они чернее самых черных эфиопов! У тех только кожа черная, а в душе они вполне могут быть очень даже славными людьми. А вы стали адвокатом подлецов и предателей, честнейший человек Франции, господин Франсуа де Бофор? Простите за откровенность, мой герцог, но вы теряете право на это звание, пытаясь оправдать роль сводника, которую играл негодяй, лакей и лизоблюд
      Сент-Эньян!
      – Ух-ты, ух-ты! Не горячись! Получается двойной стандарт. Имя Луи де Ла Фера говорит тебе что-нибудь? Историю еще не забыла?
      – Луи де Ла Фер был любовником королевы Марго после графа де Бюсси Д'Амбуаза, когда последний переметнулся от королевы Наваррской к Диане де Монсоро. Правда, их роман был непродолжительным – то ли Луи понимал, что после Ла Моля никто не заменит его в сердце Марго, то ли он не хотел быть одним из многих. А после трагической гибели графа де Ла Моля все мужчины Марго – это ''многие''. Ла Моль был один! Генрих Наваррский, до того как стал Генрихом IV, был очень и очень снисходительным мужем и сквозь пальцы смотрел на шашни своей жены. Но впоследствии Луи де Ла Фер очень удачно женился. А при чем тут Сент-Эньян?
      – Прелестная Габриэль, вот при чем. Луи де Ла Фер был посредником короля, доверенным лицом Генриха IV, когда любовь короля-повесы и Прелестной Габриэли только начиналась.
      – И правильно делал! Потому что эта любовь похожа на сказку, легенду! О ней вся Франция песни поет! Помните песенку Генриха IV о Прелестной Габриэли? Если бы не Луи де Ла Фер, быть может, не было бы Сезара де Вандома, вас и меня. Если бы Прелестная Габриэль, на которую я, говорят, очень похожа, не полюбила короля Франции!
      – Опять двойной стандарт, малышка. Восхищаясь Генрихом IV и Габриэль Д'Эстре, герцогиней де Бофор, ты осуждаешь Людовика и Лавальер, а, быть может, это тоже любовь, о которой потом будут сказки рассказывать.
      – Сказки о лжи и предательстве?
      Бофор пропустил реплику девушки мимо ушей и продолжал:
      – Если уж Людовик Версаль задумал построить ради Лавальер…
      – Версаль, Лавальер – о какой чепухе вы говорите Генрих и Габриэль – это круто! Луи де Ла Фер правильно делал, что помогал им!
      – Скажу больше, – вздохнул Бофор, – Луи де Ла Фер был очень честным и порядочным человеком. Он убеждал короля-повесу жениться на Габриэль Д'Эстре, но ему противодействовал герцог де Сюлли. И, если бы Габриэль Д'Эстре не отравили, полагаю, история была бы немного…другой.
      – Вандомы были бы королями.
      – Не судьба, – вздохнул герцог, – Но с ныне здравствующим королем у меня самые лучшие отношения. Мне жаль, что ты так упряма и непримиримо талдычишь свое. Герцог де Бельгард, бывший жених Габриэль Д'Эстре, не стал драться с Луи де Ла Фером, а отошел в тень.
      – Сравнили, Бельгард какой-то! Он, может, так не любил Габриэль Д'Эстре, как Рауль эту Лавальер! И вот еще – если человек с детства знает, что его бабушка отвергла любовь короля Франции и вышла замуж за любимого человека, разве он может примириться с тем, что невеста предала его ради короля? Клянусь нашими банданами, не может!
      – Все образуется, – сказал герцог, – Хотя порой получается не так, как хочется, а наоборот.
      – Вы говорили о ''миссии миротворца''. Вы как миротворец от короля поехали к Атосу, а не просто так?
      – Я поехал по делам. Но, конечно, к Атосу я приехал как друг. И все ж таки я не смог сказать Атосу, что я от Людовика. Я понял, что мои друзья непримиримы в этом вопросе.
      – Как дети? Атоса-то вы ребенком не назовете! Опять двойной стандарт, мой герцог. Я – глупый ребенок, идеалистка, допустим. А как насчет Атоса?! Кажется, честнейший человек Франции, я загнала вас в угол! Защищайтесь, сударь!
      – Атос идеалист.
      – Это плохо?
      – Это прекрасно! Наш подлый мир не такой и подлый, благодаря таким как Атос. Но мир все-таки подлый. И моя миссия миротворца провалилась. Я болтал, что на ум придет и доболтался до того, что Рауль загадал сумасшедшее желание, когда мы на троих распили бутылочку Вувре. А я поклялся, что исполню его желание. И отступить уже не мог.
      – Какое желание загадал Рауль?
      Бофор вздохнул.
      – Сама догадайся. Поставь себя на его место.
      – На месте Рауля… я… Попросила бы взять меня с собой!
      – Вот-вот, именно это.
      – Вы исполнили желание Рауля, исполните теперь мое!
      – Нашли Санта-Клауса, – пробормотал герцог,- Насчет полковника? Я сказал – при первом удобном случае!
      – Знаете, монсеньор, мне что-то не по себе. Вы не договориваете, но я-то понимаю вас. Я понимаю, что на войне означают слова ''удобный случай''.
      – Вот с этим мы разберемся сами, мадемуазель де Бофор. Это уж наши мужские дела.
      – Если вы сейчас не можете исполнить мое желание, исполните другое.
      – Проси что хочешь!
      – Ваш плащ из синего шелка, в котором вы были в Тулоне.
      – На кой он тебе?
      – Я сошью из него флаг Пиратского Братства. Нам нужен наш собственный флаг. "Королевского Синего" цвета!
      – Синее Знамя Пиратства, – засмеялся герцог.
      Это желание Бофор мог исполнить.
      – Ради Бога, – сказал герцог, – Теперь, когда вы получили контрибуцию, между нами мир, мадемуазель Анжелика де Бофор?
      – У вас очень болит ваша шишка, монсеньор Франсуа де Бофор? – спросила м-ль де Бофор.
      – Совсем не болит, – признался герцог.
      Она погрозила пальцем.
      – Я догадалась, что вы притворяетесь. Если бы болело по-настоящему, вы не издавали бы такие дурацкие стоны! Вы молчали бы, монсеньор Франсуа де Бофор.
      Герцог расхохотался и поцеловал дочку в лоб. Бофорочка словно ждала этой минуты и прижалась к герцогу.
      – Так-то оно лучше, – и Бофор вздохнул с облегчением.
 

 

23. ТРОЙНАЯ ПОБЕДА РАУЛЯ И КОШМАРНЫЙ СОН ГРИМО.

 
      – Гримо! Где тебя черти носят!
      – Так-то вы встречаете ''потрясного ветерана'' и своего тайного советника, господин Рауль.
      – А как тебя встречать, пропащая душа, черт побери! Ишь, надулся от важности как индюк.
      – Я замечаю, с некоторых пор в вашей речи проскальзывают словечки, достойные гасконца. Вас даже, кажется, назвали ''гасконцем из долины Луары''.
      – Все-то ты знаешь. Где ты шлялся? Про тебя все спрашивали – ''где Гримо, где Гримо'' – а я и знать не знаю.
      – Я был с Анри де Вандомом, – медленно проговорил Гримо.
      – А. Вот оно что.
      Гримо вздохнул. Как ни хотел старик раскрыть тайну Анри де Вандома, он помнил предостерегающий жест Шевретты и ее шепот: ''Не вздумай. Только испортишь. Сами разберутся''. В этих делах женщины понимают больше. А Шевретта женщина необыкновенная. Если бы Гримо действовал на свой страх и риск, он сразу бы все выложил Раулю. ''Так, мол, и так''. Но Гримо помнил, как насмешливо воспринял Рауль его декламацию стихов Сервантеса, где упоминалось имя Анжелики. И в исполнении песни Оливена он не преуспел. А баллада, сочиненная Анжеликой – ему ли читать такие вирши? Он ее и не запомнил. Ясно как день, балладу Рауль должен услышать из уст самой Анжелики. ''Что же делать сейчас? – думал Гримо, – Почаще заводить разговор о Вандоме, авось и выгорит''.
      – О чем задумался, старина? – спросил Рауль, – С маленьким Вандомом все в порядке?
      – Маленький Вандом очень расстроен. Герцог рявкнул на него и…
      – И бедняжка проливает горючие слезы? – спросил Рауль насмешливо.
      – Вандом проливает слезы не столько из-за резкости герцога, сколько из-за того, что вы все будете считать его трусом. Он не посмел ослушаться герцога, и теперь терзается.
      – И это все? Ты его успокоил?
      Это было далеко не все.
      – Там с ним герцог, – сказал Гримо, – Надеюсь, помирятся.
      – Конечно, помирятся,- сказал Рауль.
      – А с вами-то все в порядке?
      – Сам, что ли, не видишь? Царапина на пузе – ерунда. Заживет.
      – До свадьбы, – сказал Гримо.
      – Я не комментирую твою реплику. No comment.
      – И зачем люди ездят в Англию? Чтобы перенимать у англичан дурацкие выражения и ихний окаянный сплин?
      – Людей, – ехидно сказал Рауль, – Иногда посылают в Англию против их воли. Лучше по своей воле ехать в Алжир, чем против воли в Англию.
      – Вот дичь, – буркнул Гримо.
      – Сплин! – фыркнул Рауль, – Какой сплин, старик, о чем ты? Сплина как не бывало! Хотя я и устал как собака, но настроение у меня очень даже боевое!
      – Рад слышать, – сказал Гримо, – И, хоть денек сегодня для всех нас выдался тяжелый, это был хороший день, можете гордиться своей тройной победой.
      – Ты это о чем?
      – Ну-ну, не прикидывайтесь простачком. Давайте посчитаем. Ваши "бедовые ребята", Пираты Короля-Солнца, выбрали вас своим командиром, – и Гримо загнул большой палец, – Раз!
      – Ай, Гримо-о-о! Это та еще победа. Это как тулонские букеты – аванс, который надо оправдать, – он вздохнул, – Я не претендовал на роль лидера, сопротивлялся, как мог, но выборы прошли честно, и теперь я в ответе за всех Пиратов.
      – Ничего, ничего, – сказал Гримо, – Компания подобралась славная. Я зря давеча ворчал на вас. Хоть вы и не съели еще пуд соли, пираты Короля-Солнца не подведут. Я уж понял, они поверили в вас и за вами пойдут в огонь и в воду.
      – И даже на смерть? – спросил Рауль.
      – И даже на смерть, – вздохнул Гримо, – Они очень возгордились, узнав, откуда взялись ваши синие банданы.
      – Ситуация очень опасная, а ты развлекаешь людей рассказами о Психее и королевской шторе, хвастун!
      – Одно другому не мешает. И чего скромничать? Пока я беседовал с вашими друзьями, вы тоже зря время не теряли. Вторая ваша победа – шахматная, – и Гримо загнул второй палец.
      – Но я ж упертый. Сдаваться даже в шахматах – не по мне.
      – И – Бог троицу любит – третья победа, наша общая: шторм мы все выдержали, – и Гримо загнул третий палец.
      А про четвертую победу до поры до времени приходилось молчать. У тайного советника так и чесался язык все рассказать и присоединить к трем победам своего господина любовную победу. Но Рауль завел разговор о Пиратском Братстве, засадах и ловушках, и тайный советник делился своим жизненным опытом, вспоминая Ла-Рошель, войну с Кромвелем, Фронду и многое другое, и, когда они дошли до Гугенота, в мозгу Гримо сверкнула одна мысль, и он спросил:
      – А теперь по-честному, мой господин, когда вы вчера говорили о жертве королевского деспотизма, вы имели в виду того, другого?
      – Ты о ком, Гримо? О Железной Маске? – прошептал Рауль.
      – Значит, вы все знаете?
      – И ты знаешь?
      – Да.
      – Ох, Гримо-о-о. Лучше бы ты ничего не знал. Ничегошеньки.
      – Так уж получилось.
      – Неужели отец?
      – Нет. Дошел своим умом. Я о многом догадывался, господин Рауль, но молчал до поры до времени.
      – Почему же ты только сейчас заговорил об этом?
      – Вы назвали своего друга Гугенота. Сегодня я узнал одну вещь. Арамис еще до коронации Людовика хотел заменить короля тем, другим…
      – Боже милосердный… Но при чем здесь Гугенот?
      – Вот при чем, – и Гримо поведал о визите Арамиса в ''учебное заведение" Анжа де Монваллана незадолго до коронации Людовика.
      – Арамис, – прошептал Гримо, – Еще тогда, в пятьдесят четвертом, был крупной фигурой в Ордене иезуитов. Зная его непомерное честолюбие, зная то, что этот человек ни перед чем не остановится в достижении своей цели – как это говорят?
      – Маккиавелизм.
      – Да-да, он самый – я склонен думать, что сейчас он Черный Папа.
      – Генерал Иезуитов? Есть! Теперь мне все ясно. Надо обладать огромным могуществом, чтобы организовать такую ужасную авантюру. Погоди-ка, но если Арамис Черный Папа, может, с Портосом обойдется? Портос не при чем, Портос невиновен. Я знаю это от самого Портоса. Он сказал мне, что защищает короля от самозванца. А король, наверно, считает Портоса мятежником.
      – Видите, – сказал Гримо, – Куда ни кинь, все клин. В будущем вам, наверно, придется-таки встретиться с Людовиком Четырнадцатым и рассказать всю правду о Портосе и Гугеноте.
      – Мне – с королем? Умнее ничего не мог придумать?
      – Не будете же вы всю жизнь бегать от короля?
      – Достаточно было одного раза, – процедил Рауль.
      – А вы подумайте, опальный Гугенот и Портос стоят аудиенции у Короля-Солнца?
      – Ты прав, – согласился Рауль, – Их судьба важнее, чем мои амбиции. Но тогда я подставлю Арамиса.
      – Надо сначала удостовериться, что Арамис в безопасности и Железная Маска на свободе, – сказал Гримо, – Тогда и действовать.
      – Думаешь, его освободят?
      – Надеюсь на это.
      – Это на грани чуда. Давай постучим по дереву.
      – Постучим.
      – А если, – прошептал Рауль, – Арамис вмешается и попытается вести свою игру.
      Гримо внимательно посмотрел на Рауля.
      – Арамис обломается. С вашим отцом такие штучки не пройдут. Он Арамиса насквозь видит.
      – Ты меня успокоил. Отчасти.
      – А вы меня растревожили, господин Рауль.
      – Почему, Гримальди?
      – Я видел сон. Когда вы увели своих друзей на палубу…
      – Сон?
      – Сон, – сказал Гримо, – Ай, не дай бог видеть такие сны!
      ''Не один я такой сумасшедший'', – пробормотал Рауль и попросил:
      – Расскажи, Гримо.
      – Вы скажете, что я,… что у меня старческий маразм.
      – Не скажу! Мне тоже однажды тот еще кошмар приснился! Выкладывай! Я жду!
      – Ну, смотрите, потом не ругайтесь на старика.
      – Не буду – над снами мы не властны. Мало ли что приснится.
      – Сон мой был сначала такой счастливый и лучезарный, сказка, да и только. Мне снилось, что мы захватили эту мусульманскую твердыню и праздновали победу. Все были счастливы, палили из мушкетов и пушек, чуть ли не в пятнашки играли на бастионах. А потом… во сне так бывает, мой господин… вдруг я почему-то оказался на борту вашей яхты ''Виктория'' вместе с вашими родителями, и с нами был принц – человек в железной маске. Они тоже были очень веселы, играл оркестр – скрипки, флейты и что-то там еще…
      – Тра-ля-ля-ля, – сказал Рауль, – Что же тут кошмарного?
      – Слушайте дальше. Будто бы они освободили принца, и принц этот, не желая развязывать новую войну, сказал вашему отцу:
      – А махнем-ка мы в Японию, дорогой граф, поиграем в самураев.
      – Отлично, монсеньор, давно хотел посетить Страну Восходящего Солнца.
      И так они шутили и смеялись, и вдруг, откуда не возьмись, огромный фрегат, прет прямо на нашу яхту и сигналит, чтобы мы остановились.
      – С черными парусами?
      – Нет. Паруса были обычные. А фрегат… Дай Бог памяти… испанский. Будете смеяться, не буду дальше рассказывать.
      – Извини, я нечаянно. Испанский фрегат – и что же?
      – Это, как говорится, присказка. Сказка впереди.
      – Что же ты замолчал?
      – Знаете, кто был на борту фрегата?
      – Представления не имею. Может, сам Мигель де Сервантес – ты же все ''Дон Кихота'' читал.
      – Если бы! На борту был Арамис. И корабль только шел под испанским флагом. Капитан был подчиненный Арамиса. Иезуит.
      – Капитан – иезуит? – усмехнулся Рауль,- И много ты видел таких капитанов? В реальной жизни, а?
      – Ну вот – вы смеетесь.
      – Я очень терпеливо тебя слушаю.
      – Арамис знал, что на борту ''Виктории'' находится принц, и хотел подготовить вторжение испанцев во Францию.
      – Лихо! А принц?
      – А принц войны не хотел, потому и решил махнуть к самураям. И вот начались переговоры. Прогулочная яхта и фрегат под названием "Отчаянный" – "Десперадо", ощетинившийся всеми своими пушками. Арамис стал требовать, чтобы мы отдали нашего пассажира, то есть принца. "О чем вы, любезный Арамис, – говорит ему граф де Ла Фер, – Мы совершаем свадебное путешествие. Кругосветное. Моя супруга возымела желание обзавестись ки-мо-но. Не правда ли, дорогая? Вот мы и направляемся в Страну Восходящего Солнца за ки-мо-но, так как желание дамы – закон!"
      Глупо, не правда ли, господин Рауль?
      – Не так уж и глупо. Забавно,- сказал Рауль снисходительно, не желая обижать Гримо, а подумал: ''Какая чушь!" И постарался сделать серьезную мину, но Атос в самурайских доспехах и Шевретта в кимоно, как тут не засмеяться.
      – Так мне снилось, не обессудьте. На шутки посыпались угрозы.
      – Арамис угрожал отцу? Не посмеет.
      – Это в реальной жизни не посмеет, а во сне очень даже посмел! В ответ на угрозы граф сказал: ''Это блеф!'' – "Сейчас увидите, какой это блеф, дорогой Атос, – сказал Арамис с иезуитским коварством,- На борту моего фрегата находится заложник. И за этого заложника вы отдадите не только человека в железной маске, вы отдадите, мой друг, всех королей Франции, от Капетингов до Бурбонов!''
      – Похоже на бред, – пожал плечами Рауль, – В реальной жизни Арамис не стал бы предлагать отцу такие вещи. Всех королей Франции от Капетингов до Бурбонов. Вот чушь! – на этот раз он высказал свою мысль вслух.
      ''Похоже, наш милый Арамис рехнулся", – сказала ваша матушка. А музыканты сделали непочтительный жест – и Гримо покрутил пальцем у виска.
      ''Вы сей же час выдадите мне человека в железной маске'', – зловеще сказал Арамис.
      – И только? – спросил граф иронически,- И не мечтайте.
      – Выдадите. Вы знаете, КТО мой заложник?
      – И кто же это был? – спросил Рауль.
      – А вы не догадываетесь? – ответил Гримо вопросом на вопрос.
      – Представления не имею.
      – Ай, господин Рауль, ну за кого Арамис мог так нагло требовать у вашего отца выдачи принца!
      – И всех королей от Капетингов до Бурбонов. Что ж он, невежда, Меровингов забыл? И династия Валуа обидится. Нет, Гримо, я не знаю – да откуда же мне знать? Говори без загадок.
      – На палубе фрегата ''Десперадо'' стояли вооруженные до зубов солдаты. Арамис скомандовал: ''Приведите сюда Рауля!''
      – Рауля?! – вскрикнули на ''Виктории''.
      – Да, – сказал Арамис, – Железную Маску – за Рауля. Три минуты на размышление.
      – Вот глупость! – сказал Рауль, – И, позволь тебя спросить, дражайший Гримо, как это я попал на испанский – извини – на иезуитский корабль, да еще и в качестве заложника? Успокойся ты, дурачина. Вот он я, живой и невредимый. Царапина на пузе не в счет. Бедный ты мой Гримо, и во сне тебе от меня нет покоя.
      – Не от вас – от Арамиса.
      – Договаривай свою нелепицу. Что же ты замолчал?…Коварный Арамис продолжал свой шантаж… Не иначе меня приволокли связанного или по пиратской манере заставили "пройтись по доске'', а, старина? А может, меня сожрали акулы?
      – Нет,- сказал Гримо,- Тут я как раз проснулся.
      – И вовремя, старина. Арамиса я не боюсь. Ни капельки. Мне он не причинит вреда.
      – От Арамиса можно ожидать чего угодно, – сказал Гримо мрачно.
      ''Всех королей Франции'',- пробормотал Рауль, – Насмотрелся всяких трагедий – "Сид" и тому подобное. Знаем мы эти приемы – спор между долгом и чувством – любимейший конфликт наших драматургов. Даже интересный сюжет, я так сказал бы. Но развивать этот сюжет что-то не хочется. И мне обидно, старина, что у меня в твоем сне такая жалкая роль. Заложник Арамиса! Приснится же такое! Жаль, нет ''Сонника'' Оливена, он бы тебе враз расшифровал твой кошмар. В твоем сне, Гримо, правда только одно – маме очень пойдет кимоно.
      – О да! Госпоже нашей все пойдет, – сказал Гримо, – Хотя я никогда не видел, дам в кимоно.
      – Но почему вдруг они собрались к самураям?
      – Бог его знает. Видно, что-то всплыло в памяти. Как-то речь зашла о путешествиях в дальние страны, говорили о господине Мишеле, вашем знаменитом дядюшке и о разных мореплавателях, о заморских диковинках. А госпожа наша вроде просила у графа САКЕ… Опять вы смеетесь, господин Рауль?