– Уау! – вскрикнул Ролан, – Дайте хоть клочок бумаги! Гениально!
      – А если более жесткий вариант, – предложил Серж,- ''проткнем реису шпагой ж…'' Чего их жалеть, уродов?
      – Не возражаю против такой редакции, – сказал Рауль, – Наших-то они не щадят.
      – Еще что-нибудь в этом роде, – взмолился Ролан.
      – Это у меня спонтанно. На заказ не могу! Так что вас интересует, Шарль-Анри? Что тут непонятного? Сначала идет алфавит, насколько я понимаю правила чтения. Арабские слова читаются справа налево. Но тут я полный профан. Гугенот объяснит лучше.
      – Нет, – сказал Гугенот, – Читать по-арабски я еще не научился. Я читаю только транскрипцию. Если успею, может, и алфавит одолею. Но книги нужно вернуть капитану к концу плаванья. Они у него на вес золота.
      – А потом словарь. И разговорные темы. Так что найти, Шарль-Анри?
      – Найдите, как по-арабски ''Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ''.
      – Ручаюсь, это он для кузины! – засмеялся Жюль, – Ишь, Синдбад-Мореход!
      – Ну не для гурий же, – фыркнул Шарль-Анри. Сравнение с Синдбадом-Мореходом ему очень польстило.
      – Querido – ''любимый", – перевел Рауль, – МУФАДДАЛ. Yo te quiero -"Я люблю тебя" – АНА УХЫББАК.
      Де Невиль лукаво улыбнулся:
      – Какие нежности!
      – Когда мы найдем алмазные россыпи в горах Кабиллии,- мечтательно сказал Шарль-Анри, – Я привезу кузине мешок алмазов. И скажу: ''АНА УХЫББАК, АННЕТА!"
      – Ах, она еще и Аннета! Браво, Королевская Гвардия! – засмеялся Серж.
      – Мираж, – сказал Рауль.
      – Что мираж?
      – Алмазные россыпи.
      – Вовсе нет, виконт! Все говорят, что в горах Кабиллии золота и алмазов немерено!
      – Говорят торговки на рынке и кумушки из предместья Сент-Антуан.
      – Вот скептик! Да об этом все генералы говорили, когда Бофор в своем дворце устроил отвальную.
      – Серж, от тебя я не ожидал такой наивности. Сказки тысяча и одной ночи. Сказки это! Вы что, серьезно верите, что мы отвоюем у арабов какие-то сокровища? Бросьте, ребята, вас дурачат. Вздор это. Мираж!
      – А как насчет ''El caballo''? – спросил Гугенот, – ХУСААН, точнее говоря, ХУСААН АБЬЯД. ХУСААН АБЬЯД АРАБИЙЯ – да простит меня Магомет, если я коверкаю его язык. Я сказал – как насчет БЕЛОЙ АРАБСКОЙ ЛОШАДИ?
      – ХУСААН АБЬЯД АРАБИЙЯ, – сказал Рауль, чуть улыбнувшись, – Это реально. У арабов действительно лучшие в мире лошади. Я… не отказался бы. Хотя, наверно, и это – мираж.
      – Эти жадные до алмазов и золота господа полезут в глубокие пещеры, подобно сказочным гномам, а мессир Рауль, подобно эльфу, будет гарцевать на белой арабской лошади!* – сказал Анри де Вандом.
      …. * Гномы и эльфы – в трактовке Толкиена, а не мелочь из сказок.
      ….
      – Так выпьем же за твою будущую белую лошадь, за алмазные россыпи Шарля-Анри и за золото Сержа! Дай-ка мне разговорник, может, и для меня найдется тема! Есть!
      Оливье гнусавым голосом, утрируя восточное произношение, затянул:
      – Даании аштарии ляк машрууб – пазвольте прэдложыть вам что нибудь выпить… Андана хафля – у нас вечеринка…Такдар тахдар – ви прыдете?…Уриид зуджааджит – я хотэл бы бутылку. Ценная книга, Гугенот. Пожалуй, и я займусь на досуге. Возьмешь в ученики, о мудрейший?
      – Посмотрим на твое поведение, – сказал Гугенот серьезно, – У вас все шуточки. Лошади, алмазы. Вы как дети малые. Разве что Апеллес – я хочу сказать, Люк – проникся моей идеей.
      – А где он сам, кстати?
      – С холстом возится. У Люка сейчас дел под завязку. Он просил меня натаскать его в арабском, пока он пишет картину.
      – Зачем Апеллесу эта галиматья? – удивился Серж, – Ты – с тобой все ясно. Ясно, что командир разведчиков должен понимать язык неприятеля. Но Люк?!
      – Разве вы еще не поняли, какую авантюру затеял наш герцог? Джиджелли – крупная пиратская база, известная еще в прошлом веке. Более точные сведения в этой книге. А Люк художник. И внешность у него южанина. Он за кого хочешь сойдет – за испанца, за араба, за еврея. Люк решил одеться арабом и пробраться в крепость. Сделать точный план.
      – Здорово!
      – Молодец, Апеллес! – воскликнули желторотые.
      – Нет, – сказал Рауль, – Это слишком опасно. Аасиф, Гугенот!
      – Насколько я знаю Люка, – заметил Гугенот,- Если эта идея засела в его голове, он своего добьется.
      – О да, – сказал де Невиль, – Люк парень упрямый.
      – Скажем лучше ''настойчивый'', – заметил Гугенот.
      – Я тоже упрямый, – сказал Рауль, – Пусть лучше не помышляет. Это верная смерть.
      – Почему? – спросили желторотые, – Люк рисует очень быстро и точно.
      – Даже если бы эта идея заслуживала того, чтобы ее рассмотреть всерьез, Люка должна сопровождать очень боеспособная, подготовленная группа прикрытия. Люк в роли шпиона! Не смешите меня! Стоит Люку открыть рот – и поминай, как звали.
      – Почему? – опять спросили желторотые.
      – Акцент, дети мои, акцент! Вы что, никогда не слышали, как иностранцы говорят по-французски? Или вы думаете, мы сейчас говорили как уроженцы Алжира?
      – Полагаю, у нас будет время прислушаться к речи уроженцев Алжира. Люк же не завтра собирается раздобыть план Джиджелли.
      – И на том спасибо, – вздохнул Рауль.
 

 
      – Вам что, люди, головной боли мало? – спросил Оливье, – У нас есть начальство, наш милый герцог и его генералы. Пусть они и думают. Пусть они и приказывают. А наше дело маленькое. Отдохните, люди, расслабьтесь! Играйте в карты, в кости, для интеллектуалов – шахматы. И ни о чем не думайте. А потом, без всяких заморочек: "так точно'', ''никак нет'', ''будет исполнено, мой герцог''.
      – Я так и хотел, – пробормотал Рауль.
      – Да, ты так и хотел! Я напомню тебе твои вчерашние слова – ты собирался лежать как колода до самого Алжира и обрастать пиратской бородой. Можешь обрастать на здоровье, пока время есть.
      – Не получается, – вздохнул Рауль.
      – У тебя и не получится, – улыбнулся Серж, – Уж я-то тебя знаю.
      – Так и свихнуться недолго, – проворчал Оливье, – Вот и Люк свихнулся. Он оденется арабом и нарисует план Джиджелли! Бред безумца!
      – В этом все-таки что-то есть, – заметил Серж.
      – Пусть только Люк не вздумает идти в баню – Восток же славится подобными заведениями, – пробурчал Оливье.
      – Да! – сказал Серж, – Тогда хана необрезанному гяуру Люку Куртуа.
      Пираты переглянулись и захохотали.
      – Почему? – спросил Ролан.
      – Почему? – спросил Вандом.
      – Я вижу, наша молодежь представления не имеет о некоторых обычаях жителей Востока, – сказал Рауль с иронией, – А, серьезно, на этом запросто можно запалиться.
      – На чем? – спросили паж и барабанщик.
      – Могу объяснить, мои юные друзья, – усмехнулся Оливье.
      – Я сам объясню Ролану, – сказал Жюль.
      – Но по тем же ''особым приметам'' и мы можем вычислить мусульманского лазутчика, – предположил Шарль-Анри, – Они, может, тоже что-то замышляют и готовят своих шпионов!
      – Какие у них особые приметы? Татуировки? – спросил Анри – это первое, что он предположил, припомнив, что к мусульманам примкнуло отребье со всей Европы.
      – Да-да, – отшутился Рауль, – Татуировки. Полумесяц на левом плече.
      – О, я вижу в этом помещении нечто интересное! – Оливье дотянулся до стаканчика с костями, – Вот сейчас, если выпадет 12 очков – я прав! И мой метод правильный – надо послать все к черту, расслабляться и ни о чем не думать! К черту все – это мой девиз!
      Он побренчал костями в стаканчике.
      – Два очка! – крикнул Ролан.
      Оливье развел руками.
      – Бросил кости – два очка.
      Не ругайте дурачка.
      – Оливье, ты неправ! – хором сказали Пираты.
      Шарль-Анри потянулся за колодой.
      – А я загадаю на красное-черное. Если красное…
      Он вытащил червонного туза.
      – У меня червонный туз,
      Я реисов не боюсь! – продекламировал Шарль-Анри.
      – ''Пиратский Кодекс" запрещает играть в карты на деньги, – покосившись на колоду в руках гвардейца, сказал Гугенот.
      – А мы и не будем играть на деньги.
      – Если не на деньги, то на что? Рауль, это слишком.
      – На исполнение желаний! – предложили желторотые.
      – Вот и играйте на здоровье, детки.
      – Мы возьмем вашу колоду? У наших парней есть карты, но они засаленные, и прострелен король треф. А ваши новенькие.
      – Берите, – разрешил Рауль, добавив насмешливо: ''Король умер, да здравствует король''.
      – Мы вернем. И постараемся не запачкать, – пообещали желторотые.
      – Можете не возвращать. У меня есть еще колода. Нераспакованная.
      – Запасливый ты парень.
      – Это Гримо запасливый. Он собирал мои шмотки.
      – Твой Гримо потрясный мужик! – сказал Серж.
      – Мы Гримо обожаем! – воскликнули желторотые.
      – Я тоже Гримо обожаю! – сказал Анри, – Он такой…/ чуть не сказал "душка"/…замечательный!
      – Популярная личность, одним словом.
      – Я передам Гримо ваше лестное мнение о его персоне, но только прошу вас не приставать к моему старикану со всякими расспросами о его полной приключений жизни, потому что Гримо занят важным делом, и его не надо отвлекать.
      – А чем же он занят таким важным?
      – Гримо следит за стукачом.
      – У пиратских капитанов было в обычае иметь своего доверенного человека.
      – Да. Гримо мой тайный советник.
      – Консул! – сказал Ролан.
      – Консультант, – поправил Гугенот.
      – Господин Вогримо внесен в списки пассажиров как ''военный советник'', – сообщил Анри де Вандом.
      – Гримо делает карьеру! – Рауль припомнил старикана в парике алонж и хихикнул.
      В каюту с хохотом ввалился Люк в съехавшей набок бандане.
      Не переставая смеяться, Люк втиснулся между желторотыми.
      – Что с тобой, Апеллес? – спросил Гугенот.
      – Смешной случай… – проговорил Люк, вытирая слезы.
      – Так поведай! – сказал Рауль.
      – Я рисовал-рисовал – чувствую, выдохся. Пошел отлить. /Об этом мог бы и не говорить, – подумал Анри./…Подхожу к известному месту, именуемому гальюн, слышу из-за двери хохот.
      Кого это так разбирает, думаю? А тут наш милый герцог направляется, держит курс прямо на гальюн. Из гальюна выходит – кто бы вы думали?
      – Ну не Нептун же…
      – Нет, не сам морской царь, а его верный рыцарь… капитан – и посмеивается. ''Монсеньор, – говорит капитан, – взгляните на художества ваших ''львят'', как вы их называть изволите''. – "Какая-нибудь похабщина?'' – спросил герцог и устремился в гальюн. И тоже расхохотался.
      – И пукнул! – добавил Оливье.
      Все захохотали. / Анри, сдерживая возмущение, тоже хихикнул./
      – Нет, – сказал Люк, – Что нет, то нет.
      Оливье торжественно продекламировал:
      – Ода Бофору!
      – Только не это! – с притворным ужасом завыли Пираты.
      – Пощады!
      – Милосердия!
      – Успокойтесь, в моей оде две строки! Внемлите, что поведала мне моя Муза!
      Если пукнет наш Бофор,
      Враг бежит во весь опор!
      – Точно, де Невиль сегодня в ударе!
      – Не перебивайте Апеллеса. Продолжай, Люк.
      – Герцог вышел из гальюна, стараясь сохранить серьезную мину и важно сказал капитану: "Дорогой капитан, я наведу порядок и не буду ЦУЦУКАТЬСЯ с этими разгильдяями''.
      – Как сказал герцог?
      – Не буду цуцукаться с разгильдяями.
      – А капитан?
      – А капитан только рукой махнул и, смеясь, пошел по своим делам.
      – Что же их так рассмешило?
      – Надписи, появившиеся сегодня на стенах этого помещения:
      Заходи, и стар и юн,
      В комфортабельный гальюн.
      А также:
      Прощайте, бордели родной Парижухи,
      А нас уже ждут мусульманские шлюхи.
      И потрясное ню! Эти самые дамы с огромными сиськами и невообразимыми задницами.
      – Мы пойдем, посмотрим! – вскочили гвардейцы.
      – Я с вами, – сказал барабанщик.
      – Занятно, что рисунки были выполнены моим художественным углем, хотя я непричастен к их созданию – у меня алиби. Да я, если бы и хотел, ТАК не нарисую. Это нечто. Это надо видеть.
      – Оливье, твоя работа? – смеясь, спросил Рауль.
      – Бофор и сам пачкал стены! – заявил Оливье, – Бофор поймет.
      – Бофор не будет с тобой цуцукаться, – угрожающе сказал Серж.
      – Ага! На рее повесит! – хмыкнул Оливье, – Он только раков вешать умеет, наш милый герцог!
      – Это не в ваш огород камушек, виконт? – спросил Шарль-Анри.
      – О нет, – улыбнулся Рауль, – Речь идет о настоящем красном раке, повешенном мессиром Бофором в Венсенском замке. Шутка была еще и в том, что Мазарини действительно Рак по гороскопу.
      – У тебя и день рождения в один день с кардиналом – 14 июля, – сказал Серж.
      – Да, такое забавное совпадение – 14 июля. Но сейчас я хотел бы попросить господина Гугенота зачитать пиратский кодекс поведения, а мы выработаем свой, с учетом того позитивного, что можно взять от пиратов, какими бы дикими вам не показались мои слова.
      Гугенот сказал: ''Счас найду'' и принялся листать книгу о морских разбойниках Средиземноморья.
      – Кыф, – сказал Рауль и протянул руку за книгой.
      – Я еще не нашел кодекс, – возразил Гугенот, – это еще о викингах.
      – Викинги мне и нужны, – сказал Рауль, забирая книгу.
      – Разве викинги ходили в Средиземноморье? – удивился Вандом.
      – Викинги и в Америку ходили, – ответил Рауль, – Вот – Винланд – Страна виноградной лозы.
      – К Франции такое наименование больше подошло бы, – заметил Оливье, – Прости, я тебя перебил. Вещай!
      – Викинги использовали классическую пиратскую тактику: СКОРОСТЬ, УЖАС, ВНЕЗАПНОСТЬ.
      – Что же ты замолчал?
      – Зарубите на носу, как говорит наш милый герцог. Чтобы потом применять на практике.
      – На суше, что ли?
      – Нет, в воздухе, – фыркнул Рауль, – На летательных аппаратах вроде тех, что изобретал Леонардо да Винчи. Конечно, на суше! Классическая тактика викингов может пригодиться и нам в войне с арабами. Итак, извольте повторить!
      – Скорость, ужас, внезапность!
      – Запомнили? – спросил Рауль.
      – Разбудите меня ночью, сразу отвечу! – воскликнул барабанщик.
      – Спасибо викингам. Иногда опыт древних дает свежие идеи. А наши юные друзья, сделав свои делишки, могут занять свои места и послушать господина Гугенота.
      Желторотые расхохотались. Ролан и вовсе улыбался во весь рот.
      – Что, – спросил Рауль, – Понравились художества Невиля?
      – Не то слово, – сказал Жюль де Линьет, – Но мы, как вы выразились, СДЕЛАЛИ ДЕЛИШКИ!
      – Жюль хочет сказать, что мы внесли свою лепту в украшение стен гальюна.
      – Еще что-нибудь накарябали? – усмехнулся Рауль, – Ну, говорите же!
      – А что говорить, сами увидите, – сказал Шарль-Анри.
      – Мы написали ваше двустишие… про Европу, – заговорщицким шепотом поведал Жюль.
      – А я проиллюстрировал, – добавил Ролан, – Я нарисовал такого потешного человечка со шпагой. В бандане и в плаще мушкетерском. Как он протыкает ж… реису! Даже Жюлю понравилось.
      – Не хочу его расхваливать, но рисует он здорово! Смешно!
      – Талант! – Шарль-Анри поднял большой палец.
      – Вы слишком добры, господа гвардейцы, – голосом пай-мальчика кротко сказал барабанщик.
      Пираты захохотали.
      – А я увековечил ваше двустишие, господин де Невиль, – сказал Шарль-Анри: ''Если пукнет наш Бофор…''
      – Какое свинство! – прошипел Анри де Вандом, – Гнусная клевета! Бофор никогда не пукает!
      Пираты захохотали еще громче.
      – Не бывает таких людей, милейший Анри, – улыбаясь, сказал Серж и продолжил тоном педанта, – В процессе газообразования, вполне естественном для человека во время распада пищи образуется сероводород, который…
      – Хватит, Серж, – попросил Рауль, – Дорогой Анри, вы самое что ни на есть наивное и невинное существо на нашей посудине, ангелочек, одним словом. ''Клянусь былой невинностью'', слушать вас очень трогательно. Я, право, расчувствовался, – и он сделал вид, что вытирает мнимые слезы хвостиком банданы.
      – ''Былой невинностью'' клялась кормилица Джульетты, – отрывисто сказал Анри.
      – Можете взять мои слова в кавычки, но я клянусь СВОЕЙ былой невинностью, а не невинностью Джульеттиной кормилицы, вы просто прелесть, Анри!
      – Лучше бы вы смеялись надо мной, виконт, как все они, чем вот так утонченно издеваться!
      – Бог с вами, Анри, и не думал я издеваться над вами, невинный вы наш!
      – Да, сударь, вы ''только шутили". Невинность – это смешно! А мусульманские женщины… легкого поведения с большими… формами на стене, это…
      – Еще смешнее! – закончил Ролан, – Но знаешь, Вандом, это женщины тяжелого поведения, увидишь сам!
      – Помолчал бы лучше, молоко на губах не обсохло, а тоже, туда же,- прошипел Анри, – А вы, вы все тут совсем забыли правила приличия! Вы, все такие заносчивые перед капитаном и герцогом – кого ни возьми. Что вы пели герцогу на палубе о вашем благородном происхождении? Вы, граф де Фуа? Вы, барон де Невиль? Вы, шевалье де Линьет? Да полно, дворяне ли вы?
      – Так развлекается с бодуна
      Шайка пиратов, Бофора шпана! – продекламировал де Невиль.
      – Шпана? – переспросил Анри, – Вы называете себя шпаной, потомок Ланкастеров? Вот именно, шпана! Так развлекается чернь, вот что я вам скажу!
      – Слушай, пажик, ты бы лучше помолчал. Если ты на короткой ноге с Бофором, это еще не значит, что можно болтать, что на ум придет! – в голосе Шарля-Анри прозвучала угроза.
      – Да вот, Анри, думай, что говоришь! – обиженно сказал Ролан, – ''Молоко не обсохло''? У меня уже усы начинают расти.
      Еле заметный пушок над губой де Линьета можно было назвать усами с очень большой снисходительностью. Но, если Пираты вышучивали невинного Анри, над безусым Роланом никто и не думал смеяться. Оливье с самым серьезным видом заглянул в лицо барабанщику.
      – Растут, растут, – серьезно сказал Оливье, – В Париж вернешься усатым. Д'Артаньян отдыхает!
      – Вот так-то, – важно сказал Ролан.
      – Вас, шевалье де Линьет, я не хотел обидеть, – сказал Анри, вспомнив, как обижался Ролан на всякие намеки на его юный возраст, – У вас я прошу прощения за ''молоко''. Но вы, господин де Суайекур, позволили себе намек на то, что я подлизываюсь к Бофору!
      – А то нет? – спросил Шарль-Анри, – Все и так знают, что ты у Бофора в любимчиках ходишь.
      – Любимчик, фаворит, может, вы меня еще как-нибудь назовете?
      – Да ты, пажик, можешь запросто настучать Бофору…
      – На вас, Суайекур?
      – Хотя бы и на меня!
      – Да вы дурак, г-н Суайекур! Самый что ни на есть ду-рак!
      – Я могу потребовать у вас удовлетворения, – сказал Шарль-Анри.
      Анри де Вандом расхохотался в лицо Суайекуру.
      – У меня, – сказал Анри, – удовлетворения никто не может потребовать. Никто и никогда! У меня удовлетворения можно только попросить, – Анри тряхнул головой, – И не факт, что каждый, кто попросит у меня удовлетворения, его получит. Это слишком большая честь для вас, Суайекур!
      – Вандом!
      – Суайекур!
      Паж и гвардеец вскочили на ноги.
      – Кажется, мне пора вмешаться, – сказал Рауль, – Сели оба!
      Они продолжали стоять.
      – Черт возьми, – сказал Рауль, – Они, похоже, не понимают. Приказ подписывал? – спросил он Суайекура.
      – Да.
      – Тогда – сел! Быстро!
      Суайекур сел, ворча: '' Много о себе понимает…''
      – Кто – "много о себе понимает"? – спросил Рауль.
      – Не вы, господин де Бражелон. Этот Вандомишко.
      – А ты – сюда!
      – Не хватайте меня! – Анри уселся рядом с барабанщиком.
      – Все успокоились? Тогда слушайте Гугенота. Все никак начать не можем.
      – Читай сам, – Гугенот протянул книгу, – От сих до сих. А я пойду, посмотрю на картинки. И добавлю что-нибудь по-арабски.
      – Это похоже на массовый психоз, – Рауль покачал головой, – Гугенот, и ты туда же?
      – И я, милый Рауль. Мне пришло на ум, что это не что иное, как наш ответ начальству.
      – Пираты наносят ответный удар. А об экипаже вы не подумали?
      – Экипаж заценил наше, с позволения сказать, творчество, – сообщили желторотые, – Мы сами слышали! Моряки смеялись и говорили, что мы классные пассажиры и еще что-то про ''шутки юмора''.
      – Шутки юмора, скажете тоже, – пробормотал Рауль, – Бред сумасшедших. Все, слушайте!
 

 
      "Все без исключения моряки, в том числе и пираты, знали, что самая важная вещь на борту корабля – это дисциплина''. Вы что-то хотели возразить, господин де Невиль?
      – Отнюдь, – зевнул Оливье, – Я внемлю гласу разума. Не отвлекайтесь, милейший, и продолжайте свою проповедь.
      ''Перед выходом в море и поднятием паруса команда давала клятву, что будет следовать таким принципам:
      – Каждый должен подчиняться приказам.
      – Добыча должна распределяться следующим образом: одна доля идет каждому моряку, полторы – капитану, одна с четвертью – мачтовому плотнику, лоцману и оружейнику". А поскольку мы господа сухопутные, я предлагаю делить добычу – если она все-таки будет, в чем я очень и очень сомневаюсь – поровну.
      – А как же иначе? – спросил Ролан.
      – Принято? – спросил Рауль, – Возражений нет?
      – Принято! – ответили Пираты.
      – Дальше идут довольно забавные вещи, и все-таки стоит послушать. Хотя бы для общего развития. Итак:
      "Каждый, кто имеет секреты от других или попытается дезертировать, будет высажен на необитаемый остров. Он может взять с собой только небольшое количество пороха, бутылку воды и ружье''.
      – Тогда надо всех высадить на необитаемый остров! – возмутился Анри, – Я уверен, что у всех есть свои секреты, свои тайны.
      – Речь идет не о вашей личной жизни, а о том, что представляет интерес для всей команды. А! Вот это забавно! Я не комментировал пунктик пиратского кодекса насчет приказов, и тут воздержусь от комментариев. No comment, как, бывало, говаривал в прелестном парке Хэмптон-Корта милейший герцог Бекингем.
      "Наказание за драку на борту – 40 ударов плетью, – добавил зловещим голосом, – По голой спине''.
      – Живодерство, – проворчал Шарль-Анри.
      – Пираты, и то людей не вешали, а наш милый герцог грозиться реем!
      – Хрен редьки не слаще!
      Конечно, благородные Пираты Короля-Солнца решили, что такая отвратительная кара не может быть применена ни к кому из них. Все были против.
      – Драк на борту не должно быть ни в коем случае, и все тут! – заявил Рауль.
      – Все, да не все, – протянул Серж.
      – В себе я уверен. А ты?
      – Я тоже. И в тебе, и в себе, и в Гугеноте. Учитывая наш, какой-никакой жизненный опыт. Но во всей ораве – отнюдь. Несколько минут назад ты разнял этих мальчишек. Они чуть не бросились друг на друга.
      – Да мне не впервой. Жизненный опыт.
      – Я помню, как вы в Гавре, когда Бекингем, – заикнулся Ролан.
      – Не только в Гавре и не только ''когда Бекингем''. Но не будем отвлекаться. Если драка на борту все же произойдет, предлагаю бойкот нарушителям.
      – Бойкот? Это как?
      – Прекращаем общение.
      – Это значит, не разговаривать, не отвечать на вопросы, словно человек не существует?
      – А как еще учить идиотов? Что там у нас дальше?
      ''Каждый, кто ленится и не чистит оружие, теряет свою долю добычи''.
      ''Каждый имеет право на свою долю от получения свежих продуктов и питья''.
      – Да на камбузе, где я прятался от герцога, этих продуктов – век не съесть! – сказал Ролан.
      – Это сейчас. А в пустыне или в горах? О, слушайте! Жуткая вещь!
      ''Каждому, кто будет воровать от своих товарищей по команде, отрежут нос и уши, и тот будет высажен на берег''.
      Пираты расхохотались.
      – Можно вопрос насчет отрезанных ушей, милый Рауль? – спросил Оливье.
      – Пожалуйста.
      – Меня посетила сейчас одна думка, лучше сказать, воспоминание. Когда г-н Д'Артаньян рассказывал нам о своей бурной юности, насколько я помню, ваш уважаемый отец, граф де Ла Фер, в те годы грозился кое-кому отрезать уши. `'Я тебе уши отрежу!" – это была одна из любимейших угроз господина Атоса.
      – ''На ходу'' – "Я тебе уши на ходу отрежу", – сказал Рауль, улыбаясь, – И не кое-кому, а гасконцу. Это из ''Мемуаров''. Отец мне читал. И еще амьенскому трактирщику. Это когда мушкетеров обвинили в том, что они фальшивомонетчики.
      – Вот бы хоть одним глазком взглянуть на ''Мемуары графа де Ла Фера''! – мечтательно сказал Ролан.
      – Да уж! Сам граф де Ла Фер пишет мемуары, и ты туда же! Я уверен, Атос написал шедевр! – воскликнул Жюль.
      – Мне трудно быть объективным, я, наверно, слишком пристрастен, – сказал Рауль, – Но мне мемуары отца очень нравятся. Вам, наверно, тоже понравились бы. Что до Ролана, думаю, каждый имеет право писать мемуары, если ему есть что сказать людям. Было бы желание.
      – А может, Атос знал ''Пиратский Кодекс''? И играл в пиратов, когда был мальчишкой?
      – Да, играл. Со своим кузеном Мишелем. Мишель, кстати, посвятил свою жизнь морю. Вы что-то еще хотели спросить?
      – Мы хотим прочитать мемуары вашего отца! – взмолились желторотые, – Как бы это устроить, сударь?
      – Мемуары еще не закончены. И рукопись в одном экземпляре.
      – К нашему возвращению граф закончит мемуары?
      – И напечатает, не так ли?
      – Не так все просто, как вам кажется.
      – А вы выпросите для нас, виконт! Вам Атос не откажет. Попробуете?
      – Попробую… – пробормотал Рауль.
      – Как-то вы уклончиво это говорите, – вздохнул Ролан, – Я больше года в бытность мою королевским пажем вертелся вокруг мушкетеров господина Д'Артаньяна и все расспрашивал, вынюхивал, выведывал, все, что они знали о приключениях знаменитой четверки, по крупицам собирал, а, оказывается, уже есть мемуары Атоса! Скажите, умоляю: там есть про осаду Ла Рошели?
      – Да.
      – А про Фронду? – спросил де Невиль.
      – Да. И про Фронду.
      – А про побег Бофора? – спросил Вандом.
      – И про Бофора. И про похищение кардинала Мазарини. И про реставрацию Карла Второго. Насколько я помню, на ''Реставрации Карла Второго'' отец и застрял.
      – И вся эта история с Монком в ящике и миллионом золотых в Ньюкастле? Вау! Нет, вы от нас не отделаетесь!
      – Видите, – сказал Жюль де Линьет, – Ролан уже начал вас доставать. Впрочем, коль речь зашла о мемуарах Атоса, да продлит Бог его дни, и я буду доставать вас! Уж не взыщите!
      – Пообещайте, что мы прочтем мемуары!
      – Мы все тебя достанем!
      / Уже "достали", подумал Рауль./
      – Но я же не могу решать за отца!
      – Решать вы не можете, но вы можете убедить Атоса, что мы – свои, что нам можно доверить его драгоценную рукопись, и что вся наша орава горит желанием познакомиться с жутко интересными приключениями четырех друзей, написанными к тому же одним из главных участников событий.
      – Я… постараюсь, – сказал Рауль мягко, – Мне раньше это и в голову не приходило. Даже де Гишу я рассказывал своими словами. Но в моем перессказе, конечно, не то! Это надо читать! Остроумные диалоги, живое действие…
      ОСТРОУМНЫЕ ДИАЛОГИ, ЖИВОЕ ДЕЙСТВИЕ – именно такие книги любил читать Анри де Вандом!
      – И счастливая развязка? – спросил Анри.
      – Рукопись же незакончена, говорят тебе.
      – А насчет отрезанных ушей – это, как вы понимаете, не всерьез.
      – Конечно, понимаем! Это шутки юмора!
      – Но я продолжаю.
      ''Запрещается играть в карты на деньги''.
      – Это мы уже решили!
      ''Запрещается пребывание женщин на борту''.
      ''Полагается смертная казнь всякому, приведшему на борт переодетую женщину''.
      – Таковых не имеется, – сказал Вандом.
      – Сурово. Лучше бойкот.
      – Бойкот так бойкот.
      ''Музыкантам полагается иметь один выходной день в неделю''.
      – Барабанщик может считаться музыкантом?
      – Конечно, может, успокойся, Ролан.
      – А художникам полагается выходной?
      – О художниках кодекс умалчивает.
      ''Никто не имеет права покинуть корабль, пока каждый член команды не получит свою долю – 1000 золотых''.
      ''Компенсация за потерянную во время сражения конечность – 800 золотых''. No comment.
      Вот. Вроде все. Если подредактировать и кое-что добавить…
      – А что именно? – спросил барабанщик, – Драться нельзя, в азартные игры играть на деньги – тоже, женщин не водить – и без них хорошо, делить добычу поровну, необходима дисциплина, важные вопросы решать сообща, дезертирам, предателям и стукачам здесь не место, не обманывать своих, держать оружие в боевой готовности – я верно изложил наши принципы?
      – Редакция Ролана вполне приемлема. У малька отличная память. Как, люди, кодекс ''Пиратов Короля-Солнца'' в редакции Ролана? – спросил Рауль. Все были за.
      – Я только не понимаю, что еще можно добавить? – опять влез Ролан.
      – Много чего, – сказал Гугенот. / Он вошел, когда Рауль дочитывал последние ''пиратские принципы''./ – Вы все о себе. А про врагов вы забыли.