– Да, капитан, так давно. Девятнадцать лет назад. И потом, во время восстания в Гиени Серж был в армии повстанцев. С принцессой Кларой Клеманс Конде и принцем де Марсильяком. Когда принц находился в Испании, Серж сопровождал его в эмиграцию. Так что Конде Сержу доверяет.
– Конде, ваш конкурент, соперник, послал вам предупреждение через Сержа де Фуа?
– Разве вы не поступили бы так же на его месте?
– Вы правы, герцог.
– Но не только Конде предупредил графа де Фуа. Некая высокопоставленная особа. Кузина короля, принцесса Орлеанская.
– Мадам Генриетта?
– Нет, другая кузина. Дочь Гастона. Так вот, она тоже предупредила о стукаче.
– Граф де Фуа так хорошо знаком с Великой Мадемуазель?
– О! – сказал Бофор, – Подобные темы не будем обсуждать.
– Не будем, – согласился капитан.
– И еще, – добавил герцог, – Мой командир разведчиков, шевалье де Монваллан. То же велел передать мне и гасконец.
– А ведь Д'Артаньян тоже ваш конкурент. Я слышал, он все никак не может забыть вам Вандомскую проезжую дорогу и мечтает взять реванш.
– И Конде, и Д'Артаньян слишком презирают стукачей, чтобы не предупредить о предательстве.
– Конде. Д'Артаньян. Дочь Гастона, – лица из ближайшего окружения короля.
– Да.
– Имя стукача известно?
– Да. Это некий шевалье де Мормаль.
– Говорящее имя, – усмехнулся капитан, – Как эта паршивая овца затесалась в ваше стадо?
– Мне его навязли.
– Уже тогда следовало догадаться.
– Я догадался. Мне этот субъект сразу не понравился. Слава Богу, что мерзавца не было на банкете. Но если эксцесс повторится…Так же, как я не могу приказать вам отменить тост за короля, я не могу приказать моему адъютанту пить за Людовика.
– Успокойтесь, герцог – этот ваш Мормаль приболел.
– Что с ним?
– Морская болезнь. Врач нашего экипажа, господин Себастьен Дюпон уже велел ему соблюдать постельный режим.
– Пусть милый доктор держит его подольше в постели. Но это не решит проблему.
– А как насчет остальных пассажиров?
– Я в них уверен. Я же тоже не брал кого ни попадя. И вот что я вам предложу, капитан – давайте пить за Нептуна! Тоже монарх! Абсолютный монарх морских глубин! Как вам моя идея? Вы останетесь монархистами, и мы все как один дружно поднимем первый тост.
– Включая вашего адъютанта?
– Ну, если он и с морским царем рассорится, я – пас! Пусть тогда выпутывается как хочет! Это шутка, дорогой капитан, но вы понимаете, что угроза велика. Любой жест, любое высказывание против монарха могут стать поводом для обвинения в оскорблении величества и обречь виновного на пожизненное заключение.
– Мы этого не допустим, – сказал капитан спокойно, – И вы и я – мы оба понимаем, что король – символ единства нации. Но… продолжим игру, монсеньор. Ваша очередь.
Бофор взял кий. Натер конец мелом.
– К бою, герцог! – сказал капитан.
– Есть! – воскликнул Бофор, – Послушайте, дорогой капитан, мы с вами на корабле, в замкнутом пространстве. У вас свои привычки, и я прошу вас, чтобы все шло своим чередом, рабочим порядком. Я терпеть не могу всякую напыщенную показуху. Я этой пакостью пресытился еще при Дворе нашего августейшего монарха. Вот где сплошная лесть, лицемерие и предательство.
– Я знаю, герцог. Разве вам не понравился прием? Или ваша знатная гостья, прелестная графиня де Ла Фер, осталась недовольна нашей посудиной?
– Графиня очарована вашим приемом и в восторге от экскурсии.
– Тогда чем же вы недовольны?
– Будьте проще, естественнее. Не напрягайтесь. Мои так называемые пираты – отличные ребята.
– Я заметил, они составляют весьма дружную компанию.
– О, их дружеские отношения только завязываются.
– Разве они не были знакомы раньше?
– Если я буду вам рассказывать о каждом, кто с кем, когда познакомился, то мы проболтаем до самого ужина. Но в замкнутом пространстве быстрее узнаешь друг друга, чем при Дворе.
– Однако я заметил – среди этой компании явно выделился лидер – де Бражелон.
– Вы тоже это заметили? – спросил Бофор.
– Это ясно как божий день. А теперь, монсеньор, позвольте сказать пару слов о вашем лидере. Но…не с точки зрения фрондеров, а с точки зрения нейтрального лица. Беспристрастного.
– Монархиста, разве нет?
– А фрондеры разве не были монархистами?
– Фрондеры как раз были больше монархистами, чем те, кто составлял псевдокоролевскую партию, черт возьми! Жаль, что у короля непреодолимое предубеждение к Фронде.
– Но у Его Величества было такое же непреодолимое предубеждение к Мазарини.
– Как я понял, вы не являлись сторонником Мазарини?
– Как все порядочные люди, – сказал капитан, – Но, повторяю, герцог, понимая весь этот романтический конфликт, я прошу вас взглянуть на ситуацию глазами политика. Я поведаю вам, монсеньор, то, что слышал от своих знакомых из Морского Министерства и моих английских коллег.
Теперь на бильярдный стол запрыгнул капитан.
– Итак, монсеньор, когда наша делегация отправилась в Гавр встречать молодую принцессу, среди этой пышной разнаряженной компании великосветской придворной молодежи оказались два юных экстремала. Они запрыгнули в шлюпку, и, несмотря на бурное море, достигли адмиральского флагмана, где находилась вдовствующая королева Английская, дочь Гениха IV, ваша тетушка, монсеньор. А также другие важные персоны – невеста принца, леди Генриетта Стюарт, адмирал Англии Норфолк, герцог Бекингем и так далее. Замечу, что ситуация чем-то сходна. Правда, тогда безумствовал влюбленный Бекингем.
– Свадьба не война, – проворчал Бофор.
"Лучше любовь на войне, чем свадьба без любви, сказала бы моя дочка'', – подумал герцог.
– Но – продолжайте.
– Наши экстремалы – де Гиш и де Бражелон – очаровали английский экипаж.
– Это вам говорили англичане или наши?
– И те и другие, мой герцог. Не такой уж и экстремальной была ситуация для морского волка. Но для мальчиков из высшего света, наверно, целая Одиссея. Как бы то ни было, моя молодежь восхищалась экстремалами и какое-то время моряки только о них и говорили. На суше, уже на нашей территории, возник какой-то конфликт с наглецом Бекингемом. Милорд вел себя как в завоеванной стране.
– Бекингем-младший? Старо, капитан, старо. Все уладилось очень быстро благодаря Раулю.
– Я знаю. Но Бекингему не делает честь подобное поведение. Проанализируем ситуацию. Бекингем-младший миллионер, но поднялся Бекингем-старший при Иакове I, а не при Вильгельме Завоевателе. Кем был знаменитый Джордж Вилльерс, герцог Бекингемский, в начале своей карьеры, при Иакове Первом? Джордж Бекингем, эсквайр, кажется, так? Потом – виконт, потом – герцог и первый министр Карла Первого. Словом, новая знать. Вроде нашего Фуке. Эти фавориты полагают, что за деньги можно все купить.
– Вы слишком строги к Бекингемам. Я плохо помню Бекингема-старшего, но Бекингем-младший – очаровательный молодой человек. Участник войны с Кромвелем, прошу учесть и это!
– Не спорю, Бекингем-младший талантлив. Но и наглости ему не занимать.
– О-ля-ля, капитан! Вы видите в этом конфликте не противостояние между французом и англичанином, а представителя исторической знати и выскочки-фаворита? Но потом они подружились.
– Благодаря тому, что Бекинигем – незаурядная, яркая личность. Вроде и стихи пишет. Нет, скорее героико-комические пародии.
– Это лучше, чем сходить с ума и прыгать с корабля в шлюпку, желая привлечь внимание принцессы. Мне рассказывал очевидец – де Гиш.
– Бекингем тоже экстремал, что вы хотите. Так вот, вернемся к политикам. Один из наших видных политиков, господин Кольбер…Вы морщитесь, герцог? Что с вами?
Бофор вздохнул.
– Креатура Мазарини,- заметил Бофор,- Столь не любимого вами. И наш уважаемый гасконец частенько с ним собачится.
– Будучи рекомендован королю кардиналом Мазарини, господин Кольбер остался честным человеком. Конечно, он не так любезен и обходителен, как господин Фуке. Это… экономическая овчарка, которая вцепится в любую воровскую лапу, протянутую к карману Людовика.
– Но при чем здесь англичане?
– При том, что Кольбер собирался налаживать контакты с судостроителями Англии. Кольберу нужен был представитель нашего Двора – умный, владеющий английским языком, обаятельный. Идеальным кандидатом на эту роль и был ваш адъютант. Вот что хотел этот невзрачный, неприятный, угрюмый Кольбер. Если мы припомним роль вашего друга в Реставрации Карла Второго…
– А что вы прикидывались, что не знаете Атоса, хитрый вы человек?
– Слухами земля полнится, герцог. И море, между прочим. Вы понимаете, что замысел Кольбера был обречен на успех? Какой момент упустили!
– Простите, капитан, но вы выдаете желаемое за действительность. Посылая Рауля в Лондон, король избавлялся от соперника. О контрактах на постройку кораблей речи не было. Идиотские интрижки, достойные пера Мольера, если бы не…
– Простите, что перебиваю, но вы, мой герцог, забегаете вперед. План этот созрел у Кольбера значительно раньше, когда речь зашла о свадебном контракте вашего Пирата. Тогда, уже тогда, господин Кольбер пытался изменить ситуацию в пользу Пира…я хотел сказать, виконта. И Луиза де Лавальер поехала бы в Англию в качестве супруги посла. Вот к чему стремился Кольбер. А когда ваш любимец оказался в Лондоне, Его Величество действительно действовал самостоятельно. Интрижки? Интрижки, монсеньор! И Кольбер выпустил ситуацию из-под контроля, увлеченный своими интрижками – сбором компромата на господина Фуке. А мы на всей этой истории потеряли не один линейный корабль. Это вам говорит, монсеньор, лицо совершенно нейтральное, непричастное к дворцовым интригам. И флирт и дуэли мне равно чужды.
– Это секретная информация? – спросил Бофор, – Эта хромуля, эта плакса сорвала наши контракты? Черт возьми!
– Насколько я понял, ваш Пират, простите, адъютант, весьма самолюбивый малый. Если сочтете нужным, можете в дружеской беседе рассказать ему об идее господина Кольбера. Хотя это слабое утешение. Но пусть хотя бы знает, что при Дворе короля есть влиятельное лицо, очень к нему расположенное, и это не кто иной, как господин Кольбер. А он придет к власти и поднимет экономику. За ним – будущее. Нам с ним еще придется сотрудничать. Скорее вам, чем мне, хотя я мало знаком с господином Кольбером, это, по-моему, человек практичный, честный и умный.
Бофор провел рукой по лбу.
– Вот дурак, – пробормотал герцог, – Такой шанс упустил! Полагаете, если бы Рауль не сбежал бы тогда из Хемптон-Корта, Кольбер установил бы с ним контакт?
– Да. Кольбер уже готовил нужные документы. Интриги? Любовь? Двор? Все к лучшему, это показало бы англичанам, что мы не так-то заинтересованы в этих соглашениях, и мы заключили бы их на самых выгодных условиях. А теперь жди, когда такой случай подвернется. Не каждого Карл Второй и его Двор будут так ублажать!
– Да-а-а. Дурак. Глупый влюбленный мальчишка.
– Дуракам везет, знаете пословицу.
– Знаю. А король-то знал о планах Кольбера? Или узнал постфактум?
– Интрижка – или важное поручение командировка в Лондон? Не знаю, герцог. Это пока тайна. Но при всем уважении к особе короля, я скажу вам, что король… и король… в этом конкретном случае…
– Король…
– ''Дурак'', – написал капитан мелом на зеленом сукне биллиарда.
Бофор хмыкнул и растер крамольную надпись ладонью.
– А теперь два слова относительно дуэлей, мой герцог, – серьезно сказал капитан де Вентадорн.
17. АВТОГРАФ АДМИРАЛА.
– Ознакомьтесь, пожалуйста, с содержанием этого документа, монсеньор, – сказал капитан, достал пакет из бумажника и с поклоном вручил адмиралу.
– Ну, посмотрим, – пробурчал Бофор. Герцогу хотелось поскорее избавиться от всех проблем, отдохнуть и посидеть в веселой компании. В пакете оказался тот самый приказ, который вскоре так возмутит Анри де Вандома, Люка и Гугенота. Тот самый приказ, содержание которого Люк и Гугенот, щадя друзей, тщательно от них скрывали, не желая омрачать их пирушку. Бофор прочел приказ несколько раз и тихо выругался. Капитан замер, внутренне напрягся.
– Черт возьми! – сказал герцог, – И вы просите меня подписать этот документ?
– Выше меня, монсеньор, – учтиво, но твердо сказал капитан.
Бофор взглянул на дату.
– Мои люди подписали это, как только сообщили, что нам выпала честь принимать на борту флагмана Адмирала Франции со Штабом и свитой, – сказал де Вентадорн.
– Без возражений? – спросил Бофор.
– Все как один. Правда, я провел небольшой инструктаж и объяснил наши принципы. Придерживаясь их, мы сможем избежать конфликтов с вашими пассажирами.
– С мальчиками из Фонтенбло, как вы их обозвали, – проворчал Бофор, – Что же это за принципы?
– Выдержка. Такт. Дисциплина. Между собой мои не передерутся. А ваши – пылкие, избалованные, необузданные. Стоит маленько остудить их горячие головы.
– Вы хотите подрезать крылья моим орлятам? Вы хотите надеть намордники на моих львят?
– Львята звучит лучше, чем Пираты Короля-Солнца.
– Вот так и буду их звать! В Атласских горах, что в Алжире, кстати, и львы водятся. В любом случае звучит лучше, чем мальчики из Фонтенбло.
– Так как насчет львят?
– Неукротимые хищники, – пробормотал Бофор, – Таких приручить трудно. Где вы видели льва, щиплющего травку?
– На детской картинке в книге моего сына с религиозным сюжетом. Что-то о Рае.
– У вас на все найдется ответ, хитрец вы этакий! Но, подписывая этот приказ, я уподоблюсь старой шлюхе, содержательнице дома свиданий, которая после бурно проведенной молодости призывает своих молодых куртизанок блюсти целомудрие.
Капитан засмеялся.
– Ну и сравнение!
– Во-первых, дорогой капитан, я человек косноязычный. Во-вторых, дорогой капитан, я – Рыночный Король, и в Париже знаю не только дворцы и отели моих друзей, а бордели, кабаки и игорные дома, куда нет-нет и захаживал. Вам, примерному семьянину, это должно внушать ужас.
– Я не пуританин, и до женитьбы случалось,… Правда, бордели были в иностранных портах.
– Оставим бордели. Я провожу аналогию с дуэлями. Я сравнил себя со старой шлюхой, потому что сам не раз дрался. И не два раза.
– О ваших дуэлях, герцог, знает вся страна.
– Тогда не будем останавливаться на событиях моей беспутной юности. Это время ушло.
– Ваших романтиков, Пиратов, львят оскорбило бы сравнение с куртизанками.
– Отнюдь! Они юмор понимают.
– Если говорить о куртизанках, то и эти особы воздерживаются от…
– Ну-ну, от чего воздерживаются эти особы? – подначивал Бофор, – Вы стесняетесь назвать вещи своими именами? Тут только я и вы. Вас не слышат ни ваши тактичные офицеры, ни ваша молодая жена, ни ваш маленький сын! Вас слышит только косноязычный беспутный герцог де Бофор, не только рыцарь с королевами и герцогинями, а веселый дружочек рыночных торговок и толстозадых грудастых потаскух.
Капитан фыркнул.
– От чего же они воздерживаются?
– От распутства, – капитан употребил более крепкое словцо, – Во время Великого Поста. Считайте, что это Великий Пост.
– Так тому и быть, – сказал герцог, – Я подписываю.
Капитан положил приказ на зеленое сукно биллиардного стола, подложив свою кожаную папку. Подал герцогу перо и чернильницу. Герцог расписался.
– Вы знали, что я подпишу, – сказал он.
– Да, монсеньор.
– Но знайте: сухой закон я ни за что не введу.
– Сухой закон для моих, и то во время вахты. Ваши могут пить не просыхая.
– Бедные ребята! Им только это и остается. Ну, ничего, пошумят и успокоятся. А шум… какой-никакой, а будет. Уж я-то знаю эту шайку. Эту компашку. Эту бражку.
– Дадим бражке перебродить, – вздохнул капитан, – Так вы думаете, шторм… я хотел сказать шум будет?
– Перебесятся, – сказал герцог, – Замкнутое пространство. Куда они денутся с вашего Ноева ковчега? А у вас тут настоящий Ноев ковчег.
– Всякой твари по паре, – сказал капитан, – Кроме пернатых, еще и хищники. Веселые львята.
– Что вы так тяжело вздыхаете, граф?
– Мне припомнился мой английский коллега, капитан того корабля, на борту которого находились королева Англии, принцесса и адмирал, когда Бекингем безумствовал.
– Вы с ним знакомы? В смысле – с капитаном?
– Случай свел. Были совместные маневры. Людовик и Карл вроде живут дружно. Но я не о политике. ''Месье,- сказал англичанин, – Не дай Бог вам принимать на борту подобную публику. Я предпочел бы драться с превосходящими силами испанцев или голландцев, чем терпеть выходки сумасбродного Бекингема. А ведь дела-то было всего ничего – пройти через Ла Манш. Но лучше обойти земной шар, чем пересекать Ла-Манш с коронованными особами на борту''. ''Милорд, да минует меня чаша сия, – сказал я в ответ, – И я предпочел бы кругосветное путешествие или морской бой''. Но чаша сия не миновала. Англичанин, как ворон, накаркал беду.
– Понимаю. Королева на борту – большая ответственность. Но Анна Австрийская не любит морские путешествия. Представить только здесь королевский Двор – чур, меня, чур! Но фаворит нашего короля – это вам не экстремал Бекингем. Этот милейший Сент-Эньян не прыгнет с корабля в шлюпку, штанишки свои розовые замочить побоится. И потом, соль, морская соль, от нее пятна. Да как же вы не понимаете, капитан, что мои Пираты из другого теста! Это внушает надежду.
– Это внушает тревогу. Скажите, они знают о стукаче?
– Я велел Сержу потихоньку предупредить своих приятелей. То же и вам советую от всей души. Шепните кому-нибудь из ваших, кто понадежнее. Это не такого рода информация, которую можно открыто оглашать на военных советах.
– Еще бы. Я так и сделаю. А ведь тут опасно и для моих.
– В смысле?
– Стукача могут вызвать на дуэль не только ваши.
– Так пусть болеет. Ваш доктор надежный человек?
– О да,- заверил капитан.
– А что до нереализованного проекта господина Кольбера, капитан, эту идею может…воплотить в жизнь…
– Кто? – пожал плечами де Вентадорн, – Такой случай уже не представится.
– Может воплотить в жизнь не очаровательный молодой человек, свободно говорящий по-английски, а прелестная молодая дама, которую Карл Второй очень любит. Герцогиня Орлеанская.
– Дочь Гастона? – спросил капитан, – Старо, герцог. Если и была у принца Уэльского какая-то влюбленность, то король Англии не клюнет на такую приманку. У него там и без дочери Гастона – и фаворитки, и актрисы моложе герцогини Орлеанской.
– Я не о дочери Гастона, а о сестре Карла.
– А, понял! Вы имеете в виду нежную братскую любовь английского короля к принцессе? А ведь она…
– Умна, отважна, находчива и…прекрасно говорит по-английски!
– Отличная идея, герцог! Еще бы – дочь Карла Первого – и чтобы не говорила по-английски!
– Подбросим идею Кольберу, если вернемся домой.
– Когда вернемся домой.
– Вы надеетесь вернуться?- спросил Бофор.
– Надежда умирает последней. А вы, разве нет?
– Все под Богом ходим. Но вы-то, образцовый муж, несмотря на бурную юность, проведенную в борделях зарубежных портов, вас ждет семья.
– А вас разве не ждет дочь? И любимая женщина?
– Дочь… я и забыл. А женщина – не уверен.
– Я не забыл бы о дочери,- сказал капитан,- Знаете, герцог, моя жена, кажется…
– Черт возьми! – воскликнул герцог, – Я понял и не требую уже от вас называть вещи своими именами. Вы потому и не пустили ее в Тулон?
– И потому. Путешествовать в таком состоянии…
– Знай, я раньше, я оказался бы от ''Короны''.
– Это ничего не меняет, – спокойно сказал капитан.
– Вы хотите еще одного морского волчонка?
– Нет, – сказал капитан, – Сын у нас уже есть. Мы хотим дочь. Младшую сестру для нашего морского волчонка.
– И когда же случится это счастливое событие?
– Примерно к Иоаннову дню.
– Черт возьми! Но ведь именно тогда…
– Да, именно тогда. Король приказал начать штурм Джиджелли, если мусульмане не примут наши условия, и переговоры ни к чему не приведут. Как мы с вами говорили, герцог: "Да здравствуют мелодрамы!''
– Да здравствуют мелодрамы, – сказал Бофор, – И да здравствует будущая мадемуазель де Вентадорн. Как вы ее назовете?
– А какое имя лучше дать дочери моряка? – улыбнулся капитан.
– Марина? – спросил адмирал.
– Марина. Марина де Вентадорн, – ответил капитан.
ЭПИЗОД 12. ДОКУМЕНТ, ПОДПИСАННЫЙ РАУЛЕМ.
18. "ДОН КИХОТ" В ПАРИКЕ ''АЛОНЖ''.
"Отлично, – думал герцог де Бофор, с аппетитом поедая курятину и посматривая в сторону своей дочери, оживленно беседующей с его адъютантом, – Отлично, милые детки! Пока они опаздывают поодиночке, но, черт возьми, все идет к тому, что скоро будут опаздывать вместе! Все идет к тому, что мы не успеем прийти в Алжир, а капеллан обвенчает наших деток здесь же, на шканцах флагмана".
Он заметил обмен тарелками, обратил внимание, что Рауль наливает очень мало ликера в бокал его дочери / может, догадался уже? Дай-то Бог! / и чуть ли не урчал от удовольствия, поглядывая на болтающую парочку. Но парочка не обратила внимания на герцога – они были увлечены своей беседой. Успокоенный, герцог решил сразу же после ужина посвятить Гримо в план, придуманный хитрющей Шевреттой.
На шканцах, где герцог мечтал осуществить бракосочетание своей дочери с Раулем, собирались ''штормить'' Пираты во главе со своим предводителем. Рауль, конечно, не подозревал о таких коварных планах своего начальника. Анжелика мимоходом сказала отцу, что намеревается посетить библиотеку капитана. Следовательно, пока парочка отсутствует, нужно решить вопрос с Гримо. Но Гримо, старый приятель, не капитан де Вентадорн, с ним будет легче. А Гримо вместе с Педро-цыганом хлопотал на шканцах, организуя пиратскую пирушку. Приготовления эти много времени не заняли, и старик вскоре вернулся в свое жилище. Неугомонный Гримо принялся наводить порядок в каюте. За этим занятием и застал его посланный Бофором матросик.
– Господин Молчаливый, – обратился к Гримо парнишка, – Вас желает видеть адмирал.
– Гримо, – поправил старик, – Меня зовут Гримо.
– Простите, – смутился морячок, – Я думал, это ваша фамилия.
Старик сделал неподражаемую гримасу. Морячок закусил губу, но все-таки хихикнул. Реакция морячка Гримо не удивила – сколько раз его ужимки смешили окружающих! Он и обижаться давно перестал, а даже втайне гордился. Но, разглядывая в зеркало свою оригинальную физиономию, тщательно расчесывая жиденькие седые волосики, Гримо удивлялся: что люди находят в нем такого необычного? Что смешило зубоскалов-фрондеров, солдат Монка, и вот теперь моряков? Старик оставил свои хлопоты и пошел к герцогу. Бофор сидел у открытого иллюминатора, покуривая трубку: в отсутствие дочери он предавался этой пиратско-солдатской вредной привычке.
– Заходи, старина, гостем будешь! – добродушно сказал герцог, – Присаживайся. Перекурим? Отличный табак. Контрабандный. Угощаю. Возьми трубку. У меня их несколько. Коллекционирую.
Гримо улыбнулся и достал свою собственную трубку из жилетного кармана. От адмиральского контрабандного табака Гримо не смог отказаться, будучи знатоком. Старик с наслаждением закурил. Он, как и герцог, предавался этому тайному пороку в одиночестве, в отсутствии своего господина, выискивая на ''Короне'' укромные уголки. Гримо опасался, что его пиратствующий хозяин увлечется этой вредной привычкой. Приходилось курить потихоньку, украдкой, тайком. Запах табака Рауль, к счастью, пока не учуял. Это занятие, бесспорно, вредное, немного успокаивало стариковские нервы славного Гримо. Табак был отменный!
– Вот что я хотел попросить, Гримо, – начал Бофор, – Не хочется обращаться к корабельному плотнику. Здесь у меня Анри де Вандом помещается. Сооруди-ка ты мне тут занавесочку. Знаю, что у тебя золотые руки.
– Когда? – спросил Гримо, собираясь тут же идти за своим саквояжем и приступать к работе. Бофор усадил его, по-дружески хлопнув по плечу.
– Сядь, дружище. Время терпит. Завтра сделаешь?
– Без проблем! – пообещал Гримо.
Девочка выросла. Теперь она требовала, чтобы герцог отворачивался, когда она переодевается. Присутствие молодой девицы на военном корабле создавало определенные проблемы. Гримо измерил расстояние, прикинул длину перекладины, на которую надо будет повесить занавесочку и утверждающе кивнул.
– Все? – спросил Гримо.
– Не все, – сказал герцог, – Слушай! Мне нужна одна важная бумага, подписанная твоим господином.
– А именно? – спросил Гримо.
– Доверенность на твое имя на получение жалованья, – сказал Бофор, – Я все это уже обсудил с Шевреттой. Она тоже просит тебя об этом.
– Зачем? – спросил Гримо.
Бофор затянулся. Задумался. Гримо смотрел на адмирала непонимающе. Бофор объяснил проблему. Гримо вытаращил глаза.
– Да-да, – подтвердил Бофор, – Я все правильно понял. Твой господин совершенно серьезно говорил, что намерен отказаться от жалованья. Такие вот дела, старина.
Гримо постучал пальцем по лбу.
– Безумец, – вздохнул герцог, – Любовь, что тут поделаешь!
– Любовь уже проходит, – проворчал Гримо.
Гримо только со своим господином был разговорчивым, со всеми прочими он общался при помощи жестов или коротких фраз, оправдывая свое прозвище.
– Так какого же дьявола он дурит? – хмыкнул герцог, – Совсем головой не думает, что ли? Жалованье повышено вдвойне: король не зря в детстве читал Цезаря и потом что-то там лепетал Конде о ''Галльской войне''. Да еще проценты… за особые условия…Кругленькая сумма набегает.
С процентами.
– Принцип, – сказал Гримо.
– Так ты против нашей идеи? – спросил Бофор.
Гримо почесал лысину. Затянулся. Выпустил дым. Вздохнул.
– А госпожа?
– Я же говорю: она-то и дала идею. Шевретта очень встревожена. Она сказала, что не деньги ее беспокоят, а то, что все поймут это как вызов Людовику. Нам же за все эти бумаги отчитываться перед финансистами. Представь себе документ, где против фамилии "Бражелон" пустое место. Или прочерк.
– Ну-ну, – хмыкнул Гримо, выпуская дым, – ''Деньги ее не беспокоят''. Тоже не милионерша. Роганы нынче в золоте не купаются.
– Роганы купаются в славе, – заметил Бофор.
– Как и Вандомы, – ответил Гримо.
– Ну, что будем делать? – спросил герцог.
– А граф? – спросил Гримо.
– Что граф? Ты хотел спросить, какова позиция графа по этому вопросу?
Гримо кивнул.
– Остается только пуститься на шлюпке в обратный путь, а дальше – галопом на Север, чтобы узнать мнение Атоса, – отшутился герцог. Он-то знал мнение Атоса, но этого не знал занятый хозяйственными хлопотами Гримо. Но Гримо всегда отличался здравомыслием и практичностью. Он вспомнил периоды безденежья на улице Феру, полуголодное существование ''в дни невзгод'' и решил, что так далеко граф не пойдет в конфликте с Людовиком. Это только нашему виконту могло прийти в голову. Граф – человек разумный.
– Вы правы, – сказал Гримо, – Но виконт не подпишет доверенность. Разве только вы прикажете,…Но… и то…
– Хитростью выманить, – лукаво сказал Бофор, – Они там, кажется, пьют наверху?
Гримо махнул рукой:
– Глаза бы не глядели! – вздохнул старик, – Безобразники!
– Шалопаи, – сказал герцог ласково, – Успокойся. Обычное дело в путешествиях. И очень кстати эта гулянка. Подожди, когда Рауль напьется ''в дупель''. И волоки его сюда. Подсунем ему бумагу. Типа контракта. В двух экземплярах. Одна будет настоящий контракт, а под ним доверенность.
– А если он прочтет вторую бумагу?
Бофор развел руками, как бы говоря: ''Ничего не попишешь''.
– Попробуем, – сказал Гримо, – Авось и выгорит. Но он же никогда не был ''пьяный в дупель''.
– Судя по тому количеству вина, что заказал Оливье де Невиль, грядет вакханалия! Да не пугайся ты! Все под контролем. Пусть погуляют. Не дети уже. А потом ты будешь преспокойно расписываться в ведомости за Рауля.
– Адъютант? – спросил Гримо.
– Не волнуйся, эти бумаги не по его части. Это к финансистам. Все будет шито-крыто, и к окончанию этой эпопеи скопится кругленькая сумма.
Гримо заулыбался. Он представил, как вручает своему господину целый мешок золота. Сто тысяч ливров. А может, двести тысяч ливров! С процентами. И, быть может, как раз к свадьбе. С мадемуазель де Бофор.
– Согласен, – сказал Гримо.
– Прекрасно, – воскликнул герцог, – А вот тебе подарок от меня, примерь-ка. Порадуй, дружище!
Герцог достал из пакета золотисто-рыжеватый красивый парик алонж, начинавший входить в моду в шестидесятые годы семнадцатого века. Гримо примерил парик. Вздернул подбородок. Бофор прикусил губу и поднял большой палец.
– О! – воскликнул Бофор, – Идея! Закажем Люку твое изображение в парике алонж и пошлем Атосу.
– Месье Люк хотел изобразить меня в образе Дон Кихота.
– Да это супер! Дон Кихот в парике алонж! Вот Сервантес бы подивился!
Бофор хотел сказать ''посмеялся'', но он не всегда находил нужные слова для выражения своих мыслей.
– Не знаю как Сервантес, но мой граф, наверно, засмеялся бы, увидев меня в парике алонж,- сказал Гримо и добавил, вздохнув:
– Раньше…Засмеялся бы…
– Будешь позировать Люку в парике алонж завтра же, – велел Бофор, – Это произведение исксства и сейчас развеселит графа!
– Как скажете, – ответил Гримо.
19.''Я, РАУЛЬ ДЕ БРАЖЕЛОН…''
– Фу, как надымили! – воскликнул Анри де Вандом, входя в адмиральскую каюту.
Гримо машинально приподнялся. Бофор слегка сощурился и нажал ему на плечо. Гримо понял это движение и остался на месте – он хотел, было по инерции встать при появлении дочери герцога, но герцог желал сохранить тайну – ему виднее, решил Гримо. Паж, не привыкший к табачному дыму, закашлялся. Бофор и Гримо стали разгонять дым, затушив свои трубки.
