Анри де Вандом давно ждал этой минуты. Но когда время настало, паж оробел и не смог сразу начать разговор об опрокинутом бокале и тосте в честь абсолютного монарха. Состояние легкого опьянения, котором Анри находился сразу после ужина, прошло. Хмель выветрился, уже не было того отчаянного, лихого, смелого подъема, как в кают-компании. Прогулка по верхней палубе и беседа в библиотеке, когда паж больше спрашивал, чем говорил, заставили пажа усомниться в своих возможностях. Анри столкнулся с сильным противником, убежденным сторонником Короля, гораздо более опытным и знающим, чем ''салажонок'' Вандом.
      И все-таки Анри настраивал себя на грядущий словесный бой, призывая в секунданты всех великих писателей и поэтов. Между тем граф де Вентадорн любезно осведомился, что желает почитать молодой паж. Анри нужна была книга о Китае! Но он не решился сразу так ни с того ни с сего просить заветную книгу. С предыдущими читателями все было ясно. Что художник берет читать Микеланждело и Вазари – вполне естественно. Что Гугенота, командира разведчиков, интересует борьба испанцев с магометанами и языки противника – тоже. Но при чем здесь Китай?!
      – Глаза разбегаются, – сказал Анри, – Сокровища Али-Бабы, господин капитан.
      – Вы хотите почитать сказки ''1001 ночи''?
      Анри покраснел. Неужели капитан считает его таким ребенком?
      – Нет, благодарю вас, эти очаровательные сказки уже давно прочитаны.
      – Есть сказки, которые время от времени стоит перечитывать.
      – Согласен с вами, господин капитан, но я не найду ответа на свои вопросы в арабских сказках.
      – А вы ищете в художественной литературе ответы на какие-то важные жизненные вопросы? – спросил капитан,- Я полагал, что вы желаете почитать что-нибудь легкое и захватывающее, для развлечения.
      Анри не хотел раскрывать свои карты.
      – Да-да, – закивал Анри, – Что бы вы могли предложить легкое и захватывающее?
      – Возьмите ''Кира Великого'', – посоветовал капитан снисходительно и вытащил пухлый потрепанный том.
      – Однако, – не удержался Анри,- Хоть вы и требуете аккуратно обращаться с книгами, ''Киру Великому'' сильно досталось. Вы поклонник творчества Скюдери?
      – Не я, наша молодежь. Я-то сам читал это в незапамятные времена. Так берите ''Кира'' и покончим на этом. Второй том на руках, но вам пока хватит.
      – Я читал, – ответил Анри, – Простите, что так бессовестно злоупотребляю вашим драгоценным временем, но не хочу уйти от вас с пустыми руками. Что же до истерзанного ''Кира'', я готов подклеить его странички. А то ведь растеряют!
      – Буду вам очень благодарен, милый юноша, – искренне сказал капитан,- У меня не только ''Кир'' такой истерзанный. ''Дон Кихоту'' еще больше досталось,- он показал на шкаф с испанской литературой.
      – Значит, победа осталась за ламанчским идальго? – спросил паж лукаво, – Вы-то сами отдаете предпочтение Дон Кихоту?
      – Разумеется, – сказал капитан, – ''Дон Кихота'' я часто перечитываю. Хотя это не такое легкое чтиво, как эпопея Скюдери, могу его предложить вам, с условием, что вы не потеряете ни одного листочка.
      – Я вам подклею и ''Дон Кихота'', – пообещал Анри, – Перевяжу, так сказать, раны и ''Киру'' и ''Дон Кихоту''. Раны, нанесенные небрежными читателями. А, подклеивая и перечитаю кое-что. Но не сейчас.
      – ''Роман о Тристане и Изольде''?
      – Читал.
      – Гм. ''Амадис Галльский''.
      – Старо, господин капитан.
      – Гм. Возьмем что-нибудь посерьезнее. Рабле. ''Гаргантюа и Пантагрюэль''.
      – Спасибо, я помню. Как там…
      – ''Входите к нам с открытою душой,
      Как в дом родной, пажи и паладины! – процитировал капитан с улыбкой,-
      Здесь обеспечат вам уход такой,
      Что за едой, забавами, игрой
      Ваш шумный рой, веселый и единый,
      Не находил причины для кручины…''
      – ''Приют невинный тут устроим вам,
      Учтивым, щедрым, знатным господам'', – закончил строфу паж.
      – Браво, – похвалил капитан,- Может быть, желаете ''Гептамерон'' Маргариты Наваррской?
      Анри покачал головой.
      – ''Франсион'' г-на Сореля?
      Анри вздохнул.
      – ''Астрею'' г-на Д'Юффе?
      Анри зевнул: Достаточно одного раза, – сказал он,- Захочу спать, и без ''Астреи'' засну. Что у вас еще на этой полке? ''Опыты'' Мишеля Монтеня?
      – О! – сказал капитан, – Это вам еще рано.
      – Что-нибудь фривольное? – спросил паж лукаво.
      – Нет-нет. Просто…сложновато.
      – Еще один Мишель. Великий Нострадамус.
      – Интересуетесь?
      – Как вам сказать, господин капитан…Нострадамуса я могу читать в маленьких дозах. От него у меня голова кружится. Я начинаю думать о вечности, о смысле жизни и тихо схожу с ума.
      Анри перелистал страницы книги Мишеля де Нострадамуса.
      – Ну, вот это, например…
 
      IX.49. СЕНАТ ЛОНДОНА КАЗНИТ СВОЕГО КОРОЛЯ…

СОЛЬ И ВИНО СВЕРГНУТ ЕГО…

 
      Я уже от этих слов схожу с ума! Откуда он знал это за сто лет до нас? И вино… Кромвель-то был пивоваром…А это…
 
      XI.8. ЛОТАРИНГСКИЙ ДОМ УСТУПИТ МЕСТО ВАНДОМУ…
      Увы, пророчество не оправдалось. Нет, я боюсь читать Нострадамуса.
      – И не читайте, если вы такой впечатлительный. Я же говорю, на этой полке книги не для мальчишек.
      – А на верхней?
      – Там поэзия. Желаете?- капитан – сама любезность – подвинул легкую лесенку.
      – Спасибо, – сказал Анри,- Я и отсюда вижу. ''Песнь о Роланде'', ''Поэзия трубадуров'', ''Плеяда'', – у меня сейчас отнюдь не поэтическое настроение, займусь поэзией на обратном пути.
      Капитан вздохнул. Анри уселся на лесенке и печально посмотрел на капитана.
      – Я вам очень надоел, господин капитан?
      – На вас не угодишь, – сказал капитан, – Что ж, раз вас не устраивает отечественная литература, посмотрим что-нибудь английское. Томас Мэлори. ''Смерть Артура''. Берете?
      – Читал.
      – Перечитайте, – пробормотал капитан.
      – Не хочется читать книгу с таким мрачным заглавием. А кстати, что думал сэр Томас Мэлори, называя так свое произведение? Уже знаешь, чем закончится. Сюрприза для читателя нет. Все уже сказано. А в книге вся соль в том, чтобы не знать, что будут дальше!
      – Читатель знает, ЧТО ''будет дальше'', но не знает, КАК будет. Что же вам предложить, мой юный друг? А возьмите-ка Робин Гуда!
      – ''Веселый месяц май!'' – воскликнул Анри, – Я обожаю Робина из леса, но, как и трубадуров, отложу на потом.
      – Тогда…Шекспир…Но…поймете ли?
      – У меня своих проблем выше крыши, а вы хотите, чтобы я терзал свою душу из-за Гамлета, Лира и Джульетты? Премного благодарен!
      – ''Что ему Гекуба?''*,-вздохнул капитан.
      … *Слова Гамлета из трагедии Шекспира.
      …
      – Вы не поняли меня, господин де Вентадорн! Я не хочу сказать, что герои Шекспира оставляют меня равнодушным. Но мне надо успокоиться, а разве я успокоюсь, читая Шекспира? Я еще больше помешаюсь, чем от Нострадамуса.
      – Тогда возьмите комедии.
      – Вы мне предлагаете изысканные блюда литературной кухни, а я хочу нечто попроще.
      – Посмотрим у испанцев. '' Плутовские романы''.
      – Я, – сказал Анри, – дурею от скуки, читая длиннющие рассуждения и описания. Я больше люблю читать книги, где напряженное действие, живые диалоги и счастливая развязка.
      – А вы начните, зачитаетесь. ''Хромой бес''.
      – Не надо о хромых, тем более, о бесах. Я знаю одну хромую… ведьму,- сказал Анри, нахмурившись, – Читайте сами своего ''Хромого беса''.
      – Тогда ''Назидательные новеллы'' Сервантеса.
      – У-у-у! – завыл Анри, – `'Назидательные!'' От этого эпитета мне сразу не по себе. Вы скажете, что я ''начну и зачитаюсь'', но у меня само название вызывает предубеждение.
      Капитан уже не по-великосветски почесал голову.
      – Раз уж вы любите живой диалог, возьмите пьесы Лопе де Вега, Тирсо де Молина, Кальдерона.
      – Понимаете, я больше люблю смотреть пьесы, чем читать их.
      – Вы же любите диалоги. А тут только ''говорят''.
      – Говорят, – согласился Анри, – Но не так, как в романах. Реплики следуют после имен действующих лиц. Теодоро – двоеточие и слова Теодоро. Диана – двоеточие и слова Дианы. Это меня отвлекает.
      – Тогда, – вздохнул капитан, – Вас не устроят ни Эврипид, ни Софокл, ни Аристофан…
      – Вы собираетесь всучить мне древних греков? – с ужасом спросил Анри, – Да я их еще в годы… э… отрочества…зубрил…Вот, вижу толстушку ''Илиаду'' а за ней не менее толстая, но более потрепанная ''Одиссея''. Понимаю, что ваш экипаж увлекается приключениями Уллиса, но гекзаметры мне не идут в голову.
      Право, поверьте, любезный сеньор Вентадорнский,
      Песни сии я сегодня читать не желаю.
      – Сдаюсь, – сказал капитан, добитый гекзаметрами пажа,- Что вы сами хотите? Выбирайте, что вам угодно.
      – Мне угодно, – вкрадчиво сказал Анри, – Что-нибудь историческое.
      – Какой период? Наша история?
      – Нашу историю я знаю.
      – Вы полагаете?- улыбнулся капитан.
      – Если чего-то не знаю, вы, такой просвещенный человек, восполните пробел в моем образовании. Но я хотел бы познакомиться с историей Китая.
      – Китая? – удивился капитан, и задал ожидаемый Анри вопрос, – Зачем вам Китай?
      – А просто так,- сказал Анри.
      – История Китая? Полагаете это ''для души'' или ''для развлечения''?
      – Для образования. Но у вас, видимо, нет ничего о Китае?- с иезуитским коварством спросил Анри, – Я так и полагал, у кардинала Мазарини была, наверно, получше библиотека, та, что разграбили во время Фронды.
      – Экс-либрис Джулио Мазарини! – фыркнул капитан,- Как сказать!
      Капитан ''Короны'' выговорил имя Мазарини с отвращением. Анри утвердился в своих предположениях. Ришар де Вентадорн в прошлом был явным противником кардинала. Хоть в этом повезло. Ишь как он агрессивно говорил о племяннице Мазарини. А капитан достал откуда-то сверху после непродолжительных поисков небольшую книгу среднего формата.
      – Возьмите это для начала. Но вы большой оригинал.
      – ''История Поднебесной'', – прочел Анри.
      ''Хотя вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя, сидя на коне, управлять ею''.
      Елюй-Чу-Цай.
      Анри де Вандом с жадностью впился в картинку на форзаце. Во весь разворот шла высокая и толстая крепостная стена, над широкими воротами возвышалось деревянное сооружение с загнутыми вверх краями крыш. Архитектура китайской крепости очень отличалась от привычной европейской архитектуры, и романской и готической. Конный отряд встречала какая-то армия в шапках-лодочках, круглых шлемах, у некоторых повязки на голове, но не банданы, не чалмы, не испанские платки. Нечто совсем новое. Вооружены китайцы были луками, копьями и причудливой формы щитами. Анри перелистал странички.
      ''Империя Юань''.
      – О, картинки! – обрадовался Анри.
      ''Император Хубилай – основатель империи Юань. Император Тогон Тэмур''.
      – Вот страшилы, – сказал Анри, – У Хубилая борода как у козла, да еще и раздвоенная. И щурится так хитро, как иезуит.
      – Четырнадцатый век,- сказал капитан.
      – А! Современники Филиппа Красивого? Тогда смотрим дальше. Пропускаем Хубилая.
      ''Крепостная стена Пекина'', – прочитал Анри и задумался, разглядывая человечков возле пекинской стены. Опять эти дома с загнутыми крышами, выпуклый каменный мост с арками, река, лодочки… И где-то здесь, возле пекинской стены, наверно, бродит Шевалье и задумчиво смотрит на реку и, быть может, вспоминает Сену, лодочки и…м-ль де Бофор… Анри тряхнул кудрями.
      ''Империя Мин… – прочел Анри, – ''Небо поставило государя, чтобы он заботился о народе''.
      Чжу Юань Чжан''.
      – Да Мин – ''Великая империя Света''. Император является тем самым долгожданным ''Князем Света'', о котором говорится в пророчествах…17 -летняя гражданская война… после ста лет варварского произвола и войны, пришло время мира…
      Капитан терпеливо слушал Вандома.
      – Король-Солнце – Князь Света, – прошептал Анри, – Гражданская война. Пророчества. У Нострадамуса есть что-нибудь о Людовике XIV?
      – Есть, – сказал капитан, – Найти?
      – Я вам верю. Но это же как про нас!
      ''Я хочу искоренить чиновников – взяточников, – говорил император,- утром казнишь одних, а вечером совершается новое преступление. Отныне казнить всех взяточников, независимо от тяжести проступков''.
      – Вы проводите параллель с нашей историей, с казнью сторонников Фуке в прошлом году? – спросил капитан.
      – По сравнению с китайским императором наш король еще мягко обошелся. Он, насколько я знаю, велел казнить только двоих.
      – Китайский император- варвар, а Людовик – цивилизованный монарх. И виселица – это все же не…
      – Ой, ужас какой! ''С крупных взяточников и вымогателей сдирали кожу, набивали чучело и выставляли на обозрение народа. Вытаскивали сухожилия. Втыкали иглы под ногти, отрубали ноги, брили и клеймили''. Мы не так уж плохо живем, капитан.
      – Варвары, я же говорю.
      – Неужели в Китае так же жестоко поступают со…шпионами или с… миссионерами? – спросил Анри, бледнея.
      – Вот уж не знаю,- сказал капитан, – Очень может быть.
      – Да хранит их Господь,- перекрестился Анри, – Миссионеров, а не взяточников. Что там дальше? ''Храм Неба в Пекине'', – прочитал Анри подпись под очередной картинкой,- Это вроде как их Нотр-Дам? А тут что? Вау! АДМИРАЛ Чжан Хэ…Флот Чжан Хэ в открытом море… Торговля с Западом. ''Галерея в императорском дворце близ Пекина''.
      – Это вроде нашего Фонтенбло, – заметил капитан.
      Анри прижал книгу к груди.
      – Спасибо! – сказал Анри, – Душевно рад! Лучшее вы мне предложить не могли.
      Капитан пожал плечами. Он не то, что не разделял страсти пажа к Китаю – он не мог понять Анри. Оставалось только удивляться.
      – Все?- спросил он с улыбкой.
      – Не все. Есть у вас что-нибудь подобное тем книгам, что вы дали Гугеноту? По другому языку.
      – Китайскому?- расхохотался капитан, – Простите, нет. В Китай мы не ходили.
      – Я так и знал. Нет, сударь. Меня интересует древнееврейский язык.
      – Только библия.
      – А учебника нет? И словаря?
      – Что нет, то нет. И записи не сохранились.
      – А вы пытались изучать древнееврейский?
      – Давно когда-то. В вашем возрасте.
      – Зачем?
      – Хотел попробовать перевести Библию.
      – На латынь? С древнееврейского? С ума сойти!
      – На французский.
      – О! Вы что, гугенот?
      – С чего вы взяли? Католик, самый что ни на есть католик.
      – А зачем тогда перевод?
      – Для себя. Хотелось разобраться кое в чем. Ведь наш перевод очень старый.
      – А…может, вы – иезуит?
      – Я – иезуит? – расхохотался капитан,- Я простой моряк, господин паж, и от политиканов предпочитаю держаться подальше. Почему вы решили, что я – иезуит?
      – Иезуиты изучают древнееврейский, – объяснил Анри, – И еще…Разве не бывает капитанов – иезуитов?
      – Мне, конечно, доложили об этом, – сыронизировал граф, – Может и есть, не знаю. Вас проводить?
      – Не выпроваживайте меня, господин де Вентадорн! Я должен сказать вам самое важное!
      – Тысяча чертей! – воскликнул капитан, – Так говорите в двух словах!
      – В двух словах не получится,- вздохнул Анри.
      – А вы учитесь быть лаконичным. Итак?
      – Хорошо, – вымолвил Анри, – Постараюсь. Помоги, Господи! Господин де Вентадорн! Я знаю, что негоже идти в чужой монастырь со своим уставом. Я уважаю традиции вашей ''Телемской обители'' под парусами, и все же, поймите, вы, монархист, самый что ни на есть монархист, приверженец Короля – Солнца, о пришествии которого после гражданской кровопролитной войны за сто лет предупреждал Нострадамус, что первый ваш тост: ''За Короля!'' в этой конкретной ситуации не этичен! Честь имею! – чуть ли не хрипло сказал Анри де Вандом.
      Мировая литература от Гомера до Сервантеса помогла златокудрому пажу. Капитан де Вентадорн так устал от разговора об изящной словесности, что у него просто не было сил продолжать полемику. К тому же вопрос о первом тосте был давно решен в пользу романтиков. Он внимательно посмотрел на взволнованного и напряженного Анри.
      – Господин де Вандом, – устало, улыбаясь, сказал он,- Вашему приятелю, господину де Бражелону, совсем не нужно опаздывать на ужин, или, Боже сохрани, переходить на сухой паек. Первый тост мы, находясь в море, поднимаем за Нептуна, царя морского. За ужином мы сегодня за него и пили. Если бы вы пришли вовремя, вы присоединились бы к нашему тосту. К сиренам и русалочкам морского царя виконт не собирается ревновать властелина морей, не так ли?
      – За Нептуна?- вытаращил глаза Анри,- Первый тост – за Нептуна? А не за Людовика Четырнадцатого?
      – Этот вопрос,- сказал капитан,- Мы решили с вашим…нашим светлейшим адмиралом, играя в биллиард после обеда.
      – Черт возьми! Вы говорили об этом в биллиардной?!- вскричал Анри,- Как вам не стыдно!
      – Игроков было двое – Бофор и я. Это было секретное совещание, скажем так. Тогда же мы решили вопрос о дуэлянтах.
      – Следовательно, игра закончилась вничью? – спросил Анри.
      – Да, но мы непременно продолжим партию.
      – Тут и биллиард имеется?
      – И биллиард, и фехтовальный зал к вашим услугам, пажи и паладины. Но это для особых условий.
      – Понимаю. Когда корабль ложится в дрейф или полный штиль.
      Капитан улыбнулся.
      – У вас должен быть план корабля.
      – План есть. Но я в нем еще не разобрался. Позволю только уточнить, господин капитан, – добавил Анри,- Вы назвали господина де Бражелона моим приятелем, а я это категорически отрицаю! Мы с ним почти враги! Я его терпеть не могу! Я его почти ненавижу! Что вы смеетесь? Разве я говорю что-то смешное?
      – Обратите свою ненависть против настоящих врагов, господин де Вандом! Какие вы враги! Да, дитя мое, с вами не соскучишься!
      – Но мы все время спорим и ругаемся. Он все высмеивает!
      Капитан махнул рукой.
      – Одного поля ягоды, – сказал он, – А насмешка, это своего рода защита.
      Анри опять хотел возразить, но капитан де Вентадорн состроил трагикомическую гримасу.
      – Увольте…вы меня с ума сведете. Если вы намереваетесь выпалить р-р-романтичекий монолог, вроде того, что вы произнесли давеча о шестнадцатом веке и в таком же стиле говорить о нашей эпохе, у меня нет ни малейшего желания внимать вам. Меня ждут люди. Сколько можно, черт вас раздери!
      – Нет-нет, – кротко сказал Анри, – Я ухожу. Вы, наверно, больше на порог меня не пустите?
      – А кто-то обещал подклеить книги, – напомнил капитан.
      – Я сдержу обещание.
      – Отлично. А теперь идемте, – он посмотрел на часы, – Я провожу вас до вашей каюты, не дай Бог, вы заблудитесь.
      Анри в смятении отправился в обществе капитана в обратный путь.
 

 

7.''БЫВШИЙ ЛУЧШИЙ, НО ОПАЛЬНЫЙ СТРЕЛОК''.

 
      – Вот так номер!- сказал Гугенот, когда они с Люком вышли из библиотеки капитана, – Черт возьми!
      – Ай, де ми Алама… – пробормотал Люк.
      – Скажи еще ''мама миа'', как когда-то говаривал Мазарини или: ''Это сурьезно''.
      – Очень надо! – огрызнулся Люк,- Вижу, доблестный Д'Артаньян воспитал у своих мушкетеров ненависть к Мазарини. Судя по тому, как вы презрительно произнесли имя кардинала и передразнили его итальянский акцент.
      – Д'Артаньян, – грустно произнес Гугенот, – Д'Артаньян нас не дал бы в обиду. Вот попали! Тысяча чертей, да что же теперь с нами будет?
      – Господин де Монваллан, я надеюсь…
      – Оставь надежду всяк сюда входящий, – мрачно сказал Гугенот, – А какого дьявола мы сейчас разводим церемонии, Люк? Мы уже пили на брудершафт в ''Золотых лилиях'' у папаши Годо и еще тогда решили перейти на ты. Все остается в силе. Согласен?
      – Что ты предлагаешь, Гугенот? – спросил Люк, – На мой взгляд, надо обо всем рассказать нашим Пиратам. И они нас уже заждались.
      – Мы расскажем, но не сегодня. Пусть хоть сегодня гуляют. Сегодня не будем ничего говорить нашим товарищам.
      – Но они перепьются и могут передраться, – возразил Люк.
      – Нет, – сказал Гугенот, – Этого не случится. Пираты пить умеют. Вот только Оливье…он иногда срывается… И эти, молодые – я их совсем не знаю. Но Рауль не пригласил бы кого попало. Ему виднее.
      – Пойдем к Пиратам? – предложил Люк.
      – Подожди. Я что-то как пришибленный. Надо выработать нашу тактику.
      – И стратегию, – пробормотал Люк, – Объясни мне, Гугенот, в чем ты видишь опасность? Может, мы преувеличиваем? Ты же сам сказал, что собираешься обнажать шпагу только против мусульман.
      – Человек предполагает, а Бог располагает, – вздохнул Гугенот, – Ты вроде давно меня знаешь, Люк.
      – Да, Анж, я давно тебя знаю. Но тогда, в Париже, ты был блистательным мушкетером, а я бедным, вечно голодным художником.
      – Уже тогда я понимал, что ты нечто большее, чем бедный художник.
      – Я Люк Куртуа, – сказал художник, – А ты – Анж де Монваллан.
      – Да полно сказки-то рассказывать! – сказал Гугенот,- Хочешь скрывать свое дворянское имя, твоя воля. Мушкетера этим не удивишь!
      Люк поджал губы.
      – Никогда бы не подумал, что де Бражелон меня сдаст.
      – Рауль знает, кто ты такой?
      – Да.
      – Но он мне ничего не говорил о тебе, Люк.
      – Почему же ты решил, что я дворянин?
      – Это знал не только я, а все наши ребята из Роты Гасконца. Люк, наивный ты мой Люк, это же не скроешь!
      – Несмотря на мою заляпанную краской одежду и стоптанные башмаки? – спросил Люк.
      – Да, Люк. Это проявлялось во всем.
      – Ах,- вздохнул Люк, – что теперь говорить о наших дворянских грамотах, если Бофор и капитан завтра огласят свой чудовищный приказ! Плаха – это одно. Но болтаться в петле на ноке рея – это уже выходит за пределы моего понимания.
      – Это произвол. Наши так и расценят этот приказ.
      – Выражусь посильнее, используя арго Двора Чудес – это беспредел.
      – Согласен, – кивнул Гугенот, – И выхода нет. Черт возьми! Как не хватает гасконца! Вот кто всегда прикрывал дуэлянтов!
      – Мы в ловушке. Мы в западне. Бежать-то здесь некуда. Открытое море. В Париже столько возможностей, столько вариантов! Добрый конь, дорога, верные друзья!
      – А тут – только за борт и топиться. Но ведь жалко душу губить!
      – Да… – протянул Люк, – Влипли. А ты думаешь, без дуэлей не обойтись?
      – Кто знает? – пожал плечами Гугенот, – Уже сам подобный приказ может вызвать у наших парней возмущение.
      – Бунт на корабле? Ай, де ми! А если попробовать проанализировать ситуацию спокойно, не предвзято. Здесь у них свои законы. Мы здесь пассажиры. Мы должны подчиняться их правилам.
      – Они и так к нам приспосабливаются, – сказал Гугенот, – Ты помнишь тост ''За Нептуна''?
      – Да,- сказал Люк, – Морская традиция, на мой взгляд.
      – Это не что иное, как уступка экипажа нам.
      – Почему? – спросил Люк.
      – Уточню, раз ты такой непонятливый. Не нам, а Раулю. Лично ему. Опять не понял?
      – Понял! Очень тактично со стороны моряков. Интересно, они сами догадались, или их кто надоумил?
      – Вот уж не знаю, – пробормотал Гугенот, – Один подводный риф мы миновали.
      – Думаешь, больше не будет тостов за здоровье Короля-Солнца? Там, за морем?
      – Не знаю. Но знаю, что Рауль не будет пить за короля.
      – И я не стал бы пить на его месте.
      – И я, – сказал Гугенот.
      – Но мы же пили на обеде, – сказал Люк, – Ерунда какая-то получается! Дай Бог, чтобы вся эта история скорее забылась!
      – Дай Бог, – кивнул Гугенот, – Мне только на сегодняшнем обеде стало ясно, как умно и дипломатично вел себя граф де Ла Фер, не принимая участия ни в парижском, ни в тулонском банкетах адмирала, несмотря на настойчивые приглашения милого герцога.
      – А Атос не стал бы пить за Людовика?
      – После того, что было? Конечно, нет!
      – А ты был на банкете?
      – Да. За короля пили и в Париже и в Тулоне. В этой ситуации один выход – уклониться от банкета.
      – Ай, де ми, – опять сказал Люк, – От этих разборок схватиться за голову хочется.
      – Вы еще всего не знаете о короле и Атосе,- хмуро сказал Гугенот.
      – Ты опять ''выкаешь''?
      – Я имею в виду не только тебя. А моего капитана. Гасконца, разумеется.
      – Я понял. Кого еще?
      – Ближайшее окружение Людовика и Атоса.
      – Рауль, Луиза, Анна Австрийская.
      – Да, да, они самые.
      – А ты знаешь?
      – Знаю. Но ничего не скажу тебе, и не спрашивай лучше.
      – А Раулю?
      – Потом. Пусть малость придет в себя. По-моему, он еще не вполне очухался.
      – Черт возьми, Гугенот!
      – Я для себя решил быть эталоном выдержки и самообладания. И уже начал заводить дружбу с моряками.
      – Я видел вашу приятельскую беседу с помощником капитана.
      – Да. Но я объясню тебя ситуацию и прошу взглянуть на события остраненно, с точки зрения экипажа. У нас – как и во всем этом далеком от совершенства мире – много шума, показухи и прочей мишуры. Моряки жили спокойно, не тужили и вот – на тебе! – им выпала честь принимать на борту важных персон – Адмирала Франции со штабом и свитой. Я знаю эту кухню, черт побери.
      – Разве ты повар? Прости друг, я пошутил. Ты говоришь о тех временах, когда ты был мушкетером Его Величества?
      – Эх! Сколько ругани мы выслушивали от гасконца после всяких парадов и путешествий с королевским Двором. Раз Жюссак свалился с лошади… А, не стоит. Он нам не прощал ни одной ошибки. Но мы не обижались, зная, что он нас всех очень любил…
      – Любит, – поправил Люк,- Тебя и Оливье, наверно, еще больше, чем тех, кто с ним сейчас в Париже. Но я не замечал, когда видел прекрасных мушкетеров, что вы совершаете какие-то ошибки. Вы казались идеальными всадниками. Правда, я рассуждаю как мечтатель, а не как профессиональный кавалерист.
      – Но мы-то замечали свои ошибки и надеялись втайне, что Д'Артаньян не заметит! Напрасно! От него ничего скрыть было невозможно. Я не о том. Я о показухе, которая сопутствует важным персонам на море и на суше. Так вот, дорогой мой Люк, моряки из кожи вон лезут, чтобы не ударить в грязь лицом перед парижанами. Мы не профессионалы, мы многое не замечаем. Но де Вентадорн видит все промахи своего экипажа, как видел все наши оплошности Д'Артаньян.
      – На корабле полный порядок, по-моему. Опять же с точки зрения художника.
      – Это со стороны пассажиров. Но я не стремлюсь проникнуть в тайны корабля. А наши, попав в общество таких классных навигаторов, пытаются доказать, что они не ''сухопутные крысы'', и играют в пиратов. Пираты, корсары, флибустьеры, авантюристы… Дети считают подобную публику круче, чем военные моряки, каковыми являются члены экипажа ''Короны''.
      – Согласен, игра в пиратов несколько ребячлива, но ты тоже повязал бандану с лиилями.
      – Я в детстве не наигрался в пиратов, – усмехнулся Гугенот, – Хотя и родился в Ла Рошели. Но меня эта игра сначала забавляла и увлекала. А сейчас я вижу, что Оливье начал злоупотреблять морским жаргоном, а моряки начинают посмеиваться над ним. И даже, пожалуй, считают это профанацией своей профессии. Он этого пока не замечает. Но он такой вспыльчивый!
      – Ай, де ми! – свистнул Люк, – Думаешь, конфликт неизбежен?
      – Думаю, эти чрезвычайные меры все-таки оправданы. Нельзя расслабляться. Вот что я думаю.
      – А можем мы хотя бы выразить протест? Любой может сорваться. У всех нервы на взводе.
      – Что ты предлагаешь?
      – Я сам человек не конфликтный. Когда речь идет обо мне лично. Но если затронут мою живопись! Это моя ахиллесова пята, и тут я очень уязвим. Назовите Люка мазилой, пачкуном, бездарью, и Люк…знаешь, Анж, в минуты отчаяния я сам говорю себе это, но от профанов я выслушивать такие вещи не намерен! И я уже не буду добродушным ''своим парнем''. Я буду… разъяренным монстром. И вызову на дуэль того, кто посмеет,…позволит себе…Кстати! С драки и началось мое знакомство с Раулем. Он посмеивался над моими коммерческими картинками, а я, понимая, что это мазня на продажу, все-таки обиделся на ''барчонка'', которому собирался сбыть свою продукцию.
      – Да? Вы дрались? Как ты еще жив остался?
      – Мы, в сущности, и не дрались. Минуты две-три… В моей мастерской. Стычку прервали.
      – Кто же остановил ваш, с позволения сказать, поединок?
      – Иисус Христос.
      – Кто-кто?
      – Иисус Христос, – повторил Люк.
      – Явился к вам с небес? Люк… я понимаю, у художников богатое воображение, и все же позволь усомниться. Это слишком.
      – На моей картине, – сказал Люк смущенно, – Кабатчик Годо увидел, что мы деремся, схватил мой картон с Христом-Спасителем и отчаянно закричал: ''Не проливайте кровь, господа!'' Рауль увидел моего Христа и сразу прекратил ''поединок''. И мы помирились.
      – А мне ты не показывал свой картон с Иисусом.
      – Он еще не закончен, – сказал Люк смущенно, – Годо увидел случайно. У художников есть очень дорогие им работы, которые они пишут для души, а не для продажи. Но, чтобы писать такие работы, надо что-то есть. Нужны краски, много чего нужно…Вот и приходится порой…Эх!