Prime World - Праймзона

Александр Зорич

Праймзона

Посвящаю эту книгу моим школьным друзьям и подругам

Глава 1

Полдень в замке Медная Крепь

«Хорошо, когда все хорошо!»

Адорнийская поговорка

Рутгер привстал на локте и нехотя открыл правый глаз. Его опочивальня была щедро залита апрельским солнцем. А это значило, что он вновь проспал всё что можно. И всё что нельзя – тоже.

Голова была тяжелой, в висках стучали молоты, а во рту как будто испражнился небольшой кавалерийский отряд… Да, вчерашняя гулянка удалась. Очень даже удалась! Хотя что именно праздновали – Рутгер помнил смутно.

Прихрамывая на правую ногу – и как только он умудрился самостоятельно раздеться? – Рутгер, как был нагой, подошел к окну. Со двора неслось необычайно громкое пение птиц, крики играющей детворы, скрип тележных колес и мелодичный колокольный перезвон, что звал челядь к завтраку…

Или все же к обеду?

С самым виноватым видом Рутгер обернулся в сторону монументальных напольных часов, выполненных в виде копии знаменитой Ратушной башни вольного города Фихтер.

Да, все-таки к обеду… Завтрак уже часов шесть как кончился.

За окном бушевала весна. Из леса сладко тянуло распустившимися первоцветами. Смолисто пахли набухающие почки. Кора деревьев источала свежесть и жизненную силу…

Долой зиму с ее нескончаемыми пирушками, серой ватой небес и уныньем!

Дорогу весне!

Рутгер широко улыбнулся и, распахнув ростовое окно опочивальни, вышел на небольшой кованый балкончик.

Ему было плевать, что из одежды на нем – лишь нашейный медальон с портретом покойной матушки. А равно и на то, что там, тремя этажами ниже, снуют слуги – мужчины и женщины, дети и невинные девицы. И что не все они воспримут вид нагого господина с мудрым спокойствием.

Да, скорее всего никто не оценит его причуды. Да, начнут перешептываться. Да, иные девицы зальются краской, а иные – прыснут в кулачок.

Ну и что?

Он здесь лорд.

Он устанавливает порядки. Сегодня такой порядок: стоять голым на балконе. А завтра – завтра он может назначить другой.

– Господин, не желаете ли умыться?

Погруженный в мысли о собственном величии и всемогуществе, Рутгер, лорд Данзас, вздрогнул и обернулся на звуки голоса старого слуги.

Слугу звали Кнут. Он служил еще отцу Рутгера, а потом и его старшему брату Бертольду, без следа растворившемуся где-то на бескрайних просторах Империи. И вот – дошел черед до него, Рутгера быть опекаемым благообразным занудой Кнутом.

– А? Умыться? Не надо, пока неохота. Ты неси-ка лучше что-нибудь зажевать… Что там у нас сегодня?

– Оленина, тушенная с перцем и базиликом, с гарниром из чечевицы и черемши… Печеный батат с морскими гребешками… Тушеная капуста с паштетом из форели…

Рутгер поморщился. С одной стороны, в пустом животе что-то такое требовательно урчало… С другой стороны, есть не хотелось совершенно. Парадокс!

– Мяса что-то не хочется… А что есть из сладенького?

Слуга почтительно опустил глаза и ровным голосом много видевшего человека перечислил:

– Чернослив, фаршированный грецким орехом со сливками… Гратен, флуден… И яблочный пирог… Вчерашний…

– Неси пирог, – решил Рутгер.

И, помедлив еще минуту, добавил уже в удаляющуюся спину Кнута:

– И пивка захвати! Подлечиться…

Данзас, потомственное владение семьи Рутгера, лежал между Ландайскими горами и могучей рекой Смайлой.

Сам замок стоял на правом притоке Смайлы – Ювеле.

Река изгибалась петлею, окружая замок с трех сторон. А с четвертой стороны прадедом Рутгера был выкопан внушительный ров, облицованный дедом Рутгера пиленым зеленым камнем из собственных каменоломен.

Замок носил старинное, надежное имя Медная Крепь. И недаром: он выдержал три осады еще во времена Старой Империи!

В пределах, очерченных стенами замка, испокон веку располагались господский донжон, арсенал, пивоварня, продовольственные склады, жилища дружинников, конюшня, трапезная и конечно же голубятня с почтовыми голубями!

С началом же Эры Прайма, когда всякий уважающий себя доктский лорд почел за должное обзавестись обширным прайм-хозяйством, выяснилось, что Медная Крепь не в состоянии вместить в себя новомодные сооружения. А потому на левом берегу Ювелы отцом Рутгера была возведена Цитадель Аиста.

Эта новая часть вотчины лордов Данзас была соединена с Медной Крепью капитальным каменным мостом. Мост с каждого конца прикрывался двумя отменными четырехъярусными башнями, от которых тянулись новые пятнадцатифутовые стены, упиравшиеся в Медную Крепь и Цитадель Аиста соответственно.

Таким образом, можно было совершенно спокойно переходить по мосту с одного берега реки на другой, из одной части вотчины в другую, не покидая при этом укрепленного обвода.

За крепкими стенами Цитадели Аиста привольно расположились обсерватория, алхимическая лаборатория, прайм-индуктор и Дом Героев.

Отец Рутгера очень любил Цитадель Аиста и проводил там всякую свободную минуту.

А вот Рутгер, унаследовавший все это хозяйство, обожал Медную Крепь (возможно, из чувства противоречия) и повелел вылизать и меблировать по-новому все старые покои, чтобы поселиться в них самому.

Более того: он перенес в Медную Крепь, поближе к своим покоям, хранилище каталистов. Перенес он также и прайм-индуктор, как инженеры его ни отговаривали. Одно только новое капитальное основание под эту машину стоило несметных деньжищ, да еще и золотом! Однако Рутгер был непреклонен и довел начатое до конца. С прайм-индуктором под самым боком он чувствовал себя как-то спокойнее.

Иногда по ночам, казалось Рутгеру, древние стены Медной Крепи нашептывают что-то важное о своем прошлом и о тайнах бытия.

Но Рутгеру не хотелось вслушиваться в этот шепот. Его гораздо больше интересовали охоты, флирт с дочками да племянницами лордов-соседей, чтение иллюстрированного альманаха «Современный адорнийский театр», потешные бои и, конечно, тайны карточной игры…

Глава 2

Нотариус, глашатай и лорд Ферткау

«Внезапно гвардейцы обнаружили, что наголову разбиты…»

Занимательная книга для чтения по истории Старой Империи

Рутгер вышел из высоких замковых ворот и зашагал в направлении оборонительного рва.

Ох и красиво же было вокруг!

На лужайках зеленела первая травка. Желтели и словно бы кому-то кланялись на ветру нарциссы.

Река, извиваясь гигантским питоном, ярко блестела на солнце.

Выложенная желтым камнем дорога, перевалив через сломанный подъемный мост надо рвом, спокойно ползла к сосновому бору вдали…

Ох уж этот мост! Ох уж этот ров! Что портило весеннюю идиллию – так это они.

Если со стороны более новой и совершенной Цитадели Аиста вотчина лордов Данзас могла считаться образцово-показательным фортификационным сооружением, достойным ежегодного имперского альманаха «Доктская архитектура», то укрепления в месте единственного сухопутного подступа к Медной Крепи заслуживали осмеяния и всестороннего порицания.

Каменная облицовка рва от старости обваливалась почти по всей длине. Механизм, приводящий в движение подъемный деревянный мост, два месяца назад сломался и к починке его пока даже не приступали.

А вот к ремонту рва – приступили. Перекрыли заслонки в обоих его торцах, где ров примыкал к Ювеле. Воду изо рва откачали. Утонувшие во рву каменные плиты подняли, рассортировали и принялись чистить от водорослей…

Да только вот неделю назад старший мастер каменщиков, приглашенных специально для этой работы с севера, выяснив, что Рутгер намерен задержать жалованье еще на полмесяца, от расстройства ушел в запой. Вслед за тем разбрелись по окрестным деревням и все его рабочие.

Так что в итоге ров стоял осушенный, каменные плиты валялись, предоставленные сами себе, и конца-края ремонту видно не было…

Рутгер, хмуро озираясь, перешел ров по деревянному мосту, приложил ладонь козырьком ко лбу и вгляделся в приветливо зеленеющие дали.

Кто это там на дороге, а? Или померещилось?

Нет, не померещилось.

Карета, запряженная четверкой лошадей. Рядом с ней – двое богато одетых всадников.

С расстояния всадники казались незнакомыми. А впрочем, лысый пузанчик на гнедом скакуне был похож на нотариуса.

Рутгер гадливо поморщился.

Он терпеть не мог всех этих крючкотворов и бумагомарателей. Какой демон их несет?

Что-то подсказывало лорду, что едут они, увы, не за тем, чтобы осчастливить его вестью о троюродной тетушке-миллионерше, которая скоропостижно скончалась в чужедальней стороне, завещав Рутгеру все свои сундуки, набитые серебром, самоцветами и кристаллами прайма, а также доходное поместье. И не для того, чтобы сказать, что его старший брат, безупречный Бертольд, нашелся, и не просто «нашелся», а нашелся в свите Императора, главным помощником Императорского Казначея… Вскоре сам ход событий подтвердил правоту лорда.

Упитанный господин с лысиной спешился и, держа коня в поводу, вежливо поприветствовал Рутгера:

– Да удлинятся дни Данзаса, ваше сиятельство! Я – нотариус Пратт.

Представился и плюгавый человечишко, что ехал вослед нотариусу.

Он спрыгнул на землю, отряхнул камзол и прекрасно поставленным голосом сказал или, правильнее было бы выразиться, провозвестил:

– А я глашатай Жозеф!

– И кого же вы собираетесь оглашать?

Глашатай ответил Рутгеру деловитым кивком – мол, погоди секундочку, сейчас сам услышишь.

И, набрав в легкие воздуху, глашатай громким, отлично поставленным и как бы промасленным голосом промолвил:

– Их сиятельство владетельный Гуго, лорд Ферткау, также рекомый Красным Глазом!

Рутгер поморщился.

Он с детства терпеть не мог зануду и жадину Гуго.

Всегда старался держаться от него подальше, хотя судьба то и дело сталкивала их на узкой тропе – в последний раз, когда они ухаживали за Миллой, славной дочерью лорда Пью…

Впрочем, Гуго отвечал Рутгеру взаимностью. Какого же ляда теперь лорд Ферткау явился к нему в гости?

Тем временем глашатай Жозеф распахнул золоченую дверцу кареты, и на желтый гравий дорожки ступил сам Гуго.

Лорд Ферткау был высок, нескладен, бледен лицом и имел узкие гнилые зубы человека жестокого и экономного.

Растительность на его лице колосилась как-то ну очень своеобычно – его широкие густые бакенбарды неважно рифмовались с жидкой, уже тронутой сединой бороденкой.

Но важнейшей приметой лорда был механический левый глаз.

Поговаривали, что своего родного глаза Гуго лишился в драке с матерью, которая была женщиной горячей и тяжелой на руку. А потому один из его героев, гениальный изобретатель Бонавентура, изготовил для лорда новый глаз, основанный на принципах прайм-оптики.

– Здравствуй, Рутгер! – довольно беспардонно сказал Гуго и посмотрел на лорда Данзаса в упор.

– И тебе не болеть, – почесывая затылок, ответил Рутгер. – Что привело тебя в мои владенья?

Но вместо ответа Рутгеру Гуго смешался и побудительно посмотрел на лысого нотариуса. Мол, теперь твоя песня, уплачено.

Тот вмиг приосанился, прочистил горло и изрек:

– Властью, данной мне Верховной Коллегией Делопроизводителей Империи Доктов, я, нотариус Якоб Пратт, довожу до вашего сведения, сиятельный Рутгер, лорд Данзас, что ваши владения в составе замка, именуемого Медная Крепь, а также прилежащих к нему земель и построек по описи Имперской Книги Всеобщего Учета, с сегодняшнего дня, с этого часа, переходят во владения сиятельного Гуго, лорда Ферткау…

– Что за вздор? – наморщил лоб Рутгер. Давно он не слышал столь наглых речей и столь вопиющей чуши.

Однако лысый нотариус был невозмутим и продолжал:

– Вам вменяется в обязанность освободить новые владения лорда Ферткау незамедлительно. В случае вашего неподчинения лорд Ферткау имеет право выдворить вас силой.

– Чего-о?! – взревел Рутгер. – Этими землями владел мой отец! Этими землями владел мой дед! Прадед! Прапрадед! Я знаю всех своих предков до семнадцатого колена! И все они, разрази меня гром, владели этим замком, вот этой вот речкой, всеми теми полями и лесами! Что, вообще говоря, происходит?!

– Меньше нужно было играть в карты, должничок, – криво усмехнулся Гуго.

– Мои долги – это мое дело! – все больше распаляясь, кричал Рутгер. – Я всегда отдаю долги! Я никогда не мошенничаю с долговыми расписками! Это кто угодно подтвердит! И если уж на то пошло, я абсолютно точно знаю, что Гуго среди моих кредиторов нет!

С последними словами Рутгер посмотрел на нотариуса Пратта. Мол, вы-то как представитель закона и порядка должны понимать такие элементарные вещи.

– До вчерашнего дня меня среди кредиторов действительно не было. Но со вчерашнего дня я есть! – И с торжествующим видом Гуго вынул из рукава пачку измятых долговых расписок, общим числом два десятка. – Я выкупил все твои долги, малыш Рутгер. И теперь ты должен одному мне. Но надо же какая незадача! Мне, в отличие от предыдущих твоих кредиторов, не нужны ни деньги, ни прайм. Мне нужен только твой замок. Один он. И больше ничего.

Рутгер попробовал сдать назад. И задействовал свое обаяние, которое он, под влиянием женского пола, был склонен сильно переоценивать.

– Но Гуго… брат… – с задушевной шулерской интонацией начал он. – Давай поговорим как мужчина с мужчиной… Как лорд с лордом… Давай не будем давать нашим детским… разногласиям влиять на наши нынешние взаимоотношения… Да, я понимаю, что я должен теперь одному тебе… Но, мне кажется, так даже лучше! Ведь ты гораздо умнее и сговорчивее этих пошлых мелочных козлов, что были моими кредиторами раньше… С тобой можно говорить рационально… И я обещаю тебе, как человеку рациональному, как человеку, равному мне и в знатности, и в доблестях, что я отдам тебе всё, вплоть до последней монеты, дай только мне время… Ну, например, месяц. Или даже две недели. Да! Две недели мне хватит, чтобы отыграться!

– Отыграться? Да ты шутишь! – С этими словами Гуго расхохотался, притом так громко и гнусно, что даже жаворонкам в высоких небесах – и тем было ясно, что лорд Ферткау ни во что не ставит Рутгера ни как игрока, ни как человека. И уж подавно не считает Рутгера равным себе в плане «знатности» или «доблестей».

Душу Рутгера затопила горечь обиды:

– То есть ты стоишь на своем? И не хочешь договариваться? Улаживать дело миром? – в последний раз спросил он.

– Нет. Я этого не хочу, – твердо сказал Гуго и скрестил на груди руки. – Я хочу получить замок Медная Крепь. Понимая сие расширительно, то есть как собственно Медную Крепь и как Цитадель Аиста. Ведь вторая, согласно Имперской Книге Всеобщего Учета, является неотъемлемой частью первой.

– Что ж, замок Медная Крепь выдержал немало осад… Не сдастся он и сегодня! – воскликнул Рутгер и позвонил в серебряный колокольчик.

Глава 3

Наши против ваших

«Применение грубой физической силы – не самый лучший способ доказательства своей правоты. Хотя и самый приятный…»

Из книги «Сто советов юному лорду»

Дежурная команда героев, пробавлявшаяся игрой в кости в надвратной башне Медной Крепи, примчалась на зов своего лорда мгновенно.

Благо огромный волк егеря Людвига по кличке Зубан мог, хотя и не без труда, вынести всех троих!

Спешившись, герои встали в одном шаге за спиной своего господина.

То были трое знатных удальцов: Дитер, знаменитый боец-крысолов, Тео по прозвищу Человек-без-Лица, и красавец егерь Людвиг, кумир всех окрестных мещанок и их безвкусно разряженных дочерей.

В присутствии героев, каждый из которых стоил трех десятков имперских гвардейцев, Рутгер осмелел окончательно и перешел в решительное контрнаступление.

– Или вы сейчас уберетесь туда, откуда пришли, или я буду вынужден применить силу! – сообщил он троице во главе с Гуго Ферткау и для демонстрации своей решимости по-хозяйски упер кулаки в бока.

Однако вместо того, чтобы проявить свое хваленое «благоразумие» и ретироваться, сохраняя остатки достоинства, лорд Ферткау решительно ответил:

– Ни за что! Убирайся сам и не забудь прихватить своих недокормленных героев! И запомни: это ваш последний шанс уйти целыми и невредимыми!

– Что ж, вы сами напросились! – ухмыльнулся Рутгер. – Тео, Дитер! Проучите-ка этих наглецов!

Героев просить два раза не надо было.

Тео, известный своим умением вмиг преодолевать десяток-другой шагов, отделяющих его от противника, вдруг оказался в шаге от Гуго.

Блеснули мечи.

Один клинок Человека-без-Лица – носящий имя Жало, прямой и острый, как мысль ученого гения, – рассек помочи, поддерживающие на брюхе широкие бархатные штаны нотариуса. И штаны эти, по-цирковому комично, рухнули на землю.

Дзенькнула разбившаяся о желтый дорожный булыжник хрустальная чернильница – ее нотариус Пратт, как и большинство его коллег, всегда носил с собой, привешенной к поясу на цепочке. Обнажились мягкие шерстяные подштанники, связанные нотариусу его рукодельной сестрицей Клавдией.

Нотариус зарделся как ребенок. Закрыл лицо руками и… жалобно заскулил от стыда и обиды!

Второй меч Тео – пламенеющий клинок по имени Клюв – в тот же миг, не задев и ногтя на мизинце лорда Ферткау, ловко нашинковал в капусту все бумаги Гуго, те самые ненавистные долговые расписки. И они, словно конфетти, опали в лужу чернил под ногами нотариуса.

Не стоял без дела и крысолов Дитер.

Призванные им из небытия разбойницы-крыски – Пэт, Нут, Дарт, Лето и Босх – вихрем устремились к раззолоченной карете и за считаные секунды в труху изгрызли ее колеса! Оно и неудивительно: недавно их резцы были снабжены специальными алмазными насадками, заказанными Дитером у алхимика Вальдеца – «Лучшего специалиста Империи по прикладной праймологии и нестандартному оборудованию», как было указано на вывеске, что красовалась над дверью его мастерской.

Горестно вздохнув, карета лорда Ферткау осела на землю.

Лошади испуганно заржали. А затем – обнаружив, что вся сбруя также изгрызена крысами – они зашлись курбетами, оборвали постромки и бросились к сосновому бору, не слушая возмущенных криков возницы.

Гуго, как ни изображал спокойствие, был буквально ошеломлен такой дерзостью своего должника. Конечно, не то чтобы лорд Ферткау думал, что все пройдет совсем гладко… но первый удар он планировал нанести сам!

– Ко мне, мои верные герои! – воскликнул Гуго.

Повинуясь приказу своего лорда, героиня Нора, известная своими магическими навыками абсолютной маскировки, сорвала покровы невидимости с трех своих товарищей, и герои ответили своему лорду нетерпеливым радостным кличем!

– Мы здесь! – кричали они. – И мы всегда готовы прийти на помощь!

Рядом с Норой стояли две прекрасные девушки и разъяренный гигант.

В синем плаще до пят, окруженная невесомым облаком искрящихся снежинок, снисходительно улыбалась Луиза, девушка-зима. Она была спокойна, как сам январь, и холодна, как сталь боевого клинка.

Рядом с Луизой пританцовывала от нетерпения пантера по имени Пуговица, на которой восседала верхом ее хозяйка Эдна, горячая и непримиримая.

Гиганта же звали Тургрим. Две его четырехпудовые перчатки-гири не оставляли ни одному противнику шансов уйти невредимым.

Тургрим, как и его подруги, тоже жаждал доброй драки. Но, будучи существом медлительным и погруженным в себя, он не считал необходимым как-либо это показывать…

– Отделайте как следует этого выскочку! И разъясните его обнаглевшему отребью, кто теперь хозяин этого замка! – скомандовал Гуго своим героям.

И началось…

Первый же обмен ударами с расстояния в двадцать шагов продемонстрировал, что праймом герои Гуго накачаны хорошо.

Они были сильны и кровожадны, как будто по пути сюда расправились как минимум с десятком лесной чуди, впитав их прайм!

И ледяные снаряды, посланные Луизой, и жужжащий шершнем серпоносный диск Эдны достигли своих целей, заставив Тео и Дитера шипеть от боли!

– Отходим за ров! – крикнул Рутгер.

Хотя лорд Данзас и не числился в любителях жарких схваток не на жизнь, а на смерть, ему доставало опыта, чтобы быстро оценить ситуацию и понять: с такими сильными противниками можно полагаться лишь на глухую оборону.

Как только шустрый Тео и Рутгер перебежали мост, крысы Дитера, у которых никогда не переводился аппетит, набросились на его влажные от утреннего дождя деревянные конструкции. Их зубы с алмазными коронками тотчас перегрызли балки моста в нескольких важнейших местах.

Мост развалился пополам и ухнул вниз, на дно осушенного рва, вздымая вверх фонтаны жидкой грязи.

В первую секунду показалось, что героев, брошенных лордом Ферткау против Рутгера, удастся удержать на этом рубеже.

Егерь Людвиг послал через ров несколько своих знаменитых дротиков. Один из этих метательных снарядов просвистел вплотную к шее Тургрима, а другой разодрал бедро Луизе, чересчур увлекшейся погоней за Тео!

Но Гуго был опытным военачальником. И вот уже вплотную ко рву выдвинулся мрачный гигант Тургрим, прикрытый колдовскими чарами Норы.

Тяжеленные стальные гири Тургрима обрушились на землю.

Во все стороны разбежались хищные трещины.

Огромные пласты земли с краев рва поползли вниз, на дно, к обломкам деревянного моста.

В первый миг Рутгер не понял, чем это занят Тургрим, но быстро сообразил: герой намеревался попросту засыпать ров!

В то же время Луиза, наскоро залепив свою рану толстым целебным пластырем, наслала ледяную вьюгу на грязные, мутные по весне воды Ювелы.

Река в том месте, где к ней примыкал ров, немедля взялась тонким ледком, а через несколько секунд и вовсе застыла почти по всей ширине, будто не апрель стоял на дворе, а лютый февраль. А Луиза всё продолжала вызывать к жизни студеные вихри, один за другим.

Лед утолщался… Скоро он уже сможет выдержать вес человека…

К счастью, крысам Дитера удалось предпринять удачную диверсию. Они выкрали у Эдны немного драгоценного прайма и искусали нежные подушечки задних лап ее пантеры. Пуговица рванулась вбок, как бешеная. Эдна не удержала равновесие…

Это печальное происшествие задержало героиню, которая уже изготовилась воспользоваться тем ледяным мостом, который навела Луиза, для обхода героев Рутгера с фланга.

Но, к сожалению, Рутгеру было больше нечем развить этот крысиный успех…

Лорд Данзас отчаянно нуждался в подкреплении!

Например, в двух героях с дальнобойным оружием – отлично подошли бы лучница Фрида и умница, всегда оказывающийся кстати, изобретатель Шелти!

Такая парочка, приданая на усиление троице из Дитера, Тео и Людвига, смогла бы засыпать через ров стрелами и пулями опасного верзилу Тургрима, а потом перенести огонь на ледяную переправу!

Но чтобы держать под рукой еще двух героев, их следовало восстановить из каталистов, а для этого, в свою очередь, требовался прайм.

Увы и ах! Всё было либо проиграно в карты, либо растрачено на породистых лошадей, дорогие вина и антикварные вещицы! То есть, обобщая, промотано различными привычными и непривычными для докта путями…

Да, к сожалению, нотариус Пратт был прав: Рутгер, лорд Данзас, был банкротом и неудачником, с какой стороны на него ни погляди.

Однако его верные герои вовсе не считали Рутгера банкротом-неудачником. Они любили своего лорда и были полны решимости драться за него до конца!

После того как Дитер-крысолов отдал добытый крысами-разбойницами прайм егерю Людвигу, он уже не мог пустить в ход свою магию.

То же касалось и Тео – в своих первых эффектных выходках против нотариуса он несколько перестарался. И теперь у него не оставалось прайма даже на элементарное мерцание…

Выставив вперед мечи, Тео с Дитером встали плечом к плечу, намереваясь подороже продать свои жизни.

А что же герои лорда Ферткау?

Их глаза буквально искрились от прайма! Они были полны сил и озорства!

И они атаковали.

Тургрим и Нора – через заваленный землей ров. А Луиза с Эдной – по свежеобразованному льду реки!

Даже сухарь Гуго лорд Ферткау не мог сдержать улыбки торжества при виде того, как его любимцы засыпают разнообразными метательными снарядами героев этого выскочки Рутгера.

А воспрявшие духом нотариус Пратт и глашатай Жозеф, которые всю первую половину боя простояли смирно, как два старых пони (а вдруг победит Рутгер?), принялись делать ставки, кто именно умрет первым – Тео или Дитер. Даже им, несведущим в битвах героев, было ясно, что силы героев лорда Данзаса истощены, что восполнить их нечем, а значит, с минуты на минуту кто-то примет смерть…

Находясь на грани отчаяния, Рутгер выложил на стол свой последний козырь – волчью братию Людвига.

Призванные к жизни лихим посвистом егеря, появились они: Уголек и Снежок.

Оба зверя были возбуждены – их уши стояли торчком, а шерсть на загривках топорщилась дыбом.

Волки стремительно контратаковали героинь на льду.

Один – это был Уголек – вцепился в длиннополое синее пальто Луизы, повис на нем, а затем рванул, сбив девушку с ног.

Второй вступил в смертельное единоборство с пантерой Пуговицей.

Та, изогнувшись дугой, шипела словно обычная дворовая кошка и скалила на Снежка свои острые зубы, привыкшие рвать теплое парное мясцо.

Но Снежка было не пронять! В прыжке он свалил Пуговицу с ног, и они принялись кататься по льду, оглашая окрестности воем, визгом и рычанием!

Самодовольная улыбка сползла с некрасивого лица Гуго.

Исход боя вновь был не очевиден! Прекратили бесстыдный торг и нотариус с глашатаем…

Даже Тео с Дитером воспряли духом, видя успехи своих. Они слаженно бросились вперед и взялись в три меча щекотать гиганта Тургрима.

Однако гигант легко отразил их натиск, устроив очередное землетрясение…

Переменчивое военное счастье в ту минуту колебалось вблизи от точки равновесия. Гуго понял: самое время вводить в бой стратегические резервы.

– Ваше слово, господин механик! – крикнул он, оборачиваясь к своей карете.

Выяснилось, что в крыше кареты прорезан искусно замаскированный люк. И сейчас створки люка распахнулись! Из него по пояс высунулся придворный механик лорда Ферткау по имени Бонавентура.

Лицо Бонавентуры было наполовину скрыто под защитными очками. А на голове у него сияла медная каска с острым граненым шпилем-навершием.

– Я готов, сударь! – воскликнул механик.

У Бонавентуры была возможность следить за полем боя при помощи перископического прибора, сконструированного его учителем, несравненным профессором Овусом.

Поэтому он ориентировался в обстановке не хуже Гуго. Механик успел заранее определить наиболее важные объекты и заранее прицелился.

Внутри кареты на специальном поворотном станке, приводимом в движение педалями под ногами Бонавентуры, была собрана борзострельная пищаль, работающая на энергии прайма и паров ртути.

Бонавентура совместил прицел пищали с маячащей в отдалении фигуркой Тео и нажал на спусковой рычаг. Град смертоносных свинцовых желудей с неподвластной разуму скоростью осыпал мастера фехтования и рукопашных схваток.

Возможно, будь у Тео побольше энергии, он бы успел превратить свои мечи – прямое Жало и волнистый Клюв – в два ревущих диска, и тем самым отразил бы свинцовый град.

Собственно, Человек-без-Лица попытался это сделать. Но при отсутствии энергии подобный прием был обречен на неудачу. Мечи не успели раскрутиться как следует и потому не смогли отразить свинцовый поток. Разом полторы дюжины пуль пронзили грудь героя.

Тео осел на землю с тихим вздохом непереносимой боли.

Второй целью механика стал волк по кличке Уголек. Свирепый и ловкий, он завалил на спину Луизу и уже изготовился перекусить ей глотку. Но беспощадный свинец заставил животное захрипеть, захлебываясь собственной кровью…

Луиза облегченно вздохнула и с силой отпихнула от себя массивную волчью тушу.

Она не любила быть обязанной мужчине. Но все же нашла в себе силы послать механику Бонавентуре воздушный поцелуй. Впрочем, поцелуй был таким же холодным, как и ее губы…

Второго волка – Снежка – убила пантера Эдны. Сытая, отдохнувшая Пуговица превосходила Снежка и прытью, и силой челюстей.

Ну а крысолов Дитер стал последним из погибших в тот день от борзострельной пищали Бонавентуры.

Он, окруженный серой круговертью своих верных крыс, умудрился подбежать к карете почти вплотную, когда механик перезарядил свое орудие и нашпиговал крысолова свинцом…

Когда Рутгер понял, что всё кончено, на душе у него, как ни странно, посветлело.

Ведь стало ясно, что дела идти хуже уже не могут.

А это значит, что с сего момента они, логикой самого бытия, должны идти лучше!

А как именно лучше? И что он лично должен сделать, чтобы они шли лучше?

Времени на размышления не было ни секунды и ответ пришел к Рутгеру сразу.

Как ни крути, а выходило, что самое умное, самое правильное, это вот сейчас взять – да и признать правоту этой мерзопакостной троицы: Гуго, нотариуса Пратта и глашатая Жозефа. Прекратить сопротивление и покориться мощи героев Гуго, авторитету закона…

Сложить оружие, подойти к Гуго и сказать что-нибудь вроде: «Ну что же, брат… Твоя взяла!»

Оставить Медную Крепь, на последние деньги снять комнату в ближайшем городе и уже в спокойной обстановке думать дальше: как заручиться поддержкой императора, как натравить на Гуго авторитетных лордов-соседей, где, в конце концов, перезанять денег и прайма, чтобы выкупить замок и заставить лорда Ферткау убраться восвояси…

Ясно же, что сколько-нибудь долго жить в свежеприобретенном Данзасе Гуго скорее всего не будет. Потому что если будет, то на кого он тогда оставит свой родной замок, Ферткау? А раз не будет, значит, вселение в Медную Крепь для Гуго – чистый жест. И жест этот Гуго совершает только для того, чтобы унизить, унасекомить его, Рутгера…

Однако подойти к Гуго и проделать все то, что входит в понятие «почетная капитуляция», Рутгеру было не суждено.

У себя над ухом лорд Данзас услышал дыхание матерой зверюги – Зубана, ездового волка егеря Людвига…

– Хозяин, садитесь! Бежим! – воскликнул Людвиг, рукой указывая на место в седле за собой, на мощном крупе животного.

«Бежим?.. А что… Это не такой глупый вариант, как может показаться на первый взгляд!» – решил Рутгер и в один прыжок оказался на волчьей спине.

Могучее животное рвануло с места со скоростью пушечного ядра.

Посланный вдогон серпоносный диск Эдны и ледяные кристаллы Луизы, просвистев над ухом Рутгера, не достигли цели.

Проскочив через ворота Медной Крепи, которые уже закрывали за ними перепуганные стражники («Хоть что-то в этом замке еще работает!» – пронеслось в голове Рутгера), они промчались через внутренний двор замка и остановились под донжоном.

Чтобы продолжить бегство, им теперь требовалось проскочить мост, ведущий через Ювелу, попасть в Цитадель Аиста, что возвышалась на том берегу, и уже через ворота той, заречной части вотчины лордов Данзас умчаться прочь.

– Хозяин, умоляю, поделитесь со мной вашими планами! – попросил Людвиг. – Мне важно это знать сейчас!

– Планами? – недоуменно переспросил Рутгер.

– Ну да! Мы ведь будем оборонять Цитадель Аиста? Ваш старший брат недаром называл ее неприступной!

– Оборонять?

На секунду – но лишь на секунду! – Рутгеру показалось, что это неплохая идея. Но реалист внутри него, увы, быстро расставил всё по своим местам.

Прайма – нет. А значит, он не сможет восстановить из каталистов ни одного героя. Сама по себе цитадель не простоит и дня против стальных рук-таранов Тургрима и хитроумных механизмов изобретателя Бонавентуры. Остальные герои наверняка будут прикрывать их действия огнем и мечом, так что Тургрим с Бонавентурой будут спокойненько разрушать любые препятствия. Хоть ворота, хоть стену…

Денег на то, чтобы купить прайм, тоже нет. Приходилось признать, что ненавистный Гуго прав: играть в азартные игры Рутгеру и впрямь следовало бы меньше!

– Нет, Людвиг, никаких больше подвигов на сегодня, – твердо сказал Рутгер. – Сейчас я заберу из Медной Крепи все каталисты. Сразу вслед за тем мы мчимся в Цитадель Аиста. Но и оттуда нам придется бежать после того, как я заберу кое-какие важные вещи…

– Мы будем жить в лесу? – радостно предположил егерь, для которого такое развитие событий было не столько трагичным, сколько забавным и даже в чем-то желанным.

– Еще не хватало! – рявкнул Рутгер. – Мы поедем в гости!

– В гости?

– Да. В гости. К Анабелле.

– Прошу прощения, мой лорд… – Егерь смущенно потупился.

– Что еще?

– Но ведь в прошлый раз, который был год назад, она сказала, что более не желает видеть вас!

Рутгер отмахнулся:

– У всякой красавицы семь пятниц на неделе… Анабелла – не исключение!

Глава 4

В гостях у Анабеллы

«За что, за что прекрасных дам мы любим?

За то, за то, что любят дамы нас!»

Городской романс

– Анабелла! Анабелла! Пожалуйста, проснись! – в двадцатый раз повторил Рутгер и вновь швырнул в высокое окошко опочивальни камушек, как, случалось, делал он год тому назад, вызывая Анабеллу на свидание.

Однако вид у Рутгера был малосообразен каким-либо свиданиям, да и вообще всякой романтике.

Потное, пыльное лицо его было исцарапано, костюм щедро заляпан дорожной грязью, а кое-где и порван, а длинные каштановые волосы – грязны и нечесаны.

От его родного замка, Медной Крепи, до родного замка Анабеллы – он звался Зальцберг – путь был неблизкий.

И хотя волк егеря Людвига несся через лес, разделяющий замки, во весь опор, в Зальцберге Рутгер был лишь вечером следующего дня. И это им еще повезло, что они не встретили чудь, которой с каждым днем в окрестных лесах становилось все больше!

Наконец – к вящему облегчению Рутгера – в окошке Анабеллы забрезжил робкий свет.

Вскоре за стеклом, в неверном свете разгорающейся свечи, показалось сонное, похожее на непропеченный блин лицо толстомясой служанки Анабеллы, имя которой Рутгер успел позабыть – уж больно давно исчерпался сюжет их с Анабеллой романа.

Вот служанка погасила свечку и зажгла масляную лампу.

И вот уже возле окна стояла сама Анабелла – ее дивные золотые косы были расплетены и длинными мягкими волнами, похожими на крылья диковинной бабочки, ниспадали на плечи девушки. Рутгер машинально отметил, что за год, который они не виделись, Анабелла не подурнела, скорее уж наоборот.

После минутных колебаний Анабелла все же распахнула в ночь окно своей опочивальни, которая располагалась на втором этаже.

– Анабелла, милая, это я… – переминаясь с ноги на ноги, сказал Рутгер – не настолько громко, чтобы слышал весь замок, но и не настолько тихо, насколько требовало позднее время.

Девушка приложила палец к губам и сделала возмущенную гримаску.

– Анабелла! – громким шепотом повторил Рутгер и горестно закрыл лицо руками. Лорду Данзас было до слез себя жаль. Вот прямо-таки хоть плачь!

– Рут, что с тобой? – нахмурив брови, изумилась красавица. – Ты что, ранен?

– Да, я ранен. Я голоден. И вдобавок, мне негде жить!

– Ничего не скажешь, жизнь удалась… – вздохнула Анабелла и, обернувшись к толстомясой служанке, отдала какое-то приказание.

А затем, глядя уже на Рутгера, жестом велела ему заходить.

Рутгер был так счастлив, как уже давно не бывал.

Он вновь в тепле. На нем чистая одежда. Перед ним – ароматное жаркое из маринованной медвежатины, а еще моченые рыжики, брусничный пирог и кубок, полный теплого грога! На ногах у него шерстяные носки, связанные нежной женской рукой. А все его ссадины и раны заботливо обработаны целебной мазью и, считай, совсем не болят.

Но это еще не все!

Потому что напротив него – красивая молодая девушка в дивном, цвета ночи, бархатном платье со шнурованным корсетом.

И хотя эта девушка ему уже давно никакая не девушка, и даже не сестра, а так, всего лишь бывшая возлюбленная, некогда давшая ему от ворот поворот, какое это имеет значение на фоне гармонии остальной картины?

Пока Рутгер ужинал – а ужинал он торопливо и жадно, как дикий зверь, – тактичная Анабелла не лезла к нему с расспросами. Она тихо сидела на краю лавки, сложив руки на коленях. И тайком позевывала.

Но когда он взялся за грог, Анабелла решила: пора.

– Так какими судьбами в наших краях? – спросила она.

– Видишь ли, милая… Так получилось, что мне… мне некуда больше идти!

– Ого! – искренне удивилась Анабелла. – Постой, но как же твой замок? Медная Крепь?

– Мой замок – он более не мой, – горестно скривившись, сказал Рутгер. – Если совсем коротко, я проиграл его в карты.

– В карты?

– Да.

– И кому?

– Гуго Ферткау, если это имя тебе о чем-нибудь говорит.

– Говорит, а как же! Зимой батюшка желал сосватать меня этому Гуго… Говорил, у него жуткое количество денег… и связей… Но когда я увидела его мерзкую рожу, я устроила та-акую истерику, что батюшка тотчас передумал! И что теперь? После того, как ты проиграл замок?

– Теперь я должен вернуть Медную Крепь себе. То есть выкупить ее у Гуго. Точно так же, как Гуго выкупил мои долговые расписки… Потому что, строго говоря, я не ему замок в карты проиграл… А разным другим господам на букву «пэ».

– Говорила я тебе: бросай свои сумасбродства, – как-то очень по-матерински вздохнула Анабелла.

– Говорила, – кивнул Рутгер. Анабелла помолчала немного, подбирая слова пообиднее. Но затем, словно бы передумав читать Рутгеру нотации, спросила:

– Я правильно понимаю, что тебе нужны деньги? Много денег, чтобы выкупить замок?

– Да.

– И что никаких денег у тебя нет?

– Умгу. – Рутгер вновь спрятал лицо в ладонях. Ему было очень, очень стыдно.

– И где занять денег, ты не знаешь? А равным образом осознаешь, что у моего батюшки занять тебе не удастся?

– Да, да, да! Я знаю Пипина Длинного пятнадцать лет! И за эти годы его жадность лишь утроилась! Кстати… он сейчас… здесь?

– Батюшка в столице. Укрепляет деловые связи, – с видом пай-девочки отчиталась Анабелла.

– Хорошо, что в столице… Это значит, что я могу по крайней мере отоспаться где-нибудь в людской… Ты же меня не выгонишь, нет? – Рутгер схватил Анабеллу за длинный рукав ее бархатного платья, как испуганный малыш хватает за край фартука няньку.

– Я тебя, конечно, не выгоню… – сказала Анабелла задумчиво. – Хотя пока что я и не придумала, как тебе помочь.

Вдруг Рутгер задал вопрос, от которого он очень хотел воздержаться:

– Анабелла! Скажи! Ты меня еще хоть немного любишь?!

– Я? – удивленно переспросила Анабелла, как будто речь могла идти и о какой-то ее тезке.

– Да, ты. Ты – меня. Любишь? – Глаза Рутгера требовательно просияли.

– Ну… – покладистая Анабелла отпустила взгляд. – Люблю… Сестринской любовью.

– И все?

– Да, пожалуй. – Щеки Анабеллы слегка покраснели, что свидетельствовало о том, что в ее рассудительных словах всё же присутствует некоторое лукавство. Но Рутгер этого румянца, по счастью, не заметил.

– Что ж, сестринская любовь – это тоже неплохо… Для бедного лишенца.

Анабелла кивнула.

– Тогда, – продолжал Рутгер, – я прошу тебя собрать в свой белый холеный кулачок всю свою сестринскую любовь и дать ответ на один жизненно важный для меня вопрос. Ты готова?

– Готова. Спрашивай.

– Можешь ли ты дать мне взаймы немного прайма? И предоставить в мое распоряжение на одну ночь ваш прайм-индуктор?

– Прайм-индуктор? – вздернула густую бровь Анабелла. – И скольких героев ты планируешь возродить?

– Я бы хотел пятерых… Как минимум.

– Ничего себе аппетиты! Ты что, с Гуго всерьез воевать собрался? – догадалась Анабелла.

– Да при чем здесь «воевать»?! Сейчас по землям нашей благословенной империи и ста километров не проедешь, чтобы не вляпаться в какую-нибудь скверную историю! Чудь, разбойники, беглые каторжане, не говоря уже об обычном диком зверье…

– Значит, ты собрался в путешествие?

– А что мне остается? – Глаза Рутгера пылали. – Двинусь на восток… Говорят, сейчас в Туманной Роще каждый смельчак на счету! Имперские вербовщики щедро оплачивают звонкой монетой услуги меча и магии! Послужу годик-другой, поднакоплю деньжат…

Лицо у Анабеллы стало печальным:

– Не ходи туда, Рут. Сгинешь ты там… Как другие сгинули.

Но Рутгер не сдавался. Тем более ему польстило, что в глазах Анабеллы блеснула неподдельная тревога.

– Или тогда уйду к адорнийцам! Мне говорили, тамошним правителям смельчаки завсегда нужны! У них там большие дела в пустыне затеваются… Нужны волевые люди, не теряющие силы духа и трезвости мышления! А герои адорнийские из другого теста слеплены… Где у наших рассужденье и расчет, у тех эмоции да магия сплошная, без разбору и толку. Я думаю, в Адорнии найдется достойная служба для меня и моих героев! Прайма дешевого оттуда привезу, а здесь втридорога продам!

– Там хорошо, где нас нет, – рассудительно заметила Анабелла. – Соседа нашего племянник в Адорнии десять лет в плену просидел… Такие вещи рассказывал, что даже у стражи нашей волосы на голове шевелились!

Теперь уже настал черед Рутгера отводить глаза. Он тоже слыхал про Адорнию всякие леденящие душу истории. И не стал бы заливать Анабелле, что собирается туда сбежать. Если бы только… если бы только у него был хотя бы один реальный вариант не делать этого!

– А может, поеду сейчас к самому императору, упаду ему в ноги и попрошу рассудить меня с Гуго? Пусть заступится за одного из тех, на ком его величие зиждется!

– Батюшка сказывали, что послы иноземные адорнийские – и те приема у императора по несколько месяцев дожидаются. А тебя, может, он и через год не примет… А ведь этот год надо будет на постоялом дворе жить, за пропитание платить…

– Твоя правда, Анабелла. – Рутгер одним махом прикончил кубок с грогом и жестом потребовал у служанки новый. – Но что же мне делать, а? Что делать? Вот ты, вся такая разумная, что предприняла бы в моем положении?

Анабелла необычайно оживилась, как будто только и ждала такого вопроса.

– Сама-то я девица умом небогатая, – скромно начала она. – Но знаю, что к юго-востоку от нас, на Твельском озере, сейчас занимается научными изысканиями знаменитый Грегориус, маг и человековед. Он уже помог советом моему батюшке, да таким хорошим, что батюшка пожаловал ему деньги на постройку батискафа…

– Батискафа? Что это?! – заинтересовался названием незнакомой машины Рутгер.

– Вот и я раньше не знала. А Грегориус построил этот батискаф и теперь спускается с его помощью на самое-самое дно озера!

Рутгер посмотрел на Анабеллу с недоверием.

Как это «спускается на дно»? Ведь Твельское озеро, и это всякому известно, такое глубокое, что ни один, даже самый опытный ныряльщик, до его дна не донырнет!

Но на гидрологию Твельского озера лорду Данзасу было, в сущности, наплевать. Его интересовали практические выводы. Поэтому он не стал углубляться в тему, а вместо этого спросил:

– И что же ты предлагаешь мне делать? Обратиться за советом к этому твоему Грегориусу?

– Именно!

Рутгер задумался. Но не нашел ни одного аргумента против. Тем более что служанка уже несла свежий кубок с ароматным горячим грогом.

– Ну хорошо. Пусть я пойду к нему, к этому ученому… Однако эскорт из героев мне все равно надобен! А у меня остался один только егерь Людвиг, который привез меня сюда. Да и тот едва дышит. А что, если по дороге к Твельскому озеру на меня нападет чудь?

Анабелла понимающе кивнула и присобрала к плечу бархатный рукав платья на правой руке.

Красивое предплечье девушки было изуродовано страшным бурым шрамом – он остался ей на память от детской встречи с лесной чудью, которая невесть чем закончилась бы, если б не подоспевшие телохранители.

«Я хорошо знаю, что такое чудь», – хотела сказать девушка. И сказала, не тратя слов.

– Ты получишь своих героев, – добавила Анабелла твердо.

Глава 5

Герои возвращаются

«Прайм-индуктор является машиной, венчающей весь прайм-прогресс».

Из инструкции к прайм-индуктору

Прайм-индуктор замка Зальцберг располагался в глубоком подземелье, куда вела узкая лестница. В большинстве замков лестницы делались винтовыми, но в Зальцберге была прямая однопролетная лестница, длиной в сорок четыре ступени.

В целом же расположение прайм-индуктора следовало признать довольно обыкновенным. Подобной традиции – закапывать прайм-индуктор под землю – придерживались многие лорды.

А вот что было в Зальцберге необычным, так это четыре световых колодца, изливающих свет солнца днем и звезд ночью прямо на великую машину.

Каждый из этих четырех колодцев был накрыт хрустальным куполом, изготовленным не без посредства всё той же магии (но на строго научных основаниях, разумеется, ведь в Империи Доктов всё держалось на науке).

Благодаря особым тайным рецептам изготовления куполов даже в самую глухую ночь хрустальные линзы и полушария собирали достаточно света со всей небесной сферы, чтобы сносно освещать зал прайм-индуктора без участия ламп и факелов.

Стоило человеку спуститься в этот зал, как его охватывал священный трепет.

Сразу становилось ясно, что здесь совершается великое таинство смерти-возрождения, а вовсе не какая-то банальная некромантия.

Пошатываясь от выпитого грога, Рутгер припечатал к щеке Анабеллы почти братский поцелуй и спустился в подвал.

И, о чудо, одного взгляда на прайм-индуктор ему хватило, чтобы протрезветь!

Между машиной и Расчетным Ящиком стоял резной ореховый столик.

Его поверхность была прихотливо инкрустирована агатом, малахитом и розовым нефритом.

Рядом со столиком стояло кресло с высокой резной спинкой – к слову, Пипин Длинный обожал его.

Кресло подозрительно сильно походило на уменьшенный императорский трон. Да оно и неудивительно, ведь для своих воскресших в прайм-индукторе героев лорд был не меньшим авторитетом, чем император – для лордов и всех прочих сословий державы доктов…

Рутгер решительно уселся за инкрустированный столик. Он выложил на его прохладную, разноцветную поверхность каталисты своих героев, которые чудом успел захватить с собой из хранилища Медной Крепи, и погрузился в раздумья.

Крайним слева лег жук в янтаре – каталист Тео, Человека-без-Лица, да и в общем-то без тела. Точнее сказать, тело у этого героя имелось. Но состояло оно из особой эфемерной субстанции, уязвимой лишь для некоторых видов оружия.

Благодаря такой своей природе Тео умел перемещаться в пространстве как бы рывками – навык практически ненужный в жизни, но совершенно необходимый в жарком бою. Р-раз! И ты возле врага! Не успел враг вынуть из ножен меч – а его беспризорная голова уже скачет по земле!

Жук, застывший в янтаре, принадлежал к породе длинноногих жужелиц-красотелов. Он был не так величествен, как жук-олень, и не так забавен, как жук-носорог… Но те, кто интересовался фауной, знали, что в пределах Империи Доктов трудно сыскать жука быстрее, чем жужелица-красотел. И в этом плане выбор каталиста для Тео был более чем уместен…

Рядом с янтарным медальоном Тео сияла в свете звезд серьга в виде перерубленной спирали, каталист своенравной лучницы Фриды.

Фрида была любимицей Рутгера. И будь она не героиней, а земной женщиной, он не задумываясь предложил бы ей руку и сердце.

А так…

Рутгер был совершенно убежден в том, что отношения между лордом и героиней должны быть сугубо деловыми… Да, он знал, что не все лорды придерживаются этого правила. Но в его семье с лордским кодексом поведения было строго.

Перед смертью его отец взял с него клятву: никогда и ни за что Рутгер не станет водить шашни с женщинами, превзошедшими свою человеческую природу, одновременно и бессмертными, и бесплодными, и не укорененными в привычном жизненном укладе.

Тогда Рутгер поклялся – не раздумывая, прав отец или нет.

Но теперь, вместе с некоторым жизненным опытом, к Рутгеру пришло понимание: отец скорее прав, чем нет.

Да, ему нравилась Фрида. Но это «нравилось» было таким абстрактным! Таким платоническим! Безопасным и бесплотным.

Медальон в виде солнца с лучами принадлежал повелителю молний и любимцу грома – бесстрашному Буджуму.

Именно Буджума лорд Данзас предпочитал брать с собой, отправляясь на поиски опасных приключений.

Но именно его Рутгер меньше всего любил видеть в своем замке! Дело в том, что деятельная, кипучая натура Буджума не могла и пяти минут просидеть без дела. А «дело» у Буджума было известно какое – эксперименты с громами и молниями.

От выходок Буджума Цитадель Аиста загоралась четыре раза. Медная Крепь – шесть!

Окрестные ремесленники и виноделы уже несколько раз обращались к лорду Данзасу с челобитной, умоляя его держать Буджума подальше от их поселений. И Рутгер не знал, как объяснить им простую истину: удерживать Буджума от чего-либо не так просто, потому что он всегда делает только то, что в данный момент взбрело ему в голову!

Наконец, каталист крысолова Дитера – перстень с черным сердоликом…

На него Рутгер смотрел особенно долго.

С одной стороны, он очень любил Дитера и его шустрых крысок. Они были обучены таким забавным трюкам! Душка Босх даже умел писать свое имя на песке! А сам Дитер рассказывал такие уморительные истории и анекдоты!

Но! Но оживление Дитера требовало такого количества прайма… Как бы не ввести Анабеллу в расходы, которые будут настолько значительными, что их заметит ее батюшка! Заметит и, чего доброго, оттаскает дочурку за золотистые косы! Пипин Длинный недаром ведь слывет жадиной! За каждый бесследно растворившийся жбан вина, за каждый горшочек меда, за каждый мешок зерна этот достойный муж готов лично драть с челяди три шкуры! И он, Рутгер, не раз был тому свидетелем, когда ухаживал за его дочерью.

В общем, лучше пусть каталист Дитера подождет лучших времен, когда у его хозяина будет чуточку больше драгоценного прайма…

А вот изобретатель – человек очень нужный.

Его каталист – крохотный серебряный циркуль – Рутгер нежно взвесил на руке. Сколько замечательных идей подсказал ему рассудительный и благородный Шелти! И сколько раз, лишенный его советов, он, Рутгер, проигрывал в карты!

В общем, Шелти был остро необходим Рутгеру. Прямо скажем, он был незаменим! И лорд не мог дождаться той минуты, когда он вновь сможет опереться на знания и инженерный гений этого героя.

С Шелти-то он и начал…

Основная сложность в воскрешении героев заключалась в определении точных пропорций между различными сортами или, если угодно, цветами прайма.

Каждый сорт прайма, отвечающий своей стихии, определял уникальную конфигурацию и талантов героя, и его характера, и даже… количества веснушек на его щеках!

Для вычисления пропорций прайма служил Расчетный Ящик.

Как и всякий лорд, Рутгер четыре года учился пользоваться этим приспособлением и достиг в этом деле подлинного мастерства.

Он был настолько уверен в себе, что уже давно перестал пользоваться справочниками, которые ежегодно выпускались Имперским Ученым Советом «для сомневающихся и начинающих».

Стоило Расчетному Ящику покончить с каталистом Шелти, как Рутгер, мельком взглянув на стрелки приборов, открутил вентили подачи прайма в индуктор.

Заурчала, запела чудесная машина, задрожал, заколебался в звездном свете воздух.

И свершилось таинство…

Створки крышки прайм-индуктора распахнулись. Из саркофага вышел абсолютно нагой Шелти. Весь его облик лучился внутренней силой и благородством.

– Приветствую вас, хозяин! – спокойным, ровным голосом сказал изобретатель.

Выражение его правильного широкого лица было абсолютно безмятежным, будто он видел хозяина всего-то полчаса назад, но потом отлучился по какому-то мелкому делу.

– Рад видеть тебя, дружище, – Рутгер радушно улыбнулся воскрешенному герою.

– В первые же секунды после материализации, – также бодро продолжил Шелти, – я размышлял о том, как нам усовершенствовать оборону нашего замка с востока – ведь об этом вы просили меня во время нашего последнего дела. И я пришел к выводу, что…

– Постой, не части, – отгородился ладонью от изобретателя Рутгер. – Во-первых, наш замок теперь никакой не «наш», но об этом я расскажу подробней, когда восстанут все твои товарищи… А во-вторых, сейчас я приказываю тебе озаботиться совсем другой проблемой. А именно решить: где нам, беглецам, которых милостиво приютила Анабелла, дочь лорда Сентора, достать для всех нас подобающую одежду и оружие.

– Я понял вас, хозяин, – кротко промолвил Шелти. – Не смею вам мешать. Буду размышлять над проблемой, которую вы передо мной поставили!

Вторым из недр прайм-индуктора восстал молниеносный Буджум.

Вопреки обыкновению, он был мрачен и апатичен.

– Доброй ночи, господин, – произнес он, медленно вращая головой. – Сдается мне, мы в гостях?

– Именно так, в гостях, – подтвердил Рутгер. – Поэтому будь так добр, ничего тут не подпали!

– Вы же знаете, хозяин… Я нечаянно…

– За нечаянно – бьют отчаянно… Есть такая поговорка у простолюдинов.

Третьим произведением чужой прайм-машины и талантов Рутгера стала прекрасная лучница Фрида.

Четвертым – безликий мечник Тео…

Увы, на Тео машина дала сбой!

Однако то, что с процессом воскрешения что-то пошло не так, Рутгер понял лишь тогда, когда прайм-индуктор издал протяжный вой и мелко затрясся всем корпусом.

Исправить положение было уже нельзя – все цвета прайма были поданы внутрь индуктора, это значило, процесс не отыграешь назад, пропорцию не изменишь!

С замиранием сердца Рутгер ждал окончания таинства.

Вдруг створки распахнулись.

Однако вместо Тео, привычного старины Тео, бесплотного и незаменимого в бою меченосца, на площадку перед прайм-индуктором выступил… чернотелый, четырехрукий гигант!

Ну то есть гигантом он был лишь в сравнении с настоящим героем без лица.

И, в отличие от подлинного Тео, у возродившегося псевдо-Тео лицо имелось!

Уродливое, искаженное гримасой ненависти ко всему живому, с длинным крючковатым носом и косматыми седыми бровями…

Рутгер, хотя слыл картежником и гулякой, все же по праву мог считать себя опытным оператором магического делания. Он мгновенно понял, что произошло.

Одного взгляда на чернотелого обнаженного гиганта ему хватило, чтобы понять: из-за пренебрежения Расчетной Таблицей он ошибся с дозировкой сортов прайма, и чужой индуктор ошибся. Результатом этой ошибки и стала та роковая мутация героя, которую он видел перед собой!

И еще вопрос, узнает ли его этот мутант или нет!

За несколько коротких мгновений перед мысленным взором Рутгера промелькнули картины ближайшего будущего – такого вероятного и такого отвратительного.

Вот чернотелый гигант псевдо-Тео поднимается вверх по лестнице, туда, к жилым покоям…

Вот оттуда доносятся испуганные женские крики, лязг оружия сонной стражи, детский визг, грохот расшибаемых дверей…

И вот уже мутант вламывается в хранилище прайма Пипина Длинного – ведь известно, что все мутанты помешаны на прайме…

Конечно, вряд ли охрана позволит ему поживиться хозяйским добром. Но ведь наверняка погибнут невинные люди, пострадают герои, имущество и, главное, безупречная репутация Анабеллы!

Всё, что они с Анабеллой поклялись сохранить в тайне, тотчас выплывет на поверхность… Батюшка будет гневаться… Анабелла станет плакать… А ее младшие сестры-подростки, те еще штучки, начнут издеваться над ней, перестанут слушаться и оказывать почтение…

Рутгеру стало так жалко Анабеллу из нарисованного его услужливым воображением будущего, что он резко вскочил со стула с резной спинкой.

Нет, он не даст этому будущему сбыться!

Он, лорд Данзас, восстановит гармонию! Он сможет перечеркнуть допущенную ошибку! Хватит с него вообще ошибок! Пора поступать правильно!

Тем временем четверорукий гигант размашисто шагнул вперед.

Но тут же остановился и покачнулся, словно бы на секунду потеряв равновесие. Вероятно, трансформация героя переносилась им не без сложностей.

Рутгер выхватил меч, подскочил к гиганту и, в глубоком выпаде, пронзил покачивающегося, рассеянно недоумевающего мутанта насквозь.

Тот заревел. Да так, что затряслись стены Зальцберга.

Вверху лестницы открылась окованная дверь. В темном проеме показалось перепуганное личико Анабеллы.

– Что тут происходит, Рут? – спросила она.

– Да так, небольшой производственный брак, – с победительной усмешкой сказал Рутгер, отирая окровавленный меч о штаны. Сам же тем временем подумал: «А Дитер-то, оказывается, везунчик. Раз не получилось с Тео, придется оживить крысолова…»

А когда Рутгер покончил с восстановлением героев, он вновь встретился с Анабеллой в зале старинной библиотеки замка Зальцберг.

И хотя Рутгер не знал, что именно стало тому причиной, но Анабелла, зябко кутающаяся в норковый палантин на фоне высоченных стеллажей, уставленных необъятными, с кожаным тиснением на корешках, фолиантами, вдруг показалась ему… такой… нестерпимо желанной!

Почти… любимой!

Надо сказать, Рутгер сам испугался собственных внезапных чувств.

Откуда они, чудь их разорви, вообще взялись? Ведь еще днем, когда он мчался к Анабелле на Зубане, он думал о ней как о милой, доброй девушке, с которой его связывают отношения, больше всего напоминающие дружеские. Он думал и о том, что их роман изжил себя, да и вообще непонятно на чем стоял, когда длился… Рутгер был уверен, если бы у него была сестра, а не брат, с этой вот сестрой его и связывали бы в точности такие отношения, какие были у него с Анабеллой: отношения, исполненные нежной заботы, но при этом в интимном смысле совершенно холодные!

Но сестра сестрой, а теперь плоть его буквально… трепетала от близости Анабеллы! И в этом у знатока женского пола Рутгера не было никаких сомнений!

«Неужели приворотное колдовство? И не в какой-нибудь Ардонии – а у нас, в просвященной Империи Доктов? Но кто, кто приворожил меня? Анабелла? Едва ли! Зачем ей, такой высокородной, такой богачке, искать моей любви, любви неудачника и гуляки… И потом, это ведь она, она требовала, чтобы мы расстались! Говорила, у нее нет больше чувств, что ей тоскливо и скучно…»

Но додумать свою мысль Рутгер не успел.

Неведомая сила буквально швырнула его на колени перед девушкой, которая, чтобы скрыть волнение, заплетала и вновь расплетала свою длинную золотую косу.

Анабелла, завидев коленопреклоненного Рутгера, в страхе отпрянула.

Ведь перемены, произошедшие в сердце Рутгера, которые она теперь явственно ощущала, стали сюрпризом и для нее!

– Анабелла… Милая… Я так благодарен тебе за помощь. – Рутгер покрыл белую, нежную руку Анабеллы, которой ему каким-то чудом удалось завладеть, торопливыми поцелуями. – Даже не знаю, как я смогу отблагодарить тебя за все твои хлопоты… и за тот риск, который…

Анабеллу неожиданно сильно тронула внезапная страстность Рутгера, рядящаяся в одежды простой признательности.

Хотя она старательно пыталась отогнать от себя назойливую мысль о том, что случится, если эта страстность инициирует продолжение их вроде бы окончившегося романа. Что скажет папенька, у которого, конечно, свои планы на ее судьбу? Что скажет свет? Да и вообще, хочет ли она сама этого? Не минутная ли это блажь?

Словом, Анабелла благоразумно промолчала. Тем более что говорил, и притом охотно, разгоряченный Рутгер:

– Я не знаю, что я могу сейчас сделать для тебя, чтобы отблагодарить тебя за твою доброту… Но я обещаю тебе, Анабелла, я клянусь тебе, что каждый вечер, засыпая, я буду думать о тебе. И мысленно благословлять твои дни и ночи… А еще я буду, – Рутгер запнулся, подбирая выражение поточней, – целовать тебя… Но это – исключительно в знак моей глубочайшей благодарности!

Анабелла вдруг почувствовала, что на душе у нее стало светло.

– Только лишь в знак благодарности? – тихо переспросила она, поглаживая Рутгера по волосам.

– Не только… Но также и в знак… в знак… чего-то такого, чему я не могу подобрать название! – честно признался Рутгер.

Анабелла улыбнулась – загадочно и одновременно с этим соблазнительно:

– Рут… Ну что же ты стоишь на коленях?! Ведь пол… его мыли вчера утром. Вставай, пожалуйста, вставай!

Анабелла жестом побудила Рутгера подняться.

А когда тот поднялся, она… приникла к его животу своим животом и впилась в его губы своими влажными, пахнущими вишней губами!

«Вот это да… – только и успел подумать Рутгер. – Похоже, ее тоже приворожили!»

Поцелуй Рутгера и Анабеллы хотя и был импровизированным, вышел долгим и вдумчивым. Как будто они стремились наверстать все те неслучившиеся поцелуи, которые могли бы быть, если бы они не разлучились, за эти долгие месяцы порознь…

Ни Рутгер, ни Анабелла не спешили закончить этот бесконечный поцелуй. И хотя это был всего лишь невинный контакт истосковавшихся по близости губ, и у лорда Данзаса, и у дочери лорда Сентора возникло ощущение, что этот поцелуй является прологом к чему-то значительно более важному и нежному. К чему-то, что, возможно, будет длиться всю их жизнь…

Наконец, тяжело дыша, они раскрыли объятья, глядя друг на друга с вожделением и радостью.

Рутгер заговорил первым:

– Анабелла, милая, только не говори мне, будто только что ты поцеловала меня как… как сестра! И что этот поцелуй был… ошибкой, – прошептал Рутгер.

– Ты же знаешь, Рут… Я не люблю врать… Поэтому говорить тебе такое я… никогда не стану! – смущенно промолвила Анабелла и опустила глаза. – Я признаю только, что целовала тебя так, как целовала когда-то… Когда мы были близки… Но тогда и ты признай, что ты пришел ко мне не только как к подруге мятежной юности. А и как… к красивой и желанной девушке! И что в глубине души ты… И что ты, хотя и не осознавал этого…

– Да… в глубине души я всегда… тебя любил. Даже когда мне казалось, что не любил… И я всегда жалел о том, что мы расстались… После тебя у меня не было никого, с кем меня связывало бы что-то, кроме… постели…

Анабелла долго не отвечала. Было видно, что внезапные перемены и радостны для нее, и одновременно ее тревожат.

– Рут… Ты говоришь такие странные вещи… Но я почему-то… верю тебе! – воскликнула Анабелла.

– И правильно веришь… Это здорово, что ты мне веришь, моя славная, моя фигуристая аристократочка! Ты знаешь, – вдруг Рутгер почувствовал, что его больше не гложут чувство жалости к себе, неуверенность в завтрашнем дне и стыд за содеянное, – впервые за все это время я понял, зачем… зачем мне жить дальше!

– И зачем же?

– Анабелла! Теперь, после этого поцелуя, у меня появилась цель!

– И что это за цель? – Анабелла посмотрела Рутгеру прямо в глаза.

– Анабелла, я хочу, чтобы ты вновь полюбила меня… Но не так, как любят неудачников. Не свысока… Не по-матерински… А так, как любят победителей…

Анабелла внимательно выслушала Рутгера, но торопиться с ответом не стала, словно бы решая, не шутит ли ее старый-новый возлюбленный.

Тем временем Рутгер продолжил:

– Я хочу вновь стать победителем, Анабелла… Я не хочу больше играть… Не хочу пьянствовать… Мне противно быть должником… Я хочу, чтобы ты вновь поверила в меня. И в нас…

– Рут… Я…

Анабелла хотела сказать еще что-то одобрительное, что-то красивое и правильное, но Рутгер не предоставил ей такой возможности. Он вновь обвил тонкую талию девушки своими жадными руками и привлек ее к себе.

…Рутгер и Анабелла целовались еще долго. И целовались бы они еще сутки, если бы в дверь библиотеки не постучала условленным стуком доверенная служанка.

– Госпожа! Госпожа! – Голос служанки беспокойно дрожал. – Ваш батюшка прислал гонцов. Велел передать, что возвернется в течение часа! Велел греть воду для омовения и жарить поросенка в винном соусе!

Анабелла бросила на Рутгера извиняющийся взгляд, полный немой муки. Мол, ну что тут сделаешь? «Поросенка в винном соусе»! Ни дня не дают пожить в свое удовольствие!

Но Рутгер и безо всяких намеков со стороны Анабеллы понял: ему и его героям пора в дорогу.

Отступая к хорошо знакомому потаенному выходу, что вел из библиотеки в сад (сколько раз Рутгер пользовался им во время их минувшего романа!), лорд Данзас думал о том, что еще долго, возможно несколько дней, его пальцы и платье будут отдавать мускусом и розой, корицей и пихтой – драгоценными духами прекрасной золотоволосой Анабеллы…

Глава 6

Ученый и его батискаф

«Ой как на озере, да на широкой воде…

Плывут добры молодцы, да навстречу судьбе…»

Песня доктских рыбаков

Твельское озеро по праву считалось одним из живописнейших в Империи.

Оно располагалось в долине между высокими горами, и единственная дорога, которая вела к нему, петляла через густой еловый лес.

Дорога местами так круто забирала вверх, что даже выносливый егерь Людвиг и его волк Зубан – и те чувствовали себя вымотавшимися.

Ну а Рутгер – тот едва переставлял ноги от усталости.

Однако, несмотря на это, он раз за разом отвергал приглашение Людвига проехаться на Зубане. Лорд Данзас понимал: случись нападение чуди – и тогда вконец измотанный ролью ездовой коняги Зубан ничем не сможет им помочь!

К самому озеру они вышли не к полудню, как собирались, но лишь к обеду.

Рутгер приблизился к самой кромке воды и окинул длинным взглядом озерные берега.

Солнца не было. Серое небо висело совсем низко – кажется, рукой достать можно.

Бледным, выцветшим казался и нескончаемый лес.

Стальными, угрюмыми великанами, закутанными в мокрые плащи, выглядели огромные скалы, которые то здесь, то там возвышались над водой на десятки метров…

«Ну и как я буду искать здесь этого загадочного Грегориуса? – с тоской подумал Рутгер. – Озеро – бескрайнее… Долина вокруг него еще больше… Буреломы, водопады… Разве что Буджума пошлю – пусть полетает, поглядит, авось что заметит?»

Однако в тот день судьба была благосклонна к Рутгеру.

Не успел он переброситься и парой слов с Буджумом, как из-за ближайшей скалы, похожей на сгорбленного отшельника, бесшумно выполз внушительный плот из свежесрубленных бревен.

На плоту имелась просторная двухэтажная постройка, формой напоминающая иные замки небогатых северных лордов.

Однако выполнен этот флигелек был вовсе не из кирпича. И даже не из дерева. А из… какого-то блестящего металла!

Ну и ну! И как все это не тонет?

Рутгер и его герои буквально открыли рты от изумления! Как вдруг из глубин озера вырвались гигантские пузыри, словно бы там, в его темных непроглядных водах, ворочалась опасная водная чудь.

Герои схватились за оружие.

Прекрасная Фрида сорвала с плеча свой великолепный блочный лук. И, выбрав стрелу потяжелее, стрелу с бронебойным наконечником, изготовилась к стрельбе.

Даже Рутгер, который в обществе героев обычно чувствовал себя в полной безопасности, и тот положил руку на рукоять меча.

Вслед на пузырями из глубин начало подниматься широкое световое пятно.

Озарились извечно скрытые от взора смертных подводные скалы, гроты, чащобы и поля плавно колышущихся водорослей.

Наконец показалась и сама «озерная чудь».

Впрочем, нет!

Это была не голова чудовища!

И не его туловище!

Это была… машина!

Машина имела форму сферы, к которой сверху приделали цилиндрическую надстройку, а снизу – две длинные саблевидные лыжи.

Машина была снабжена шестью круглыми окнами-иллюминаторами. И тремя парами суставчатых механических лап.

В одной паре механических конечностей была зажата длиннейшая алебарда. За зазубренным навершием алебарды тянулись не то водоросли, не то кишки какого-то свежевыпотрошенного озерного гада.

Две другие лапы батискафа сжимали что-то похожее на часовые бомбы (которые с таким искусством умел изготавливать и применять блестящий изобретатель Шелти; да и не только он, конечно, но и другие герои-изобретатели).

И еще две – держали заросший зеленой тиной сундук!

– Я не я буду, – пробасил Буджум, – если этот железный пузырь не занимается здесь кладоискательством!

(О том, как богато кладами дно Твельского озера, в империи ходили легенды! Впрочем, те же легенды констатировали, что глубины в озере такие, что донырнуть до кладов по силам лишь самой крепкой, самой матерой водоплавающей чуди.)

– Либо подрабатывает подводным старьевщиком, – заметил скептически настроенный Дитер. Крысолов намекал на то, что далеко не всякий, даже тщательно спрятанный, сундук содержит сокровища, и что средний «клад» обычно набит лишь сгнившей одеждой да копеечной утварью – о чем любил рассказывать картежный приятель лорда Данзаса, промышлявший в молодости кладоискательством.

Когда машина полностью всплыла и закачалась на поверхности озера, из металлической коробки на плоту вышли четверо мужчин, одетых в холщовые штаны и свободные рубахи. Это, определенно, были слуги.

Четверка была вооружена баграми.

Не медля ни секунды и не сговариваясь, как будто они делали обыденное, сто раз повторенное ранее дело, все четверо ухватили баграми подводную машину за приделанные к надстройке поручни. Напряглись, подтянули к борту плота, пришвартовали.

Крышка на рубке машины отворилась. Притом отворилась каким-то чудным образом, не откинувшись на петлях, а совершив не менее десятка оборотов – будто была она пробкой, ввинченной в горлышко бутылки, – и лишь затем поднявшись и сдвинувшись в сторону на четырех длинных штырях.

Один из слуг приставил к надстройке батискафа лестницу-трап. На борт плота перешел седовласый коротышка с длинной, заплетенной в две косицы, бородой.

На коротышке был грязный кожаный костюм с массой карманов, кармашков и крючков.

После этого плот медленно поплыл к берегу – но не туда, где стоял Рутгер и его герои, а куда-то за мыс, что вдавался в озеро метров на пятьсот правее.

– Идем за ними! – скомандовал Рутгер, не веря своему счастью.

– И потому, если вы не поможете мне, моя судьба будет решена, а единственное, что мне останется – смерть, – рассказывая ученому о своем аховом положении, Рутгер решил чуточку сгустить краски.

– Смерть? – вытаращил умные глаза ученый. – Ты хочешь сказать, что убьешь себя, если не добудешь денег?

Рутгер кротко кивнул. Мол, так велит мне честь.

– Давно не слышал ничего более глупого! – честно признался ученый. И, распаляясь, пояснил: – В этом мире столько прекрасного! Загадочного! Удивительного! Бездны знания, которые могут открыться любому трудолюбивому смертному и которые совершенно не требуют денег!

Ученый выжидательно поглядел на Рутгера. Лорд Данзас молчал – было видно, что этого пафоса он не разделяет.

Тогда Грегориус вздохнул и, переменив тон, спросил:

– И чего же ты хочешь от меня?

– Анабелла, дочь лорда Сентора, сказала мне, что ваша мудрость настолько глубока, что вы можете дать мне толковый совет. Подскажете, что мне следует делать, чтобы выпутаться из моей затруднительной ситуации. И я буду благодарен вам всю мою жизнь!

– Анабелла? – Лицо ученого тут же подобрело. – Дочь лорда Сентора? Пипина Длинного?

– Да-да, она.

– Что же, с этого надо было начинать! А не с рассказа о том, что ты не умеешь играть в карты, но зачем-то все время это делаешь! – сказал Грегориус сварливо.

– Ну, значит, прошу считать это началом, – робко улыбнулся Рутгер.

В обществе ученого он чувствовал себя нерадивым школьником. И хотя вроде бы никаким вещественным образом навредить ему Грегориус не мог, Рутгер испытывал перед ним… настоящий страх! Благоговейный трепет мальчишки перед взрослым!

– Значит, совета… – повторил Грегориус, словно бы что-то обдумывая. – Проще говоря, ты хочешь узнать, где сможешь добыть деньги на то, чтобы выкупить родной замок у этого негодяя… как его…

– Гуго, – подсказал Рутгер. – Гуго, лорд Ферткау.

– Ну да. Что ж, я знаю одно-единственное место в нашем мире, где денежки по-прежнему лежат под ногами! И притом на них еще не успели наложить лапу ни Империя Доктов, ни Королевство Адорния! – Грегориус лукаво подмигнул собеседнику.

– И что же это за место? Надеюсь, не императорская казна? – вяло отшутился Рутгер.

– Я же сказал: «Под ногами»! И еще я сказал: «Не успела наложить лапу»! А в императорской казне серебро лежит в опечатанных сундуках! С гербами!

– Ну тогда… тогда даже и не знаю! Опыт подсказывает мне, что такие места – они бывают только в сказках! И в нашем воображении…

– Мой пылкий и необычайно скептичный друг, речь идет о Праймзоне, – промолвил Грегориус.

Лицо Рутгера враз побледнело.

– Праймзона? – спросил он, скрывая напряженье. – Вы говорите о территориях, до неузнаваемости изуродованных грандиозными выбросами прайма в ходе Катаклизма?! Но ведь считается, что Праймзона – это владения смерти? Место, где зло всевластно? Где вместо зверей – монстры, а вместо людей – проходимцы и каторжники?

– Да, не стану спорить, это очень и очень опасное место! – спокойно согласился Грегориус. – Но есть такие люди, они называют себя «охотниками» (хотя имперские законы именуют их «контрабандистами» и «лиходеями»!), которые научились ходить по Праймзоне как по своему огороду! И извлекать немало выгод из своих умений, невзирая на царящее там зло!

– Но как в Праймзоне можно находиться дольше суток?! Как там можно ночевать? Там же орды опаснейшей чуди! И множество жутких магических ловушек! Я неоднократно слыхал об этом от достойных доверия людей!

– Да, земля там хищная, – вновь согласился Грегориус флегматично. – Однако слухи о полной непроходимости Праймзоны преувеличены. Отчасти, специально для того, чтобы неопытные искатели приключений вроде тебя туда не совались. А отчасти – чтобы набить цену за услуги охотников.

– Ну хорошо. В Праймзону ходят какие-то охотники. Мне-то что с того? – пожал плечами Рутгер. – Я же не охотник!

– Ты очень нетерпелив, – мрачно промолвил Грегориус. – Тем не менее я отвечу: если тебе повезет уговорить охотника стать проводником по Праймзоне для тебя и твоих героев, то, считай, полдела сделано…

– Но зачем мне проводник? – все еще не понимал Рутгер.

– В Праймзоне можно найти много такого, что ценится дороже, чем серебро и жемчуг. Праймзона набита сокровищами, хотя и выглядят они зачастую как сущая ерунда… Как бессмысленные обломки Старой Империи… Охотники находят такие вещи – они называются артефактами, – выносят из Праймзоны и продают знающим людям. Однако охотники – не герои, понимаешь?

Рутгер наконец-то ухватил основную мысль Грегориуса.

– Ты хочешь сказать, что команда героев может добыть куда больше, чем какой-то там охотник?

– И даже больше, чем группа охотников! Вы наберете в Праймзоне артефактов, вынесете их в большой мир, продадите! Если вам повезет, денег будет много. Твои проблемы будут решены, моя душенька Анабелла останется довольна, а значит, останется доволен и ее папенька! В итоге я не только продолжу свои научные изыскания на дне Твельского озера, но и значительно расширю их!

– Мне кажется, вы что-то недоговариваете… – осторожно промолвил Рутгер.

– Ты вначале определись, готов ли отправиться в Праймзону. Принципиально, как говорим мы, ученые, тебе такая идея по душе?

– Принципиально – пожалуй, нет… Но поскольку выхода у меня, похоже, тоже нет… И все же, почему вы так настаиваете, почтенный? У вас явно имеется какой-то личный интерес в Праймзоне. Ведь так?

Грегориус помедлил, словно бы решая, говорить или нет. Затем ответил:

– Я не назвал бы этот интерес «личным», но все же признаю, что да, имеется одна баснословно дорогая вещь, которая не дает мне покоя уже несколько лет… Имя ей – Голубой Шар.

– Шар… – недоверчиво повторил Рутгер. – Звучит не очень-то… Да кто сейчас заплатит хотя бы одну монету за какой-то шар?! Ну, может, монету и заплатит… Или даже десять… Но состояния на этом точно не нажить! И замка у бесстыжего Гуго тоже не выкупить!

– Это не «какой-то шар», молодой человек. – Грегориус строго поджал губы. – Это редкий и могущественный артефакт, образовавшийся в результате Катаклизма! Такие за всю Эру Прайма находили лишь одиннадцать раз! Ученый адорниец по имени Унияги раскопал в старых записях, что число Голубых Шаров в нашем мире – двенадцать. Не больше и не меньше! Их ровно двенадцать!

– И что? – Рутгер, как ни старался, скрыть свой скепсис не сумел. – Женщин с бородой в нашем мире тоже немного… Толк от этого шара есть?

– Толк-то есть, да не втолкан весь, как говорят местные рыбаки, – усмехнулся Грегориус. – Для аристократа ты удивительно невежествен… И что только нашла в тебе моя дорогая Анабелла?

Рутгера, разумеется, задели эти слова ученого:

– Чтобы вы знали, почтенный, я не просто лорд Данзас – что, я понимаю, не производит на вас должного впечатления, ведь лордов в Империи куда больше двенадцати! – но и читатель альманаха «Современный адорнийский театр»!

– Театр? Это такой балаган на колесах, где накрашенные адорнийскими румянами юноши изображают бойких красоток? И где в перерывах между так называемыми пьесами выставляют всяких уродцев на потребу публике? Теперь я понимаю, почему ты упомянул бородатых женщин! А ведь еще есть мужчины с детородными органами примечательной длины, карлики и говорящие собаки!

– Но-но! При всем моем уважении я могу и разозлиться! – сомкнул брови на переносице Рутгер.

– Но если ты разозлишься, то не узнаешь, чем так примечателен Голубой Шар!

Рутгер вдруг посмотрел на себя со стороны и устыдился. Негоже хамить ученым, которые в отцы тебе годятся! А может даже, и в деды годятся, кто их, ученых, разберет! Изобретут какую-нибудь молодильную микстуру и трескают втихаря!

– Прошу меня простить, глубокоуважаемый Грегориус, – с галантным полупоклоном сказал Рутгер. – Я смиренно умоляю вас рассказать мне о Голубом Шаре.

Грегориус кивнул, мол, зла не держу, затем приосанился, набрал в легкие воздуха и запел:

– Все дело в том, молодой человек, что все двенадцать Голубых Шаров связаны друг с другом особой магической связью. Они как бы образуют единый лабиринт порталов. А знаешь ли ты, что такое «портал»?

– Имею представление. Это когда из одного места можно без особых затрат времени магическим образом перенестись в другое, отстоящее на десятки, а то и сотни километров… Говорят, у адорнийцев таких немало.

– Твоя эрудиция похвальна, – благосклонно кивнул Грегориус. – Так вот, Голубые Шары добывались охотниками в Праймзоне по одному. Одну находку от другой порою отделяли годы. В итоге все Шары достались разным владельцам. Хотя, как ты можешь догадаться, многие могущественные лица, завладев одним Шаром, предпринимали огромные усилия, чтобы отыскать или приобрести второй. Но как гласит пока недоказанная теорема адорнийца Унияги, «Ни смертному, ни бессмертному два Шара не дадутся», а если окажутся два Шара рядом, «Оба начнут бунтовать»!

– Вот прямо такая теорема? – Как и все полновластные лорды, наученные обращению с Расчетным Ящиком и прайм-индуктором, Рутгер был посвящен в начала математических дисциплин.

– Я не хочу утомлять тебя точной математической формулировкой, – отмахнулся Грегориус. – И хотя теорема эта пока не доказана, но все факты говорят в пользу ее истинности. Шары ни за что не желают попадать в одни руки или хотя бы сконцентрироваться в одной области Праи, пусть и у разных владельцев. В итоге эти ценнейшие артефакты расползлись по всей Прае, от острова Наледь и императорских покоев до южных пустынь и Диналиона! Заполучи я такой Шар, я мог бы путешествовать по всему миру! Вообрази только! В мгновение ока, без затрат денег и даже без прайма!

«Угу. Вопрос только, будут ли счастливы видеть тебя у себя в гостях владельцы других Шаров», – скептично подумал Рутгер.

Но лорд тут же прогнал скепсис долой. Его воображением завладела эта ослепительная возможность: посетить все самые удаленные уголки Праи – да тот же Диналион в устье реки Диналии!

Да, лорд Данзас обожал путешествия. Чего, кстати, не скажешь о большинстве других доктских лордов.

– Невероятно, – промолвил Рутгер. – Но если вам так нужен этот Голубой Шар, отчего вы не пойдете в Праймзону самостоятельно? Не добудете его для себя, как это водится у настоящих мужчин?

– Ты хотел бы выслушать подробный и точный ответ? Или тебе пока что достанет стариковского кряхтенья?

– Кряхтенье для начала сойдет.

– Стар я для таких путешествий, молодой человек… Боюсь стать обузой своему проводнику… Но дело не только в возрасте… Будь я, как ты, лордом, будь у меня несколько отважных и преданных бессмертных героев, я бы пошел в Праймзону, наплевав на годы, артрит и почечуй… Но я не лорд. Я простой ученый. И мое место – возле моих записей, возле моих машин и аппаратов… Я даже из лука стрелять не умею! А мечом я не заколю и трухлявый пень…

– Вы излишне самокритичны, маэстро, – усмехнулся Рутгер. Но сказал в основном из вежливости.

– А вот и охотник, о котором я вам говорил. – Ученый сразу же перешел с Рутгером на «вы», соблюдая этикет, как только разговор перестал вестись с глазу на глаз.

Грегориус поднялся с раскладного стула, что стоял близ костра, на котором кипела уха из молодых осетров, и радушно развел руки в стороны.

Рутгер вгляделся в темноту – к костру и впрямь приближалась высокая и широкоплечая фигура.

Это был мужчина лет сорока пяти – его волосы, некогда густые, щедро покрывала седина. Мужчина имел красивое лицо с четко очерченными скулами и квадратным подбородком потенциального победителя драконов. На нем был длинный плащ до земли и широкополая кожаная шляпа. За спиной у него висел арбалет. Высокие кожаные ботфорты с медными накладками довершали образ бывалого бродяги и удачливого авантюриста.

Авантюрист подал ученому руку. После рукопожатия они тепло обнялись. Было ясно, что Грегориус и полуночный гость в широкополой шляпе знакомы давным-давно.

– Меня зовут Иманд, – низким, чуть сипловатым голосом представился авантюрист Рутгеру.

– А я Рутгер, лорд Данзас. Точнее, был им. Пока мой враг Гуго, лорд Ферткау, обманом не отнял у меня мой замок и мои земли.

– Что значит «обманом отнял»? – осведомился представившийся Имандом, впрочем, осведомился без всякой иронии, деловито. Будто бы, выслушав ответ Рутгера, был готов немедленно засучить рукава и со словами «Что ж, разберемся…» подняться на борьбу с вселенской несправедливостью в лице отдельно взятого лорда Ферткау.

Рутгер прекрасно понимал, что ничего подобного не случится, ничего охотник не предпримет и даже не почешется – вне зависимости от ответа лорда Данзаса. А потому подобная деловитость представилась ему вдвойне неприятной: и как неуместная, и как обманная, дарящая иному простаку несбыточные надежды.

Поэтому ответил он весьма резко:

– Мне не хотелось бы вдаваться в подробности. По крайней мере, сейчас.

– Не ссорьтесь, друзья мои! Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на подобную ерунду! – С этими словами ученый протянул Иманду и Рутгеру по дымящейся гвоздичным духом кружке доброго глинтвейна. – Давайте-ка лучше хлебнем этого восхитительного пойла и посмотрим, что нам принес наш неутомимый старатель Праймзоны!

Охотника просить два раза не надо было.

Он снял с пояса два продолговатых футляра из толстой свиной кожи.

Из первого Иманд высыпал на землю, под ноги ученому, пять золотистых предметов, похожих на завитые морские раковины размером с пол-ладони каждая.

Из другого футляра он, предварительно вернув на правую руку перчатку, осторожно достал металлический стержень толщиной в два пальца и длиной сантиметров тридцать.

Если явление красивых «раковин» не вызвало у Грегориуса особого энтузиазма, то невзрачный стержень, напротив, привел его в экстаз:

– Не может быть! Это же… Это же… Метроном Повелителей Ветра!

Рутгер посмотрел на Иманда, ища подсказки. Но подсказки он, конечно, не нашел. Иманд радовался вместе с Грегориусом:

– Я знал, что ты оценишь. Только ты и оценишь. Другие охотники вообще эту штуку не берут. Потому что не знают, кому ее можно продать.

– А всё потому, что их заказчики не знают, как Метроном использовать, – Грегориус лукаво ухмыльнулся. – Жалкие невежи! А ведь Метроному Повелителей Ветра можно сыскать десятки применений! Например, Метроном облегчает выделение чистейшего, легчайшего металла, известного знатокам как алюминий, из самородной руды! Раньше мне, чтобы соорудить такую надстройку, – и Грегориус указал в сторону своего плота, конечно же невидимого в темноте, – требовалось извести три бочки праймового электролита. А теперь, с этим Метрономом, я смогу поставлять листового алюминия имперским подрядчикам на триста тысяч серебра ежегодно!

– Я думал, ты равнодушен к деньгам, – усмехнулся Иманд.

– Да, к деньгам я и впрямь равнодушен. Но я люблю творить! Люблю расширять свои возможности! Делать то, чего не делал никто и никогда! – Ученый воздел руки к ночным небесам. – Вот, например, сегодня я при помощи особого прибора, названного мною звукомером, нашел на дне Твельского озера клад времен Старой Империи… Там одних карбункулов на тысячу карат! И что ты думаешь? Все эти деньги пойдут сидящему здесь лорду Данзасу!

– Я смотрю, лорд неплохо зарабатывает, – саркастически процедил Иманд.

– Пока что нет. Но ты просто обязан помочь ему заработать мои карбункулы!

– Постой-постой, дружище… Как я, скромный контрабандист и лиходей, могу помочь лорду, равному среди равных, облеченному доверием самого императора?

– Ты отведешь его в сердце Праймзоны.

– Я? Его? – Иманд был удивлен, если не сказать ошеломлен.

– Да. Отведешь лорда Данзаса вместе с его героями, – уточнил Грегориус, – в Праймзону. Сперва переведешь через Болота, а куда идти дальше – узнаете от моего любимого путеводного пепла.

«Что еще за путеводный пепел?» – пронеслось в голове Рутгера.

– Вечно ты со своей секретностью, – проворчал Иманд. – Никогда не скажешь прямо. Вечно разводишь алхимию на ровном месте…

– Ты же знаешь, что это правильно, – мягко сказал Грегориус. – Необходимые меры предосторожности. Кругом полно шпионов!

И, видя на лице товарища недовольство, добавил:

– Да не переживай ты так! Он тебе хорошо заплатит!

– Заплатит? Ты же знаешь мое правило: деньги вперед! А твой дружок, похоже, гол как сокол!

Рутгер буквально кипел. Эти двое говорили о нем, как будто он сам у этого костра отсутствовал! С точки зрения имперского комильфо – крайнее неприличие! Ему едва хватало сил сдерживаться.

– Да, ты угадал верно. У лорда Данзаса действительно не лучшие времена. Но за него поручилась Анабелла, дочь лорда Сентора.

– Красавица Анабелла? Дочь старины Пипина?

– Она.

– В таком случае, я согласен, – неожиданно легко сдался Иманд.

«Что они все помешались на этой Анабелле? Как будто она – не отпрыск захудалого провинциального рода, а внебрачная дочь самого императора!»

Но озвучивать свою мысль Рутгер благоразумно не стал. И так, если не считать пары ударов по его чувству собственной важности, всё складывалось отменно.

Глава 7

Форт «Красная Утка»

«Солдату следует понимать, что он со всех сторон окружен врагами, и строить свой быт исходя из этого».

Из устава Гвардейского Особого Корпуса

Граница Праймзоны, как объяснил Иманд, со стороны Империи Доктов не охранялась. Однако существовал Гвардейский Особый Корпус, который на всякий случай прикрывал Империю со стороны Праймзоны.

– Но Особому Корпусу, по счастью, – объяснял охотник, пока вел отряд лорда Данзаса через лес, – пока что не хватает людей. А граница Праймзоны длинная! Глубокие овраги, лощины, гряды острых скал, пустоши, засыпанные огромными валунами…

– А я вот слышал, здесь есть какой-то форт, – блеснул осведомленностью Дитер.

– Совершенно верно, есть, – согласился Иманд.

– Ну и что нам этот форт? – Рутгера волновала сугубо практическая информация. – Тихонько обойдем его – и вся любовь! Верно?

Иманд вздохнул:

– Верно. К западу от этого форта, который называется «Красная Утка», в глубоком овраге течет полноводный ручей. Овраг завален буреломом, сильно зарос кустарником. Вероятнее всего, пойдем ночью по руслу ручья. Но для начала – всё хорошенько изучим и рассмотрим.

– Форт, говорите? – Вопрос задал молчавший доселе Буджум. В его голосе слышался намек на некую свежую мысль. – А сколько там солдат?

– Думаю, не больше тридцати, – ответил Иманд.

– А из чего он выстроен? – продолжал любопытствовать герой-молниевержец.

– Земляной вал. На нем деревянный частокол, сторожевые башни.

– Вот! Не больше тридцати человек! Всё построено из дерева! – Буджум возликовал. – Друзья мои, а что нам какие-то тридцать солдат? Я расшибу молниями ворота и зажгу частокол! Вслед за тем мы ворвемся внутрь, всех перебьем и спокойно пойдем в Праймзону!

– А что, неплохая идея, – заметил Дитер.

– Вполне, – поддержала Фрида.

Шелти промолчал – кажется, он вообще не следил за разговором – и только Людвиг покачал головой:

– Ну не знаю…

Лорд Данзас, который, в отличие от героев, был обычным человеком, а заодно и верным подданным своего императора, от подобного замысла конечно же в восторг не пришел.

– Друзья мои, вы забываете одну важную вещь, – сказал лорд. – Там сидят наши солдаты. Наши, докты. А вы предлагаете мне обойтись с ними, как с врагами!

Однако смутить Буджума было не так-то легко!

– Но ведь, насколько я понимаю, если солдаты Особого Корпуса застанут нас при пересечении границы в этом месте, они не будут думать, что мы свои, докты? Вместо этого гвардейцы начнут стрелять в нас как в лиходеев и преступников, верно? Причем стрелять без предупреждения, как во врагов?

– Верно, – подтвердил охотник Иманд. – У них такой приказ.

– А в таком случае какие же они «наши»?! Они не «наши»! Они – вражеские! Друзья в нас не стали бы стрелять! Да еще и без предупреждения!

– Знаешь, давай без казуистики, – поморщился Рутгер. – Я твой хозяин, и я запрещаю тебе строить подобные планы. Мы не должны никого убивать. Это такие же подданные императора, как и мы. Бить солдат Особого Корпуса смертельным оружием я разрешаю только для самообороны, если они не оставят нам выбора. Это всем ясно?

– Так точно, – нехотя отозвался Дитер.

– Я иначе и не думал, – сказал благоразумный Людвиг.

А вот своенравная лучница Фрида была совсем не в восторге от такой директивы лорда Данзаса. Как и почти все герои, она «своими» считала только хозяина и других героев своего хозяина, а к жизням каких-то там солдат, пусть даже и «своих», относилась с глубоким, искренним равнодушием. Но с дисциплиной у Фриды всё было в порядке.

– Слушаюсь и повинуюсь, – бросила она холодно.

– Шелти, Буджум? – Рутгер остановился и посмотрел на названных героев в упор.

– Что? – вскинулся изобретатель Шелти (он вообще не слушал разговор, витая в своих технократических и математических эмпиреях!). – Да-да, согласен, конечно.

– Слушаюсь, – скрепя сердце кивнул Буджум. – А жаль. О нас бы сложили песни.

– Угу. И смертные приговоры имперских судов, – криво ухмыльнулся Иманд.

Вышли к опушке леса, затаились в густом кустарнике.

Иманд взялся рассматривать «Красную Утку» в подзорную трубу. Но не прошло и минуты как…

– Глазам своим не верю! – ахнул охотник.

Иманд поглядел в трубу еще раз, затем приподнялся на локте и обернулся к Рутгеру. Его сокрушенный вид выдавал крайнюю степень озабоченности.

Лорду сразу же передалось настроение охотника.

– Что? Что такое? – спросил он.

– Они захватили летающий корабль Имира!

– Это что еще такое? И кто такой Имир?

– Имир – великий мудрец, маг, лучший из охотников. Мой учитель. А еще он гениальный инженер. При помощи уникальных артефактов, найденных в Праймзоне, он смог построить летающий корабль! Единственный в мире!

Рутгеру, откровенно говоря, всё это было не так уж интересно. Ведь, насколько лорд Данзас помнил слова Иманда, им предстояло выведать маршруты патрулей – и вот это было по-настоящему важно! Также они должны были обнаружить при помощи магических устройств места, в которых притаились засады. После чего дождаться темноты – и вперед, потихоньку, ползком, к Голубому Шару…

И коль скоро так, то какая разница, что творится в пределах форта «Красная Утка»?

– И что? – из вежливости спросил лорд Данзас. – Допустим, захватили они этот корабль. Но нам-то какое дело?

– Вы не понимаете! – Таким взволнованным они еще Иманда не видели. – Это значит, что в лапы гвардейцев попадут все секреты и тайны летающего корабля! И всего братства охотников!.. А вдруг гвардейцы захватили и самого учителя Имира?!

– То есть конец всей вашей прибыльной лавочке, да? – упростил для лучшего понимания Буджум.

– Ну да, – согласился охотник. – Можно и так сказать.

Затем, помедлив с полминуты, Иманд словно бы весь превратился в сжатую пружину и выпалил:

– Мы должны отбить корабль! Отбить – и улететь на нем в Праймзону!

– А как же насчет смертных приговоров имперских судов? – ехидно поинтересовался Буджум.

– Вот-вот, – поддержала молниевержца Фрида. – Не вы ли еще полчаса назад были убежденным миротворцем? А как только речь зашла о летающем корабле с секретами, готовы уложить весь гарнизон под молнии Буджума и под мои стрелы?

– Я, между прочим, своего мнения не менял и я категорически против нападения на гвардейцев, – сказал лорд Данзас. – Мало нам соли в собственной похлебке, полезем за перцем к соседу в миску? – дооформил он свою мысль при помощи старой лафитской поговорки.

Иманд не стал спорить. Он молча отвернулся и вновь вперился в неровный край деревянного частокола, за которым угадывались верхушки двух загадочных, обшитых кожей конструкций.

Вероятно, это и был летающий корабль. Но поскольку корпус корабля был целиком скрыт от глаз постройками форта, Рутгер никогда не опознал бы по паре кожаных треугольников диковинную летающую машину. Равно как и вообще – машину.

По обе стороны от корабля поднимались хвосты дымков. В форте явно колдовали над обедом, причем очень основательно – пахло гороховым супом, горчицей и вяленой рыбой.

– Судя по количеству и густоте дымов, – заметил Шелти своим обычным, констатирующе-нейтральным тоном, – там готовят не на тридцать человек. А я бы сказал – минимум на сто.

– Что-то у вас не сходится, господин охотник, – проворчал Буджум. – Обещали гарнизон из тридцати солдат…

– Как раз сходится, – ответил Иманд, не поворачивая головы. – Постоянный гарнизон – тридцать человек. Когда они захватили летающий корабль Имира – а скорее не захватили, как бы им это удалось, но подобрали его упавшим из-за какого-то происшествия – то послали гонца в крупный форт, который тут в двадцати километрах. А оттуда сразу же прислали подкрепление.

– Зачем подкрепление? – спросил Рутгер. – Боятся, что кто-то нападет и отобьет корабль?

– И это тоже. Но я бы в первую очередь предположил, что они решили как следует прочесать… Ах, какой же я балда! – охотник хлопнул себя ладонью по лбу. – Ну да! Сейчас они пообедают и устроят облаву! Ведь они убеждены, что с летающего корабля успели сбежать все или почти все охотники! Вот их-то и будут ловить всей оравой!

Тут лорд Данзас понял, что вся эта опасная чехарда ему окончательно перестала нравиться.

– Вот что, милейший, – прогнусил Рутгер требовательно, – хватит рассуждать. Немедленно уводите нас отсюда. Мы здесь и получаса не провели, а я уже сыт вашей «Красной Уткой» по горло!

– Куда уводить?

– Подальше. К примеру, на запад. Проведете нас в Праймзону в другом месте.

– Вы, сиятельный лорд, вероятно, не поняли, – сказал Иманд с подчеркнутым хладнокровием. – Они начнут облаву с минуты на минуту. Уйти далеко мы так или иначе не успеем!

– Так что выходит, мой первоначальный план спалить всех все-таки неплох? – с надеждой спросил Буджум. – Нападем сию секунду, застанем их врасплох и убьем всех?

– Идея превосходная, но мы, пожалуй, прибережем ее для другого раза. – Несмотря на серьезность ситуации, Иманд не терял присутствия духа и способности шутить. – К счастью, мы не обязаны прямо сейчас что-либо предпринимать. У меня тут поблизости есть подземный схрон.

– Схрон? Что это?

– Землянка с тщательно замаскированным лазом. Вы можете стоять в двух шагах от входа и не подозревать, что у вас под каблуками таятся люди. Мы, охотники, обустраиваем такие при всяком удобном случае. Ведь хождение в Праймзону удел терпеливых. Иногда приходится ожидать благоприятной погоды, безлунной ночи, встречи с особым клиентом часами, сутками…

Не успел Иманд закончить, как ворота форта распахнулись.

Из них выехали рысью четыре всадника: знаменосец, трубач и два рыцаря, которые, судя по имперским геральдическим знакам, состояли на государственной службе.

Один рыцарь был молод и длинноволос, другой на вид – не моложе сорока.

Лошадь старшего рыцаря покрывала черная попона, парчовый чехол кирасы тоже был чернее ночи.

«Кто это? Ну допустим, первый может быть комендантом форта. А второй? Второй, наверное, командир присланного отряда? – подумал Рутгер, вглядываясь в вооружение и богатое убранство черного рыцаря. – Не-ет, для командира роты слишком хорош, мерзавец. Вероятно, кто-то из высоких чинов Особого Корпуса».

Выехав за ворота, четверка всадников отнюдь не остановилась, но резво поскакала прямо к опушке леса!

Иманд и весь отряд Рутгера вжались в землю и затаили дыхание.

К счастью, на полпути, достигнув края обильно вытоптанного лошадями луга, всадники круто развернулись и загарцевали на месте.

При этом они переговаривались так громко, что затаившиеся члены отряда Рутгера слышали почти весь их разговор.

– Играй общее построение! – крикнул черный рыцарь трубачу.

– Слушаюсь, господин Шталь!

«Шталь? Интересно… Ведь я что-то слыхал о нем… – подумал Рутгер. – Но что и когда?»

Шталь был чернокнижником в третьем поколении и рыцарем в двенадцатом, человеком беспринципным, энергичным и крайне опасным. Его стихией были эксперименты со сложными магическими машинами.

В ранней молодости Шталь, тогда еще более тощий и сутулый, просил именовать себя некромантом, ему нравилось, когда люди его боятся…

Впрочем, теперь Шталь остепенился и приосанился. Теперь он предпочитал именоваться «идеальным воином Запредельного», «магическим специалистом в нетрадиционных науках», а также «добрейшей души человеком». Однако многие, кто знал Шталя – особенно из числа его недоброжелателей – вовсе не считали его «добрейшей души человеком». Враги также знали за Шталем одну слабость: он слишком – даже для докта – верил в науку, в расчет, в разум, а заодно в свою непогрешимость и непобедимость. Именно поэтому он каждый второй раз попадал впросак. Так погибли две экспедиции в подземные пещеры Праймзоны, так он лишился своего городского особняка, именно из-за этого, в конце концов, от Шталя ушла жена…

Шталь также занимал должность помощника командира Особого Корпуса, того самого, что, в соответствии с повелением Императора, оберегал Праймзону от незаконных проникновений контрабандистов и охотников. То есть был персоной влиятельной и облеченной наивысшими полномочиями…

Ожидая появления из ворот своих поднятых по тревоге гвардейцев, рыцари вновь предались беседе.

– Вы, мой друг, – Шталь обратился к молодому рыцарю, – возьмите с собой пятерых в качестве сопровождения и галопом скачите в Ставку Корпуса. Что доложить – знаете. Или нет?

– Охотно выслушаю от вас еще раз. Мне пока не достает опыта в деле разумного преломления противоречивых фактов. Как вы изволили изящно выразиться на прошлой неделе.

Рыцари заговорщически переглянулись и рассмеялись. Довольно мерзким смехом.

– Ну что же, Корсольт, тогда внемлите, – начал Шталь, резко оборвав смех и сделавшись зверски серьезным. – Первое: вчерашнее донесение подтвердилось, захвачен летающий корабль контрабандистов. В ходе захвата убиты пятеро контрабандистов…

– Пятеро? – Молодой рыцарь заломил бровь. – Ой ли?

– Слушайте и не перебивайте! Пятеро убиты, их тела изуродованы до неузнаваемости. Еще шестеро, предположительно раненые, скрываются в лесах вдоль границы Праймзоны. Один пленен и содержится под стражей в форте «Красная Утка». Захваченный корабль стоит там же, в форте. Проникнуть на борт корабля пока что не удалось, потому что контрабандистами была выставлена мощная магическая защита. Пленник, вероятно, знает, как снимается защита, но пока что упорно молчит. За неимением специалистов-дознавателей не считаю целесообразным проведение допроса третьей степени, поскольку это может привести к преждевременной смерти контрабандиста. Корабль можно было бы сжечь или взорвать, но я, капитан Шталь, считаю это нецелесообразным. Транспортировку корабля в Ставку также считаю нецелесообразной. Корабль надо изучить на месте, в форте «Красная Утка», доскональнейшим образом. Устройство этой уникальной машины должно быть проанализировано нашими инженерами. После чего летающий корабль следует всесторонне улучшить и поставить на службу отечеству!

– Здесь я полностью с вами согласен, господин Шталь! – горячо воскликнул молодой рыцарь. – Какие перспективы открываются! Дух захватывает! Если бы мы смогли изучить эту контрабандистскую поделку и поставить производство летающих кораблей на поток!

Шталь терпеливо выслушал своего молодого коллегу по Особому Корпусу и продолжил:

– Итого. Прошу прислать специалистов-дознавателей и трех толковых ученых-праймологов. Прошу также прислать еще одну роту на усиление охраны форта «Красная Утка». Желательно – конных арбалетчиков. Сам же приступаю к поискам бежавших членов экипажа корабля.

Когда Шталь закончил, из форта уже выбежали и построились в идеальном порядке сто двадцать солдат: три «коробки» по тридцать шесть человек (алебардисты, пикинеры и арбалетчики), отдельно – восемь мастеров боя на двуручных мечах, и четыре командира-сержанта.

Шталь, Корсольт, трубач и знаменосец легкой рысью двинулись к строю, и тогда Иманд прошептал:

– А теперь, друзья мои, ползем в мой схрон. Все за мной. Проворно, но тихо.

Иманд оказался совершенно прав: далеко уйти им не дали бы! По крайней мере – уйти незамеченными…

Гвардейцы Особого Корпуса были невероятно прытки и проворны.

Развертывание пикинеры и арбалетчики проводили бегом, так что уже через пять минут после сигнала горна лес наполнился хрустом веток, звяканьем амуниции, тяжелым солдатским дыханием и топотом сапог.

Но благодаря близости предусмотрительно вырытого схрона с превосходно замаскированным входом, Иманду, Рутгеру и его героям удалось вовремя спрятаться и затаиться.

Полчаса провели они в абсолютной тьме и полном безмолвии.

Когда облава прошла стороной и звуки стихли в отдалении, Иманд при помощи всё той же подзорной трубы – которая при помощи маленького остроумного приспособления трансформировалась в карманный перископ – удостоверился, что в ближайших окрестностях схрона никого нет.

Затем охотник зажег крошечный светильник. И задал неожиданный вопрос:

– Правильно ли я понимаю, уважаемый Дитер, что вы относитесь к числу тех прославленных героев, которые владеют искусством управления крысами?

– Совершенно верно.

– А правда ли, что звуки вашей свирели в состоянии околдовать не только крыс, но и людей?

– Это правда, почтенный Иманд. Лично я могу подчинить своей власти десять человек на десять минут. Разумеется, при условии, что эти люди не защищены магическими покровами или какими-либо специальными устройствами.

– Что ж, – сказал Иманд повеселевшим голосом, – в таком случае, друзья мои, у меня есть план…

– Значит, все-таки берем форт штурмом? – вновь воспрянул духом Буджум, он изнывал от бездействия.

– Нет. Я придумал, как мы сможем обойтись без жертв. И притом – отбить корабль Имира!

– Как же это провернуть? – недоумевал Буджум.

– Давайте помолчим и послушаем, что хочет сказать наш уважаемый проводник, – рассудительно предложил Рутгер.

Выслушав замысел охотника и найдя его вполне реалистичным, герои немедля приступили к приготовлениям…

Глава 8

Летающий корабль

«Раз-два – лук и тетива!

Два-три – охотник идет, посмотри!

Четыре-пять – вышел он в лес пострелять!

Шесть-семь – трех тетерок убил и сам съел!»

Детская считалочка

Для вылазки Дитер отобрал только лучших из лучших. Самых быстрых, самых ловких, самых сообразительных.

В состав крысиного отряда особого назначения вошли темно-серые Пэт и Нут, черный Дарт, пятнистая Лето и палевый Босх.

Крысы получили от Дитера строжайшие инструкции и по прайм-горошине на нос в целях утроения силы и ловкости.

Охотник Иманд тем временем достал из сундука, стоящего в углу схрона, два легких плаща-невидимки. Точнее сказать, это были самые обычные накидки. Но их можно было снабдить артефактами из Праймзоны, придающими этим накидкам особые свойства. Артефакты чем-то отдаленно напоминали клевер-четырехлистник, но имели нежно-желтый цвет.

– Еще на бабочек-лимонниц немного похоже, – сказал Рутгер, детство которого прошло в изучении природы родного края под надзором учителя Лепида.

– Эти артефакты и называются «лунные бабочки», – пояснил охотник. – Я нашил для них на плащ-накидки специальные кармашки. Эти артефакты не работают днем, но ночью они делают человека в такой плащ-накидке частично невидимым.

– Что значит «частично»? – потребовал разъяснений любознательный Шелти.

– В отличие от адорнийского магического комплекта, известного как «накипуки», плащ-накидка с «лунной бабочкой» в кармане делает человека невидимым только в сумраке и полутьме. При ярком освещении на месте человека всё равно будет видно что-то вроде нечеткой тени.

– Тени! Всего-то? Я готов стать тенью! – отмахнулся Дитер. – Идем?

Между тем над лесом и фортом «Красная Утка» в свои права вступила неумолимая ночь.

Безлунная, но звездная.

Пока пятерка лучших грызунов Дитера пробиралась внутрь форта скрытыми от людских взоров лазами и норами, крысолов с охотником, набросив на себя накидки-невидимки, двумя призраками приблизились к воротам.

Самое сложное было сделано: им удалось пересечь открытое пространство и сблизиться со стражей «Красной Утки» настолько, что вся она попала в пределы действия магической свирели крысолова.

Караульная служба в форте была обустроена на совесть, а ворота, само собой, были заперты. Но в том-то и заключалось коварство замысла Иманда, в том-то и состояла суть умений Дитера, что подобные мелочи не должны были остановить пару отважных лазутчиков!

Дитер достал свирель.

Приложил ее к губам.

Набрал в легкие воздух.

Послал воздух инструменту.

Заиграл.

Вместе с переливчатыми, чистыми звуками свирели чары героя преодолели ворота, перебрались через вал с частоколом и распространились по форту.

Первой под колдовскую волю Дитера подпала стража ворот.

Четверо гвардейцев споро бросились отпирать, совершенно не отдавая себе отчета в том, что действуют они вопреки приказу.

Створки ворот разошлись. Две колеблющиеся тени – результат воздействия света факелов на лазутчиков в плащах-невидимках – прошествовали мимо четверки стражников, вытянувшихся во фрунт и глядящих в пространство остекленевшими глазами.

Вот теперь Дитер увидел пресловутый летающий корабль прямо перед собой и не мог не подивиться его размерам и диковинной конструкции.

Этот плод инженерного гения неведомого Имира и загадочных магий Праймзоны походил одновременно на обычный морской галеот, на батискаф Грегориуса и на… Дитер затруднялся в подборе сравнений… на помесь летучей мыши (кожаные крылья!) с рыбьим пузырем размером с дом!

Корабль занимал весь внутренний двор форта и был ошвартован восемью толстыми канатами.

Поскольку «Красная Утка» явно не была рассчитана на базирование кораблей – пусть и воздухоплавательных – форт не располагал швартовными тумбами и прочими специальными приспособлениями.

Канаты были заведены за коновязь, за основание деревянных башен и даже за какой-то каменный столб, бывший, судя по прихотливым узорам, жертвенником времен Старой Империи.

Именно к швартовам корабля устремились все крысы Дитера, за исключением Босха. (Этой крысе-следопыту было выдано самое важное задание!) Оснащенные алмазными коронками, зубы грызунов вонзились в неподатливую пеньку…

Палуба воздухоплавательного аппарата находилась примерно на высоте третьего этажа. К его борту была приставлена деревянная лестница. На верхней перекладине лестницы тлели два огонька вроде тех, что разгораются на мачтах кораблей перед грозой…

Между тем в форте находились человек двадцать, не меньше, а контролировать сознание Дитер мог только у десятерых.

Четверо были уже околдованы крысоловом на воротах, еще трое виднелись на сторожевых башнях.

Оставались лишь трое, которые пока даже не попались Дитеру на глаза!

Относительно прочих гвардейцев хотелось надеяться, что они мирно спят.

Но все равно, чтобы не маячить на виду, крысолов с охотником отошли в тень корабля, где их накидки обеспечивали наилучший режим невидимости.

– Это – признак выставленной магической защиты, – тихо сказал Иманд, указывая на голубые огоньки, венчающие деревянную лестницу у борта. – Всякий, кто пробует пересечь границу, получает крепкий отлуп.

Дитер был обречен непрерывно играть на свирели, чтобы не ослабли его чары, поэтому он лишь молча кивнул.

Кивок его с точки зрения Иманда выглядел как некоторое смутное завихрение сгустка тьмы, которым представлялся ему крысолов благодаря накидке-невидимке.

– Я сейчас полезу снимать эту защиту, а ты стой здесь. Как только получишь сведения о том, где сидит наш человек – иди за ним, как договорились.

Дитер снова кивнул. Он совершенно не понимал, зачем Иманд всё повторяет по два раза, ведь они уже обо всем договорились, еще в схроне!

Увы, после столь успешных первых шагов у них не заладилось сразу всё.

Громко вскрикнув от боли, свалился вниз с приставленной к кораблю лестницы Иманд. Похоже, охотник переоценил свои способности по снятию заклятий, наложенных его учителем Имиром, и получил тот самый «крепкий отлуп», который в течение дня доставался гвардейцам.

В ту же секунду из тени выскочил старый мудрый крыс Босх.

Глаза у старого мудрого крыса были размером с блюдца, а сам он несся во весь опор так, точно за ним гнались все демоны преисподней.

Наконец от ворот раздался окрик:

– Эй вы, ротозеи! Чего стоите, как истуканы?! И отчего ворота не заперты, тысяча демонов?!!

Дитер тут же перебросил на раскричавшегося сержанта свои звуковые чары. Но на начальственный крик, увы, как из-под земли успели появиться еще два гвардейца. На них Дитер направил остатки своих колдовских умений и… его силы иссякли!

Крысолов, чьи возможности достигли предела, тут же почувствовал всем телом такую тяжесть, будто на плечах у него лежало небо.

Босх тем временем подбежал к хозяину (которого чуял по запаху), но, не увидев перед собой привычных синих штанов (ведь на Дитере была накидка-невидимка!), встал на месте столбиком, недоумевая.

Вслед за крысой из-за колодца выскочил поджарый рыжий котяра.

Заливаясь истошным ором, пушистый хищник бросился к Босху. Дитер чудом успел отправить опасное животное в полет ударом ноги.

– Нашел пленника? – отрывисто спросил он у Босха.

Крыс, с трудом возвращая себе самообладание, кивнул.

– Ну так веди!

Каждая из секунд следующей минуты показалась крысолову вечностью.

Деревянная дверь, ступени вниз, тяжелый запах…

А вот разбуженный и всполошившийся стражник… Этот гвардеец был уже одиннадцатым и на него распространить чары крысолова было никак невозможно! Поэтому Дитер, лишенный удовольствия подавить сознание стражника чарами, был вынужден оглушить беднягу сокрушительным ударом в ухо.

«Пусть скажет спасибо хозяину Рутгеру, что я не нанизал его на свой кинжал, – подумал крысолов. – А то будь моя воля…»

Босх, прыгнув на пояс поверженного стражника, звякнул связкой ключей и тем самым напомнил хозяину, что тот кое-что забыл.

«Молодчина!» – Кое-как продолжая играть на свирели одной рукой, крысолов взял ключи.

Дверь камеры, где держали пленного охотника, была тут же, в двух шагах.

К счастью, замочная скважина там была диковинная, с крестовидным вырезом, а такой ключ на связке был ровно один. Дитеру не пришлось тратить время на подбор ключа.

Крысолов отпер дверь, поставил лампу на пол и, опасливо выставив перед собой кинжал, шагнул вперед.

В тесной комнатушке сидела красивая девушка (а не какая-нибудь чудь), и девушка эта, судя по всему, была тем человеком, которого они искали.

Сразу было видно: это член экипажа летающего корабля.

И не просто какой-то член экипажа, не рядовой матрос, а, судя по костюму и статям – всеми уважаемая госпожа механик!

– Чур меня, чур! – вскинулась девушка, увидев на пороге зловещую густую тень и покачивающийся в воздухе кинжал. – Вы… кто?

– Я человек, точнее герой, – успокоил ее Дитер. – Вставайте, идем.

И, видя, что девушка не торопится на свободу, добавил:

– Я пришел освободить вас! Идемте скорее! Поможете нам поднять корабль в воздух… И имейте в виду: я не могу долго говорить! Я должен все время насылать на стражников чары игрой на свирели!

Госпожа механик наконец поднялась на ноги и, не веря своему счастью, устремилась к двери узилища.

Они вернулись к кораблю без помех. Босх сразу же бросился помогать своим сородичам – они энергично перегрызали последние два каната.

Пока Дитер ходил за пленницей, Иманду все-таки удалось справиться с заклятиями на бортах корабля.

Теперь охотник занял на палубе место канонира прайм-пушки и готовился дать отпор всякому, кто вознамерится посягнуть на летающий корабль!

Деревянную лестницу, приставленную к борту гвардейцами, охотник отбросил прочь. А для Дитера и освобожденной девушки он сбросил вниз корабельную, веревочную.

– Скорее, мои зубастые воины! Покажите этим растреклятым канатам, что могут крысы, и поднимайтесь на борт! – крикнул Дитер своим крысам-помощницам. – Я научу вас летать!

Госпожа механик с Имандом обменялись странными приветствиями.

– О, снова ты… – проворчала девушка, не выказав ни малейших признаков благодарности за свое чудесное освобождение.

– Я тоже рад тебя видеть, Одри, – сказал Иманд неприятным голосом.

К счастью, Одри свое дело знала отлично. Не требуя никаких разъяснений и не медля ни секунды, она нырнула в корабельный трюм. Почти сразу вслед за тем корабль загудел, готовясь к взлету, и в носовой его части вспыхнули фонари.

Надо ли говорить, что к этому времени все гвардейцы, которые спали в казарме и не были охвачены свирельными чарами Дитера, вывалили на двор – кто в кальсонах, кто в трусах зато с алебардой, а кто нагишом и безо всякой алебарды?

– Всем лечь на землю! Всем! – страшным голосом заорал Иманд. И, не надеясь на то, что его слова сами по себе будут восприняты всерьез, подкрепил их выстрелом из прайм-пушки.

Над фортом полыхнуло ярче молнии. Взлетели в небо пылающие обломки сторожевой башни.

– Во-от! А мне выговаривали! – с мрачным удовлетворением заметил Буджум. – «Кровопийца», «наши соотечественники», «имперский суд»! А сам-то ваш Иманд?! Вон как пошел из прайм-пушки поливать!

– Остается надеяться, что Иманд достаточно благоразумен, чтобы стрелять поверх голов, – сухо сказал Рутгер.

Согласно уговору лорд Данзас и четверо оставшихся с ним героев, покинув схрон, следили за развитием событий с ближайшей опушки леса. Из тех самых кустов бузины, в которых они сегодня днем уже отлеживались, подслушивая разговор рыцарей Шталя и Корсольта.

Волк Зубан тихо, но требовательно тявкнул.

Хорошо понимающий волчий язык егерь Людвиг огляделся по сторонам. Вдруг, приметив вдали среди деревьев огни факелов, он встревоженно крикнул:

– Хозяин, облава возвращается!

– Что?! – Рутгер оглянулся. – Очень вовремя!

– Все-таки я был прав, придется драться! – неумело скрывая радость, вставил Буджум.

– Либо не придется, – сказал Шелти и указал пальцем в сторону «Красной Утки».

Там, зацепив тяжелым брюхом сторожевую башню и с резким деревянным треском повалив ее на землю, разворачивался летающий корабль. Прайм-пушка еще раз бабахнула.

Теперь было очевидно, что Иманд стреляет в основном для острастки.

Заряд врезался в землю по ту сторону форта и взорвался, выхватив из тьмы растущие вкривь и вкось молодые осинки.

– Ну что, бежим к кораблю? – предложил Людвиг.

– Я не против. Только бы не поймать со стен форта арбалетную стрелу, – прошептал осторожный Шелти.

– В темноте нас скорее всего примут за своих, за гвардейцев, которые возвращаются с облавы, – предположил Рутгер. – В любом случае у нас нет выбора, враг дышит в спину!

К сожалению, идущие через лес гвардейцы, хотя и вымотались за день, хотя и устали как галерные рабы, но, завидев над фортом яркие вспышки прайм-пушки, бросились вперед что твои легавые!

Так что последние метры до трапа зависшего в воздухе корабля Рутгер и герои пробежали уже под градом стрел.

Только по счастливой случайности обошлось без серьезных ранений.

Рутгер наконец разрешил непоседливому Буджуму пустить в ход молнии – впрочем, строго-настрого приказав бить только по верхушкам деревьев.

К лесу устремились десятки сияющих разрядов. Вязы на опушке превратились в пылающие свечи до небес. Арбалетчики Особого Корпуса от изумления и испуга замешкались, и это расстроило стрельбу.

Но все-таки совсем без потерь не обошлось.

Погибли две крысы, питомицы Дитера. Одну, Пэта, растоптал дюжий гвардейский сержант, другую, Лето, загрыз рыжий кот-разбойник.

Залетная арбалетная стрела, пролетев по крутой траектории, нырнула в растворенный палубный люк и попала в плечо спасенному из узилища механику.

Ну а Рутгер, лорд Данзас, потерял одну из кожаных перчаток, которые ему пришлось снять, чтобы было посподручней карабкаться по веревочной лестнице корабля.

Спустя полчаса, когда на зарево лесного пожара прискакал Шталь, рыцарь в черном, перчатку Рутгера сразу же учуял его конь – а конь рыцаря, которого звали Пикаром, был ох непрост! Пикар подошел, ткнулся в перчатку носом, тревожно захрапел.

Черный рыцарь, спешившись, нервно вышагивал взад-вперед вдоль переднего фаса форта. Шталь прикидывал, как бы половчее составить рапорт об этом крайне неблаговидном происшествии. Вот бы отозвать Корсольта с донесением… Но как?! Как его теперь догонишь?!!

– Ну что там еще?! – раздраженно крикнул Шталь, заслышав конское фырканье.

Конь взял перчатку Рутгера зубами, поднял ее, протянул хозяину.

Шталь принял перчатку.

Повертел, подошел ближе к свету.

Пуговку, что блестела на раструбе перчатки, украшала тонкая чеканка: аист в обрамлении венка из дубовых ветвей.

Шталь принялся перебирать в уме гербы лордов Империи:

– Это кто же у нас такие бойкие? Кобрия? Орланд? Цернобль? Постой-постой!.. Аист… Цитадель Аиста! Да это же этот… Недалеко тут… Данзас! Хм, ну дают… Вроде бы такие тихони… Впрочем, история с предыдущим лордом Данзас… Н-да… Семейка не промах, как я посмотрю!

Шталь зловеще ухмыльнулся, заткнул перчатку за пояс и побрел в форт.

Глава 9

Полчаса в воздухе

«Уже в ближайшем будущем жители Империи Доктов, я полагаю, откажутся от лошадей в пользу индивидуальных воздухоплавательных аппаратов».

Умбрий, придворный прожектер Императора

Далеко за кормой догорало зарево над фортом «Красная Утка».

Крылатый корабль бесшумно вспарывал ночь.

За штурвалом стоял Иманд. Он вполне уверенно обходился с управлением дивным воздухоплавательным аппаратом. Корабль отлично держал курс и сохранял заданную высоту. По всему было видно, что охотник делает это отнюдь не в первый раз!

– Как он называется? – спросил Шелти (будто не было в ту минуту вопросов поважнее!).

– Кто?.. А, корабль! Не знаю. – Охотник пожал плечами. – Когда-то назывался «Ласточкой». Потом – «Загадкой». Как сейчас – не знаю.

– «Ласточка» звучит простовато… В деревнях так называют кобыл с хорошим характером. – Фрида жеманно повела плечом. – Мне кажется, для такой диковины могли бы придумать и что-то более изысканное.

– А что значит «когда-то назывался»? – не унимался Шелти. – Его что, переименовали?

– Имир считает, что название должно наилучшим образом соответствовать кораблю. А поскольку со временем корабль меняется, значит, и название должно меняться, – пояснил охотник таким тоном, что было ясно: сам он со своим учителем Имиром не согласен. – Может, он теперь его в «Тысячелетнего Сокола» переименовал. Или в «Перст Провидения». Откуда мне знать…

– А вы ведь уже летали на этом корабле, да? – спросила Фрида.

– Да.

– Но потом решили работать самостоятельно? И гонорар делить ни с кем не надо, и жизни никто не учит?

– Что-то вроде того. Хотя на самом деле мы с Имиром разошлись в понимании структур высших архетипов…

Шелти, который внимательно наблюдал за тем, как охотник управляется с летающей махиной, вдруг попросил:

– А можно мне?

Рутгер был уверен, что ответом послужит категорический отказ, но Иманд неожиданно легко согласился:

– Я как раз собирался попросить подменить меня. Пойду в трюм, поговорю с Одри.

Шелти, весьма довольный таким оборотом дел, сразу же взялся лихо крутить штурвал и закладывать на корабле крутые виражи.

– Э, э, потише! – прикрикнул на него Людвиг. – Не видишь, Зубану от твоих маневров не по себе?

– Потише так потише, – согласился Шелти и неожиданно для всех произнес речь – с пылкостью, несвойственной людям рассудительным:

– Эх, вот это машина! Зверь! На какую, в сущности, ерунду уходят все силы нашей Империи и Адорнийского королевства! А ведь мы могли бы строить воздушные корабли во множестве! Летать на них за море! Перевозить грузы! Добывать эфирный прайм в верхних слоях атмосферы!

– Какой еще прайм? – поморщился Буджум.

– Эфирный! Есть такая гипотеза, что некоторые фракции прайма испарились в первый же год после Катаклизма. Эти удивительные летучие флюиды легче воздуха поднялись высоко-высоко и сформировали там, выше любых облаков, отдельный прозрачный слой. Если подняться туда, можно эти флюиды собирать, кристаллизировать и получать прайм небывалой силы!

– Но ведь это типичные ученые домыслы, никто их не проверял, – скептично заметила Фрида.

– Никто не проверял?! – запальчиво воскликнул Шелти. – А ты откуда знаешь?! Между прочим, есть такие виды трехголовой чуди, которые прекрасно летают! В позапрошлом году герой-изобретатель Меноро, состоящий на службе у лорда Макассара, изловил и приручил трехголовую чудь, отличающуюся особой летучестью! Меноро залетал на ней так высоко, как еще никому не удавалось! И рассказывал удивительные вещи!

Но Фрида пошла на принцип. Ей так нравилось упрямиться!

– Извини, дорогой друг, но пока не увижу эфирный прайм своими глазами – не поверю ни одному слову этого твоего Меноро!

Рутгер, убедившись, что Шелти правит кораблем уверенно и что его присутствие на мостике необязательно, тоже пошел проведать госпожу механика.

Увы, знакомство так и не состоялось.

Стоило Рутгеру дойти до палубного люка, как из него высунулся Иманд:

– Одри ранена.

– Серьезно?

– Не берусь судить. Бедняжка получила стрелу в плечо. Затем она приняла «поцелуй радости», это сильнейшее обезболивающее. Мы, охотники, готовим его из печени местной чуди, которая именуется огневиком. Из-за воздействия «поцелуя радости» ранение не мешало Одри возиться с механизмами. Благодаря ее самоотверженности мы сейчас летим. Но крови она, сама того не заметив, потеряла так много, что в итоге попросту свалилась, где стояла! Сейчас она лежит под прайм-реактором, бредит, ей очень и очень плохо…

– Почему же она не позвала нас на помощь?! – раздосадованно воскликнул Рутгер. – Ну что за глупышка?!

– Настоящая «защитница». Они все очень гордые… Вас, людей из большого мира, считают белоручками и недоумками.

– Ну хорошо, она гений, а мы недоумки, – Рутгер не любил спорить с чьей-либо точкой зрения при отсутствии весомой выгоды от спора. – Что делать-то будем?

– А кто у вас главный специалист по исцелениям?

– Самый главный, к сожалению, в ларце с каталистами остался… Но Людвиг, пожалуй, подойдет.

– Тогда зовите!

Однако не успел Людвиг сделать и нескольких шагов, как в трюме корабля раздался громкий хлопок и оттуда повалил вонючий зеленый дым.

– Это что еще такое?! – возмутился Рутгер.

Иманд развел руками:

– Увы. Без постоянного присмотра госпожи механика эта штука долго в воздухе не держится. Слишком сложная начинка.

– Так что, будем опускать корабль на землю?

– Придется.

Вдруг из темноты трюма раздался слабый голос Одри:

– Сигнал… Подайте сигнал… Нашим… Сигнал Имиру…

– Бредит? – спросил Рутгер.

– Да нет… Нет, не похоже. – Иманд потер лоб, словно бы что-то припоминая. – Ах я осел! Ну конечно! Она хочет сказать, что пока мы еще в воздухе, нам следует послать «крик летучей мыши».

– Но позвольте, летучие мыши не кричат!

– Кричат, только люди их не слышат, – сказал Людвиг, пролезая мимо Рутгера в люк, лечить госпожу механика.

– Вот именно, – поддакнул Иманд. – Мы истратим последний прайм из корабельных запасов, зато наш безмолвный крик Имир услышит и за сотню километров! Тогда ближайшие к нам охотники из его отряда сразу же направятся к месту нашего приземления.

– Ну давайте кричать тогда, – согласился Рутгер.

– Давайте. Насколько я помню, за «крик летучей мыши» тут отвечает специальное устройство в носу корабля…

Разумеется, Рутгер настаивал, чтобы, бросив корабль вместе с раненой Одри (благодаря стараниям Людвига той стало несколько лучше и бедняжка заснула умиротворенной), отряд немедленно отправился дальше.

– Вообще-то мы уже в Праймзоне, – заметил Иманд. – Передвигаться ночью здесь категорически нельзя. Давайте отдыхать, а утром разберемся.

– А погоня? – не унимался Рутгер. – Если они выслали погоню?!

– Вообще-то гвардейцы обычно в Праймзону не суются. Но даже если – даже если – на этот раз погоня будет, мы опередили их на двенадцать часов.

– Так много?

– Спасибо летающему кораблю. Мы пересекли особо мерзопакостную местность между фортом и Болотом, которая именуется Гремящими Ключами. Там всего лишь километра три, но даже опытному охотнику – в одиночку, налегке – чтобы преодолеть Гремящие Ключи требуется полный суточный переход. Так что насчет погони до середины следующего дня можно не беспокоиться.

Поскольку все, не исключая и самого Рутгера, валились с ног от усталости, с предложением Иманда согласились без долгих дебатов.

Определили порядок смены караулов и легли спать.

Поскольку Иманд стращал ползучей чудью, которой кишат окрестности Болота, ночевать устроились прямо на палубе корабля.

Рутгер на правах лорда в ночном карауле не стоял и проспал куда дольше обычного – тем более что ему снилась Анабелла, неожиданно сговорчивая и непривычно болтливая, а поцелуи ее были такими сладкими…

Его разбудил Людвиг. Рутгер в первую секунду подумал – к завтраку, но оказалось, что…

– Вставайте, хозяин, охотники за кораблем пришли. Просят покинуть их собственность.

– Хороша благодарность, – проворчал Рутгер, протирая глаза. – Мы им эту самую «собственность» из лап гвардейцев спасли… А они нас еще поторапливают!

– Им надо срочно раненую госпожу механика к какому-то своему особому врачу везти. Говорят, только он может ее спасти. Так что корабль взлетит прямо сейчас…

Хотя Рутгер и был спросонья, но проявил деловую хватку:

– Какие шустрые! А они не хотят нас отблагодарить? Не на словах, а как-нибудь весомо и зримо?

– Иманд уверяет, что получил с них целый мешок всяких полезностей, которые помогут нам в хождении по Праймзоне, – сказал Людвиг.

– Неужели?

– По крайней мере, сам мешок я видел. Что внутри – не знаю.

– Ну и хвала прайму, – легко сдался Рутгер. – Я, честно говоря, так, для порядка насчет благодарности вредничаю. Анабелла любила говорить, что мне следует бороться с непрактичностью. Вот я и борюсь…

Глава 10

На Болотах

«Прекрасны болота весной, во время цветения багульника. В остальное же время болота на редкость непрекрасны».

Из «Настольной книги любителя естественной истории»

В те минуты Иманд был бесконечно серьезен.

Даже не верилось, что всего десять минут назад этот человек травил развеселые соленые анекдоты и бросал на Фриду недвусмысленные взгляды ловеласа.

– Еще раз повторяю, – сказал охотник. – Мы с вами находимся в Праймзоне. Это означает, что каждый из вас, кому дорога жизнь, должен слушаться меня беспрекословно. И более того, каждый из вас, кому собственная жизнь не дорога, но дороги жизни ваших товарищей и вашего лорда, – Иманд выразительно посмотрел на Дитера с Буджумом, – тоже должны слушать меня беспрекословно. Поскольку неверный шаг одного может погубить всех! Ровно один шаг. Может погубить всех. Ясно?

– Мне представляется, вы избыточно драматизируете, – сказал изобретатель Шелти бесстрастным голосом человека рассудительного и никогда не теряющего головы.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.