- Штурман! Штурман! Радио на "Йонагу"! Доложить об аэродроме противника!
      Морисада не отвечал. Брент, отстегнув привязные ремни, привстал и заглянул в штурманскую кабину. Старик лежал грудью на искореженном передатчике, его комбинезон был иссечен пулями, из простреленных шеи и головы хлестала кровь, задняя часть шлема была распорота осколком, и седые волосы на затылке тоже были в крови.
      - Командир, говорит стрелок. Радиосвязи нет. Штурман ранен.
      Такии не отвечал, постепенно набирая высоту: впереди и внизу Брент увидел простор Желтого моря. Наконец в наушниках раздалось:
      - Он убит?
      - Не знаю.
      Голос Такии окреп и вновь обрел профессиональную властность:
      - Так. Мы - над Желтым морем, обходим по дуге Сеул и грозовой фронт. Потом свернем к юго-востоку, и - домой, на "Йонагу". По моим расчетам, до нее не больше четырехсот километров на юго-восток.
      - Полтора часа лету.
      - Верно. Смотри в оба, Брент-сан. Они все же попытаются доконать нас.
      - Есть, ясно.
      Брент оглядел искореженный фонарь, новые пробоины на обоих крыльях и в фюзеляже, медленно пристегнулся, проверил, в порядке ли лямки его парашюта, поводил вверх-вниз стволом пулемета. Теперь и рули направления и высоты тоже были иссечены обрушившимся на них шквалом стали. Вряд ли доползут они до "Йонаги" за полтора часа.
      Он услышал стон, и, обернувшись, увидел, что вымазанный кровью шлемофон штурмана закачался в такт движению самолета.
      - Такии-сан! - крикнул он. - Морисада жив! Шевелится!
      - Морисада-сан, дружище! - окликнул Мотицуру командир. - Как ты там? Тебя крепко зацепило?
      В ответ раздался только стон.
      Бомбардировщик летел над Желтым морем - туда, где уже клонилось к закату кроваво-красное солнце.
      12
      Подполковник Мацухара получил исчерпывающие инструкции. Немедленно после того, как радио Пномпеня сообщило об уничтожении "японского бандита, втершегося в воздушное пространство КНДР", Сеул заявил, что зенитным огнем были сбиты три нарушителя демаркационной линии, появившиеся с севера. Однако адмирал Фудзита не поверил ни тем, ни другим.
      - Больших лжецов, чем корейцы, свет не видывал. Будем надеяться, что экипаж "Тигра" жив. Если это так и самолет еще в воздухе, то лейтенант Такии двинется в сторону моря. Попадая в беду, морской летчик инстинктивно тянется к родной стихии. Ищите над Желтым морем к западу от побережья, к югу от острова Чеджудо.
      И Йоси Мацухара, сохраняя строжайшее радиомолчание и забирая к северо-западу, чтобы уйти от бушевавшей над центром Кореи грозы, в 250 км к юго-западу от Инчхона, на высоте 1000 метров обнаружил "Тигра". Проклиная свою вынужденную немоту, подполковник оставил пять своих "Зеро" на 3000 метров и спиралями стал снижаться, чтобы взглянуть на B5N поближе. Он облетел бомбардировщик сверху, снизу, слева и справа. За долгие годы службы ему попадалось немало самолетов, уничтоженных огнем противника, но впервые он видел, чтобы груда железного лома летала.
      В детстве он любил метать дротики в мишень, и спустя несколько дней на ее пробковой основе не оставалось живого места. Йоси показалось, что кто-то вот так же позабавился с "Тигром". Хвостовые стабилизаторы были прострелены в двадцати местах, рули направления и высоты размолоты, ребра шпангоута торчали наружу. Фюзеляж был изрешечен - сквозь пробоины виднелись стрингеры и рулевые тяги. Средняя часть фонаря вырвана осколком снаряда, чуть пониже комингса штурманской кабины зияла рваная дыра, правое крыло выглядело так, словно попало под взбесившуюся циркулярную пилу обшивка была в лохмотьях, элероны и закрылки болтались, грозя вот-вот оторваться, в отверстии виднелся даже бок тысячелитровой емкости. Вся правая часть обтекателя была снесена начисто, и головки цилиндров обнажены. Борт самолета был закопчен дымом и залит маслом. Тем не менее "Тигр" каким-то чудом продолжал лететь, слушаться руля, и мотор его работал без перебоев.
      Йоси подобрался еще ближе к искалеченной машине и не увидел в штурманской кабине старого Морисаду Мотицуру. Но Брент, к счастью, был жив, хоть и окровавлен, сидел прямо и даже помахал Йоси рукой. Подполковник перевел взгляд на летчика, а Такии, лишь на миг оторвавшись от рычагов управления своей искалеченной машины, которая не переворачивалась лишь благодаря его искусству, коротко глянул на "Зеро". Мацухара, мягко взяв ручку на себя, оказался сверху и тогда увидел в штурманской кабине сползшего с кресла окровавленного Морисаду, голова которого бессильно болталась из стороны в сторону. Фонарь был смят и раздавлен, радиопередатчик разбит, пол залит лужей подсыхающей густой крови.
      Йоси обогнул бомбардировщик спереди, чтобы взглянуть на двигатель и, поймав взгляд Такии, выставил вниз два пальца. Старик кивнул, подался вперед и потянул за рычаг, выпустив шасси и выбросив тормозной крюк.
      Йоси тотчас скользнул под брюхо "Тигра" и убедился в том, что шины колес не спущены, а потом взвился вверх, кивком и двумя вскинутыми вверх пальцами показав, что Такии может убрать шасси и втянуть крюк. Если Будда и все боги, какие только есть на свете, помогут, старик сумеет посадить этот гроб на палубу "Йонаги", подумал он.
      Авианосец они увидели раньше, чем предполагали. Он оказался на тридцать второй широте, к юго-западу от острова Чеджудо и всего в ста километрах северо-восточнее устья Янцзы. Брент поднял ракетницу, и в поднебесье зажглась одинокая красная точка. "Йонага" немедленно изменил курс, войдя в ветер, а один из "Флетчеров" зашел в корму авианосца, сыграв шлюпочную тревогу и приготовившись к спасению экипажа самолета. На гафеле "Йонаги" затрепетал вымпел.
      Йоси, держась крыло в крыло с бомбардировщиком, проследил за тем, вышли ли шасси и трос тормозного крюка, кивнул Йоси и поднял кверху оба больших пальца. Брент повторил его жест. Йоси отодвинул колпак своей кабины и, перевесившись за борт, прокричал по слогам: "На-до пры-гать!", надеясь не на то, что его услышат, а на то, что поймут смысл его слов по движениям губ. И они его поняли. Брент замотал головой и показал на старика. Дело было ясное: Такии никогда в жизни не оставит своего штурмана - даже мертвого - и свой самолет. А для Брента Росса немыслимо спасаться в одиночку. Мацухара поднял глаза к небу:
      - Богиня Аматэрасу, молю тебя, не дай ему погибнуть!
      B5N, снижаясь, с кормы стал заходить на посадку.
      Брент, глядя поверх правого крыла на полетную палубу "Йонаги", видел, как гаковые и аварийная команда разворачивают брандспойты и подтаскивают поближе красные тележки с огнетушителями. На островной надстройке замелькали белые халаты санитаров, на площадке у правого борта появился офицер-регулировщик в желтом жилете и с двумя желтыми флажками в раскинутых руках. Когда бомбардировщик зашел на последний круг, желтые флажки крест-накрест упали к коленям и рев двигателя сразу же стал глуше. Тем не менее скорость все еще была слишком высока, и регулировщик лихорадочно замахал флажками, запрещая посадку. Но слишком тяжелы были нанесенные самолету увечья - он уже не слушался своего пилота и боком, точно сносимый сильным ветром, падал на палубу. Брент поднял глаза к небу, молясь одновременно Иисусу Христу, Будде и всем богам, которых вспомнил в эту минуту.
      Стальная скала кормы стремительно надвигалась на них. Неужели они врежутся прямо в привальный брус летной палубы? Но вот самолет, повинуясь отчаянным усилиям Такии, передвинувшего РУД на последнее деление, взял чуть выше, разминулся с кормой, закрутился, несмотря на старания летчика выровнять его, и, когда зажигание было выключено, с тяжким грохотом, грудой железа рухнул на палубу.
      Раздались два хлопка - это не выдержали удара оба колеса. Самолет, увлекаемый своим тяжелым мотором, подпрыгнул; устремился к мостику, тормозным крюком взял второй гак, и в тот же миг трос аэрофинишера лопнул. Трос, успокоитель и дюймовой толщины канат стоп-анкера полезли наружу, как потроха из распоротого брюха огромной рыбины. Брент, вцепившись в поручни, напряг все мышцы и втянул голову в плечи, наподобие испуганной черепахи. Он был совершенно беспомощен и отдан на произвол тем силам, которые сам же вызвал к жизни и которые теперь вырвались из-под его воли. Он видел, как Такии подался вперед и пригнулся, закрываясь скрещенными руками. Голова мертвого штурмана бессильно моталась от бешеных толчков.
      "Тигр" рухнул на палубу носом к островной надстройке: от удара нога шасси подогнулась, точно в танце, а крутящиеся лопасти пропеллера, прежде чем застыть, глубоко стесали тиковый настил. Самолет развернулся на 360 градусов, теряя крылья и остатки хвостового стабилизатора, разбрасывая во все стороны лоскутья алюминиевой обшивки. Брента по инерции отшвырнуло в сторону. Он услышал хруст ломающихся стрингеров, балок и лонжеронов, а потом пронзительно, словно оплакивая свою мученическую смерть и гибель рассыпающегося посреди палубы самолета, взвизгнул рвущийся алюминий.
      "Тигр" налетел на островную надстройку, отскочил от нее с упругостью футбольного мяча, врезался в стальной сетчатый барьер, выстреливший им как из рогатки, повалился на бок и наконец застыл. Брент, которого, как ни цеплялся он за поручни, ударило о левую переборку кабины, почувствовал, как левую руку пронизала острая боль, а потом перед глазами опустился плотный черный занавес со вспыхивающими на нем звездами. Вдруг все стихло - он погрузился в блаженное, неземное спокойствие, где не было места ни ужасу, ни ощущению своей беспомощности перед лицом взбесившейся материи. "Живой", - сам не веря этому, пробормотал он, потряс головой, чтобы прогнать прыгавшие на сетчатке ослепительные звезды, и тотчас ощутил запах бензина. Брент попытался отстегнуть привязные ремни, но онемевшие пальцы не слушались. Где-то рядом простонал Такии. "Не смяло в лепешку - так сгорю заживо", - мелькнуло у него в голове.
      Он сначала услышал шипение пенистой струи огнетушителя, а потом почувствовал ее на своем теле. Люди в белом склонились над ним, несколько пар сильных рук расстегнули ремни и бережно вытянули его из кабины. Послышались команды, торопливый топот матросских башмаков, развернулись брандспойты, а его бегом оттащили в сторону и уложили на носилки рядом с Такии и Морисадой. "В лазарет!" - произнес рядом чей-то знакомый голос, и санитары взялись за ручки.
      - Нет! - выкрикнул Брент и стал подниматься, тряся головой и поддерживая поврежденную руку здоровой.
      Санитары помогли ему встать. Брент посмотрел на распростертое тело штурмана, над которым склонился Хорикоси. Йосиро Такии, отстранив протянувшиеся к нему на помощь руки, тоже поднялся.
      - Доктор... - сказал он. - Ну, что с ним?
      Хорикоси медленно распрямился и ответил взглядом, а уж потом тихо проговорил:
      - Ему уже ничем нельзя помочь.
      Такии, упав на колени, схватил руку друга.
      - Морисада-сан, ты умер с честью, твоя карма - безупречна. Скоро я пройду следом за тобой в двери храма Ясукуни.
      Брент увидел, как затряслись плечи старого летчика.
      С ужасающим скрежетом матросы оттащили останки "Тигра" к борту, готовясь сбросить их в море.
      - Стойте! - вскричал Такии. - Морисада заслужил право быть погребенным вместе со своим самолетом! - Он взглянул на мостик, и адмирал Фудзита утвердительно кивнул и повернулся к телефонисту. Двое старшин наклонились над телом штурмана. - Нет! Брент-сан, помоги мне. Эта честь принадлежит нам, и никому больше.
      Брент молча приблизился к трупу Морисады и, несмотря на головокружение и острую боль в плече и в руке, помог летчику пронести его по скользкой от пены палубе к залитой кровью кабине. Такии тяжело дышал и страдальчески морщился, помогая рослому американцу перевалить бездыханного штурмана в самолет и пристегнуть ремни.
      - Ну вот, старина, ты - дома, - сказал он. - Твой поход окончен.
      Каждый знал, что для траурной церемонии нет времени. Обломки бомбардировщика сбросили за борт.
      В восемнадцать ноль-ноль Брент, из шеи и щеки которого главврач Хорикоси извлек несколько десятков мельчайших осколков 50-мм снаряда, и лейтенант Такии, который вообще казался отлитым из стали, доложили адмиралу о результатах своей рекогносцировки. Вся правая сторона лица у Брента ныла и горела, болели ушибленные рука и плечо.
      Адмирала удивило не сообщение об аэродроме противника, а только то, что он оказался ближе к демаркационной зоне, чем он предполагал. Он подошел к карте и ткнул указкой в названный квадрат.
      - Итак, оберет Иоганн Фрисснер и его люди находятся здесь, на территории Северной Кореи?
      - Надо полагать, там же - и капитан Кеннет Розенкранц, - сказал Таку Исикава.
      - Две эскадрильи Me-109, отборные наемники, - добавил подполковник Окума.
      Фудзита кивнул и повернулся к Бренту:
      - Вы сказали, что видели там бомбардировщики?
      - Так точно.
      - "Фокке-Вульф-200"?
      Брент, пытаясь отвлечься от мучительно зудящей под бинтами щеки, побарабанил пальцами по столу:
      - Не могу сказать, сэр. Не успели разглядеть. Два-три десятка тяжелых многомоторных машин и столько же истребителей.
      - И не меньше двенадцати больших ангаров, господин адмирал, - сказал Такии. - Ближе подобраться нам не дали, поэтому деталей не знаю.
      - Понятно... - задумчиво протянул Фудзита, рассматривая карту. Адмирал Аллен, от ваших лодок - ничего нового?
      - Нет, сэр. Ни о транспортах, ни об их эскадре сведений нет. "Трепанг" молчит.
      Фудзита, привычным движением дернув седой волосок у себя на подбородке, поднял указку:
      - Двигаясь курсом ноль-восемь-пять на двадцати четырех узлах, завтра в четыре утра мы будем здесь, - резиновый наконечник уперся в Корейский пролив между островами Чеджудо и Кюсю. - Конвой, если будет двигаться прежним курсом и с прежней скоростью, окажется здесь к пяти ноль-ноль. Указка скользнула вверх. - Мы встретим и потопим их здесь, на траверзе острова Цусима, на том самом месте, где в девятьсот пятом мы уничтожили русский флот.
      - Банзай! - раздалось в ответ, и японские офицеры вскочили со своих мест.
      - Господин адмирал! - раздался урезонивающий бас Аллена. - Вы это уже говорили нам однажды. Неужели ради такой романтической мести вы рискнете "Йонагой"?
      Немигающий взгляд расширенных черных глаз уперся в американца:
      - Я хочу, чтобы именно в это всей душой уверовали наши арабские друзья. - Он обернулся к Мацухаре. - В четыре ноль-ноль группе из двадцати семи истребителей, восемнадцати пикирующих бомбардировщиков и восемнадцати торпедоносцев - взлет! Приказ - уничтожить аэродром противника.
      - А какими силами мы встретим конвой, господин адмирал?
      - Двенадцать "Зеро", девять "Айти", девять "Накадзим".
      - То есть на борту остается еще двадцать "Зеро", тридцать шесть D3A и тридцать шесть B5N, - прикинул Мацухара.
      - Верно.
      - Чтобы справиться с конвоем, сил мало, господин адмирал, - раздумчиво проговорил подполковник. - Четыре корабля... Сильная ПВО.
      - Знаю. Но с конвоем мы справимся и без самолетов - собственными огневыми ресурсами. Самое главное - аэродром, на нем мы должны сосредоточить основной удар. Не забудьте, что где-то южнее рыщет целая эскадра и "Йонагу" нельзя оставить беззащитным. Подполковник, поручаю вам лично возглавить атаку на аэродром.
      - Сэр, - опять вмешался Аллен. - Они знают, что "Йонага" - в море, знают, что их обнаружили и ждут атаки.
      - Разумеется. Но они не знают, где именно ходит "Йонага" и когда он нанесет удар. Мы выбираем место и время!
      - Господин адмирал! - поднялся Таку Исикава. - Там наверняка будут Фрисснер и Розенкранц. Прошу послать меня на аэродром!
      Фудзита наклонил голову, и Мацухара ответил:
      - Ну конечно. Вы поведете девять троек истребителей, Исикава.
      - Благодарю, господин подполковник, - с необычным для него выражением признательности ответил Таку.
      - Господин адмирал, - сказал Мацухара, указывая на карту. - До аэропорта - шестьсот километров. Кратчайший путь - через корейское воздушное пространство...
      - Нет, я не разрешаю, - ответил Фудзита. - Вам придется обогнуть полуостров, иначе вас засекут радары дальнего обнаружения. - Он повернулся к карте и описал указкой широкую дугу на запад. - Пойдете над Желтым морем не выше тысячи метров и не дальше тысячи километров от побережья. Разумеется, такой путь на тысячу двести километров длиннее, но зато безопасней. - Он коротко двинул указкой. - Перевалите через эти холмы и разнесете аэродром!
      - Банзай! Да здравствует император! - раздались крики.
      Фудзита обвел глазами лица офицеров:
      - Командирам боевых частей и служб провести инструктаж личного состава! - с неожиданным спокойствием произнес он. - Командирам авиазвеньев поставить задачу своим летчикам! В три ноль-ноль всем экипажам собраться для инструктажа. - Он перевел взгляд на Мацухару. - Подполковник, вы не прочтете нам напутственную хайку?
      Йоси поднялся, посмотрел на сидевших перед ним.
      - Много столетий назад было сказано в "Хейке Моногатари": "Звон храмового колокола проникает везде и всюду. Яркость цветов непреложно свидетельствует о том, что все цветущее когда-нибудь увянет. Гордость живет меньше, чем сон летней ночью, могущество будет повержено во прах и станет лишь пылью под ветром".
      Лейтенант Сайки вскочил и вскинул над головой кулак.
      - Да! Мы в пыль обратим Каддафи, повергнем его во прах! Банзай!
      Подполковник Окума и еще несколько офицеров подхватили.
      Мацухара смерил Сайки холодным взглядом, давая понять, что еще не кончил, и тот сел на место.
      - Что касается строк, которые сложил я сам... Вот они:
      Когда умру я,
      Над могилой
      Прекрасная птица споет,
      С нею вместе
      Обрету я бессмертие.
      Бренту стало так грустно, что горло перехватило.
      - Превосходно, Йоси-сан, - похвалил адмирал. - Перед лицом врага вспомните, господа, чему учит нас наша книга "Хага-куре": "Решившийся не отступить обретает двойную силу". И там же сказано: "Оставь предосторожности, устремляясь на врага. Только отвага важна при встрече с тигром".
      - Банзай! Да здравствует император! Смерть террористам! - снова разнеслось по рубке.
      Фудзита установил тишину, дважды хлопнув в ладоши и повернувшись к деревянной пагоде. Все поднялись, и японские офицеры последовали его примеру.
      - Аматэрасу, Будда и неисчислимый сонм божеств, мы идем в бой за вас и за нашу страну. Дайте нам исполнить наш долг, дайте обагрить клинки наших мечей кровью врага. - В наступившей тишине слышался только ровный гул машин и гудение корабельной вентиляции. - Все свободны, - прежним, непререкаемо властным тоном сказал адмирал, - командиров авиагрупп прошу остаться.
      Брент был уже у дверей, когда лейтенант Йосиро Такии взял его за локоть и показал туда, где сидел адмирал с Мацухарой, Окумой, Сайки и Исикавой. Старик вытянулся и сказал:
      - Господин адмирал! Прошу пересадить меня на другую машину. Мы с лейтенантом Россом обнаружили аэродром противника и заслужили право участвовать в налете на него.
      - Вы ранены, - сказал Фудзита, поднимая на него глаза.
      - Это пустячный ушиб, господин адмирал.
      - Свободных торпедоносцев у меня нет, - сказал Окума. - Экипажи распределены по машинам, летали на них, привыкли каждый к своей, знают их... - И саркастически добавил: - Аэродром найти - невелика премудрость.
      Такии продолжал, словно не слыша его:
      - Дайте мне D3A, у вас есть три резервных бомбардировщика.
      - Разве вы справитесь с пикирующим бомбардировщиком? - презрительно осведомился Сайки. - Разве вам под силу летать на такой машине?
      - Я еще в 38-м сдал экзамен на управление этим типом самолета, и позвольте вам заметить, лейтенант: я забыл о самолетах больше, чем вы о них знаете вообще.
      В наступившей тишине слышно было, как часто задышал побагровевший Сайки. Но прежде чем он успел ответить, заговорил адмирал:
      - Хорошо. Чем больше бомбардировщиков, тем лучше, - и, пожевав губами, спросил: - А стрелок у вас есть? - При этом он взглянул на Брента, словно не сомневался в ответе.
      Брент, почувствовав пальцы Такии на своей ушибленной руке, невольно сморщился от боли.
      - Но вы тоже ранены и лететь не можете.
      - Сэр, - ответил Брент, стараясь, чтобы в голосе его звучала бодрая уверенность, которой он не испытывал. - Это всего лишь царапины да один-два кровоподтека.
      - У него самые зоркие глаза на "Йонаге", - вмешался Такии. - Это он обнаружил аэродром, он первым заметил "Мессершмитты". Он видит все и, он прирожденный воздушный стрелок: ни один патрон не пропадает у него даром. Одной очередью он подбил Ме-109. И когда летали над Средиземным морем, он тоже показал себя отлично. Брент Росс бьет без промаха.
      Американец, хоть и понимал, что это легкое преувеличение, хранил молчание: скромничать в данном случае было бы неуместно.
      - Добро, - буркнул адмирал. - Лейтенант Сайки, выделить им самолет. Они заслужили это право.
      - Есть, господин адмирал! Найдите старшину первой статьи Терухико Йоситоми и передайте, что я приказал выделить вам борт два-четыре-три.
      Брент, не переставая удивляться тому, что даже перед лицом опасности и общего врага кичливые самураи так щепетильны и обидчивы, радостно улыбнулся, шагая следом за Такии.
      На ангарной палубе оглушительно грохотали тележки, гремели инструменты, раздавались команды: под ослепительным светом ламп механики и техники готовили сотню самолетов к бою, заправляли их горючим, проверяли узлы и системы, подвозили и подвешивали бомбы. Там и тут стояли бензозаправщики на железных колесах, перекачивая содержимое своих цистерн в баки на крыльях и фюзеляже. С истребителей дополнительные емкости были уже сняты. Адмирал Фудзита был неисправимым консерватором и никаких новшеств не признавал, требуя, чтобы все "было как всегда", и потому бензин перекачивали вручную, заправщики двигались по проложенным рельсам благодаря дружным усилиям запыхавшихся матросов, а торпеды, каждая из которых весила 1761 фунт, и бомбы весом по 551 фунту укрепляли в замках и подвешивали под крыльями взмокшие от пота оружейники. Брент Росс и лейтенант Йосиро Такии долго блуждали по лабиринту палубы, пока не оказались в самом ее конце, где стояли резервные машины. Пикирующий бомбардировщик с номером "243" стоял последним в последнем ряду. Такии крикнул, подойдя поближе:
      - Старшина первой статьи Йоситоми, где вы тут?
      На зов из кабины самолета на крыло выбрался механик в замасленном зеленом комбинезоне. Он спрыгнул на палубу и вытянулся перед офицерами приземистый, кругленький, седой, с лукаво поблескивающими глазками и веселым выражением лица. "Настоящий гном", подумал Брент.
      Однако заговорил Йоситоми в скорбно-торжественном тоне:
      - Прошу принять, господин лейтенант, соболезнования по случаю гибели младшего лейтенанта Мотицуры. Замечательный был штурман.
      - Боги взяли его к себе, - ответил Такии и кивнул на самолет: - Готова машина?
      - Полностью готова, - с гордостью ответил механик и повернулся к Бренту. - Для нас большая честь, мистер Росс, служить с вами! В грязь лицом не ударим. Но вы, мне сдается, ранены?
      Американец притронулся к забинтованной щеке:
      - Пустяки. До свадьбы заживет.
      - Руки целы, глаза тоже - что еще нужно стрелку-радисту? - сказал Такии.
      Широкая плутоватая улыбка заиграла на лице механика:
      - Вся наша БЧ радовалась, узнав, какой урок вы преподали этой свинье Кеннету Розенкранцу, мистер Росс.
      - Спасибо на добром слове, старшина, но, как видно, он его не усвоил. Придется повторить.
      - D3A вам поможет, - механик ласково похлопал по обтекателю.
      - Розенкранцем займутся Исикава и Мацухара, - проворчал Такии. Брент-сан, тебе приходилось летать на пикирующем бомбардировщике?
      - Нет.
      Такии подошел к правому крылу и голосом экскурсовода начал:
      - В императорском военно-морском флоте он именуется "бомбардировщик авианосного базирования тип 99 модель 11". Американцы во время войны называли его "Вэл". Это лучший из существующих пикирующих бомбардировщиков, и он потопил кораблей противника больше, чем какой-либо другой самолет. А эти тормозные щитки - мое изобретение! Позволяют не терять управления при пикировании на скорости в двести сорок узлов.
      Брент присвистнул:
      - Камнем вниз на ста пятидесяти милях в час...
      - Пикирование под прямым углом не производится, Брент-сан, снисходительно улыбнулся летчик. - Мы держим обычно от пятидесяти до семидесяти градусов, чтобы достичь нулевого угла атаки на крыло. - Такии подлез под бомбу, прикрепленную к брюху самолета. - Видишь, Брент-сан: двести пятьдесят килограммов и подвешена, обрати внимание, на такой вроде бы трапеции - летит, раскачавшись, как акробат, с отрывом, чтоб не задеть ненароком пропеллер. И под крыльями еще пара шестидесятикилограммовых.
      - Господин лейтенант, - сказал механик. - Новый мотор.
      - Разве не "Сакаэ"?
      - Никак нет: "Мицубиси". 2600 оборотов в минуту, 1300 лошадиных сил, максимальная скорость 428 км/час.
      - Неплохо, правда, Брент-сан? 266 миль/час.
      Брент провел ладонью по массивной стойке колеса:
      - Шасси не убираются по образцу германского Ju-87!
      - Вовсе не по образцу, - обиделся механик.
      - Эту машину разработал и спроектировал Токухисиро Гоаке, - сказал Такии. - Оригинальная конструкция. А уж если речь зашла о копиях, то и "Юнкере", и ваш "Дуглас SBD" до странности похожи на наш самолет, да и появились они позже.
      Оба старика с гордостью переглянулись, многозначительно покивав головами.
      - Понятно, - промямлил Брент, досадуя, что затронул такую щекотливую тему: обсуждать с бешено самолюбивыми японцами вопросы приоритета - то же, что сверлить больной зуб.
      Такии влез на крыло и оказался в кабине. Брент, ухватясь за крыло, поставил ногу на скобу и подтянулся вверх. В пожилом оружейнике, который возился в отсеке стрелка-радиста, вставляя диск в пулемет "Намбу", он узнал Хирануму - того самого старшину, что командовал караулом в день, когда он впервые сцепился с Юджином Нибом.
      - Очень рад вас видеть, мистер Росс, - приветливо улыбнулся тот. Давненько не видались: с тех пор, как вы решили выбить немного дури из этого патлатого террориста.
      Брент улыбнулся в ответ. И Хиранума, и Йоситоми, не сговариваясь, напомнили ему обе его кровавые драки, и было ясно, что вся команда "Йонаги" ничего другого и знать о нем не хочет. Старик, отвечая на вопрос, который Брент только собирался задать, сказал:
      - Я слышал, что вы полетите на "два-четыре-три" стрелком-радистом, и решил своими руками подготовить к бою ваше штатное оружие, - он ласково погладил кожух "Намбу".
      Брент расплылся в широкой благодарной улыбке:
      - Спасибо, старшина, - он кивнул на пулемет. - Дисковый?
      - Так точно, дисковый: по девяносто семь патронов в каждом. Четыре запасных диска.
      - Но я никогда не имел дела с этой системой, - покачал головой Брент.
      - Отличная машинка, господин лейтенант, останетесь довольны, попытался убедить его явно огорченный старшина.
      - Но как же я без навыка буду менять диски в бою? Я привык к ленте.
      - Раз так, я сейчас же его заменю, не беспокойтесь, мистер Росс.
      - Правда? Там ведь надо монтировать под палубой зарядный ящик...
      Старшина, успокаивающе взмахнув руками, повернулся к Такии:
      - Господин лейтенант, мистер Росс предпочитает воевать с боекомплектом в ленте. Вы разрешите заменить?
      - Пожалуйста. Можем выдать ему даже рогатку, если он захочет.
      Все засмеялись. Такии с улыбкой выбрался из кабины на крыло:
      - Молодец, Йоситоми! Все в лучшем виде! А нам с тобой, Брент-сан, пора на инструктаж. Скоро три. Как вы, американцы, выражаетесь - времени в обрез.
      Они спрыгнули на палубу и направились к подъемнику.
      Помещение на галерейной палубе было забито до отказа. Брент, сидя в задних рядах и потягивая кофе, смотрел на свою карту, слушая стоявшего на возвышении Даизо Сайки. Все были уже в коричневых летных комбинезонах и шлемах, поверх которых шли хатимаки - узкие полоски материи с иероглифами, свидетельствовавшими о готовности умереть за императора, а офицеры - с мечами. Брент не надел хатимаки, но по настоянию Такии, пристегнул к поясу свой меч. "Я спикирую так низко, что ты сможешь проткнуть этих свиней-террористов клинком", - со смехом посулил он. Адмирал Марк Аллен, когда Брент проходил мимо него по коридору, с недоумением воззрился на богато изукрашенный эфес меча, но ограничился лишь тем, что сказал:
      - Удачи тебе, Брент, и доброй охоты.
      Сайки, поблескивая пенсне, чудом державшемся на приплюснутом носу, водил указкой по большой карте и говорил высоким, напряженным голосом:
      - Стартуем с тридцати трех градусов десяти минут широты и ста двадцати восьми градусов долготы, в четыре тридцать. Идем курсом два-семь-пять, на высоте одна тысяча двести метров, со скоростью двести девяносто шесть. Достигнув острова Хатхэдо, - он ткнул указкой в юго-западную оконечность Кореи, - курсом ноль-ноль-ноль идем на Хэджу. Это крупный центр КНДР северней Инчхона. Наша цель - в пятидесяти пяти километрах от него в глубь страны. Курс - ноль-четыре-пять. Здесь за шесть минут набираем высоту три тысячи.
      Брент, как и все остальные, усердно записывал.
      - А как с радарами противника? - спросил молодой летчик, сидевший неподалеку.
      - Торпедоносцы подполковника Окумы - восемнадцать единиц - и двенадцать истребителей подполковника Мацухары будут там раньше нас, и ко времени нашего появления противнику уже будет не до нас. Наша задача - разбомбить ангары, поджечь бензохранилища и пропахать все из пушек и пулеметов!
      - Уничтожить всех! - выкрикнул кто-то.
      - Банзай! Банзай! - подхватили остальные.
      Сайки, переводя дух и утирая взмокший лоб, замолчал. Пенсне, соскользнув с влажной от пота переносицы, упало на палубу, и лейтенант испуганно вздрогнул, словно счел это дурным предзнаменованием. Его адъютант подобрал осколки.
      - Господин лейтенант, - нарушил молчание молодой летчик. - Какие у нас будут позывные?
      Сайки заглянул в свои записи.
      - "Йонага", как всегда, - "Сугроб". Бомбардировщики - "Львы", самолеты подполковника Окумы - "Драконы". Истребители прикрытия - "Эдо", - он посмотрел на разбитое пенсне, лежавшее перед ним.