Этим утром Билла не было слышно. Может, он боялся, что я тоже верчусь в прачечной (хотя я из тех хозяек, которые спохватываются в воскресенье вечером: «О господи, совсем забыла»). Вот и хорошо. Очень приятно, что Билл заперся у себя со своими компьютерными мышами и веснушчатой фоткой. Надеюсь, через двадцать лет там найдут пыльный скелет, скорчившийся в уголке.

Я вышла на улицу. Круассаны не покупала (они для парочек) и старалась не обращать внимания на посетителей местных кафе — все они сидели по двое, делили по частям газеты и заказывали огромные чашки кофе. Субботние вечера — вечера для двоих, а теперь и субботние утра — утра для двоих. Знаете, когда чувствуешь себя особенно одинокой? Когда одинокий мужчина в кафе, на которого вы поглядываете, ковыряется в носу и даже не удосуживается снять шляпу.

Даже смешно, как выряжаются некоторые парочки для походов в кафе. Он — в отутюженных бежевых шортах с ремнем, туфлях для яхтсменов (которые ни один настоящий яхтсмен не наденет и под угрозой смерти), в спортивной рубашке от Ральфа Зорена и солнцезащитных очках «Райбане», сдвинутых на макушку. Она — в ослепительно белом спортивном костюме, ослепительно белых сандалиях, волосы уложены феном, под коленками надушено. Никогда нельзя разобрать, о чем они разговаривают, но если подойти достаточно близко, можно прочитать по губам.

— Кофе, дорогая?

— Спасибо, дорогой.

Или я все понимаю неправильно, и эти холеные, субботние голубки вот-вот скатятся к скандальному разводу? В сегодняшней газете говорилось, что в прошлом году разводов произошло 15984 — второй по величине показатель за всю историю Австралии.

Сидеть в кафе и бездумно смотреть по сторонам — и через такое я проходила. Обычное дело, если одиночество затянулось на два года. Горько, неестественно и вообще неправильно. И не для меня, по крайней мере сейчас. Мне требовался кофе, но торчать в кофейне, под завязку забитой идиллическими парочками, я не собиралась.

Дома я распотрошила газету. Вот зачем там столько всего про автомобили? Кому это надо?

Раздел недвижимости я приберегла напоследок — так Диди оставляет на самый конец объявления о найме на работу.

Наконец я до него добралась. Квартиры внаем. Ньютаун. Как я и подозревала, за такие деньги спокойно можно купить навороченную стиральную машину. И это плата за неделю.

Билл наверху все еще не подавал признаков жизни. Ни Элвиса Костелло. Ни прачечной. Ни оброненных носков. Пусть себе страдает.

Я поймала себя на том, что обвожу ручкой самые дурацкие варианты. Однокомнатная квартира с маленькой кухней: душ — кафельная конурка. В таких местах нужно кресло-кровать. Ну, знаете — поворачиваешься с кастрюлей, полной картошки, и врезаешься в шкаф. Я серьезно раздумывала минут пять и все-таки вычеркнула этот вариант.

Бонди-Бич. А смогла бы я там жить? Особенно если мужчины там носят такие очки, что становятся похожими на мух? И помимо того, было у меня нехорошее подозрение, что именно в таких местах татуированные адвокатихи устраивают роскошное логово с черными занавесками в ванной. Не по мне.

Вот квартира в Уэйвертоне, за много миль отсюда, недорого, потому что сдается только на три месяца. Туда я и позвонила. Целую вечность было занято, и наконец автоответчик женским голосом произнес: «Спасибо за ваш звонок. К сожалению...»

Если я рассчитываю хоть когда-нибудь найти себе квартиру, мне явно надо попросить у Бобби повышения зарплаты. И она наверняка этого повышения мне не даст. Итак, остается только один выход — тот, от которого бросает в дрожь. Вот он.

Совместное проживание

НЬЮТАУН. Служащий, требуются два жильца. Некурящие, предпочтительно вегетарианцы.

НЬЮТАУН. Мужчина, желат. непривередливый.

НЬЮТАУН. Не вегет. Без дом. животных. Семейная пара.

И еще вот такое:

РЭНДУИК. Приходите и поселитесь в нашем уютном гнездышке! Рэнди, Белла и Мо разделят с классным парнем (или девчонкой) свой домик на три спальни.

Это, видимо, означает, что Рэнди делит спальню с Беллой, или она делит ее с Мо, или они все вместе и спят, и трахаются на какой-нибудь кошмарной вонючей койке и при этом ищут еще парочку компаньонов. Компаньонов с причудами. В общем, если им нужна классная девчонка, то это явно не мой случай. И я спрашивала себя: почему же никто не ищет несчастную одинокую старушенцию с кошкой?

В конце концов я обвела кружочками пять наименее устрашающих объявлений, почистила зубы, прополоскала горло, оделась во что-то нейтральное и отправилась в путь. К счастью, у меня был при себе служебный мобильник («ни в коем случае не выносить из конторы», да-да, тот самый).

Сначала — дом в Паддингтоне. Я позвонила туда, и мужчина, снявший трубку, был вроде бы ничего. Не что надо, а ничего. По телефону все равно толком не поймешь.

Когда я приехала, входная дверь была широко открыта и оттуда как раз выходил какой-то парень. Он посмотрел на меня бессмысленным взглядом.

Паркет в доме был натерт; каждый шаг отдавался эхом. И я в своих черных ботинках ввалилась туда, как чудище Франкенштейна вломилось бы в замок. Бум, бум, бум.

Из кухни выскочил мужчина в очках и в сером тренировочном костюме. В руках у него была стеклянная посудина с какой-то серой жижей.

— Паштет?

Тут я заметила на кухонном столе вазочку с печеньем. Он уже подготовился. Показал мне пюпитр с листком бумаги, на листке напечатано: «Потенциальные жильцы: анкета». Ничего себе.

— Пожалуйста, присаживайтесь. Вы, должно быть, стюардесса?

— Нет, я занимаюсь рекламой.

— Вот оно что. Вы не знакомы с Саймоном Рейнольдсом?

— Нет.

Его это, кажется, изумило.

— Я предложил вам паштет? Угощайтесь. Куриная печень.

Да, и в миксере он ее молол не особо долго. Но я съела. Чтобы добавить себе очков, как кандидату в сожители. Вдруг этот тест такой. Станете ли вы есть мой дурацкий паштет?

— Ну что ж, — Тренировочный Костюм закинул ногу на ногу. — Вы не могли бы указать в этой графе свое имя и возраст? Точный возраст называть не обязательно, так, примерно. Вам ведь около тридцати?

— Да.

Вот вам и ночной восстановительный комплекс от Эсте Лаудер.

— А вот здесь, видите, я написал: «Общение»? Отметьте, пожалуйста, общительны вы или нет, или это зависит от ситуации.

— Пожалуй, зависит от ситуации.

В дверь робко постучали.

— Ну, продолжайте.

Он поднялся.

Тут до меня дошло, что квартиру я так и не посмотрела. То есть я видела самого этого типа, как его там зовут, имени его я не помнила, как, впрочем, и он моего. Видела мерзкий паштет. И анкету. Но вот комнату?

Вновь прибывший, должно быть, все-таки решил на комнату посмотреть. Его проводили наверх. Там слышался топот. И я наскоро заполнила все графы в компьютерной распечатке. В разделе «имя» написала: «Эвита Перон». И сбежала. Лишь пройдя половину улицы, я вспомнила, что оставила свой мобильник, вот только на самом деле это совсем не мой мобильник, верно? Черт!

Когда я вернулась, тип в тренировочном костюме торчал на кухне; он бурно размахивал руками и с головы до ног заплевывал крекерами очередного кандидата в жильцы, а тот таращился на него с нервной улыбочкой.

Я ворвалась туда, впившись ногтем в палец, — годами испытанное средство при любой неприятной ситуации (зубной врач, уколы, смущение). Серый костюм почти не обратил на меня внимания.

— А, приветствую.

— Извините, я телефон забыла.

— Мне понравилось, что вы написали, — крикнул он мне вслед, когда я припустила по коридору. — На комнату посмотреть не хотите?

Да, как же. Я запрыгнула в автобус.

Следующим значилось объявление:

САММЕРХИЛЛ. Женщ., курящая, с котом. Спутниковое телевидение.

Спутниковое телевидение я услышала, как только туда добралась. Здесь тоже была настежь распахнута входная дверь. Из-за дыма, как я понимаю. Шагая к дому по дорожке, я заметила кота. Сиамец с подстриженными когтями, в красном ошейнике с заклепками, глаза дикие, вытаращенные. Роджеру не понравится.

К двери подошла женщина. Она была намного старше меня. На пальце у нее блестело сапфировое обручальное кольцо — такие дарят в юмористических сериалах. На подбородке еще остались следы персиковой маски. Не хватало только папиросы для полного соответствия объявлению.

— Вы ведь одна? — спросила женщина, жестом приглашая меня пройти мимо гигантского телевизора, где как раз шла очередная серия старого «Доктора Кто».

Я заверила, что одна.

— Я тоже одна, — отозвалась женщина.

На этом наше общение и закончилось. Моя комната, как я поняла из жестов спутницы, находилась по соседству с ванной, пропахшей масками для лица и теми липкими желтыми штуковинами, которые вешают над писсуарами в общественных туалетах.

Потолок в комнате украшали наклейки с желтыми улыбающимися рожицами, еще одна наклейка с дельфином и радугой была налеплена на окне. На стене виднелись четыре синих пятна от клея — там, должно быть, висел постер с единорогом. Доктор Кто орал внизу: «Это зло!» — и я была с ним согласна.

Когда мы спустились вниз, дама не выдержала, уселась и зажгла сигарету. Оставалось только восхититься тем, как она терпела все то время, пока мы осматривали дом. Доктора Кто вырубили, и женщина уставилась на меня. И смотрела минут пять. По крайней мере, мне так показалось.

— Я была замужем, он съехал, — сказала она наконец. — Вы были замужем?

— Нет.

Тот факт, что некоторые бедные коровы не удостоились такого счастья ни разу в жизни, ее, кажется, взбодрил, так что я оставила номер своего телефона — вообще-то это был номер рабочего телефона, и сменился он полгода тому назад. Дама не сказала ни слова на прощанье, но помахала рукой с верхней ступеньки крыльца. Лысый сиамец в ошейнике с заклепками злобно смотрел мне вслед. Нелегко было вышагивать танцующей походкой по дорожке, когда на самом деле хотелось побить рекорд по бегу на короткую дистанцию.

Ну и пусть, сказала я себе, очутившись на автобусной остановке. Роджеру бы там не понравилось.

Оставалось еще три места, которые я наметила. Время перевалило за полдень, и я так еще ничего и не ела, кроме куриного паштета. Хотя если ищешь квартиру для совместного проживания, тут уже не до еды. До следующего дома предстояло долго ехать на автобусе.

БИЛГОЛА. Просторная комната, особняк в испанском стиле на берегу. Великолепные виды. Зона для отдыха.

Почему бы не попробовать что-нибудь совершенно новое?

На это ушла бы половина моего жалованья, и я не понимала, на что, собственно, рассчитываю. Хотя если мне там действительно понравится, может, устроюсь куда-нибудь подрабатывать официанткой. И вообще, надо разнообразить жизнь. Развлекаться надо, понимаете? Тогда не буду притягивать к себе чокнутых компьютерщиков из деревенской глуши.

Дверь оказалась закрыта. Хороший знак. И никто не суетился, пока я нажимала кнопку звонка. Тоже хороший знак. Дверь открыла женщина, похожая на балерину. Волосы у нее были собраны в столь тугой пучок, что все лицо казалось стянутым назад. Она улыбнулась приветливо, как Одри Хепберн.

— Извините, уже сдано.

На этот раз я взяла такси. К черту автобусы. Это моя суббота. Моя суббота, и она почти вся, гром ее разрази, иссякла. Разве не могла я сейчас нежиться в маминой ванне с ароматерапевтическими морскими звездами? Или, на худой конец, валяться в постели с орешками кешью и дочитывать «Грозовой перевал»?

Таксист углядел у меня газету, исчерченную синей ручкой.

— Хорошо идут дела? — поинтересовался он. Поразительно, живет в Австралии, наверное, уже лет сорок, а до сих пор говорит и выглядит совсем как Марчелло Мастроянни.

— Нет, — ответила я.

— Вам бы к кому-нибудь из друзей поехать, — посоветовал таксист.

— Это вряд ли.

Он покосился на меня. Черт, теперь подумает, что у меня друзей нет. Именно так он и подумал.

— Вы недавно сюда перебрались, ну, в Сидней?

— Ага, — соврала я. Таксист покачал головой.

— Все едут в Сидней.

— Правда?

Тут таксист обругал какого-то водителя, подрезавшего его в следующем ряду.

Таксист предложил мне ментоловую жвачку. Может, у меня изо рта воняет, несмотря на все полоскания? Вдруг та балерина с виллы мне соврала? Комната вовсе не сдана — просто хозяйку напугало мое смрадное дыхание.

Я твердо решила, что этот адрес, последний за сегодняшний день, станет Тем Самым. Сколько бы это ни стоило, я буду там счастлива и у меня начнется новая жизнь. У меня будет светлая комнатка с сеткой от москитов над кроватью, а Роджер поселится на дереве в саду.

Это будет непросто, но думаю, справлюсь. Итак:

ОКРАИНА. Дом необычной складской планировки. Желат. христиане. Без дом. животных. Любитель хорошей музыки. Мужчина.

Я смотрела в окно, задумчиво сосала ручку (Хилари уверяет — верный признак того, что в младенчестве плохо кормили грудью) и готовила речь.

«О-о, как мне нравится ваш дом! Такой необычный. Надо же, строился как простой склад, а вот что получилось! Знаете, я так восхищаюсь христианами, ведь вокруг столько искушений. А я вам не говорила, что люблю все, от Элтона Джона и Кики Ди до Вагнера? А какая у меня аллергия на кошек!»

В конце концов, я ведь могу вернуть Роджера Натали. Она поймет.

Когда таксист высаживал меня, вид у него был хмурый. Неудивительно. Склад оказался на редкость мрачным. Жилые комнаты — наверху, лифта нет, хозяин прилепил на кнопку звонка клочок бумаги с улыбающейся рожицей.

Да, это явно для любителей музыки. Я слышала, как кто-то наигрывает на пианино «Богемскую рапсодию». И поет.

Мне не хотелось прерывать часть с Вельзевулом, кажется, в видеоклипе как раз в этот момент четыре головы «Куин» вдруг открывают рты и быстро их захлопывают. Мне всегда казалось, что это очень важно. Но все-таки. Я позвонила.

Дверь открыл совершенно нормальный на вид мужчина. После всех этих типов, страдающих запорами и паштетами, и унылых разведенок с масками это был настоящий шок. Я чуть сразу не брякнула «беру», но в последнюю секунду спохватилась, что решать вообще-то ему. Хозяин пригласил меня в дом.

— Извините, рот полон морковного пирога, — промычал он. Видно, отхватил кусок, пока шел от пианино до двери.

Помещение оказалось огромное. Наверное, сюда набивалась по меньшей мере сотня потных женщин в косынках, и все они трудились над громоздкими швейными машинками. А в восьмидесятых этот дом купил старый яппи, и сюда приехал архитектор — вечно размахивающий руками и принюхивающийся.

— Вам, наверное, не повредит чашка травяного чая, — сказал хозяин. И уточнил, что его зовут Грэм. Заметил, что я не в курсе.

Я поискала на пианино ноты «Куин», но знаете, что оказалось? Грэм играл по памяти. А когда он принес из кухни (она, похоже, находилась километрах в пяти) травяной чай, в серебряном ситечке были настоящие листья мяты.

Мебель закрывали блестящие серебристые чехлы из пластика. Надо будет сказать Хилари. Это вызовет целую революцию в детской библиотеке. Не отмывать же им там все до конца своих дней.

— Жалко, что так с Фредди Меркюри вышло, — глупо произнесла я. И тут же подумала: а вдруг он из тех христиан, которые считают СПИД Божьей карой?

— Я почитатель ранних «Куин», — сообщил Грэм.

— А «Толстозадые девчонки»? — брякнула я и тотчас умолкла. О задницах, наверное, тоже не стоит говорить. Христианин все-таки. Это все равно что заикаться о войне в разговоре с японцами.

Грэм долго расспрашивал о моей жизни, и я все расписала ему в красках. Только умолчала о подружках-лесбиянках, попойках и эксцентричных Интернет-романах.

Потом и я порасспрашивала Грэма о «Куин», потому что это, кажется, была самая безопасная тема. Он рассказал, как однажды купил белые башмаки на деревянной подошве — у гитариста были такие же.

Вот так мы болтали, я выпила еще немного чудесного мятного чая, и тут Грэм вытащил припасенную гранату.

— Что ж, Виктория, — он улыбнулся. — На этом, наверное, закончим?

И прежде чем я успела бы вывести «Галилео, Галилео», он распахнул передо мной дверь — настежь.

Знаете, как определить, что мужчина разглядывает вас сзади? Нужно просто почувствовать — как я в ту минуту чувствовала, что он разглядывает меня.

— Жаль, что с квартирой ничего не получится, — сказал Грэм. — Но я бы с удовольствием выпил с вами чашечку кофе. Вы не против, если я вам позвоню?

Да он же просто использует объявления по найму как личное агентство по обращению в свою веру! И у него есть мой настоящий телефонный номер. Еще одна причина, по которой мне надо переехать. Интересно, знает ли Грэм о христианских сайтах? Где счастье на расстоянии телефонного звонка!