E-mail: белая@одинокая

А как было бы чудесно рассказать кому-нибудь обо всем. Похоже, мне так и придется сделать, иначе дело кончится самовозгоранием. Вот только с чего начать? «Меня зовут Виктория Ходячий Крах Любовных Отношений, и у меня виртуальный роман с незнакомцем из Парижа». Вот-вот...

В столь поздний час оставалось только одно. После четырех стаканов дешевого вина на пустой желудок меня вывернуло.

Глава двадцать третья

Мы с Кайли добивали последние строчки в этой кошмарной пенсионной кампании и истерически веселились по поводу того, что сами отродясь не платили никаких взносов. И тут тренькнул служебный мобильник. Вот это да. Тысячу лет тому назад я на всякий пожарный случай дала Джоди наш номер, и делать этого явно не следовало. Но что теперь говорить.

— Тебя, — сообщила Кайли.

По счастью, мобильник давно уже превратился в бэтменовское переговорное устройство между Кайли и ее мамочкой в Квинсленде, так что вряд ли у меня возникли бы проблемы из-за личных разговоров. Но на всякий случай я унесла мобильник на кухню — вдруг Бобби застукает и заведет песню о предупреждениях.

Владелец злополучного йогурта прилепил на холодильник новую бумажку. Она гласила: «ХОЧЕШЬ СОЕВОГО МОЛОКА — КУПИ СЕБЕ САМ!!!» И почему я ощущаю укол совести каждый раз, когда вижу эти записки? Я ведь даже не люблю соевое молоко.

— Джоди, ты не вламывалась к нам, чтобы стащить соевое молоко?

— Нет. Что это с тобой?

— Просто ты единственный человек из моих знакомых, кто пьет эту дрянь, — объяснила я. — Ладно, неважно.

— Я насчет твоей мамы, — начала Джоди. — Я подумала, что лучше...

— Знаешь, я категорически против.

— Неподходящее время для разговора? — спросила она.

— Для разговора как раз подходящее.

Я словно воочию видела, как Диди, прикусив губу, подает ей сигналы: «Потом, потом!»

— Слушай, я действительно рассержусь, если ты возьмешь у моей матери интервью насчет ее личной жизни. Понятно? И главным образом потому, что речь пойдет о моем отце. Видишь ли, Джоди, это мои родители.

— Но ты же не видела этого на пленке, Вик, а это просто изумительно. Давай ты посмотришь отснятый материал. Пожалуйста.

— А, так ты уже сняла ее.

— Когда мы выключили камеру, она сказала, что это было словно очищение.

— Когда это случилось?

— Сегодня утром, — ответила Джоди. — Она просто позвонила и попросила приехать.

Моя мать. Когда она только успела? Она же аудитор, работает целыми днями, и времени у нее нет даже на стирку (она как-то предлагала эту работу Диди, но та отказалась), и вот, пожалуйста. Интервью для документального фильма.

— И она говорила о папе?

— Да.

— Грандиозно.

Еще одно развлечение для Дэна с Эрикой, когда они заявятся на Сиднейский кинофестиваль. Все семейство Шепуорт выставлено напоказ. Я несу всякую трогательную чушь про свадьбы, а мама рассказывает, какая подколодная крыса мой отец (ее любимое выражение: «Твой отец, конечно, очень чувствительный, но он такая крыса подколодная»).

— Джоди, я ведь серьезно.

— Но Вик!

— Нет!

— Слушай, твоя мама хочет в этом участвовать.

— Тогда вырезай меня оттуда.

— Ох... Ну ладно. Похоже, и в самом деле лучше поговорить попозже.

— И не звони на этот мобильник. Он не мой. Он принадлежит конторе. А я и так уже здесь на плохом счету.

— Что?

Щелк. Счастливо, Джоди. Чокнутая старая корова. Вот такое же, наверное, случается с голливудскими режиссерами. В глазах у них безумный блеск, ноздри раздуваются от амбиций, и они так и норовят у вас за спиной взять интервью у вашей матери. Что угодно — только бы попасть в Канны. Как же. Что угодно, чтобы попасть на дурацкую женскую тусовку по искусству в каком-нибудь клубе на Центральном побережье.

Джоди заявилась прямо на работу ближе к концу дня. Я знала, что она это сделает. Кайли косилась на нее с любопытством, смешанным с испугом. Я настолько привыкла к майке в стиле Джона Траволты и размазанной туши, что забыла, до какой степени Джоди может пугать и/или восхищать незнакомых людей.

— Вик, у тебя все в порядке? — вкрадчиво спросила она.

— Нет, у меня не все в порядке.

— Похоже, тебе срочно требуется массаж, — продолжала Джоди.

— Нет.

— У тебя все плечи в нервных узлах.

— У меня голова в нервных узлах.

Очень в духе Джоди. Утихомиривает бурю, которую сама же и закрутила. Но для Кайли — отличное развлечение.

После истории с Макраме-мужчиной наши отношения достигли того уровня, когда можно не притворяться, будто не подслушиваешь. Так что Кайли высунулась из-за перегородки и выразительно спросила, все ли у меня в порядке.

— Да, в порядке.

Подразумевалось, не надо ли меня защитить от этой женщины с безумными глазами и плохой стрижкой (но, нельзя не признать, с потрясающим телом юной — 21 год — вегетарианки). Нет, не надо. Может, Джоди порой и раздражает, но я к ней привыкла. А когда жизнь превращается в подобие циклона Трейси, лучше, чтобы рядом находились близкие люди. Они вроде деревьев, к которым можно пристегнуться, когда все вокруг превращается в хаос.

— Ладно, мы пошли.

Я помахала Кайли, подхватила сумку и увлекла Джоди в коридор. Пока мы спускались по лестнице — я на своих каблуках, Джоди в пурпурных балетных тапках, — слова из меня сыпались сами собой.

— Я вовсе не собираюсь разваливать твой фильм, ничего подобного, и маму я остановить не могу. И если ты так хочешь, не надо меня вырезать, только, пожалуйста, не показывай этот фильм нигде, где его мог бы увидеть Дэн, ладно? Или папа. В Лос-Анджелесе его не показывай.

Тут Джоди меня перебила.

— Его и не покажут в Америке. У меня и в мыслях такого не было. Послушай, — она подняла ко мне свое рыбье личико, — это же так, эксперимент. Для Диди и меня. О том, что мы должны постичь себя. Это же не просто фильм как таковой. Ну ты же сама знаешь, Вик.

— Продолжай.

— Ну и что из того, если Дэн и увидит это?

И вот тут я остановилась. А если и увидит? Хорошая мысль. Я болтаю о свадьбах в малобюджетном документальном фильме, а он-то здесь при чем? Какое ему дело?

— У меня новый друг, — сообщила я.

— Да-а?

— Из Интернета. Англичанин. Живет в Париже.

— Охренеть.

Вот и все, что я хотела об этом сказать.

Глава двадцать четвертая

Целая вереница наших посланий. И все — об одном. О личных отношениях.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Куклы вуду

Дорогой Пьер,

сегодня я была в одном из магазинов с подарками и увидела там вудуистскую куклу. Ничего, если я куплю ее, нарисую татуировку у нее на руке и сошью пару маленьких хлопчатобумажных шортиков? С наилучшими пожеланиями, ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Хорошие новости

Дорогая ТБ,

это действительно хорошие новости. К вам возвращается чувство юмора, а это несомненный медицинский прогресс. P. S. Но вудуистскую куклу все-таки не покупайте.

Au revoir. Пьер.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Хорошие новости

Дорогой Пьер,

что вы имеете в виду под «прогрессом и хорошими новостями»? Вообще-то я сейчас готова умереть. Или вы не разглядели неистовой и безумной ревности?

P. S. С трудом верится, что вы не приревнуете свою бывшую, когда она найдет себе в Лондоне нового парня. С наилучшими пожеланиями, ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Я не ревную

Дорогая ТБ,

когда моя бывшая обзаведется новым мужчиной, я стану мечтать о том, как выпущу ему кишки. Или даже им обоим. Но пока этого не произошло, я не ревную. То, что мы творим в своем воображении, гораздо хуже того, что происходит в жизни, ТБ. Впрочем, любому, кто станет у нее следующим, придется привыкать к ее храпу. Ну а как работа? И фильм? И ваши безумные друзья? Мне не хватает обычной техноботанической сводки. Au revoir. Пьер.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Храп?

Дорогой Пьер,

а громко она храпит? Знаете, теперь в аптеках продают такие маленькие резиновые клювики. Но, наверное, чтобы спасти отношения, нужно нечто более существенное, ПД. Ну ладно, тема: безумные друзья. Уже сколько дней я ничего не слышала о Хилари. Натали перекрашивает свою кухню, и Хилари ей помогает. Вот что случается, когда тебе стукнуло тридцать, а твои друзья заменяют работу по дому выпивкой и считают малярную отделку возбуждающим средством.

Работа слишком нудная, и говорить о ней не хочется, разве только об одном: возможно, я снова на хорошем счету у Бобби. Ведь теперь идет кампания «Сухие завтраки-2» (еще больше, лучше и коричневее), и Бобби все время курсирует мимо моего стола, обсуждает эти хлопья с другими сотрудниками и наблюдает за моей реакцией.

Но я расскажу вам кое-что другое. Я нашла одну из тех записок, где мы ругаемся с Дэном. Мы поскандалили на автостоянке, и я прилепила записку на ветровое стекло. Я там написала: «ЛЮБОВЬ — ЭТО НЕ БРАННОЕ СЛОВО, ПОЧЕМУ БЫ ТЕБЕ ВРЕМЯ ОТ ВРЕМЕНИ НЕ ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ИМ?» А он приписал: «КОГДА УЗНАЕШЬ, ЧТО ОНО ОЗНАЧАЕТ, ПОЗВОНИ». Ненавижу юристов. ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Любовь — это не бранное слово

Дорогая ТБ,

я шокирован тем, что вы нарушили основное правило романов. Слово «любовь» употребляется лишь в случае крайней необходимости. Я полагал, что вы, как женщина девяностых, должны это знать. Так вы только напугаете людей. Кстати, у моей бывшей подруги был такой резиновый клювик от храпа. Вынужден признать, клювик способствовал разрыву. Счастливо. ПД.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Любовь

Дорогой Пьер,

слово «любовь» нужно произносить каждый раз, когда испытываешь это чувство. Я уже миновала бесстрастность девяностых. В следующий раз, когда влюблюсь в мужчину, я прямо скажу ему об этом, и вы, думаю, сделаете то же самое (с женщиной, разумеется; что вы не гей, мы, кажется, уже установили, ПД). Как только найдешь мужчину или женщину, Пьер, их надо скрутить, поставить тавро и посадить на привязь. Так гораздо быстрее получишь свадебный торт и белые замшевые туфли.

С наилучшими пожеланиями, ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Любовь

Дорогая ТБ,

я шутил, говоря, что нельзя упоминать о любви.

ПД.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Проблема с мужчинами

Дорогой Пьер,

проблема с мужчинами заключается в том, что вы постоянно шутите. Как вы думаете, почему у нас с Дэном было столько скандалов? Он ничего не воспринимал всерьез. Кроме футбола. Такое серьезное занятие — спорт. А вот насчет любви вы, наверное, врете. Держу пари, Резиновому Клювику вы никогда об этом не говорили. ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Проблема с мужчинами

Если честно, ТБ, я несколько разочарован тем, что вы говорите о неравноправии в самом начале наших отношений. ПД.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Отношения?

Дорогой Пьер,

это не отношения. И вы не ответили на мой вопрос о Резиновом Клювике.

ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Раз уж вы спрашиваете

Определенно это отношения. И раз уж вы спрашиваете, я сказал Резиновому Клювику, что влюбился в нее, как только это произошло. Насколько я помню, она в ответ хохотнула (хохотнула, а не храпнула). Кстати, любить и быть влюбленным — разные вещи. Удивляюсь, что вы этого не заметили, ТБ. Пьер.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Нечего меня поучать

Пьер, я очень хорошо знаю разницу между любовью и влюбленностью. Я любила Дэна, но была влюблена в Лайма. Но мужчины, похоже, не понимают одного: если ты им говоришь о своей любви, это еще не означает, что

а) ты ждешь, чтобы они на тебе немедленно женились;

б) ты ждешь, чтобы они тебя сразу же оплодотворили;

в) ты ждешь клятв и обещаний;

г) ты хочешь войти в его семью;

д) ты хочешь половину его имущества;

е) ты хочешь такую же бейсболку.

Жаль, что она хохотнула, когда вы сказали, что влюблены в нее.

P. S. Вы думаете, что любили ее? Не похоже.

ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Мои извинения

Дорогая ТБ,

отвечаю на ваш вопрос: я не знаю, любил ли я Резинового Клювика. Одно время я был от нее без ума, но теперь рад. что у нее своя жизнь. И хотя первый парень, с которым она переспала, был моим другом, я не желаю ей попасть под грузовик или еще что-нибудь в том же духе. Вот. Что это означает? (Вы в этом, похоже, разбираетесь.) ПД.

P. S. А у вас с вашим мужчиной были одинаковые бейсболки?

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Очень жаль

Дорогой Пьер,

очень жаль, что она ушла к вашему другу. Почему вы не рассказали мне об этом? Вы, наверное, гуру, и мне следует молиться у ваших ног. В чем секрет, Пьер? Вы читали «Небесное пророчество» или ваши чувства настолько притупились из-за типичного мужского воспитания и плохих бондовских фильмов? И вы махнули на все рукой? Ладно. Извините, если я несу всякий вздор, — у меня сегодня плохое настроение.

Отвечаю на ваш вопрос: у нас с Дэном никогда не было одинаковых бейсболок — это его прежняя девушка купила две одинаковые, одну себе, другую ему. Это любовь? Ха. И не стоит просить, чтобы я определила, любили вы Резинового Клювика или нет. Разве вы сами еще не поняли? А если вы считаете, что я в таких вещах разбираюсь (не разбираюсь — иначе я не была бы до сих пор одинока), то могу сказать, что такое любовь по моему мнению. Просто чтобы вы определили, любили ее или нет.

Вы с Резиновым Клювиком стоите на вершине действующего вулкана. Кипящая лава бурлит у вас под ногами. Сатана должен столкнуть вниз одного из вас. Делайте выбор, кто это будет — вы или она? Если она — ваша жизнь спасена, но это будет жизнь без нее. Если вы жертвуете собой, то умрете мучительной медленной смертью. Это и есть любовь. Подумайте об этом. ТБ.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Кипящая раскаленная лава

Дорогая ТБ,

я знал, что вы мне поможете. После целой ночи кошмаров про раскаленную лаву в жерле вулкана я решил, что пусть Сатана сталкивает туда ее. Понять это было для меня большим облегчением, и я даже не могу выразить вам степень моей признательности. Хотя вы недавно и упрекнули меня в том, что я типичный мужчина и ничего не принимаю всерьез, но когда я читаю ваши письма, мне кажется, что вы знаете меня гораздо лучше, чем Резиновый Клювик. ПД.

Кому: [e-mail]

От кого: [e-mail]

Тема: Рассекреченные материалы

Дорогой Пьер,

помню, когда я открывала этот канал, у меня была мысль назвать его «Рассекреченные материалы». Но мне кажется, что довольно уже говорить нам о своих секретах. Я серьезно. ТБ.

И почему я ему это заявила? Совсем не потому, что находила неправильным обсуждать любовь с незнакомцем. В сущности, переписка с Пьером помогла мне больше, чем целый год терапевтических стенаний в жилетку Хилари. Скорее я не могла больше слышать о его бывшей подружке. Вот и все.

И я, конечно, не скажу этого Пьеру Дюбуа и через миллион лет, но для меня переписка с ним — что-то вроде теста на любовь. Как такое возможно? Я ведь совсем его не знаю.

Я сдалась и позвонила Хилари. Каким-то чудом она не раскрашивала потолок на кухне Натали, а сидела дома — и вполне в телефонном настроении.

— Я так и знала, что это случится, — сказала она.

— Что именно?

— Какой-нибудь лапусик из Интернета. Я знала, что это произойдет.

— Лапусик — это что, так Натали говорит?

— Не будь сукой, Вик. Ну да, говорит.

— Думаешь, я дурю себе голову?

— Вполне возможно. Он прислал фотографию?

Ну как объяснить, что просить фотографию — или посылать свою — означает все испортить? Я бы чувствовала себя как в шоу «Любовь с первого взгляда» или «Первое свидание», и все превратилось бы в какую-то мясную лавку.

— Я не хочу знать, как он выглядит.

— Ой да брось ты.

— Я представляю, какой он, и этого достаточно. Как бы он ни выглядел — вряд ли это намного отличается от того, что я вообразила.

— И какой он? — поинтересовалась Хилари.

— Не знаю. Наверное, высокий. Симпатичный.

— Господи, Вик. Ты бы поосторожнее.

— Это почему? — вспылила я.

— Ладно, я же не давлю. Просто не знаю, насколько все серьезно.

— Я ревную к его бывшей, так, немножко. А это ведь первый признак, верно? Она вздохнула.

— А ты уверена, что не влюбилась в саму идею любви?

Черт бы ее побрал, телепатку библиотечную.

— Нет, не думаю. Он нравится мне, а я нравлюсь ему.

— Допустим, но после Дэна у тебя был Лайм, и теперь опять получается шило на мыло. Может, найдешь время для себя самой?

— Но я не хочу быть одна!

— А почему, собственно? Домой приходишь когда хочешь, встаешь когда хочешь, хлопья можно есть прямо из коробки...

— Заткнись! — не выдержала я. — Никогда в такое не верила. И вообще...

— Что «вообще»?

— Не могу я с тобой говорить.

— Это потому, что у меня кто-то есть? — спросила Хилари.

— Если хочешь, да.

Она вздохнула снова, как и положено многострадальному другу, в какого я ее превратила.

— Если бы это я была одна, наверное, сказала бы тебе то же самое.

— Знаю.

— Извиниться не хочешь?

— Да, пожалуй. Извини.

Но я постаралась, чтобы у меня получилось «и-ни-ни» — как в таких случаях говорит Хилари.

Глава двадцать пятая

Когда я была маленькой, среди любимых маминых телепередач числилось «Шоу Мэри Тайлер Мор». Возможно, это потому, что она подумывала о разводе, и вид счастливой одинокой женщины в коротких брючках и беретке порождал у мамы фантазии о собственном избавлении.

Где-то на третьем показе эта передача добралась до Сиднея. Помню, как я, печальная десятилетняя девочка в вельветовых джинсах и белой кружевной блузке, еще думала тогда, что гардероб Мэри — это все-таки слишком. Как она ухитрялась нравиться мужчинам со своими пончо и помадой цвета розового дерьма? А вот мама на нее едва ли не молилась.

У Мэри Тайлер Мор была сногсшибательная квартира, прекрасная работа, подружка Рода, намного толще ее (что Мэри несомненно улучшало настроение), и даже начальник ее любил. А моя мама, жена чувствительной подколодной крысы, смотрела на все это и думала: «Да-а». Уже в десятилетнем возрасте я прикидывала где-то на уровне подсознания, каково это. Одинокая жизнь. Так здорово, что хочется припустить по улицам Миннеаполиса, подбрасывая в воздух шляпу.

Может, все дело в моей квартире? Будь у меня огромный пентхаус с «открытой планировкой» и уголком для задушевных бесед (как же мама завидовала Мэриному уголку с кофейным столиком!), может, и моя жизнь сложилась бы удачнее. Оглядываюсь и вижу массажный стол, прикидывающийся письменным; жуткое крутящееся кресло; засаленный призраками диван; кровать, спать в которой не хочу; разрисованную улитками занавеску в душе. И еще шоколадка, которую я так и не смогла отскрести от ковра, и автоответчик — без единой записи.

Может, будь у меня великолепная работа, вроде ведущей в телевизионных новостях, или прекрасные густые волосы, или если бы я поступила в теннисный клуб, тогда все пошло бы по-другому. По-другому — в смысле лучше. Лучше, чем каждый вечер, придя домой, включать компьютер, словно какая-то чокнутая. Когда я жду писем от Пьера, чувствую себя как та чайка, которая слоняется по берегу и ищет кусочки жареного цыпленка по-кентуккски. Ну какие у меня шансы очутиться в Париже? И прилетит ли Пьер в Сидней, чтобы узреть меня во плоти? Хилари права. Я дурю себя, как никогда раньше не дурила. Как долго это уже тянется? Сколько уже было чатов и сколькими письмами мы обменялись, а он так и не назвал своего настоящего имени.

Можно было взглянуть, нет ли очередного послания, но я не собиралась этого делать. Все! Пусть и думать обо мне забудет.

В субботу днем, когда мною овладело безнадежное отчаяние, случилось нечто сногсшибательное. Ко мне в дверь постучали Хилари и Натали, они притащили кота в плетеной корзинке.

— Йо-хо! — крикнула Натали.

Честное слово, так и закричала. Я не думала, что люди еще издают подобные возгласы. Хилари, тащившая кота, никак не могла отдышаться: зверь был вне себя от злости, а высовывавшаяся из корзины когтистая лапа беспрерывно совершала угрожающие движения (совсем как существующая сама по себе рука из «Семейки Аддамс»). Лапа была бело-рыжая.

— Кот, — тупо сказала я.

И тут заработало. Натали заработала.

— Это если ты не против, конечно. Понимаешь, мой бывший муж вдруг сорвался в Аделаиду, а о котике совсем не подумал, даже в Королевское общество защиты животных не позвонил, и тогда я решила, что мне самой надо о нем позаботиться, я же не против, но ведь мой дом у самой дороги, и я испугалась, что котик выскочит на шоссе и его собьют. Хилари сказала, что, может, ты согласишься, я бы за его содержание платила. Это только до тех пор, пока мы не найдем ему дом.

— Ты же любишь кошек, — вставила Хилари.

Натали открыла корзинку, и мохнатая тварь с диким воплем пронеслась мимо меня в спальню и исчезла под кроватью.

— Мне нельзя держать кошек, — сказала я.

Это была чистая правда. Тысячу лет тому назад я внушила себе, что кошек мне держать нельзя. Почему? Потому что, если вы одинокая женщина и у вас есть кошка, скоро вы обзаведетесь и седым пучком волос, твидовым костюмом и очками, а называть вас будут мисс Марпл. Одинокая женщина плюс кошка — клише получается неважное. Мужчин оно отпугивает. Нет, нет и нет.

Натали поставила на пол хозяйственную сумку, и я заметила банки с сардинами.

— Нельзя?

Она устремила взгляд на Хилари, а Хилари сурово и многозначительно воззрилась на меня.

— Если Роджера нельзя оставить здесь, нам придется отнести его в приют. А там их держат всего несколько дней, ты же знаешь.

О господи. Роджер.

— Вот что я вам скажу: с животными этот человек обращается так же, как со мной или с детьми, — произнесла Натали печально и неожиданно тихо.

— А почему его зовут Роджер? — ничего другого мне в голову не пришло.

— Из-за бровей.

У кошек есть брови? Для поддержания разговора мне, видимо, следовало бухнуться на живот, заползти под кровать и выманить зверя. Но что такое кот под кроватью, я уже проходила. У моих родителей как-то был сиамец. Эти твари умышленно забиваются в самый дальний, самый темный уголок, какой только можно найти, и свирепо сверкают оттуда глазами. А когда пытаешься вытурить кота щеткой, он на тебя нападает.

— Ну помнишь, Вик, — Хилари старалась говорить со мной своим самым проникновенным тоном, — Роджер Мур говорил, что его принцип актерского мастерства заключается в том, чтобы вскидывать то правую, то левую бровь.

— Так он похож на Роджера Мура?

— Брови похожи, — уточнила Натали.

— А у кошек есть брови?

Поскольку я на этом выдохлась, Натали принялась рыться в своем кошельке и вытащила несколько обмотанных резинкой купюр горчичного цвета, по пятьдесят долларов каждая. Стыдно сказать, но я подумала: фью-у, фантастика и потрясающе — именно в таком порядке. И что еще хуже, следующей моей связной мыслью было: а не удастся ли мне скормить этой твари какие-нибудь дешевые кошачьи консервы, а самой втихомолку угоститься сардинами?

Роджер оказался телепатом. Он вылез из-под кровати, смерил меня убийственным взглядом и скрылся в ванной.

— О-о нет! — простонала Натали. — Кажется, я знаю, что это означает.

Когда мы всей толпой ввалились следом, кот сидел над стоком и как одержимый отливал туда, глядя на нас безумными, дикими глазами. Как ни странно, я почувствовала к нему симпатию. Я тоже в моменты стресса мчусь в туалет. Так что я его понимала.

Но больше чем на неделю он здесь не останется. И Роджером его звать здесь не будут.

— Ну, это уже глупости, — героически произнесла я, избегая даже смотреть на деньги.

Натали внимательно глянула на меня. Секундного изучения оказалось достаточно.

— Уверена?

И хрустящий сверток, все еще обтянутый резинкой, исчез в кошелке.

— Все-таки...

Натали вытащила пару двадцаток. Папа называл их лобстерами.

— Роджер просит, чтобы ты купила что-нибудь для души. Верно, Роджер?

Я оглянулась на кота: он тупо скреб лапкой возле стока. На Хилари я старалась не смотреть. Знала, что стоит мне взглянуть на нее, как тут же захочется огреть подругу банкой сардин.

С ней постоянно происходит такое. Завязывает с кем-нибудь роман и вдруг — бац! — оказывается у своего возлюбленного кем-то вроде бесплатной помощницы. Как-то раз Хилари попросила у меня плеер для взрослого библиотекаря. Обратно я этот плеер так и не получила.

Я предложила им кофе, но они стали шумно отказываться. Джоди и Диди собирались взять интервью у монахини и пригласили помочь с проводами.

— Да что монахини могут знать о любви? — поразилась я. — У них же этот... целибат.

— Настоящие палтусы, — согласилась Хилари.

— Ой, как мило, — воскликнула Натали.

Когда они ушли, Роджер осторожно выбрался из ванной и начал охмурять меня: с мурлыканьем терся о ноги, махал хвостом. Конечно, я была слегка выбита из колеи. Выглядел он совершенно нормально, и Хилари, черт ее побери, права. Я люблю кошек. Даже когда они писают в моей ванне. Просто этот кот принадлежит кому-то другому — вот в чем дело. Незнакомому мужчине. Мужу Натали. Может, кот спал с ним в одной постели, а это почти то же самое, что спать в одной постели с Натали. Ох, то была моя самая худшая мысль за всю неделю.

Что в ней Хилари нашла, в конце концов?

— Что Хилари в ней нашла? — спросила я Роджера.

Меня даже передернуло, когда я поймала себя на этом. Допрыгалась. Разговариваю с котом.

Позже позвонила Хилари.

— Мы тут подумали, может, захочешь вечером куда-нибудь выбраться?

— Не могу, — отрезала я. — Мне надо кормить кота.

— Ви-ик.

— И что это все значит?

— Ну, ты живешь одна.

— Как и ты, — заметила я.

— Я кошек не люблю.

— А с чего ты взяла, что я непременно полюблю Роджера?

— Я тебя знаю.

— Да уж.

— Это же только пока мы не найдем ему дом.

— Чего, готова спорить, никогда не случится.

— Это же всего-навсего кот.

— Но у тебя-то его нет, верно? — взорвалась я. — Я одинокая. Я белая. И я женщина. Живу сама по себе. И теперь у меня есть кот. Ты хоть понимаешь, как мужчины от таких шарахаются?

— Только не такие мужчины, которых ты хочешь видеть рядом с собой. Не нужен же тебе мужчина, которого бы отпугнул кот, правильно?

— Хилари, в моей ситуации...

В конце концов я встретилась с ней и Натали в «Лягушке» — там можно заказать много разных блюд и поделить на всех. Но в «Лягушке» оказались не только мы. Там оказались все.

Под «всеми» я подразумеваю компанию, которая собиралась на мой день рождения. В тот вечер, когда меня бросил Дэн. В тот вечер, перед которым я остригла волосы и выкрасила их в рыжий цвет. Здесь была и Кайли, и Хелена Четтл, оставившая, видимо, детей на попечение Мика. Были и блаженно обкурившиеся Джоди с Диди, угощавшие всех чечевичными лепешками. Была и белокурая троица — Керри, Оливия и Никки, которые всегда ходят вместе и которых я знала еще со времен Фонда рабочих-социалистов. Были там и люди, которых я считала друзьями Дэна, а не моими. И хотя все они делали вид, что не замечают меня, и старательно хрустели лепешками, я прекрасно поняла, что все это значит. А это значит: «Господи, как же мы беспокоимся за Викторию».

— Ну, как живется?

Они притащили даже Тихоню Кевина, моего приятеля-гея из рекламного агентства, где я раньше работала. Настоящий подвиг.

— Неплохо. А ты как?

— Джоди говорит, ты теперь пропадаешь в Интернете.

И это все, что обо мне можно сказать? Понятно, Кевин хотел, как лучше. Просто, зная Джоди и Диди, трудно было не догадаться, что происходит. Я представила телефонные разговоры.

— Знаешь, у Виктории сейчас такая тяжелая полоса, мы за нее тревожимся. Да, у нее уже компьютерная зависимость.

Или у меня паранойя? Я пораскинула мозгами. Кот Роджер! Это все объясняло. Два происшествия — большая приятельская пирушка и большой рыже-белый котяра — взаимосвязаны. Друзья проводили спасательную операцию.

Когда Хилари направилась к туалету, я устремилась за ней.

— Ау!

— Что? Говори, пока я там.

И несколько минут мы переговаривались из кабинок. Дело осложнялось тем, что имелась третья кабинка. Откуда нас запросто мог подслушивать посторонний.

— У меня все в порядке, ты же знаешь, — сообщила я через стенку.

— Никто и не говорит, что не в порядке, — отозвалась Хилари.

— Знаю я, что вы говорите.

— Что?

— Что у меня нет никакой жизни.

Хилари вышла из кабинки следом за мной; как только мы начали мыть руки, из третьей кабинки выскочила дама и нервно процокала на каблуках к выходу. Вряд ли можно ее осуждать. Атмосфера здесь прямо леденящая. Достойная Нэнси Кэрри-ган и Тони Хардинг[15].