E-mail: белая@одинокая

— Итак, Марджи, — собралась я с духом, — вы говорите, что «Худей с улыбкой» спасло вашу личную жизнь?

— Да, — кивнула она. — Несомненно. Я как раз порвала кое с кем, но он передумал, когда увидел, сколько я сбросила.

Они дружно рассмеялись. Действительно рассмеялись! История — прямо обхохочешься, верно?

— Он даже бросил женщину, с которой тогда жил, — восхищенно добавила Надя.

— Значит, другую он оставил. Разбил ее сердце, бросил в беде и рысью прискакал к вам, потому что задница у вас стала поменьше или что там еще.

— Ну, не совсем так.

— Что ж, я должна знать подробности, — объявила я тоном, достойным старшего копирайтера.

— По-моему, у них действительно была любовь, — произнесла Надя.

— А сколько ему лет? — осведомилась я.

— Тридцать семь.

— Значит, что мы имеем? Жалкого урода, тридцати семи лет от роду, который боится ответственности. Только вы сбросили в весе, и он — бац! — бросил любимую женщину и вернулся к вам. А у вас нет предчувствия, что такое может повториться?

— Ну, я бы не сказала, что я сейчас полная... — еле слышно пробормотала Марджи.

Меня явно куда-то занесло. Я словно услышала себя со стороны. Бобби представила меня старине Деннису как Вики — юного гения из агентства, а я тут же выбилась из роли. Что со мной происходит? Я же помню времена, когда сломя голову кинулась бы в эту кампанию. «Худей с улыбкой»? Грандиозно! Этот корм известен по всей стране. А для меня он — скачок по служебной лестнице, возможность отхватить такой заработок, что татуированные адвокатихи покажутся жалкими дилетантками. О... Кажется, я довела до слез бывшую толстуху Марджи.

Дело ведь вовсе не в Марджи и ее личной жизни. Дело во мне. Вернее, в двух приключившихся со мной историях. Джейми Стритон, американец, помешавшийся на бейсболе. И еще история с анорексией. Виной всему была прежняя подружка Джейми. Она играла в женской хоккейной команде, которую тренировал его друг, и на протяжении всей зимы я каждое субботнее утро торчала дома, давилась тертой морковкой, грызла ломтик белого сухарика и выхлебывала по два литра воды, а Джейми сидел на очередной игре. У его прежней подружки были потрясающие бедра. Волосы она убирала в конский хвост, который забавно подпрыгивал, когда она ускоряла шаг.

Никакая сила на свете не могла бы помешать Джейми ходить на все ее матчи. В пятницу вечером мы с ним всегда ходили в кино, потом отправлялись ко мне, занимались сексом, а на следующее утро он вскакивал, залезал в мой душ, мыл голову моим шампунем, вытирался моим полотенцем, напяливал свои шмотки и укатывал на ее игры — только ради дружеской поддержки, ха-ха-ха, — да что ты, Виктория, о чем тут говорить? Ты что, с ума сошла?! Да что там. Все дело было в репортажах об этих матчах, которые он мне неизменно выкладывал.

— Ну и как? — спрашивала я дрогнувшим голосом. Старалась ведь сохранять спокойствие и все равно срывалась.

— Знаешь, классный матч, у них команда не из слабых. Совсем не из слабых. Сначала все шло вяло, но потом они разыгрались.

Иными словами, горестно думала я, взвешивая банки с тунцом и подсчитывая килоджоули, он все еще любит ее. И ноги у нее лучше, чем у меня. А что я тут могу поделать? Ничего. Разве что превратиться в спятившую от ревности гарпию. Из них получилась отличная пара. Я сама убедилась в этом на одной вечеринке — на кошмарном бейсбольно-хоккейном сборище. Она доложила ему о своем последнем приятеле — шутливым таким, дружеским тоном, — а он в такой же шутливой манере вставлял фразы типа «да, парень, похоже, влип». А смотрели они при этом друг на друга, по выражению Хилари, совсем как Ромео и Джульетта на смертном одре.

Был ли Джейми Стритон действительно влюблен в свою бывшую, если любил в это время меня? Ведь случались и такие субботние вечера, которые он проводил с ней, а не со мной («Ты же нормально к этому отнесешься, да, Виктория?»), и при этом и сама бывшая, и все ее подружки вели себя так, будто они с Джейми и не расставались. Но теперь, годы спустя, я думаю, что вовсе он ее не любил. Похоже, что в конечном счете влюблен он был только в самого себя.

Кстати, это было одно из его излюбленных выражений. Прямо слышу, как он произносит это, растягивая слова в своей нью-йоркской манере: «В конечном счете, Виктория, „Янкиз“ без хорошего менеджера полное барахло» или «В конечном счете мы с ней просто друзья». И в конечном счете я с уверенностью могу сказать: очень уж не хотел Джейми отказывать себе в удовольствии мотать нервы двум бабам сразу. Потому он так легко и оставлял меня горестно грызть морковку и морить себя голодом, а сам по-дружески, только по-дружески обнимал свою хоккеистку. Он хоть замечал, что стряслось с моим пищеварением? Сомневаюсь. Только не во время матча «Янкиз» — «Бостон Ред Сокс». И не во время хоккея. Чудесно. Сколько лет прошло, а мысли об этом все еще убивают меня. А как я гордилась собой, когда обнаружила, что немного ниже горла у меня выпирает ключица! Сочла это настоящим достижением — после двух недель супчика из сельдерея и шпината (никакой соли!), апельсинов от случая к случаю, пятикилометровых пробежек и нескольких литров воды в день. На грани анорексии? Только не я. Ха!

По лужайке к нам шагала Бобби. Ясновидящей вроде Кары из «Хрустальных контактов» Бобби не была, но профессиональное чутье у нее работало. Точно так же кошка вскидывает нос, когда открывается дверца холодильника. Бобби явно умела чуять служебные неприятности на расстоянии в пятьдесят метров.

— Ну, как дела, Вики? Давай отойдем на минутку.

— Я этого делать не стану, — прошипела я, едва мы оказались достаточно далеко.

— Уже поняла. Почему бы нам не присесть и не обсудить все?

— У тебя в машине.

— Хорошо.

Она не такая уж плохая, эта Бобби, просто всю жизнь смотрела американское телевидение у себя в Нью-Джерси. Бобби улыбалась и склоняла голову набок, совсем как миссис Брейди, удивленно раскрывала глаза, как Летающая Монахиня, а руки у нее на бедрах лежали, как у мамаши из «Семейства Партридж». Кайли, кстати, она нравилась. Да и мне тоже. А может, я просто жалела ее, эту несчастную симпатичную сорокалетку.

— Бобби, я не могу этого делать.

— Миленькая, ты и не обязана это делать.

— Я только что поссорилась со своим парнем. Нет... Он меня бросил. У него есть другая. Я понимаю, это никакого отношения не имеет... Ох, черт, можно салфетку?..

И я плакала, плакала... Бобби вытащила из бардачка сразу несколько пахнущих мятой салфеток, и я сморкалась в них, пока ментол не забил мне всю носоглотку и поток слез не прекратился.

— И однажды я чуть не довела себя до анорексии, — бормотала я. — Да что там. У меня была анорексия. Даже цикл нарушился.

— Гм-м.

— Я ела ту самую гадость, которую они едят. Немного желе «Худей с улыбкой», пятьдесят приседаний — и у меня так живот болел!

— Да...

— Я не буду этим заниматься! Нет.

Бобби помолчала и вздохнула, и тут перед лобовым стеклом появилась Кайли: она направлялась к нам, помахивая пакетиком хлопьев.

Бобби опустила стекло.

— Мы заняты, Кайли.

Она положила ладонь мне на руку. Ее рука была совсем не похожа на мою. Загар, и обручальное кольцо с огромным бриллиантом, и длинные блестящие красные ногти.

— У моей сестры было расстройство пищеварения, — сказала она. Она произносила «раус-трой-ство».

— Вот как.

— Но ты же видела этих женщин, Вики: они счастливы.

— Я не могу.

— Ладно, — сказала Бобби, — этим займется кто-нибудь другой.

У меня не было сил вернуться туда и извиниться. Наверное, эту работу поручат Кайли. Может, она за этим сюда и скакала.

— Ну что ж. Приведи-ка себя в порядок.

У Бобби была вязаная косметичка от Шанель с крохотными салфетками для лица и в пару к ней — компакт-пудра Шанель. Бобби великодушно позволила мне залезть в косметичку.

— Спасибо. — Я выбралась из машины и наткнулась на Кайли.

Она уже не размахивала руками, а разговаривала с Лаймом. Лайм! Я и не представляла, что так обрадуюсь ему.

Смутившись из-за красных пятен на лице, я взбила волосы — насколько возможно было взбить эти рыжие перья.

— Еще кому-нибудь шампанского? — спросила Кайли и услужливо ушла.

Лайм посмотрел на меня. В упор.

— Ты был в Перте, — невпопад брякнула я.

— Ты заметила.

Я не настолько близко знакома с ним, чтобы спрашивать, что случилось, — и все-таки спросила.

— А ты посмотри на это с моей точки зрения, — сказал он и резким движением запустил комочек хлопьев в сторону пруда.

— Что? Я тебе бог знает сколько писем послала... И ведь послала, ублюдок.

— Разве?

Я посмотрела на выражение его лица, обдумала это... Электронная почта. Я. Новый компьютер. Полный компьютерный чайник. О нет.

— Да, я посылала, только если ты не получал...

— Я пригласил тебя на выступление — ты убежала, никаких вестей от тебя не было, ну... — Лайм пожал плечами.

Потом он пробормотал что-то про то, что вечно его тянет к сукам, а может, про то, что его вечно тянет к букам, — и ушел.

Глава восьмая

Если большую часть половозрелой жизни привыкаешь к тому, что от тридцати процентов мужчин взаимности не дождешься, то открытие, что и ты можешь наколоть их, оказывается изрядным шоком. И если посмотреть на случившееся глазами Лайма, картина получается довольно скверная. Он приглашает меня в клуб — ну ладно, пусть вместе с мини-юбочными обитательницами Сиднея, но ведь приглашает, — и я оттуда сбегаю. Потом от меня ни слуху ни духу — спасибо моей компьютерной грамотности. Получается, я действительно выгляжу бессердечной сукой.

Надо все ему объяснить. И не только насчет писем, которые он так и не получил, — я должна объяснить Лайму все насчет Дэна. Потому что если у нас что-нибудь заладится, то рассказать про Дэна рано или поздно все равно придется. Словом, я позвонила Лайму, долго что-то смущенно мямлила, и наконец, после моих вымученных «ха-ха-ха», мы договорились: прихватываем что-нибудь съестное и устраиваем пикник в Ботаническом саду. Я сомневалась, что туда можно приносить спиртное, но нам явно не мешало выпить; в общем, бутылку я на всякий случай с собой прихватила.

Лайм опоздал, а я пришла с запасом. И добрых минут двадцать у меня только и было дела, что пялиться на пространные ботанические описания деревьев. Вот бы и людей подгонять под такую классификацию. Только представьте: Дэниэл Хоукер — Эмоциус Кретинус. Джейми Стритон — Да-мус Манипулирус. Филип Зебраски — Фаллос Одер-жимус. Надо же, сколько времени сберегли бы мы с Хилари еще с 1982 года (начало нашей личной жизни), если бы мужчины расхаживали с металлическими ярлычками на головах — вот как эти деревья.

Наконец появился Лайм. Его осенила та же идея, что и меня, — насчет вина. Не знаю, может, нам обоим действительно надо было упиться, чтобы хоть как-то разобраться во всем.

Мы сидели под деревом, швыряя хлебные крошки какому-то приблудившемуся уродцу ибису и чайке, устроившей целый балет; я держала в руках пластмассовый стаканчик с Лаймовым рислингом.

— Извини, что все так вышло.

— Да ладно.

— Я хотела послушать, как ты играешь, — сказала я. — Но Кайли сказала, что видела моего бывшего парня с другой. И я сорвалась.

— А-а... Бывший парень.

Есть в Лайме что-то такое: хочется рассказать ему обо всем, что накопилось на душе. И я рассказывала. И не могла остановиться.

— Мы познакомились на работе. Пока не взяли собственного юриста, наше агентство обращалось к Дэну. А я и не думала тогда ни о каком романе — совсем ушла в себя. Как-то подсчитала — оказалось, что у меня было пять серьезных романов и еще уйма пустяковых. В общем, мне надо было побыть одной. Ну, это все, конечно, только теории.

— Значит, ты решила побыть одна.

— И встретила Дэна. Я позабыла обо всех своих друзьях, с головой уйдя в это безумство. Роман... Ты замечал, что первые три месяца — самые сумасшедшие?

Лайм качнул головой, и трудно было понять, означает это да или нет.

— Я жить не могла без Дэна. Просто не могла. Футбольный клуб организовал однажды автобусную экскурсию, и все поехали... Я всю дорогу провела у Дэна на коленях и болтала, болтала без умолку, уткнувшись ему в плечо. Все было без затей, как у горилл каких-нибудь.

— Без умолку болтала? — переспросил Лайм.

— Так и должно было получиться. Бац — встретились на вечеринке, и уже через десять минут я была на крючке. На следующих вечеринках я чуть мозги не сломала — вычисляла, будет он там или нет. Прямо как игра в детектива. Понимаешь, я взвешивала все «за» и «против». Появляется кто-то один из компании — значит, может появиться другой, а тогда, не исключено, придет и Дэн.

— А как у вас все заладилось?

— Выпивка, — объяснила я. — Только так и могло получиться. Все было настолько очевидно — каждый раз, когда мы встречались, между нами словно вспыхивала огромная красная стрелка: «ЭТИ МУЖЧИНА И ЖЕНЩИНА ДОЛЖНЫ БЫТЬ ВМЕСТЕ». А когда все до такой степени ясно, то невольно начинаешь смущаться и ничего не можешь сделать. Потом как-то вечером мы распили вместе бутылочку скотча, и я грохнулась, а он меня подхватил.

— Как романтично.

— Хотелось бы, конечно, чтобы получилось поизящнее. Только на самом деле все вышло именно так.

Теперь мы оба притворялись, будто Лайм — не более чем случайный слушатель, а я по-приятельски выкладываю ему эту историю. По-простому, как повелось в наши девяностые между женщиной и мужчиной. И друг до друга нам никакого дела нет. То был чистый фарс, но почти каждый мой роман начинался с маленькой увертюры. Болтая с Лаймом, я одновременно гадала, до каких пределов мне можно откровенничать.

Мы оба знали, о чем в действительности идет речь. Это вовсе не было простой трепотней. Это был деловой разговор. Собеседование перед романом. Мне тридцать, ему — несколькими годами больше, и оба мы уже миновали ту пору, когда можно запросто улечься с кем-нибудь в постель, — ну, по крайней мере, я так думаю. В полиции такое, кажется, называется предварительным расследованием. Я изо всех сил убеждала Лайма, что я вовсе не какая-нибудь сбрендившая корова, а он старался меня раскусить. Он же внушал, что для него пара пустяков — выслушивать истории про других мужчин. А я пыталась объяснить ему, какая я на самом деле. Это было довольно проблематично — особенно если учесть, что у меня в крови вовсю бушевал рислинг.

Будем говорить честно: все упиралось в то, о чем я как раз старалась умолчать. А это ведь было самое главное — почему Дэн меня бросил.

Держу пари, это повергло бы в шок даже ибиса. А все потому, что я отчаянно старалась забеременеть — втайне от Дэна. Вот в чем все дело. Дэн умотал со своим семейством на Бали, и мне безумно не хватало его. И когда он вернулся, я затолкала всю упаковку своих таблеток в бурый мешок для мусора, засунула его в другой пакет и выкинула все это в мусорный ящик в ванной. О чем я думала, когда вытворяла это? Не знаю. Одним моим гормонам ведомо.

Когда подошло время месячных, я заработала худший постменструальный синдром в жизни — как будто мое тело расплачивалось со мной за все. Немного придя в себя и снова обретя способность думать, я отправилась прямиком к врачу — за следующим рецептом.

Целых две недели я могла зачать ребенка от Дэна. Тогда — прощай, карьера. Но в то время я ни о чем ином и не мечтала. Словно фильм крутился в голове: вот мне стало нехорошо за завтраком, я отправляюсь к врачу, получаю результаты и спешу к Дэну на работу — преподнести ему сюрприз. В фильме он неизменно кружил меня в объятиях и мчался за цветами. А в реальной жизни? Ну, вы уже поняли.

Наверное, большинство людей обо всем в конце концов позабыло бы и жило дальше как ни в чем не бывало. И Дэн никогда ничего не узнал бы, и наш роман, вполне возможно, тянулся бы долго и счастливо. Но за пару недель до моего дня рождения мы сцепились из-за какого-то пустяка, и ссора переросла в скандал из-за кое-чего посерьезнее — из-за детей.

Всегда одно и то же. Начинаешь с брюзжания из-за того, что он любит Квентина Тарантино и что ему только осталось переехать в видеомагазин, и еще он думает, что Фисташка — потрясное имя для собаки, а ты так совсем не думаешь и вдруг заявляешь: «А таблетки свои я выкинула в ящик для мусора». Умора.

Из всех моих скандалов с Дэниэлом Хоукером только этот не завершился сценой на диване и валяющимся на полу лифчиком. А вскоре я получила поздравительную открытку, где было написано, в какую я превращаюсь славную старушку.

И теперь, когда рядом сидел Лайм, я думала об одном: в какое же дерьмо мы лезем во имя любви. И что еще важнее: а согласна ли я на такое снова?

— Так ты хочешь еще?

Лайм с улыбкой протягивал мне вино. Да, улыбка у него сногсшибательная: мужчина, который не может не стать другом... А если дать волю воображению, то и любовником. Но теперь все не так, как прежде, и прошлого я вернуть не могу.

В двадцать два я запросто сходилась с такими, как он. Я могла отправиться и на концерт его группы, и на пикник с выпивкой, резвиться в постели — до неизбежного прощания. Но сейчас во мне словно что-то сломалось, теперь я не верила, что у меня что-нибудь получится. Вот чем все кончилось: в тридцать лет я уже ни на что не годилась.

— Лайм, я должна тебе сказать кое-что.

Он кивнул.

— Я бы не сказала, если бы не напилась как следует.

— Не так уж ты и напилась.

— Я о том, что можно было бы взять и закрутить с тобой на всю катушку. Но я больше не могу.

— Не можешь? — переспросил он.

— Тебе надо было встретить меня десять лет назад.

— Ты о чем?

— Лайм... не мог бы ты не торопиться?

— Конечно.

— Ну... Ты понимаешь, о чем я?

— Тебе нужна записка от моей мамы?

— Я не могу... спать с тобой.

— А как насчет оргии?

— Ох, пошел ты...

И я поплелась к туалету, раздумывая, застану ли Лайма, когда вернусь. Хилари говорит, что лучший способ проверить, как сильно ты налакалась, — это поболтать со своим отражением в туалете. Я так и сделала, до смерти перепугав какую-то пожилую даму — она пулей вылетела из кабинки и умчалась прочь.

— Ты все загубила, — известила я зеркало.

Когда я нетвердой поступью прибрела обратно, Лайм ждал меня и даже сжал мою руку. Мы улеглись рядышком на траве — Джоди назвала бы такое физической гармонией.

— Хорошо, что мы поговорили, — серьезно заметил Лайм.

Господи, до чего же он сексуальный.

— Скажи, пожалуйста, — пробормотала я после паузы, — почему все так нелепо?

— Потому что... Слушай, если мы все-таки станем спать друг с другом — это же будет замечательно. По-моему, ты просто чересчур увлеклась этим... психоанализом.

— Правда?

— Точно. Не думай так усердно. И давай выпьем кофе — нам надо протрезветь.

Мы так и сделали, и когда я наконец взглянула на часы, они, черт их побери, показывали половину четвертого.

— Может, мне не следует говорить... — неожиданно произнес Лайм.

— Да?..

— Думаю, тебе лучше быть осторожнее на работе. Там за тобой вроде как приглядывают.

— А, вот что, — отозвалась я. — Я думала, ты хочешь сказать что-нибудь приятное. Лайм только рассмеялся.

Глава девятая

В субботу утром я должна была встретиться с Хилари, чтобы вместе пройтись по магазинам, — и напрочь об этом забыла. Когда она постучала в дверь, я все еще сидела в своем сером халате и долбила по клавиатуре. Отыскала в Сети жутко интересную штуку — «Найди друга». Самая печальная вещь, какую я только видела в жизни. Но не оторваться.

Пятеро мужчин искали женщин в Афганистане, одна женщина искала мужчину в Алжире, восемнадцать мужчин разыскивали себе мужчин в Австралии, пара лесбиянок тосковала в Абердине. В итоге я отправилась к «мужчинам, ищущим женщин, возраст — 21» — просто чтобы выяснить, сойду ли я за Сьюзен Сэрэндон, и поиграть в игру «женщина старше, мужчина младше» (в будущем, как прекрасно известно «Женскому кружку», так и будет — женщины станут много интереснее мужчин, появятся матери-феминистки и т. д. и т. п.).

Все оказалось полной чушью. «Люблю весело проводить время, надумаешь присоединиться — сообщи...» Этот тип называл себя «Бронза от Бонди». Пол — мужской, раса — белая. Знак зодиака — Дева, телосложение атлетическое. Ищет женщину для дружеских отношений. Род занятий — атеист.

Что-что? Похоже, если я надумаю занести его в список своих фаворитов, то сначала придется удариться в атеизм. А вот какой-то Дикарь: утверждает, что обожает музыку Майкла Олдфилда.

— Ну и круто! — крикнула Хилари, врываясь в квартиру. — В курсе, что я прождала тебя полчаса?

— Извини. Правда, извини, Хил. Я тут совсем зациклилась.

— Ладно, дай взглянуть.

Одна из причин, по которой мы с Хилари столько лет остаемся друзьями, — это легкость, с которой ее можно отвлечь. На сайте «Найди друга» она, к своему восторгу, обнаружила раздел женщин, ищущих именно женщин, и тут же захотела распечатать список для «Кружка» (ага, понятно, уже просто «Кружок»). Ведь там большинство женщин, как вы уже догадались, разыскивает именно женщин. Потом Хилари обнаружила какого-то сорокадвухлетнего хмыря из Мичигана и страшно разволновалась:

— Ему нравятся мои самые любимые фильмы!

— Да, но он некурящий, — заметила я. — И живет на краю света. И женщину ищет для развлечений. Ты внимательно прочла? Для раз-вле-че-ний.

— О господи. Поищем еще что-нибудь.

Следующий час мы провели, перебирая новинки в мире косметики и препираясь по поводу самой лучшей водостойкой туши. Еще мы заглянули на сайт с компакт-дисками и заказали дешевые сборники «Блонди». Потом еще немного побродили и записались в автоматические поздравления с днем рождения — поздравить себя, любимых.

Я отправила Биллу приглашение спуститься к нам, но ответа не последовало.

— По-моему, Билла не существует, — произнесла Хилари.

— Ты еще с ним встретишься.

— Он просто кибер-голограмма.

Наконец мы оторвались от компьютера и отправились на автобусе в город — поискать для Хилари новый синий свитер (на старом шерсть свалялась комочками) и мне — что-нибудь в пределах тридцати долларов (все, что осталось у меня на развлечения после уикенда).

В конце концов, мы оказались, как обычно, в нашем любимом парфюмерном магазине.

— Я увильнула от рекламы средства для похудания, — сообщила я.

— Правильно сделала, — отозвалась Хилари, уткнувшаяся носом в полоску-тестер. — Ого, понюхай, просто класс. А почему увильнула?

— Ты мне мужской дезодорант даешь. Увильнула потому... Ну, ты знаешь, почему.

— Ах это...

Хилари хорошо знала ту зимнюю историю с анорексией и хоккеисткой. Именно Хилари, когда мы переодевались для вечеринки, заметила, что у меня все позвонки просвечивают сквозь кожу. И позвонила моим родителям.

— Как по-твоему, от этой маски для лица толк будет? — внезапно спросила она.

— Хилари, нет!

— А почему? — удивилась она.

— Любовь всей твоей жизни постучит тебе в дверь, и ты появишься на пороге с размазанным по морде бананом.

— А вот этот деревянный массажер?

— Ты не будешь им пользоваться.

— А классная штука. Их в джунглях делают.

— Потрись кубиком от «Лего».

— А рукавица от целлюлита?

— Уж лучше липосакция.

Как я жалела мужчин. Им не понять всей прелести этих парфюмерных магазинов, где добрых полчаса можно возиться с миской скраба для тела или с корректирующим карандашом, который на лице вдруг становится сомнительно зеленым.

Мужчинам вообще не понять, что это за радость — ходить по магазинам. Знаю, они, конечно, трогательно пытаются изобразить что-то такое: слоняются по лавочкам с инструментами, ищут какие-то болтики или околачиваются в магазинах виниловых пластинок. Но как редко удается им в полной мере постичь это блаженство: примерить, рассмотреть — и... наотрез отказаться!

Хилари проделала такое одиннадцать раз, пока искала себе синий джемпер. Десять джемперов она вернула обратно на вешалку, потому что:

1) грудь кажется отвисшей;

2) чистый акрил;

3) цена завышена, хотя сделано азиатскими кустарями;

4) выглядит так, будто это джемпер Ее Величества;

5) на солнечном свету не так смотрится;

6) воротник душит;

7) задирается, когда поднимаешь руки;

8) сядет при стирке;

9) слишком колючий;

10) чересчур сексуальный для библиотеки. Одно из достоинств этого занятия заключается в том, что все претензии можно высказывать в полный голос — своеобразная месть продавщицам, которые — это любая женщина знает — ведут себя невыносимо.

Потом мы отправились в журнальную лавку и быстро просмотрели все, что там есть.

— Вик, смотри — это из твоих объявлений!

Это оказалась реклама йогурта, которую я делала так давно, что теперь и не вспомнить, до эпохи Дэна это было или во время нее. Вот как я стала отсчитывать время.

— М-м, а я бы сейчас не отказалась от йогурта, — произнесла Хилари. — Особенно если это действительно «мечта со сливками».

— Ох, заткнись.

В конце концов я купила жутко дорогой английский журнал «Новая женщина» — просто потому, что мне понравился гороскоп (Близнецы: около 27 числа намечается бурный всплеск в вашей сексуальной жизни). И еще мы обхамили модели в итальянском журнале мод — тоже в полный голос, потому что это было даже занятнее, чем изводить продавщиц в магазине.

— Что... На этой... Что это на нее напялили?

— Этот дизайнер каких колес наглотался?!

Вот еще одна вещь, которой лишены мужчины: все их журналы — сплошные «Паровозы» да дешевая порнуха.

— Ну и журнальчики у современных мужчин, — презрительно хмыкнула Хилари. — Вот уж хлам. Вик, туда, надеюсь, твоя реклама йогуртов не попала?

— Назревает дискуссия в духе «Женского кружка»?

— Грязные старикашки в новомодных тряпках. Думают, пролистают пару статей про рак яичек и горных байкеров — и они уже крутые. Ты только посмотри на эту корову с титьками наружу.

— Вот-вот, — фыркнула я. Хотя знала, что именно такие журналы покупает Лайм.

Так все и шло. Мы еще немного побродили, стараясь не покупать шоколадные батончики, и Хилари просадила уйму денег на розовые мыльные шарики с лотерейными номерами внутри. И наконец мы очутились в одном из тех кафе, где официантки, все, как одна, не пользуются косметикой — потому что у них потрясающая кожа.

И я как раз открыла рот, чтобы предложить Хилари пойти куда-нибудь еще — ризотто с грибами здесь стоило четырнадцать долларов девяносто пять центов, — и вдруг увидела Дэна, уткнувшегося в меню.

Глава десятая

Говорят, в существовании параллельных миров можно убедиться, когда расщепляются мельчайшие частицы. На какой-то миг они еще как бы остаются единым целым — то есть в двух мирах одновременно. Я это все знаю, потому что Умник Билл растолковал мне это как-то на лестнице.

И в то мгновение я подумала обо всех крохотных вселенных, кружившихся в это время и на этом месте. Вот вселенная, где я подхожу к Дэну и бросаю: «Привет!» А вот мир, где я поднимаюсь и удаляюсь. И в совсем уж нереальной вселенной мы с Дэном, раскинув руки, мчимся друг другу навстречу, словно Кэти и Хитклифф, и сметаем с ног официантку. Ну, этот вариант сомнительный.

В конце концов Хилари подошла к Дэну и пригласила за наш столик. И он согласился.

Дэн не мог запомнить, кто такая Хилари, еще когда мы были вместе, а теперь не помнил этого и подавно. Теперь он сосредоточился на ней только для того, чтобы держаться подальше от меня, но со всеми своими вопросами то и дело попадал пальцем в небо.

— Как твои занятия по ароматерапии?

Хилари поджала губы.

— Я не занимаюсь ароматерапией, — процедила она.

Мы просидели в таком напряжении несколько минут, и Хилари внезапно засомневалась, правильный ли синий джемпер она купила.

— Если я сейчас же вернусь в «Дэвид Джонс», то, пожалуй, успею до закрытия, — сказала она. Чушь, конечно: магазин был всего в двух кварталах, в запасе у Хилари оставалось несколько часов.

— Ну, в общем, я пошла, — возвестила она тоном, каким обычно вытуривала детей из библиотеки перед закрытием. И мы остались одни — если можно говорить об уединении, когда вокруг стоит гул голосов, а над тобой нависают официантки.

— Все такая же, — заметил Дэн.

Это он о Хил.

— Моя команда поддержки.

— Ну, тебе повезло.

— Ответь мне на один вопрос. Мужчины именно поэтому так поступают?

— Как поступают? — не понял Дэн.

— Кидаются за первой встречной юбкой.

— Можно точнее?

— Брось эти адвокатские увертки.

Я думала, он встанет и уйдет. Остался. Сидел, смотрел и улыбался.

— Ты хочешь сказать — мужчинам нужны женщины именно потому, что у них нет надежных друзей?

— Да.

— Ну, и поэтому тоже.

Я подумала о том идиоте-футболисте, который называл его Мужиком Дэном, и от души посочувствовала. И еще припомнила его братцев: вся их взаимная поддержка выражалась в том, что они отвешивали друг другу щелбаны. Но больше всего я думала о Дэне и адвокатихе.

— Что-то ее с тобой не видно.

— Будет видно минут через двадцать, — сказал Дэн, бросая взгляд на наручные часы.

И вот тут все стало до тошнотворного реально. Я задумалась: чем она занята сейчас? Делает очередную татуировку? Треплется с байкерами из банды «Ангелы Ада»?

— Господи, до чего ненавижу Сидней! — вырвалось у меня.

— Почему? Он же тебе всегда нравился.

— Он такой маленький. Все, кого я знаю, умещаются на одной улице. Хотела бы я жить в... — Я пыталась вспомнить что-нибудь очень большое, но так и не сумела. — Ненавижу... Вот так с кем-нибудь сталкиваться.

Я изо всех сил сдерживала слезы. Дэн потянулся ко мне. А что ему еще оставалось делать? Он никогда не был подонком. Я пыталась забеременеть тайком от него, а так нельзя делать, и с какой стати прощать мне эту выходку.