Пройди свой путь!
Он ведь один и с него не свернуть,
Пусть не знаешь зачем, и не знаешь куда
Ты идёшь.
Пройди свой путь!
Ты не сумеешь назад всё вернуть,
И не знаешь пока, что в конце тупика
Ты найдёшь!
Пройди свой путь.
 
      Эльфийская рукопись. Эпидемия Что может быть страшнее агонии… Особенно, когда умирает ребенок.
      "Алэ?" И что тут можно сделать: вместо ребер крошево, легкие в лоскуты…
      "Алэ!" Признанные целители этим местом брезгуют. А он всего лишь врач и не умеет излечивать мановением руки.
      "Алэ…" Безнадежно. Хирург отшвырнул бесполезный инструмент и вышел. Совсем – подставив запрокинутое лицо снежной мороси, сыплющейся со смурного неба.
      – Доктор Фейт… – робкий голос за спиной.
      – Готовь следующего, Ника. Кого там я говорил…
      Возвращаясь обратно, в коридоре наткнулся на санитарку и сорвал с нее грязный передник, посоветовав вымыть им пол и постарательнее, чем обычно. И вымыться самой хотя бы раз в жизни. По больнице понеслось невидимое: гневен.
      Торопясь, пока он был занят, служители торопливо подставляли, поправляли, подчищали даже то, где и так был порядок. Пьяненький со вчерашнего дня сторож срочно протрезвлялся всеми известными способами. Вечно непросыхающий доктор Ламберт еще соображал достаточно, что бы спрятаться в кладовке, надеясь, что всевидящее око дотуда не доберется. Кухарка вернула в котел с супом два из трех стащенных кусков мяса, и даже кормившиеся у помойки собаки подобрались, отряхнулись, а деловито шуршавшие крысы предпочли убраться подальше.
      Только доктор Альц не прервал своих развлечений с аппетитной девицей свободного поведения, которую сам же и лечил от целого букета дурных болезней. Он работал недавно и еще не понял весь ужас того, что вкладывалось в это краткое и емкое "гневен".
      О нет, доктор Фейт не буйствовал, не кричал, не брызгал слюной. Он даже голос не повышал. Но под его всеведущим взглядом, пронзающим душу насквозь, расчленяющим на мелкие мерзкие кусочки – становилось просто страшно. Хотелось убежать и спрятаться, исчезнуть насовсем. Под этим взглядом замирали испуганным сусликом, каменели, будучи в силах только выпучивать глаза и кивать. Отнимался язык, начинали трястись руки. Или наоборот прекращали, и хмель вылетал из головы за секунду. Доктор Фейт в своем тихом гневе был страшен!
      По больнице пронеслось настоящее торнадо, и затихло. Только в грозовой тишине раздавалось:
      – Опять спирт доливали водой! Уж если вылакали часть, не портите остального… А здесь сколько еще будет вонять дерьмом?! Почему окно до сих пор не вставили? Вас Альц, что бы месяц в больнице не было!! Заразу только разносить! Собак накормить и вывести со двора, кто опять пустил? Забор? Заделать немедленно! Помои почему не вынесены? А белье почему не прокипятили опять? И гробовщик опять не приезжал?
      Другого позовите! Мертвецкая и так переполнена… Кто отраву от крыс на окне оставил? Еще сожрет кто-нибудь! Или вынюхает… Ламберт, спать следует в своей постели, а не на работе!
      В суп был возвращен и третий кусок мяса, посудомойка положила на место целую булку.
      Отошел он только в Библиотеке, грустно спрашивая себя, почему он так и не научился – нет, не владеть собой. Это он умел великолепно. Но не замечать или, по крайней мере, относится ко всему равнодушно. Почему и доброе и злое до сих пор вызывают в нем такой яростный отклик, который трудно заподозрить по всегда необычайно сдержанным манерам. Доктор Фейт невесело усмехнулся себе и погрузился в чтение. Запах библиотеки успокаивал.
      Этот запах не спутаешь ни с каким другим: запах клея, чернил, пыли на переплетах, сырости немножко… Запах тлена. Все эти знания, чьи-то мысли, чувства были собраны и заперты здесь как в склепе.
      Он работал так же напряженно, как и в больнице. Из-за массивных старых книг мужчины почти не было видно, и когда служитель негромко его окликнул, доктор Фейт вздрогнул, как будто просыпаясь.
      – Уже?..
      – Очень поздно, доктор, – извиняющееся ответил совсем еще молоденький юноша, смущаясь спросил, – Вам отложить до завтра?
      Это было не положено, но врача знали как постоянного посетителя уже в течение лет пяти, а то и больше. И исследования, которые он проводил, вызывали священный трепет и благоговение.
      – Нет, – поморщившись, посетитель потянулся, расправляя затекшую спину, – Завтра у меня дежурство. Послезавтра в обычное время, если возможно.
      Молодой служитель кивнул, собирая бережно заложенные книги.
      – До свиданья, доктор.
      Выйдя на улицу, он понял, что действительно уже очень поздно, особенно по зимнему времени, и Сайки не тревожа его, позволил работать дольше обычного. Пока доктор спускался по скользким от раскисшего снега ступенькам Великой Библиотеки, натягивая перчатки на узкие красивые и сильные руки, огромные древние медные двери за ним все еще закрывались. Удар – отзывающийся под ногами волной: он научился не вздрагивать от этого звука и от этого ощущения, привык.
      Домой идти было довольно далеко: комнату он снимал ближе к Городской больнице и самим трущобам, чем к центральной части Рои. И это время доктор Фейт потратил на то, что бы проанализировать только что прочитанное – опять ничего ценного: горы перелопаченной пустой информации, в которой не встретилось даже полезной ссылки или имени. Ничего, что бы он уже не знал.
      Последнее время это случается все чаще, а к решению он так и не приблизился, хотя теперь и сам может поспорить с любым историком…
      Его размышления прервал грубый голос:
      – Погодте-ка, милсдарь!
      У здоровенного детины, который преградил дорогу изящному худощавому врачу, была дубинка, у припозднившегося прохожего – только сумка на боку.
      Доктор Фейт чему-то едва заметно усмехнулся, но тут раздался второй голос:
      – Ша под шконку, убогий! Таких как ты только пальцем у параши… Разуй зенки, эт ж господин Фейт! – голос тут же сменил свои хамливо-крикливые командные интонации на заискивающе вежливые, – Вы уж простите, господин доктор, Клавви с детства на голову ушибленный! Разве мы можем вас так обидеть, после того как вы мне брюхо знатно заштопали! С того света можно сказать… А побратиму моему не дали без ноги остаться!
      Темнота скрывала старшего из нападающих, но врач, по-видимому, его узнал и даже с усмешкой ответил:
      – Не он ли на тебе нож и попробовал, припоминается?
      – Всякое в жизни бывает, – ни мало не смущаясь отозвался голос, – Давайте мы вас проводим, мало ли что… Опять таки.
      – Спасибо, я уж как-нибудь сам.
      – Доброго вам здоровья, господин Фейт! А то у вас, как и у нас, главное, что бы руки не дрожали.
      – Да уж! – доктор Фейт придушенно закашлялся от такого сравнения.
      Однако путь он продолжил уже улыбаясь, похоже, здорово развеселившись происшедшим диалогом.
      В дом он вошел через заднюю дверь, и проходя к лестнице мимо большой жаркой кухни, приветственно кивнул хозяйке.
      – Доктор, вы сегодня опять не приходили обедать! – напустилась на него пухлая миловидная женщина.
      – Умеренность залог здоровья, – рассеяно бросил Фейт.
      – Как же! Если голод это здоровье, то я предпочитаю быть больной! Тем более, когда лечить будет такой врач, – она игриво улыбнулась.
      – Молли, – доктор Фейт, не выдержал и улыбнулся в ответ, облокотившись на перила,
      – Я удивляюсь, как твой муж еще не подкараулил меня в каком-нибудь темном углу!
      – Да что он может, – пренебрежительно хмыкнула Молли, – Сегодня телятина особенно удалась, а Хорас привез Анкарионскую "Солнечную лозу". Я для вас придержала пару бутылочек.
      – Как полезно, когда хозяйка трактира в тебя влюблена! – глаза доктора смеялись,
      – Врядли я мог бы позволить себе такое на жалование.
      – Эх, я бы себе позволила!.. – с сожалением пробурчала Молли вслед постояльцу, колыхая немалым бюстом, и подмигивая своей помощнице Верте.
      – Только хоть он с тобой и прост, – хмыкнула та, – сразу видно, что такие господа не про нашу честь!
      – Была б я лет на десять помоложе, да в половину полегче, – засмеялась трактирщица, – Он бы не долго мимо ходил!
      Молли легко подхватила поднос, уставленный ароматными блюдами, добавила обещанные бутылки, и величаво двинулась на второй этаж, где были жилые комнаты, заметая юбками ступени. Ручка, которая могла и черпаком приголубить так, что мало не покажется, постучала в дверь робко, почти просящее.
      – Да, – постоялец даже не поднял головы от бумаг.
      Женщина благоговейно огляделась: за почти семь лет, что доктор Фейт снимал у нее комнату, та постепенно заполнилась всевозможными записями, графиками, таблицами, картами, схемами. Они громоздились на столе, усеивали пол вокруг и у постели, были развешаны по стенам. Одну стену целиком занимала карта звездного неба, сплошь испещренная таинственными знаками и подписями. Иногда что-нибудь из этого вороха собиралось, разрывалось на клочки и отправлялось в топку, но установлению порядка это не способствовало.
      Молли осторожно сдвинула на подоконнике несколько трактатов по медицине и анатомии, и опустила поднос туда.
      – Вы хоть сейчас поесть не забудьте.
      – Спасибо, Молли, не забуду…
      Женщина вышла, качая головой: ох уж эти ученые люди, ну совсем не могут о себе позаботиться! Вернувшись в кухню, распорядилась половому:
      – Отнеси господину Фейту еще свечей.
      – Опять пишет? – понизив голос, спросила Верта.
      Молли кивнула.
      – Точно тебе говорю, опять всю ночь просидит.
      – Просто так человек не будет на бумаги жизнь класть.
      – Оно верно, есть тут какая-то тайна. И попомни мои слова – горькая.
      Женщины многозначительно переглянулись: а то как же – такой видный мужчина, а один. Работа – книги, книги – работа, и где: не в Храмовом квартале благородным господам раны после дуэлей залечивать, а в Городской больнице, будь она не ладна, которая только на нем одном и держится! Да так себя в гроб загнать запросто можно.
      Предположение трактирщицы оправдалось полностью: постоялец лег только перед рассветом, крайне недовольный собой и полученным результатом. Годы над книгами, а в по крупицам собранных знаниях все еще зияют громадные дыры. И видимо, ему все-таки не обойтись без трактата "Об инобытие" написанном по преданиям самим Тысячелетним императором, а скорее всего, кем-то из его приближенных магов.
      Трактате, который может быть только в одном месте – самой Черной Башне.
      Сумасшествие.
      От усталости казалось, что комната немного покачивается. И все-таки стоит попробовать поискать списки… Выдержки. А это значит еще не одни сутки в Библиотеке… Возможно напрасно.
      Доктор Фейт забылся тяжелым, мало напоминающим отдых, сном.
      И все же удача ему улыбнулась. Если это можно так назвать: нечто похожее встречалось и после падения императора. Маги не могли не прибрать к рукам столь ценные свитки, а возможно, что список мог заваляться в библиотеке одного княжеского рода на юге. Что ж, иногда жемчуг приходится искать и в куче навоза.
      Но это означает, что придется уехать… бросить все, после того как было потрачено столько сил!
      В Городскую больницу Рои приходили от безвыходности, когда больше некуда было идти – это относилось и к пациентам и к немногочисленному персоналу. Доктор Фейт начинал там кем-то вроде ассистента: он прекрасно разбирался в травах и составлении эликсиров, в отличие от некоторых новых коллег знал, как должен выглядеть тот или иной орган и где ему место, не падал в обморок при виде крови и вообще имел крепкие нервы. А главное, относился к своей работе добросовестно и мог добиться того же от других, хотя бы в своем присутствии.
      За семь лет непрерывной практики уже в качестве врача, днем и ночью – он насмотрелся такого, что ломалась даже его закаленная выдержка. Непонятно как и когда то, что вначале было лишь временным прибежищем, дающим возможность зарекомендовать и испытать себя, – пусть это и очень смахивало на мазохизм, – а так же получить доступ в Библиотеку не привлекая к себе внимания, – вдруг оказалось важным. Да и не в его привычках было бросать начатое, сколько бы стараний не приходилось прикладывать.
      – Доктор Фейт, – нарушил размышления неуверенный голос.
      – Что такое, Ника? – нахмурился врач.
      Парнишку подобрали на улице несколько лет назад, и Фейт очень удачно попробовал на нем метод лечение ядами, став с этого момента объектом молчаливого обожания.
      Никас так и остался в больнице, видимо считая себя обязанным посвятить жизнь науке, которая ее спасла.
      – Радость у нас! Жаль, вас не было! Приходили двое целителей, сказали, что будут теперь работать здесь!
      Ну вот все и решилось.
      – Да, это очень хорошо, Ника.
      Вечером, закончив свои дела, доктор Фейт направился не в Библиотеку, которую знал как свои пять пальцев и уже перерыл сверху до низу, а в Купеческий квартал в дом господина Лионеля, попечителя той самой больницы, где его незамедлительно приняли.
      – Ах, доктор Фейт, как вы кстати! – рассыпался в любезных приветствиях господин Лионель, поспешив с некоторым испугом поинтересоваться, – Надеюсь, ваш визит не означает никаких непредвиденных происшествий?
      Господин доктор сухо улыбнулся.
      – Что вы, все наши неприятности исключительно предсказуемы.
      Энтузиазм господина Лионеля несколько поутих.
      – Что произошло?
      – Успокойтесь, ничего особенного. Просто я должен уехать.
      – О! как это прискорбно! – горе господина Лионель было искренним: благодаря присутствию сурового врача, господин Лионель мог вспоминать о своих обязанностях от случая к случаю, – Когда же вы вернетесь?
      – Боюсь, что никогда. Или, по крайней мере, очень нескоро. И мне нужны рекомендательные письма.
      – Конечно-конечно! Надеюсь, ваш отъезд не связан с личными утратами… – господин попечитель тут же сообразил, что допустил бестактность, но его собеседник и впрямь хорошо владел собой.
      – Нет.
      – Замечательно! Но все таки как прискорбно… И именно сейчас, когда господа маги изъявили желание сотрудничать…
      – Я слышал. Как видите, я не бросаю свой пост на произвол судьбы, а просто передаю.
      – Вы? – господин Лионель был шокирован, – Да вы вообще уникум! Знаменитость! Его Величество на днях пошутил, что нищие в этом городе, получают лучшее, чем он лечение.
      – Сочувствую Его величеству, – в голосе врача не было ни тени издевки.
      – Да… – обескуражено проговорил господин попечитель и поспешил заняться письмами, – Вы не задержитесь? Господа маги должны вскоре придти, и вы могли бы дать им ценные советы…
      Доктор Фейт подавил приступ болезненного любопытства, и спрятал письма.
      – Сожалею, но у меня еще есть дела, которые нужно уладить. А единственный совет – дисциплина и дезинфекция. Вам известно, что в больнице не хватает ни того, ни другого.
      – Да, – хихикнул господин Лионель и попрощался уже с облегчением, как случалось всегда.
      Возвращаясь к себе, доктор Фейт был вынужден пройти мимо громоздкого и неуклюжего здания ратуши и доски с объявлениями, на которой в числе прочих поник давно не обновляемый истрепанный листок с объявлением о розыске беглого разбойника и колдуна. Особые приметы: полуэльф, глаза черные, волосы седые, на левом плече татуировка в виде ворона, шрам на виске и так далее,…
      Но доктора не интересовали разыскиваемые бандиты, и на доску, мимо которой проходил сотни раз, он никакого внимания не обратил. Остаток вечера вместе с ночью были потрачены на сортировку и сбор заметок. Затем последовали немногочисленные вещи, а место обычной сумки заняла рапира у пояса.
      Его отъезд в почтовой карете к портовой Остии, был не менее незаметным, чем и появление в столице когда-то, и выйти пришлось очень рано, что бы миновать заботливую Молли. Заворачивая за угол, доктор Фейт не выдержал и обернулся: вот и еще десять лет жизни позади… Проклятая порченная кровь отвела ему долгий век!
      И оставалось надеяться, что хотя бы эти годы были потрачены не зря.
      Он злился на себя, досадуя на чувство сожаления, на то, что почти успокоился, привык. Стал забывать за чем все было, кто он такой… В чем его долг.
      А долг его свершить невозможное.
      Вот только зачем все-таки? Зачем рушить устоявшийся порядок вещей. Можно подумать, если он преуспеет, очередной Ламберт не напьется и не зарежет кого-нибудь на столе, а Клавви с приятелем оставят свой промысел. Можно подумать, перестанут умирать дети…
      В виске словно гвоздь засел, и избавится от этого последствия толи старой раны, толи издерганных нервов было невозможно даже упившись эликсирами до бесчувствия.
      Перед глазами все еще стоял синенький трупик замерзшего младенца одной из уличных девок, которому они не успели помочь вчера, и тот мальчишка, Алэ, умерший у него под ножом, – к их смерти никакие темные чары, к сожалению, отношения не имеют…
      Впрочем, Светлых там тоже не было.
      – Сударь, – окликнули его снаружи, когда карета остановилась.
      – Да, – удивленный господин Фейт поднял отяжелевшую голову.
      – Не желаете размяться, перекусить? – обратился возница к своему единственному пассажиру, – Следующая остановка будет нескоро…
      – Пожалуй.
      Рыночек поселка был полон, несмотря на то, что день уже перешел ко второй половине, и ранние зимние сумерки грозили вот-вот нагрянуть. Фейт немного понаблюдал за оживленной суетой, даже без интереса сжевал какой-то пирожок, всученный непрошибаемо-настырной торговкой, но на воздухе стало легче. Он вообще с трудом переносил закрытые пространства.
      Уже садясь в экипаж, он вдруг почувствовал на себе чей-то изучающий взгляд, однако обернувшись, заметил лишь растрепанные черные волосы и щуплую фигурку, исчезающую в проулке.
      Странное тревожное ощущение не проходило, и когда бессонная ночь все же взяла свое, доктор Фейт не испытал никакого облегчения. Разбудило его чувство опасности, ставшее нестерпимо острым.
      Доктор Фейт оттер запотевшее окошечко – зима была очень теплой – и осмотрелся: уже стемнело. Дорога шла меж покрытых просевшим серым снегом холмов и постоянно петляла. По обочинам топорщились редкие заросли.
      Идеальное место и время для засады.
      Он не успел даже отодвинуться, как раздались свист, крики, топот копыт. Повозку мотнуло и она, развернувшись, замерла, опасно накренившись в сторону.
      Объяснений не требовалось – он остался один.
      Мужчина аккуратно потянул тяжелую рапиру из ножен, следя за тенями за дверцей.
      Прежде чем та распахнулась, он ударил обеими ногами, вышибая ее напрочь и сбивая нападающего, собиравшегося распахнуть дверцу. Выскочив вон и в несколько взмахов наматывая плащ на левую руку, попытался сориентироваться: нападавших было, кажется с десяток, и он не глядя полоснул клинком оглушенного.
      Сдаться никто не предложил, усмехнулся господин Фейт одними губами.
      Упал на колено, уходя от болта. Перекатился, доставая двум лошадям до сухожилий…
      Лошадей жалко… Они-то в чем виноваты…
      И – пляска в вихре грязного снега, густые алые брызги, хрипы и стоны. И вдруг – арбалетный залп, от которого сразу трое тоже падают в снежную кашу. Один, последний из нападающих бандитов был еще жив. Оборонявшийся круто развернулся на едва различимый звук, но внезапно придержал руку: это был мальчишка, не старше тринадцати!
      И он его уже видел.
      Из лесочка выскочила пятерка во главе с каким-то местным героем, воинствующе размахивающим мечом, а мальчик отползал от места их неудавшейся засады, даже не делая попыток подняться: одна штанина насквозь пропиталась кровью – он не прятался и его тоже достал молниеносный взмах. На груди под ключицей засел болт, и по непритязательной одежке расползалось темное пятно.
      На синевато-бледном, почти светящемся, худом скуластом лице, сквозь черную гриву – не по-детски яростным огнем горели темные глаза. Он внимательно следил за приближающимся к нему человеком с обнаженной рапирой – человеком, который разделался со всей их бандой в считанные минуты. Он смотрел только в глаза – выжидающе.
      Рановато иметь такую выучку! – подумал врач наклоняясь…
      Бросок был хорош! Не будь у него такой отличной реакции, и не нарушь координацию парня боль и потеря крови, направленный в шею обломок меча – достиг бы своей цели.
      Доктор небрежно отвел лезвие, прижимая руки мальчишки к земле. Изящные пальцы сжались на запястьях чуть сильнее в нужных точках – и парень выпустил обломок с хриплым вскриком. Тощее, но жилистое тело под ним вдруг перестало сопротивляться:
      – Ну, с-сука, – плюнул мальчишка, – Убивай! Или еще чего приспичило?!
      Его противник не ответил, вглядываясь в него с некоторой растерянностью: он ясно чувствовал Силу этого мальчика – исполнявшего в банде роль наводчика, как он догадался… Он смотрел в злые отчаянные глаза, как в зеркало, – и знал: таких совпадений не бывает!
      Судьба ли, заклятье свело их на одной дороге, но убить его – рука не поднимается!
      Созерцательный, задумчивый взгляд, перепугал мальчишку больше, чем все происшедшее до сих пор. Он забился в без усилий удерживающих его руках из последних сил, умноженных ужасом и отчаянием.
      Господин Фейт разжал пальцы и отстранился. Парень вскочил, но рухнул обратно, не сделав и нескольких шагов. Он дополз до ближайшего дерева, волоча раненую ногу, и даже сумел подняться, тяжело опираясь на ствол.
      Неудавшаяся жертва налета вложил рапиру в ножны и бесшабашно тряхнул головой, принимая какое-то решение.
      Всякое сопротивление было безнадежным: негаданная подмога уже приблизилась, выкрикивая приветствия, а никто из подельников не шевелился.
      – Не подходи! – выкрикнул мальчишка: судя по всему, даже безоружный, он готов был впиться в горло каждому и зубами, но смотрел только на осторожно приближающегося мужчину, демонстрировавшего ему пустые руки.
      – Я не собираюсь тебя убивать! Позволь посмотреть твои раны – если тебя не перевязать, ты истечешь кровью!
      – Не подходи, – простонал парнишка, чувствуя, как съезжает по стволу вниз, и отчаянно борясь с беспамятством.
      Когда странный незнакомец снова наклонился над ним, он последним усилием попытался ударить, но только тяжело осел в грязь, наконец потеряв сознание.
      – Вы в порядке? – обратился предводитель отряда к уцелевшему пассажиру, который в это время, пожертвовав своим и без того испорченным плащом, быстро и ловко осматривал единственного еще живого члена банды.
      Тот только отмахнулся и попросил посветить чем-нибудь. Выглядел он как переодетый принц, да и одежда, хоть и простая, но хорошего качества, а рапира великолепной работы, – оценил герой, – неудивительно, что банда заинтересовалась им. Едет один, они могли подумать, что он выкупил весь экипаж, и рассчитывать на богатую добычу или выкуп. А нарвались на опасного бойца, которого так просто не испугать.
      – Кевин, – назвался герой, когда с первой помощью было покончено.
      Щека у него была распорота, и вместо ответного представления лекарь протянул ему сложенный кусочек полотна, смоченный в какой-то резко пахнущей дряни.
      – Да пустяки!
      Действительно, скорее всего на ветку в азарте напоролся, – доктор Фейт едва удержался от ироничной улыбки.
      – Возьмите, если не хотите обзавестись мужественным шрамом на пол лица.
      Герой послушно стал промокать рану, в то время как его люди разбирались с телами.
      – Что вы собираетесь с ним делать? – поинтересовался врач, кивая на юного разбойника.
      – Сдам властям в Остии и вся недолга, – дернул плечами Кевин.
      – Да, само собой… А знаете что, – вдруг предложил господин Фейт, – уступите его мне!
      – Вам? – удивленный герой посмотрел на него уже с некоторым подозрением, – Зачем?
      Вы собственно кто?
      – Мне, – подтвердил господин Фейт, – Вообще-то я врач. Но я занимаюсь важными изысканиями, и этот юноша очень пригодился бы мне для опытов.
      Глаза героя медленно раскрывались все шире и шире.
      Ну да, готовы и за разбойниками гоняться, и на дракона в одиночку переть, а от одного вида скальпеля бледнеют! Улыбка все-таки прорвалась наружу.
      – Я не собираюсь кромсать его на кусочки! И потом, в Остии его повесят… если он доживет до того в тюрьме без должного ухода.
      – Я не… могу, – сомневался Кевин, – он должен понести наказание и опыты это…
      Как же…
      – Мои исследования никому не принесут вреда, только пользу. Вы, как палладин Света не нарушите свой долг, если посодействуете, клянусь. И посмотрите, разве такая жизнь – уже не наказание?
      Они пререкались всю дорогу до города. Приходилось признать, что мораль выучеников Светлого Совета просто незыблема, но доктор Фейт очень старался быть убедительным, и в конце концов ему все же достался тощий полуживой трофей с сомнительными перспективами.
      О том, что вмешался, он не жалел: если чистая и аккуратная рана на бедре опасений не вызывала, то застрявший под лопаткой болт, наверняка свел бы мальчишку в могилу вернее светившей ему петли. Врядли рядом с ним находился хотя бы какой-нибудь знахарь, а обстановка тюремной камеры выздоровлению не способствует. Теперь же господин Фейт был уверен в успехе, поэтому перешел сразу ко второму вопросу: что ему делать с этим маленьким зверенышем, когда тот достаточно поправится, что бы снова кусаться и огрызаться?
      И не новый ли претендент на Черный трон перед ним.
 

***

 
      Придя в себя, Дамир долго не мог понять, где он. Попытавшись подняться на постели, в которой лежал, он обнаружил жуткую боль во всем теле, как-будто его снова избили. Грудь и плечо туго стягивали бинты. Рана на ноге тоже была перевязана и даже почти не болела.
      Повернувшись, Дамир вздрогнул – у заставленного устрашающего вида склянками стола с закрепленной переносной жаровней, стоял незнакомец: тот самый, из леса…
      Дамир рассматривал его тем внимательнее, что его жизнь находилась непосредственно в руках этого странного путешественника: он мог его убить, мог выдать властям, много чего мог…
      Сложен незнакомец был как аристократ самой высшей пробы, и по высокой тонкой фигуре нельзя было сказать, что он первоклассный боец – на что Дамир и повелся!
      Правда с пузырьками и их содержимым он управлялся так, что не приходилось сомневаться: кем бы путешественник ни был, – и в этом он тоже разбирался мастерски!
      Мужчина нетерпеливо отбросил выбившуюся из ленточки белесую прядь, и Дамир обмер: на мгновение приоткрытая ушная раковина изысканным изгибом заострялась кверху!
      Ну конечно! Эти тонкие правильные черты, удлиненный разрез глаз… Неудивительно, что он себя так держит и клинком машет, как дьявол! Эльф!
      Эльф обернулся – и Дамир вздрогнул. Мужчина подошел к нему, повернул голову, всматриваясь в зрачки, проверил пульс и едва он отпустил руку мальчика, Дамир отдернул ее, словно обжегшись.
      – Да, – заключил эльф, – В целом не плохо! Целитель из меня, к сожалению аховый, так что придется тебе обойтись обычным способом и поваляться в постели, – он опустил ладонь на бинты.
      Дамир задохнулся, услышав подобный мягкий тон.
      – Пожалел, да? – хотел выкрикнуть он, сбрасывая с себя потрясающе красивую кисть, но получился только хриплый шепот, – А я тебя просил?! Просил?! Пришил бы и дело с концом! Тебе-то что?!
      Господин доктор со внезапной жалостью смотрел на отвернувшегося к стенке мальчишку. Он не мог видеть слезы в его глазах, – а может, их и не было, – но потому как дрожали крепко закушенные губы и колотился под пальцами пульс, мог судить о его состоянии.
      И все же он сказал, спокойно и даже жестко, зная, что только так он сейчас и поймет:
      – Я заметил, что ты очень торопишься в мир иной. В этом случае, встав на ноги, ты еще успеешь повеситься на собственном поясе. Только не советую впутывать в это других.
      Впалые щеки, лишенные всяких признаков детской округлости или юношеской нежности, вспыхнули, как будто ему надавали пощечин. Дамир прожег мужчину бешенным недетским взглядом.
      – Успокойся. И перестань дергаться, а то опять начнется кровотечение. А я, как уже сказал, не целитель.
      Звучавший на удивление доброжелательно, глубокий наполненный силой голос, спокойный взгляд живых темных глаз – просто завораживали. Дамир без всяких выходок, непривычно робея, назвал свое имя.
      – Меня можешь звать мастер Фейт, – ответно назвался врач, – Есть хочешь?
      – Хочу! – в тоне парнишки снова появился вызов.
      Эльф только усмехнулся уголком губ и встал. Когда он вернулся в сопровождении матроса, Дамир наконец сообразил, что непонятное ощущение – это не от слабости, а постель и правда качает, и они на корабле. Он попробовал сесть, но был незамедлительно остановлен твердой рукой:
      – Не порти-ка мою работу. Успеешь еще пофорсить, гордец.
      Пришлось терпеть, пока его кормили с ложечки, и Дамир совсем растерялся. За супчиком последовала чашка с каким-то подозрительным зельем.
      – Это что? – настороженно принюхался Дамир, хотя у него уже слипались отяжелевшие веки.
      – Лекарство, – в самой глубине глаз ему почудилась усмешка.
      Дамир выпил все залпом, и был вознагражден одобрительной полуулыбкой.
      – А вот теперь спи. Если что-то понадобится, я рядом, – не стесняйся.
      Парнишка демонстративно фыркнул, хотя соображал уже совсем с трудом, и последовал умному совету.
      На полученный результат доктор Фейт смотрел очень долго, хотя почти в нем не сомневался. Полноценный гороскоп он пока составить не мог, да Дамир скорее всего и сам не знает точной даты своего рождения, зато у него было чем компенсировать неточность – кровь.
      По всему выходило, что парнишка не только темный, но потенциально может претендовать на Черный трон. Который, правда, в данный момент занят.
      Но это значения не имеет: если претендент погибает, – Властелин просто подтверждает свою силу, если претендент оказывается сильнее – становится новым господином.
      Дикий озлобленный юнец, которому нечего терять, кроме жизни, с темной Силой в крови – такое уже было… И в итоге, получив трон, несчастный всеми обиженный "страдалец" оказывается ничуть не лучше, чем прозаично жаждущий власти подонок. Такова жизнь.