- И он прав. Мы ни за что не подпишем приказ о его уничтожении до тех пор, пока не узнаем его тайн.
Люди Вока трудились над Гло в вонючей камере, стены которой были выкрашены в красный цвет. От Уризеля остались только искалеченные останки, жизнь в которых поддерживалась исключительно мастерством палачей.
Извлечь признание из еретика - это величайший долг инквизитора, и, на мой взгляд, допустимы любые методы, но этот вариант просто бесполезен. На их месте я бы прекратил пытку еще несколько дней назад. Одного взгляда хватало, чтобы понять, что Уризель Гло не намерен говорить.
Я оставил бы его в покое на несколько долгих недель. Несмотря на все муки, постоянное внимание придавало ему сил, так как демонстрировало, в сколь отчаянном положении мы находимся. Тишина и изоляция сломили бы его быстрее.
Инквизитор Шонгард отстранился от стола, к которому был привязан Гло, и стащил хирургические перчатки. Он был широкоплечим человеком с жидкими каштановыми волосами и черной металлической маской, хирургически вращенной в его лицо. Никто не знал, скрывает ли она следы какой-то серьезной травмы, или же это сделано из любви к эффектам. Сквозь прорези маски на нас с Эндором уставились нездоровые и налитые кровью глаза.
- Братья… - прошептал он. По-моему, он никогда не говорил даже вполголоса, только вкрадчивым, пугающим шепотом. - Его упорство сильнее, чем когда-либо мною виденное. Мы с инквизитором Воком пришли к выводу, что сознание еретика прошло очень серьезную тренировку, что позволяет ему игнорировать наши манипуляции. Были применены ментальные зонды, но и они ничего не дали.
- Возможно, стоит попросить Астропатический Анклав обеспечить нас помощью одного из первоклассных специалистов, - сказал Вок, выходя из-за моей спины.
- Не думаю, что на его сознание поставлен какой-либо блок, - сказал я. - Вы бы нашли следы такой обработки. Да и он тогда молил бы нас остановиться, потому что знал бы, что не может дать нам ответ.
- Ерунда, - прошептал Шонгард. - Ни один нормальный человек не выдержал бы такого.
- Иногда у меня возникают сомнения, знают ли мои собратья хоть что-нибудь о человеческой природе, - мягко ответил я. - Этот человек - фанатик. И к тому же благородного происхождения. Он видел тьму, которой мы так боимся, и знает ее мощь. И ее лживых обещаний достаточно, чтобы держать рот на замке. - Я подошел к столу и посмотрел в лишенные век глаза Гло. Когда он улыбнулся мне, на его ободранных губах запузырилась кровь. - Ему обещано падение миров, уничтожение миллиардов. Он кичится этим. То, за чем устремились Гло, столь велико, что ничто иное не имеет для него значения. Я прав, Уризель?
Он забулькал.
- Это для него лишь временные трудности, - произнес я, презрительно отворачиваясь от еретика. - Он продолжает упорствовать, потому как считает то, что ждет его впереди, достойным любых мучений.
Вок фыркнул:
- И что это может быть?
- Мне слова Эйзенхорна кажутся убедительными, - сказал Эндор. - Гло будет защищать свою тайну, что бы мы ни делали, поскольку эта тайна обещает ему возместить все потери тысячекратно.
Лицо Шонгарда под маской явно скривилось в сомнении.
- Поддержу брата Вока. Какая награда может стоить длительного общения с лучшими мясниками Инквизиции?
Я не стал отвечать. Ответ мне был неизвестен, хотя у меня сложилось представление о масштабах заговора.
И мысли об этом леденили мою кровь.
***
Если у меня и оставались какие-то сомнения в том, что верхушка Гло уцелела, то их полностью рассеяла следующая неделя. По мирам субсектора прокатилась волна диверсий с использованием взрывчатки, токсинов и пси-оружия. Мрачные ячейки зла, скрывавшиеся в Имперском сообществе вылезали на свет, подвергая себя риску обнаружения. Ими словно дирижировала какая-то сила. Кто-то вроде лорда Гло и его сообщников, избежавших уничтожения. А может (и я все больше и больше склонялся к этой версии), они являлись только частью незримой правящей элиты, которая теперь мобилизовывала силы своих тайных дочерних культов на двух дюжинах миров, готовя революцию.
- Есть и другое объяснение, - сказал мне Титус Эндор во время мессы в Имперском Соборе Дорсая. - Несмотря на могущество и влияние Дома Гло, не они стояли на вершине пирамиды заговора. Есть кто-то и выше.
Такое, конечно, тоже возможно, но я знал, насколько заносчивы и честолюбивы Гло. Они не из тех, кто подчинился бы другому хозяину. По крайней мере, человеческому хозяину.
Тем временем беспорядки добрались и до Гудрун. Один из городов на юге подвергся серии взрывов, а фермерское поселение на западе вымерло от отравления нервным токсином, сброшенным в его водозаборы. Военный флот Скаруса по-прежнему прилагал усилия, чтобы оправиться от повреждений, причиненных самому себе, а адмирал Спатиан вернулся из своего похода за кораблями Эструма с пустыми руками. Эти суда просто исчезли. Я обменялся посланиями с Мадортином, который сообщил мне, что в командовании Военно-космического флота теперь мало кто сомневался в том, что гибель «Ультима Виктрикс» и последовавший за ней погром стали результатом саботажа. Влияние нашего врага простиралось даже на Военный флот.
А затем в двух огромных городах-ульях Трациан Примарис поднялось открытое восстание. На улицы вышли тысячи рабочих, пораженных порочным влиянием Хаоса. Они занимались поджогами, грабежами и убийствами. И открыто демонстрировали непотребные знаки Хаоса.
Планы лорда главнокомандующего насчет крестового похода в Офидианский субсектор откладывались на неопределенный срок. Военно-космический флот Скаруса снялся с якоря и устремился подавлять восстание на Трациане.
Но это оказалось только началом. В предместьях столицы Саметера вспыхнул откровенный мятеж, а днем позже разразилась гражданская война на Гесперусе. Оба случая носили признаки влияния Хаоса.
Этот печальный период упомянут в Имперских хрониках как Геликанский Раскол. Он длился восемь месяцев, и в открытой войне на этих трех мирах погибли миллионы, если не вспоминать о сотнях менее крупных инцидентов на других планетах, включая Гудрун. Лорд главнокомандующий получил-таки свой священный крестовый поход, хотя вряд ли он представлял, что его придется вести против населения собственного субсектора.
Все власть имущие, и даже мои достойные собратья-инквизиторы, были настолько ошеломлены этим бунтом, что это практически парализовало всю работу. Заклятый враг человечества нередко действовал открыто и жестоко, но в этот раз его поведение казалось лишенным логики. Почему после столетий осторожного, тайного становления скрытные культы внезапно поднялись как один, подставляясь под гнев Имперских войск?
Я решил, что ответ заключается в «истинной причине». И то, что Уризель Гло сопротивлялся пыткам едва ли не с ликованием, лишь укрепило мое убеждение: архивраг готовится к чему-то столь грандиозному, что готов принести в жертву все свои тайные войска по всему субсектору, только бы отвлечь Империю.
И мне подумалось, что лучше позволить планетам сгореть, чем дать свершиться «истинной причине».
Вот поэтому я и отправился на Дамаск.
Глава тринадцатая
ДАМАСК
СЕВЕРНЫЙ KBAЛM
СВЯТИЛИЩЕ
Под свинцовым, мрачным небом кочевали за ветром воздушные леса. Они напоминали тучные стада каких-то раздутых животных, пасущихся над склонами каменистых холмов, сталкиваясь с грохотом, похожим на стук копыт.
Но это были только деревья: пузырчатые целлюлозные шары, заполненные газом, который был легче воздуха и возникал в результате гнилостного распада в их чреве. Они дрейфовали по ветру, медленно волоча за собой корневые системы. Иногда при столкновении двух деревьев шары со стенанием исторгали газ через сфинктеры. Вонючие струйки поднимались над древесным стадом.
Я взобрался на вершину невысокого плато, где желтоватый лишайник покрывал синеватый кремень и гравий. Над плоской вершиной проносились одиночные шаровидные деревья.
По центру плато размещался рокритовый обелиск, отмечавший место высадки первых колонистов, прибывших на Дамаск. Стихия практически полностью стерла памятную надпись. Стоя рядом с обелиском, я неторопливо осматривал пейзаж. Черные кремневые холмы с запада, густые леса воздушных деревьев над широкой речной долиной к северу, лиги колючего кустарника к востоку и рокочущие, извергающие пламя и серный коричневатый дым вулканы - на юге. Стаи мелких летучих тварей кружили над лесами в поисках места для ночлега. Над нами поднималась неприветливая, рябая луна, чей лик размывался в густой янтарной атмосфере Дамаска.
- Эйзенхорн, - позвал меня по воксу Мидас.
Я спустился обратно, застегивая свой кожаный плащ, чтобы защититься от вечернего ветра. Мидас и Фишиг ждали возле «Лэндспидера», на извлечение которого из трюма и сборку они потратили два часа. Это была старая модель, не снабженная оружием. Машиной не пользовались уже около трех лет. Мидас захлопнул капот над простужено кашляющим двигателем.
- Все-таки вы заставили его работать, - сказал я.
Мидас пожал плечами:
- Это просто кусок дерьма. Пришлось выдергивать Уклида, чтобы заменить несколько реле. Вся проводка оказалась дохлой.
На физиономии Фишига отражалось крайнее разочарование в транспортном средстве.
Мне редко приходилось пользоваться подобным. На большинстве миров у нас имелся доступ к местному транспорту. Я не ожидал, что Дамаск окажется столь… безлюден.
Записи гласили, что на планете наличествует как минимум пять поселений, но с орбиты нам не удалось найти ни одного, мы не дождались ответа ни на голосовые, ни на астропатические сообщения. Неужели человеческое население Дамаска вымерло за пять лет с того момента, как были сделаны последние записи?
Эмос, Биквин и Ловинк остались на катере, причаленном на берегу широкой реки и тщательно замаскированном камуфляжной сеткой. Мидас выбрал для посадки место, откуда легко было добраться на «спидере» до одной из колоний, и вместе с тем достаточно далеко, чтобы ее обитатели нас не заметили. Тобиус Максилла остался ждать распоряжений на борту «Иссина», повисшего на орбите.
Мидас сел за штурвал «спидера», и мы отправились от замаскированного катера к тому месту, где, по нашим сведениям, находилось ближайшее человеческое поселение.
Навстречу нам рванулся ветер, и мы затряслись по бугристой поверхности планеты, стараясь объезжать воздушные корни шаровидных деревьев, вставших на якорь или дрейфующих по ветру. Растения, казалось, пытались выбрать между почвой и притяжением неба. В лесах летали их обитатели - небольшие млекопитающие, похожие на летучих мышей. В восходящих потоках воздуха безмолвно парили более крупные создания с перепончатыми крыльями и колючими хвостами. Ландшафт был неровным, изломанным, и повсюду глаз натыкался на синеватый отблеск кремня. Воздух оказался тяжелым и удушливым, и нам время от времени приходилось пользоваться дыхательными масками.
Около двадцати километров мы держались пенистых солоноватых вод реки, а затем оставили ее широкие топкие берега и затряслись мимо скальных обрывов и рельефных пустынь, сформированных разрушенными стихией обнажениями кремня, зарослями пыльного папоротника и пятнами лишайника, дрожащего, подобно водной ряби, в порывистом ветре. Уродливая луна поднималась все выше, но до заката было еще далеко.
Мидас вынужден был остановить «спидер», когда у нас на пути оказалось стадо крупных животных, впавших в ступор при виде нашей колымаги. Это были сизовато-серые гиганты с крутыми, горбатыми спинами и длинными, стройными ногами, заканчивающимися широкими стопами. Ноги казались слишком тонкими для столь больших тел, но, как я подозревал, так же как и в случае с местными растениями, туши этих животных поддерживали пузыри газа. Морды зверей заканчивались неким подобием хоботов.
Животные наконец пришли в себя, возмущенно зафыркали и с шумом удалились в заросли папоротника. Но теперь в ступор впал наш «спидер». Мидас вышел и принялся уговаривать движок. Пока он занимался этим делом, мы с Фишигом решили размять ноги. Арбитр взобрался на высокий валун, любуясь синими всполохами метеоритного дождя, окрашивающего небо над западным горизонтом.
Я вглядывался в заросли папоротника. В спокойной листве шуршали мелкие летучие твари. Ветер переменился, и стадо шаровидных деревьев понеслось по краю папоротниковой рощи, стеная, скрипя и пуская ветры.
Двигатель наконец чихнул и заработал. Мы преодолели еще десять километров, спустившись в овражистую долину, где земля влажно поблескивала жирной чернотой. Растительность здесь оказалась более богатой и сочной: саблевидные листья змеелокона, яркие болотные лилии, паличный мох, «лошадиные хвосты», взъерошенные девовласы, высокие заросли саговника, испещренные грибком бромелиады и клубки гнетофитов. Над влажными полянами и сочащимися ручейками роились тучки крошечных насекомых, а охотящиеся на них крупные, шершнеподобные создания гудели сверкающими крыльями и метались, словно инкрустированные драгоценностями кинжалы.
- Вон там, - сказал Фишиг, прищурившись.
Мы остановились и вышли из машины. Грязное пространство, окружавшее нас, некогда было обрабатываемым полем. В пованивающей жиже ржавели полузатонувшие корпуса двух пахотных машин.
Чуть дальше мы прошли мимо каменного маркера, вырубленного из кремня. «Поместье Жиллана» - гласила надпись на раннеготическом.
Мы миновали поселение раньше, чем осознали это, и вернулись обратно. От него остались только обломки нескольких стен, затянутые тонкими нитями ползучих растений и буйными гнетофитами. Всего лишь пять лет назад на этом месте находилась община численностью восемьсот человек. Сканирование выявило металлические обломки и части техники, захороненные под землей.
На северном крае «города» Фишиг нашел маркер, скрытый липким саговником. Указатель был вырезан из какого-то местного волокнистого дерева и нес на себе знак, который не мог быть ничем, кроме как одним из омерзительных и пугающих символов Хаоса.
- Утверждение власти? Предупреждение? - громко поинтересовался Фишиг.
- Сжечь немедленно, - распорядился я.
Затрещала голосовая связь. Максилла вызывал нас с орбиты.
- Инквизитор, я просканировал ландшафт, как ты и просил, - сообщил он. - Атмосфера этому не благоприятствует, но у меня получилось. Я только что осмотрел регион к югу от вас. Трудно сказать точно, потому что сохраняется вулканическая активность, но мне показалось, что там есть здания и действующая техника.
Он передал информацию в навигационную систему «спидера». Место находилось в семидесяти километрах от нас, примерно там, где, по нашим картам, должно было располагаться еще одно поселение.
- Ехать довольно далеко, а день заканчивается, - сказал Мидас. - Предлагаю вернуться на катер. Продолжим на рассвете.
Ночью, пока мы спали, к замаскированному катеру что-то приблизилось, заставив сработать сигнализацию, настроенную на движение. Мы вооружились и вышли, чтобы поискать незваных гостей, но никого не нашли. И ни единого дрейфующего дерева поблизости.
***
На рассвете мы отправились на юг. Ущелья между тлеющими вулканами густо поросли папоротником и терновником. Над вулканическими разломами курился вонючий дым, и было очень жарко. Уже через полчаса, проведенных в этом серном лесу, мы ужасно взмокли и стали практически постоянно пользоваться дыхательными масками.
Когда мы ехали вдоль обглоданных ветрами и лавой склонов, рудиментарные сканеры «Лэндспидера» обнаружили признаки активности под одним из наиболее крупных пиков. Мы вышли из машины и вскарабкались на гряду, чтобы получше осмотреть местность с помощью оптики.
Прямо у подножия одного из вулканов располагалось крупное поселение. Состояло оно как из старых каменных и деревянных зданий, готовых обрушиться в любой момент, так и из новых жилищ, собранных из керамитовых блоков. Были там и машины, и генераторы, и другие тяжелые механизмы, скрытые под брезентовыми навесами. Территорию ограждали высокие наклонные щиты из армированной прессовки, в задачу которых, по-видимому, входило защищать поселок от лавы и пепла. Возле центрального здания стояли три «спидера» и два тяжелых транспортных вездехода. По территории передвигались несколько человеческих фигур, но трудно было рассмотреть их подробнее на таком расстоянии.
- В последнем отчете нет ни слова о вулканической активности в этом регионе, - напомнил Мидас.
- Посмотри туда, - указал я на группу развалюх выше по склону. - Эти дома частично похоронены под затвердевшим пеплом. Первоначальное поселение было построено до того, как проснулся вулкан.
Мидас вытащил планшет с картой и проверил указатели.
- Северный Квалм, - сказал он. - Одно из мест обитания первопоселенцев, шахтерский городок.
Мы наблюдали за поселением в течение пятнадцати или двадцати минут, после чего земля затряслась. Один из вулканов выплюнул раскаленную добела жижу. В лагере под нами заревела тревога, но ее быстро выключили. На городок пролился дождь горячего пепла и пылающих угольков, черным снегом оседающих на защитных экранах.
- Почему они продолжают работать на этом участке, если настолько велика опасность извержения? - спросил Фишиг.
- Предлагаю взглянуть поближе, - произнес я.
Замаскировав «спидер», мы спустились в лесистую долину. Землю между перистыми папоротниками и сухими шипастыми стволами местного терновника усеивали грибы с яркими маслянистыми шляпками. Как ни старались мы ступать осторожно, тучи грибных и лишайниковых спор поднимались из-под наших ног. Я был одет в застегивающийся на кнопки черный плащ. Фишиг облачился в судейскую броню, шлем закрепил на поясе. Мидас оделся как обычно, хотя и сменил светло-вишневый жакет на короткую темно-синюю рабочую куртку. Мы скрывались в тени леса.
Я все еще не был уверен в причине, по которой к нам присоединился Фишиг. После Гудрун миссия, порученная ему Верховным Хранителем Карпелом, завершилась. Но он отказался возвращаться на Спесь. Похоже, он доверился моему инстинкту, который твердил, что дело далеко от завершения.
Мы пересекли неглубокую протоку, заполненную горячей вонючей жидкостью, текущей из кратера. Теперь уже можно было почувствовать вибрацию от работающих генераторов и отбойных молотков. Вдоль земляной насыпи, протянувшейся по границе леса, ходили охранники в шипастых вороненых доспехах, надетых поверх рабочих комбинезонов цвета хаки. Люди вели на цепях огромных бульцигнидов - мускулистых слюнявых зверюг со свешивающимися чуть ли не до земли языками. Охранники, державшие их на цепи, были вооружены новехонькими короткоствольными лазганами, перекинутыми через плечо. Их лица скрывали тяжелые дыхательные маски. Рабочие бригады с помощью брандспойтов и ведер смывали с защитных экранов тлеющий пепел. Многие люди из-за жары разделись до пояса.
Мидас заметил, что поселение окружено датчиками движения и минными полями. Правда, и то и другое было дезактивировано. Постоянные сотрясения делали такую защиту бесполезной. Но когда мы начали приближаться, я совершенно отчетливо почувствовал характерную ауру - Северный Квалм накрывала ментальная завеса.
Я извлек подзорную трубу и стал осматривать поселение. Внутри оказалось во много раз больше стражи и множество грязных рабочих, лениво передвигающихся между входом и огромным блочным ангаром. Среди рабочих сновали надсмотрщики, которые перебрасывались короткими фразами и делали какие-то записи в планшетах. Из-под навеса появились восемь человек, несущих длинные носилки с высокими бортами и пластиковым верхом. Я подкрутил фокусировку, чтобы разглядеть лица надзирателей. Ни одного из них опознать не удалось. Все они были суроволицыми людьми в серых непромокаемых комбинезонах.
В поле зрения неожиданно возникло нечто огромное. Но к тому времени, как я отреагировал и навел фокусировку, объект скрылся из виду под каким-то навесом. Остался только невнятный образ ярко, безвкусно раскрашенной стальной брони, окутанной зыбким мерцанием.
- Что, черт возьми, это было? - прошипел я.
Мидас смотрел на меня, опустив свою трубу. Его лицо было искажено ужасом. Фишиг также выглядел ошарашенным.
- Гигант, рогатый гигант в силовом доспехе, украшенном драгоценностями, - сказал Мидас. - Он вышел из блочного здания слева и вошел под навес. Клянусь Богом-Императором, он был огромен!
Фишиг кивнул.
- Монстр, - сказал он.
Вулкан снова икнул, и на поселение обрушился пепел. Мы опять скрылись в колючих зарослях.
- Шип розы, - пропищал вокс.
- Не до того, - прошипел я.
Это был Максилла. Он отослал только одно слово:
- Санктум, - и отключился.
«Санктум» являлся ключевым словом глоссии, которое я дал Максилле, прежде чем мы оставили «Иссин». Мне хотелось, чтобы он держался на близкой орбите, обеспечивая нас возможностью быстрой эвакуации и спутниковым наблюдением. Но я понимал, что ему придется исчезнуть, если вдруг в систему войдет другое судно. «Санктум» означало, что он обнаружил корабль или флотилию, входящие в реальное пространство, и увел «Иссин», скрыв его на орбите позади звезды.
А значит, с этого момента на планете мы были предоставлены сами себе.
Мидас поймал меня за рукав и показал на поселение. Гигант появился снова и встал в непосредственной видимости на выходе из-под навеса. Ростом он был значительно выше двух метров и кутался в плащ, сотканный, казалось, из дыма и шелка. Его рогатый шлем и силовой доспех с золотой окантовкой были расписаны узорами несусветных цветов: ядовито-желтого, мясокрасного, пурпурного и алого, как свежая артериальная кровь. Монстр, замерший в своей древней броне, выглядел так, словно простоял здесь тысячу лет. Его внешний вид вызывал ужас и отвращение, я с трудом смог подавить невольный трепет.
Космический Десантник из развращенного и проклятого легиона Астартес.
Десантник Хаоса.
Глава четырнадцатая
ПОВЕСТЬ ОБ УГНЕТЕНИИ
ПРЕДАТЕЛЬ
ВОЗВРАЩЕНИЕ К ОГНЕННЫМ ХОЛМАМ
Мы тут тоже не отдыхали, - с ухмылкой сказала Биквин, когда мы возвратились к боевому катеру. Был полдень, и к руслу реки стекались табуны шаровидных деревьев, гонимых ветром с кремневых полей. Они плыли над галькой и полоскали корни в воде.
Биквин переоделась в рабочий комбинезон, обзавелась дыхательной маской и вооружилась автоматическим пистолетом. Пока Мидас и Фишиг закрывали «спидер» сеткой, она провела меня в кают-компанию и указала стволом на худого грязного мужчину, пристегнутого наручниками к скобе на переборке. Его волосы были спутаны, а залатанная рванина, служившая ему одеждой, заскорузла от грязи. Он напряженно смотрел на меня из-под косматых и мокрых волос.
- Мы заметили троих, хотя возможно, их было больше, - сказала Биквин. - Они следили за нами, используя в качестве прикрытия летучие деревья. Остальные сбежали, но этого мне удалось завалить.
- Как? - спросил я.
Ее ответный взгляд был полон укоризны: мол, не надо меня недооценивать.
- Это те же, кто проникал сюда ночью? - громко поинтересовался я.
Биквин пожала плечами. Я подошел к пленнику:
- Как тебя зовут?
- Он не слишком разговорчив, - сообщила Биквин.
Я попросил ее отойти.
- Имя? - снова спросил я.
Безрезультатно. Я сконцентрировался и принялся осторожно прощупывать темные уголки его сознания.
- Т-тимас Ризор, - заикаясь произнес он.
Отлично. Еще один нежный тычок в его медленно поддающееся сознание. Отчетливо ощущались страх и настороженность.
- З самого Жиллана угодья, земли Божией.
Я перешел к обычной речи, без псионического принуждения:
- Ты говоришь про поместье Жиллана?
- Зримо вы Жиллана поместье?
- Поместье Жиллана? Он кивнул:
- Во-от оттуда.
- Протоготический диалект, немного искаженный, - сказал, подходя, Эмос. - Дамаск колонизировали более пятисот лет назад, и он очень долго оставался в изоляции. Население, похоже, не процветало, развитие шло не быстро, поэтому в речи увековечились остатки древних языковых форм.
- Так, значит, этот человек абориген, поселенец?
Эмос кивнул. Я увидел, что пленник переводит взгляд с меня на Эмоса, стараясь проследить за нашей беседой.
- Ты был рожден здесь? На Дамаске?
Он нахмурился.
- Здесь родился?
- Мия з самого Жиллана угодья. То быть Божия земля, накоту работать.
Я оглянулся на Эмоса. Допрос грозил затянуться.
- Я переведу, - сказал Эмос. - Спрашивай.
- Спроси его, что случилось с поместьем Жиллана.
- Молви, как утрачено было самого Жиллана угодье?
История была крайне проста и рассказана невежественным человеком, чьи предки веками обрабатывали бедную почву одинокого, окраинного мира. Рода, как Тимас назвал их, скорее всего имея в виду клановые группы, образовавшиеся из первопоселенцев, обрабатывали эту землю столько, сколько хватало его памяти и памяти старейшин. Существовало пять крестьянских общин и два карьера или шахты, производившие строительные материалы и ископаемое топливо в обмен на зерно. Поселенцы были набожными людьми, посвятившими себя обработке «земли Божией», - можно было не сомневаться, что под «Богом» они подразумевали Бога-Императора. И всего лишь четыре года назад, уже после написания последних отчетов, в общинах Дамаска проживало свыше девяти тысяч человек.
А затем прибыли миссионеры. По оценке Ризора, это случилось три года назад. Космический корабль с Мессины доставил небольшую миссию экклезиархов. Они намеревались основать приют и поднять духовную образованность позабытых поселенцев. Всего прибыло тридцать священников. Тимас узнал имя Даззо. «Архисвят Даззо», как назвал его абориген.
Прибыли и другие иномиряне, но не такие, как Даззо с собратьями, а просто работающие с ними. Судя по описанию, это были геодезисты и горные инженеры. Чужаки обратили внимание на карьеры в Северном Квалме. И примерно через год активность возросла. Прибывало все больше кораблей. Поселенцев, по большей части сильных мужчин, вербовали на шахты. Часто это делалось насильственно. И экклезиархи, похоже, не возражали. Крестьянские общины, испытывавшие нехватку рабочей силы, стали хиреть и вымирать. Помощи им никто не оказывал. Многих выкосила болезнь, завезенная скорее всего из другого мира. Затем ни с того ни с сего проснулись вулканы. Всех остававшихся на фермах согнали на шахты и заставили работать так, как если бы дело было совершенно безотлагательным. Ризор трудился там вместе со многими другими невольниками, пока не удалось убежать, чтобы жить в терновом лесу словно дикий зверь.
Итак, Даззо прибыл на Дамаск со своей миссией, чтобы поработить население, и теперь одержимо пытался добраться до чего-то под Северным Квалмом. Вполне возможно, что и вулканы проснулись из-за активизации раскопок.
Я снова коснулся сознания Тимаса. Он задрожал от страха, почувствовав ментальный контакт. Я показал ему образ Даззо. Тимас стремительно подтвердил его. Потом пришла очередь Лока. Это лицо также оказалось знакомым аборигену и вызвало у него нескрываемую ненависть. Лок был главным среди поработителей, его жестокость оставила глубокий след. Я показал лица Уризеля и Оберона Гло, но ни один из них не оказался знаком поселенцу.
Наконец, я визуализировал образ курильщика.
- Малахит, - сразу узнал его Ризор, признав в наркомане с водянисто-синими глазами Джироламо Малахита, руководителя геодезистов и инженеров.
Присоединившийся к нам по ходу беседы Фишиг спросил о деревянном указателе, который мы нашли в поместье Жиллана. Ризор печально скривил лицо. Знак отмечал массовое захоронение селян, которые попытались сопротивляться.
Мидас вызвал меня в кабину. Я приказал Эмосу накормить Ризора и продолжить допрос.
Бетанкор сидел в кожаном пилотском кресле. Его колени скрывал длинный шлейф рулонной распечатки.
- Неудивительно, что Максилла скрылся, - сказал он. - Взгляни.
На распечатку был выведен обмен астропатическими и голосовыми сообщениями между вышедшими на орбиту кораблями, который Мидасу удалось перехватить. Он провел пальцем затянутой в перчатку руки по неровным колонкам текста и чисел:
- Мне удалось выделить двенадцать различных судов, хотя их может быть и больше. Трудно сказать точно. Вот смотри, это могут оказаться два разных корабля, а может быть - и один, дублирующий послание.
- Кодировка?
- Тут еще интереснее. Стандартный имперский космический код, известный как «текстицепт».
- Это довольно распространенный код. Мидас кивнул:
- А еще посмотри сюда, формы запросов и ответов характерны для крупного боевого корабля-флагмана, проверяющего, вся ли флотилия вышла в реальное пространство. Типичная имперская структура. Вооруженные силы…
- Это кто-то из наших?
- Вполне возможно, уже не наших. Посмотри, вот идентификаторы группировки - расшифровывается как «Эструм».
- Пропавший капитан с Гудрун.
- Не такой уж и пропавший, как видишь. Не исключено, что он обыкновенный предатель. Все происшедшее на орбите Гудрун, ошибки в распознавании, паника - все это могло быть только прикрытием для бегства подчиненных ему кораблей.
- Но он все еще продолжает вещать в стандартной имперской кодировке.
- Если на его сторону перешли только офицеры, он может шифроваться от своих же экипажей.
Час спустя от флотилии отделилась большая шлюпка и в сопровождении истребителей устремилась к поверхности Дамаска. Транспорт приземлился в Северном Квалме, а истребители облетели окрестности, прежде чем вернуться к кораблю-носителю. Сидя в своем катере, мы слышали рев их ракетных двигателей, умножаемый горным эхом. Мидас быстро переключил все бортовые системы катера на минимальный режим, чтобы они не смогли случайно засечь нас.
Эмос разговаривал с Ризором почти весь день. Получив еду, абориген несколько успокоился и проявил больше желания к сотрудничеству. Когда начало смеркаться, архивист нашел меня.
- Если собираешься попытаться проникнуть к ним с черного хода, то этот человек может оказаться полезен.
