Об апрельских событиях в столице Грузии написано очень много, сняты даже документальные фильмы. Имеются, наконец, заключение парламентской комиссии Верховного Совета СССР, которую возглавлял Анатолий Собчак.

Наши спецгруппы «Альфа» и «Вымпел» расположились на территории Тбилисских высших курсов КГБ. Участия в событиях мы не принимали, ограничиваясь охраной правительственных зданий.

Я потом смотрел выступления Собчака по Центральному телевидению и был поражен, что он не сказал главного. Видимо, политические интересы взяли вверх. Обвинили десантников, что они зарубили безоружных людей саперными лопатками, травили газами. Но это не так. Конечно, в гибели демонстрантов – а там была сидячая забастовка – руководители военной операции виноваты. Уж если планируется операция по очистке площади, надо создать коридоры, по которым люди могли бы уйти. Внутренние войска обучены таким действиям. А тут, напротив, заблокировали все выходы, и семнадцать человек в поднявшейся панике были задавлены толпой.

Следует напомнить, что многие демонстранты пустили в ход камни, палки с набитыми гвоздями. Началась жестокая драка, и десантники взялись за лопатки. Кстати, солдаты внутренних войск в своем снаряжении таких лопаток не имеют, у них дубинки. В итоге несколько демонстрантов получили травмы. Об этом было составлено официальное медицинское заключение, о котором Собчак в телевизионном выступлении умолчал. Если бы Горбачев взял на себя ответственность, не сомневаюсь, что завоевал бы уважение всего офицерского корпуса. Мы бы пошли за ним до конца и свернули шею любому. Однако он струсил и предал нас, выставив генерала Родионова в роли козла отпущения.

Летом 1989 года я впервые в жизни получил семейную путевку в санаторий «Махинджаури». Перед отъездом в Батуми, бывалые оперативники просили передать привет какому-то дуканщику Ахмету и загадочно улыбались. Ахметом оказался симпатичный аджарец лет пятидесяти, торгующий фруктовыми соками на территории санатория. Ежедневно чекисты в сопровождении бдительных жен по дороге на пляж и обратно в заглядывали в киоск. Ахмет смотрел умными глазами и спрашивал:

– Минеральной воды или гранатовый сок?

Жены никак не могли понять, когда и где мужики успевают надраться? Пока одна сообразительная особа не обратила внимание на то, что минеральная вода, наливаемая Ахметом ее мужу не шипит и не пузырится! Последовал мгновенный перехват руки со стаканом, уже поднесенным ко рту страждущего супруга. Водка! Вместо гранатового сока, мужикам, естественно, наливался коньяк. Дура-баба затеяла скандал. Дукан прикрыли. Провал этой явки остро переживала чекистская братва всего Союза, а ведь она успешно функционировала еще со времен НКВД!

Там, в Батуми довелось подискутировать с одним представителем местного народного фронта. Он с жаром и гневом рассказывал мне о Тбилисских событиях:

– Понимаешь, нас травили газом, состав которого до сих пор не могут определить!

– Слушай дорогой, ты служил в армии? Значит знаешь, что с помощью ВПХР даже сраный пехотный ефрейтор за три минуты способен определить любое отравляющее вещество. А у вас академики не могут? Чепуха!

– Понимаешь, там был какой-то секретный газ!

– Хорошо, начнем по-порядку: был применен газ или не был?

– Был.

– Какой тип отравляющих веществ был применен: известный или неизвестный войсковых химикам?

– Неизвестный.

– Кто мог применить против мирных демонстрантов неизвестный отравляющий газ?

– Армия!

– Почему только армия? Существует еще КГБ и МВД.

Собеседник призадумался и поправился:

– Я хотел сказать, что в общем, русские применили газ против грузин, а какое ведомство это сделало не принципиально.

– Ну, допустим, не русские, а Центр, вернее Политбюро. А в Политбюро, между прочим сидит товарищ Шеварднадзе. Неужели он мог допустить такое против собственного народа?

– Нет, не мог. Наверное его не поставили в известность.

– Хорошо, допустим, Горбачев принял решение самолично, не поставив в известность остальных членов Политбюро. Но об этом обязательно должны знать Министр обороны, Председатель КГБ и Министр Внутренних дел. Как без ведома высшего военного руководства страны взять из склада отравляющие вещества?

– Слушай, при чем тут Горбачев? Это сделал генерал Родионов!

– В армии существует строгий порядок. Ни один батальон, танк, ни один боевой самолет или корабль не может самостоятельно покинуть расположение, не то что начать боевые действия. Решение на применение силы принимается первым лицом государства не в одиночку а коллегиально. И потом, в арсеналах армии содержатся в основном боевые отравляющие вещества. Одной капли достаточно, чтобы угробить все население Тбилиси. А у вас три с половиной тысячи пострадавших с синдромом, напоминающим алкогольное отравление, и никто не умер.

– Тогда значит это сделали менты.

– У МВД нет боевых отравляющих веществ. У них на вооружении слезоточивый газ для разгона демострантов, сертифицированных не только Минздравом СССР, но и разрешенный во всех странах мира.

– Остается КГБ.

– Ну, почему же? А ты не подумал, что какой-нибудь токсин могли принести демонстранты, скажем, студенты химфака для борьбы с силами правопорядка или с провокационными целями?

– Нет! Ни один грузин никогда на провокацию не пойдет!

– Согласен. А что если провокацию устроила "третья сила", которая могла пытаться столкнуть лбами Москву и Тбилиси. А вы, не разобравшись, подняли хай на весь мир, обвиняя Центр.

Представитель народного фронта скрипнул зубами:

– Слушай, все киргизы такие же жополизы русских как ты?

Не вставая с места, через стол я ткнул кулаком ему между глаз. Он отлетел вместе со стулом. Хозяева дома зачем-то повисли у меня на руках, вывели на улицу. Покурили. Немного успокоившись, они пришли к выводу, что мой собеседник был не прав, оскорбляя не персонально меня, а мою нацию. Вернулись в комнату. Пострадавший, прикладывая к ушибленному месту непочатую холодную бутылку, в это время как раз клялся мамой, что меня зарежет. Я сел за стол напротив него, враз замолкшего, и сказал:

– Если не хочешь получить еще раз в пятак, разливай.

Он повиновался.

В начале января 1990 года нашей группе внезапно объявили учения. Очертили на карте район действий и дали команду на поиск мобильных ракетно-ядерных комплексов на железнодорожных платформах. Сроки на подготовку и проведение операции определили жесткие. О комплексах мы имели самое смутное представление, поскольку в ту пору любая информация о них шла с двумя слонами ("два слона" на оперативном жаргоне означает гриф "Совершенно секретно"). Удалось лишь установить, что в НАТО они называются СС-24. Группа собралась в классе и начала мозговой штурм.

– Несомненно одно: они ездят по рельсам – задумчиво начал первым бывший пограничник.

– Потрясающая осведомленность! – хохочет командир группы.

– В эшелоне имеются ракеты с ядерными боеголовками – ничуть не смутившись продолжает развивать тему пограничник.

– Тоже понятно. Только мы не знаем, в каком виде возят ракеты: то ли готовыми к немедленному запуску, то ли с отстыкованными ядерными боеголовками. Если в разобранном – должны быть специальные базы-отстойники, где их собирают и ставят на стартовые столы.

– Логично.

– Кстати, кто знает, каковы размеры межконтинентальных ракет?

– За основу, видимо, следует брать баллистические ракеты атомных подлодок. Они вполне могут уместиться в пассажирском вагоне.

– Сколько ракет в одном поезде? Никак не менее двух.

В разговор подключается оперативник, в прошлом обслуживавший железную дорогу:

– Видимо, эшелон тянет электровоз, однако в сцепке должен быть резервный тепловоз на случай отключения электричества. Обслуживают атомный поезд в основном офицеры, им нужно создать комфортные условия для проживания; что-то вроде купейных пассажирских вагонов. Плюс платформы со стартовыми сооружениями, подьемными кранами, ремонтно-восстановительной техникой и пожарным оборудованием. Все это хозяйство требуется прикрыть бронезащитой и упаковать в соответствующий камуфляж. Скорее всего, наш эшелон состоит из пятивагонных секций, внешне похожих на рефрижераторы.

– Почему именно пять?

– С одной стороны – для конспирации. Потому что в рефрижераторной секции 5 вагонов. С другой стороны, 5 – это оптимально. Посудите сами: один вагон с ракетой, второй – командный пункт управления, третий – спальный, четвертый – бытовой, пятый – технический.

– По-видимому, атомные эшелоны раскатывают по ночам, а днем прячутся. Они должны где-то заправляться водой, получать продовольствие и почту. О прохождении литерных эшелонов наверняка осведомлены диспетчеры и персонал АСУ узловых станций. Возможно, их иногда встречали машинисты ночных поездов.

– Охранять эшелон должен бронепоезд, – подает реплику один из молодых офицеров.

– Ты бы еще тачанки с пулеметами «Максим» по бокам поставил и аэропланы сверху! – ржут ребята.

– Интересно: возможно ли запустить стотонную межконтинентальную ракету с железнодорожной платформы и сколько времени понадобится для ее приведения с транспортного положения в боевое? Дело в том, что срок жизни БЖРК с началом войны, если ее первыми начнем не мы, исчисляется от 7–8 минут (подлетное время «Першингов» и "Трайдентов") до 50 минут, когда на наши головы обрушатся тяжелые ракеты из шахтных установок, что в Скалистых горах.

– Возможно, часть ракет в постоянной боеготовности находится на стационарных базах, часть – гуляет между ними в эшелонах.

– А в чем суть поставленной задачи? – спрашивает офицер-десантник – допустим, что нам удастся добыть всю необходимую информацию по БЖРК. Дальше что? Пустить эшелон под откос? При крушении поезда ракеты выйдут из строя. Их можно в конце концов расстрелять из гранатометов или подорвать кумулятивными зарядами. Но ядерные боеголовки могут при этом не сдетонировать.

– Может, нам следует захватить ядерную боеголовку? Это было бы здорово!

– Исключено, начальство не позволит. И охрана БЖРК не допустит, рискованно.

…Через несколько часов командир группы подводит итог:

– Мы в общих чертах определили возможные разведывательные признаки атомного поезда. Главное для нас – добыть график прохождения БЖРК через узловые станции. Затем подготовить крушение поезда без применения боевых диверсионных средств. Вспомним Чернобыль: если к трагедии мирного атома добавится катастрофа с ядерным оружием в густо населенном регионе, это приведет к бурной болезненной реакции общественности против ядерных вооружений. Политические последствия могут оказаться гораздо серьезнее нанесенного военного, экономического или экологического ущерба. Такую акцию могут провести не только террористы, но и пацифисты или спецназ потенциального противника. Материалы учений позволят органам безопасности усовершенствовать систему мер защиты ядерного оружия.

Каждый разведчик готовит индивидуальную легенду пребывания в районе поиска. Я решил сыграть роль экспедитора Райсельхозтехники из Киргизии. Командировочные документы с соответствующими печатями одолжил у земляка экономиста. Нашел в своем гардеробе потрепанный доперестроечный пиджак с большими лацканами. Одел пеструю рубашку и галстук с огромным узлом. На голове – тюбетейка. Буду предлагать местным коммерсантам на бартер помидоры, лук и редиску взамен автозапчастей. Поскольку свежую зелень из Средней Азии везти долго, нужны вагоны-рефрижераторы. Это позволит зацепиться за железную дорогу. А там война план покажет.

Внезапных двухсторонних учений крупного масштаба у нас прежде не бывало. Контрразведка обычно готовились к ним долго и скрупулезно. Потому что по результатам учений высокое московское Руководство выносило заключение о состоянии дел на местах. Разумеется, головомойку контрразведчикам устраивали чаще. Поэтому иногда они пускали в ход и запрещенные приемы. Например, был случай, когда у ворот нашей части несколько вечеров дежурила бригада наружного наблюдения и фотографировала всех выходящих. Это позволило «противнику» впоследствии опознать на учениях двух бойцов. Наше начальство за потерю бдительности влепило им по выговору.

Предыстория атомных учений нам не известна. Возможно, поспорили два генерала, разведчик и контрразведчик, чьи ребята круче. Как бы там ни было, нужно быть готовым к тому, что нас будут ждать там с распростертыми объятиями не только чекисты, но и вся милиция.

За пару дней до начала учений в район действий выехал посредник.

…Ранним январским утром я вышел из вагона в городе N-ске, сел в троллейбус и отправился в центр, который предварительно изучил по карте. Для подкрепления легенды побывал на заводе, выпускающем запчасти к сельхозмашинам и отметил командировочное удостоверение. Потом весь день мотался по городу. Поздно вечером снял квартиру в частном секторе. Хозяин квартиры, одинокий мужичок на костылях, принял меня как родного. На следующее утро я выяснил поразительную вещь: оказывается, поселился неподалеку от областных управлений КГБ и МВД (они размещаются в одном здании). Напротив – прокуратура. Совсем рядом – горком. А через стенку в этой же бревенчатой избе, оказывается, проживает участковый милиционер! Позвонил посреднику и сообщил свой адрес. Он присвистнул от удивления:

– Нас с тобой разделяют какие-то сто метров! Я нахожусь сейчас в управлении КГБ.

Весь день прошел в хлопотах. Нужно было изучить подходы к железной дороге. Следовало подготовить операцию связи с командиром группы, отработать проверочные маршруты и места отрыва от наружного наблюдения. Не забыть о работе по подтверждению легенды, а также на всякий случай подготовить запасную квартиру.

Вечером с гудящими от усталости ногами возвращаюсь на квартиру. В прихожей какой-то старший лейтенант внутренней службы беседует с несколькими бородачами. На моей койке спит пьяная женщина. А на кухне хозяин допивает бутылку с мужиком неопределенного возраста. Они молча ставят на стол третий стакан и отливают из своих бокалов. Опрокидываю стопку и занюхиваю горбушкой. Они проникаются ко мне доверием. Оказывается, мой благодетель успел похвастать друзьям, что у него поселился богатый бизнесмен. Делать нечего, нужно угощать. Жертвую 25 рублей. Хозяин хватает костыли: