В августе 1985 года наша группа была направлена на Памир в альплагерь «Варзоб», чтобы за сорок дней достичь уровня второго разряда по альпинизму. Второй разряд дает юридическое право стать инструкторами. Федерация альпинизма СССР пошла навстречу пожеланиям Руководства КГБ и, в порядке исключения из правил, разрешила провести эксперимент. Нельзя сказать, чтобы мы были новичками в альпинизме. Например, я лично уже трижды проходил горную подготовку: дважды в Армении и один раз в Алма-Ате. Но это была подготовка самой низшей ступени, на право ношения значка "Альпинист СССР".

В «Варзоб» мы приехали в первой половине дня. Обустроились, получили экипировку и снаряжение. А после обеда наш командир Василий Иванович подошел к нам со Славкой и попросил оказать помощь двум девчатам, кандидатам в мастера спорта, в качестве наблюдателей. Ничего сложного: они будут штурмовать вершину, а наша задача понаблюдать за ними снизу и поддерживать с базой радиосвязь. Пожалуй, можно взять с собой учебники по иностранному языку и простыни, чтобы позагорать.

Альпинистов женского пола, независимо от их возраста, принято величать «тетками». Наших спутниц скорее можно было называть «мамками», уж очень они с нами были заботливы: даже повязали нам на шеи носовые платки для защиты от солнечных ожогов.

В самый последний момент к нашей четверке присоединились двое ребят-инструкторов, что несколько задело наше самолюбие.

Вышли из базы. Девчата шли налегке, так как все их «железо» мы со Славкой как истинные джентльмены забрали в свои рюкзаки. Парни-инструкторы лишь ухмыльнулись. Потом, по возвращении на базу, нам втолковали, что в альпинизме женщин не существует: "Не можешь тащить свой груз – не ходи в горы".

Вскоре начался затяжной крутой подъем. Темп движения группы был пока вполне сносным: 45 минут ходу, 15 минут отдыха. Вышли на ледник. Постепенно я выдохся, и с середины группы сместился в конец. У одного из инструкторов случился жуткий понос, и он часто нырял за камни, где отсиживался по несколько минут. Меня это психологически как-то даже подбадривало: не одному тяжело.

Пошла носом кровь. На ходу хватаю снег и прикладываю к переносице, оставляя за собой алые пятна. Потом начались спазмы мышц правой ноги. Отпустило. Прихватило левую ногу. Опустило. Через несколько минут жуткие судороги свели правую ногу. Я откинулся на спину и начал массировать бедро. Группа ждать не стала, поскольку до наступления темноты нужно было добраться до места ночевки.

Легкие ходят ходуном, сердце молотит со скоростью около двухсот ударов в минуту, и при этом клонит ко сну. Интересно!

Группа уже ушла за перевал, а я остался в каких-то трехстах метрах ниже. Упал, исчерпав все свои физические и психические возможности.

Хочется пить. Влага из организма уже давно вся вышла, а фляжка с витаминным раствором пуста. Вначале мокрая от пота куртка почти подсохла. Подумалось: "мертвые не потеют". Эта мысль показалась забавной. Сквозь прикрытые ресницы смотрю на багровый диск солнца. Мысли тягучи и вялы. Не утерпев, положил в рот немного снега. Вот так, по-видимому, и замерзают слабаки. Я оказался слабаком. А Славка-хохол сумел добраться до перевала. Допустим, он сала много ел, да и помоложе меня. Но ведь я родился в горах! Что друзья обо мне подумают? Представил себе кривую ухмылку недругов: "Горец гребаный!" Нет, ребята, не дождетесь! Вставай, сволочь!"

И я пошел. Десять шагов – отдых, десять шагов – отдых. Шаги короткие, на пол-ступни. Пять шагов – отдых. Все. Сдох… Падаю на спину.

Через несколько минут начинаю все сначала. Эх, если бы существовали какие-нибудь тонизирующие таблетки или укольчик, пусть даже с вредными последствиями для организма. Отдал бы за них несколько лет жизни. А если бы горная болезнь прихватила на боевых?

Помню, как в 1983-м году в Хосте я чуть не помер от перенапряжения с рюкзаком патронов за спиной. И идти нет сил, и высыпать часть груза не могу, так как кругом подсоветные афганцы. Когда наконец вышли на рубеж атаки и солдаты залегли в кукурузе перед душманской крепостью, я один торчал как хрен во ржи, обнимая деревце. Потому что, если лягу – уже не встану. Но там все же была равнина, а сейчас я в горах.

…Хрипя и задыхаясь, наконец выползаю на перевал и застаю там инструктора, сидящего в позе орла. Он с сочувствием окидывает меня взглядом: "Ничего, осталось совсем немного. Нужно лишь немного спуститься вниз по обратному склону горы". Снег на теневой стороне уже покрылся твердым настом. Инструктор, обутый в кеды, идти не может. Поэтому дальше пошли в связке. Я спускаюсь первым, врубаясь рантами ботинок в наст, на длину двадцатиметровой веревки и закрепляюсь. Затем съезжает вниз на трех точках инструктор. Он сразу набирал угрожающую скорость, и, если не остановить, пролетев до низу, стерся бы до ушей.

Идти вниз по склону ничуть не легче, чем подниматься вверх, поскольку задействованы одни и те же группы мышц. Один раз чуть было не упустил инструктора: стремительно уходящей веревкой сорвало рукавицу и обожгло ладонь. Я непроизвольно отдернул руку. Этого было достаточно, чтобы напарник разогнался. Оставалось лишь покрепче упереться рогом.

Мощный рывок! Пролетаю по воздуху несколько метров и плашмя шмякаюсь об скалу, впиваюсь пальцами в камни. Золотое правило: "зарубился сам – заруби товарища".

Начинает темнеть. Далеко внизу на снегу крохотные фигурки наших товарищей. Очертания их размыты, как если смотреть через запотевшее стекло. Тру ладонями глаза. Вот те на! Мой правый глаз потерял резкость! Инструктор утешает, что осталось спуститься пару сот метров, затем немного подняться. Место ночевки – там: показывает рукой в сторону, примерно на нашем уровне. Для меня это означает полный мандец.

Предлагаю срезать маршрут и двинуть напрямик по скалам. Инструктор соглашается. Вскоре наступает ночь. Мой напарник отвязывается от веревки и, показав направление движения, исчезает. Остаюсь один. Со всех сторон кромешная чернота, и только сверху крупные, яркие звезды. Как улитка ползу куда-то. Наконец, вижу впереди огонек. Это несколько подбадривает, поскольку означает долгожданный конец мучениям. Огонек оказывается фонарем на каске второго инструктора, набирающего воду из тоненького ручейка. Он отпаивает меня и направляет дальше. База где-то близко, совсем рядом, может в нескольких метрах за поворотом. Доберусь ли до нее когда-нибудь?

Опять потянулась черная, мучительная бесконечность. Мимо меня с кастрюлей в одной руке прошуршал инструктор. Вскоре он появляется вновь и забирает у меня рюкзак. С ужасом осознаю, что избавление от груза ничуть не прибавило сил. В каком-то полуобморочном состоянии, на крайнем пределе, наконец я доползаю до товарищей.

Спортсмены возятся на пятачке размером примерно 2х2 метра. Славка на крохотной полочке чуть выше них уже не подает признаков жизни. Я через силу проглатываю полбанки сгущенки и вырубаюсь рядом с ним.

…Ночь была кошмарной. Славка стонал и просил достать фляжку с водой. Я его ненавидел, поскольку не было сил выпростать руку из спальника…

Просыпаюсь от звонкого перестука молотков. Оглядываюсь: "Мама миа!" Надо мной вертикаль, подо мной бездна! Ночью ничего этого не было видно. Спортсмены уже висят на стене, вбивая крючья. Самочувствие – прекрасное! Правда, немного болят мышцы ног, но это пустяки. За ночь я адаптировался к высоте. Славка собирает хворост для костра, поскольку ребята ночью уронили в пропасть примус. Помятое казенное имущество достали, но разжечь не смогли. Копаясь в рюкзаках, наткнулись на простыни и учебники испанского языка. Наш дикий хохот эхом отразился от скал. Спортсмены сверху интересуются: что с нами стряслось? Потом Славка пытается полить влажный хворост из фляжки, однако вместо бензина оттуда шлепается желток сырого яйца. Вскоре в «Варзобе» появился новый анекдот:

– Слава, расскажи, как ты пытался разжечь костер яйцами, – и народ укатывается.

Обратный маршрут прошли без проблем, хотя тащили на себе груз шестерых. Мы на собственном опыте убедились, что наблюдателями в альпинизме называют вьючных.

Прошел месяц. Мы уже облазили все вершины в окрестностях базы, отработали скалолазание и спасательные операции. Завтра группе предстоит на неделю перебраться в высокогорный лагерь. Идти туда далеко и тяжело. Аборигены альплагеря рекомендуют взять с собой минимум груза, из продуктов достаточно иметь сахар, сгущенку, чай и сухари:

– Недельку поголодаете, зато по возвращении на базу из сэкономленных продуктов организуете для инструкторского состава банкет. Это традиция.

Следует отметить, что кормили в альплагере как на убой. В первые дни мы едва справлялись с половиной порций. Вокруг наших столов постоянно крутились тощие, ободранные разрядники. Остатки еды мгновенно исчезали в их безразмерных желудках. Нас это сначала несколько смущало, однако к концу командировки уже сами без зазрения совести прихватывали лишние куски со столов новичков. На неделю нам полагалось огромное количество продуктов. Группа посоветовалась и решила на еде не экономить:

– Мы же не спортсмены, а военные. Кроме двухпудовых рюкзаков, нам полагается на боевых минимум еще по два пуда оружия и боеприпасов. И притом мы не знаем истинных намерений Руководства для чего нас готовят. Может, вскоре поставят задачу затащить на какую-нибудь вершину в сопредельном государстве ракетную установку или радиолокатор? Давайте испытаем себя и утащим весь груз.

…Когда я на кухне отделял от костей 14 килограммов сырого мяса, подошла бывалая альпинистка:

– Там на высоте мясо не сварится.

– А с чего ты решила, что я буду мясо варить?

Мы в немом изумлении уставились друг на друга. Она не знала, что существует испытанный рецепт: сырое мясо следует сначала прожарить в масле, а потом уже залить кипятком и добавить картофель, лапшу, рис и т. д. Для приготовления пищи на примусе для всей группы у меня уходит ровно 45 минут. Причем высота над уровнем моря на этот процесс никак не влияет.

Мы уходили в 4 утра. Лагерь не спал, чтобы посмотреть на чудаков. Наши рюкзаки горбатились кочанами капусты, стеклянными банками варений и солений. На спину стоящему враскорячку парнишке братва примотала деревянный ящик с помидорами. Однако полный атас наступил, когда Славке на голову пристроили коробку со свежими яйцами.

Где-то во второй половине дня мы с хрипом и матом выползли на высокогорное плато, пестревшее разноцветными палатками. Когда вывалили содержимое рюкзаков, у голодных спортсменов потекли слюни и начались желудочные спазмы. Самые красивые девчонки искали нашего расположения, но не было никаких физических, вернее физиологических сил. Правда, это состояние длилось недолго.

К нам на довольствие тут же пристроилась дюжина инструкторов.

Наступил день, когда мы совершили последнее восхождение. На вершине организовали для инструктора…шашлык! Разожгли костерчик из пучка сухих веток, принесенных снизу, разогрели кастрюльку с заранее поджаренным мясом. Нашлась бутылка сухого вина.

Когда группа с утрамбованных тропинок переходила на каменистые осыпи, у бывалых ребят срабатывал рефлекс минной боязни. А я инстинктивно крутил головой, стараясь вычислить возможные позиции снайперов.

Получалось так, что в некоторых местах один «дух», поставив на тропу несколько противопехотных мин, мог бы перещелкать всех нас из винтовки, как куропаток. Чтобы загасить вражеского снайпера группе в горах неплохо было бы иметь на вооружении хотя бы одно мощное оружие настильного огня (РПГ-7 с осколочными боеприпасами) и один ствол навесного огня (пластиковый миномет без плиты и треноги).

Но каждый боец и так несет на себе полцентнера груза! По личному опыту в Афганистане знаю, что после нескольких часов изнурительного перехода человек тупеет. Душманская пуля уже не пугает, а скорее воспринимается как избавление от страданий. Вывод напрашивается сам собой: группе в горах нужны вьючные животные или носильщики. Афганские моджахеды и чеченские боевики для этих целей иногда используют пленных.

Штатная армейская экипировка и снаряжение в горах ни к черту не годятся. Об этом знаем не по наслышке, поскольку на собственной шкуре испытали всю амуницию, существовавшую в войсках. Наши нелестные отзывы о меховых авиационных костюмах и унтах на резиновом ходу подтвердили девчата из арктической группы «Метелица», с которыми посчастливилось встретиться на сборах. Нам удалось с большим трудом сломать армейские законы и за наличные казенные деньги (немыслимое дело!) приобрести пенополиуретановые коврики и примусы. Дальше больше: с помощью альпинистов сшили себе специальную горную экипировку (пуховики, спальные мешки, рюкзаки и т. д.). Были проблемы и с материалом для одежды. Например, капрон на морозе дубеет, и при движении раздается такой жуткий свист и скрежет, что о нашем приближении слышно за миллион километров! Яркая расцветка гражданской экипировки нас тоже не устраивала. По этому поводу до сих пор идут дебаты. Я считаю, что одна сторона пуховиков должна быть темно-стального цвета, а другая – алого. Другие упирают на белый и пятнистый. Как бы там ни было, пуховики прекрасно зарекомендовали себя и в сибирской тайге, и в тундре, и даже в городских условиях, когда на зимних учениях приходилось ночевать на чердаках и в подземных коллекторах.

После возвращения из первой командировки я с головой ушел в анализ материалов и опыта работы с афганским спецназом. Появились новые идеи, как улучшить подготовку и применение штатного оружия и подручных средств в специальных операциях. У меня началась творческая полоса: на ночь рядом с собой клал блокнот и карандаши. Известно, что лучшие идеи приходят во сне. Так, у меня собралось около трехсот страниц с рисунками и текстами новых приемов и методов ведения боя.

Я очень гордился одним своим изобретением, позволяющим разметелить целый танковый батальон на марше.