Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Коммунизм как реальность

ModernLib.Net / Критика / Зиновьев Александр Александрович / Коммунизм как реальность - Чтение (стр. 10)
Автор: Зиновьев Александр Александрович
Жанры: Критика,
Публицистика,
Научно-образовательная

 

 


Основная форма общественной работы – участие в выборных органах: партийное бюро, профсоюзное бюро, местком, комсомольское бюро. Обычно за это идет борьба. Иногда – очень острая, ибо это есть борьба за участие во власти, за привилегии. Секретарь партийного бюро учреждения и председатель месткома, например, это очень влиятельные фигуры в учреждении. Лица, входящие в жилищные комиссии, распоряжающиеся распределением путевок в дома отдыха и санатории, играют весьма заметную роль в жизни коллектива.

От постановки общественной работы в учреждении и от участия учреждения в работе такого рода вовне зависит оценка деятельности учреждения высшими партийными и административными органами. А это – оценка деятельности руководства. Премии и награды. Общественная работа и есть форма приобщения индивида и коллектива в целом к специфически коммунистическому образу социальной жизни. Общественная работа не вытесняет и не заменяет производственную. Это – иной разрез жизни нашего общества. Он столь же необходим, как и производственный.

Частное предпринимательство

По идее в коммунистическом обществе должно быть исключено всякое частное предпринимательство. Это значит, что все активно действующие люди должны действовать как сотрудники официальных учреждений, делать все в рамках закона и довольствоваться лишь теми средствами существования, какие им положены по месту работы в первичных коллективах. Но фактически люди этим не довольствуются. Прежде всего они используют свое служебное положение, чтобы улучшить условия своей жизни. Но помимо этого практически неподконтрольного властям (ибо они сами этим занимаются в первую очередь) явления существует весьма значительная сфера частного предпринимательства. Хотя власти и борются с нею, стремясь удержать ее в терпимых рамках или уничтожить совсем, она так или иначе порождается обществом и порой играет в нем весьма существенную роль. Насколько мне известно, серьезных социологических исследований этой сферы в Советском Союзе не производилось, так что точные величины не известны. Но каждый гражданин так или иначе с нею сталкивается.

К сфере частного предпринимательства относятся приусадебные участки колхозников; садово-огородные участки городских жителей; рынки; сдача жилья в городах и курортных местах; частные портные, парикмахеры, зубные врачи, ювелиры; частные уроки; спекуляция дефицитными вещами; всякого рода незаконные предприятия; свободные профессии; и многое другое, разрешенное законом, незаконное, полузаконное. В целом по стране получаются величины очень значительные. Однако преувеличивать роль этих явлений не следует. Доля их в общей массе деятельности населения относительно невелика. А главное – эти явления нисколько не колеблют общий социальный строй страны. Большинство лиц, причастных к этому «частному сектору», так или иначе прикреплены к первичным коммунам и контролируются до некоторой степени властями. Нарушения норм коммунистического образа жизни здесь имеют чисто уголовный характер.

В связи с тем, что люди в частном секторе работают лучше, чем в соответствующих отраслях общественного, возникают всяческие идеи насчет расширения частного сектора в рамках коммунизма. Однако частное предпринимательство в условиях коммунизма перспектив не имеет. Оно ведет к накоплению богатств в руках людей, не занимающих высоких социальных позиций, что не соответствует общим принципам распределения. Кроме того, при этом масса людей уходит из-под контроля коммун. Так что власти не допускают его чрезмерного роста, а основная масса населения их поддерживает в этом.

Жизнь первичного коллектива

При абстрактном описании первичного коммунистического коллектива последний выглядит вполне благопристойно. Индивиды поступают туда на работу, занимают в них положение, соответствующее их подготовке, работают по способности, получают вознаграждение соответственно вносимой им доле труда. Выполнив свой долг в первичном коллективе, индивиды покидают его и затем ведут частную жизнь в меру заработанных возможностей и личных склонностей. Конечно, для кого-то жизнь выглядит именно в таком идиллически-скучном виде. Но для подавляющего большинства активных членов общества эта абстрактная схема не имеет никакого практического смысла. Для них основная жизнь есть все то, что они делают в первичном коллективе, для него и через него. Эта жизнь в коллективе отражается во всех остальных кусочках и аспектах их жизни, подчиняет их себе, окрашивает их в свои краски. Она оказывает доминирующее влияние на жизни и переживания членов их семьи. И даже после того, когда они покидают первичные коллективы и уходят на пенсию, до конца жизни они несут в себе влияние их прошлой жизни в коллективе. Дело для них обстоит не так, будто они ходят на работу в первичные коллективы для того, чтобы (выполнив некие обязанности) затем жить некоей настоящей жизнью. Дело фактически для них обстоит как раз наоборот: они живут как-то вне коллектива лишь для того, чтобы иметь возможность жить в первичном коллективе. Жизнь в коллективе есть подлинная их жизнь, а жизнь вне его – лишь условие первой. Коллектив берет не только их лучшие силы тела, но и их душу. Коммуна берет людей целиком и полностью, выжимает все их телесные и душевные соки и выбрасывает потом в частную и уличную жизнь измотанными, опустошенными, злобными, скучными и серыми существами.

На уровне первичного коллектива люди не только (а может быть – не столько) трудятся, но и (сколько) проводят время в обществе хорошо знакомых людей, обмениваются информацией, развлекаются, предпринимают многочисленные действия, сохраняющие и улучшающие их положение, осуществляют контакты с людьми, от которых зависит их благополучие, посещают многочисленные собрания, получают путевки в дома отдыха, получают жилье, а порой и дополнительные продукты питания (в связи с постоянными продовольственными трудностями это весьма существенно). Здесь они повышают свою квалификацию и получают всякого рода звания, удостоверяющие это. Здесь они занимаются в художественной самодеятельности и спортом, не говоря уж о кружках политического образования. Здесь они занимаются общественной работой. Здесь их вовлекают в различного рода массовые мероприятия (демонстрации, встречи и проводы важных персон, праздники, вечера отдыха, туристические походы и поездки). Тут происходит не просто реализация абстрактной схемы, а жизнь в самом точном смысле слова с ее радостями и горестями, удачами и неудачами, жизнь, полная страстей и драматизма. Именно эта реальная жизнь должна быть в первую очередь принята во внимание при научном описании коммунизма. Но именно ее игнорируют почти все, пишущие и говорящие о коммунизме. Предпочитают говорить о вещах, которые производят больший внешний эффект (репрессии, отсутствие гражданских свобод), но которые почти не существуют практически для людей, живущих на уровне первичного коллектива. Если здесь эти проблемы и возникают, то лишь для того, чтобы коллектив осудил инакомыслящих и выразил поддержку властям.

Суть жизни на уровне первичного коллектива состоит в том, что упомянутые выше абстрактные блага индивиды приобретают в ожесточенной борьбе. Эти блага (если тут уместно это слово) не приходят сами собой. Даже примитивная справедливость здесь достигается с боем. Причем это не есть нечто одноактное. Эта справедливость завоевывается постоянно. Стоит на какое-то время ослабить усилия, как человек оказывается так или иначе обделенным. Здесь все, положенное людям «по праву», должно быть «выбито» в качестве такового. При этом даже самая примитивная справедливость реализуется лишь как средняя тенденция, т.е. через нарушения и отклонения. Один индивид урывает больше того, что положено ему, другой меньше. Один и тот же индивид урывает в одном, но теряет в другом. Путевки, премии, надбавки к зарплате, повышения по должности, место в детском саду, квартира и т.д. и т.п., – все это суть реальные ценности, за которые идет ожесточенная борьба всех против всех. И силы коммунальности разворачиваются тут во всю мощь. И спасаясь от них (т.е. от самих себя), люди здесь выработали общественно-значимые защитные средства в виде определенной системы норм и организаций, следящих за их соблюдением. Эти нормы суть нормы распределения деятельности и всего того, что имеет ценность для людей. Эти организации суть партийная организация, профсоюзная организация и ряд других, контролируемых этими двумя главными (комсомольская организация, касса взаимопомощи, жилищная комиссия и другие).

Самая глубокая и, вместе с тем, самая поверхностная суть коммунизма проявляется там, где люди работают и добывают средства существования, – в коммуне. Коммуна есть (как правило) организм со сложной структурой и сложной системой взаимоотношений между людьми. Постороннему наблюдателю разобраться в системе этих взаимоотношений очень трудно, а то и вообще практически невозможно, подобно тому как этнографу бывает порой трудно разобраться в поведении и отношениях членов, казалось бы, примитивного племени. Сами же члены коммуны (сотрудники) прекрасно в ней ориентируются. Это и не удивительно, ибо их основная социальная профессия – уметь ориентироваться в этой среде и ухитряться урвать для себя как можно больше. Их производственная деятельность здесь есть нечто вторичное и побочное. Не коммуна существует для дела, а дело терпят и выполняют лишь постольку, поскольку должна существовать коммуна. Лишь немногие энтузиасты одержимы делом как самоцелью, да и то до поры до времени. Награды, повышения, известность, разочарование и прочее рано или поздно обнаруживают социальную суть энтузиазма. Бесконечные вопли средств информации (газеты, радио, телевидение) о некоем массовом трудовом энтузиазме суть пропагандистская ложь или пустая формальность. Дело, которым заняты люди в коммуне, для самих людей выступает лишь как средство распределения жизненных благ в соответствии с фактическими законами общества, средство сохранения и улучшения социальной позиции.

Система оценок и ценностей

С точки зрения внешнего наблюдателя в коммуне не происходит почти ничего, заслуживающего внимания. Все кажется мелким, пустячным, ничтожным. Чтобы тут заметить что-то значительное, надо в ней жить самому, а это исключает возможность объективного наблюдения вообще. Здесь все лежит на поверхности, все и всем известно. И вместе с тем, здесь все скрыто. Скрыто, ибо не известно, что здесь надо открывать и фиксировать как заслуживающее внимания с точки зрения имманентной жизни коммуны.

Одно дело – когда сам крутишься в житейской сутолоке, и другое – когда смотришь на нее со стороны. Все смотрится иначе. Начав наблюдать коммуну с позиции натуралиста, изучающего муравейник, стадо обезьян или скопление крыс, вы будете сначала потрясены кажущейся бессмысленностью подавляющего большинства действий сотрудников и несоразмерностью между событиями и реакцией сотрудников на них. Например, зачем эта масса уставших людей идет в актовый зал и часами мучается в нем, заранее зная, что от них ничто не зависит, что давно все решено и согласовано в соответствующих инстанциях. Зачем председатель собрания предлагает голосовать, хотя заранее знает, что большинство вообще не удосужится поднять руку, что он, не глядя даже в зал, скажет, что решение принято единогласно, что никто не пикнет по сему поводу. Или вот идет сотрудник А. И вид у него такой, как будто случилось величайшее несчастье. А что произошло на самом деле? А произошло то, что сотруднику В дали Почетную грамоту (опять – бессмысленная бумажка!), а ему, сотруднику А, объявили всего лишь благодарность в приказе (опять – бессмысленная строчка в бессмысленной бумажке!), хотя его заслуги (какие?) превосходят заслуги сотрудника В. И, боже мой, какую удручающую картину являют люди, когда дело касается денег, путевок, квартир. Какие разгораются страсти! Возникает недоуменный вопрос: неужели же надбавка зарплаты на пятерку заслуживает таких переживаний?! Какая разница – быть нищим на такую-то зарплату или на пятерку больше?! Оказывается, разница есть и очень серьезная. Для самих участников этой суеты сует она много серьезнее, чем ситуации в положении королей, министров, миллионеров, выдающихся ученых и писателей, артистов и генералов.

Каждое общество характеризуется своей системой оценок и ценностей. Что такое оценки – каждому известно с пеленок. Съел кашку – молодец, хорошо поступил. Разбил чашку – нехороший ребенок, плохо поступил. Но далеко не каждому известно, что есть некоторые общие принципы оценок, одинаковые для всех обществ, для всех сфер жизни, для всех индивидов. Интуитивно мы это чувствуем в некоторых случаях. Так, если портной сшил плохой костюм, он сшил все равно плохой костюм, какими бы то ни были его намерения. Если человек плохо поет, то он плохой певец, будь он ночной сторож или директор. Если человек косноязычен, то он – плохой оратор, независимо от того, является он главой государства или дворником.

Оценки надо отличать от мнения. Мнение субъективно в том смысле, что нет общих, единых для всех критериев их высказывания. Мнение не является истинным и не является ложным. Мнение может быть результатом того, что то или иное явление, событие, вещь нравится или не нравится человеку. Оценка же объективна в том смысле, что имеются общепринятые критерии и правила, по которым они формулируются. И любой индивид, руководствуясь этими критериями и правилами, получит примерно ту же оценку данного явления. Бывают отклонения. Но не в них суть. В тенденции все же есть нечто устойчивое. Например, разные учителя в школе примерно одинаково оценивают ответы учеников. Бывают отклонения в один-два балла. Но если взять множество учеников и множество их оценок, реализуется устойчивая тенденция. Общий принцип оценок – именно наличие такой тенденции к объективности и независимость от субъективных мнений. В житейской практике не для всех явлений имеются общие правила оценок. Имеет место смешение оценок и мнений. Но все это не влияет на само понятие оценки и принципиально не отвергает возможности общих критериев оценок для тех или иных случаев. В коммунистическом обществе господствует такая система оценок, которая основывается именно на отказе от общих принципов оценки. Это уже не есть система оценок. Здесь оценка действий и способностей индивидов есть функция от социального положения индивидов, их намерений и настроений окружающих. И даже от конкретности типа ситуации, в которой совершаются действия. Например, высшее начальство принимает решение прорыть канал из пункта А в пункт В и приказывает начать это делать. По общим принципам оценок и по правилам оценок технического и экономического порядка данное решение может быть оценено как в высшей степени идиотское. Но по коммунальным правилам оно оценивается как верх гениальности. И это не пропаганда. Это честно и искренне, ибо данная оценка получена как функция от намерений (облагодетельствовать народ, не ждать милостей от природы), от социального ранга решающих (высшие чины, а они по определению гении), от особенностей ситуации (есть нечего). Предложение же одного ретивого параноика прорыть этот канал, сделанное за неделю до этого, было оценено как вредное и даже как ревизионистское. Ибо кто ты такой, чтобы лезть со своими планами, не спросясь даже у заведующего группой. А ведь намерения у Параноика были те же: облагодетельствовать, повернуть вспять и не ждать милостей. Поскольку такая система антиоценок разработана с величайшей тщательностью и внедрена во все сферы жизни, то нет ничего удивительного в том, что граждане называют шедеврами идиотские фильмы, картины и книги, расхваливают плохо сшитые костюмы и гнилую картошку, возводят в гении потрясающе глупых руководителей.

Многие явления жизни помимо их жизненной ценности имеют еще некое символическое значение, а некоторые – исключительно символическое значение. Например, увеличение зарплаты имеет жизненное значение, что очевидно. Но не только. Оно еще переживается индивидом как символ того, что его уважают, что труд его ценят, что он способен к росту. Благодарность в приказе имеет чисто символическую ценность. Однако не следует эту символическую ценность рассматривать только как некое духовное явление. Символические ценности суть показатели положения индивида в обществе, показатели его перспектив, показатели признания обществом этого положения и перспектив. Потому-то такие сильные страсти разгораются по поводу кажущихся пустяков. Премия – не просто сумма денег (обычно – небольшая), а признание прочности положения индивида и перспектив роста. Перестали человека избирать в президиум собрания – все знают, что положение его ухудшается. Здесь всякая неудача (какая бы мелкая ни была) есть угроза ухудшения, а всякая удача есть надежда на улучшение. А поскольку люди все время живут в страхе ухудшения, каждый пустяк приобретает для них смысл сражения за жизнь. Человек коммунистического общества все время в бою. Пролезть без очереди – победа. Кто-то пролез без очереди перед тобой – поражение. Успел сесть в метро – победа. Перехватили место другие – поражение. Похвалили коллегу – твоя неудача. Поругали коллегу – твоя победа. Коммунальная жизнь – это отнюдь не кишение мелких страстей, это бурление крупных страстей, но по пустякам. Жизнь эта – миллионы пустяков, требующих больших душевных сил. И есть только два способа избавиться от этого. И оба они фиктивны. Первый – пробиваться вверх. Второй – самоограничение. И в том и в другом случае ты лишаешься естественных человеческих потенций и превращаешься в искусственное существо. Нормальная коммунальная жизнь – жизнь в трясине ее мелких дел.

Официальная идеология отражает это фактическое положение, заставляя все средства воздействия на сознание людей облагораживать и идеализировать эту трясину мелких дел, а с другой стороны – проповедовать нечто противоположное – принцип быть выше житейских мелочей. В Советском Союзе этот принцип в свое время был очень популярен, в значительной мере – как успокоительное средство в ситуации безнадежной нищеты и перманентных трудностей. Теперь поклонников у него все меньше и меньше. Но их еще достаточно, особенно – в тех кругах интеллигенции, которым их жалкий жизненный уровень и примитивный образ жизни достается особенно дорогой ценой. Поскольку люди все равно бессильны вырваться из своей житейской трясины, они охотно идут навстречу официальной идеологии. И последняя тут не лжет, вернее – не просто лжет, а дает людям какое-то успокоение и загоняет их внимание в узкие рамки. Надо признать, что жизнь коллективов с этой идеологической точки зрения организована образцово. Отработаны все соответствующие процедуры – собрания, награждения, празднования, пресса. Посмотрите, например, советские газеты и фильмы, почитайте типичные книги, посмотрите картины художников! Повсюду на первом месте рядовой труженик, хорошо выполняющий свое дело, повсюду прославляются те самые житейские пустяки, образующие непроходимое болото советской жизни. Это не значит, что в этой стране на самом деле рядовой труженик с его житейскими делами есть самое почитаемое явление, – советская пропаганда и идеология лживы и лицемерны. Это значит, что господствующие слои и организации общества осуществляют идеологическую обработку населения в самом фундаменте его жалкого существования.

Борьба между людьми за жизненные блага – извечный закон человеческого бытия. Важно установить, в чем конкретно в данном обществе заключаются жизненные блага, за которые идет борьба, какими средствами она ведется и кто имеет преимущества в этой борьбе. Одно дело – борьба за более легкую работу, за грошовую надбавку к зарплате, за дополнительный метр жилплощади... Другое дело – борьба за работу, требующую отдачи всех сил и способностей, но дающую большие средства существования, за большие прибыли, за более высокое качество продукции, за новые рынки сбыта. В одних случаях в борьбе имеет преимущество талантливый, образованный и добросовестный человек. В других – бездарный холуй и жулик. Я вовсе не утверждаю, что общества строго различаются набором всех этих показателей. В любом обществе найдешь все примеры. Я утверждаю лишь то, что в каждом типе общества что-то преобладает, воспроизводится, поощряется, имеет преимущества. Возьмите коммунистическое общество. Какие жизненные блага стали здесь предметом борьбы? Все самые необходимые и обычные: еда, жилье, одежда, отдых, зрелища. Что становится главным оружием в борьбе за это? Социальное положение. Место в служебной иерархии. Личные связи (знакомства, взаимные услуги, блат, взятки). Кто имеет преимущества? Отнюдь не талант, не бескорыстный трудяга. А интриган, карьерист, хапуга, холуй, приспособленец, доносчик, бездарь, серость. Разумеется, есть исключения. Местами даже могут преобладать иные, противоположные качества. Но в целом дело обстоит именно так, как я сказал. Именно это, а не лозунги, программы и прочие идеологические штучки определяют основные черты коммунального общества и его основные тенденции. Они лишь оформляют, украшают, усиливают и охраняют эту прозаическую суть дела.

Формы социальной борьбы

Между коммунальными индивидами имеют место два типа отношений борьбы и различные комбинации этих двух типов. Первый из них – конкурентная борьба. В случае конкурентной борьбы индивиды независимы друг от друга в том виде деятельности, в каком они конкурируют. Здесь имеются третьи лица, независимо от конкурирующих, которые решают, кто победил в борьбе, или от которых зависит судьба конкурентов. Наиболее простым и очевидным типом конкурентной борьбы являются спортивные соревнования, когда соревнующиеся бегают или прыгают, не мешая физически друг другу делать свое дело. И есть судьи, которые следят за соблюдением правил борьбы и решают, кто побеждает. Факты конкурентной борьбы между социальными индивидами (как отдельными людьми, так и между целыми коллективами) можно наблюдать в различных обществах. Иногда такая форма борьбы играет огромную роль в обществе, как это имело место в буржуазных странах недавнего прошлого и до сих пор еще дает о себе знать на Западе. И в коммунистическом обществе нетрудно заметить конкурентную борьбу. Однако условия для нее здесь в социальной жизни сильно затруднены. Она здесь играет крайне второстепенную и подсобную роль. Главная роль здесь принадлежит второй из упомянутых форм борьбы. Последняя состоит в том, что борющиеся опутаны различного рода зависимостями именно в том аспекте, в том деле, в котором идет их борьба. Наглядный пример такой формы борьбы мы получили бы, если бы каким-то образом связали соревнующихся бегунов, дали им средства мешать друг другу бежать. Я называю такую форму борьбы препятствованием (в отличие от конкуренции) или привентацией.

Привентация как главная форма социальной борьбы обусловлена всем строем жизни коммунистического общества. Вместе с тем она является одним из важнейших механизмов сохранения общества и действия его законов. Цель привентации состоит не в том, чтобы выделиться из массы прочих членов общества за счет лучшего выполнения данного вида деятельности, как это имеет место в случае конкуренции, а в том, чтобы помешать индивидам выделяться именно таким образом, низводить выделяющихся до некоего средне-общественного уровня. Как отдельные члены коллективов, так и целые коллективы обладают огромными возможностями для того, чтобы осуществлять привентацию. Причем они обладают также и средствами замаскировать подлинную суть привентации, придавая ей форму заботы о благе общества, взаимопомощи, объективной критики.

Средства привентации разделяются на открытые и скрытые. Открытые – стремление заметить недостатки в деятельности выделяющихся индивидов и скомпрометировать их публично. Скрытые – всякого рода доносы, «сигналы», письма в руководящие инстанции, слухи, клевета, влияние на лиц, от которых зависит судьба выделяющихся, подлоги. В ход идут все средства интриги самого подлого свойства. Провести четкую грань между открытыми и скрытыми средствами невозможно. Они переходят друг в друга, тесно связаны. Важно то, что как только окружающие замечают, что тот или иной человек или коллектив начинают возвышаться над общим уровнем, они не сговариваясь, но очень дружно начинают систематическую и неутомимую работу по препятствованию замеченному выделению. Как показывает опыт Советского Союза, только при условии помощи выделяющемуся со стороны высших органов власти он имеет возможность возвыситься на более или менее длительный срок и более или менее высоко. Но у властей редко хватает сил на такую протекцию в отношении многих выделяющихся. Кроме того, они сами в своей протекции не могут зайти слишком далеко. И потому даже в случаях защиты сверху выделяющиеся все равно низводятся до среднего уровня. А в большинстве случаев им вообще не удается выделиться ощутимым образом.

К тому же и сами граждане общества скоро убеждаются в том, что возвышение над средним уровнем дает им мало преимуществ, а чаще оно вообще порождает дополнительные неприятности. В общем и целом положение рядовых граждан и руководителей зависит не от превосходства над другими в данном виде деятельности, а от других факторов, в том числе – и от способности не выделяться из массы людей. Так что вполне естественно преобладающей в обществе становится тенденция к посредственности во всех формах деятельности, отсутствие стремления повысить качество продуктов труда и интенсивность последнего.

Конечно, доминирование привентации имеет и свои преимущества. Здесь либо вообще не бывает побежденных, либо фактические побежденные от этого не страдают и во всяком случае не погибают. Кроме того, одним из могучих средств привентации является взаимопомощь, взаимовыручка. Не случайно одним из элементов так называемого социалистического соревнования здесь является обмен опытом и взаимопомощь. Отстающие так же нежелательны в этом обществе, как и выделяющиеся. Но с ними дело обстоит проще: достаточно снизить средне-общественный уровень, как отстающие оказываются нормальным явлением. Отсюда – тенденция к снижению и средне-посредственного уровня всего производимого в обществе.

Рассмотренные тенденции прекрасно уживаются с таким явлением, как образцово-показательные индивиды и коллективы. Советский Союз в этом отношении достиг выдающихся успехов. Здесь есть показательные образцы для иностранцев, для своего начальства, для демагогии и пропаганды, для нужд избранной части общества. Здесь есть и такие показательные образцы, цель которых – быть образцами («маяками») для прочих явлений такого рода. Здесь есть и такие образцовые специалисты и учреждения, существование которых обусловлено чрезвычайными потребностями страны, в особенности – военными. Иногда такие случаи являются результатом титанических усилий отдельных энтузиастов. Но все эти исключительные случаи лишь подчеркивают общую заурядность, оказывая на нее настолько ничтожное влияние, что его вообще можно не принимать во внимание. С другой стороны, они способствуют тенденции общества к показухе, к очковтирательству, к фиктивным формам организации и деятельности, к вытеснению реальной деятельности ее имитацией.

Привентация касается не только борьбы лиц и учреждений одной категории, но и разных категорий. Так что в результате ее действия устанавливается и поддерживается некое соответствие уровней различных профессий и отраслей хозяйства и культуры. Различие в уровне различных сфер деятельности людей обусловлено рядом причин, скрывающих и модифицирующих тенденцию ко всеобщей заурядности. Например, высокий уровень спорта, балета и шахмат в Советском Союзе держится благодаря тому, что эти явления стали элементом государственного престижа, орудиями мирного (пока) завоевания мира в пользу коммунизма. И самое любопытное тут состоит в том, что эти средства действуют. Не так давно мне довелось присутствовать в компании довольно образованных людей. Смотрели телевизионную передачу о спорте. Показывали китайских гимнастов. Последние выступали очень хорошо. И часть зрителей восприняла это выступление как показатель хорошей жизни в Китае. На мое замечание, что успехи спорта в Советском Союзе прекрасно сочетались с низким жизненным уровнем и массовыми репрессиями, реагировали как на навязчивую идею.

Интимная жизнь коллектива

Интимная жизнь коллектива не исчерпывается совместной производственной или служебной деятельностью. Она включает в себя также разнообразную совместную общественную деятельность (собрания, вечера, поездки), а также личные взаимоотношения, вырастающие на этой основе (сплетни, гостевание, любовные связи, совместные выпивки, локальные группки, мафии, круговая порука, взаимные услуги). Последние-то и придают внутриколлективным отношениям характер интимности. Они сплачивают коллектив в единую семью не в фигуральном, а почти в буквальном смысле слова. Они сплачивают коллектив в нечто большее, чем семья, а именно – в своего рода единую личность (суперличность) коммунистического общества, в такое «мы», которое имеет право рассматривать себя как «я». Это очень важно для понимания всего происходящего в коммунистическом обществе. Здесь, подчеркиваю, носителем личностного начала является не отдельный человек, а целостное учреждение. Отдельный человек есть лишь частная личность, претензия на личность, протест против обезличивания, воспоминание о личности. Так что в применении к этому обществу полноценным субъектом права и морали является не отдельный человек, но лишь отдельное, целостное и автономное в своей деятельности учреждение. Когда нормы права и морали, сложившиеся в условиях цивилизации Запада, переносят на это общество, получаются те самые курьезы, из-за которых столько десятилетий идет бесперспективная борьба.

Интимная жизнь коллектива – это огромное число действий и связей, которые в большинстве случаев привычны, автоматичны, неявны, незаметны для посторонних, но существенны для посвященных. Это – все то, что делает человека своим в некоторой части коллектива и через эту часть – своим для коллектива в целом. Благодаря этому в интимной жизни человека не остается ничего такого, что неизвестно коллективу (начиная от состояния кишечника и кончая амурными делами).


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22