История Варлаама (Скитник)

      После возвращения в скит Корней первым делом направился проведать деда отшельника. По дороге он досвистелся, наконец, Лютого.( Снежок услышал и примчался на его клич еще когда Корней спускался с перевала к каскаду водопадов и парень даже въехал в скит верхом на лосе.) Лютый выскочил наперерез ему и смешно виляя коротким мускулистым хвостом, взглядом говоря:
      -Привет, я рад видеть тебя! Неплохо бы по такому случаю почесаться!
      Ласково урча потерся головой о ноги и получив ответную порцию ласк, удалился.
      Старец сидел под деревом и смотрел на тропинку.
      -Чуял, что ты сегодня придешь. Возмужал! Долго ходил. Тебя там темные нехристи в свою веру языческую случаем не завлекли,
      -Они может и темные, но люди честные, добрые и бесхитростные.
      И он в подробностях поведал деду об этом небольшом народе. О их простых нравах, обычаях, о том, как они живут в ладу с природой. Особенно поразил деда рассказ о слепом охотнике.
      -Вам, деда, они премного благодарны за те премудрости лекарские которым вы меня обучили.
      -Душа радуется, что наука моя на пользу людям пошла.
      Что-то нежное, теплое коснулось ноги Корнея. Космач! Уже лежит рядом, легонько бьет по земле хвостом и внимательно смотрит на друга.
      -Тоже послушать хочет. Я ему тут за зиму всю летопись нашего скита прочитал. Так что он теперь тоже нашей веры и язык понимает совсем как человек. Я как запою псалмы, так он нота в ноту подпевает. Чисто дьякон!.
      Я вам деда привез диковенный камень. У вас такого еще нет,- Корней достал из кармана красивый, гладко отполированный водой зеленый окатыш весь перевитый причудливыми разноцветными прожилками.
      -Красивая штучка. Спасибо! Я рад, что ты доволен походом, что достойно перенес испытания, ощутил ценность и прелесть жизни. Каждый человек, сознающий бесценность данного ему Господом таинственного дара жизни не может не понимать, что дар этот непродолжителен во времени и надо попытаться успеть употребить его наилучшим образом и со значимым для всего человечества смыслом, чтобы через его осуществление продлить свое присутствие на земле.
      Корней прогостил у отшельника три дня. Разговаривали они мало. Старец в одиночестве отвык от многословья. Скажет слово, улыбнется и опять длинно молчит. Зато улыбка у него была удивительная. Одна такая улыбка стоила хорошего сердечного разговора. А когда старец молчал, если смотреть ему в глаза, возникало ощущение, что он продолжает молча говорить.
      Не надолго хватило Корнею спокойной, размеренной жизни в скиту. В нем ведь текла не только кровь оседлых основательных старообрядцев, но и кровь вечных лесных бродяг - эвенков.
      Его путешествие принесло живущим без исхода во Впадине скитникам определенную пользу. Во первых, они узнали последние мирские новости, а во вторых, и это было самое главное, он принес боеприпасы, которых они не имели уже много лет.
      Корней рвался отправиться еще куда-нибудь, но дозволения старца Маркела на новый дальний поход удалось получить только через три года благодаря тому, что на общем сходе решили искать ближние скиты единоверцев. Из-за родственных браков могло захиреть нарождающееся потомство и, чтобы не допустить этого, нужна была свежая кровь.
      Кроме Корнея не было в скиту человека способного исполнить эту трудную миссию. Он, к тому же, теперь немного знал эвенкийский язык и мог, в случае необходимости, пораспрашивать на кочевьях где стоят староверские скиты.
      Поскольку на востоке и юго-востоке от Впадины про скиты эвенки ничего не говорили решили, что Корнею лучше обследовать земли за Южным хребтом.
      Новый поход.
      Рано утром, перебравшись по галечному перекату через речку, Корней начал подъем по склону Южного хребта, с другой стороны хребта ему навстречу поднималось солнце. Подобие тропы ввело его в тесную ложбину с довольно крутым подъемом загроможденным щербатыми камнями. Большие скопления обломков черных пород напоминали крепости воздвигнутые для защиты подступов к перевалу. На гребне хребта путник и солнце встретились и радостно улыбнулись друг другу. Голый от земли гребень хребта покрывала мелкая щебенка каменной трухи и разбросанные тут и там бесформенные обломки гранита. В сравнении с речными валунами сразу бросалась в глаза разница между ними. В горах камни все острые, угловатые; поверхность у них шершавая, покрытая узорчатым лишайником, а на речке камни гладкие и все совершенно голые. Оно и понятно: вода веками шлифует их друг о друга, волоча по дну.
      Не успел Корней хорошенько оглядеться и спланировать маршрут, как черным вороньем надвинулись брюхатые тучи на хребет стремительно поглотили все вокруг. В памяти скитника осталась только общая картина: широкие просторы таежного плато, испещренного темными прорезями ущелий.
      Спускаться пришлось по межгорной расщелине, полагаясь только на интуицию, без четкого представления о местности. Но черные грозовые тучи, проседая все ниже и ниже, догоняли его. Корней двигался при видимости не более пяти сажен, надеясь, что скоро минует нижнюю размытую границу туч и сможет определиться с месторасположением.
      Вопреки его ожиданиям, чем ниже он спускался, тем гуще становилась серо-фиолетовая влажная муть и вскоре он пробирался уже почти на ощупь, ориентируясь только на сердитое ворчание ключа. Рисковый, но не лишенный осторожности Корней понимал, что дальше, при такой видимости, идти становиться опасным, а главное, бессмысленным, из-за малой скорости передвижения. Поэтому он воспользовался для временного привала удобной скальной нишей. Выгреб из угла ниши нанесенный весенним паводком древесный хлам и вместе с красноязыким другом приготовился спокойно переждать непогоду.
      Когда совсем стемнело он вызвал огнивом костерок. Маленькие язычки затрещали по сухим веткам и слились в трепещущую от радости встречи огненно-рыжую собаку. Вокруг сразу стало еще темней. Послушав энергичный треск возившегося в хворосте друга и баюкающий рокот горного ключа Корней, помолившись перед сном, пробормотал:"Извини, друг, я устал", и свернулся калачиком. Уснул сразу и крепко.
      Но то, что началось вскоре могло поднять на ноги и покойника. Дело в том, что скитник имел несчастье расположиться на отдых в самом чреве вызревшей к тому времени грозы.
      Первые же грозовые раскаты грома были настолько мощными, что оглушили его. Он подскочил на сотряснувшимся под ним гранитном монолите и ошалело завертел головой. Мутная чернота перед ним озарялась белыми вспышками. Они следовали одна за другой: то ослепительно яркие, то чуть видимые. Раскаты грома не затихали ни на секунду. Хлынул ливень. а по склонам застучали то ли смываемые ливневыми потоками, то ли срывавшиеся от сильных раскатов грома, камни.
      Внезапно, прямо в трех саженях от Корнея муть раскололась слепящей стрелой толщиной в руку и тут же раздался такой резкий и оглушительный треск. что после этого все остальные звуки уже воспринимались как чуть различимые.
      Эта вакханалия света, грома, ливня и камнепада длилась в течении двух часов. Потом гроза пошла на убыль, но ливень не ослабевал. Грозовые раскаты сменились все более нарастающим рокотом вышедшего из берегов ключа. Судя по исторгаемым им звукам он превратился в неукротимый клокочущий поток. Корнея все чаще стали обдавать невидимые брызги подступающих бурунов. Он содрогнулся от ужаса:" Если так дело пойдет , то меня скоро смоет и так измолотит в этой адской мешанине. что даже ворону на поживу ничего не останется. Пока не поздно надо выбираться из этой ловушки".
      Скитник, определив до куда дошла вода, мысленно представил форму ниши и понял, что он спохватился позновато и, чтобы выбраться из ловушки, в которой он оказался, придется зайти в воду. Надев котомку он стал осторожно, не отрывая ступней от покатого пола, передвигаться вдоль боковой стенки ниши держась за нее рукой. Пока вода еще не достигла колен он уверенно противостоял бешенному потоку, но свод ниши никак не кончался и ему приходилось заходить в воду все глубже и глубже. Поток уже почти отрывал ноги от скалы, к тому же по ним то и дело довольно чувствительно били несущиеся в потоке воды камни и обломки валежин, но Господь, наконец, смилостивился и край ниши, плавно заворачиваясь, исчез из-под руки открыв дорогу наверх..
      По ступенчатым уступам "скалолаз поневоле" осторожно поднялся на несколько саженей и остановился, поскольку не смог нащупать проход ,по которому можно было бы подняться еще выше.
      Насквозь мокрый он много часов провел в темноте на неуютном склоне слушая неутихающий грозный рев воды, молясь о спасении:
      -Отче наш Всемогущий! Молю тебя о милости Твоей! Ты, Господи, столько раз посылавший спасение рабу твоему, обрати взоры Свои на бедственное положение раба твоего. Не о себе молю, а лишь о братьях и сестрах пославших меня в дальнюю дорогу с единственной надеждой найти других сестер и братьев столь же крепких в нашей вере тебе. Молю тебя о милости, помоги пройти этот трудный путь, не дай погибнуть рабу божьему, помоги найти тех, кого ищу. Укрепи мой дух. Вера моя крепка и нерушима! Аминь! Господи! Может тебе угодно, чтобы я прекратил путешествие и вернулся в скит, Так помоги же его преодолеть. Я должен исполнить волю братьев моих. Помоги мне, Господи! Если я исполню сие поручение и если моя нога вновь ступит на землю родной Впадины, обещаю Тебе больше никогда не покинуть ее."
      Наконец ливень утих, муть рассеялась и над головой засияло солнце. О, это Великое Солнце! Как ты сразу преображаешь Жизнь и меняешь настрой мыслей и чувств человека!
      Горный поток по-прежднему надсадно ревел, клокотал в двух саженях под ним, но Корней понимал, что пройдет некоторое время и он иссякнет, от его грозной мощи не останется и следа.
      Приободренный Корней подумал:"Ну что ж, такое начало пути мне очень даже нравиться!"
      Преодолев за свою жизнь уйму самых опасных приключений он уже не мог жить без них и тяготился тихим, спокойным течением событий.
      Оглядевшись вокруг скиталец пришел в восхищение. Он стоял в нижней части узкой расщелины с отвесными склонами, уходящими высоко вверх. Они, казалось, смыкались над головой: натуральная щель в плато. Куда же выведет его этот мертвый закоулок? И стоит ли ждать, , когда ключ войдет в берега, чтобы брести потом по мрачному дну каньона в котором ничего кроме камней? Пожалуй лучше попытаться поднятся на плато.
      Эта мысль понравилась Корнею и он карабкался по скалистой стене словно горный баран, сумел одолеть казалось бы неприступный склон и выбраться на плато от края до края покрытого угрюмым и бескрайним хвойным лесом.
      Сквозь темно-зеленый лапник солнечные лучи почти не пробивались, поэтому в глубине леса стоял вечный полумрак и почти не росла трава, но зато сколько мхов и лишайников! Бесконечными изумрудными коврами устилали они землю, поднимались по стволам деревьев. Тихо и безжизненно было в этом девственном лесу. Одним кабарожкам. этим небольшим, сгорбившимся, будто от страха, олешкам мила сумрачность и сырость ельников.
      Идти по такому лесу одно удовольствие. Через верст пятнадцать плато заканчивалось пологим спуском на холмистую равнину.
      "Люди держаться рек",- подумал Корней и пошел вниз по течению небольшой речушки и совершенно неожиданно наткнулся на довольно свежую могилу с крестом в ногах. Христианская могила в этой глухомани! Может где-то поблизости скит? А может и христопродавцы неподалеку. Надо бы быть поосторожней.
      Вдоль речушки стали попадаться кострища, какие-то ямы, кучи песка на берегу. Будь Корней знаком со старательским промыслом он бы сразу понял, что здесь мыли золото.
      Ниже по течению послышались необычные швыркающие звуки и плеск воды. Подкравшись, Корней увидел седоволосого загорелого старика с разлохмаченной на всю грудь бородой. Он зачем-то покачивал его круговыми движениями, сливал одновременно то, что в корыте находилось. Скитник подошел ближе и произнес:
      -Бог в помощь, мил человек.
      -Благодарствую, коль не шутишь,-ответил корытник почти не удивившись неожиданной встрече,-Откель явился, ангел божий?
      -Издалека,-ответил Корней и неопределенно махнул рукой.
      -Ты, паря, не темни.Из Варлаамовского скита ты. Колодка ваша мне знакома. Никодимова порода.
      Ошарашенный Корней не знал, что и ответить.Безотчетно осенил себя крестным знамением, попятился.
      -Да не пугайся. Я с вашей общиной до Сердитых порогов ходил. Мужикам вашим вольной жизнью обязан. Чем могу - отплачу.
      Корней сразу вспомнил рассказ деда о лихом старателе оставшемся на богатых россыпях золота на порогах перед Впадиной.
      -Уж не Лешак ли ты, дядя?
      -Вот видишь, и ты меня знаешь!
      Велика тайга. но человеку везде тесно. Надо же было такому случиться, чтобы свел Господь их двоих, может единственных на сотни километров, на этом тихом, неприметном ручье.
      Старатель, словно читая мысли скитника с явным удовольствием и радостью произнес:
      -Мне, голубчик, Господь тебя прислал. Дело стоящее есть, да одному оно не под силу, не управиться. Подсобишь?
      -Отчего ж не подсобить дяденька, если дело богоугодное.
      -Нашел я развалины древнего монастыря с множеством тайных мест. Раскопал ход заваленный. Один боюсь спускаться. Грешник я. Господь счастье в руки не дает. С Сердитого порога Господь не выпустил. Полпуда золота в реке утопил. Здесь уже напарника потерял как тот тайник обнаружил. А ты ангельская душа, чистый перед Богом. Пойдем, прямо сейчас и спустимся...
      Глубокий подземный ход заканчивался квадратным помещением сажень на сажень. Корней держал берестяной факел, а старатель стал бить киркой по полу и, после очередного удара, она погрузилась в грунт как в масло. Сняли слой земли и под гнилыми досками открылась ниша в которой стояли три деревянные кадушки и четыре оловянных бидона с плотно закрытыми крышками. С трудом извлекли тяжелые сосуды наружу. Открыли один из бидонов. Он был заполнен небольшими слитками чистого золота. В деревянных кадушках лежала дорогая церковная утварь.
      -Бери половину.
      -Нам не можно чужого. Скажи лучше есть ли скиты в этих местах?
      -Хозяин-барин! А про скиты что сказать!? Много их здесь вокруг раскидано, да все брошенные. Может только ближе к Большой реке встретишь обитаемые. Попробуй, поищи за гарью, голубчик. А сейчас пошли в мои "хоромы", отдохнем, чай попьем. Я угощаю! Я ведь теперь богач! А бочки пусть здесь постоят, никуда не денутся.
      Лешак повел Корнея через двор монастыря к отдельно стоящему строению, где прежде располагалась монастырская кухня с большой русской печью подле которой стоял медный самовар.
      -Это и есть мои хоромы. На печке сплю, кости старые грею, вокруг нее жизнь вся моя и вертится.
      За душистым чаем Лешак, стосковавшийся по человеческому общению с людьми, говорил почти не переставая. Он рассказывал о ярмарках, о новых порядках, о своих старательских делах...(рассказы..)
      Переночевав в монастыре Корней стал собираться в дорогу. Лешак, желая хоть как-то отблагодарить парня щедро отсыпал ему полную меру чая.
      -Если не доведется свидется, передай деду, что Лешак жив и что Лешак теперь самый богатый в округе человек.Если нужна будет помощь, обращайтесь. Где искать теперь знаете. Ну а ты, паря, что надумал? Куда двинешь?
      -У меня цель одна. Мне жилой скит найти велено.
      -Попробуй поищи в той стороне, вон за тем невысоким хребтом. Сказывали на ярмарке, что где-то в тех краях есть скит, но сам не бывал, потому врать не стану.
      Путь к холмам пролегал сначала через гарь, а дальше через плоскую лесистую низину, по которой текла река разбивавшаяся на ней на бесчисленные мелководные рукава, перемежавшиеся с моховыми болотцами. На них, среди осоки, зеленели кустики болотного вереска. Густой, пряный аромат дурманил голову путника. Впереди, сквозь волнистую дымку синели горы. Солнце припекало все сильнее.
      Гарь была старая. Редкие обугленные стволы еще торчали кое-где черными пальцами, но земля уже покрылась брусничником и низкими зарослями багульника. Стайками кудрявились кустики голубики. Целый день мерял Корней таежный ягодник, облюбованный стаями тетеревов, глухарей. Наконец он достиг леса и пошел по чистому ключу, струившемуся среди валунов. Его хрустальный звон красиво вплетался в пение птиц гнездившихся в прибрежных зарослях.
      Часто попадались небольшие табунки диких северных оленей. Отдыхая в прибрежном лесочке Корней наблюдал как с противоположного берега зашли в речку попить воды олени. Они по очереди поднимали головы и внимательно осматривались кругом. Но несмотря на бдительность не замечали приближающейся опасности.
      Не успела речка, помутившаяся от грязи, поднятой со дна копытами оленей перешедшими на другой берег, сделаться снова чистой и прозрачной, как на место водопоя выбежала пара волков. В течении секунды стояли олени неподвижно, а затем легкими прыжками понеслись мимо Корнея, словно подхваченные порывом ветра, вглубь чащи.
      Волки, разбивая в брызги прозрачную воду, бросились следом, но на другом берегу вдруг остановились наткнувшись на магический взгляд человека. Эта небольшая задержка позволила оленям убежать на безопасное расстояние.
      Переночевав в дупле дерева Корней наутро продолжил путь. Верст через двадцать он подошел к цветущей долине. Оглядывая с пригорка расцвеченные цветами луга, островки светлых, как невесты, березняков, медные величественные колонны соснового бора с зелеными кудрявыми головами, меловые осыпи окружавших гор, Корней замер от восторга. Такого буйства красок он еще не видывал. Удивительно тихо было здесь. Просто сказочно тихо! Наверное так должен выглядеть рай.
      В июне месяце тайга всегда красива, но здесь красота была совершенно необычной: какой-то особенно светлой и торжественной.
      Не спеша продвигаясь по долине очарованный скитник не переставал восхищаться окружавшей его красотой.
      Позже, вернувшись в скит, Корней часто с благоговением вспоминал чудесную долину, представляя себе ее живописную красоту, удивляясь, как удачно она защищена от ветров, сколько в ней красивых уголков. Мысль о том, что вдруг ему еще когда-нибудь приведется побывать там, приятно волновала его.
      За долиной, на юге, опять пошли обомшелые пустынные хребты. Только были они пониже тех, что окружали их Впадину. Горы устремляли ввысь голые плечи кое-как прикрытые рваной мантией кедрового стланника.
      Взобравшись на небольшой отрог, к которому примыкал скалистый утес, усталый путник устроил привал. Ноги гудели. За день все же одолел немало верст.
      Оглядывая открывшуюся перед ним очередную долину взгляд скитника зацепился за дальние макушки деревьев над которыми возвышалось нечто похожее на шпиль часовни. Неужели долгожданный скит?
      Горя от нетерпения, забыв про еду Корней побежал к скиту. Он уже не сомневался, что увидит скит. Точно, часовня! А вот и восьмиконечный крест над ней. Через десять минут он уперся в бревенчатый, местами повалившийся, частокол окружавший постройки.
      Рядом, на пригорке, заросший высокой лесной травой погост. За частоколом завалившиеся остатки неглубокого колодезя. Одна часовенка с тесовой крышей стояла, не зная ветшания, целой и невредимой. Торжественно взметнув высокий тесовый шпиль в молчаливое небо она как бы одна молила небеса об успокоении душ вымершего скита и все надеясь на воскрешение населения.
      В часовне, из темного угла, сквозь пыльную паутину с высохшими мухами на него взирали огромные скорбные глаза Божьей матери и суровые лики святых.
      Что-то зашевелилось в паутине и Корней узрел единственного живого обитателя - большого коричневого паука с крестом на спине. Потревоженный хозяин часовни медленно уполз в щель между бревнами под иконы.
      В нескольких избах, на нарах, лежали истлевшие скелеты. На одной лежанке, среди костей, сиял необыкновенный камень размером с куриное яйцо. Это был агат с восхитительно красивым рисунком, напоминающим белые странички погруженные в прозрачное желе. С "верхней" странички таинственно смотрело голубое око, окруженное серыми, жемчужного блеска концентрическими окружностями, словно нимбом. От этого ока как-будто исходило особое излучение.
      Рука невольно потянулась к нему. Корней положил камень в ладонь, стал всматриваться в око и почувствовал, что никак не может отвести взгляд от этого магического ока. У него перед глазами поплыли жемчужные круги и...(из истории вымершего скита).
      За две недели проведенные в этой долине Корней обнаружил еще около десятка брошенных скитов. Все они соединялись между собой заросшими, но еще немного заметными тропами-дорогами.
      Просто удивительно как много здесь оказалось поселений с еще крепкими постройками. Только почему все они обезлюдели? Толи всеобщая хворь, толи бежали от притеснений новой власти? А может прав старец Маркел, говоря, что скиты гибнут от проникновения в них ереси, от того, что в вере не крепки оказались, соблазнам мирским поддались, либо в язычество скатились.
      На самой южной окраине долины в одном из таких заброшенных поселений Корней встретил красивого, с благородным профилем человека средних лет, но уже с искрящейся сединой шевелюрой и почти совсем белой бородой. Его благородная внешность и кроткое выражение лица никак не вязались с той обтрепанной одеждой в которую он был облачен.
      Корней узнал, что здесь он недавно. До революции преподавал в Томском университете старославянский язык. Имел звание профессора. Спасаясь от бойни гражданской войны бежал в тайгу. Зиму пережил кочуя с эвенками. По весне двинулся на поиски староверов, зная, что в этих краях немало их поселений. Но когда, наконец, добрался сюда, то увидел и здесь сплошное разорение.
      -Дела плохи нынче в России. Смута после заговора антихристов страшная, раздоры небывалые повсеместно, крайнее падение веры и брожение в умах.
      Узнав, что Корней из по сей день здравствующего Варлаамовского скита, он просиял.
      -Слыхал про ваш благочестивейший скит от эвенков, но крепко больно отгородились вы святыми молитвами, никто не ведает дороги к вам. На вас у меня единственная надежда в обретении покоя.
      Продолжать поиски жилых поселений в южной тайге больше не имело смысла. Если двигаться дальше на юг, то там уже начинается "жило" гонителей не только старой , но и любой другой веры. По словам ученого, "там всех страшная порча настигла: разум помутился, дошли люди до братоубийства, до предательства детьми своих родителей - настоящее светопреставление".
      Недаром говорят - "свой свояка видит издалека". Даже непродолжительная беседа с ученым убедила Корнея в благочестии и добронравии незнакомца и он не смог отказать настоятельной просьбе взять его в скит.
      -Но помни, я тебя только приведу в скит, а дозволят ли тебе остаться, решать не мне, - предупредил Корней.
      Всю обратную дорогу путников мучала духота от стоявшей жары. Долго не заходящее солнце и безветрие превратило сырую тайгу в парную баню. Во влажной жаре тайга разомлела, выпустила слезы смолистых капель. Наполнилась густым ароматом хвои и трав.
      От удушающих влажных испарений было трудно дышать. Они шли все мокрые от пота и влаги пропитавшей воздух. Сквозь зеленую крышу из сомкнутых крон свет едва пробивался к земле. Ветер, итак едва живой, застревал в верхнем ярусе веток. Душный воздух стоял внизу неподвижно, тревожимый только падением совсем сгнивших стволов. Многодневная душегубка закончилась как только они поднялись на продуваемые всеми ветрами отроги южного хребта.
      После изнурительной, измотавшей многодневной духоты с ночевками в тучах гнуса вид Впадины и до смешного крохотного скита с вершины последнего перевала обрадовал Корнея до такой степени, что он был готов бежать не щадя ног к чуть различимому отсюда родительскому дому, но тем не менее Корней первым делом провел ученого к дому наставника общины святому Маркелу. Тот сидел под исполинским высохшим кедром оставленным еще в период строительства скита.
      Этот выбеленный мощный скелет таежного патриарха возвышался над всеми зелеными собратьями на пять саженей и сколько помнил себя Корней столько и стоял он белоствольный, корявый так всегда не меняя своего облика ни летом, ни зимой. Все вокруг менялось, а он стоял растопырив узловатые голые ветви как образ могучего непреклонного старика над которым не властно время. Пустотелый ствол по всей длине зиял множеством таинственных дупел. Ветер проникал в них и исполнял торжественные гимны этому образу могучего старика олицетворяющему стойкость неподвластного времени старика. От этих вибрирующих звуков ствола при сильном ветре даже земля вокруг начинала дрожать.
      Увидев старца ученый отдал ему земной поклон и перекрестившись двумя перстами смиренно попросил выслушать его. Маркел недолго беседовал с ученым, он был поражен его образованностью и глубоким знанием преданий и истории старозаветного православия.
      После вечерней молитвы в доме у Луки собрались старики и туда же Маркел привел ученого. На чисто выскобленные доски стола счастливая мать уже разложила посуду, ложки, полотенца, кушанья без счета. От всего этого веяло домашним уютом и хозяйским достатком.
      Корней подробно поведал собравшимся в горнице старикам о том, что видел. Все были опечалены вестью о запустении и безлюдстве южных скитов, разрушении монастыря. Ученый в свою очередь рассказал о новых порядках царящих теперь во всей России и, с разрешения Маркела, прочитал замечательную проповедь о протопопе Аввакуме, чем сразу завоевал расположение стариков. Они стали расспрашивать о его предках.
      К всеобщему удивлению выяснилось, что ученый происхождением из доброго дворянского рода и отец его являлся двоюродным братом почтенного князя Константина. Хоть и велика земля Российская, да тесно переплетены в ней людские судьбы. Горечь от того, что южные скиты обезлюдели сменилась радостью от появления в их общине близкого родственника всеми почитаемого великомученника и первооснователя скита.
      В ученом обнаружилось в высшей степени приятное сочетание добрых свойств верного набожного старообрядца с глубокой и всесторонней просвещенностью и знанием современной жизни в миру.
      Беседа затянулась допоздна пока наконец, наконец, Лука не предложил:
      -По русскому обычаю, по старому завету, гостя в бане парят. Пойдемте прочистим жаром грешную плоть свою.
      Баню вытопили сухими березовыми дровами. Дали выстояться. Диву дался ученый войдя в баню. Такой баней сроду никто не угощал его. Пол в предбаннике устлан пахучим сеном. Пышущая жаром печь завалена горой речных валунов. В бане на полках лежали обданные кипятком благоухающие травы: мята, чабер, донник. В углу стояла большая бочка с водой.
      Запарили березовый веник вместе с багульником и кедровой хвоей. Черпанул ковшом и плеснул темный настой на каменку. Стало нечем дышать и словно огнем охватило тело. мужиков проняло потом.
      Таким макаром, неспеша поддавая парку, разогрели баньку до того, что засмолились стены. Словно глаза затеплились и увлажнились навернувшимися слезинками тягучей смолы, сучки потолочных плах. Тело погрузилось в приятную истому.
      Хлестались изо всей силы жарким, как огонь веником.
      -Поддай, поддай еще! - в восторге покрикивал отцу Корней, - Прибавь парку! У-у, хорошо!.
      Раскалившись до нутра он спрыгнул с полка и стремглав вылетев из бани бросился в яму ниже родника. Поостыв вбежал назад и принялся хлестаться пуще прежнего.
      После бани все выпили по жбану настойки брусники. Долго сидели на лавке в предбаннике без конца вытирая спину и грудь. Еще выпили. И еще потели и все легче дышалось телу. Оделись во все чистое.
      Ночью Корнея разбудила неясная тревога. Сначала смутная, словно тихий невнятный шепот, а перед рассветом он уже совсем не мог найти места от беспокойства.
      -Дед? Неужто что случилось?
      К притулившейся к серой, покрытой лишайниками скале лачуге деда он почти бежал. Пес поднялся навстречу тяжело и неуклюже. Для приличия вяло махнул хвостом. Сердце придавило гнетущее предчувствие.
      Деда Корней нашел лежащим на нарах. Вид вытянувшегося костлявого тела не оставлял сомнений. Корней пощупал лоб - холодный.
      -Опоздал! Деда, а я ведь привел в скит племянника твоего князя. Как жалко, что ты не дожил до этого! А посмотрел бы ты какое нетленное око я тебе принес.
      В лачугу бочком, по-стариковски медленно прошел Космач. Потерся о ноги и сочувственно заглянул Корнею в глаза.
      -Как тебе одному, Космач?
      - Плохо друг, ой как плохо, но охраняю. Служба есть служба, - говорила его поза и грустные глаза.
      -Надо идти за людьми. Ты пока здесь жди, не оставляй хозяина.
      Корней направился по тропинке в скит, но не пройдя и пятидесяти сажень вернулся вспомнив про агат, лежащий кармане. Зайдя в каморку он застыл, крестясь:
      -Чур, чур меня!
      Старец сидел на шкуре с открытыми глазами. Увидев Корнея, чуть слышно произнес.
      -Дождался я тебя, слава Богу!
      Корней со слезами бросился обнимать деда и захлебываясь сказал:
      -А я тебе нетленное око принес, - и с этими словами протянул старику камень с голубым глазом, - я тебе, деда, все, все расскажу...
      -Погоди, сынок. Чую, мой срок земной истекает. Ждет Мать Сыра Земля. Прошу тебя, сохрани мои записки. Тут летопись нашей общины, мои умозаключения о жизни, лекарские наставления, полный травник. Ты их читал. Людям тоже пригодится. Богомольные книги в скит снеси. Пусть они там хранятся. Космача не оставьте. Старый он уже. Ухода требует. Мой наказ тебе - Худого во всю свою жизнь не делай. За нашу веру стой с твердостью непоколебимой. Старое православие духовная основа для счастия человека. Наш храм не церковь, а творения Божьи: горы, тайга, ее обитатели. Живи в ладу с ними и с заповедями Христа. Мертвого на Земле- матушке ничего нет. Все живые, а живому любовь и милосердие нужны. Через них и счастие повсеместно настанет. В мыслях не греши, злобу, да кривду гони из сердца. Душу в чистоте держи. Без креста, без молитвы и шагу не ступай, ни одного дела не твори. Тогда жизнь твоя и на небесах благодатью продлится. Плоть бренна. Бренны и дела людские, хотя они часто надолго переживают плоть. Дух лишь вечен. О нем заботься.
      -Деда, а я знаешь кого нашел? Прямого наследника , племянника князя Константина. Очень ученый человек. Глубоко нашу веру знает.
      -Не зря, сынок, именно ты его нашел. Для того тебя Бог и наделил любовью к странствиям.