История Варлаама (Скитник)

      Когда спустились в долину, Маркел, переговорив с Никодимом, остановил обоз на красивой излучине безвестной речки на высоком берегу плавно переходящим в отлогую косу. На перекате тихонько постукивала по дну мелкая галька, трепетно играли и приветливо скользили по воде солнечные блики, между которых прыгала рыбешка. Это место,защищенное от северных ветров и ненастий отвесной стеной поперечног отрога , идеально подходило для устройства зимовки.
      Но, спустя месяц, путники поняли, что место по неопытности они выбрали опрометчиво.
      Была уже поздняя унылая осень. Дождь, мрак, сырость, но успевшие наладить свой быт раскольники нетужили. В один из ветренных и промозглых вечеров их всполошил нарастающий гул, перешедший в грохот. Не успели люди что-либо сообразить, как на землю, чуть выше лагеря, посыпались каменные глыбы, комья земли. От ударов камней катящихся по скальным уступам сыпались искры. От грохота заложило уши.
      Все перепугались до беспамятства. К счастью, никто не пострадал. Засыпало лишь навес из корья под которым вялили наловленную рыбу. Поглядев днем на первородный хаос огромной груды камней скатившихся по крутой ложбине скальной стены, все невольно ежились и содрогались: поставь они лагерь саженей тридцать левее, то мало кто бы уцелел.
      -То бесовские проделки, но Бог нас хранит и дает урок на будущее,решила братия.
      Выбирая безопасное место для нового лагеря и все последующие годы староверы теперь всегда недоверчиво посматривали на скалы и кручи, располагаясь на безопасном удалении от возможного камнепада.
      В этих краях, за Каменным поясом, в почти нетронутом Российском тайнике , в удалении от тракта местами таились разрозненные обители раскольниковстароверов. Но наставник, исполняя волю князя, должен был вести людей еще несколько тысяч верст, за озеро Байкал, в недоступные и глухие урочища, в коих только и возможно сохранить порядки общины в непорочной чистоте - "по старой вере". Поэтому весной они вновь тронулись дальше, через чащобы хвойные, непролазные, немеренные; камни дикие, обросшие мхами и лишайниками; реки полноводные, рыбой богатые.
      Сколько уж поколений русских людей входит в эту Сибирскую страну, да все пустынна она - до того необъятно, огромно ее пространство.
      Провидение и непрестанные молитвы-послания святого старца Варлаама помогали им находить потаенные скиты гостеприимных единоверцев.
      Сибирское гостеприимство и взаимовыручка! Об этом надо сказать особо! Едва ли можно сравнить его с чем-нибудь. Терпишь бедствие - все бросятся спасать тебя. Голоден - едва ли не каждый разделит с тобой последний ломоть хлеба. Гостеприимство -непреложный закон суровых таежных мест. Казалось бы темные, малограмотные люди, но сколько в душах их хранится непочатых сокровищ участия и доброты.
      Останавливаясь в скитах на зиму, помогая хозяевам чем могли, чтобы не быть в обузу, весной они трогались и все дальше и дальше на восток на встречу солнцу, начинающему новый день с неведомыхпока им окраин Российского государства великого.
      Жизнь есть жизнь и на каждой зимовке один, а то двое или трое обзаводились семьями. И что примечательно, первым женился самый молодой из них - Никодим.
      Путникам не единожды пришлось менять изъезженых коней, прежде чем миновав по ямистому бездорожью многие сотни верст монотонности равнинного пространства и преодолев на плотах немало могучих рек, кипевших водоворотами так, словно в глубине их пучин беспрестанно ворочались гиганские чудища, добрались они , наконец , к исходу четвертого лета в стрельчатые горы Забайкальского края - новой столицы старой веры, и отыскали кондовое место для поселения.
      Натерпелись раскольники в дороге всевозможных лишений и страшных болезней. Те, кто послабже, остались лежать под могильными холмиками. Дошли самые крепкие духом и телом. К счастью, в пути не померла ни одна из семи молодух - супружниц староверов. Видно сам Бог Хранил их для продления рода.
      Только достигнув цели путники по-настоящему, с гордостью, осознали, сколь рискованное и тяжелое предприятие они завершили, и прочувствовали бесконечность Сибирской стороны: на ее просторах могли бы без следа раствориться десятки иноземных государств.
      Место для скита подобралось как-то само собой. Когда пройдя между нагромождением колосальных валунов и обломков скал, перекрывавших вход в широкое ущелье, они вдруг увидели среди мрачного хвойного леса радующую взор рощицу белоствольных берез, на ветвях которых чинно-важно сидели тетерева. Все невольно заулыбались, оживились - настолько взгляд путников устал от окружавшей их хмурости свойственной забайкальской тайге. Да и речушка с прозрачной водой текла тут же под боком.
      Теперь новоселам предстояла большая, тяжелая работа. Но все они понимали, что на голом камне трава не вырастает, будешь трудиться - все будет, руки опустишь - пропадешь.
      - Не гоже божьим послушникам ютится в сырых землянках,- провозгласил Маркел.- Избы ставить добротные, чтобы потомство наше вольное здоровьем и духом крепло. Рыбы в достатке ловить, мясо вялить, орехи бить с избытком следует, дров, сена заготовлять с запасом, для чаю земляничного и смородинного побольше листьев насушить. По всему видно, зимы здешние еще суровей, потому готовиться следует основательно.
      Освятили место, отслужили молебен. Мастеровые и дружные, с детства привыкшие к любому труду, старообрядцы споро взялись за дело. На расчищенном от леса пологом увале в пятидесяти саженях от речушки, через месяц поднялись первые белостенные постройки. Но еще до них у студеного ключа, впадавшего в речку, выросла густо пахнущая смолой и березовым дегтярным дымом курная баня, с каменкой для томления в жарком пару - первейшая отрада русского человека. После ее посещения, исхлеставши тело свежим березовым веником, каждый молодел, светлел, морщины на лицах разглаживались, заразу изгоняли, хворь всяку мигом одолевали. Недаром на Руси говорят:"Кто парится, тот не старится".
      -Не гоже русскому человеку несмотря на византийские проклятия, от бани отрекаться. Баня - святое дело!- поучал всякий раз, собираясь в баню Маркел. В одной очень древней книге старого письма он вычитал, что мытье в бане с обнажением тела - великий грех, и каждый раз как бы оправдывался перед богом и давал убедительное объяснение, что мол Бог чист и бел, ангелы чисты, чтоже мы с грязных, нечистых бесов пример брать будем.
      А уже через год внутри полуторасаженной ограды из врытых стоймя в землю и заостренных сверху толстых бревен, стояли крепкие рубленные дома из кондового дерева соединенные между собой крытыми переходами. В каждой избе был хитрый тайник, запасной выход. Избы-крепости покоились на высоких подклетях. У крайних к ограде изб торчали смотрильные вышки. Посреди поселения стоял молельный дом, часовня с золоченным иконостасом и "билом" подвешенным над крыльцом заместо колокола: для призыва на службу.
      Снаружи частокола, опоясывавшего поселение , расчистили первые клочки пашни защищенные от набегов диких зверей лесными засеками. Каждый год их всем миром расширяли, поднимали рыхлый пар.
      Самый возвышенный лоскут земли был отделен от пашни и на нем содержались под охраной собак лошади и несколько коров, купленных в конце пути у казаков.Возле дома Маркела рылись под приглядом петуха три курицы приобретенные там же.
      Скит разрастался. Приверженцы старых обрядов обрели, наконец, желанное убежище от скверны. Появились дети - жизнь брала свое.
      Сразу как сходил снег и подсыхала земля начиналась полевая страда. Староверы, необыкновенно дружный, работящий народ. Трудились в эту пору всем миром. Бабы в огородах, на подворье, а мужики дружно пахали на пашне, отваливая борозда за бороздой черные, темные от влаги комья остро пахнущей земли. Потом боронили рыхло вспаханную зябь, и приступали к севу. Тут уж и подрастающей детворе приходилось бегать по полю пугать грачей, чтобы те не успели поклевать зерно. Засеяв, снова боронили заваливая семена поглубже.
      Интересы общины были сосредоточены на обеспечении достойной жизни и твердом поддержании чистоты веры. Заняты были в основном тем, чтобы вовремя посеять и убрать хлеб и картошку с отвоеванной у тайги пашни, починить промысловое снаряжение и утварь, в достатке заготовить дров, сена, мяса, рыбы, ягод, грибов, орехов. Без устали молились они каждую свободную минуту, строго соблюдали посты, учили и воспитывали детей в исключительном уважении к старшим , выхаживали хворых.
      В пору редких посещений торговых ярмарок они воочию видели падение нравов и непочтение к насаждаемым чинами порядках, что только укрепляло веру поселян в разумности изоляции и праведности их вероисповедания.
      Так прожили они, немало лет и стали воспринимать угрюмую забайкальскую тайгу и горы как отчий дом. Политая потом земля благодарно кормила их и стала родной.
      Налетела беда-напасть нежданно-негаданно. Удалой люд проведал в горах забайкальских богатые россыпи золота на галечных косах студеных речушек. И край в однолетье охватила золотая лихорадка*.
      Потянулся сюда разношерстный лихой народ. Кто мыть золото, кто скупать, кто, собравшись в шайки, грабить и тех и других. По золотоносным ключам стали возникать стихийные поселения. Следом, для поддержания порядка и сбора налогов пришли и государевы люди.
      *Описываемые события относятся к концу 19 века.
      Добрались они с описью в начале весны, по последнему снегу, и до Маркелова скита.
      - Отворяй ворота, ревизия по приказу генерал-губернатора,- зычно проревел подъехавший в санях становой.
      За ограду вышли Маркел, Никодим и трое из братии.
      - К нам в скит чужим не можно. Мы под Богом живем. С властью дел не имеем,- твердо отчеканил Маркел.
      - Я тебе покажу чертова образина "неможно",- заора л взбешенный становой, приставив острую саблю к горлу ослушника.- Прочь с дороги!
      Стоявший сбоку Колода, человек медвежьей силы, не стерпев прилюдного оскорбления нанесенного наставнику, так хватил увесистым кулаком обидчика по голове, что сломал ему шею и становой рухнул на снег замертво. Перепуганные полицейские подхватили тело начальника и, не мешкая, ускакали прочь.
      - Вы еще пожалеете, что на свет родились, отродье недобитое,- пригрозил один из них, обернувшись.
      Маркел, сильно огорченный происшедшим наградил Колоду увесистым подзатыльником.
      -Не лезь поперед батьки!
      Детина воспринял такое внушение как должное и не посмел даже оправдываться.
      Никто и не заметил,как во время этого переполоха с дальних саней скатился и заполз под развесистую ель связанный мужик.
      Когда ржание коней и топот копыт стихли, беглец подал голос:
      - Эгей-гей!Почтенные!
      Притихшая братия , подавленная происшедшим, невольно вздрогнула:
      - Спаси Иисусе и помилуй! Кто это?
      - Мы люди темные, еловой шишкой чешемся. Лешак я. Развяжите, благодетели.
      Колода опасливо подошел и, перекрестившись двумя перстами, сня ремни с рук и ног лежащего.
      Перед ним встал крепкотелый, строгий с виду мужик. На медный от загара лоб из-под плотно надетой шапки во все стороны выбивались пряди густых темно-рыжих волос. Разлапистая борода, красновато поблескивая в лучах заходящего солнца, укрывала грудь. Над глазами нависали мохнатые бровищи.
      - Воистину лешак! Чей будешь?
      - Без роду я и племени. Вольный человек.Теперича вот в старателях счастья пытаю.
      - За что ж тебя повязали?
      Дело то непочтенное. Золотишко немного при мне было, хозяин кабака по бражному делу обобрал, а утром сам же предерзостно указал на меня, яко на беглого колодника, холера ему в дыхло. Правды-то, как известно, в наших чащобах не сыщешь - поди дятлу жалуйся. Да господь милостив - вас, благодетелей, послал. Благодарствую, люди добрые!- и Лешак отвесил всей братии низкий земной поклон,- А станового ты крепко двинул! Силища!уважительно добавил он, обращаясь к Колоде.- Только таперича они от вас не отвяжутся. Сматываться надобно. Не то быть смертной казни без всякого милосердия и пощады, а скит-то уж наверняка в раззор пустят. Им ведь только повод дай.
      -Грех свершен великий, да ,видит господь, не по злому умыслу. Молитвой и покаянием искупим сей невольный грех. А страшиться не стоит, мы не холопы ихние. Скоро они не придут : через три четыре дня пути не станет, распутица. Но уходить придется. Жаль, конечно, сниматься с обжитого места, но и оставаться не след - житья эти кукишники не дадут,- подвел черту Маркел.
      Тяжело и горько было покидать соленым потом политый, руками мозолистыми возделанный, благословенный уголок земли уже ставший для них родиной.
      Уже на следующее утро мужики принялись готовить лес для лодок. Никодим, выбирая подходящие для роспуска на доски деревья, столкнулся в тайге с Лешаком, который все эти дни кружил неподалеку от скита.
      -Дозволь совет дать, - вместо приветствия произнес тот,- хотя и не след мне учить вас, но есть один монах,как и вы старообрядец, души кроткой, ангельской, его сам Господь хранит. Так вот,знаю я, что ведом ему один скит заветный, крепкий, вашим братом-старовером заселенный. Могу привести этого монаха к вам, но с условием, что возьмете меня с собой до богатого золотом места. Я с краями теми тоже слегка знаком, с казаками из Алдана ходил в тамошний острог, а скит тот далекий, от него повыше где-то в верстах стапятидесяти будет.
      -Надо с мужиками обсудить,-сдержанно ответил Никодим,- коли дело говоришь и дорогу тот человек и впрямь знает, то почему и не взять тебя.
      Вечером на общем сходе братия долго кумекала над предложением Лешака, взвешивая все "за" и "против". Сошлись на том, что идти на обум никак нельзя - слишком опасно да и времени в обрез. Казаки того и гляди нагрянут.
      Поутру позвали терпеливо ожидавшего у ворот Лешака.
      -Вези своего монаха, послушаем, что он сам расскажет.Только вот как ты его доставишь? Снег-то поплыл, того и гляди вода хлынет!
      -Пустячное дело!. Коли дадите коня и хлеба каравай, то я мигом обернусь.
      Через день он действительно привез обещанного монаха. Им оказался худой и высокий человек неопределенного возраста с голубыми доверчивыми глазами на прозрачном, точно у херувима, лице в драной рясе и длиннополой сибирке поверх.
      Мужики тотчас навалились с вопросами.
      -Правда-ли, что есть есть на севере старинный скит? Бывал-ли ты сам в нем? Безпоповская ли там вера? Далеко-ли до него отсюда? Верно ли говорят, что место крепкое? А сам ты какого толка?
      -Святая правда, есть такой безпоповский скит. Заветы дедов и прадедов сохранены там в целости и чистоте первородной. Бывал я там неоднократно - я ведь тоже безпоповец, только бегунского толка.* Сторона та чудная ,недоступная, Богом укрытая. Воистину
      *Бегунский толк - течение в беспоповском старообрядчестве возникшее в 18 веке. "Спасение души" для бегунов - это "вечное странствие".
      заповедник первородного православия. Верст 900 туда будет.Только дороги я вам не укажу.
      Братия опешила. Воцарилось неловкое молчание.Никодим встал, попросил пустынника пройти с ним в его комнату.
      Пробыли они там долго. О чем говорили неизвестно, но, когда они вышли, душевно обнялись на прощание и пустынник, так и не проронив ни слова, не медля отправился обратно на подаренной ему Никодимом лошади.
      Когда Никодим, проводив гостя, вернулся в дом, мужики бросились к нему с расспросами.
      -Ну что, разузнал?
      - Слава Богу! Поверил он в чистоту наших помыслов. Карту подробную изобразил. Наставления дорожные дал. Теперь за работу. Лодки надо срочно доделывать, грузы паковать. Нет в оный скит иного пути кроме водного, через пороги ревучие.
      Покамест одни делали лодки, другие перенесли на Большую реку провиант, весь необходимый скарб и сундуки с реликвиями. Потом волоком перетащили туда же лодки.
      Никодим с Маркелом покинули скит последними , когда из-за горы стала вытягиваться длинная вереница всадников. Ясно разглядев казачьи пики и папахи, они многозначительно переглянулись, жаль мол, но не оставлять же добро христопродавцам, запалили избы и растворились в лесных дебрях.
      Караван плоскодонок растянулся по кипящей стремнине реки. Ее поверхность сплошь покрывали беловерхие искристые буруны, которые, разбиваясь о борта, то и дело обдавали беглецов студеными брызгами.
      Плыли вниз по реке маневрируя среди мокрых спин хаотично разбросанных по руслу каменных глыб.
      На каждой стоянке шебутной Лешак бегал по ручьям, моя, в поисках знаков золота, песок. Но ничего интересного в этих пробах не находил.
      Беспрестанно собирала река притоки. После впадения Учура она уже стала широкой и мощной. Но и местность изменилась. Горы расступились, а через день и вовсе исчезли. Течение стало ровным, неторопливым. Можно было смело поднимать паруса. Хлебнув ветра они стремительно повлекли суденышки на север по широкой неоглядной пойме мимо унылых марей заросших травами, пружинистыми мхами, багульником и чахлым редколесьем. Обгоняя лодки белой метелицей вдоль зеленого берега пронеслась огромная стая лебедей.
      Как будто догоняя их поднялся резкий ветер. По воде побежала колючая рябь. Надвинулось долгое ненастье. Река потемнела и нахмурилась. Тяжелые черные тучи лениво ползли над угрюмыми берегами непрерывно кропя холодными каплями. Воздух наполнился шумом от их ударов по воде. Дожди шли не переставая трое суток. Спасаясь от сырости выбрались на берег, сложили шалаши и томились в них ожидая перемены погоды.
      Вода в реке на второй день стала резко прибывать, а здешние реки в паводок представляют собой неукротимую стихию. Могучие потоки воды воды смывают целые острова, громоздят поперек русла сотни стволов, сооружая плотные многометровые заломы, промывают себе новые русла прямо через лес с многовековыми деревьями, оставляя старые русла превращатся в тихие и мелкие протоки, пересыхающие в последствии.
      Бивак староверов распологался на излучине реки, на красивом возвышении и, казалось, ничто не могло угрожать ему. Каково же было их удивление, когда утром они обнаружили себя на острове. Сильно поднявшаяся вода пошла, минуя излучину, пошла через перешеек и за ночь промыла в нем новое русло, укоротив свой путь к морю на пол версты.
      К счастью в этот день распогодилось и они вновь двинулись в путь.
      Наконец, на двадцать седьмой день пути, впереди, в речном просвете показались острозубые волны хребтов. И люди сразу зашевелились: значит скоро, по дорожному наставлению пустынника, сворачивать вправо, а там вверх по течению придется на шестах подниматься. Вот когда придется попотеть !
      Проплыв вплотную подступавший к реке отрог, караван свернул в крупный правый приток, где путники увидели на узкой галечной полосе, у самой воды медведя. Коренастый, черный громила настороженно встал на задние лапы, а передние приложил к глазам, чтобы получше разглядеть диковенные белоснежные громады, вторгшиеся в его владения. Приняв их за припозднившиеся ледяные торосы, он успокоился и принялся переворачивать валуны в поисках личинок ручейников.
      Караван упрямо поднимался по воде меж хребтов изрезанных лабиринтами скалистых ущелий. Все здесь было необычно. Дико, очень дико и голо кругом. На участках где русло прорезало хребты, скалистые берега вздымались вверх на высоту до стапятидесети сажен и были так близки друг к дружке, что солнце в этих теснинах было недолгим гостем. Сдавлеваемая с двух сторон горными кряжами, река становилась все напористей и бурунистей.
      Сила течения местами была столь велика, что казалось даже таким сильным и выносливым мужикам невозможно преодолеть его и подниматься дальше вверх. Но было в этих людях еще нечто кроме силы мускулов - это сила духа, позволяющая делать непосильное для простого смертного.
      С утра шлось полегче. Но к полудню просыпался дремавший в верховьях ветер и, набирая разгон в узкой трубе долины, вместе с течением гнал лодки обратно. Но изо всех сил разом наваливаясь на шесты мужики рывками все же толкали лодки вперед. Соленый пот заливал глаза, рубахи липли к спинам. От усталости иные валились с ног. Приходилось делать частые остановки для отдыха.
      Чем выше поднимались, тем уже и быстрее становилась река. Кипя и пенясь среди огромных валунов и плит катила она воды по каменному ложу. Даже сквозь шум воды слышно было как по отполированному дну реки гремит крупная галька.
      С почти отвесных берегов срывались жемчужными лентами большие и малые ручьи , питаемые тающим в горах снегом.
      Русло реки то и дело перегораживали труднопроходимые гряды крупных камней - "сундуков" выставивших из воды свои отполированные крышки.
      Сквозь беспрерывный гул воды слышались глухие удары сносимых течением камней, на волнах, бешено подпрыгивая, металось слепящее солнце. От всего этого нестойкий простолюдин впал бы в отчаяние, но непреклонные староверы упорно шли вверх.
      Далее река начала подниматься ступенчатыми уступами и превращалась в каскад порогов, следующих один за другим на расстоянии 10-20 саженей. Гладкий, лоснящийся поток с ревом , сотрясавшим всю округу, падал с уступа на уступ и каждый раз упираясь в каменное дно бился в гигантском котле. Над всей этой грохочущей, бурлящей стихией стояла переменчивая мутная стена влажной пыли. Медленно перемещаясь, она поднималась вверх, орошая скалистые склоны гор. А над каждым порогом полыхала праздничная сочная радуга, как ворота в таинственный, но недоступный мир. От туда то и дело выпрыгивали красавцы хариусы с цветистыми плавниками на спине словно окрашенными радугой.
      Берегов как таковых нет - сразу отвесные черные стены, в которых нескончаемым эхо метался рев от клокочущей как крутой кипяток воды.
      Все - дальше не пройти.
      Хотя берег тянулся скалистой острозубой стеной, все же кое-где к реке выходили узкие расщелины с небольшими ручьями пенными веерами впадавшими в речку.
      -Придется это буйное место по горам обходить.Надобно поискать удобный подъем. Я с Колодой пройдусь по правой стороне, а Никодим с Тихоном идите по левой. Вернемся, решим где лучше,- распорядился Маркел.
      Лешак тем временем уже успел промыть в лотке песок. В шлихе оказалось довольно много знаков золота. Около 70 крупных зерен пластинчатой формы сгрудившись в головку, испускали волнующий тускло-желтый свет, как угли затухающего костра в вечерних сумерках. Глаза Лешака азартно заблестели.
      -Вы уж простите меня ребятушки, вы топайте туда, куда вас Бог ведет, а мне и здесь премного радостно будет. На всю жизнь теперь хватит счастья.Благодарствую, что уговор соблюли и желаю вам на новом месте благодати.
      -Ну что ж, хозяин-барин,- дивясь и в то же время тайно радуясь,ответил Маркел,-может еще и свидемся когда. Отделите ему Марфа припасу без обиды.
      Чтобы выйти на покатый волок пришлось подниматься по боковому ручью, а затем три версты тащить лодки по пологому склону до грандиозного снежника образовавшегося между невысоких разбросанных по кругу горных вершин. Вся эта чаша сколько хватало глаз была до отказа забита оледеневшим снегом. Лодки скользили по нему как по маслу. Из лета люди сразу попали в зиму.
      Снежник языком спускался к реке и путешественники буквально съехали по нему на берег, обманув таким образом страшные пороги.
      Река приняла их приветливо, кипучая толчея воды угомонилась, и в первый же день они сразу поднялись на 14 верст. Но радость была не долгой : вошли в очередной мощный горный узел и застряли в мрачном ущелье, скаты которого унизывали угрожающе нависшие каменные зубья. Казалось, что они вот- вот рухнут на путников. А русло вновь перегородили непроходимые пороги.
      В этом глухом закоулке планеты на каменных берегах не росло ни единого кустика. Только лишайники, да редкие былинки травы прижились на них. Даже много повидавшие в тяжкой дороге мужики растерялись, приуныли.
      -Не выбраться нам отсель. Может тот монах со злым умыслом нас сюда отправил? Да и Лешак похоже неспроста отстал!
      -Успокойтесь, братцы. Это Господь нас испытывает. До нас люди прошли? Прошли. Так неужто мы не сдюжим, отступимся? Мы уже почти у цели. Молитесь и терпите.- Маркел сказал это так твердо и убежденно , что все сразу уверовали, что пройдут и заметно приободрились.
      На шестах подниматься было немыслимо - тащили лодки на веревках , привязанных к носу. Еще одна веревка крепилась к корме, для облегчения маневров.
      Бородачей здорово выручало то, что река за лето обмелела и всегда находился неглубокий проход по одному из берегов.
      Сколько еще так мучится? Время-то летит! Вон кое-где уже появились легкие мазки осени. Да и силы на исходе.
      Наконец, на пятый день бечевания * река, огибая отрог, неожиданно круто повернула на юг и ...
      О радость!! - истерзанные путники увидели перед собой обширную впадину, обрамленную с севера и юга двумя высоченными хребтами увенчанными цепью белоснежных шапок.
      *Бечевание - протягивание судна по реке веревками.
      Здесь речка угомонилась и дальже уже шли на шестах. На радостях и не заметили как миновали пару верст. Возле склона пологого холма путники пристали в длинной заводи перед широкой песчанной косой.
      На холме, покрытом светлым кедровым лесом куда они поднялись, было удивительно тихо и тепло. Не слышно ни малейшего дуновения ветерка. Все погружено в покой и блаженство.
      Эта сказочная тишина породила у всех ощущение, что мир здесь только что сотворен : такая удивительная первозданность и новоявленное величие царило вокруг.
      Речка, берущая начало с мощного ледника на восточном, дальнем от них, стыке хребтов , набрав силу в высокогорье , бурливым потоком устремлялась по ступеням предгорий в уютную котловину. По мере спуска она успокаивалась и рокот воды возле кедрового бора был почти не слышен.
      - Лепота-то какая! Давайте тут пару дней передохнем ,а там разберемся как дале быть,-предложил Никодим.
      Путники измученные(надорванные) тяжелым переходом, с нескрываемой радостью поддержали Никодима.
      Довольные люди разбрелись по Кедровой пади. Земля пред ними открывалась богатая. Изумляло обилие следов и помета дикого зверя, с деревьев то и дело слетали стаи тетеревов, бестолковых рябчиков, спесивых глухарей. Прогретый неподвижный воздух был полон всевозможных насекомых, порхающих птиц. По ветвям кедра сновали ватаги белок. Время от времени от порывов верхового ветра слетали с ветвей и шлепались в траву смолистые шишки. На холмистой земле низкие заросли голубики чередовались с черникой. Небо чистое, ни единой тучки.
      Понимая, что искомый скит где-то поблизости Маркел подошел к Никодиму:
      -Благодать-то какая вокруг. Может нам здесь и обосноваться? Или ты считаешь, нужно искать местную братию? Ведь они где-то рядом, верно?
      Никодим долго вздыхал, молчал, растирал зачем-то пальцами кедровую хвою.
      -Что хошь делай со мной, Маркел,да только скрыл я от всех вас , что та община поголовно вымерла. Одного пустынника Бог уберег. С ярмарки заразу завезли, тут, на грех, еще пурга . Так и перемерли один за другим. Подальше нам держаться надо от ихнего скита. Пустынник сказывал, что сто лет не должна ступать туда нога человека. А обитали они вон на той горе. Видишь на склоне дыры чернеют? Это их пещерный скит. А ты, Маркел , прости Христа ради и не держи на меня зла. Грех взял на душу, обманул , но решился на это от того,что за все годы царевы слуги не смогли найти этот скит, стало быть и нас не сыщут.
      В этот момент с небес полились торжественные, переливчатые, берущие за самое сердце звуки. Они заполнили собой весь воздушный океан. Собеседники подняли головы и увидели высоко-высоко прямо над собой летящую лебединую стаю.
      -Господь знак подает,- взволновано произнес Маркел.
      Собравшись вечером у костра братия взахлеб обсуждала прелести и достоинства Кедрового урочища.
      -Еще день набираемся сил и за дело. Скит здесь будем ставить. Место всем по нраву, да и Господь благословил.- прервал разговоры Маркел.
      -Верно Маркел, лучше земли не сыскать, а чужой скит - он и есть чужой.
      -Почто нам те, кого не знаем. Да и крепка ли их вера?
      Всем им как-то странно было сознавать, что уже ставшая привычной бесконечная и изнурительная дорога кончилась. Они даже несколько потерялись и слегка опешили от того, что больше идти никуда не надо. Мужики, приходя в себя, принялись наперебой увлеченно обсуждать планы обустройства нового скита и эти обсуждения воспринимались как приятный сон.
      В то же время было радостно от того, что в этой тяжелой дороге не потеряли ни единого человека, даже малого дитяти. Значит и в правду шли Богом ведомые.
      Утром отслужили большой молебен и принялись за работу.
      В саженях ста от берега, где кедрач редел, присмотрели на покрытой багульником поляне подходящее место.
      Поскольку до снега оставался месяц с небольшим, решили пока вырыть несколько общих землянок, а сосредоточится главным образом на заготовке припасов на зимовку.
      Бабы и дети разбрелись по окрестным лесам заготовлять ягоды, грибы, колотить орехи. Промысловики бить зверя, ловить рыбу. Оставшиеся рыли землянки, вмуровывали котлы для пищи, делали подтопки.
      Всю зиму, даже в самые морозные дни, готовили лес для построек. Материал для срубов подбирали бревно к бревну. Волочить их приходилось из далека, поскольку саму поляну обступали величественные свечи кедров в 1,5-2 обхвата и такие высокие, что задерешь голову на вершину поглядеть шапка валится. Вот и приходилось рубить стволы потоньше в глубине кедрача.
      С приходом весны и стройка закипела.
      Семейным рубили отдельные ладные избы. Братии поставили общий просторный дом с украшением в виде конской головы на охлупе.
      Конопатили мхом. Оконца затягивали оленьими пузырями. В передней половине избы клали из дикого камня и глины большие печи. Возле них подвешивали перекладины для сушки одежды и обуви. А под потолком, за печью, устраивати полати. Вдоль стен тянулись широкие лавки. Перед ними стоял длинный стол.
      Жили поселенцы не зная ни бедности, ни богатства. Время проводили в молитвах и на работах.
      Находясь в постоянной изоляции, среди глухой тайги, в окружении диких зверей , полагаясь только на свои силы и силы общины они приобрели удивительную сноровку и выносливость. А строгое следование заветам старой веры укрепляло добросердечие, отзывчивость и взаимовыручку.