Затопленный мир (№1) - Кадриль убийц

— Будьте осто… наверху… должен быыыы…

— Кто?

Но больше ничего не слышал. Тем хуже, сказал он себе. Быстро проскочил последние метры, выбрался на платформу и тут же понял, что совершил ошибку.

Его ноги оказались в огромном гнезде, построенном из костей, веток и глины. Три орленка размером со взрослого стервятника тянули в его сторону шеи. Мартино не мог отвести глаз от ножниц по металлу, — какими выглядели их клювы.

— Милашки, — произнес он. — Скоро с едой вернутся папа с мамой. А я здесь только на секунду.

Он уже не думал восхищаться пейзажем — надо было срочно выбираться из опасной ситуации. Он осторожно отступил. Орлята заволновались и громко заверещали.

Моргенстерн наблюдала за сценой снизу. Она видела, что Мартино отступает к краю платформы. Что он задумал?

Рев заставил ее опустить глаза. Его услышали даже Мартино с орлятами. Выбравшийся из джунглей кайман, переваливаясь с боку на бок, устремился к подножию мачты. Колдунья, стоявшая на противоположной опушке лужайки, обратилась в соляной столб.

— Валите отсюда! — завопил Клеман со своего насеста.

Колдунья не спускала глаз с огромной рептилии, которая пересекала арену из опилок и костей. Кайман остановился и поднял голову в сторону неуловимой добычи.

Именно этот момент выбрали орлята, чтобы прыгнуть на Мартино. Тот замахал руками, отбиваясь от когтей и клювов. Один из птенцов ухватил лунный камень, подарок матери, и стянул его с пальца следователя, продолжавшего отступать и отбиваться.

На платформе валялись веревки, сплетенные из лиан и связанные с тросами, которые тянулись к лебедкам на земле. Мартино запутался в них ногами и потерял равновесие. Роберта завопила.

Он рухнул вниз — веревки опутывали ему щиколотки. Он не зажмурился и не испытывал ни малейшего страха. Он был рожден для полета. То, что должно было стать последним и жутким воспоминанием, превратилось в одно из самых волнующих мгновений его жизни.

Он медленно падал к кайману, а тросы поднимали деревянные панно в вертикальное положение, прижимая друг к другу, как лепестки закрывающегося цветка. Эластичность веревок была рассчитана так, чтобы человек, служивший противовесом, осторожно опустился на землю, привязал веревку к подножию мачты, удерживая панели вольеры в вертикальном положении. Но не был предусмотрен случай, что в качестве радушного комитета встречи на земле будет кайман.

Мартино опустился на землю. Он едва не уцепился за мачту, но кайман тут же ринулся на него с открытой пастью. Молодой человек вскарабкался по веревке наверх, едва успев избежать острых зубов. Он поднялся на вторую платформу и уселся на ней, как опытный акробат на трапеции.

Деревянные панно почти опустились на землю. Кайман, разъяренный тем, что Мартино снова удрал от него, решил напасть на Моргенстерн. И принялся карабкаться по панелям, чтобы выбраться из вольеры.

Мартино развязал веревку, опутывавшую щиколотки, и обернул ее вокруг кистей. Он без колебаний спрыгнул с платформы, ощутив удовольствие от нового полета. Осторожно приземлился. Панели опять стояли вертикально, вольера закрылась, а рептилия рухнула в опилки.

Следователь закрепил ногу меж двух перекладин, стянул веревками грудь и окликнул чудовище, которое не знало, что делать. Кайман заметил Мартино, на мгновение застыл, сообразив, что они стоят на одном уровне и что двуногая коза теперь не сможет ускользнуть от него. Рептилия бросилась вперед, разинув громадную пасть, и последние метры пробежала, ничего не видя. Клеман сдернул с себя веревку, накинул петлю на верхнюю челюсть и тут же бросился в сторону. Веревка натянулась, узел затянулся между зубов и поднял каймана на уровень третьей платформы. Деревянные панели в последний раз легли на землю лужайки, подняв облако пыли.

Моргенстерн, которая наблюдала за сценой и не могла ничем помочь, бросилась к молодому человеку.

— Вы не ранены? Как вам это удалось?

Он вскочил на ноги и отряхнулся. К его набедренной повязке прицепились кости. Гигантская рептилия извивалась в небе — ее морда застряла меж лебедок на тридцати метровой высоте. Орлята суетились под ее хвостом, который яростно колотил по воздуху над их головами.

— Думаете, они его сожрут? — спросил он у Роберты, поглаживая левую руку. — Черт! Кольцо! Наверное, обронил там.

Без кольца он ощущал себя голым. И был готов снова залезть наверх, чтобы отыскать его… Моргенстерн привычно дернула его за рукав.

— Вернем его позже. Пошли, вперед!

Они двигались почти три часа, когда с лужайки донесся ужасающий рев. Они остановились и слушали, пока он не затих.

— Что это было?

— Осел ревет, а кайман вопит. Домой вернулась хищная мамочка.

— Славная мамочка.

Они снова пустились в путь, часто бросая взгляды наверх. Но высокие ветви загораживали небо. И все же они приближались к цели — они миновали красное дерево, замеченное Мартино.

Вдруг из-за пальм выглянуло строение из черных камней. Это была пирамида, основание которой тонуло в зарослях. Корни приподняли плиты и обнажили кирпичную кладку под ними. Вокруг валялись фрагменты скульптур: стилизованные торсы танцовщиц, тела мужчин в церемониальных одеждах, фризы из черепов.

— Очаровательно, — усмехнулась Моргенстерн. — У Палладио несомненный вкус к подобным декорациям.

Поваленный молнией тик перегораживал дорогу.

— Пирамида — единственное сооружение в джунглях, если не считать вольеры, — объяснил молодой человек. — Она была указана на макете в музее. В легенде говорилась, что она посвящена Тескатлипоке. Кажется, так называется и наша гостиница? Вы не находите это занимательным?

Моргенстерн выслушала объяснения Клементины Мартино о солнечном камне Мехико и знала, что Тескатлипока был богом Смерти. Нет, ей это не казалось занимательным. Но она не стала делиться своими опасениями с напарником.

— Я залезу наверх, — объявил он и направился к сооружению. — Вы подождете меня.

— Я бы лучше выпила джин с вермутом в баре. Вы собираетесь лазать при малейшей возможности?

— Не сердитесь. Я управлюсь за пять минут.

Моргенстерн, вздохнув, уселась на голову ягуара. Мартино уже был на четвертой террасе из шести. Он уже подцепил вирус скалолазания. Воздух призывал его.

Он добрался до вершины. Отсюда дворец выглядел крохотным прямоугольником. И хорошо было видно мачту вольеры. Кайман все еще раскачивался над бездной. Но от него остались только голова, хребет и лапы.

— Черт подери, — пробормотал молодой человек, — что за хищник ободрал такую тушу за столь короткое время?

Стена находилась метрах в пятистах. Он спустился к Роберте — та сняла туфли и массировала ступни.

— И что?

— За козу отомстили.

— Тем лучше. Пошли. Мечтаю погрузить свои топтуны в бассейн с горячей водой.

Они, пригнувшись, прошли под тиком и оказались на четырехугольной площадке, которую пощадила растительность. Декорации поразили их. Площадку окружали трибуны, похожие на те, которые высились вокруг корта для игры в ацтекскую пелоту. В четырех углах виднелись четыре лица. Скульптуры смотрели в центр площадки, где под землю уходил пандус. Аллея, начинавшаяся с противоположной стороны эспланады, позволяла добраться до стены. Ее конек освещался заходящим солнцем, но основание уже погрузилось в тень.

— Чего мы ждем? — Мартино кипел от нетерпения.

— Это место похоже на арену.

— Но стена совсем рядом.

— Подождите.

Молодой человек не стал ждать и прыгнул на площадку. Потом принялся расхаживать взад и вперед, доказывая Моргенстерн, что мостовая не имела никаких ловушек.

— Идите! — звал он. — Чего вы боитесь?

Воздух вокруг них завибрировал от звука низкой частоты. Образовался канон из двух, трех, потом четырех голосов. Мартино оглядывался в поисках источника звука. И ощущал, что за ним наблюдают.

Он оглядел лица и узнал черты Ла Вуазен. Камень усмехался, а из приоткрытого рта доносилась одна горловая нота. Три остальных головы были головами Джека, Монтесумы и Палладио — лица из латерита в упор смотрели на него, окружая со всех сторон и угрожая растворить в своем жалобном речитативе.

Вдруг голоса замолкли. Уши Клемана еще слышали гудение, но тишина уже вернулась. Мартино подал знак Моргенстерн, чтобы она присоединилась к нему. Та не шелохнулась. Колдунья наблюдала, как и башенки, за пандусом в центре эспланады. Молодой человек проследил за ее взглядом.

Из глубины храма с царственным безразличием поднимался лев. Он повернул голову к следователю и остановился. Его усы подрагивали.

Молодой человек застыл. Лев прошел последние метры и бросился, вытянув лапы вперед.

Мартино ощутил, что его с силой оттолкнули в сторону. Удар вернул ему способность рассуждать, но слишком поздно: лев лежал на Моргенстерн, которая успела спасти напарника. Он удерживал ее на земле, возложив одну лапу на пончо, а второй скреб по камням, как бы затачивая когти.

Лев ощерился и заревел, словно хотел расколоть камень. Моргенстерн лежала с закрытыми глазами. Лев собирался разодрать ей грудь.

В воздухе раздался невероятный клекот. Ураган в перьях обрушился на хищника, приподнял его метра на три и бросил на землю на другом конце эспланады. Мартино не понял, что произошло. Но бросился к колдунье и помог ей подняться. На противоположной стороне площадки разгорелась дуэль титанов.

Чудовищный орел ждал, пока лев с уже истерзанными боками бросится на него. И, взмахнув крыльями, взлетел, когда кошка ринулась на него. Его дыхание обожгло Мартино и Моргенстерн даже на расстоянии полусотни метров. Лев приземлился и перевернулся на спину, раздирая воздух когтями. Беспощадная борьба сопровождалась ревом и клекотом.

Молодой человек воспользовался передышкой, чтобы осведомиться о состоянии колдуньи. Он видел, что хищник вонзил ей когти в грудь. Но та выглядела невредимой. И даже пересчитывала зацепки, которые оставила на пончо лапа льва.

— С вами ничего не случилось?

— Без «Боди Перфект» праздника нет, мой дорогой Мартино. — Не скажу, что мой корсет останавливает пули, но он сплетен плотнее, чем это дурацкое пончо.

Бой подходил к концу. Лев издал последний рык. Орел, устроившись на брюхе хищника, словно топором ударил клювом. Вырвал часть кишки и оборвал ее когтями с криком победителя.

— Мартино, — позвала Моргенстерн.

Орел с сухим хлопаньем раскинул крылья. Спланировал метров на десять и опустился в двух шагах от следователя, который не ощущал ни малейшего страха. Птица была великолепна — окровавленный клюв и темно-коричневое оперение, взъерошенное от возбуждения.

Птица выронила к его ногам кусок кишки, словно подношение. Потом опустила голову и отрыгнула крохотный металлический предмет, который зазвенел на камнях. Мартино присел и поднял его. Хищник наблюдал за ним круглыми немигающими глазами.

— Мое кольцо! — воскликнул он с выражением детской радости на лице.

Он надел кольцо на палец и поблагодарил орла, погладив его по голове. Птица развернулась, расправила крылья и пролетела над эспланадой, а потом с пронзительным криком вознеслась в небо.

Моргенстерн, которая перед этим предусмотрительно отодвинулась, подошла к Мартино. Поглядела на кольцо, на молодого человека, на эспланаду. Труп льва свидетельствовал о том, что чудо состоялось. Если бы она не видела все собственными глазами, то решила бы, что это была галлюцинация.

— Похоже, кайман пришелся ему по вкусу? — попытался пошутить Мартино, которого все же потрясли эти события.

— Похоже, ваша колдовская карьера начинается удачно. Ладно, мы у цели. Поспешим. Вскоре убийцы будут призывать своего хозяина.

Договоры были составлены без малейших изъянов — столь же неуязвимые, как самые неуязвимые контракты, а значит, строить защиту на статье 1 было бессмысленно. Если в первый момент Сюзи показалось, что решение у нее в руках, то тропка инверсии завела в тупик.

Статья 1 требовала от убийц совершения преступных поступков во имя Дьявола, а статья 4, интуитус персоне, требовала, чтобы убийцы подписали договор своим собственным именем. Нарушение условия отсылало к статье 5, статье санкций.

Юристу казалось, что она обнаружила трещину.

Конечно, подписание договора с Дьяволом можно было рассматривать как проступок. Но само подписание затрагивало ответственность двух сторон, Дьявола и убийцы, одновременно и с момента подписания. Но Сюзи надо было осудить убийцу, а не Дьявола, которого она как бы представляла. Как обрушиться на первого, если он действовал от имени второго?

Надо было предупредить Грубера. С учетом часовых поясов еще было не поздно связаться с шефом Криминального отдела.

Сюзи открыла записную книгу и нашла имя Грубера. Нет, конечно, нет. Она не записала номер мобильника, а черкнула его на каком-то клочке бумаги, который куда-то засунула, уверенная, что найдет его в нужный момент. Она перерыла весь стол, ящики, которые с яростью открывала и захлопывала.

— Идиотка! — обругала она себя.

Не могла же она засунуть записку в книги! Она пробежала взглядом по полкам, наугад вынула несколько книг, бросая одну за другой в кресло. Куда она задевала этот чертов клочок бумаги?

Поглядела на пламя в камине и попыталась успокоиться. Часы пробили половину, как бы напоминая, что время шло, а она не продвигалась вперед. Она встала, сняла телефонную трубку и набрала номер Фулда, который тот дал ей на крайний случай.

— Министерство безопасности, слушаю.

— Сюзи Бовенс, судебный атташе. Мне срочно нужен Арчибальд Фулд.

— Господин Фулд на заседании в Министерстве войны.

— Есть ли возможность напрямую связаться с ним?

— Позвонив в Министерство войны.

— Можете дать мне номер министерства?

— Найдете в муниципальном справочнике.

Чиновник повесил трубку. Сюзи едва не потеряла спокойствие. Куда она дела справочник? Он отыскался через десять минут в кухне в вафельнице.

— Война, война, война, — бормотала она, листая страницы. — Ага!

Она набрала номер и стала ждать, нетерпеливо выстукивая пальцами болеро на телефонном аппарате. Трубку сняли на двенадцатом гудке.

— Министерство войны, слушаю.

Сюзи показалась, что она напоролась на того же чиновника. Но это не облегчало дела.

— Я хотела бы поговорить с господином Фулдом.

— Отлично, — ответил приветливый голос. Сюзи показалось, что она спасена. — В каком отделе работает этот господин?

Ее окатил ледяной душ.

— Арчибальд Фулд, — выкрикнула она. — Министр безопасности. Я должна с ним переговорить, и он находится у вас.

— Подождите.

Тишина. Молодая женщина спросила себя, дочитывает телефонистка статью в женском журнале, полирует ногти на правой руке или раздумывает над поставленной перед ней проблемой. Сюзи хотела рявкнуть в трубку, когда голос сообщил:

— Линия занята. Будете ждать?

— Буду.

Она вновь обрела надежду, а в наушниках послышалась музыка. Музыкальная фраза повторялась, гипнотизируя ее. Вдруг ее заменил гудок. Никто не отвечал. Сюзи буквально видела, как трубка подпрыгивает на рычаге в пустом кабинете перед конференц-залом, где находился Фулд. «Кто-нибудь подойдет к телефону?» — восклицал министр.

Возвращение музыки покончило с надеждами Сюзи. Опять заговорила та же телефонистка.

— Министерство войны, слушаю.

— Я только что с вами говорила. Вы должны были соединить меня с Арчибальдом Фулдом…

Смущенное молчание на том конце провода. Молодая девушка понимала, что совершила ошибку — никогда нельзя раздражать телефонистку администрации, если ее надо о чем-то попросить.

— Если господин Фулд является Министром безопасности, лучше позвонить в Министерство безопасности, — предложила чиновница.

Сюзи не стала настаивать. Знала, что это бесполезно. Она повесила трубку, снова сняла ее и набрала номер Бовенсов. К счастью, мать-колдунья была дома.

— Как себя чувствуешь, детка? — спросила она, даже не услышав голоса дочери.

Благодаря долгому использованию своего таланта, связанного с Эфиром, которым Сюзи пока не обладала, телефонный провод передавал Биргит Бовенс не только голос собеседника, но и его мысли и чувства. Сюзи никак не могла к этому привыкнуть. Поэтому почти никогда не звонила матери. Предпочитала встречаться с ней и хранить свои мысли при себе.

— У тебя проблема, — утвердительно произнесла Биргит Бовенс.

— Да, — робко ответила Сюзи, которой хотелось одного — связаться с Грубером.

— С этим Грубером можно связаться только по мобильнику?

— Мамочка, ты спасешь меня, если…

— Не беспокойся, я найду его. Но если он пользуется спутниковой связью, это потребует больше времени, чем при проводной. Не вешай трубку, я поиграю с реле, хорошо?

— Спасибо мама.

— Не благодари, доченька. Это нормально. — Она помолчала. — Кстати, а кто это — Клеман Мартино?

— Мама! — зарычала Сюзи.

Мать не ответила. Она, наверное, посмеивалась или опрашивала Эфир в поисках Грубера? Скорее всего занималась и тем, и другим.

В трубке раздавались электрические трески и песни магнитных сирен, указывая, что Бовенс-мать летела по гребням волн в поисках мобильника майора Грубера.

Моргенстерн и Мартино бежали по аллее. Джунгли по бокам стояли сплошной непроницаемой стеной. В стене прямо перед ними появилась дверь. Молодой человек радостно закричал, увидев ее. Но колдунья схватила его за полу плаща и остановила.

До сих пор скрытая неровностями мостовой, у их ног открылась трещина, слишком широкая, чтобы ее можно было перепрыгнуть.

— Проклятие, что же делать? — воскликнул следователь.

— Сплошные препятствия, никакого покоя, — философски проговорил женский голос позади них.

Мартино обернулся и мгновенно узнал ее. Девушка-ягуар ни капельки не изменилась с момента их встречи в номере 9 «Кальмекака». Ее сопровождал муж. Господин и госпожа дю Парк, без клочка одежды на теле, преграждали им путь к отступлению.

Смерть льва, похоже, возбудила молодую женщину, ибо она частично преобразилась. Плотная пятнистая шкура закрывала ее предплечья. Но она еще не решалась встать на четыре лапы. Она нетерпеливо мяукнула, обращаясь к мужчине:

— Оставь мне мальчика.

— А я займусь колдуньей, — добавил тот, падая на лапы, как и его спутница. — Бросим вызов и антивызов.

Их лица превратились в морды. Шерсть, словно бегущий огонь, покрыла их с головы до ног. И тут же развернулся хвост. Пара ягуаров жалобно мяукнула в сторону храма и окружающих джунглей. Они почти перестали обращать внимание на беглецов.

— Что будем делать? — спросил Мартино.

Он не знал, понимают ли чудовища человеческий язык.

— Можете перепрыгнуть через эту трещину?

— На своих двоих — нет. Но на макете я видел, что зверинец окружен рвом. Такой же должен быть и по ту сторону стены.

— Куда вы клоните?

Призыв ягуаров возымел свое действие. Целая свора кугуаров, пантер и диких кошек плотными рядами направлялась к ним. Новоприбывшие остановились перед парочкой, которая явно правила балом.

Мартино достал серебряную фляжку. Отвинтил крышку и приложился к горлышку. Сделал три больших глотка арманьяка и закрыл ее. Колдунья разъяренно обругала его:

— Нашли время!

Эликсир деда Мартино уже сделал свое дело: Клеман начал покачиваться. Взгляд остекленел. Он схватил Моргенстерн за талию и прижал к себе, дыша зловонием прямо в лицо. Она стала отбиваться. Он еще сильнее сжал ее. Пара хищников приближалась, задрав хвост. Шерсть на загривках стояла дыбом. Еще три прыжка, и они вцепятся в них.

— Держитесь крепче, моя дорогая! — крикнул он. — Ибо я чувствую… ик… что викинги сейчас вплотную займутся мною!

«Кто говорит „ров“, говорит — „вода“, поняла Роберта. И забыв об отвращении, вцепилась в талию Мартино.

Ягуары прыгнули на них в момент, когда невероятная сила подхватила следователя, подбросила обоих вверх, перебросив через стену и ров.

Ягуар, прыгнувший на Роберту, слишком поздно понял свою ошибку. Он рухнул в провал, отчаянно мяукая. Его жена, у которой был прыжок покороче, сумела приземлиться на лапы. Она тут же выпрямилась и приняла человеческий облик. «Какой магией…» — спросила она себя, глядя на стену и место, где только что стояли два человека.

Ее самец тоже сбросил кошачье обличье. Он лежал на переплетении корней пятью метрами ниже. Дерево стонало и трещало. Неверное движение, и сеть прорвется, отправив его в бездну.

— Не двигайся, — тихо сказала она ему. — Я сейчас найду способ вытащить тебя оттуда.

Она решила вернуться на эспланаду, соорудить из лиан веревку и спуститься, чтобы забрать своего мужчину. По хору приглушенного рычания, который вдруг раздался позади нее, она поняла свою ошибку. Остальные! Она забыла о них. Парочка обещала им свежую кровь. И они требовали свою долю.

Она собралась, чтобы преобразиться, но из-за страха или растерянности не смогла этого сделать сразу. Самец кугуара первым бросился на нее. Дикие кошки атаковали вслед за ним, вцепившись ей в ноги. Ее вопли быстро стихли под навалившейся второй семьей.

Лица в конце аллеи перестали улыбаться.

Пять каменных тронов образовывали пятилучевую звезду на крыше дворца Монтесумы. Круг факелов, окружавших троны, завершал пентаграмму. Солнце уходило за горизонт. Округлившаяся луна занимала свое место в небе, чтобы светить до утра.

Четвертый и последний день праздника Тлалока. На зокало заканчивалась финальная церемония. Вскоре Кортес пойдет на приступ пирамиды, чтобы отделить голову императора от тела.

Монтесума восседал на одном из тронов. Знание того, что человечек в сером, предложивший ему свою дружбу, и тот, кто продал его испанцам, был одним и тем же персонажем, приводило его в безумную ярость. Не будь здесь остальной троицы, он бы уже давно перерезал ему глотку.

Насколько сердце императора было переполнено ненавистью, настолько было пусто сердце Ла Вуазен. Ее в равной степени охватили недоверие и возбуждение, и она молча ожидала вызова. Этот чиновник был полной противоположностью козлу, который некогда явился ей!

Антонио Палладио был невероятно спокоен и полностью владел собой. Его тоже усадили на трон. Он походил на тряпичную куклу-талисман, сохраняющую равновесие между подлокотниками каменного кресла.

Что касается духа Потрошительницы, то он был затянут смогом, в котором родился миф о ней. Вой или искаженное болью лицо редко прорывались через ментальный туман. Грубер, занимавший пятый трон, не мог сказать даже с драгоценной помощью Густавсона, видела Потрошительница в тумане свое лицо или перед ее глазами стояло лицо одной из жертв.

Палладио ждал, чтобы последний луч солнца исчез за горизонтом перед тем, как открыть военные действия, давая время Груберу пожалеть о безумии, которое привело его сюда. Почему он подчинился Фулду? Быть может, министр-начальник послал его на самоубийственное дело. Ему не уйти с этой террасы живым.

На поверхности лагуны угас последний отсвет. Палладио начал:

— Согласно статье 3 договора, который связывает нас с вами, мы находимся в месте в нужном составе и имеем право требовать справедливости. Кто бы вы ни были, приказываем вам исполнить свою часть контракта.

Грубер и венецианец обменялись долгим взглядом. Пусть появится Дьявол, мысленно умолял майор. Грубер хотел сохранить свою шкуру при любом раскладе.

Секунды шли, а убийцы наблюдали за ним. Майору надо было отвечать. Он уже собирался начать, как зазвонил его телефон.

Палладио усмехнулся, увидев, как майор достал мобильник, приложил его к уху и отвернулся, чтобы остальные видели только его профиль.

— Алло?

Человечек кивал с регулярностью метронома.

— Да, понимаю. Вы абсолютно уверены? Благодарю вас, мисс Бовенс, Нет, нет. Министерство вас известит.

Грубер отключил телефон и оглядел «Кадриль убийц». Он сделал глубокий вдох и наконец ответил графу и его креатурам:

— Антонио Палладио, Монтесума, Потрошительница и Катрин Ла Вуазен, вы от имени Министерства безопасности арестованы за убийства первой степени, варварство, содержание людей в заключении и вызов оккультных сил.

Он явно блефовал. И особо не верил в немедленную сдачу «Кадрили». Но что еще он мог делать? Грубер, вновь ставший просто Грубером, решил сыграть свою роль шефа Криминального отдела до конца.

Он хотел набрать номер Министерства безопасности. Но мобильник после небрежного жеста Палладио вырвался из его рук и исчез за краем террасы.

Венецианец раздумывал, каким образом отомстить майору за его обман. Хрустальная болезнь казалась ему слишком легкой пыткой. К тому же его понемногу охватывал гнев. Не только потому, что Министерство безопасности приняло его за последнего из дураков, но и потому, что Другой не явился.

Неужели Дьявол умер, как и Бог? Или Он предпочитал не слышать отданного Ему приказа?

Кто-то начал аплодировать за троном Палладио. Венецианец вздрогнул. Незваный гость? Он не почувствовал, как тот подошел. Неслыханно!

Шестой гость двигался к центру пентаграммы, словно шел по знакомой территории. Грубер, оцепенев, глядел на пришельца.

Мужчина, высокий и худой, курил сигарету. Когда убийцы смогли его рассмотреть, каждый узнал лицо с усталыми напряженными чертами, которое контрастировало с живыми и хитрыми глазами.

— Фулд? — пробормотал майор.

— Благодарю Грубера за его услуги. Но предпочитаю все взять в свои руки, если вы не против.

Майор слез с кресла и удалился в сторону. На него больше никто не обращал внимания. Фулд или его идеальный двойник уселся на предназначенное ему место, скрестил ноги и вдруг резким тоном произнес:

— Хорошо, я вас слушаю. Но покороче. У меня есть и другие дела.

Палладио ликовал. «Кадрили» удалось выманить чудовище из его логова. То, что он принял облик министра безопасности, ничего не значило для венецианца. Это мог быть только Он.

— Вы нас обманули, — вновь заговорил граф. — Мы требуем справедливости.

Дьявол стряхнул пепел сигареты.

— Я вас обманул? Вы уверены в этом, Палладио? Джек! — обратился он к Потрошительнице. Та подняла безразличный взгляд на Дьявола. — Ты просила у меня спокойствия? Ты его получила, пока граф не оживил тебя, не так ли? Катрин, — (Ла Вуазен задрожала), — чего хотела ты?.. Ах да, Высшего Знания. Я был готов тебе его предоставить, но костер расправился с тобой раньше. Жаль. — Он пожал плечами с расстроенным видом. — Монтесума, мальчик мой, что я мог сделать, если Кортес вызнал твои божественные планы? Хм… Ты считаешь — многое. Вижу по тебе. Что касается тебя, Стриженою, признаюсь, что нечестно сыграл с тобой, но только частично.

— Частично! — взорвался Палладио. Венецианец заставил себя успокоиться. Гнев делу не помощник.

— Мы собрались, чтобы потребовать возмещения убытков, — повторил он, модерато кантабиле . — Договоры обязывают вас к этому, как и нас.

Дьявол не реагировал. Похоже, размышлял. Его костистые пальцы барабанили по подлокотнику кресла. Грубер на почтительном расстоянии пытался разглядеть хищнический облик министра, более угловатый, чем обычно.

Ярость не покидала сердца Монтесумы. Она сопровождала его из ада сюда. Другой не отвечал на требование Палладио. И мог исчезнуть так, как и возник. Император решил попытаться вонзить ему в сердце церемониальный кинжал — ему было интересно знать, состоял ли этот пресловутый дьявол из крови, кишок и мышц, как любое существо, которое ему нравилось убивать.

Ацтек вытащил кинжал, спрыгнул со слишком высокого для него трона и двинулся к Дьяволу. Палладио остановил его движением руки и твердо приказал:

— Стой!

Монтесуму остановил не приказ, а манера, в которой тот был отдан. Палладио ощупал горло, кашлянул, попытался заговорить без помощи вокодера.

— Мое имя Антонио Палладио, — произнес он старческим голосом.

Венецианец поглядел на руки. Старческие пятна исчезли. Вены стали более плоскими, а ногти перестали походить на когти. Палладио ощущал, как в его теле происходят перемены. Вековые боли уходили одна за другой, отпадая, как замшелая кора тысячелетнего дерева. Он восстанавливал контакт со своими мышцами, костями, сердцем. Он молодел.

Дьявол усмехался, наблюдая за метаморфозой графа. Перевел взгляд на Отравительницу.

Ла Вуазен вдруг выпрямилась, соскочила с трона, переступая с ноги на ногу, потом сделала три шага в сторону, держась руками за лоб. Высшее Знание открылось ей. Колдунья шла по его самым скрытным ответвлениям, по материи, по частичкам материи, по частичкам частичек…

— Нет, — загадочно пробормотала она.

Монтесума переводил взгляд с Палладио на Ла Вуазен и обратно. Неужели Другой исполнял их пожелания? Невероятная щекотка вдруг разлилась в его груди и бросила на пол. Он выронил кинжал. Целая армия красных муравьев пожирала его кожу… Пытка прекратилась так же быстро, как и началась. Он выпрямился, прямой, как копье. Его торс героя покрывала синяя броня. Он держал меч и щит. Его божественный череп украшала корона из перьев колибри. Он превратился в Уииилопочтли, бога Войны, в колибри-левшу.

С Потрошительницей ничего не происходило.

Ла Вуазен отняла руки от висков. Палладио отсоединил вокодер. Он выглядел отлично сохранившимся шестидесятилетним человеком. Его череп покрывался седыми волосами. Монтесума танцевал боевой танец на террасе, объявляя людям и богам, что отныне стал их хозяином.

Ла Вуазен захрипела. У нее под глазами появились темные круги. Она знала все, что должно знать человеческое существо, и видела мир таким, каков он есть на самом деле во всей его полноте. Ей оставалось лишь наклониться и собрать крошки пирога Высшего Знания, которое она только что слопала.

Палладио встал, наслаждаясь странным ощущением равновесия, которое оставило его век назад. Его волосы уже не были седыми, а местами посерели. Кожа на черепе натягивалась. Глаза просветлели. Он выглядел таким, каким его знал Наполеон во время египетской кампании.

Убийцы не заметили метаморфозы Дьявола. Только стоящий в стороне Грубер следил за ним. У посетителя выросли красные кожаные крылья и крохотные рожки на лбу. Зубы были выточены в виде острий пик. И Он издавал нещадное зловоние. Его запах долетал до зокало.