Закон пустыни

      – Чего ты хочешь?
      – Поклянись, что перестанешь мучить людей.
      Рудокопы больше не смеялись. Прислушиваясь, они подошли ближе.
      – Клянусь именем бога Мина!
      – И перед лицом Хатхор, властительницы Запада. Повтори!
      – И перед лицом Хатхор, властительницы Запада, клянусь!
      Сути ослабил хватку. Клятва, данная в присутствии такого количества свидетелей, не могла быть нарушена. Если Эфраим отступит от своего слова, он покроет свое имя позором до конца дней и будет обречен на забвение. Рабочие бурно выражали свою радость и поздравляли Сути. Когда страсти улеглись, Сути твердо сказал:
      – Главный здесь – Эфраим. Он один знает рудники, здешние тропы и места, где есть вода. Без него нам в долину не вернуться. Мы должны его слушаться, он обещал держать данное слово – значит, все будет хорошо.
      Потрясенный бородач положил руку на плечо Сути.
      – Ты не только сильный, малыш, но еще и умный. И, отведя его в сторону, добавил: – Я недооценил тебя.
      – Я хочу разбогатеть.
      – Мы можем подружиться.
      – При условии, что это будет отвечать моим интересам.
      – Это вполне возможно, малыш.

* * *

      Носилыцицы даров в париках в виде шиньонов, подвязанных лентами, одетые в белые платья на одной бретельке, лежащей между обнаженных грудей, и передники, украшенные ромбовидной сеткой из жемчужин, одна за другой медленно входили во дворец царевны Хаттусы. Они были так молоды и прекрасны, что Денес почувствовал, как у него закипает кровь. Бывая в отъезде, он каждый раз изменял госпоже Нанефер, но делал это чрезвычайно ловко и аккуратно. Любой скандал мог нанести ущерб его репутации, поэтому никаких постоянных любовниц у него не было: судовладелец довольствовался краткими интрижками. Время от времени он считал необходимым спать со своей женой, однако известная всему свету холодность Нанефер оправдывала его внебрачные похождения.
      Распорядитель гарема вышел за ним в сад. Денес хотел было попросить у него девочку, однако решил не делать этого: гарем был хозяйственным ведомством, и на первом месте там был труд, а не распутство. Судовладелец отправился к супруге Рамсеса на официальную аудиенцию, которую исхлопотал для решения своих деловых вопросов. Она приняла его в зале с четырьмя колоннами, стенами, выкрашенными светло-желтой краской, и мозаичным полом из зеленой и красной плитки.
      Хаттуса сидела в кресле из эбенового дерева с позолоченными подлокотниками и ножками. У нее были черные глаза, очень белая кожа, вытянутые, тонкие кисти рук – очарование породистой азиатки: в жилах Хаттусы текла хеттская кровь. Денес держался настороженно.
      – Неожиданный визит, – сказала она холодно.
      – Я судовладелец, а у вас есть гарем. Что удивительного в нашей встрече?
      – Раньше вы так не думали.
      – Обстоятельства переменились. Пазаир стал старшим судьей царского портика и спутал мне все карты.
      – Но при чем здесь я?
      – Ваши настроения изменились?
      – Рамсес глумится надо мной, он оскорбляет мой народ! Я жажду мщения.
      Денес удовлетворенно пощипывал волоски своей короткой седой бородки.
      – Вы его получите, царевна. Наши цели совпадают. Фараон – деспот, но деспот недееспособный. Он цепляется за отжившие традиции, не в силах отвечать на вызовы будущего. Время работает на нас, однако некоторые из моих друзей начинают терять терпение; поэтому мы решили ускорить свержение Рамсеса.
      – Вы думаете, это поможет?
      Денес начинал нервничать: он не мог раскрывать планы сообщников. На начальном этапе они могли быть заодно с царевной, однако после падения правителя от нее надо будет отделаться как можно быстрее.
      – Доверьтесь нам, мы досконально продумали наш план.
      – Осторожнее, Денес; Рамсес смелый и ловкий воин.
      – Сейчас он связан по рукам и ногам.
      Во взгляде Хаттусы мелькнуло злорадство.
      – Может быть, расскажете поподробнее?
      – Это бессмысленно и опасно.
      Лицо царевны исказил гнев, отчего оно стала еще прекраснее.
      – Что вы предлагаете?
      – Дезорганизовать поставку товаров. В Мемфисе я справлюсь сам, а в Фивах нужна ваша помощь. В народе поднимется недовольство, ответственность за это падет на фараона. Беспорядки заставят его трон зашататься.
      – Кого надо подкупить?
      – Таких немного, но это обойдется недешево. Старшие писцы, которые контролируют продвижение товаров и продовольствия, должны начать делать ошибки. Бюрократическое расследование продлится долго и будет весьма сложным, неразбериха воцарится надолго.
      – У меня есть верные люди, которым можно это поручить.
      Денес абсолютно не верил в эффективность изложенного плана: лишний удар по правителю не возымеет серьезных последствий. Но недоверие Хаттусы ему преодолеть удалось.
      – Мне надо сказать вам еще одну вещь, – прошептал он.
      – Слушаю.
      Он подошел к ней и тихо заговорил:
      – Через несколько месяцев у меня будет значительное количество небесного железа.
      В глазах Хаттусы мелькнул интерес. Используемый в магических ритуалах редкий металл мог стать мощным оружием против Рамсеса.
      – Какова ваша цена?
      – Три слитка золота авансом и столько же при окончательном расчете.
      – Задаток вам передадут сегодня же.
      Денес поклонился. Эта сделка останется тайной для его сообщников, а царевна никогда не получит небесного железа. Продать то, чего у него не было, и при этом получить такой навар – судовладелец мог гордиться собой. Сделать так, чтобы царевна не проявляла нетерпения, будет несложно. А если она окажется слишком настойчивой, он свалит все на Чечи. В таких ситуациях химик с его холуйской натурой может быть очень полезен.

* * *

      Служанка принесла оливки, редис и латук, и Силкет сама приготовила приправу.
      – Спасибо за то, что приняли наше приглашение, – сказал Бел-Тран Нефрет и Пазаиру. – Разделить с вами трапезу для нас счастье.
      – Не надо высокопарных слов, – заметил судья. На медном подносе повар принес жареные ребра ягненка, кабачки и горошек и поставил все это на маленький столик. Великолепно приготовленные блюда таяли на языке. На Силкет были очень красивые серьги в форме дисков, украшенных узлами и спиралями.
      – Мне приснился удивительный сон, – произнесла она. – Я пила теплое пиво, несколько стаканов! Сон нагнал на меня такую тоску, что я пошла к толкователю. Но то, что он сказал, ужасно! Сон означает, что мое состояние скоро будет украдено.
      – Не стоит об этом беспокоиться, – посоветовала Нефрет. – Толкователи снов часто ошибаются.
      – Дай бог!
      – Моя супруга очень нервничает, – заметил Бел-Тран. – Не дадите ли вы ей какое-нибудь лекарство?
      После трапезы, пока Нефрет прописывала Силкет успокаивающие отвары, Бел-Тран с судьей прошлись по саду.
      – У меня совершенно нет времени наслаждаться природой, – посетовал хозяин. – Работа затягивает меня все сильнее и сильнее. Когда я возвращаюсь вечером, дети уже спят. Я не вижу, как они растут, не играю с ними – это серьезная жертва. Управление зерновыми складами, производство папируса, служба в казначействе… Дня не хватает! Вы согласны со мной?
      – Да, мне приходят на ум такие же мысли.
      – Ваше расследование по делу полководца Ашера продолжается?
      – Понемногу.
      – Я хочу вам сказать одну вещь, которая меня очень беспокоит. Вы знаете, что царевна Хаттуса – женщина злопамятная; она так и не простила Рамсесу то, что он увез ее из родной страны.
      – Да, она относится к нему с откровенной враждебностью.
      – И куда это все ее заведет? Открыто выступать против фараона, плести заговоры – поведение самоубийственное. Тем не менее, у нее недавно была странная встреча: она виделась с судовладельцем Денесом.
      – Вы в этом уверены?
      – Один из моих служащих был в гареме и видел его там. Он страшно удивлен, однако уверен, что не ошибся.
      – Что странного в этом визите?
      – Хаттуса владеет несколькими торговыми судами. Но гарем – это государственное учреждение, где частному судовладельцу делать нечего. Если это дружеский визит, то как его истолковать?
      Союз хеттской царевны, второй супруги фараона, с одним из участников заговора… Судья чувствовал, что рассказанное Бел-Траном очень важно. Может, нити заговора тянутся к Хаттусе, а Денес – всего лишь исполнитель? Этот вывод требовал проверки. Ведь никто не знал содержания их беседы, хотя сам факт ее позволял предположить, что их интересы совпадают, но могут идти вразрез с интересами государства.
      – Эта дружба выглядит подозрительно, Пазаир.
      – Как можно оценить ее последствия?
      – Не знаю. Может быть, это попытка подготовить вторжение через северную границу? Да, Рамсес поработил хеттов, но смирились ли они с этим? Отказались ли от своих захватнических планов?
      – Если это так, что Ашер может служить посредником в этой комбинации.
      Пазаир чувствовал, что чем более четко проступал образ врага, тем более жесткой представлялась битва с ним и тем менее ясной ее перспектива.

* * *

      В тот же вечер гонец доставил Нефрет письмо от Туи, матери Рамсеса Великого: ей срочно требовалась медицинская консультация. Даже живя взаперти, Туя оставалась одной из самых влиятельных фигур царского двора. Величественная и горделивая царица, открыто презирающая людей мелких и ничтожных, она не испытывала необходимости приказывать, а только советовала, ревниво следя за тем, чтобы страна не теряла своего величия. Рамсес восхищался матерью и был к ней очень привязан; после смерти Нефертари, его любимой жены, мать стала его самым доверенным лицом. Говорили, что он не принимает ни одного решения, не посоветовавшись с ней.
      В подчинении у Туи находились многочисленные домочадцы и дворня, и в каждом большом городе у нее было по дворцу. Дворец в Мемфисе насчитывал два десятка комнат и просторный зал с четырьмя колоннами, где она принимала почетных гостей. Распорядитель провел Нефрет в комнату царицы. В свои шестьдесят лет Туя была стройной и изящной женщиной, с пронзительным взглядом, тонким, прямым носом, резко очерченными скулами и маленьким квадратным подбородком. На ней был парик, соответствующий ее положению, он обрамлял ее лицо с двух сторон, как крылья ястреба.
      – Слухи о вашем искусстве дошли и до меня. Визирь Баги, обычно не склонный делать комплименты, рассказывает о вас чудеса.
      – Мне многое не удается, я могу составить длинный список собственных неудач, Ваше Величество. Лекарь, который хвастает своими успехами, должен сменить профессию.
      – Я плохо себя чувствую, и мне очень нужен ваш талант. Помощники Небамона ничего не умеют.
      – На что вы жалуетесь, Ваше Величество?
      – На глаза. Еще я плохо слышу, у меня немеет затылок и острые боли в животе.
      Нефрет без труда поставила диагноз: повышенная секреторная активность матки. В качестве лечения прописала ингаляции скипидара в смеси с растительным маслом высшего качества.
      Осмотр глаз пациентки обеспокоил ее гораздо больше: она обнаружила гранулирующий конъюнктивит, трахому с пальпебральным осложнением и угрожающую глаукому.
      Царица почувствовала тревогу Нефрет.
      – Будьте со мной откровенны.
      – Эти заболевания мне знакомы, и я умею их лечить. Но лечение будет долгим и потребует от вас терпения.
      По утрам, встав с постели, больной придется промывать глаза настоем конопли, хорошо помогающей при глаукоме. Та же конопля, но в виде мази и в сочетании с медом должна успокоить боли внизу живота.
      Другое лекарство, основным ингредиентом которого является черный кремень, вылечит инфекцию в углах глаз. Чтобы ликвидировать трахому, надо будет смазывать веки мазью, состоящей из ладана, свинцового блеска, черепашьей желчи, желтой охры и нубийской земли. Придется закапывать в глаза с помощью полого ястребиного пера специальные капли. Их готовят так: алоэ, хризоколл, перетертую в порошок горькую тыкву, листья акации и кору эбенового дерева смешивают с холодной водой, полученную пасту сушат и снова растирают с водой. Полученное снадобье выдерживают одну ночь на свежем воздухе, чтобы оно пропиталось росой, и процеживают. Помимо закапывания внутрь, царица должна будет делать из этих капель компрессы и накладывать их на глаза четыре раза в день.
      – Я стала стара и слаба, – посетовала Туя. – Мне не нравится так много заниматься собой.
      – Вы больны, Ваше Величество, но можете выздороветь. Надо только постараться.
      – Я понимаю, что должна вас слушаться, хотя мне придется нелегко. Примите от меня это.
      Туя протянула молодой женщине великолепное ожерелье из семи ниток бус из сердолика и нубийского золота; застежка была исполнена в виде цветов лотоса. Нефрет слегка растерялась:
      – Давайте хотя бы подождем результатов лечения.
      – Поверьте, я уже чувствую себя лучше.
      Царица сама надела украшение на Нефрет и залюбовалась ею.
      – Вы очень хороши собой.
      Молодая женщина смутилась.
      – Кроме того, вы счастливы. Мои домашние утверждают, что ваш муж – прекрасный человек и достойный судья.
      – Служить Маат – цель его жизни.
      – Египет нуждается в таких людях, как вы и ваш муж.
      Туя позвала своего стольника, который принес сладкого пива и фруктов. Женщины сели на низкие стулья, обложенные мягкими подушками.
      – Я интересовалась карьерой и расследованием судьи Пазаира. Сначала меня это забавляло, потом заинтриговало, и, наконец я возмутилась! Его ссылка – вещь абсолютно незаконная и недопустимая. К счастью, ему удалось одержать победу: положение старшего судьи царского портика позволяет вести борьбу более успешно. Сделать Кема начальником стражи – это прекрасная мысль; визирь Баги был совершенно прав, одобрив такое назначение.
      Сказанное царицей не было простой любезностью. Когда Нефрет передала Пазаиру ее слова, он очень обрадовался: судья понял, что устами Туи говорило все ближайшее окружение фараона, одобрявшего его действия.
      – С тех пор как умер мой муж и его место занял сын, благополучие страны стало моей постоянной заботой. Рамсес – великий правитель; он устранил угрозу войны, сделал более богатыми храмы, нашему народу уже не грозит голод. Египет стал краем, любимым богами. Но кое-что меня смущает, Нефрет; я могу говорить с вами начистоту?
      – Если вы считаете меня достойной вашей откровенности, Ваше Величество.
      – В последнее время Рамсес чем-то очень озабочен, часто бывает рассеянным, он как будто в одночасье постарел. У него изменился характер; кажется, что он готов отказаться от борьбы, от решения проблем, от преодоления трудностей.
      – Может быть, он нездоров?
      – За исключением проблемы с зубами, он очень сильный, не знающий усталости человек. Он как будто не доверяет мне – такого раньше не бывало. Я не представляю, что у него на уме. Я бы поняла, если бы он, как всегда, откровенно рассказал мне все. Но он как будто избегает меня, и я не знаю почему. Поговорите об этом с судьей Пазаиром. Я начинаю волноваться за страну, Нефрет. В последнее время столько убийств, столько загадок, на которые нет ответа, а сын отдаляется от меня, стал любить одиночество… Пусть судья продолжает свое расследование.
      – Вы полагаете, что фараону что-то угрожает?
      – Да нет, его любят и уважают.
      – Возможно, в народе полагают, что боги лишили его своего покровительства?
      – Это происходит всякий раз, когда кто-то царствует долго. Рамсес знает, что надо делать в таких случаях: устроить праздник возрождения, снова заручиться поддержкой богов, чтобы вселить в души своих подданных надежду на лучшее. Слухи, которые ходят в народе, меня не беспокоят; но я не понимаю, зачем фараон издал декреты, подтверждающие его легитимность, которую никто не оспаривает?
      – Может, вы опасаетесь, что у него какой-то скрытый недуг, ослабляющий его ум и волю?
      – Это стало бы заметным сразу. Нет, мой сын сохранил здравый ум и твердую волю, и, тем не менее он не тот, что прежде.
      Пиво было мягким, фруктовое пюре сочным. Нефрет почувствовала, что больше вопросов задавать не стоит. Пусть Пазаир оценит откровения царицы и решит, как их использовать.
      – Во время похорон Небамона вы держались с большим достоинством, – снова заговорила Туя. – Этот человек немногого стоил, но сумел поставить себя над другими. Он был на редкость несправедлив по отношению к вам, поэтому я решила исправить положение. Мы с ним вдвоем опекали главную лечебницу Мемфиса. Он умер, а я ничего не понимаю в медицине. Завтра будет обнародован указ, возлагающий на вас управление этой лечебницей.

22

      Двое слуг поливали Пазаира теплой водой, а он натирал тело куском соды. Помывшись, судья почистил зубы пахучим тростником и сполоснул рот отваром квасцов и укропа. Брился он любимой бритвой в форме стамески, а, побрившись, протер шею маслом дикой мяты, отпугивающим насекомых. Тело судья умастил составом из меда с содой. В случае необходимости в середине дня он воспользуется освежающим средством из сока цератонии с ладаном.
      Когда туалет был окончен, случилось непоправимое. Он чихнул один раз, два, пять, десять: все тот же упорный, мучивший судью насморк, который сопровождался приступами кашля и шумом в ушах. Конечно, он виноват сам: переутомление, несоблюдение предписаний, недостаток сна. Видимо, ему необходимо новое лекарство. Когда же он сумеет поговорить с Нефрет? Ведь она встает в шесть утра и почти сразу уходит в свою лечебницу. Он не видел жену уже неделю. В ее ведении оказалась самая большая лечебница в Египте, и молодая женщина не жалела сил, стремясь добиться успеха в новом для себя деле. Указ царицы Туи, одобренный визирем, лекари, хирурги и фармацевты лечебницы восприняли с большим воодушевлением. А временный управляющий – тот самый, что не давал Нефрет необходимых лекарств, – был понижен в должности и теперь в качестве санитара ухаживал за лежачими больными.
      Писцам, которые участвовали в управлении лечебницей, Нефрет пояснила, что своим главным делом считает лечение больных, а вовсе не руководство персоналом, поэтому она попросила их подчиняться приказам, поступающим из канцелярии визиря, которые она не намерена обсуждать. Это разъяснение позволило Нефрет окончательно завоевать сердца и умы своих коллег, бок о бок с которыми она работала. Лечение здесь получали тяжелобольные люди в тех случаях, когда им не могли помочь городские и сельские лекари, а также те, кто хотел пройти курс профилактических процедур, чтобы предупредить возникновение или обострение того или иного недуга. Нефрет уделяла много внимания аптеке, где изготовлялись лекарства и хранились яды и токсичные вещества.
      Поскольку Пазаир оказался без присмотра, а его гайморит обострился, он решил посетить единственное место, где мог рассчитывать на некоторое внимание к себе, – главную лечебницу Мемфиса.
      Ее здание стояло посреди обширного сада, пройтись по которому было настоящим наслаждением. Трудно было себе представить, что совсем рядом страдают люди.
      Посетителя встретила приветливая медсестра.
      – Чем я могу вам помочь?
      – У меня срочное дело. Мне бы хотелось проконсультироваться с управляющей лечебницей целительницей Нефрет.
      – Сегодня это невозможно.
      – Даже для ее мужа?
      – Это вы старший судья?
      – Боюсь, что да.
      – Пойдемте со мной.
      Они прошли через помещение, где была устроена настоящая водная лечебница. Она состояла из множества комнат, в каждой из которых находилось по три каменных бассейна: первый для полного погружения, второй представлял собой сидячую ванну, а третий служил для лечения болезней ног. Дальше располагалось отделение, где лечили сном: в небольших, хорошо проветриваемых комнатах размещались пациенты, которым было необходимо постоянное наблюдение лекарей. Нефрет следила за приготовлением какого-то препарата и, сверяясь с водяными часами, вычисляла время коагуляции нужной ей субстанции. Ей помогали два опытных фармацевта. Пазаир дождался конца опыта.
      – Простой пациент может рассчитывать на твое внимание?
      – Это так срочно?
      – Очень.
      С трудом удерживая на лице серьезное выражение, она провела его в приемный покой, где судья снова разразился приступом кашля.
      – А ты меня не разыгрываешь? Тебе правда трудно дышать?
      – С тех пор как ты меня забросила, появился какой-то свист в груди.
      – А уши?
      – Левым слышу плохо.
      – Тебя не лихорадит?
      – Немного.
      – Ляг на скамью. Я хочу послушать твое сердце.
      – Ты его хорошо знаешь.
      – Судья Пазаир, мы в общественном месте, прошу вас быть серьезнее.
      Пока она выстукивала мужа, он вел себя смирно.
      – У тебя есть основания жаловаться. Нужен новый курс лечения.
      Чтобы подобрать судье нужное лекарство, Нефрет воспользовалась прутиком лозоходца. Она подошла к коренастому растению с широкими бледно-зелеными листьями и красными ягодами.
      – Это бриония, – размышляла она. – Сильный яд. Если ее использовать в разведенном виде, она поможет ликвидировать воспаление и очистит твои бронхи.
      – Ты уверена?
      – Несу полную ответственность.
      – Лечи меня побыстрее. Мои писцы уже, наверное, клянут меня на чем свет стоит за мое отсутствие.

* * *

      В служебных помещениях старшего судьи царского портика царило необычное возбуждение. Всегда сдержанные, привыкшие разговаривать вполголоса чиновники растерянно переглядывались, не зная, что делать. Одни предлагали ничего не предпринимать до прихода судьи, другие призывали проявить твердость, при условии, что проявлять ее придется не им, третьи настаивали, что пора вызывать стражников. Пол в помещении был усеян обломками писцовых дощечек и обрывками папируса.
      Вошел Пазаир, и сразу воцарилось молчание.
      – На нас кто-то напал?
      – В общем, да, – ответил один из старших служащих, насмерть перепуганный. – Мы не могли удержать эту фурию. Она сидит в вашем кабинете.
      Заинтригованный Пазаир прошел через просторный зал, где размещались писцы, и вошел к себе. Стоя на коленях, Пантера рылась в его архиве.
      – Что с вами?
      – Я хочу знать, где вы прячете Сути.
      – Встаньте и выйдите отсюда.
      – Только после того, как вы мне ответите!
      – Я не стану выпроваживать вас сам, я приглашу Кема.
      Угроза произвела впечатление. Ливийка подчинилась.
      – Поговорим на улице.
      Они вышли под взглядами писцов.
      – Продолжайте работать, – приказал им судья.
      Пазаир и Пантера быстро шли по людному переулку. Был базарный день, и покупатели толпились вокруг крестьян, продававших фрукты и овощи. Выбравшись из людского потока, они укрылись в пустынной и тихой улочке.
      – Я хочу знать, где скрывается Сути, – повторяла ливийка, едва сдерживая слезы. – С тех пор как он пропал, я не могу думать ни о чем другом. Я забываю привести себя в порядок, я потеряла чувство времени и бессмысленно брожу по улицам.
      – Он не прячется, а выполняет сложное и опасное поручение.
      – С другой женщиной?
      – Абсолютно один, без всякой помощи.
      – А между прочим, он женат!
      – Этот брак был ему необходим для проведения расследования.
      – Я люблю его, судья, я умираю от любви. Можете вы меня понять?
      Пазаир улыбнулся:
      – Даже лучше, чем вы думаете.
      – Где он?
      – Это секретное задание, Пантера. Если я проболтаюсь, это может ему повредить.
      – Клянусь, что нет! Я буду молчать.
      Судья был взволнован: он верил в искренность этой женщины и не мог ей отказать.
      – Он нанялся в бригаду рудокопов, которая отправилась в Коптос.
      Пантера, пьяная от счастья, поцеловала Пазаира в щеку.
      – Никогда не забуду вашей доброты. Если мне придется его убить, я вам обязательно скажу.

* * *

      Слух распространился по всей стране – от северных до южных границ. В Пи-Рамсесе, большой царской резиденции Дельты, в Мемфисе и Фивах об этом шептались управляющие разных уровней, среди высших чиновников, ответственных за исполнение указов визиря, царило смятение.
      Спор двоюродных братьев, купивших один и тот же участок земли у недобросовестного продавца, старший судья разрешил, потребовав от последнего выплатить штраф, в два раза превышающий полученную им выгоду от неправедной сделки. Следующим документом, который лег ему на стол, был рапорт полководца Ашера о состоянии египетской армии, составленный в истерических тонах.
      Высокий военный чиновник настаивал на том, что в Азии складывается весьма опасная ситуация. Причиной тому, по его утверждениям, является недостаточное финансирование расквартированных там египетских частей, в чью задачу входило наблюдение за мелкими княжествами, власть над которыми стремился перехватить неуловимый ливиец Адафи. Вооружение этих войск плохое. После победы над хеттами ими никто не занимается. Что же до состояния казарм в самом Египте, то и они выглядят ничуть не лучше: неухоженные лошади, поломанные колесницы, отсутствие дисциплины, слабо подготовленные офицеры. В случае вооруженного нападения извне сможет ли Египет защитить себя?
      Этот документ, несомненно, произведет сильное впечатление. Чего добивается Ашер? Если будущее подтвердит его правоту, то полководец предстанет перед всеми трезвым провидцем, что укрепит его позиции потенциального спасителя нации. Если Рамсес поверит изложенным в рапорте данным, Ашер выставит свои условия и его влияние возрастет.
      Пазаир подумал о Сути. По какому запутанному следу идет он сейчас в поисках улик против убийцы, стремившегося навязать стране свою военную стратегию?
      Судья позвал Кема.
      – Ты можешь быстро проверить ситуацию в центральной казарме Мемфиса?
      – На предмет чего?
      – Боевой дух воинских подразделений, состояние материальной части, здоровье личного состава и лошадей.
      – Нет проблем, но мне необходимо разрешение.
      Судья подыскал правдоподобную причину проверки: розыски колесницы, сбившей несколько человек. На ней должны были остаться следы от удара.
      – Но только поторопись.
      Сам Пазаир направился к Бел-Трану. Тот был занят описью поступавшего с полей зерна. Мужчины поднялись на террасу, подальше от любопытных ушей.
      – Вы читали донесение Ашера?
      – Выводы устрашающие.
      – При условии, что он говорит правду.
      – Вы в этом не уверены?
      – Я подозреваю его в стремлении намеренно сгустить краски, чтобы извлечь выгоду из ситуации.
      – А доказательства?
      – Мы должны собрать их как можно быстрее.
      – И тогда Ашер будет сурово наказан.
      – Не обязательно. Если Рамсес поверит ему, полководец получит полную свободу. Кто посмеет замахнуться на спасителя отечества?
      Бел-Тран кивнул.
      – Вы предлагали мне свою помощь – сегодня я в ней нуждаюсь.
      – Что я должен сделать?
      – Мне необходима информация о наших войсках за пределами страны и о финансировании армии в последние годы.
      – Это непросто, но я постараюсь.
      Вернувшись к себе, Пазаир написал подробное письмо Кани, верховному жрецу Карнака, с просьбой информировать его о состоянии войск, расквартированных в районе Фив, и о качестве их вооружений. Послание было составлено с использованием особого шифра, ключом к которому были слова «целебное растение», сфера особого интереса Кани. Доставить письмо было поручено гонцу, заслуживающему доверия.

* * *

      – Ничего интересного, – объявил Кем, вернувшись.
      – Расскажи подробнее, – попросил Пазаир.
      – В казарме спокойно, ее территория в хорошем состоянии, материальная часть тоже. Я проверил пятьдесят колесниц и убедился, что офицеры содержат их в порядке, как и лошадей.
      – Что они думают о рапорте Ашера?
      – Они приняли его всерьез, однако полагают, что речь идет о других гарнизонах. Для очистки совести я посмотрел еще одну казарму, ту, что находится в южной части города.
      – Ну и как?
      – То же самое: все в порядке. Кстати, там тоже думают, что критика Ашера относится к другим.
      На сей раз Пазаир и Бел-Тран встретились у первого пилона храма Птаха, где слонялись многочисленные зеваки, не обращавшие ни малейшего внимания на жрецов.
      – По первому пункту мне поступили противоречивые сведения: видимо, Ашер контролирует информацию, поступающую из наших воинских подразделений в Азии. Официально количество наших войск там сокращено, а между тем в этих провинциях неспокойно. Однако один из писцов, который занимается рекрутами, заверил меня, что численность личного состава не изменилась. По второму вопросу установить истинное положение вещей было несложно, поскольку армия финансируется из казны. Все последние годы цифры военного бюджета оставались неизменными, ни о каких нехватках вооружения речи нет.
      – Следовательно, Ашер лжет.
      – Его донесение составлено весьма ловко. Он нагнетает ощущение тревоги, ничего конкретно не утверждая. Его поддерживают многие старшие офицеры. При дворе также сильны страхи по поводу интриг, которые якобы плетут хетты. Ашер выглядит героем. Не готовит ли нам этот спаситель военный переворот?

* * *

      Смельчак спал, свернувшись калачиком на коленях хозяина, сидящего на краю пруда, где распустились лотосы. Легкий ветерок шевелил волосы судьи и шерсть на спине собаки. Нефрет читала свиток папируса на медицинские темы, который Проказница все время норовила свернуть, несмотря на предупреждения хозяйки. Заходящее солнце окрашивало сад в оранжевые тона; синицы, малиновки и ласточки пели свои вечерние песенки.
      – Наша армия в прекрасном состоянии. Донесение Ашера – это ловкое переплетение лжи и передергиваний, цель которых – ввергнуть гражданские власти в панику и ослабить боевой дух в войсках, чтобы навязать всем свою волю.
      – Почему Рамсес не одернет его? – спросила Нефрет.
      – Он доверяет ему – в память о его прежних подвигах.
      – Что же делать?
      – Надо передать выводы моего расследования визирю Баги, чтобы он довел их до сведения фараона. Мои данные будут подтверждены Кемом и Кани, от которого я только что получил ответ. В Фивах, как и в Мемфисе, наша военная мощь ничуть не снизилась. Визирь даст поручение провести проверки по всей стране и, получив результаты, выступит против Ашера.