Атлантида

Собрания египетских папирусов уничтожались частыми пожарами. Часть папирусов, собранных в Александрии, где могли находиться копии саисского рассказа об Атлантиде, сгорела во время осады города войсками Юлия Цезаря. Когда Прокл передавал рассказ Крантора, знаменитая Александрийская библиотека уже не существовала. Большую ее часть в 415 г. уничтожила толпа фанатиков, подстрекаемых епископом Кириллом. Во времена римского владычества египетские библиотеки в качестве военного трофея были перевезены в Италию, где их предали огню. Остались только надписи на камне.

О «сириатских колоннах», на которых якобы были надписи, относящиеся ко времени Атлантиды, вспоминает через сто лет после Платона египетский историк — жрец Манефон из Себеннита. Но и его записи не сохранились, это сообщение мы передаем, ссылаясь на более поздних историков времен христианства — Иосифа Флавия и «отца церкви» Евсевия Кесарийского. Подробнее об этом говорится ниже.

Другие надписи на камне могла постичь такая же участь, как и мраморные плиты из египетских усыпальниц и храмов: арабы использовали их в качестве строительного материала. Возможно, что когда-нибудь они будут найдены и послужат неоспоримым доказательством. Вспомним, что до открытия Шлиманом развалин Трои рассказ о Троянской войне тоже считался плодом фантазии Гомера. Однако Гомер не имел своего Аристотеля, который обвинил бы его в том, что он выдумал этот рассказ из политических соображений...

Мы еще вернемся к утверждениям многочисленных оппонентов, которые считают, что миф об Атлантиде не подтверждается в других легендах. Так ли это на самом деле? Конечно, нет!

Народам почти всего мира известны многочисленные предания, в которых не указывается название погибшего острова Посейдона, но косвенно как будто подтверждается, что такой материк — остров на океане—действительно существовал, и приводится описание самой катастрофы. Рассказы такого рода мы встречаем у индейцев, народов Африки и Азии, у жителей островов Тихого океана, а также среди греческих мифов и мифов народов Малой Азии.

Существуют также письменные источники, подлинность которых не подлежит сомнению, причем они определенно возникли еще до Платона. Большинство этих рассказов — по крайней мере легенд, записанных клинописью жителями Месопотамии или же передаваемых из поколения в поколение у народов Америки, — не могло быть известно Платону. Он не мог даже догадываться об их существовании. Правда, в них не упоминается о войне афинян с атлантами и их подвигах на поле брани, нет в них описания строя и жизни на погибшем континенте, однако если изучить их внимательно, то можно отметить поразительное соответствие рассказу саисских жрецов. Даже название этого материка в рассказах американских индейцев по своему звучанию напоминает Atlantis.

Попытаемся же отобрать уцелевшие в развалинах кирпичики и постепенно воспроизвести события, происшедшие более одиннадцати тысячелетий назад. Сбор воедино фрагментов описаний, относящихся к разным эпохам и культурам и записанных на разных языках с помощью различной письменности, — дело очень рискованное и требующее огромной осторожности, пожалуй большей, чем при реконструкции вавилонских дворцов из остатков сохранившихся фундаментов и развалин. Ведь развалины и фундаменты были частью этого здания, а сооружение, которое мы намереваемся восстановить, состоит из кусочков, разбросанных по всему миру и перемешанных с отложениями других эпох. У нас нет никаких доказательств, что они составляют единое целое. И подобно тому как кажущееся сходство отдельных частей может быть лишь иллюзией, так и мелкие противоречия в мифах могут привести к легкомысленному исключению некоторых из них. Анализ легенд, мифов и записей напоминает судебное разбирательство на основании косвенных улик при отсутствии прямых доказательств. Ведь в вопросе об Атлантиде мы тоже имеем только улики. Доказательства коренным образом отличаются от косвенных улик. Их предъявление устраняет все сомнения и прекращает всякую дискуссию. Любая же улика требует толкований. Так возникает спор, в котором успех во многом зависит от умения той или иной стороны пользоваться аргументами. Субъективные толкования часто являются причиной судебных ошибок. Приговор в таких случаях зачастую основывается на вероятности вины, а не на полной ее доказанности. Эта вероятность возрастает по мере увеличения количества улик.

Из огромного числа рассказов, которые мы считаем уликами в пользу гибели Атлантиды, сопоставим вначале два удивительно соответствующих друг другу. Первый — это хорошо известные нам последние слова диалога «Критий», который обрывается в том месте, где должны быть объяснены причины катастрофы: «...Бог же богов Зевс... как существо, способное это различать... и решившись наказать его... собрал всех богов в самую почетную их обитель... собравши же их, сказал...»

И второй рассказ: «...И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле... и раскаялся Господь, что создал человека на земле и восскорбел в сердце своем.

И сказал Господь: истреблю с лица земли человеков, которых я сотворил, от человека до скотов, и Гадов и птиц небесных истреблю, ибо я раскаялся, что создал их».

Второй отрывок — это 6-й и 7-й стихи VI главы Первой книги Моисея, «Книги Бытия», которыми начинается библейский рассказ о всемирном потопе. Этот отрывок как будто дает ответ на вопрос, возникающий у каждого из нас после чтения «Крития»: что же сказал бог богов Зевс?

О том, как было осуществлено предначертание Зевса, упоминается в последующих строках Библии.

Трудно отрицать, что приведенные цитаты из двух разных источников тесно связаны друг с другом; не вызывает никакого сомнения и то, что они относятся к описанию одного и того же события.

Знающих Ветхий Завет, возможно, удивит, что библейский Господь отождествляется здесь с греческим богом богов Зевсом, что не соответствует монотеистической религии иудеев. Поэтому необходимо пояснить, что предание о потопе значительно древнее, чем вера в одного бога у иудеев. В первоначальной форме этого предания, передаваемой из уст в уста, из поколения в поколение, несомненно, было названо имя одного из многих иудейских богов, соответствующего греческому Зевсу. Удаление этого имени и замена его именем Господа, или Бога, — это своего рода «редакционная правка», ставшая необходимой после введения монотеистической религии, причем уже тогда, когда иудеи имели свою письменность.

В той форме, которая известна в настоящее время, книги Моисея создавались через много лет после бегства иудеев из Египта. Если даже допустить, что автором этих книг был сам Моисей, против чего возражают некоторые богословы, относя их к VIII в. до н. э., то следовало бы считать, что они возникли в XIV в. до н. э. А до введения веры в единого бога религия иудеев не отличалась, по-видимому, от религии соседних народов. Известно, что среди иудеев был распространен культ богини Анат, которую чтили и другие народы Малой Азии и бассейна Евфрата, египтяне называли ее Нейт, а греки — Афиной, о чем уже говорилось в предыдущей, главе. Мы знаем также, что иудеи считали иногда Анат сестрой или даже женой Ягве. Не исключено, что иудейский бог Ягве домоисеевского периода и греческий Зевс — это одно и то же лицо. После реформы религии было запрещено упоминать имена других богов («Да не будут тебе бози аще меня»), и отсюда возникло изменение редакции в описании всемирного потопа.

Английский атлантолог Дж. Бирн, анализируя сходство приведенной цитаты из «Книги Бытия» и окончания «Крития»[1], обращает внимание на то, что с точки зрения людей, которые чтят Библию, а тем самым и авторов известной нам редакции, трудно догадаться, к кому же обращался Бог, говоря: «Истреблю с лица земли человеков...» Это выглядит иначе, если вышеуказанные строки рассматривать как слова, передаваемые по традиции с домоисеевских времен с небольшой лишь редакторской правкой. Таким образом, бог богов Ягве-Зевс, жалея человека, которого он создал, но которого вынужден наказать за совершенное им зло, собрал всех богов «в самую почетную их обитель», а собрав их, сказал: «Истреблю с лица земли человеков!..»

На тему о «всемирном потопе» велось много дискуссий. Современная наука не опровергает возможности «потопа», хотя и не соглашается с его «всемирным» характером. Из польских ученых первым пришел к такому выводу Гуго Коллонтай (1750—1812 гг.), который пытался научно объяснить это явление. В то время происходила борьба двух направлений: сторонники одного из них, строго придерживавшиеся Библии, считали, что потоп был вызван волей божьей, а вольнодумный Вольтер (1694—1778 гг.) считал, что потоп в природе немыслим. Коллонтай же занял своего рода промежуточную позицию, утверждая, что с научной точки зрения потоп мог иметь место, однако в более ограниченных масштабах.

Проблеме «потопа» посвящает целую главу своей великолепной книги «Земля» покойный польский геофизик профессор Эдуард Стенц. Однако он обращает внимание на то, что «потоп» не следует связывать с катастрофой Атлантиды, которая произошла значительно раньше. Стенц придерживается мнения, высказанного и другими геофизиками, что «потоп» был местным явлением в районе Персидского залива. Он, вероятно, объясняется двумя причинами: катастрофическими ливнями вследствие притока влажного тропического морского воздуха и огромной морской волной со стороны Персидского залива, вызванной циклоном или землетрясением. Трудно сказать, какого уровня могла достичь вода. Стенц приводит в качестве примеров два «потопа», которые произошли в наше время. В 1900 г. ураган разрушил город Гальвестон в Техасе на берегу Мексиканского залива. Уровень воды поднялся на 5 м. В 1876 г. в устье реки Брамапутры в Индии во время циклона морская вода залила город, поднявшись на 13 м. Во время этой катастрофы погибло более ста тысяч человек.

Существует мнение, что библейский потоп произошел за три тысячи лет до нашей эры или «в более ранний период». Эта последняя формулировка весьма многозначна.

Предание о «всеобщем потопе» имеет аналогии во многих легендах соседних народов, о чем будет сказано дальше. В греческой мифологии с ним сходен рассказ о «потопе Девкалиона». Возникает вопрос, не может ли быть источником библейского рассказа египетская запись в саисском храме которую Солон видел около 570 г. до н. э. и с которой иудейские жрецы могли познакомиться значительно раньше. Именно на этот вопрос наука нашла ответ. В данном случае большую роль сыграли открытия археологов.

Еще в 1872 г. английский археолог Джордж Смит, приводя в порядок собрание глиняных табличек с клинописью в Британском Музее, обнаружил таблички из библиотеки царя Ашшурбанипала в Ниневии с так называемым «Эпосом о Гильгамеше» («О все видавшем»), написанные в VII в. до н. э. Одна из двенадцати песен содержит описание потопа. Некоторое время спустя при раскопках были найдены более ранние таблички с этим же рассказом, относящиеся к XII в. до н. э., ко временам царя Аммизадуга. Наконец, еще более ранние таблички, XXI в. до н. э., были обнаружены в шумерийском городе Ниппуре. Шумеры населяли долину Тигра и Евфрата до прихода вавилонян и ассирийцев.

Фрагмент глиняной таблицы с текстом эпосе о Гильгамеше.

Утнапишти (оттиск).

О потопе пишет на греческом языке современник Аристотеля вавилонский историк и жрец Берос (330—260 гг. до н. э.) в своей «Истории Халдеи». Он утверждает, что, согласно преданиям, в древние времена в его стране произошло сильное наводнение.

Поскольку до настоящего времени в Старом Свете не были найдены более древние письменные документы, считается, что шумерское описание — самое древнее, а все другие, в том числе и библейский рассказ, — это его копии или отражения. Нам известно, что древнейшая культура долины Двуречья продолжала оказывать огромное влияние на соседние народы в течение многих веков, даже тогда, когда и Вавилон, и Ассирия давно уже прекратили свое существование.

И лишь дальнейшие открытия археологов, сделанные около 30 лет назад, стали поворотным пунктом в подходе к вопросу о потопе, а легенда из поэмы о Гильгамеше стала приобретать реальные очертания.

Во время раскопок, которые вел английский археолог Вуллей в 1927—1928 гг. в древнем городе Ур, вблизи впадения Евфрата в Персидский залив, была обнаружена мусорная свалка. Это был слой толщиной 14 м, состоявший из строительного мусора, осколков глиняных сосудов и всяких отходов, которые жители города выбрасывали на протяжении нескольких столетий. Вуллей разобрал этот «мусор» и, продолжая раскопки, обнаружил еще один слой — кладбище дошумерского периода. Еще ниже находилась мусорная свалка, относящаяся к более древним временам, приблизительно четыре тысячи лет до н. э. Под этой свалкой был уже только речной ил, без каких-либо признаков пребывания человека. На этом, собственно, можно было бы и закончить раскопки, которые отражали историю города Ур со времени его основания. Ведь слой речного ила был несомненным признаком того, что здесь находилось русло реки Евфрат. Однако Вуллей решил продолжать работу. И под слоем ила толщиной 2,5 м снова были найдены следы человека: строительный мусор, черепки, остатки костров. Предметы отличались от найденных в верхних слоях, что доказывало принадлежность их к другой, более древней культуре.

Однако откуда же взялся слой речного ила? Ответ мог быть только один — этот район временно находился под водой. Значит — потоп. Обширная территория, расположенная в низине, была целиком залита водой, люди и животные утонули, потоки унесли все имущество. Спустя некоторое время вода отступила, долину Тигра и Евфрата заселили новые пришельцы — спасшиеся от наводнения древние жители возвышенностей, которые и оставили на новой мусорной свалке следы своей культуры. Этим людям, несомненно, никогда не приходило в голову, что через пять или шесть тысяч лет их мусорная свалка будет иметь неоценимое значение для науки.

Открытие Вуллея подтверждает рассказ о потопе в том виде, как он представлен в «Эпосе о Гильгамеше». Гильгамеш, по преданию, был царем в городе Урук, расположенном на берегу Евфрата недалеко от Ура. Вместе со своим другом Энкиду — полудикарем, выходцем из степей, которому только Гильгамеш придал черты «цивилизованного» существа, он совершил ряд героических подвигов — сражался с разными чудовищами, которых насылали на него недружелюбные боги. После одной из побед Энкиду по воле богов умирает во время пира. Раздумывая над неизбежностью смерти, Гильгамеш вспоминает историю одного из своих предков, Утнапишти, который спасся во время всеобщего потопа и стал бессмертен. Гильгамеш решает найти его и попросить у него совета. После долгих странствий, преодолев много преград, царь встречается с Утнапишти на Острове Счастья.

Здесь он знакомится с историей Утнапишти. Когда-то боги решили истребить род людской. Утнапишти жил тогда в городе Шурупак. Один из богов, относившийся к нему дружелюбно, предупредил его об этом решении, посоветовав построить корабль. Утнапишти сломал свое жилище, построил из него корабль и «нагрузил его всем, что имел я. Нагрузил его всем, что имел серебра я, нагрузил его всем, что имел я злата, нагрузил его всем, что имел живой я твари, поднял на корабль всю семью и род мой, скот степной и зверье, всех мастеров я поднял...

Утром хлынул ливень, а ночью хлебный дождь я увидел воочию. Я взглянул на лицо погоды — страшно глядеть на погоду было...

Первый день бушует южный ветер, быстро налетая, заполняя горы, словно войною людей настигая. Не видит один другого...

При наступлении дня седьмого буря с потопом войну прекратила, те, что сражались подобно войску. Успокоилось море, утих ураган — потом прекратился...

В двенадцати поприщах поднялся остров. У горы Ницир корабль остановился. Гора Ницир корабль удержала, не дает качаться...

Вынес голубя и отпустил я; отправившись, голубь назад вернулся: места не нашел, прилетел обратно. Вынес ласточку и отпустил я; отправившись, ласточка назад вернулась: места не нашла, прилетела обратно...

Я вышел, на четыре стороны принес я жертву, на башню горы совершил воскурение...»[2]

После жертвоприношения боги пожалели Утнапишти и даровали ему, правда не сразу — некоторые все еще возражали, — не только жизнь, но и бессмертие.

Таково вкратце содержание прекрасной поэмы о Гильгамеше, а вернее «О все видавшем», потому что так, собственно, называется этот эпос. Дальнейшая судьба Гильгамеша нас, правда, мало интересует. Однако стоит упомянуть, чем кончается поэма. Гильгамеш умолял открыть ему тайну бессмертия. «Кто же ныне для тебя богов собрал бы, чтоб нашел ты жизнь, которую ищешь? — спрашивает героя Утнапишти. — Вот шесть дней и семь ночей не поспи-ка!» Однако, тронутый просьбой, он дает ему другой, не менее ценный подарок — молодость до конца дней. Для этого Гильгамеш должен достать цветок, растущий на дне океана. Добыв цветок, Гильгамеш с радостью возвращается на родину, решив наделить цветком всех граждан своей страны. Однако в пути его постигает несчастье — в то время, когда он купался, змея похищает и пожирает цветок.

И только змея получила вечную молодость. С тех пор змеи каждый год меняют кожу и молодеют вновь, а человек вынужден стареть... — таков эпилог шумерской поэмы.

К этому можно добавить, что рассуждения о потопе так же длинны, как змеи, и так же меняют кожу.

Месопотамия в IV тысячелетии до н. э.

После открытия Вуллея помолодел и вопрос о потопе, несмотря на свой возраст — пять или шесть тысяч столетий. Но действительно ли с тех пор прошло столько лет? Дату потопа установить гораздо труднее, чем воспроизвести его предполагаемую картину. До настоящего времени ученые не нашли еще достаточно обоснованных данных для ее определения. Приведенная здесь вероятная дата слишком хорошо увязывается с библейской: иудеи, как известно, ведут счет времени «от потопа», считая его началом 3761 г. до н. э. Точно так же нельзя принимать всерьез и дату 2379 г. до н. э., вычисленную одним из астрономов, который исходил из того, что потоп произошел во время полного затмения Солнца, наблюдавшегося в это время в Месопотамии. Согласно же утверждению упоминавшегося уже вавилонского историка Бероса, который разделяет историю Вавилонии на два периода — «до потопа» и «после потопа», — со времени потопа прошло уже несколько сотен тысяч лет.

Возможно, «правда лежит где-то посередине», и уже установленное приблизительное время потопа можно будет сдвинуть на несколько тысячелетий назад, приблизив его, таким образом, к упоминаемой в трудах Платона дате — девяти тысячам лет до пребывания Солона в Египте.

Определенные соображения по этому поводу возникают в связи с новыми археологическими раскопками в Месопотамии, особенно в связи с работами в пещере Шанидар в северном Иране. Об этом будет рассказано в одной из последних глав.

1. «Atlantis», t. 11, № 2, 1958.

2. Отрывки из «Эпоса о Гильгамеше» («О все видавшем») приведены в переводе с аккадского И. М. Дьяконова, «Эпос о Гильгамеше», Изд. АН СССР, М,—Л., 1961, стр. 74—77. — Прим. перев.

Глава 3. Боги и их родичи

В тринадцатый день месяца антестериона, что соответствует концу февраля по нашему календарю, в Афинах проводились траурные торжества в память о потопе во времена Девкалиона и его жертвах. Они были известны под названием Гидрофории , т. е. «праздника воды».

Основные торжества Гидрофории происходили в афинском храме Олимпейон, расположенном между Акрополем и берегом Илисса. Этот крупнейший храм древней Греции был посвящен Зевсу Олимпийскому и основан в древнейшие времена, по преданию — самим Девкалионом. Пол храма был выложен каменными плитами, а часть его была оставлена в первозданном виде, без каменного покрытия, с естественными щелями в скале, через которые при потопе лилась вода. Во время Гидрофории в щели лили воду в память о потопе, а возможно, и для проверки исправности системы стока дождевой воды. В воду бросали лепешки с медом, по всей вероятности, как дар подземным стихиям, чтобы потоп никогда больше не повторился.

Девкалион был сыном Прометея, отца человечества, как его иногда называли. Родителями его отца (по одному из вариантов мифа) были титан Япет и океанида Климена. Напомним, что титаны — это старейшие боги, дети Урана, бога небес, и Геи, матери Земли. Океанидами называли следующее поколение, детей титана Океана и титаниды Тетии.

Вопрос о матери Девкалиона не так уж прост. По некоторым источникам, матерью его была океанида Климена. К сожалению, архивы бюро записи актов гражданского состояния того времени не сохранились, возможно, они погибли во время потопа, и поэтому трудно с полной уверенностью утверждать, действительно ли Девкалион был сыном Прометея и его же собственной матери или же матерью Девкалиона была какая-то другая Климена — это имя очень распространено среди нимф и смертных женщин. Вполне вероятно, что Климена — мать Девкалиона была простой смертной, ибо Девкалион не принадлежал к богам.

Таким образом, Девкалион был смертным человеком. Он женился на Пирре, дочери своего дяди Эпиметея — брата Прометея и первой женщины Пандоры, созданной Гефестом из глины по приказу своего отца Зевса. Пирра также была простой смертной. Это не помешало Девкалиону и Пирре быть образцовой супружеской четой. Но вот однажды...

Время действия нашего рассказа никак нельзя назвать спокойным. Именно тогда закончилась жестокая война между богами, в которой победил Зевс, сын титанов Кроноса и Реи. Власть молодого бога в небесах и на земле не была еще достаточно прочной, и новый властелин вынужден был искать себе союзников как среди богов, так и среди людей. А на земле, как это бывает после каждой войны, царила ужасная нищета. Люди жили в пещерах или на болотах. Здесь следует отметить, что в греческой мифологии точно не установлено, откуда произошли люди. Одни легенды приписывают появление человека природе, видя в нем наиболее совершенный из плодов земли и деревьев, другие считают, что к этому причастны боги. Есть и такие легенды, в которых именно Прометея называют создателем первых людей, так что первые люди были созданы из глины подобно прекрасной Пандоре.

Как это бывает обычно, нищете сопутствовали насилия и убийства. Их отзвуки достигли Олимпа, вызывая отвращение богов. Некоторые боги даже жаловались, что на земле они подвергаются оскорблениям, и требовали от Зевса, чтобы он призвал людей к порядку. Зевс, не доверяя, по-видимому, докладам своих эмиссаров, решил лично ознакомиться с обстановкой, сошел с Олимпа и под видом обыкновенного странника перешагнул однажды порог дворца царя Аркадии Ликаона. Следует отметить, что Аркадия — страна на Пелопоннесском полуострове. Согласно греческим мифам, это самая древняя населенная часть Греции. Жителей ее называли автохтонами, т. е. людьми, живущими здесь с начала рода человеческого.

В доме Ликаона Зевсу было нанесено жестокое оскорбление. Ему на ужин подали человеческое мясо. Рассердившись, бог уничтожил молниями царский дворец вместе с его обитателями, а Ликаона превратил в волка, чтобы отныне он сам питался человеческим мясом. После возвращения на Олимп Зевс созвал богов на совещание, где единогласно было решено истребить род людской.

По приказу Зевса над землей разразилась ужасная гроза с землетрясением и ливневыми дождями. Брат Зевса Посейдон, властелин морей (а по рассказу Платона — царь Атлантиды), приказал волнам залить землю. Вскоре вся земля скрылась под водой, а все живое — люди, животные, растения — погибло.

Над водой возвышалась лишь самая высокая вершина в Фокиде — Парнас. Именно сюда на десятый день потопа причалил корабль с единственной спасшейся парой людей — царем Фессалии Девкалионом и его супругой Пиррой.

Девкалион еще задолго до потопа начал строить корабль — ковчег, к чему склонил его предусмотрительный Прометей, и собрал в ковчег все, что необходимо в подобных случаях. Относительно же места спасения — горы Парнас — имеются небольшие расхождения. Некоторые считают, что эта была вершина Афон, другие называют гору Офрис в Фессалии или даже Этну. Офрис, возможно, находился ближе к месту, где жили Девкалион и Пирра, но Парнас был выше.

Девкалион и Пирра остались одни. А людям трудно жить одним на свете. Вскоре, как только отступила вода, появилась земля, для возделывания которой требовалось много человеческих рук. Старики обратились к дельфийскому оракулу. И боги, увидев в них справедливую человеческую чету, пришли на помощь. Согласно их указаниям (некоторые утверждают, что и на этот раз Прометей не лишил их своего светлого совета), Девкалион и Пирра отправились странствовать пешком по земле, бросая за собой камни. Камни, брошенные рукой Девкалиона, превращались в мужчин, а из камней, которые бросала была населена новым родом людей, крепких, как камень, не отступающих перед тяжким трудом.

Чудо с камнями некоторые объясняют довольно просто. По-гречески слово «лаас» означает «камень», а «лаос» — «народ». В результате преднамеренной или случайной игры слов род человеческий был произведен от камня. Кстати, Девкалион и Пирра не ограничились этим чудесным способом заселения своей страны: несмотря на их преклонный возраст, у них родилось несколько детей, из которых самым выдающимся был Эллен — родоначальник греков, отсюда и происходит название «эллины».

Имена греческих героев всегда имеют какое-либо определенное значение, выражая характерную черту человека или его происхождение. Однако значение имен» Девкалион объяснить трудно. Обычно считается, что оно происходит от слова «дэвкос», что означает «молодое вино». То, что этот вывод не лишен оснований, подтверждается врожденным предрасположением Девкалиона и его потомков к этому благородному напитку. Один из его сыновей, Амфиктион, угощал вином самого Диониса — Вакха. Амфиктион знаменит и тем, что он впервые разбавил вино водой, а, как известно, благонравные греки избегали чистого вина, считая его чересчур возбуждающим напитком. Другой сын Девкалиона, Орестей, снискал себе славу как владелец прекрасных виноградников.

Не исключено, однако, что имя Девкалион связано со словом «дев-калия» — «божий дом». Это могло бы свидетельствовать о том, что Девкалион основал храм — ведь, по преданию, он построил первый алтарь на том месте, где позже был воздвигнут храм Зевса — Олимпейон.

Нельзя также пренебречь и третьей версией: слово «деуо» означает по-гречески «влага». Таким образом, имя нашего героя значило бы «тот, который пережил потоп».

Все три толкования имени Девкалиона придают ему сходство с библейским Ноем, который также был неравнодушен к вину, хотя и не считал нужным разбавлять его водой, также пережил потоп, а после потопа на месте своего спасения воздвиг алтарь.

Имя Пирра означает «огненно-красная». Такое название в древней Греции имел один из сортов красного вина.

Предоставим самим читателям право выбора того или иного значения имен людей, спасшихся от потопа. Возможно, некоторые придут к выводу, что никакого потопа вообще не было, а Ной, равно как и Девкалион и Пирра, попросту «искупались» в вине. В поисках дальнейших следов Атлантиды в греческой мифологии вернемся к упоминавшейся в начале главы океаниде Климене.

Когда ее муж Япет достиг преклонного возраста, прекрасная океанида обратила свои взоры на двоюродного брата, бога солнца Гелиоса. С этой любовной связью вопрос не совсем ясен, поскольку женщин с таким именем много, о чем уже говорилось при составлении родословной Девкалиона. Некоторые даже утверждают, что не следует связывать океаниду Климену с Гелиосом, тем более что его законной супругой была родная сестра Климены океанида Персея. Но в семье греческих богов всякое бывало. История гласит, а мы повторяем вслед за ней, что в результате связи Гелиоса и Климены родилось несколько детей — девочки, именуемые Гелиадами (т. е. дочерьми Гелиоса), и мальчик по имени Фаэтон («Лучезарный»).

Фаэтон знал, что он сын Гелиоса. С отцом он не встречался, так как Гелиос не принимал личного участия в воспитании сына, хотя и заботился о нем. Ежедневные обязанности лишали его этой возможности: ведь он должен был каждый день проезжать по небу в колеснице, запряженной четырьмя огненными скакунами. Утром он выезжал на небосвод с восточной стороны и, достигнув зенита, спускался к океану на другом конце земли, в стране Гесперид, дочерей Атласа, где у них был роскошный дворец.

Фаэтон — греческая гемма.

Фаэтон слышал от матери, что Гелиос согласен выполнить его самое заветное желание, и попросил отца разрешить хотя бы однажды поуправлять его колесницей на небесном пути. Нельзя сказать, чтобы это была разумная мысль, вернее всего, виновато было самолюбие: Фаэтону хотелось похвастаться перед своими сверстниками, которые сомневались в его божественном происхождении. Напрасно Гелиос возражал, указывая на всю опасность такой прогулки. Фаэтон просил и настаивал, ссылаясь на обещание отца, до тех пор, пока бог солнца не уступил. Прежде чем передать сыну вожжи, отец долго объяснял Фаэтону, как править упряжкой. К сожалению, то ли Фаэтон невнимательно слушал наставления, то ли лошади перестали повиноваться, чувствуя неумелую руку возницы, но юноша не сумел проехать по обычному маршруту и сбился с пути, что привело к роковому нарушению порядка, существовавшего в природе. На поднебесных вершинах растаяли снега, пожар охватил леса, там же, где раньше неслись бурные реки, теперь белел ледяной панцирь, а жители далекого севера, закутанные в свои шубы, почувствовали неожиданно необычайную жару. Над землей нависла угроза гибели. Тревожные возгласы достигли обители богов. И Зевс вынужден был вмешаться, чтобы предотвратить катастрофу. Он убил несчастного Фаэтона молнией, изрядный запас которых у него всегда был под рукой. Мертвый юноша упал в реку Эридан. Сестры Фаэтона Гелиады, помогавшие ему запрягать лошадей, пришли в отчаяние. Смилостивившись над ними, Зевс превратил их в тополя, которые с тех пор роняют янтарные слезы.

Этот поэтический рассказ греческих авторов, который, кстати сказать, представляет собой благодарную тему для многочисленных драматических произведений, романов, стихотворений и даже опер, отразил ужасную катастрофу космического масштаба, изменившую климат на Земле и принесшую невиданные разрушения, вызванные каким-то небесным телом. Легенда эта имеет свои аналогии в преданиях других народов, особенно индейцев Южной Америки. Ее также охотно используют сторонники «космической катастрофы» Атлантиды.