Квиринские истории (№1) - Нить надежды

Ку закончил мелодию. Смотрел вперед, задумчиво, чуть тоскливо, будто перенесся в какие-то неведомые края отсюда, из этой душной и провонявшей алкоголем каюты.

– Синь, спой чего-нибудь, – попросила Мика. Остальные с удивлением воззрились на меня. Кажется, они не подозревали, что я умею играть. И даже петь.

Кажется, я сама уже об этом забыла.

Но гитара легла мне в руки. Я осторожно попробовала струны.

Не так уж сложно. Если только аккомпанировать – я справлюсь.

Но Адоне, неужели я еще могу петь? Мика с жадностью смотрела на меня. Ну хоть какой-то интерес к жизни.

Но я не могу петь, как ты не понимаешь? Я, та, которая могла, умела петь, умерла на космодроме Глостии, на залитом кровью покрытии, с этим несчастным квиринским ско. С тех пор я стала взрослым человеком. Научилась пить и трахаться, а вот петь… да невелика потеря. Ведь жила прекрасно без этого…

Адоне, вдруг резануло меня, что я потеряла? Голос при мне, умение играть тоже – что исчезло?

Но Мика смотрела на меня. Я не могла обмануть Мику.

Молчит Пространство за стеной,

Мотор звенит во мгле.

Давайте выпьем в эту ночь

За тех, кто на земле.

Дымится разведенный спирт

В химическом стекле,

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле.

Нет, не получалось у меня. Они слушали с интересом, но я чувствовала – что-то не то.

Не место для земных обид

У нас на корабле.

Мы будем пить за тех, кто спит

Сегодня на земле.

– Принцесса! – я оборвала мелодию. Включилась связь.

– Принцесса, – сообщил дежурный из Поста, – по курсу малый грузовик. Вышел из канала.

Добыча казалась легкой. Единственное, что настораживало – грузовик был квиринский. А это значило – хорошие пушки, лучевые и ракетные, а может, и еще какая-нибудь гадость. Ну и СКОН они могут вызвать, впрочем, эта опасность есть всегда. Я решила атаковать двумя кораблями, и поручила Мике «Луч», куда она перешла с Майлиной и десятком «Рысей».

Мы быстро расстыковались и стали заходить на грузовик с двух сторон. Переговоры в таких случаях мы не ведем – ни к чему это. Быстро расстрелять, по возможности лишив вооружения, но не повредив корабль. На абордаж, прицепить к себе и быстро драпать в безопасное место – здесь в любую минуту может появиться СКОН.

Первый выстрел я произвела нейтринной пушкой. Никакого впечатления, видимо, квиринцы нашли защиту уже от этого дела. Их капитан – женщина – что-то вопила в эфире, я не обращала внимания. Снизошла только до одной фразы, о том, что если они добровольно сдадутся, мы не будем стрелять. Бесполезно, разумеется. Грузовик наращивал скорость, но где ему? «Луч» уже зашел спереди. Мы взяли чужое судно в клещи. Пока обстреливали лазерами, но от этого у квиринцев стояла защита. Грузовик начал постреливать в ответ – так же бессмысленно. Мике удалось снять одну из пушек левого борта. Потом «Луч» у меня на экране совершил странный маневр, будто дернулся. Мика завопила.

– Синь! У них хрень какая-то! Они нам настройки сбили.

Ясно… от квиринцев всегда жди сюрприза. Как бы они и «Отражению» не попортили что-нибудь.

– Что у вас? – спросила я, не переставая отдавать команды на стрельбу, – лететь можете? Корпус цел?

– Лететь можем, стрелять не можем!

– Уходите в мою тень!

«Луч» стал отходить, за меня, ближе к каналу. Ну что ж, справимся и одним «Отражением»…

И в эту минуту из канала появились корабли СКОНа.

Я испустила длинное ругательство, что вообще-то делаю крайне редко.

Еще такая мысль мелькнула – неужели удача изменила мне? Неужели из этой ситуации я не смогу выпутаться?

Сразу шесть патрульников. Не один, как обычно. Видимо, база у них где-то близко. Информация о расположении баз – то, о чем мечтает любой шибаг. Но и у меня, конечно, ее нет.

– Мика, – сказала я, – уходи в канал. Уходи, как хочешь!

Ясное дело, Мике нет смысла вступать в бой, без всякого оружия. Но хоть спасти «Луч»… да и ее саму тоже мне не хочется терять.

«Отражение» уже разворачивалось навстречу новому противнику. Сконовцы, конечно, стали брать меня в клещи, самым классическим способом. Мы дали несколько залпов по их кораблям – без всякого эффекта. Патрульники хорошо защищены. Мои истребители уже вылетели, неся на себе, в том числе, аннигилирующие ракеты.

Гравитационка здесь никак не годится, потому что любой патрульник, умирая, автоматически даст ответный залп, а пушки у них хорошие. Может, на аффликторе мы и не мгновенно погибнем, но первый же залп выведет корабль из строя.

Ку наращивал скорость – дойти бы до канала… успеть бы. Рессер помогал ему и следил за щитами, Нирс стрелял, я отдавала команды истребителям и нижним оружейным постам…

Посту… Левый разрушен уже безнадежно. Люди там погибли. Истребителей погибло трое… и вдруг эфир затих – они перестали отзываться на мои команды. Мне некогда было их искать, а потом я увидела, что мои люди по одному драпают к подпространственному выходу. Что ж, они правы, хороший ландер в состоянии и сам дойти до ближайшего населенного мира. А меня защищать им нет никакого смысла. Во всяком случае, ценой своей жизни.

Я только мельком отметила это и больше не обращала внимания. «Отражение» некому было защитить. Правда, два из сконовских кораблей тоже перестали стрелять и легли в дрейф, видно, что-то мы им здорово повредили. Но мое положение было более, чем плачевным…

Странно, но я была совершенно спокойна. Как будто так все и должно случиться… И даже мысль о Лус, спящей в надежно герметизированном жилом отсеке, меня сейчас не тревожила. В конце концов, Адоне все держит в своих руках. Есть какая-то сила, управляющая этим миром, и если уж она захотела погубить меня наконец, с этим ничего не сделаешь.

Впрочем, мой мозг тщательно просчитывал варианты. Просчитывал – но не видел выхода. Даже один патрульник квиринской полиции в состоянии задержать аффликтор. Они очень хорошо вооружены. А уж шесть…

Наша обшивка искрилась, красиво испаряя внешние слои, лучи били по ней непрерывно. Один из патрульников был уже совсем рядом с отсеком двигателей, удар – и вот только ремни удержали меня от того, чтобы взвиться к потолку. Похолодев, я подумала, как воспримет Лус неожиданную невесомость. Наверное, проснулась и ревет от ужаса. Гады… Гады! Они применили деструктор! Мои двигатели распадались на молекулы, корабль словно растворялся в окружающей мгле… Остался лишь инерционный ход, «Отражение» превратилось в бесполезный неподвижный кусок керамики.

– Принцесса! – я увидела черные глаза Ку Таки, совсем рядом, – разрешите, я попробую на ландере.

– Да, – сказала я, – попробуй. Рессер, и ты тоже.

У нас осталось два ландера. С ними можно сделать две вещи – попытаться удрать к выходу и попытаться остановить ско ценой собственной жизни, скорее всего. Но здесь пилоты уж совершенно бесполезны. А я с корабля не уйду, я не Аригайрт. Да и шансов мало.

– Шибаг, сдавайся! – прорезался наконец эфир. Я отключила связь, чтобы ско не деморализовали нас разговорами. Но теперь они передавали прямым лучом, это их дурацкое квиринское изобретение, для которого не нужен приемник.

Мои пилоты выбежали в коридор. Я включила грависвязь и ответила.

– Поцелуй меня в задницу, ско.

Кажется, только сейчас я начала осознавать поражение… этого же просто не может быть! Что со мной произошло? Когда я потеряла осторожность, когда допустила ошибку?

– Нирс, – сказала я, – подними людей, пусть готовятся к обороне.

А может, сдать корабль, в самом деле? Вкрадчивый голос ско уговаривал меня сделать это. И не было возможности приглушить его, заткнуть – прямой луч.

Убьют. Ильт мне кое-что порассказывал. Убьют еще по дороге на Квирин. Или там казнят, ведь у них смертная казнь есть, а я – известный шибаг, мне прямая дорожка туда. Но может быть, они сохранят жизнь Лус?

И вырастят ее на Квирине… Как вот меня вырастили. Да пошли они в задницу!

Экраны еще работали.

– Принцесса, один из них уходит! – сказал Нирс. Я и сама видела – один из ландеров на полной скорости шел к каналу. Его никто не останавливал, ско были заняты мной. И я догадывалась, кто уходит на этом ландере.

А кто на втором поднырнул под брюхо одному из патрульников, подошедшему особенно близко… Через несколько секунд патрульник стал разворачиваться, из-за его крыльев мы увидели яркую вспышку, судя по ее величине – пилот ландера погиб.

– Спасибо, Ку, – прошептала я, – я тебя не забуду.

И вдруг – кажется, именно его смерть остановила меня. Ведь погибнут все… или сдадутся. Судьба никак не изменится. Честь? Дикая Кошка не сдается?

Не знаю уж, почему, но в ту минуту мне стало совершенно безразлична вся эта честь и все эти понты. Мне было только жаль Ку. Но он не зря погиб – может быть, он спас остальных. Ведь я отвечаю за них. Это мои люди. Мои.

Меня казнят, но их-то нет, они всего лишь выполняли приказы.

Я еще раз мысленно перебрала варианты (деструктор добрался уже до второго оружейного поста)… У меня больше нет оружия. Никакого. И двигателей нет.

– Ско, – сказала я севшим голосом, – я сдаюсь. Производите стыковку.

Не думаю, что кто-то из моих людей сопротивлялся. Хотя и не знаю об этом ничего. Как только стыковка была завершена (появилась снова искусственная гравитация), я оставила Нирса в посту, а сама побежала к Лус. Самое главное – чтобы ей ничего не сделали. Если ско захотят ей причинить вред, вот тут уже я буду биться до последнего, благо, бластер и нож при мне. Эх, как мне не хватает Беты!

Меня остановили в переходе между первым и вторым ярусом. Мелькнуло в глазах темно-пятнистое, и повелительный крик:

– Стой! Лицом к стене, руки на стену!

Он еще договорить не успел, когда я выстрелила. По ногам. В коленное сочленение. Мне сейчас не с руки убивать ско. Но я хочу к Лус. Если меня возьмут – то пусть вместе с ней. А еще желательно потребовать гарантий, чтобы ей ничего не сделали. И это я могу – корабль поставлен на самоуничтожение, если я произнесу формулу приказа. Правда, ненадолго, мы ведь не все время будем на этом корабле.

Настоящий ско – падая, он выхватил бластер, я едва успела отскочить, воздух заискрился рядом со мной. И еще он попытался тут же, изогнувшись, несмотря на дикую боль в ногах, схватить меня за щиколотку, но это, конечно, ему не удалось. Но на две секунды он меня задержал, а из коридорчика метнулась тень, которая двигалась в два раза быстрее меня… Я успела подумать «Бета», и неумолимая стремительная масса ударила мне в грудь, я едва удержалась на ногах, мелькнула алая пасть с ощеренными белоснежными клыками, собака вцепилась мне в локоть – одно из самых слабых мест бикра. Сустав пронзила резкая боль, собака повисла на руке и тянула меня вниз, я стала второй рукой поднимать бластер, но уже видела, что сейчас овчарка отскочит и цапнет еще куда-нибудь… В этот миг новая тень заслонила свет, я увидела, как второй ско, прибежавший только что, поднимает руку, и в руке – длинный хлыст, собака на миг отпустила руку, и на мою шею – в шейное сочленение бикра – обрушился удар.

Это даже не удар был – это весь мир обрушился на меня, перед глазами вспыхнул яркий свет, все тело свело безжалостной, непреодолимой силой и швырнуло куда-то, но я не потеряла сознания. Наоборот, удар о пол и стену прояснил мои мозги, судороги прекратились, я попробовала снова вскочить, но ско уже был рядом, а бластер – у моей шеи. С другой стороны ско сжимал мне шею рукояткой хлыста – электрохлыста, запоздало сообразила я.

– Снять шлем, – скомандовал ско. Я молча смотрела на него. Меня все больше охватывала злость. Большим пальцем он сам нажал на сенсор, и мой шлем отскочил.

Сейчас я готова была его убить. Бессмысленно, я понимаю, но мне хотелось только одного – дороже продать свою жизнь. Сейчас у него было преимущество – я без шлема, бластер можно приставить прямо к виску. На полу замерла, тяжело дыша и вывалив язык, собака, готовая к новому прыжку.

Я рывком подняла бластер на уровень его бедра, но нажать сенсор не успела, новая судорога скрутила меня и швырнула, боль мгновенно захватила мое тело и молотила, словно в мясорубке. Снова электрохлыст… Он ударил правой рукой, а ведь мог бы ударить и левой, в которой был бластер. Но я, по-видимому, очень хорошо переношу электрические удары. Высокое внутреннее сопротивление, змей бы его побрал… Обычно электрошок выключает сознание. Я снова попыталась поднять бластер, но ско ударил ногой в мое запястье, а потом наступил на руку. Всем весом.

– Ну ты сука… – сказал он с некоторым удивлением. Бластер мой давно валялся на полу, запястье под тяжелым ботинком ско разламывалось от боли. Попытки высвободиться ничего не давали. Я застонала, уже не в силах держаться, но ско не отпускал мою руку. Отчаяние охватило меня, отчаяние придало новых сил – не прекращая стонать и дергаться, я второй рукой почти мгновенно выхватила нож и нацелилась в голень врага. Как бы не так – едва я подняла голову, второй ботинок ско ударил мне в лицо.

От этого удара я уже не смогла подняться. Будто скала обрушилась на мой несчастный нос, страшно захрустевший, и тотчас рот переполнился кровью, и стало нечем дышать. Теперь я занята была только выживанием, мне было уже не до врага… вот только убрал бы он ботинок с моего запястья, ведь больно же, сил нет. Я повернула лицо и сплюнула кровь, жадно вдохнула ртом, носа у меня больше не было, вместо носа – что-то огромное, кровавое и горящее огнем. Я ничего не видела, все колыхалось в мутно-красной пелене. Оттуда, из пелены донесся голос – спокойный, не злой.

– Ну как, успокоилась?

– Да, – выдохнула я, – Руку…

– Отпустить руку?

– Да, – я уже не владела собой.

– Нож положи рядом с собой, – приказал он. Только сейчас я поняла, что все еще сжимаю нож в левой руке. Что сделаешь… Боль изводила меня, кажется, руку он мне сломал тоже. Я аккуратно положила нож, и тотчас неслышная тень возникла рядом – собака по приказу ско взяла нож в зубы и отнесла его в сторонку.

Ско отпустил мою несчастную руку. Я застонала от облегчения и новой боли, сломал все-таки, гад.

Я бросилась бы на него и совсем без оружия. Хотя не представляю, что можно сделать с человеком в бикре голыми руками. Но и руки правой у меня уже не было, один длинный оголенный нерв, и вместо лица – сплошной комок боли. Я едва начала различать окружающее – пятнистый бикр моего врага, второго ско, отползшего к стене, собаку.

– Встать, – сказал ско. Вставать не хотелось. Пусть стреляет, сволочь, мне уже все равно. Даже скорее – облегчение…

– Встать! Ты оглохла?

Что-то свистнуло в воздухе, удар обжег мне лицо, я дико закричала… В этот раз электрический удар был слабее, ско явно передвинул регулятор. Но мой нос был раздавлен, и от судороги мышц я едва не потеряла сознание.

Но не потеряла.

– Встать, – повторил ско. Я поняла, что он будет меня бить, пока я не встану. Не начну ему подчиняться. И что у меня нет другого выхода. Почему бы ему просто меня не пристрелить, это гораздо спокойнее… я не хочу жить, не могу. Да и ему проще.

Я с трудом перевернулась на бок. Так. Теперь согнуть колени. Попробовать опереться на левую руку. Правую, искалеченную, я прижала к груди. Адоне, как больно-то… Ско молча наблюдал за моими усилиями. Ткнувшись в стену, я кое-как поднялась на ноги.

– Снять бикр, – последовала новая команда.

Адоне, почему все так ужасно? И это я, принцесса, которой только что подчинялись десятки людей… на Гоне – сотни. Я стала кое-как, действуя в основном левой рукой, стягивать бикр. Ско не помогал мне, лишь молча наблюдал за моим трепыханием.

Броня упала к моим ногам, я стояла в одном лишь тельнике, лицом к стене. Одежда очень тонкая. Все равно, что ничего. Для электрохлыста – все равно.

Ско быстренько обшарил меня – не представляю, что уж такого можно спрятать в тельнике… хотя… зря я раньше об этом не подумала. Хорошо бы сейчас вместе с ним взорваться. И еще вместе с этой змеевой собакой и его напарничком с больными коленями.

– Руки назад.

Я попыталась выполнить команду, но правая рука не слушалась совершенно. Тогда ско сам завел руки мне за спину, от резкого движения сломанное запястье дико завопило, волна боли скрутила все тело, выплеснувшись кровавой тьмой в глазах и в несчастном разбитом носу.

Энергетическое кольцо сковало запястья. Ско подтолкнул меня в спину рукояткой электрохлыста.

– Вперед.

Я была занята тем, чтобы не застонать. Если я только начну стонать и вопить – я уже не смогу остановиться. Перестану себя контролировать.

Гад, сволочь, почему он не снял наручники? Ведь он же видит, что я загибаюсь… Хотя, наверное, я опять сама виновата, подчинилась бы сразу, не пыталась тянуться за оружием – и рука осталась бы цела. Ага, сейчас… я тебе не собачка, чтобы подчиняться. Я дикая кошка… дикая кошка со сломанной и закрученной за спину лапкой. Адоне, я больше не могу… Адоне, я хочу сдохнуть, и как можно скорее. И ведь выход есть – только формулу произнести, мы все еще на «Отражении».

Лус.

Я даже не спросила, где Лус, что они сделали с ней. Хотя Ленни здесь, рядом. И все мои здесь, я слышу их дыхание, разговоры. Я не открываю глаз. Никто не может мне помочь… Руки у всех скованы.

Руки… рука. Мне кажется, что я вся превратилась в эту руку. Даже нос уже не болит, будто онемел. Рука болит вся, до самого плеча, она больше галактики, она горит на медленном пламени и все никак не сгорает. Нет, не думать об этом…

– Принцесса, – кто это? Нирс, кажется.

– Принцесса, что с нами будет?

А я откуда знаю? Явно ничего хорошего.

Мика спаслась, хоть это хорошо. И Лус. Что с ней?

– С вами ничего, – я едва удерживаю голос, не сорваться бы в крик, – в тюрьме отсидите, и все.

Злость охватывает меня.

– Вы же шибаги. Знали, что может случиться… вас насильно никто не гнал.

– Да ладно, принцесса.

– Вам больно? – это Дея, сарт из «Рысей».

– Да. Сколько… наших? – спрашиваю я. Интересно, сколько осталось в живых?

– Сколько здесь? Почти все, – говорит Дея, – кроме… – она называет имена Ку, Рессера и троих погибших истребителей, – и ваша дочь…

– Что с ней? – спрашиваю я, – Ленни?

– Я здесь, принцесса.

– Где Лус?

– Они забрали ее и унесли. Я думаю, они не сделают с ней ничего плохого. Они с ней разговаривали, сказали, что отведут к маме, а пока ей надо на другой корабль, потому что здесь случилось что-то плохое.

Смешанное чувство злости – гуманисты змеевы – и облегчения. Лус жива. Наверное, жива. Хотели бы убить – сделали бы это сразу.

Хотя могли сохранить как инструмент давления на меня.

Хотя что уж на меня теперь давить? Я, кажется, и так раздавлена.

Свет слепит мне глаза. Они включили свет. Я с трудом различаю – трое ско стоят на пороге. Двое мужчин и женщина, хотя в бикрах это сложно понять.

– Шибаги, внимание! – говорит один из них, – нам нужен ваш командир. Дикая кошка.

Все мои молчат. Со мной же произошло что-то странное – я так перепугалась, что даже боль отступила на время. Не знаю чего, наверное – новой боли. После такого кошмара человек начинает бояться всего, бояться автоматически. Все, что угодно, только бы они сейчас не взяли меня.

Но ведь мои шибаги меня не выдадут?

Я ведь была хорошим командиром?

– Назовите вашего командира. Тот, кто сделает это, будет переведен в отдельную каюту, и в дальнейшем мы гарантируем ему облегчение участи на суде.

Молчание. Так тихо, что слышно, как потрескивает вентиляция.

Другой голос.

– Шибаги, это бессмысленно. Мы будем тогда разговаривать с каждым в отдельности, и все равно выясним…

И понятно, как именно они будут разговаривать. След от электрохлыста до сих пор жжет висок.

Стиснув зубы, собравшись в тугой комок, я села. Подождала несколько секунд, пока боль чуть отступила.

– Я Дикая Кошка.

Надо отдать должное сконовцам – наручники они с меня сняли и дали это квиринское волшебное лекарство, от которого боль проходит бесследно.

Правда, сначала меня гнали через все «Отражение», стыковочный коридор, на один из патрульников. Без всякой жалости, и не реагируя на мои просьбы снять наручники – я унизилась даже до этого.

Но потом они нацепили мне прозрачное кольцо на руку, и через минуту вся боль прошла полностью. Женщина-ско наложила повязку мне на нос, потом что-то они делали с рукой, и тоже ее зафиксировали. Наручники мне надели все равно, но в камере их сняли.

Камера оказалась очень маленькой, когда у меня прошла эйфория от снятия боли, я стала опасаться клаустрофобии, какой-то мерзкий страх шевелился в душе, казалось, стены вот-вот сойдутся и раздавят меня.

Как мне выбраться отсюда? Как? Неужели я в окончательной ловушке? Куда они меня везут – вероятно, на свою базу… Если бы захватить патрульник. Лежа, я строила планы, как это сделать. Но ведь Лус наверняка не здесь. И все равно, как бы то ни было, лучше быть свободной и с оружием, чем вот так… Может, мне удастся найти и освободить Лус.

Я мысленно перебирала варианты. Камеру я исследовала тщательно, но здесь не было просто ничего – голые стены, ни единой лазейки. На серетанском полицейском катере камеры куда уютнее. Был здесь разве что унитаз в уголке и душ, который они даже два раза включали – обычно воды в камере не было. Два раза мне удалось помыться, что ж, и то неплохо.

Выходило, что единственная возможность захвата патрульника – если меня выведут отсюда. Может же такое быть? На допрос, к примеру… Я продумывала последовательность действий. Главное – не ошибиться. И еще немножко удачи. Адоне, ну пошли мне немножко удачи.

Но ско даже не собирались со мной общаться. Еду приносили трижды в день, подавая в дверную щель. Туда же я пропихивала пустую посуду. Как-то я пожаловалась на боль в сломанных костях, мне тут же принесли капсулу атена, их чудодейственного лекарства.

Мало-помалу начала действовать сенсорная депривация. Я пыталась разговаривать с ними через дверь – никакого ответа. Обещала дать важную информацию. Врала, что инфицирована гонийской зеленой чахоткой. Задавала вопросы. Лишь однажды ско снизошел до ответа.

– Нам не положено разговаривать с вами. Привезем на Квирин – там будут разговоры.

Я постепенно падала духом. Выхода нет… Нет выхода. Дать привезти себя на Квирин и там прихлопнуть как муху. Какая я все же идиотка… Чего мне не хватало в жизни? Когда я совершила ошибку? Наверное, когда оставила свою империю… Но тогда я не встретила бы Мику. Не было бы Лус. Не вопрос, я могла бы родить другого ребенка – но это был бы другой. Не Лус. Может быть, не стоило сейчас выходить в космос? Сидели бы тихо на Гоне. Так ведь нам не давали тихо сидеть-то. Аригайрт бы не позволил.

С одной стороны, хорошо, что умираю я все-таки не от рук Аригайрта. Квиринцы, конечно, сволочи, но не до такой же степени. Может, мне и достанется еще, неизвестно, что меня ждет, но почему-то я уверена – такой садистской фантазии, как у Аригайрта, у них нет. Хотя меня и покалечили, но ведь, надо признаться, ни одного удара без дела я не получила. Дисциплина у них на высоте.

С другой стороны, очень жаль, что мне все-таки не удалось Аригайрта получить в свои руки. Убить его самой. Только теперь я сознавала, насколько большое место в моей жизни занимала эта мечта – поймать Аригайрта. Поймать гада, и осуществить хотя бы часть того, что я проделывала с ним в мечтах. Даже понимание, что никакими мучениями он не искупит всего – даже оно мне не мешало.

И вот теперь получается, что Аригайрт жив, здоров, на свободе, дальше продолжает мучить людей, а я… а мне предстоит сдохнуть. Ну правда, тоже за дело, я понимаю. В конце концов, я давно уже шибаг, и я не дура, чтобы не понимать, сколько людей ненавидят меня и хотят моей смерти. И никакие мои закидоны вроде отказа от работорговли, не спасут. Мои шибаги все равно убивали людей. Ну и корабли, барахло всякое… А если вспомнить тех несчастных ско… Теперь почему-то они то и дело всплывали в моей памяти. Люцис Ривел, Мари Ривел, Андорин Лей.

Я просыпалась и ложилась спать с этими именами. А ведь я забыла их, совсем забыла. И вот теперь они всплыли из каких-то глубин, всплыли неумолимо, и жгли, словно огнем, жгли предчувствием скорой расплаты.

Что с того, что не я убила их? Я отвечаю за своих людей.

Нет, в общем, я не так уж раскаиваюсь. Делать мне было нечего, и я перебирала в памяти свою жизнь, эпизод за эпизодом. Мне ведь всего двадцать девять лет. Не так уж и много. Но кажется иногда – уже за семьдесят. Возраст – это то, что мы проживаем. Опыт. Количество переживаний. И еще, возможно – уровень их осмысления. Хотя с этим у меня туговато.

Я устала жить. Просто устала.

Я не была ангелом, это уж точно. Я была преступницей. Меня не готовили к такой жизни, и она мне мерзка и отвратительна. Я не хотела силой добиваться богатства и власти. Всего, что я хотела – служить. Служить хотя бы этой долбанной серетанской империи. И чтобы друзья рядом. Ну и может, любимый человек бы встретился. Но когда, на каком этапе мне нужно было остановиться? Ведь меня просто несло – не течением, а горным потоком, меня в водопады швыряло, и я только об одном заботилась – как бы вынырнуть на миг и глотнуть воздуха.

Может быть, надо было дать убить себя на Нейаме? Не рыпаться?

Вопрос риторический, конечно. Не дождетесь. Аригайрт уж точно не дождется.

Не создавать империю – а как тогда? Если быть шибагом, то не все ли равно, шляться в космосе просто так или построить прочный дом? А мне нужен был дом, ведь я не принадлежу к глостийской мафии, у меня нет ни единого союзника.

Не надо было доверять всякой швали? Но я уже практически исправилась – теперь мы набрали Рысей… только вот и они меня не спасли в этот раз.

В таких грустных размышлениях я проводила время до тех пор, пока мы не попали на Квирин.

Мое тело прочно приковано к креслу, и мне холодно. Мне постоянно, хронически холодно – еще бы, все, что есть на теле – наклеенные датчики, да еще лучи, испускаемые большим аппаратом сверху, блуждают по коже.

Еще мне хочется пить. Жутко. Кажется, что язык распух до невообразимых размеров, во рту – настоящий ад. В организм вода поступает постоянно. И питание тоже – через зена-тор, то есть что-то вроде капельницы. Прозрачное кольцо, надетое чуть выше локтя. Но хоть бы капельку воды на язык… Лимон. Надо представлять, что жуешь лимон. Нет, не выделяется слюна – так, какой-то слабый позыв.

Но мне хорошо, мне сейчас очень хорошо, потому что рядом нет этого змеиного отродья. Спать уже не хочется. Надо же, я была уверена, что не бывает ничего хуже физических пыток.

Может, и так. Но их можно выдерживать, по крайней мере, какое-то время. Я ведь выдержала несколько часов когда-то, слуги Аригайрта не сломали меня. А вот квиринский следователь… Нет, мне почти не причиняли боли. Даже наоборот, сразу пришел врач, под обезболиванием поправил мне сломанный нос, наложил повязки.

Только вот уже через пару часов разговоров с этим типом я полностью потеряла контроль над собой и всякую волю к сопротивлению.

Дверь раскрылась, я резко вздрогнула. Кажется, едет крыша. Я становлюсь психом.

Адоне, какое у него неприятное лицо. Маленькие светлые глаза словно буравчики. Под глазами кожа слегка обвисла, и эти отвратительные резкие складки между носом и углами губ…

Деметриос Керли сел рядом со мной, в подвижное черное удобное кресло. Включил лампу, и я зажмурилась.

– Глаза открыть, – резко сказал он. Мои ресницы заняли обычное положение – полузакрытое, чтобы хоть как-то защитить зрачки от яркого света. Из-под ресниц снова потекли слезы.

Я знаю, как они этого добиваются. От человеческого духа зависит многое – в депрессии человек плачет, перестает двигаться, есть, интересоваться окружающим миром. Но верно и обратно: если лишить человека возможности двигаться, впечатлений, ощущения вкуса еды и питья, да еще заставить лить слезы, пусть механически – человек и духом упадет.

Я это понимаю, но горе в том, что понимание мне не помогает нисколько. Я уже раздавлена. Я уже готова на все.

– Мы остановились на Глостии-4, – сказал Керли, – по твоим словам, тебе удалось бежать с плантации.

В первые дни я рассказала Керли все, что касалось моей пиратской деятельности. На Квирине о ней было уже известно. Как и мой обычный позывной «я, Дикая Кошка…» Прославилась все-таки Принцесса на всю Галактику. Судя по тону и выражению лица Керли, ужаснее меня существа нет во Вселенной. И все мои попытки сказать о себе хоть что-нибудь оправдывающее разбивались об эту ледяную стену ненависти и презрения.

– Каким образом? – холодно спросил Керли.

– Я не принимала наркотиков.

Лицо его вытянулось в ерническом удивлении.

– Вот как? Шибаг ведет здоровый образ жизни?

– Я тогда не была шибагом, – выдавила я. Понимаю, сложно, конечно, поверить, что я могла быть простой честной девушкой.

– Допустим. Но как тебе удалось захватить корабль Аригайрта?

Я замолчала. А ведь если подумать, никогда в жизни я не была так счастлива, как на Глостии… Бред какой-то. Нет, потом я создала себе довольство и покой, уют. Пожалуй, первый год жизни Лус тоже можно считать счастливым временем. Но что может сравниться с тем мигом, когда я увидела Ильта… Когда мы бежали вместе. Наша единственная ночь, и глупый такой, неуместный вопрос – «ты выйдешь за меня замуж?»

Только вот мне не хотелось говорить с этим типом об Ильте. Странно, первые часы допроса я пыталась молчать вообще. До такой степени они меня достали, все это казалось унизительным. Молчать, просто чтобы не потерять лицо. Но этот Керли – просто мастер какой-то… Я выложила все, абсолютно все. Но Ильт…