Квиринские истории (№1) - Нить надежды

Я слушала его и соглашалась со всем – по одной простой причине: я так мало знала об этой обыденной жизни, что мне пока действительно нужно было определенное руководство. Чтобы сориентироваться и позже начать думать и действовать самой.

Я молча прислушивалась к своим ощущениям. Уже пятый месяц, и судя по литературе, я должна что-то такое чувствовать. Типа шевелений. Ничего подобного нет.

Ну и ладно. Вчера у врача была, ребенок здоров. Девочка, говорят. Надо будет – зашевелится.

Но все-таки интересно, как оно бывает.

Вставать лень. Кажется, я стала совершенно другим человеком. Лениво. Медленно. И как-то жалко, что Энди опять уехал. Привязалась я к нему, что ли…

Гормоны, вот что это такое.

Может, я ошиблась, спрашиваю себя в тысячный раз. Ведь глупость все это, с самого начала было ясно, что глупость. Какая из меня жена? Смех один. Такое, наверное, могло бы быть со мной – по-настоящему, если бы выжил Ильт. Но я даже не представляю, как все это было бы с ним… с его родственниками… в его доме. Это была бы сказка, которую вообразить и представить нельзя.

Но Ильта нет. А чем отличается Энди от тысяч мужчин, которыми я командовала, с которыми встречалась? Да ничем. О его мамаше, крашеной курице, умолчим вообще. Я уже предвижу, что через пару лет мне станет здесь невыносимо тоскливо. Уже становится, но эти новые ощущения пока держат. Интересно же…

Я разблокировалась сразу после свадьбы, и тут же забеременела.

Может быть, не стоило. Ведь ребенок – это дело серьезное. Я не Лилиан Найс, не собираюсь своего ребенка бросать. И что – где мне его воспитывать, в этом идиотском доме, в этой семейке? Да его бабка испортит сразу же. И потом, я не выдержу жизни здесь до его совершеннолетия, это уже ясно – а отрывать ребенка от семьи тоже плохо. Не знаю… может, не стоило. Мной управлял тот самый чертик, который вечно мешает – страсть к приключениям. А что, это ведь тоже приключение… Сначала сделать, а потом думать о последствиях. Так на меня похоже!

Хотя с другой стороны, до сих пор из всех ситуаций я все-таки выпутывалась с выгодой.

Кошмар… сказать кому – не поверят. Мика, по-моему, так до конца и не поверила. Я – и дети? Проще поверить, что грал Сабана разродился.

Кстати, Кари… я слегка помрачнела. Ладно, не будем вспоминать. Неважно это.

Я спустила ноги с кровати. Погладила пузо, чуть-чуть округлившееся. Практически незаметно, только я и вижу разницу. Будто кожа натянулась. Никакой особой любви к содержимому этого пуза я пока не испытываю. Наверное, это нормально.

Я встала, натянула майку, открыла окно и начала выполнять комплекс специальных упражнений на коврике.

Кари мы посетили около месяца назад. Поехали вдвоем с Энди – он был не против доставить мне удовольствие. Хотя я уже тогда была не уверена, что действительно хочу встретиться со старой подругой.

Уже первый разговор по дискону меня насторожил. Было это примерно так – я позвонила Кари еще до свадьбы, сразу, как только прибыли на Серетан. Ужасно рада была видеть на экране ее лицо… изменившееся. Нет, она не пополнела, ничего такого. Выражение просто другое. Женственное и в то же время… такое ощущение, что в глазах – смертельная усталость, которую она тщательно скрывает. И постарело лицо. Больше, чем у меня или у Мики.

– А, Синь, привет! – весело сказала Кари. Так, будто я звонила ей каждую неделю. Я даже не знала, с чего начать.

– Кари, ты знаешь… Адоне, как мы давно не виделись! Я уже твое лицо-то забыла!

– А ты мало изменилась, – сказала она.

– Ты знаешь про Лус?

– Да… – она отвела взгляд, – Мика написала.

– Нас все меньше становится.

Кари неловко пожала плечами.

– Как ты живешь-то, расскажи!

– Да как… нормально живу, как все.

– У тебя ведь двое детей?

– Да, двое. Работаю вот программистом.

– А дети где?

– Я нанимаю женщину. Я ведь неплохо зарабатываю.

– Как вообще жизнь?

– Да как… работаешь весь день, как проклятая, домой придешь, там тоже дел по горло… Прихожу в восемь вечера. Поужинаем, и спать. Выходные все дома пашу, как лошадь.

– Кари, так чего ты себя так мучаешь? Не работала бы, пока дети маленькие. Старшему ведь всего четыре.

Кари фыркнула.

– Синь, ты извини, но не все же устраиваются так, как ты. У меня муж не так много получает, жить на что-то надо…

Я осеклась, не зная, что сказать. Получалось, будто она обвиняет меня в том, что я хорошо устроилась в жизни.

Мы поболтали еще о каких-то пустяках. Потом договорились встретиться. На мою свадьбу Кари не смогла приехать (Мика взяла отпуск, она теперь служила на Серетане, а Кари не смогла – не отпустили с работы, а на 2 дня на другой материк лететь вроде как не стоит). И реально наша встреча состоялась лишь через несколько месяцев.

И честно говоря, у меня нет желания больше звонить или встречаться с Кари.

Жили они гораздо беднее, чем мы. Муж Кари – легионер-уни из параллельной группы, Ринн Санг, оказался неудачником, в звании его за шесть лет не повысили. А латы получают немного. К тому же он не воевал, служил сначала в штабе Легиона, потом инструктором по переподготовке на новые «Страгоны», а ведь основа дохода легионера – война, в мирное время жалованье у нас небольшое. Честно говоря, мне это было странно, конечно, бывают и такие легионеры, и нередко, но уж Кари-то, при ее женственности и успехе у мужского пола, могла бы найти себе кого-то получше. Хотя… понять ее можно, ведь не будешь смотреть на кошелек и успехи любимого человека, любовь есть любовь. Но по правде сказать, их теперешние отношения меня тоже не особенно впечатлили.

Да, Кари сильно изменилась… это я поняла еще из разговоров по дискону, но при встрече – особенно сильно.

В памяти у меня осталась симпатичная, чуть пухленькая, всегда готовая рассмеяться девчонка, смуглая, с вьющимися колечками кашатановых волос. Да, Кари всегда была… не то, что труслива, нет. Но не отчаянная, как Мика (да и все мы отчасти). Мы рвались полетать на новой модели истребителя, а она не торопилась и не записывалась в очередь – когда-нибудь все равно придется. Мы стремились освоить самые дикие пилотажные фигуры, а она делала лишь то, что положено по программе. Также и всякие хулиганские выходки она предпочитала не разделять с нами, хотя бывало всякое. Очень уж она боялась наказаний, взысканий… даже не самих наказаний боялась, а того, что ее ругать будут… сочтут нехорошей.

Но все равно она была – нашей.

Сейчас передо мной сидела чужая, взрослая женщина с запавшими усталыми глазами. Волосы ее отросли и были забраны сзади заколкой. Руки были сцеплены в замок. Младшая дочь, двухлетняя Сирн, упорно лезла к ней на колени, Кари почти машинально отпихивала ее, а потом так же машинально подняла и усадила. Девочка занялась содержимым маминой тарелки.

И я не знала, о чем говорить с Кари.

Я уже рассказала ей об Аудранской операции. Но Кари восприняла мой рассказ как-то странно, как воспринимают фантастические истории – мол, мели, Емеля… Мне показалось, что это ей просто не интересно. Но скорее всего, не укладывалось в голове – как это, обыкновенная Синь, такая же, как все мы (даже слабее – потому как сирота) и поднялась до таких высот. Вот про Мику ей все было понятно.

Словом, об операции мы почти не говорили. О моей жизни – тоже, вскользь. Я попыталась расспросить ее о жизни.

– Ну что ты на работе-то делаешь?

– Что на работе делают? Работаю, – ответила Кари.

– Вкусно очень, – я положила в рот очередную порцию рисового санкира, – готовить ты здорово научилась.

– Да, все говорят, что я неплохо готовлю, – оживилась Кари. Мы немного поговорили об этом. Сирн тем временем стала безобразничать, хлопать ручкой по рисовой смеси, распределяя санкир по столу. «Прекрати», Кари спустила девочку с рук, та побежала куда-то по своим делам.

Мужчины в комнате обсуждали что-то свое, пили пиво. Я бы тоже не отказалась от бокальчика, хотя мне и нельзя сейчас. Муж Кари вошел в кухню.

– Кари, не скажешь, где у нас диск с «Ингароном»? – обратился он к жене, – хочу показать Энди.

– Мы уже смотрели этот фильм, – заметила я.

– Нет, у меня там первый вариант, – объяснил Ринн. Кари пожала плечами, как мне показалось – раздраженно.

– Слушай, почему я должна знать, куда ты вечно засовываешь свои диски? Не знаю, посмотри в спальне в ящике.

– Угу, – Ринн вышел. У меня остался нехороший осадок от всего этого. Нет, понятно, что отношения у них такие… не плохие, нет. Просто они так привыкли друг с другом разговаривать. И уж обвинять Кари я не хочу… ей тяжело. Конечно, тяжело! Да, программирование – это не сбор сэнтака на плантации, но работать по 10 часов в день, а потом еще детей укладывать – это все равно не принадлежать себе. Ведь не так уж интересна ей эта работа.

– Кари, а тебе нравится твоя работа?

– Да ты знаешь, платят неплохо. Я уже начальник отдела, так что… Карьера тоже светит, как видишь. В общем, сейчас трудно найти что-то лучше, отношения в коллективе тоже неплохие.

– Ну да, но я о другом – просто программировать тебе нравится?

– В принципе, да, конечно.

– Но ты же устаешь?

– Ну Синь, ты смешная какая-то… это же работа! Мы должны на что-то жить. Не у всех же мужья так зарабатывают, как у тебя.

– Кари, – я слегка обиделась, – я вышла замуж всего три месяца назад.

– Ну все равно… у тебя вся жизнь другая. Особые обстоятельства…

Я растерялась. Потом уже я подумала, что Кари неправа – конечно, у меня другая жизнь, но по-хорошему, если бы я плыла по течению, мне было бы сейчас куда как хреновее, чем Кари. А в тот момент как-то растерялась. Может, и правда… Кари со мной разговаривала так снисходительно, мол, жизни я не знаю, не понимаю элементарных вещей. Вот она знает жизнь… и так далее.

Я постаралась больше не заговаривать на эту тему. Мы потрепались о детях Кари, об их болячках – у старшего был нейродермит, о психологических проблемах ее мужа, о том, как я решилась замуж за Даргела… Вместе с мужчинами посмотрели фильм, потом погуляли.

Но с тех пор у меня почему-то нет желания общаться с Кари. Это нехорошо. Я знаю, что должна ей позвонить… но не хочется.

Приняв душ и одевшись, я позвала Бету, и мы вышли из комнаты. Спустились по лестнице, и у черного входа я выпустила пантеру погулять в сад.

У Тулайн, моей обожаемой свекрови, было два приступа возмущения по поводу Беты. Первый – как можно вообще пускать в дом такую тварь, даже не собаку, а такой кошмар, ей нужно построить будку и держать на цепи.

Это мы преодолели. Но едва я забеременела, начался второй приступ. На тему – зверюга рядом с беременной женщиной, а потом и с ребенком – это опасно и негигиенично. Токсоплазмоз, аллергия, глисты, грязь, бла-бла-бла…

Ладно. С обратной стороны Бета и сама умеет открывать дверь. Ну а я пока пойду позавтракаю.

Тулайн, разумеется, возилась на кухне, отчищала плиту. Все драит и драит, скоро дырку протрет. Это несмотря на то, что Лики вчера навела полную чистоту. Но Тулайн же всегда найдет, чем заняться. У нас вся гостиная завалена шитьем, вязанием, гигантскими полотнами с художественной вышивкой. И драить мамаша любит – то и дело моет, чистит что-нибудь. Хозяйственная. А чем ей еще заняться?

– Доброе утро, мама, – я широко улыбнулась. Тулайн повернулась и ответила с некоторым вызовом.

– Доброе утро.

Я выдержала ее взгляд в очередной раз. Открыла холодильник, достала ветчину, масло, сыр. Яйцо бы еще сварить, но не обязательно. Плита занята! Я включила шейкер, заправив его необходимыми компонентами. По поводу этого шейкера, как и по поводу остальных, недавно появившихся в доме кухонных агрегатов, тоже было ворчание. А что, мол, нельзя коктейли сбивать венчиком?

Фиг. Я наделала себе бутербродов, молочный коктейль, положила печенья, которое Тулайн жертвенно пекла вчера поздно вечером. Взяла полоску сегодняшнего «Курьера». Люблю газеты за завтраком читать. Тулайн самоотверженно и громко скребла плиту. Наверное, хотела намекнуть, что в то время, как некоторые тут прохлаждаются, другие пашут по хозяйству (она это и вслух говорила не раз). Интересно, почему эта курица так меня нервирует? Может, все-таки настоять на переезде?

Энди не хочет. Вроде, мама одна, вроде, дом такой большой, а продавать жалко. Курица тоже никуда не хочет переезжать. Это мой дом, и я в нем собираюсь жить, типа.

Энди-то хорошо… он свою мамашу не так уж часто видит. И потом, она в нем души не чает. И у нее вполне определенные представления по поводу мужских и женских обязанностей, и я этим представлениям совершенно не соответствую.

– Ричи говорила, у ее снохи коляска осталась, почти новая, – забормотала Тулайн, – всего за 30 золиков отдадут.

Я подняла глаза от сегодняшних новостей.

– Мам, вы не беспокойтесь о коляске. И вообще о вещах. Я буду все заказывать в «Ренаго». Чтобы был единый дизайн, и вообще там все очень функционально, удобно.

Свекровь даже вздрогнула.

– Ну и зачем маленькому ребенку шикарные вещи? Не все равно, куда ссать? – раздраженно спросила она.

– Ему, может, и все равно, а мне нет, – ответила я. И попробовала сосредоточиться на статье о волнениях в Зейне. Но Тулайн не могла удержаться.

– «Ренаго»… я себе-то там никогда вещи не покупаю. Ты разоришь мужа!

– Ну что вы, – удивилась я, – мы живем по средствам. Я контролирую наши расходы. Не будет хватать – я заработаю еще. И потом, ведь это наши деньги, а не ваши, правильно?

– Вот когда будешь зарабатывать, тогда и контролируй, и сори деньгами, как хочешь, – буркнула свекровь.

Я промолчала и углубилась в чтение и поглощение очередного бутерброда. Сзади зацокали когти по паркету. Бета подошла и ткнулась мне носом в бедром. Я погладила пантеру по голове, почесала за ухом.

– Вот-вот, гладь… родишь урода, попомнишь мои слова! – снова встряла Тулайн. Я почувствовала, что начинаю злиться.

– Мама, прекратите говорить на эту тему, – сказала я резко, – я больше не хочу этого слышать. Делитесь с Ричи, если так хочется.

Между прочим, если бы я в подобном тоне заговорила с одним из моих рядовых, он бы уписался от переживаний. Если бы заговорила так с Дэнсом или Ральфом – они начали бы оправдываться и выяснять, в чем же я считаю их неправыми. Но Тулайн абсолютно непрошибаема. И заткнуть ее невозможно.

– Какая ты хамка! Так разговаривать с пожилым человеком…

– А как с вами разговаривать, если вы не понимаете элементарных вещей?

Так. Спокойно, Синь. Я все равно доем этот завтрак.

В самом начале нашего общения с Тулайн Энди попытался вроде как вмешаться.

Еще по пути сюда он поставил мне условие:

– С моей мамой, пожалуйста, договаривайся сама. Я вмешиваться не буду. Это ваши женские дела, я надеюсь, что вы поладите, но…

Я знала, что с первой женой у него не вышло как раз из-за ее проблем со свекровью. Но мне это не казалось чем-то существенным, ну подумаешь, старая карга…

Однако проблема оказалась серьезнее, чем я думала. Шибаги боялись меня, потому что у меня была власть. А право на власть я доказала с помощью оружия. Ну так вышло, что я хорошо умею стрелять и драться, и что смогла захватить корабль. И управлять умею – еще бы меня не бояться, ведь я могу и Таффи позвать.

В армии ко мне тоже отнеслись с уважением, и как раз потому, что я доказала право на это с помощью «Ависа». И позже – своих военных талантов и умений.

Но Тулайн не имела абсолютно никаких оснований меня бояться или даже просто уважать. Более того, она в доме была единовластной хозяйкой, и власть свою ни с кем делить не собиралась. Не могла она и оставить меня в покое и разрешить жить так, как мне нравится.

А я… растерялась. Ведь не будешь свекрови доказывать кулаками свое превосходство (иногда я уже задумывалась об этом, но все же – это было бы слишком. Ведь мы семья, а не шайка шибагов). Мои заслуги – все же грал в отставке – ее совершенно не трогали (да и никто не воспринимал меня всерьез в этом звании). Я для нее – приблудная девка, без роду и племени, с весьма сомнительным прошлым, без приданого, которую сын откопал где-то и привел в приличный дом. Еще и наглая девка.

А мне как реагировать на постоянные подколы? Молчать – я и стараюсь, но ведь если постоянно капать на нервы, можно довести любого человека. Хамить в ответ – ну, Тулайн перехамить невозможно. Избегать… да, в последнее время я ее просто избегаю, но ведь это не дело, прятаться и чувствовать себя неловко в собственном доме.

Не помню уж, из-за чего тогда скандал разразился. Не первый. Но довольно сильный. И это было при Энди. Вроде, началось что-то из-за того, что я заказала новый дискон, старый был уже ни на что не похож, и поменяла его. Свекровь начала орать, что нечего тут распоряжаться, сорить деньгами, и вообще это ее дом, а не мой, и так далее… Я предложила ей поставить старый дискон в ее личной спальне, раз уж она так к нему привязана. Бедный Энди вышел на кухню, только чтобы не слышать наших воплей. Не помню, что там пошло дальше, но в конце концов Тулайн обозвала меня подкидышем, всячески обыграв тот факт, что у меня нет родителей. А также блудницей (употребив, конечно, более крепкое выражение), ярко представив, чем я, по ее мнению, занималась в армии. Это все меня доконало, и я назвала ее старой курицей и сказала, что если еще что-то подобное услышу, она вылетит из этого дома, как пробка.

На этом скандал завершился. Я ушла к себе. Через четверть часа явился Энди. Хлопнул дверью и мрачно начал, глядя на меня (я лежала на кровати с книжкой) сверху вниз.

– Послушай, я все понимаю, но я не позволю тебе обижать мою мать.

Тут у меня внутри все перевернулось. То есть я была настолько поражена, что даже никак не отреагировала. Просто положила книжку и уставилась на мужа.

– В смысле?

– Я понимаю, что у мамы плохие нервы, что она пожилой человек. Ты тоже должна это понимать. Но хамить ей… ты знаешь, что у нее давление поднялось?

– А мне можно хамить? – поинтересовалась я, все еще не врубаясь в ситуацию.

– А тебе никто не хамил, – сообщил Энди. Я села на кровати.

– Подожди… ты что это – всерьез?

– Какое право ты имеешь говорить, что она вылетит из этого дома? Это буду решать я, но уж никак не ты.

У меня где-то внутри стала собираться истерика. Так, спокойно.

– Хорошо, – я встала, – в таком случае из этого дома сейчас же вылетаю я. Как пробка. Я не останусь здесь ни одной минуты.

– Ты никуда не пойдешь, – Энди вдруг надвинулся на меня угрожающе. Я улыбнулась. Ну дает чувак.

– Ты, может быть, меня не пустишь?

– Да, я тебя не пущу. Ты останешься здесь и…

В следующую секунду бедный Энди лежал на полу. Нет, он неплохо умел драться, все же легионер, но на моей стороне была неожиданность. Энди попытался встать, но я посмотрела на Бету, и пантера прыгнула, прижав моего незадачливого мужа к полу. Но впрочем, не царапая.

– Пристрелю тварь, – прохрипел Энди. Но пистолета у него сейчас не было.

– Эту тварь многие хотели пристрелить, – согласилась я, – да и меня тоже.

Я была в тот момент настолько зла, что мне даже в голову не приходило после случившегося остаться в этом ужасном доме. Какого черта! Пусть живет со своей мамочкой.

Но тут Энди сделал верный шаг. Он изменил тон.

– Синь…

– Да?

– Синь, давай поговорим нормально, а?

– Бета, оставь, – пантера отпустила Энди, я поощрительно потрепала ее по холке. Энди с трудом поднялся.

– Ладно, Синь, прости. Меня тоже мама достала… Нервы уже никуда.

– Все понятно, – холодно сказала я, – надеюсь, ты понял, что задержать меня тебе не удастся.

Я полезла на шкаф за сумкой. Надо кое-какие вещички скидать…

– Синь…

Энди начал меня уговаривать. Тон его был просящим, почти униженным. Он говорил, что любит меня, что не представляет без меня жизни. Меня это шибко не проняло. Я отлично понимала, что пять минут назад он готов был меня ударить, и обязательно бы это сделал, если бы я не могла себя защитить. Вот и вся его любовь… Аригайрт тоже по-своему любил свои «живые игрушки».

И однако, через какое-то время ему удалось меня уговорить. Думаю, это из-за беременности. Гормоны… Я вообще стала очень уступчивой. И ленивой. Куда мне идти – ведь на Серетане у меня нет никого, ничего, мне даже пенсию не начислили, не положено в таких случаях (можно было поругаться, потребовать, но я решила плюнуть). Вообще тот факт, что я завоевала Аудран для Империи, никого не интересовал, и никто не собирался проявить хоть какую-то благодарность по отношению ко мне. Во всяком случае, материальную. Особенно, когда узнали, что я выхожу замуж. По-моему, все с облегчением вздохнули.

Короче говоря, уходить из дома сейчас… нет, я найду, конечно, чем и как себя прокормить. Может, найду и способ добраться до Гоны. Но это все так сложно, так опасно, непонятно, получится ли… Мне не хотелось ничего предпринимать. Гормоны… Хотелось спокойно жить с мужем. Ну, уступлю, подумаешь.

Я сказала Энди, что так и быть, останусь пока. Что у мамы нервы, возраст, давление – я понимаю. Но издеваться над собой не позволю все равно. Я не прошу, чтобы Энди меня защищал, ладно, я справлюсь с этим сама. Но если он собирается вставать на сторону своей мамочки, простите, я не вижу смысла жить с ним дальше. Энди снова пробормотал свою коронную фразу о том, что он ни на чьей стороне, он на своей собственной, но думаю, смысл моих предупреждений до него дошел.

Больше он не вмешивался в наши разборки. Но и мое отношение к нему резко изменилось. Я поняла, что уже никогда не смогу видеть в нем мужчину.

В доме мы с Энди занимали второй этаж. И здесь я устроила все так, как мне нравится.

Пришлось слегка встряхнуть сбережения мужа. К счастью, скупым он не был. Да и вообще он всегда соглашался на все – мамочка приучила. Вопреки мнению Тулайн, я все же не сорила деньгами. Не заказала же я, к примеру, авторский дизайн, просто прикупила материалы для ремонта в добротных фирмах и наняла опытную бригаду. На Гоне я жила куда роскошнее. Но роскошь мне не нужна, устраивает то, что есть. Мы жили действительно по средствам.

Например, если у нас нет денег на флаер – то нет. Обойдемся простым автомобилем на подушке. И даже не «Редгайном», а простой «Слатной».

Но вот служанку я наняла. Тут уж пусть мамочка не дергается. Тулайн поступала «как принято» – а принято в их кругах было нанимать помощницу, которая приходила раз в неделю и выполняла самые тяжелые работы, окна там помыть, подвал, генеральную уборку. Все же остальное хозяйки выполняли сами. Причем судя по всему Тулайн рассчитывала большую часть этого «остального» – каждодневной уборки, готовки, стирки, глажки – перевалить на меня. Ща-ас! Я и вообще-то не умею все это делать, откуда – в Школе Легиона этому не учили. А главное, и желания нет. Я наняла на мужнины деньги Лики, расторопную девочку, которая ежедневно вылизывала наш этаж, готовила кое-что, гладила белье, совершала закупки. Платила я ей неплохо, к тому же Лики училась в колледже, а у меня просто подрабатывала. Деньги это были вполне доступные для нас. Но сколько желчи Тулайн излила на меня по этому поводу… она даже начала вполне серьезно называть меня «принцессой» (что очень напомнило мне «Зеркало»).

Однако Энди не возражал, и это меня устраивало.

Если не считать проблем с Тулайн, жилось мне неплохо. Я ежедневно по три часа гуляла пешком в лесу – полезно для ребенка. Все другие виды спорта забросила, разумеется. Еще гимнастику делала и трижды в неделю ходила в бассейн, поплавать.

Я даже увлеклась вязанием! Кстати, даже попыталась на этой почве найти общий язык с Тулайн, взять у нее какие-то образцы… Но общего языка все равно не получилось. Однако я связала довольно неплохой костюмчик для ребенка и очаровательные пинетки.

Но в основном я была занята чтением, как обычно, слушала музыку, регулярно ходила в театр – чаще одна, потому что у Энди любое классическое искусство вызывало крепкий, здоровый сон. Встречались мы с приятелями Энди, иногда прилетала Мика (или я ездила к ней).

Еще я перестраивала наш этаж и планировала детскую, заказывала детские вещички, все это было необыкновенно умилительно и интересно.

Словом, я наслаждалась покоем и полным бездельем, и если бы не мамочка, мое счастье было бы почти полным.

Вот только совершенно пропал интерес к сексу. Наверное, тоже гормоны. А скорее всего, Энди мне осточертел. Я объясняла ему это беременностью, и вроде, он не возмущался. К счастью, Энди не был особенно зациклен на сексе.

В конце весны, когда голова кружилась от запаха только что распустившихся виреолов, а воздух был синим и вязким, появилась на свет моя дочь.

Я лежала после родов в широкой кровати, размышляя сразу обо всем. Об имени. У меня было всего два варианта – Глин и Лус. Я выбрала второй, давно уже, и сказала об этом Энди. Еще до родов. Но когда после всего этого процесса я хорошо выспалась, медсестра притащила мне дочку, и на бирке, прикрепленной к ножке было выгравировано «Тулайн Даргел».

Сейчас… Едва Энди пришел, я закатила скандал. Он долго и смущенно объяснял, что в их роду принято девочек называть в честь бабушки. В конце концов я согласилась, что в документах может стоять и двойное имя – Тулайн Лус.

Все это отравило мне радость, конечно. Как и то, что свекровь на следующий день после родов притащила мне в больницу ровно три обгрызенных голубоватых цветочка колокольцев, и со вздохом сказала – «Это ничего, что первая девочка. Еще успеешь парня родить».

Но как бы то ни было, моя Лус лежала сейчас рядом со мной, в прозрачной кроватке. Я могла видеть ее личико. Сейчас глазки были закрыты. Какое она совершенство! Какие фантастически крошечные пальчики – но совершенно настоящие, со всеми фалангами, ноготками, складочками. Носик… ротик… совершенно белые мягкие волосики.

Роды прошли очень легко, я даже слегка разочаровалась. Попросила не колоть обезболивающее, у нас нет надежных средств, чтобы не вредили ребенку. Но все равно уж такой сверхъестественной боли не было. Я, во всяком случае, ожидала худшего. Врач был в восторге – «Шени Даргел, вы просто великолепно родили!» Ну еще бы. Здоровья и сил мне не занимать.

Уже молоко пошло, и молока много. Эх, я могла бы и еще родить. Пятерых. Да хоть десять. Ильт, знаешь, я бы тебе родила кучу детей. Это же такое счастье… Ничего не надо, ни Космоса, ни побед, ни богатства, ни власти. Только солнышко вот такое – и в нем все счастье…

Лус зашевелилась, личико ее сморщилось. Я взяла дочь на руки, приложила к груди. Девочка сладко зачмокала. Хорошо кушает! Мое сердце таяло от счастья.

Вот только… почему такое ощущение, что я с этим ребенком – одна против всего мира? Что никому, никому, кроме меня, это дитя не нужно? Что никто и защитить-то его не сможет – кроме меня?

Вроде, никакая опасность нам пока не грозит…

Все девочки любят играть в куклы.

В моей жизни этого было немного. Играли мы в Школе Легиона? Вообще да, но были ли у нас именно куклы? Помню, Кари родители привезли шикарного такого пупса с черными длинными волосами. Но кажется, мы и с ним не играли. Вообще, наверное, нет, совсем нет. Нас ведь воспитывали как мальчиков – намеренно. В нас не должно было остаться ничего специфически женского (в Кари все же осталось… врожденное это, видно).

Мне это никогда не мешало, и как-то я особенно не стремилась к женским занятиям.

Но вот сейчас с удивлением обнаружила, что в куклы играть – восхитительно интересно.

Стыдно сказать, но дочка мне и казалась замечательной живой куколкой… игрушкой… тьфу ты, я прямо как Аригайрт. Но что поделаешь, родители и в самом деле должны воспитывать детей. Растить.

Мне доставляло невероятное удовольствие менять Лус штанишки и прокладки, переодевать ее, сюсюкать, качать на ручках, а уж кормить – и вовсе счастье. Кажется, впервые в жизни я начала понимать, что женщиной быть не так уж плохо.

До сих пор мне это только мешало.

Интересно, а может ли мужчина ощутить что-то подобное? Энди был, вроде бы, совершенно равнодушен к дочке. Нет, иногда брал ее на руки, помогал, например, купать. Но особого восторга я за ним не замечала. И слава Адоне!

А как вел бы себя Ильт? Я не знала. Но почему-то мне казалось, он бы прыгал от счастья, если бы я родила ему дитя.

Тулайн сразу же, как только мы принесли девочку домой, начала нравоучительные речи.

– Некоторые молодые женщины думают, что муж должен пеленать ребенка и вообще с ним возиться. А это не мужское занятие, мужчины для этого просто не приспособлены.

Да и пожалуйста. Не приспособлены – и не надо. Я прекрасно справлялась одна, тем более, что Лус была ребенком спокойным, много спала. В промежутках я едва успевала позаниматься с ней гимнастикой, плаванием, покормить, а также просто потетешкать и поиграть. Жизнь Энди почти никак не изменилась… но он уже был мне совершенно не нужен. Беременной я привязалась к нему, скучала, когда он уезжал – гормоны, наверное. Сейчас же действие тех гормонов прошло, и мне было абсолютно безразлично отсутствие мужа. Даже наоборот, без него поспокойнее.

Лус, к сожалению, не унаследовала мою артиксийскую мутацию – глаза ее не были синими. Просто светло-голубые обычные глазки. И носик у нее был маленький, чуть вздернутый. Но линии лица все же напоминали мои.

Месяцам к трем я начала таскать ее на занятия по «раннему детскому развитию». На самом деле эти занятия нужны были исключительно для общения мамаш между собой. Но думаю, и Лус было неплохо – мы выкладывали голеньких малышей на ковер, те их них, кто уже мог ползать, изучали окружающее, периодически натыкаясь друг на друга и очень удивляясь.

Я сидела на мягком валике рядом с другой мамашей, Кейти, мы успели с ней подружиться. Что-то отличало Кейти от других – как и я, она не была идеально благополучной молодой мамашей.