Всемирная история. Том 1. Древний мир

       Носовые фигуры с карфагенских кораблей.
       Можно предположить, что Карфаген следовал обычаям Тира и Сидона, помещавших на носу кораблей уродливых карликов.
      Римляне же страшились их тем более, что даже тот небольшой флот, который они имели, был запущенным. Только в 311 г. до н. э. в Риме было установлено постоянное морское ведомство в виде двух чиновников (duumviri navales), и даже после тарентской войны флот у римлян развивался очень туго. Не без основания хвалились карфагеняне тем, что без их разрешения римлянам «нельзя и рук в море умыть».

       Астарта.
       Финикийская статуэтка. Богиня богато одета, на лбу — роскошная повязка. Волосы, заплетенные в множество кос, лежат на спине и плечах. На шее — два символических ожерелья: обруч, замкнутый драгоценным кулоном, и тройная нитка жемчужин. Обнаженная по предплечье правая рука украшена незамкнутыми браслетами, завершающимися головками антилоп. Верхнее платье сделано из мягкой и тонкой ткани, открыто спереди и образует по бокам многочисленные складки. Рукава с аграфами закрывают верх рук. Нижнее платье, ниспадающее спереди только до подъема ног, закрывает пятки и имеет шлейф, который держит и натягивает левая рука. На ногах — ременные сандалии.

Объявление войны Карфагену

      Вопрос о помощи мамертинцам, как и всякий другой вопрос внешней политики, был таким делом, которое требовало не долгих обсуждений, а энергичного решения. Сенат предоставил этот вопрос на решение народа, и сама форма, в которую в подобных случаях облекались народные собрания (по сотням, как вполне военный организм, и в полном вооружении), могла способствовать принятию мужественных решений. В центуриатных комициях большинство отвечало на заданный правительством вопрос положительно. Помощь мамертинцам была подана, хотя их дело было далеко не чистое, и тем самым уже была объявлена война Карфагену — первая из трех Пунических, которую древние называли еще Сицилийскойвойной, т. к. в этой первой войне наградой победителя и естественным объектом войны был именно остров Сицилия, из-за обладания которым арийцы и семиты, греки и карфагеняне боролись уже много веков подряд.

Первая Пуническая война (264–241 гг. до н. э.)

Начало войны

      Эта борьба народов из-за прекрасного острова, который лежал как раз посередине между их государствами, длилась 24 года. Как только римляне решились вмешаться в сицилийские дела, тотчас же новый сиракузский правитель вступил в союз с Карфагеном, и в самой Мессане произошел внутренний переворот: карфагенская партия взяла верх и даже впустила в город карфагенский гарнизон. Это тем более побудило римлян действовать энергично: передовой отряд римского войска удалось быстро и благополучно переправить через пролив (длина его около 30 км, а ширина 3– 14 км) и командовавший отрядом военный трибун сумел хитростью выманить карфагенский гарнизон из Мессаны. Затем уже переправились и главные силы римлян, под начальством консула Аппия Клавдия Кавдика {264 г. до н. э.), разбили соединенное войско карфагенян и сиракузян, и их союз после новой победы консула Марка Валерия распался в следующем году (263 г. до н. э.).

Война в Сицилии. 264 г.

      Правитель Сиракуз Гиерон понял, что в борьбе пунийцев и римлян сицилийские греки скорее всего возьмут сторону последних. В следующем, 262 г., после семимесячной осады в руки римлянам досталась главная крепость пунийцев — Акрагантна юге острова. Тогда-то и выяснилось, что римлянам необходим сильный военный флот, и этот флот был создан с обычной энергией. Рассказывают, что в течение двух месяцев римляне построили 100 пентер и 20 трирем. Римское правительство нимало не смутилось тем, что при первом испытании, которое пришлось выдержать новому флоту, один из консулов вместе со своей эскадрой попали в руки карфагенян. Главные морские силы римлян со вторым консулом Гаем Дуилием в это же время вступили на северо-восточной стороне острова у Милв битву с более многочисленным флотом Карфагена, и произошло нечто неожиданное: карфагенский флот был разбит и потерял 50 кораблей. Этим успехом римляне были обязаны остроумному изобретению — подвижным помостам с крючьями. Оно называлось «Дуилиевым крючьям». Это приспособление в нужный момент быстро опускалось, захватывало крючьями борт приблизившегося неприятельского корабля, обращая морское сражение, в котором карфагеняне славились своим искусством, в простую схватку между воинами, где все преимущества были уже на стороне римлян. Эта первая морская победа была отпразднована в Риме торжественно, как событие, составляющее эпоху в римской истории (260 г. до н. э.). Но как ни было оно славно, все же не привело ни к чему решительному, и четыре ближайших года прошли в осадах и боях на суше и на море, без решительного перевеса на той или другой стороне.

       Военный корабль с двойным тараном.
       Гемма.

Война в Ливии. 256 г.

      Так длилась война в течение восьми лет. Тогда в Риме было решено придать войне решительный оборот, нанеся удар в самое сердце Карфагена, и война была перенесена на африканский берег. Был собран огромный флот в 330 судов. Два способных полководца, оба консулы (256 г. до н. э.), Луций Манлий Вульсони Марк Атилий Регул, приняли на себя командование экспедицией и должны были морской победой открыть себе путь в Ливию. Столкновение произошло в водах Экнома на южном берегу острова, между Акрагантом и Гелой. Это было громадное морское сражение — 330 римских кораблей бились в нем против 350 карфагенских, а число сражающихся с обеих сторон достигало огромной цифры 300 тысяч человек, и римляне после долгой и упорной борьбы победили. 64 карфагенских корабля остались в руках римлян, 30 кораблей римляне потопили. Остальные вновь собрались у берегов Африки, выжидая там римский флот для новой битвы.

       Абордажный мостик, т. н. «ворон».
       Устанавливался обычно на носу корабля. Со времен первой Пунической войны это приспособление стало широко применяться на военном флоте.
      Но римский флот принял более восточное направление и при Клупее нашел место, удобное для высадки войск на берег. История этого славного похода обставлена в рассказах римлян всякими вымыслами, вроде рассказов о гигантских змеях, с которыми приходилось вступать в борьбу, как будто северный берег Африки был в то время какой-нибудь неведомой страной, а между тем этот поход в высшей степени любопытен теми переменами военного счастья, которые его характеризуют. Карфагеняне, прослышав о приближении римлян, тотчас же стянули все войска внутрь столицы и прикрыли только ближайшие к ней пункты, т. к. всюду поднялось против пунийцев порабощенное ими местное ливийское население и перешло на сторону римлян. Положение представлялось римлянам настолько блестящим, что количество войск показалось слишком большим, и поэтому один из консулов, Манлий, с весьма значительной частью войска был отослан в Италию, между тем как карфагеняне, узнав об этом, немедленно вызвали из Сицилии своего полководца Гамилькара с некоторой частью находившихся там пунийских войск. Римляне под командованием Марка Атилия Регула продвинулись до Адиса (за два дня пути к югу от Карфагена). Карфагенское войско, встреченное здесь римлянами, было отброшено с большими потерями, и пунийское правительство, никогда не любившее доводить дело до крайности, а главное — озабоченное скорейшим удалением римлян из Ливии, предложило мир. Условия мира были самые выгодные: очищение всей Сицилии. Это было все, чего Рим мог в ту пору желать, оставаясь в пределах благоразумия. Следует, однако, предположить, что Регул — отличный полководец в поле — был в то же время весьма недальновидным государственным человеком. Один из греческих историков справедливо сказал о нем, что «его счастье оказалось для него невыносимой ношей». Он оскорбил карфагенских послов, которые были знатнейшими представителями государства, своим резким отношением и выдвинул такие жесткие условия для заключения мира, которые должны были бы поставить Карфаген в зависимое от Рима положение, приравняв его к Капуе или Таренту. И эти условия он считал в своем высокомерии как бы желанным даром для Карфагена. Тогда переговоры были прерваны, и пунийское правительство нашло себе полезного полководца в одном из недавно прибывших в Карфаген вождей наемной дружины. Это был некто Ксантипп, лакедемонянин, который сумел придать новую организацию упавшей духом пунийской армии, а главное — правильно воспользоваться лучшей ее частью, многочисленной конницей. Это войско вновь появилось в открытом поле. Римский проконсул принял битву (255 г. до н. э.) в равнине Тунесаи был в такой степени уверен в победе, что даже не обеспечил себе отступления к своему укрепленному лагерю при Клупее. Однако на этот раз дело решила масса конницы — 4 тысячи коней при небольшом количестве пехоты (12 тысяч человек), нападавшая на римлян с обоих флангов. Победа осталась за карфагенянами. Из всего римского войска спаслось не более 2 тысяч человек, и на долю города выпало необыкновенное счастье: тот самый горделивый полководец, который предлагал Карфагену быть данником Рима, попался в руки пунийцев и с торжеством был приведен в Карфаген в числе других пленников.

       Ростральная колонна Дуиллия.
       Реконструкция Л. Канины.

Продолжение войны в Сицилии

      Война, таким образом, вновь перенесенная в Сицилию, еще некоторое время тянулась без решительных результатов. Много раз были построены сильные флоты, для которых Италия тогда могла доставлять строевой лес в большом количестве, но море не давалось римлянам в руки. Много раз разбивало оно римские флоты сильными бурями, так что римляне, наконец, совсем покинули морскую войну и тем подали карфагенянам пример, которому те имели неосторожность последовать. И вот война продолжилась на суше: осады следовали за осадами, сражения за сражениями. Никто не мог бы сказать, у какой из двух сторон преимущество, но и к миру ни одна сторона не выказывала расположения. Наконец летом 250 г. до н. э. произошло решительное сражение, которое выяснило положение дел: проконсул Луций Цецилий Метелл при Панорме(в северо-западной Сицилии) одержал большую победу над пунийским войском под предводительством Гасдрубала. Карфагенское правительство позаботилось о мирных переговорах. Ради этого в Рим было отправлено посольство, как бы для того, чтобы договориться о размене пленными и затем перейти к разговорам о мире. К этому посольству карфагеняне присоединили и консула Регула, знатнейшего из римских пленников, а это служит доказательством того, что дело шло не о простом обмене пленными. Почти нельзя сомневаться в том, что именно воспрепятствовало удачному исходу переговоров, хотя об этом нигде не сохранилось определенных сведений. Карфагеняне предлагали Риму, как некогда Пирру (в 275 г. до н. э.), уступить всю Сицилию, за исключением Лилибея, а римляне хотели, чтобы им уступили весь остров. Регул, призванный в сенат на совещание, был настолько великодушен, что в прямом духе римской политики отсоветовал римскому правительству вступать в переговоры с Карфагеном на основании сделанного Риму предложения, а также принять предлагаемый ему размен пленных, который должен был служить началом переговоров. Так он и вернулся, ничего не сделав, вместе с карфагенскими послами в Карфаген, где вскоре после этого (в 249–248 гг. до н. э.) и умер.

       Регул.
       С монеты рода Ливинеев.
       Нельзя утверждать, что это подлинный портрет, но то же лицо изображено на многих монетах рода Регулов, так что можно предполагать, что это самый знаменитый из их предков.
      Римское правительство, чтобы обеспечить и дальнейшее почтительное отношение к Регулу в Карфагене, дало его семье в Риме двоих знатных карфагенских пленников в заложники. Атилии, узнав о смерти Регула, приписали ее дурному обращению с ним или, может быть, слышали нечто подобное, и самым низким образом стали вымещать свою злобу на этих заложниках, против чего сенат тотчас принял меры. Надо заметить, что хотя в течение этой долгой войны и были допущены некоторые крайности со стороны частных лиц, однако государство с государством вели войну достойным цивилизованных наций образом.

Гамилькар Барка. Битва при Эгатских островах, 242 г.

      Вероятно, в Риме не вполне верно оценили силы, оставшиеся у карфагенян для отпора. После битвы при Панорме и неудачи мирных переговоров, последовавших за этой битвой, война тянулась еще целых девять лет (250–241 гг. до н. э.). Прежде всего война сосредоточилась на западном берегу Сицилии около важнейшей пунийской крепости Лилибей, но безуспешно для Рима. Город не был завоеван римлянами, и во время его осады консул Публий Клавдий Пульхр в 249 г. до н. э. понес при Дрепане, к северу от Лилибея, поражение, которое может быть названо одним из самых тяжелых в течение этой войны: 93 его корабля достались в руки карфагенян, и только 30 остальных едва успели спастись бегством к берегу. Война казалась бесконечной. На суше ее поддерживали молодой карфагенский военачальник Гамилькар, прозванный Барка(молния), который оказался впоследствии отличным полководцем и замечательным государственным деятелем. Он укрепился на горном плато Геиркте(ныне оно известно под названием Монте-Пеллегрино) и оттуда непрерывно тревожил римлян внезапными нападениями, беспрестанными набегами и битвами, нанося им громадный ущерб. Обе стороны были страшно истощены, но ни одна не хотела уступить другой. Однако в Риме нашлась возможность нанести противнику последний удар. Чего уже не могло сделать истощенное государство, то было завершено славным порывом горячего патриотизма частных лиц. В Риме составилось общество, которое в виде добровольного займа предложило государству средства к постройке и вооружению еще одного большого флота (242 г. до н. э.). Консул 241 г. до н. э. Гай Лутаций Катулвывел этот флот в море и сошелся с карфагенским флотом (карфагеняне в это же время тоже успели обновить свой флот) у острова Эгусы, одного из самых больших среди Эгатских островов. Пунийский флот должен был принять на борт Гамилькара и его сподвижников, занявших позицию на ближайшей горе Эрике. Но до этого дело не дошло: Лутаций напал на тяжеловооруженные корабли, и предводитель карфагенского флота Ганнондолжен был принять сражение. Оно вскоре решилось: позднейший историк сравнивает это сражение с кавалерийской схваткой — первый натиск решил дело. Карфагеняне, потерпев поражение, послали своему единственному полководцу, не потерпевшему поражений, Гамилькару, полномочия вести с Римом переговоры.

Мир. 241 г.

      Это был человек, сумевший поддержать достоинство своего государства в момент неудачи. Он не согласился ни сложить оружие, ни выдать римских перебежчиков. Его отряд, не побежденный, сошел с горы Эрикс.

       Гора Эрикс, ныне Сан-Джулиано
      Важнейшим условием мира была уступка Сицилии, остальные были установлены без всяких затруднений. Кроме того, карфагеняне обязались не вступать со своими судами в сиракузские воды и не вербовать новых солдат в римских областях. Они возвратили римских пленников и в восполнение военных издержек уплатили римлянам 2,2 тысячи эвбейских талантов серебра. Этот мир, положивший конец 24-летней борьбе, был назван по имени победителя Лутациевым миром.

События между окончанием первой Пунической войны и началом второй (241–218 гг. до н. э.)

Образование провинции Сицилия

      При обзоре первой Пунической войны больше всего поражает ее необычайная продолжительность: эту продолжительность можно объяснить только тем, что в Риме, очевидно, еще не успели приспособиться к тем задачам, которые приносила с собой подобная война, ведущаяся вне Италии. Римское государство то выказывает огромную энергию, как, например, при постройке флота в 260-м или в 256 г. до н. э., когда тоже был выслан в море огромный флот, то вдруг непосредственно вслед за этими порывами энергии допускается такая ребяческая ошибка, как отсылка домой половины армии после удачной высадки полководцев в Африку. Видны то быстрые и смелые действия, то бесконечная медлительность и растягивание в ведении войны. И действительно, прошло еще немало времени, пока внешняя политика римского сената поднялась до высоты ее нового, событиями указанного положения. В одном только она была ясной: в том, что не потерпела дальнейшего пунийского господства в Сицилии. После уступки острова римляне приняли в свое непосредственное управление западную, некогда занятую карфагенянами, часть острова, а юго-восточную, с добавлением некоторой части территории, оставили во власти царя Гиерона Сиракузского, который показал себя во время войны верным и неизменным союзником Рима. Новое римское приобретение получило новую форму внутреннего устройства: ей придали вид провинциии в начале ею управляли консулы, а затем с 227 г. до н. э. — особый претор, один из четверых, ежегодно избираемых в это время. Претор, которому поручалось управление Сицилией, отправлялся туда со своим квестором, и с большим или меньшим количеством войск, и поселялся в Лилибее. Там и пребывал он как высший представитель власти Рима. Он являлся народу не иначе как окруженный ликторами, которые несли перед ним свои пучки прутьев с топорами. Сицилийские городские общины утратили право содержать свои войска и чеканить свою монету, обязаны были платить десятину со всех доходных статей Риму, которому принадлежали и судовые пошлины с кораблей, приходивших в гавани; управлением руководил квестор, но городам в их внутренних делах все же была предоставлена самостоятельность, т. к. им была оставлена значительная доля самоуправления. Но в период, непосредственно последовавший за окончанием войны, Сицилия, в течение 200 лет бывшая театром войны, была истощена до такой степени, что даже не смогла воспользоваться выгодами, несомненными для местного населения вследствие изгнания пунийцев.

Война карфагенских наемников

      По-видимому, в Риме вскоре сложилось мнение, что карфагеняне при заключении Лутациева мира отделались слишком дешево и что награда, полученная Римом, не вполне соответствовала продолжительности и пожертвованиям войны. Эта точка зрения, может быть, и не лишена некоторого основания. Вскоре она подтвердилась событием, произошедшим непосредственно вслед за войной и ясно показавшим всю внутреннюю несостоятельность Карфагена. Карфагенское правительство совершило замечательную ошибку: вместо того, чтобы перевозить свои наемные войска из Сицилии в Африку небольшими отрядами и там их рассчитывать и отпускать, оно задумало собрать всю их массу и потом, не рассчитав, направить внутрь Ливии, в один из городов, где уполномоченный правительства предложил им отказаться от некоторых требований. А их собралось 20 тысяч человек.

       Карфагенский воин.
       Бронзовая статуэтка высотой 12,5 см, найденная на Сицилии в 1762 г.

       Монета, отчеканенная для оплаты карфагенских наемников. Греческая работа.
       Пуническая надпись гласит: «народ из лагеря».
      Можно себе представить, как они приняли подобное предложение. Сознавая свою силу, они прямо пошли к Карфагену, где, конечно, изъявили готовность удовлетворить их требованиям, которые теперь повысились. Пока еще с ними велись переговоры, некоторые из этих негодяев (один кампанец, слуга наемников, другой — природный ливиец) стали во главе разноплеменного скопища и, вероятно, без особого труда растолковали своим подчиненным, что карфагенское правительство теперь у них в руках. И они были правы, потому что нашли себе союзника в туземном населении, с которым после восстания 255 г. до н. э. карфагенские власти обходились с удвоенной жестокостью и алчностью. Поднялось восстание. Карфагеняне, высланные для переговоров, были захвачены, все население ближайшей к Карфагену территории примкнуло к мятежникам, и только города Гиппон и Утика закрыли перед ними ворота. Раскинув лагерь около Тунеса, часть наемников преградила путь всяким отношениям с внутренними областями. Карфагену стала угрожать судьба, в 282 г. до н. э. постигшая несчастное население Мессаны вследствие восстаний мамертинцев. Тогда карфагенские вербовщики поспешили собрать несколько новых наемных полков. При этом и Рим оказал им помощь самым честным образом, т. к. там очень хорошо понимали, что со стороны этих смешанных наемных шаек, не принадлежащих ни к какой определенной национальности, могла угрожать большая опасность для всех цивилизованных государств, особенно если бы их попытка осталась безнаказанной и поданный ими пример побудил к подражанию. Вопреки одному из пунктов трактата Лутация, карфагенянам было разрешено вербовать себе наемников для этой войны и на римской территории. Призваны были и в самом Карфагене на службу все способные носить оружие, и на место Ганнонаво главе войска встал недавний герой Геиркте и Эрикса Гамилькар Барка. Чрезвычайно ловко, смело и осторожно действовал он со своим небольшим войском против гораздо более многочисленных скопищ мятежных наемников. Он одержал первую победу и подал им надежду на прощение их вины. Начались побеги из их войска. После второй победы Гамилькара предводители мятежников прибегли к мерам террора, чтобы воспрепятствовать побегам. Во главе их стал теперь галл Автарит. По его приказанию пленных карфагенян страшно калечили или убивали, и в ответ на эти ужасы Гамилькар тоже должен был отказаться от всякой гуманности и эллинской мягкости и приказал растаптывать слонами всех пленных наемников, попавших в руки карфагенян. Дела еще раз приняли опасный для Карфагена оборот, когда и города Утика и Гиппон также перешли на сторону мятежников, да притом и по отношению к Риму наступило охлаждение, т. к. римское правительство вступилось за италийских купцов, которые подвозили мятежникам военные запасы, за что некоторые из них были схвачены карфагенянами и посажены в тюрьму. Однако это уладилось. Дальнейшая торговля с мятежниками была запрещена римским правительством, и мятежники вскоре были доведены до отчаянного положения. В нескольких часах пути от Карфагена, около гряды холмов, известной под названием Прион, Гамилькар с чисто пунийской хитростью заманил их в западню, прикинувшись, что хочет вступить с ними в переговоры. Большая часть мятежников полегла здесь, и после ужасной бойни было перебито не менее 40 тысяч человек. Вскоре после этого, несколько далее на востоке, при Лептисе, было уничтожено другое скопление мятежников. Гиппон и Утика вновь были завоеваны, и таким образом эта более чем трехсотлетняя страшная война была закончена полным истреблением мятежников (238 г. до н. э.).

Римляне в Сардинии

      Между тем как эта война бушевала в Африке, искра большого пожара запала и в среду тех карфагенских наемников, которые постоянно стояли в Сардинии. Они убили своего карфагенского командира. Войско, присланное из Карфагена, присоединилось к бунтовщикам, а туземцы восстали одновременно и против мятежных наемников, и против карфагенского владычества. Некоторое время на острове господствовало полное безначалие. Неизвестно кем — мятежными ли наемниками или населением острова — римляне среди этой суматохи были призваны на помощь и действительно появились на острове. На это они могли даже предъявить некоторое право: обязанность защищать италийские берега от вторжения с этой стороны до тех пор, пока карфагеняне вынуждены были справляться со своими мятежниками в Африке. Когда же они были побеждены, карфагенское правительство попыталось было вернуть себе и Сардинию. Однако в Риме и не думали этого допустить. Слишком заманчива была возможность дополнить трактат Лутация приобретением Сардинии вместе с Сицилией, и поэтому в ход была пущена не совсем честная политика: карфагенянам пригрозили немедленной войной или даже объявили ее. Им оставалось только одно: купить мир уступкой Сардинии и новым денежным откупом (238 г. до н. э.).

Рим в 241–218 гг.

      Помимо этих осложнений, которые больше привлекали внимание правительства, нежели народа, Рим и Италия после окончания первой Пунической войны довольно долго пользовались относительным спокойствием, и в 235 г. до н. э. наступил даже и такой в последнее время редкий случай, что и храм Януса на форуме был заперт, т. к. у республики нигде не было выведено войска в поле. Такое явление даже в это относительно спокойное время было исключительным, и в Сардинии, и в Корсике, и против бойев и лигурийцев на севере, и даже против этрусского города Фалерий приходилось и в это время воевать. Гораздо важнее было то, что в 230 г. до н. э. сенат был вынужден выступить против иллирийских морских разбойников, бесчинствующих в северо-восточной части Адриатики. Риму уже давно приходилось заботиться об охране своих интересов на Адриатическом море, и еще во время войны с Карфагеном (в 244 г. до н. э.) римляне заложили колонию Брундизийв месте, удобном для переправы в Грецию. Т. к. греческие города и федерации никак не могли справиться с морским разбойничеством, все усиливавшемся в Адриатическом море, то отовсюду стали обращаться в Рим с жалобами на это зло. В это время варварами правила царица Тевта, при которой разбойничество процветало более чем когда-либо. Римское посольство застало эту царицу перед эпирским городом Иссой. Она дала послам дерзкий ответ, что «не может воспрепятствовать мужам своего народа, по общепринятому обычаю, извлекать добычу из моря». Римский посол имел неосторожность возразить ей, что у римлян есть обычай — отвечать на грубость грубостью, а где нужно — вносить в страну иные лучшие обычаи. На обратном пути на него напали разбойники и убили его. Не беспокоясь о том, что произошло, иллирийцы собрались в большой хищнический набег на юг, и вновь всюду по побережьям распространили ужас и опустошение, пока, наконец, не явился давно ожидаемый римский флот перед Керкирой. Тогда дела тотчас же приняли совсем иной оборот: иллирийский правитель этого острова, Деметрий Фаросский, тут же подчинился.

       Бронзовая монета Фароса.
       АВЕРС. Голова Юпитера в лавровом венке.
       РЕВЕРС. Коза, стоящая перед змеей.
       Надпись по-гречески: «ФАРОС».
      Нигде римляне не встретили серьезного сопротивления, сама царица Тевта изъявила покорность и в конце лета 228 г. до н. э. эта война была закончена. На царицу Тевту была наложена дань, и для ее народа город Лисе был назначен предельным пунктом, дальше которого они могли являться не более чем в числе двух кораблей, и то невооруженных.

Уничтожение пиратства в Иллирии

      Этот мир, о котором всюду на восток от Адриатики возвестило особое римское посольство, Греция приняла с радостью. Здесь все непрерывно спешили отвечать всякого рода любезностями на великое благодеяние, оказанное Римом эллинскому народу. В Рим были присланы декреты, которыми римлянам разрешался доступ на Истмийские игры в Коринфе, на Элевсинские таинства афинян, — и эти декреты были приняты в Риме не без некоторого удовольствия, т. к. торжественно признавали, что латиняне и все их соплеменники были не варварами, а принадлежали к священному кругу цивилизованных народов — к эллинскому миру (228 г. до н. э.).

Великая война с кельтами

      Некоторое время спустя Римской республике пришлось на деле применить свое цивилизованное признание в гораздо более опасной и трудной войне с североиталийскимикельтами. Эти кельты, с той поры, как римляне уже преградили им дальнейший путь на юг, окончательно осели в долине реки По, постоянно подкрепляемые новыми переселенцами из-за Альп — племенами лаеви лебениев, инсуброви ценоманов, ананов(или анамаров), боeви лингонов(остатка сенонов). Западнее их поселился народ, близкий к галлам по нравам и обычаям, хотя и не галльского племени — венеты. Общительные по своей природе, они жили во множестве сел, многие из которых были настолько населены, что их можно было принять за города. В этих селах упоминается о гостиницах, в которых цены на все были поразительно дешевы, т. к. плодородная почва страны производила все в изобилии и все продавалось за бесценок. В обширных рощах, покрывавших тогда всю эту страну, паслись и тучнели огромные стада диких свиней, составлявшие главное богатство страны. Один из современных сельских хозяев-римлян с особым удовольствием рассказывает, что в области инсубров свиньи были настолько жирны, что не могли ни стоять, ни ходить. Среди народа была в сильнейшей степени развита страсть к золотым украшениям, к пестрым одеждам и ко всяким уборам, добытым грабежами в отдаленных странах, где многие из кельтов перебывали в качестве наемников. Нравы их были грубы, необузданная страстность, а иногда и простое тщеславие побуждали к частым поединкам. Отрубленная голова противника, убитого в подобном поединке, прибивалась в знак победы над дверями жилища. Духовным потребностям, насколько они проявлялись в этом, впрочем, весьма остроумном, любознательном и болтливом народе, удовлетворяли певцы, барды, которые, сплотившись в тесно связанное сословие, в известного рода иерархию, пользовались большим влиянием на умы суеверных кельтов.

Победа при Теламоне

      От римлян исстари кельтов отделяла глубокая ненависть, которая теперь тем более усилилась, что к ненависти еще примешивалось опасение. С 283 г. до н. э. не доходило до серьезной борьбы с галлами, но в 232 г. до н. э. в Риме было принято предложение трибуна Гая Фламиния, по которому территория на взморье, некогда отвоеванная у сенонов, а именно пограничная область Пицен, была предназначена для обширной колонизации, причем землю предстояло по жребию поделить на участки между римскими гражданами, которые, таким образом, становились ближайшими соседями могущественного племени бойев.