Невезуха на все сто

— Видите ли, я из газеты. Хочу сделать о вашем санатории материал.

— Из какой газеты? — насторожился крахмальный колпак.

— Газета называется «Пикник», вот, пожалуйста, мое удостоверение. — Я сунула ей свои «корочки», в которых многозначительно именовалась сотрудником редакции, и забубнила, как рекламный агент:

— Наша газета новая, но уже хорошо известная среди читателей. Мы пропагандируем здоровый отдых на природе, как организованный, так и, что называется, дикий…

— Ну а при чем здесь наш санаторий? — бесцеремонно перебил меня крахмальный колпак. Ну и народ пошел, никакого почтения к прессе!

— Как при чем? — Я искренне удивилась. — Ваш санаторий располагается в одном из красивейших районов Подмосковья и… и… — Я с ужасом поняла, что мне больше нечего сказать. А все потому, что я была уверена: достаточно мне только показать свое удостоверение, и Сезам откроется, а он взял и не открылся. Ключик не подошел.

— Вы что, не понимаете, что у нас детский неврологический санаторий? — сурово сверкнул на меня очками крахмальный колпак. — При чем здесь какой-то пикник? — Шух — и мое удостоверение вернулось ко мне, скользнув по полированной глади стола.

— Н-ну… Видите ли, это название более емкое, чем кажется на первый взгляд, — замямлила я. Я уже понимала, что пала жертвой собственной самонадеянности, но все еще не желала с этим смириться. — Вы же знаете, сейчас везде все печатают. И рекламу, и…

— В рекламе мы не нуждаемся. У нас тут не казино, — безжалостно отрезал крахмальный колпак. — Кстати, как вы прошли?

— То есть?.. — Я покраснела, как ученица младшего класса перед строгим завучем.

— Кто вас пропустил?

— Никто. Ворота были открыты.

— Ворота были открыты. — Крахмальный колпак откровенно негодовал. — Хороши же у вас методы, господа журналисты!

Можно подумать, я к ней в спальню с фотокамерой ворвалась!

— Ну, я еще разберусь, кто вас пропустил, а вас попрошу вернуться обратным порядком, через открытые ворота. — Крахмальный колпак был совершенно неумолим. — А впредь советую не вламываться в государственные учреждения без предварительной договоренности.

Отбрила так отбрила. Я совершенно растерялась, прежде всего потому, что ожидала принципиально иного приема. Интересно, всех журналистов так отшивают или через одного и что они в таких случаях делают? А, знаю, в таких случаях принято ссылаться на закон о печати, но если б только знать, что там, в этом законе. А может, все-таки сослаться, тем более что вряд ли крахмальный колпак осведомлен на этот счет больше моего. Или не рисковать, а то еще вызовет охрану или, того хуже, милицию. Да-а, мой гениальный план позорно провалился. Как говорится, кто бы мог подумать! Но я же не могу уйти, так ничего и не узнав!

А сердитая врачиха уже подвинула к себе телефон то ли для того, чтобы вызвать сопровождающих для меня, то ли горя желанием немедленно дать нахлобучку повинным в моем беспрепятственном проникновении на вверенную ее заботам территорию. Она только успела поднять трубку, как дверь со скрипом отворилась, в образовавшуюся щель просунулся крахмальный колпак поменьше (субординацию они, что ли, таким образом соблюдают?) и изрек:

— Анн Иванна, за Прокопчиком отец приехал. Вы говорили, если из них кто появится, сразу к вам…

— Слава те господи, явились наконец-то! — поджала губы главный врач. — Где он?

— На детской площадке. Позвать?

— Не надо. Я как раз сама туда собиралась. Хочу посмотреть, что можно сделать с инвентарем.

Я вздохнула с облегчением. Трудно себе представить, что было бы, окажись Толя за дверью, ведь тогда бы мы точно столкнулись нос к носу.

Красиво отшившая меня врачиха вылезла из-за стола и оказалась горбуньей, маленькой, как младшая школьница. Вместе со своим грандиозным колпаком она едва до подмышек мне доходила, но держалась по-прежнему уверенно и непоколебимо.

— Прошу вас, — пропустила она меня в дверь впереди себя и бросила своей подчиненной, объявившей о Толином приезде:

— Проследите, пожалуйста, чтобы эта представительница прессы незамедлительно покинула нашу территорию, нигде не задерживаясь.

Черт с вами, я и сама мечтаю поскорей убраться отсюда, чтобы, не дай бог, ненароком не напороться на Толю. Жаль только, что все сорвалось. Или нет? Что сказала медсестра? Она сказала: «За Прокопчиком отец приехал». Значит, он заберет мальчишку и выведет через те самые ворота, за которые выставляют меня. И я его увижу, а большего мне и не требуется.

Ждать пришлось не так уж и долго — минут пятнадцать от силы. Издали услыхав истеричный Толин окрик: «Ну что ты плетешься, скорее, скорее!», я спряталась за деревом. Скоро они показались в воротах: красный то ли от жары, то ли от напряжения Толя тащил за руку упиравшегося мальчишку лет четырех-пяти. К сожалению, мне не удалось как следует рассмотреть ребенка, поскольку Толя очень быстро затолкал его в машину, но сердце мое тревожно екнуло. Я не уверена, но, кажется, это все-таки был совсем другой мальчик, не тот, которого я видела в доме Прокопчиков два дня назад.

М-да, но это в том случае, если он все же не Ингин сын. А я, между прочим, до сих пор для себя не решила, какой вариант устроил бы меня больше. А что, попробуй тут разберись. В первом случае (Сережа — сын Сони) Ингу можно считать обманщицей, авантюристкой, наркоманкой и даже убийцей, а меня — доверчивой дурой. Во втором (Сережа — сын Инги) меня можно будет считать последней сволочью, если я не найду и не спасу похищенного ребенка. Да, есть из чего выбрать!

Часть IV

НОВЫЙ ВОЖДЬ КРАСНОКОЖИХ

Глава 27

Толик давно увез то ли своего, то ли Ингиного сына, а я все подпирала спиной березу и переживала жестокое разочарование. Еще бы мне его не переживать, когда я так рассчитывала на эту поездку в Бессоново. Мои предчувствия, что за воротами детского санатория «Ласточка» все наконец и выяснится, меня же и обманули. Ничего-то я не разузнала, кроме того, что некий мальчик по имени Сережа и по фамилии Прокопчик действительно существует. Ну и что в этом нового? А тем более особенного? Даже если бы я презрела свое предубеждение к органам правопорядка и сунулась в милицию, что бы я там сказала?

Да они бы меня с ходу на смех подняли и были бы правы. Какой ребенок? Откуда взялся? Куда пропал? Чушь вы несете, уважаемая гражданочка. Есть только один Сережа Прокопчик и при живых, заметьте, родителях. Конечно, крыша у него как бы слегка набекрень, но это уже детали. Когда в семье так много детей, не все получаются одинаково удачно. Да, кстати, о крыше, а у вас как с этим делом? Может, справочку из психдиспансера занесете на досуге? Надо же разобраться, с чего это вам всякие мальчики мерещатся, хоть и не кровавые, однако же странно как-то, знаете ли. И давно с вами такое? Ась, ась? Не слышу! Уж не с того ли дня, как при загадочных обстоятельствах безвестно пропал гражданин Юрис такой-то?

Ну нет, в милицию я ни ногой, меня туда теперь и калачом не заманишь. Тогда что же, сделать вид, что Инга не рыдала под пластмассовыми пальмами, а потом в темных Покемоновых апартаментах? И ничего мне не рассказывала про сына Сережу? Просто взять и согласиться с Покемоном и долгоносой Соней, публично объявившими мою непутевую подружку наркоманкой? Признаюсь как на духу, был у меня такой соблазн, особенно после белого порошка, который я дважды (!!!) случайно находила в Ингиных вещах. И если б дело было только в этом. А то ведь и другие резоны имелись. И главный из них — да что вообще я могу сделать при таких-то раскладах! Вот если бы найти хотя бы еще одного человечка, заинтересованного в судьбе несчастного ребенка. Да где ж его взять, когда его собственный отец… Стоп. А вот с этого места помедленнее. С чувством, с толком, с расстановкой.

Как-никак, отец-то у него есть. Допустим, он ничего не знает о сыне, но от этого самого не перестает быть его отцом. Со всеми вытекающими последствиями. Это ж какое сердце надо иметь, чтобы отказаться от собственного ребенка, когда тому грозит опасность, не исключено, что смертельная. И потом, в отличие от милиционеров, которым подавай заявление от ближайших родственников, он должен хотя бы гипотетически допускать существование ребенка, раз уж водил шашни с его мамочкой. А уж в последнем я не сомневаюсь, учитывая Ингин послужной список.

Ну что ж, пока все убедительно. Только одна ма-аленькая проблемка, можно даже сказать, малюсенькая. Кто этот папашка и где его искать? Этого Инга мне не сказала. Лишь обмолвилась между прочим, что он был ее непосредственным начальником. Конечно, зацепка тут имеется, и существенная, но прежде надо вспомнить, где она работала до того, как нелегкая занесла ее к Покемону.

Ну-ка сосредоточься, приказала я себе, ты это знаешь, только чуть-чуть запамятовала. Еще название у фирмочки было какое-то забористое. Ну-ну, скорее, скорее… Ее! «Смит энд Кривокобылко»! Как говорится, такое не забывается. Теперь можете себе представить, что со мной творилось, когда я его в первый раз услышала от Инги. Я чуть не в истерике билась, а Инга слегка обиделась и сказала, что это очень солидная контора. Постой-ка, да мы ведь с ней даже встречались неподалеку от этой фирмочки, пили кофе в симпатичной кофейне. Сейчас точно скажу где. Где-то в районе Пятницкой. Отсюда вывод: если я найду кафе, а потом поблуждаю в его окрестностях, то обязательно наткнусь на Смита с Кривокобылкой, при условии, что их фирма еще существует. Ведь когда это было? Лет семь назад. Почти что до нашей эры.

На Пятницкую, на Пятницкую, загорелась я. Как будто это так просто. Где я и где Пятницкая? Я под кривой березой у ворот детского санатория «Ласточка», что в Бессонове, а Пятницкая — в пределах Садового кольца. Вот уж поистине «почувствуйте разницу». А Ингин кошелек на что? Нужно срочно ловить первую попавшуюся колымагу, любую, вплоть до катафалка, и дуть в Москву.

Ну, может, только на минутку в Борщовку заскочить. А на кой ляд? Вещей моих в бабкиной пристройке не осталось по той простой причине, что их у меня вообще нет, ну кроме тех, что на мне, разумеется. Правда, неудобно как-то получается, а с другой стороны, в сложившейся обстановке утомительные интеллигентские заморочки лучше отложить до лучших времен. Вот выберусь из этой передряги (если выберусь) и снова позволю себе искания и метания, примусь с прежним упоением комплексовать и по сто пятьдесят раз на день извиняться за каждый чих, а пока придется потерпеть.

Я так и сделала, поймала машину — старую бежевую «шестерку», насквозь провонявшую бензином, — и отвалила совершенно баснословные деньги за сомнительное удовольствие трястись в ней до Москвы. И водила попался — крепкий дедок-боровик с маленькой, вросшей в плечи головой. Дорогой он то и дело кого-нибудь подсаживал и даже намеревался сделать крюк в семь верст, чтобы завезти чью-то стиральную машину, но тут я запротестовала. Даже у сквалыжности должны быть пределы приличия.

На подъезде к Москве я уже сильно мандражировала, что выражалось в рефлексивном подергивании моей правой ноги. Я вдруг не на шутку обеспокоилась судьбой вновь затеянного мной предприятия в целом и кафе на Пятницкой в частности. Не исключено, что с тех пор, как мы с Ингой ели в нем мороженое, оно могло прекратить свое существование или, к примеру, трансформироваться в платный туалет. А что, такое случается сплошь и рядом. А бывает и наоборот, туалеты превращаются в магазины и даже рестораны, и никто не падает от этого в обморок. А что удивительного, время сейчас такое, эпоха глубоких демократических преобразований.

Впрочем, как выяснилось, глубокие демократические преобразования кафе не коснулись. Оно так и стояло на прежнем месте, чуть-чуть затертое неказистой стекляшкой-парикмахерской. Я стала спиной к кафе, а к улице, соответственно, лицом и огляделась.

И энтузиазма во мне заметно поубавилось, как только я прикинула, сколько вокруг переулков. А в каждом из них, между прочим, масса всяких 000 и ИЧП. Да в длинном коридоре первого же дома их, может быть, сотня напихана. Видела я такое — на каждой двери по табличке: здесь вам обменный пункт, тут — нотариальная контора, а напротив — туристическое бюро, только для вас — увлекательные экскурсии по лучшим турецким барахолкам.

Едва я осознала это, так сразу поставила жирный крест на своей затее и по переулкам таскалась уже так, для проформы. Крутила головой направо-налево, а сама думала, что дальше-то делать? И, как нарочно, ничего путного мне в голову не лезло, ну ничегошеньки. И вдруг — я даже глазам своим не поверила — на самом видном месте черным по белому, точнее, кроваво-красным по нежно-розовому «Смит энд Кривокобылко. Организация конференций, деловых ленчей, обедов…». Что там было дальше, я не дочитала, потому что чуть не заплакала от избытка чувств.

Как выяснилось впоследствии, вывеска, занимающая полфронтона бывшего доходного дома, и была самым солидным атрибутом этой «солидной конторы». Потому что, когда я вошла внутрь, то еле-еле разыскала этих самых Смита с Кривокобылкой, забившихся в самый дальний угол, чуть ли не в каморку под лестницей. И дверь у них была какая-то обшарпанная, в подозрительных липких потеках. Я даже взялась за нее с брезгливой осторожностью. Толкнула и увидела маленький предбанничек, перегороженный двухтумбовым столом с телефоном и компьютером. В предбанничке никого не было, зато имелась еще одна дверь, обитая дерматином, но без опознавательных знаков. Я откашлялась и решительно шагнула вперед. Сейчас я его увижу!

И тут бумаги… Прямо в лицо мне полетели бумаги, и кто-то заорал:

— Да закройте же скорее дверь! Сквозняк! Я хлопнула дверью и грозно свела брови на переносице, готовая тут же ринуться в бой. Пыл мой сильно поостыл, когда я увидела маленького тщедушного человечка, ползающего по полу буквально у моих ног.

— Света, Света… — стонал он, собирая разлетевшиеся бумаги. — Я же сказал, что меня ни для кого нет до обеда. А, черт, я же сам ее отпустил!

— Вы кто, Смит? — спросила я у человечка, чуть наклонившись.

— Нет, я Кривокобылко, — пробормотал он, тяжело отдуваясь.

— Вот и хорошо, — сказала я, а сама подумала: будем надеяться, что отец Ингиного ребенка все-таки Смит. Уж больно неказистым был этот Кривокобылко. Да и фамилия у него, прямо скажем, не дворянская. Ингина девичья Прокопчик и то поблагороднее будет.

— Что хорошо? — Кривокобылко поднялся с полу и отряхнул брюки.

— Это неважно. А где Смит?

— А Смит в Лондоне. — Кривокобылко стал аккуратно складывать собранные с полу бумаги в папку.

— Далековато! — Я даже присвистнула от неожиданности. Такого оборота я не ожидала. Выходит, Ингин возлюбленный — подданный ее величества королевы Елизаветы? Конечно, это лучше, чем Кривокобылко, но мне-то как быть? — Гм-гм, а когда он приедет?

— Не он, а она. Госпожа Анабелла Смит. — Кривокобылко поправил очки на костлявой переносице. — А зачем она вам?

Вот те на, Смит — женщина? Значит, остается Кривокобылко. Ну, я разочарована, очень разочарована. Мне всегда казалось, что у Инги вкус получше, даже покойный Юрис был не в пример симпатичнее этого невзрачного заморыша. Не говоря уже о мистере Тореро. (Что это я о нем, чур меня, чур!) Ну ладно, Кривокобылко так Кривокобылко, в конце концов речь не о нем, а о ребенке. Вот только в голове не укладывается, каким образом от такого замухрышки мог произойти тот кудрявый ангелок, которого я видела у Сони!

— Так зачем вам нужна Смит? — Кривокобылко не сводил с меня настороженных глаз. Может, подозревал в коммерческом шпионаже?

Я его успокоила:

— Смит уже не нужна. А вот вы нужны.

— Я? — удивился Кривокобылко.

— Вы, вы, кто же еще. — Я решительно взяла быка за рога. — Ведь это у вас работала Инга Прокопчик?

— Инга Прокопчик? — Кривокобылко сделал вид, что вспоминает. — А… Лупастенькая такая… А что?

— Лупастенькая… — фыркнула я. — А то, что у этой лупастенькой, как вы изволили выразиться, от вас ребенок.

Кривокобылко как-то странно хрюкнул и заартачился:

— Не может быть!

Ага, сейчас он скажет, что предохранялся.

— Очень даже может!

— Ага, — глупо ухмыльнулся Кривокобылко. — И этот ребенок — вы. Так, надо полагать? Смотри-ка, смешливый попался!

— А вот и не смешно. — Я решительно пресекла происки Кривокобылки. — Ваш ребенок сейчас страдает, а вам хиханьки да хаханьки!

— Мой ребенок, — Кривокобылко покосился на настенные часы в форме балалайки, — в данный момент у тещи и нисколько не страдает. А вы насмотрелись бразильских сериалов до одурения. Вы, наверное, думаете, что я дон Педро, а я не дон Педро…

— Не прикидывайтесь идиотом, — мне было не до шуточек, — про ребенка вы, может, ничего и не знали, но с Ингой-то шашни водили!

— А если не водил? — заупрямился замухрышка.

— Как это не водил? А кто же тогда водил? — разозлилась я. Действительно, кто, учитывая, что Смит — женщина?

— Ну уж не знаю, — развел руками Кривокобылко. — Инга, конечно, барышня красивая, это я признаю, но никаких романов у меня с ней не было. Да у меня у самого жена-красавица…

— Красавица? — усомнилась я и окинула Кривокобылку оценивающим взглядом. Самое большее, на что он тянул, так это на дружескую привязанность, но никак не на африканскую страсть.

— А что? — Кривокобылко обиделся. — Да что это такое, в конце концов! Приходят всякие, оскорбляют… А Инга-то где? Где эта поруганная добродетель?

— Инга… Инга в Швейцарии. — А он остряк, этот Кривокобылко. И потом, если к нему долго присматриваться, то можно разглядеть что-то такое мимолетное то ли в улыбке, то ли в прищуре глаз… Икону с него, конечно, не напишешь, но после третьей рюмки целоваться уже не страшно.

— Ага, Инга в Швейцарии, а вы, так сказать, от ее имени и по поручению… Послушайте, девушка, если у Инги и правда есть ребенок, то я тут ни при чем, поверьте мне.

— Ну да, ни при чем он. Инга сказала, что отец ребенка — ее бывший начальник!

— Ну и что! — Кривокобылко решительно не хотел быть отцом Ингиного ребенка. — Так это, может, другой начальник. Она же уволилась и устроилась еще куда-то.

Он хочет сказать, что Инга работала еще где-то до того, как прибилась к Покемону. Теоретически это, конечно, возможно… Еще как возможно! Она же не назвала никаких имен. И где мне в таком случае искать этого папашку? Учитывая, что времени у меня в обрез.

Я с мольбой во взоре посмотрела на Кривокобылку:

— Допустим, вы не тот человек, которого я ищу, но тогда вы, может быть, скажете мне, где она работала после того, как ушла от вас?.. В смысле, уволилась…

— Да откуда ж мне знать? — Замухрышка пожал плечами. — Проще у нее спросить…

— Если б могла, давно бы спросила, — вздохнула я.

— Какая-то темная история. — В приступе волнения Кривокобылко схватил себя за ухо. — Вы-то кем приходитесь Инге?

— Я ее подруга… Понимаете, я не могу вам всего рассказать сейчас, но мне это очень важно — узнать, кто был ее начальником после вас!

— Чтобы сказать ему то, что вы сказали мне, — усмехнулся догадливый Кривокобылко. — Ладно, это ваши дела, какими бы они ни были, а я, честное слово, не знаю, куда ее от нас переманили. Если только Света… Да, Света может знать, потому что Инга, кажется, привела ее тогда вместо себя… Но Светы нет, она отпросилась зуб лечить. Сегодня ее уже не будет.

— Зуб… — повторила я обреченно. — В Москве тысяча стоматологических поликлиник, мне их за год не обойти…

— Проще прийти к нам завтра с утра. — Кривокобылко деловито укладывал свои бумаги в сейф. — Хотя… Хотя я приблизительно знаю, куда она направилась. Тут есть один дантист-частник, три квартала вниз, налево и в подворотню…

— Спасибо, благодарю от всей души. — Я с чувством потрясла его руку и побежала, повторяя как заклинание:

— Три квартала вниз, налево и в подворотню… Три квартала вниз, налево и в подворотню… — Когда тут было вспомнить, что я понятия не имею, как выглядит эта самая Света! Ну хотя бы в общих чертах.

Глава 28

Частный дантист сказал мне «минуточку», но я не стала ждать, ворвалась к нему в кабинет, чтобы убедиться… Ну да, в кресле сидела какая-то девица с открытым ртом и выпученными от страха глазами. Кстати, в стоматологическом кресле я сама выгляжу нисколько не лучше.

— Вы Света из «Смит энд Кривокобылко»? — подлетела я к ней.

— Умоляю, не закрывайте рот! — в свою очередь, завопил дантист.

Девица в кресле еще шире открыла рот и еще сильнее выпучила глаза.

— Хорошо, хорошо, — я попятилась к двери, — подожду вас в коридоре.

Света вышла минут через десять, ужасно сердитая, и сказала, прикрывая рот платочком:

— Какого черта! Вас что, мой начальник прислал? Вот гад! Он же меня отпустил!

— А вы Света? — на всякий случай уточнила я.

— Ну Света, Света, и что дальше?

— А Ингу Прокопчик помните?

— Допустим.

— Все, что мне от вас нужно, так это узнать, куда она устроилась, когда ушла от Смита с Кривокобылкой! — В порыве чувств я схватила Кривокобылкину секретаршу за локоть.

— Ой! Чего вы так царапаетесь! — взвизгнула она, отстраняясь.

— Ну извините, извините… — забормотала я, преданно глядя в ее густо подведенные глаза. — Понимаете, Света, это очень важно! Очень важно!

— Да? — Света посмотрела на меня с опаской, но спорить не стала. — Инга отлично пристроилась. В хорошее местечко, не чета нашей богадельне. Строительная компания, «Парадиз-5» называется. Она работала секретарем гендиректора. Только, насколько мне известно, она там не засиделась. Перешла куда-то еще, а потом… Я слышала, — не знаю, врут или нет, — будто она очень удачно вышла замуж. За миллионера.

— Так-так… — Меня просто трясло от возбуждения. — А как найти этот «Парадиз-5», не подскажете?

— А чего его искать? Вон он — через дорогу, — кивнула Света, подслеповато щурясь. — Видите дом с мраморной облицовкой? Это их офис.

— Не может быть! — Я не могла поверить в такую удачу. Надо же, это ведь совсем рядом со Смитом и Кривокобылкой. С другой стороны, чему тут удивляться? Просто Инга, когда искала работу получше, обращалась не в бюро по трудоустройству, а воспользовалась услугами сарафанного радио. Какая-то бойкая сорока принесла ей на хвосте счастливое известие, что поблизости есть подходящее местечко.

Я приникла к окну, жадно разглядывая мраморный офис «Парадиза», а Света напомнила мне, видимо, желая остудить мой пыл:

— Только я ж вам сказала, она там давно уже не работает. А на ее место такую фифу взяли, по знакомству. Главное, ни опыта, ни кожи, ни рожи, а взяли. — Света выплюнула в урну вату из-за щеки.

А я почему-то догадалась, что она сама метила в секретарши гендиректора «Парадиза», но у нее не вышло. Вот и сидит седьмой год у Смита с Кривокобылкой и наверняка завидует Инге, которая за те же семь лет успела не только место работы сменить, но и миллионера подцепить. Она же не знает, что этот миллионер собой представляет.

— А вам, значит, Инга очень нужна? — Света подошла к зеркалу, открыла рот и внимательнейшим образом оценила результат дантистовых усилий.

— Ага. — Я не стала уточнять, что на самом деле мне нужна не Инга, а ее бывший возлюбленный, он же гендиректор мраморного «Парадиза».

— Ну, желаю удачи. — Похоже, Света осталась довольна новой пломбой. — Найдете Ингу — передавайте привет.

Я пообещала, что передам. А как же, всенепременно. Вот только в Швейцарию смотаюсь и сразу передам. А еще прежде, до Швейцарии то есть, спасу ребенка, разберусь с бандитами и выясню, кто убил Юриса и куда подевался его труп.

* * *

«Парадиз-5». Это даже забавно. Поскольку как бы само собой подразумевается, что есть еще «Парадиз-1», «Парадиз-2» и так далее. А если немного потрудиться и перевести на русский язык, то еще смешнее получится: рай № 5. И в этом пятом по счету раю Инга крутила любовь с его гендиректором. «Служебный роман в раю» — неплохой заголовок для скандальной хроники, а как по-вашему? Ну вот и я насобачилась, а ведь всего лишь корректором работаю. Ничего не попишешь, тлетворное влияние — оно и есть тлетворное влияние.

— Вы к кому?

— Что? — Я с трудом вернулась на грешную землю из райских высот и увидела перед собой здорового охранника, наподобие покемоновских.

— К гендиректору. — К кому же еще, как будто непонятно!

Охранник ощупал меня колючим взглядом:

— А что, у вас с ним встреча назначена?

— Да, назначена. — Я врала без зазрения совести, потому что знала: так надо.

— Да? — усомнился он и со словами «сейчас проверим» достал из внутреннего кармана униформы мобильный телефон и приложил его к сильно оттопыренному уху. — Что там у шефа?.. Переговоры с банком? Точно? А то тут к нему какая-то ненормальная рвется… Ага, я тоже так думаю.

После чего он вернул мобильник на прежнее место и пошел на меня как на буфет. Грудью.

— Слышала? У шефа важные переговоры.

— Ну и что? У меня тоже важные. — Я невольно отступила, а иначе бы он меня расплющил.

— А ну пошла отсюда! — прошипел в ответ этот ходячий шкаф.

Вы и представить себе не можете, как он разозлил меня этим. Неудивительно, что я сразу решила быть суровой и бескомпромиссной.

— Значит, так… Передай любимому шефу, что если он хочет видеть своего сына живым и здоровым, то через десять минут я жду его… — Так, где бы мне его ждать? Я оглянулась на улицу за моей спиной. У станции метро? Можно, но как-то не солидно. Тогда куда мне его позвать, раз уж я назначаю встречу на нейтральной территории? А, вон какая-то забегаловка на углу, заодно и перекушу. — Через десять минут я жду его в кафе на углу, — поставила я жирную точку и резко, чтобы не дать громиле опомниться, развернулась и, сжимая кулаки, пошла прочь.

Неторопливой походкой подруливая к кафе, я рисовала себе картины смятения, творящиеся за мраморными стенами «Парадиза». Несчастный гендиректор в панике: какой сын, откуда? Естественно, ему пришлось срочно прервать важное совещание. Небось уже всех любовниц мысленно перебрал. Ничего, пусть помучается. Будет другой раз знать, как совращать молоденьких секретарш, а то взяли моду, понимаешь…

Короче говоря, я торжествовала и мысленно потирала руки, предвкушая, какая рожа будет у этого гендиректора, когда я ему все выложу. Уж гамма чувств отразится, будьте спокойны! А я по этой роже пару разков пройдусь поганым веником, не откажу себе в таком удовольствии. Всыплю по первое число… Ой, а забегаловка-то на замке, и бумажка какая-то к стеклянной двери прилеплена. Санитарный день! Ну не свинство ли с их стороны? Где я теперь буду распекать этого кобеля? Прямо на улице? Нет, с Кривокобылко как-то все ладнее вышло, жаль, что в конечном итоге он ни при чем оказался.

Оскорбленная в лучших чувствах, я потопталась у запертой двери и перешла на другую сторону улицы, чтобы купить какой-нибудь пирожок возле метро. Конечно, досадно, что с забегаловкой промашка вышла, но не умирать же теперь с голоду. А гендиректора я в любом случае узнаю по растерянной физиономии. Так я и поступила, только купила не пирожок, а беляш. И стала им буквально давиться, чтобы управиться раньше, чем перед дверью закрытой забегаловки нарисуется бывший Ингин начальничек.

Только-только я покончила с беляшом и отерла жирные губы салфеткой, как на противоположной стороне улицы появился первый тип. Почему-то в камуфляже. Прижался лицом к залапанному стеклу и постучался. Через минуту из недр забегаловки выплыла пухлая фигура и подозрительно резво распахнула дверь. А тут откуда ни возьмись еще три фигуры в камуфляже, будто от первой отпочковались. И все — шнырь в забегаловку. Я оторопела, уж больно все эти передвижения напоминали мне то, чего я никогда не видела прежде, но словно бы знала заочно. Ну да, так кого-то задерживают. Какого-нибудь опасного рецидивиста или маньяка. Ой, неужто гендиректора? Бывают же такие совпадения! А потом меня стукнуло точно обухом по загривку: да это же меня, меня ловят! Я медленно отступила за палатку с беляшами и нырнула в метро.

Нет, вы подумайте, какой гад оказался этот гендиректор! Натравил на меня милицию. Очень остроумно он от меня избавился, без особых хлопот. Решил представить в качестве шантажистки. Тоже гусь, не хуже Покемона. Хотя как посмотреть… Может, я сама переборщила со своим ультиматумом: «Если он хочет видеть своего сына живым и здоровым…» Конечно, вот дура, вот дура-то! Про их с Ингой совместного ребенка он не знает, но это не мешает ему иметь других детей от других женщин. И беспокоиться за них, кстати говоря. А тут появляется какая-то баба и угрожает. Боже, я ведь чуть-чуть не влипла по собственной глупости! Что это с моей головой? От пережитых потрясений я так поглупела, что ли?

Трудно сказать, сколько кругов я намотала, катаясь в метро по Кольцевой. Все это время я пыталась сообразить, как мне быть дальше, но ничего путного не придумала. Ну никаких вариантов, кроме как в милицию топать, чего мне, как вы прекрасно понимаете, совершенно не хотелось. Однако судьба несчастного ребенка, сомнения в существовании которого меня нет-нет да одолевали, была целиком и полностью в моих руках, и с этим приходилось считаться. Сами посудите. Ну, кем, по-вашему, я буду, если ребенок в конечном итоге окажется фикцией? Правильно, дурой. А если нет? Говорите, говорите, не стесняйтесь. Вот именно: сволочью. Да уж, есть из чего выбирать. И я, само собой, предпочитаю первое. А что, быть дурой мне не привыкать, а сволочью — еще уметь надо.

Ну вот, после этого можно было сразу направить стопы в ближайший околоток, но я оттягивала «удовольствие» под любым предлогом. Так, например, я решила, что мне все-таки стоит захватить с собой кое-что из вещей, на всякий случай. Если вы не забыли, я уже собирала заветный узелок, да его по ошибке уволок племянник Отто. Тоже растяпа, каких мало, что неудивительно, поскольку мы с ним вроде бы родственники. Еще не мешало бы душ принять, а то кто знает, когда теперь придется. Только как попасть домой, если ключей у меня нетути? Они остались в сумке, а сумка — у бандитов.

Но даже если бы у меня были запасные ключи, стоило серьезно подумать, прежде чем соваться домой. Вдруг там меня уже кто-нибудь с нетерпением поджидает? Милиционеры или те же бандиты. Гарантий-то никаких. Если только разведку небольшую провести? В смысле, Раисе позвонить, она ведь, как показала практика, особа наблюдательная, в наружке в два счета карьеру бы сделала. Юриса, по крайней мере, засекла как миленького. Короче, памятуя о несомненных Раисиных талантах, я так и сделала — позвонила ей.