Книги Огня (№3) - Храм Теней

Заколдованные оковы замерцали на неподвижных запястьях Джарика. Потом сияние угасло, как гаснут угли в золе, и тогда дикие сатиды впервые обнаружили двух сатидов Джарика, усыпленных магией демонов.

Четыре десятка диких сатидов пробудили своих дремлющих собратьев и слились с ними — с тем, что давал юноше власть над огнем, и с тем, что помогал ему властвовать над землей.

Джарик открыл глаза.

Он шевельнулся в плотной, как войлок, темноте, сделал вдох — и тут же задохнулся от вони разлагающейся плоти. Голова его закружилась, он облизал губы — и вздрогнул, вспомнив, как владыка демонов ударил его мечом.

Джарик нахмурился, поднял руки и, увидев, что оковы больше не мерцают, понял, что заклятия демонов сняты и что власть над огнем вернулась к нему. Однако он не посмел зажечь свет, твердо помня правило ваэре: воспользоваться волшебством, основанном на силе сатида, в то время как ты не установил связь с другим кристаллом, — значит накликать большую беду.

Джарик сел и положил руки на колени.

Тело подчинялось ему без усилий и боли, разум был подозрительно ясным. Уверенный, что сатиды скоро дадут о себе знать, Джарик напряг мышцы рук и рванул. Звенья цепи, соединявшие его наручники, лопнули со звуком, похожим на звук бьющегося стекла.

Радуясь своей победе, даровавшей ему относительную свободу, сын Ивейна потер запястья. Оказалось, что ссадины на них чудесным образом успели зажить.

И вдруг он ощутил прикосновение к своему сознанию — настойчивое, ласковое и до боли знакомое.

«Джарик?»

Повелитель огня напряг зрение и слух.

Не может быть… Наверное, это просто иллюзия; ведь его темница запечатана, а обученная ваэре сновидица не умеет проникать сквозь толщу камня. Сатиды вполне могли бы выкинуть подобный трюк, чтобы помучить его.

Но голос раздался снова, и Джарик не выдержал — его сознание слилось с теплым, как солнечный свет, сознанием Таэн.

Дикие сатиды наблюдали за этой встречей, терпеливые и смертоносные, как гнездо гадюк, и сновидица сразу почувствовала их присутствие.

«Джарик, любимый, что они с тобой сделали?» — вскрикнула она.

Остатки подозрительности сына Ивейна рассеялись как дым, и он увидел родное лицо Таэн.

Юноша попытался заговорить, но до сих пор пересекавший его горло чудовищный шрам от меча Скайта позволил ему лишь едва слышно просипеть:

— Ведьмочка, если бы жизнь была справедлива, я бы умер прежде, чем ты меня нашла.

«Джарик! Демоны ввели тебе в кровь раствор кристалла?»

— Не совсем. — Стараясь говорить как можно более кратко, он пояснил: — Скайт пытался поработить меня с помощью кристалла, уже вступившего в симбиоз с тьензом. Я избежал судьбы Эмиена, но только потому, что Проклятые Кором не посмели со мной связываться. В моей крови теперь несколько десятков диких кристаллов. — Сын Ивейна сглотнул и закончил: — Скайт погиб. Союз погиб вместе с ним, но украденных у ллонделей сатидов уже не вернуть.

Образ Таэн вдруг стал расплываться, и Джарик внезапно почувствовал себя очень одиноким.

Он задрожал, чувствуя, как глаза наполняются слезами, вслушиваясь в отдалившийся невнятный голос сновидицы, которая как будто умоляла кого-то.

Потом голос Таэн снова окреп — только для того, чтобы произнести горькие слова прощания: «Джарик, я люблю тебя. Никогда не забывай об этом!»

Тепло, которое дарило юноше мысленное присутствие Таэн, угасло. Сжав кулаки, он попытался взять себя в руки, но тут раздался повелительный зов: «Джарик, сын Ивейна!»

По пещере, полной запаха тления, словно пронесся свежий ветер; сквозь отчаяние юноши пробились строгие, четкие мысли Анскиере из Эльринфаэра.

Стыдясь того, что потерпел неудачу в своей миссии в Храме Теней, Джарик отпрянул, но ему не удалось скрыться от Стража штормов. Волшебник появился пред мысленным взором юноши: как всегда высокий и стройный, он стоял на площадке смотровой башни Скалистой Гавани. Анскиере был облачен в серый, как тучи, бархат; бриз с моря теребил его серебристые волосы; его посох был прислонен к сгибу локтя. Страж штормов печально глядел на пару янтарных кристаллов у себя на ладони, и сын Ивейна с трепетом узнал эти кристаллы — в них хранилась основа его, Джарика, власти над огнем и землей.

Страж штормов поднял голову и в упор посмотрел на юношу: «Ты обречен».

Потом он перевел взгляд на затянутый дымкой горизонт… Для Джарика, так долго пробывшего в темноте, море, небо и солнце казались почти нереальными.

«Ваэре Тамлин предупреждал тебя, — продолжал Анскиере. — А теперь тебе уже ничто не поможет. Хватит ли у тебя силы хранить верность человеческому роду до конца, или тебе лучше самому приблизить этот конец?»

Джарик понял, что имеет в виду Страж штормов: ради судьбы всего Кейтланда Анскиере предлагал юноше покончить с собой, пока дикие сатиды не превратили его в грозное неконтролируемое чудовище.

Просьба эта была высказана не просто так. Кристаллы в ладони Анскиере больше не были прохладными на ощупь: их согревали страсти и эмоции диких сатидов, сосуществующих сейчас в крови Джарика рядом с этими двумя. Пока Страж штормов ждал ответа, дикие сатиды почувствовали, что человек, который держит кристаллы, может принести им беду. Вспыхнув как единое существо, они подтолкнули своих прирученных сородичей к бунту.

Сыну Ивейна не нужны были подсказки, чтобы осознать, чем это грозит — и ему самому, и всем людям. Он сжал руки в кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Но он не знал, как покончить с собой. Он помнил, что случилось со Скайтом, пытавшимся его убить, и уже успел сообразить, что спасло его от неминуемой смерти. Джарик хрипло и торопливо начал рассказывать Анскиере, как дикие сатиды спасли его, излечив смертельную рану, нанесенную мечом. Даже если он наберется храбрости и сам бросится на меч — он все равно выживет.

У Джарика кружилась голова от лихорадочного бурления сатидов в его крови, каждое слово давалось ему с трудом, потому что страшный шрам на горле еще не до конца зажил, — и все его попытки объяснить что-то Стражу штормов пропали втуне.

Анскиере тревожно нахмурил брови.

«Повелитель огня! Тогда, у ледяных скал, ты принес мне клятву. Неужели теперь ты посмеешь ее нарушить?»

Несправедливое обвинение больно ударило юношу.

Джарика захлестнула обида, потом — гнев оттого, что Анскиере снова усомнился в его искренности. Сын Ивейна мельком подумал, что дикие сатиды вполне могут усиливать эти чувства, чтобы использовать их ради своей выгоды, но, отмахнувшись от мимолетных догадок, Джарик взглянул на Стража штормов глазами своего отца.

«Ты сомневаешься в моих словах?»

Анскиере не ответил, он лишь поднял руку, чтобы Джарик сам увидел: кристаллы на его ладони пульсируют красным светом.

Дикие сатиды так растревожили двух первых сатидов Джарика, что те превратились в раскаленные угольки… но меньше всего Стража штормов сейчас заботила боль. В любой момент структура этих двух кристаллов могла нарушиться, выпустив на волю враждебную энергию, выдержать которую не смог бы ни один человек. Прежде чем это случится, носитель кристаллов должен был умереть!

На висках Джарика выступил пот, его гнев перешел в безумное отчаяние: сталь теперь не могла его убить. А если он попросит Анскиере нанести удар милосердия с помощью волшебства, наверняка разразится ужасная катастрофа: дикие сатиды среагируют на эту попытку так же, как среагировали на попытку Скайта убить их носителя.

Сын Ивейна снова заставил себя заговорить:

— Ваше высочество, в моей смерти заключена огромная опасность!

«Большая, чем эта?»

Анскиере разжал кулак, и пещеру осветил рубиновый свет; все находившиеся в ней кристаллы внезапно вспыхнули неровным кровавым пламенем.

Не в силах усмирить огонь, бушующий в крови, Джарик лихорадочно крикнул:

«Да!»

Объяснять было уже некогда.

Дикие сатиды закрутили его мысли в бешеном вихре, и сквозь взметнувшуюся завесу огня он увидел, как Анскиере выпустил из ладони оба кристалла. Невидимая Джарику Таэн беспомощно крикнула что-то про волшебников Мхоред Кара. Страж штормов посмотрел на нее и печально покачал головой. Никакие волшебники уже не могли спасти жизнь ее возлюбленного.

Безжалостный, как штормовой ветер, Анскиере из Эльринфаэра обожженными пальцами схватил свой посох, и вокруг металлического навершья вспыхнули защитные заклятия.

«Нет!»

Сын Ивейна протянул руки, как будто мог дотянуться через многие десятки лиг до Скалистой Гавани и удержать посох; законы ваэре гласили, что уничтожение кристалла сатида, вступившего в симбиоз с волшебником, вело к немедленной гибели последнего. Дикие сатиды тоже поняли, что сейчас произойдет.

Джарик выкрикнул еще одно предупреждение не ради себя, а в отчаянной тревоге за людей, которых защищал Страж штормов:

— Принц, все, что тебе дорого, в опасности!

Но этот полукрик-полушепот уже никто не услышал.

Анскиере, окруженный завесами энергии, которые становились все ярче, приготовился уничтожить кристаллы сатида, лежащие у его ног.

Страж штормов заставил себя забыть о симпатии к мальчику, которого он вызвал из замка Морбрит, к мальчику, выдержавшему Круг Огня и освободившему его, Анскиере, из ледяных скал — только затем, чтобы погибнуть в холодной тьме Храма Теней. Ни один волшебник не мог ослушаться приказа ваэре. Ради всего человечества Страж штормов запретил себе думать о Джарике, сыне Ивейна, и о любви Таэн к этому юноше. Потом, когда Кейтланду больше не будет грозить опасность, призрак Джарика присоединится к призракам людей Эльринфаэра, Морбрита и Корлина, чтобы преследовать Анскиере до тех пор, пока груз вины не станет для него слишком тяжелым.

Джарик закричал в беспомощном гневе.

Посох опустился.

Раздался звук, подобный звуку лопнувшей струны. Джарик почувствовал, как его встряхнуло с головы до пят. Он опрокинулся на спину, задыхаясь, полу ослепший, почти оглохший, сознавая, что в этот миг огонь в кристаллах, лежащих у ног Анскиере, погас. Он знал это, потому что почувствовал, как разом лишился власти и над землей, и над огнем.

Но он продолжал жить — и это было подобно проклятию.

— Нет, — прошептал Джарик.

Его тело казалось пустой оболочкой, в которой четыре десятка диких сатидов собрали воедино свою волю и мощь, чтобы нанести удар тому, кто погубил их собратьев.

Джарик напрасно пытался сопротивляться, чтобы предотвратить новую вспышку хаоса разрушения, подобную той, которая уничтожила демонов Храма Теней.

Но дикие сатиды слишком хорошо помнили жестокую радость, охватившую юношу в те мгновения, когда горел Храм. Теперь жажда разрушения была запечатлена в коллективной памяти сатидов, и ничто в мире не могло остановить силы, разбуженные некогда ненавистью сына Ивейна.

Джарик застонал, наконец-то поняв, каким образом свершилось падение Эмиена, сына Марла. Юноша молил бы о прощении, но никакое раскаяние, никакие мольбы уже не могли остановить сатидов — с тем же успехом он мог бы пытаться остановить прилив.

Анскиере почувствовал, какие грозные силы двинулись против него и, вспомнив о предательстве Ивейна, крикнул:

— Ради Кора, только не это!

Побелев, он вскинул посох, будто мог предотвратить беду с помощью своей власти над водой и ветром.

Но остановить атаку диких сатидов нельзя было ничем. Их магическая энергия рванулась вперед и ударила в защитные заклинания Стража штормов.

Одно невероятное мгновение Анскиере все же сумел продержаться.

Джарик видел, как с мужеством, закаленным за долгие годы испытаний, Страж штормов противостоит лавине разрушения. Потом из посоха полетели искры, Анскиере выкрикнул предупреждение Таэн и нанес ответный безнадежный удар. Магическая энергия загудела и затрещала, и оборона Стража штормов перестала существовать, в мгновение ока уничтоженная слепящей вспышкой света.

Джарик в ужасе закричал, когда эта вспышка скрыла от него и сторожевую башню, и Анскиере.

Гнев сатидов рвал в клочья рассудок юноши, и ему показалось, что он слышит плач Таэн. Этот плач пронзил его сильнее любой физической боли. Если сновидица погибнет, она погибнет с сознанием того, что Джарик предал Кейтланд так же, как предал человечество ее брат!

Но Страж штормов еще не был сломлен до конца, и тогда сатиды удвоили свою яростную атаку. Джарик беспомощно дрожал, не в силах им помешать, пока из глубин его существа выплескивалась магическая сила. Кристаллы слились с его разумом, познав ненависть сына Ивейна, а стремление Джарика к мести научило их убивать. И вот теперь он не мог спасти человечество от участи, постигшей демонов Храма Теней, и все это была его вина.

Джарик не знал, сколько времени прошло, прежде чем яростный вихрь уничтожения наконец утих. Сатиды успокоились, их энергия вернулась в прежнее русло, и, забыв о мести внешнему миру, они сосредоточились на том, чтобы покорить своего симбиота.

Сын Ивейна остался в темноте наедине со своими мыслями, которые были ужасней самых убийственных видений ллонделей. Он больше не был Повелителем огня, и все, что ему теперь оставалось делать, — это в бессильной ярости колотить кулаками по камню. Снова и снова юноша видел Стража штормов под натиском шквала, который не смог бы выдержать ни один волшебник.

Всякая надежда оставила Джарика, сына Ивейна. Воспоминания о мудрости. лесника, о щедрости старого рыбака, о доброте архивариуса из Морбрита больше не могли его утешить и подбодрить. Юноша закрыл лицо окровавленными руками и, обезумев от отчаяния, заплакал, впервые полностью поняв отца, которого никогда в жизни не видел.

Ивейн нес людям такое же безумное разрушение. Он отправился к ваэре улыбчивым добрым юношей, полным надежды служить Кейтланду, но в Круге Огня был вынужден отвергнуть свою прежнюю душу, чтобы выжить. Ивейн тоже видел, как всех, кто был ему дорог, постигли несчастья. И наконец, отравленный злобой и ненавистью к самому себе, он умер в одиночестве, вонзив себе в сердце нож.

Джарик тяжело вздохнул. Как и Ивейну, ему больше нечего было терять. Юноша перевернулся на бок и стал нащупывать меч, все еще зажатый в кулаке Скайта. Но сатиды догадались, что он собирается сделать, и разом выступили, чтобы помешать его намерениям.

Тело юноши пронзила боль сильнее той, что он испытывал в Круге Огня. Джарик застонал, не в силах даже громко крикнуть, и попытался укрыться в самых дальних уголках своего бытия, но чуждые создания преследовали его и там. Сатиды действовали слаженно и безжалостно, надеясь раз и навсегда сломить дух человека. Они не сомневались, что вскоре у их симбиота не останется собственной воли и он уже никогда не будет пытаться покончить с собой.

Но разумные кристаллы просчитались.

Хотя Джарик больше не имел власти над землей и над огнем, часы и дни утомительных тренировок, когда он совершенствовался в магическом искусстве, не прошли для него зря. Работа с сатидами давно превратилась в один из его рефлексов, а гнев дал ему силы пойманного в ловушку зверя. Сын Ивейна ударил, направив свою атаку на одного-единственного сатида… И этот удар вызвал неожиданную реакцию.

Джарик увидел все знания, которые успел собрать о нем кристалл: ему открылось строение собственного тела и он понял тайну чудесного исцеления, избавившего его от неминуемой смерти. Ему стали ясны тайны эмоций и памяти, он увидел почти безграничные резервы своего разума, о которых раньше даже не подозревал.

Потрясенный этими открытиями, Джарик встал на колени.

Сатиды владели ключами к загадкам огня и земли, но ключи эти они извлекли из его памяти. Значит, они могли вернуть Джарику утраченные способности, к тому же усиленные во много раз, одарив его почти бесконечным могуществом.

С небывалой ясностью юноша увидел опасности, таящиеся в подобной силе, чреватые еще большими бедами, чем безумная ярость его отца. Смерть Анскиере до сих пор мучила Джарика; теперь же он мог с помощью сатидов сделаться почти богом, но с отвращением отверг эту долю. Если хоть несколько человек в Кейтланде сумеют выжить, он должен будет выполнять то, чему его учили ваэре, — быть их защитником до последнего вздоха.

Пока сатиды готовились полностью поработить его волю, сын Ивейна нашел способ уничтожить себя куда вернее, чем если бы вонзил себе в сердце стальной меч. Пустив в ход знания, полученные от сатидов, он решил уничтожить саму духовную основу своего существования, навсегда уйти в небытие — так, будто никогда и не рождался.

Это застало сатидов врасплох. До сих пор они были уверены, что их симбиот не решится на самоуничтожение, никогда не сожжет свою душу изнутри; смерть души в отличие от смерти тела сатиды не смогли бы предотвратить.

В отчаянии кристаллы попытались поколебать решимость Джарика, но тщетно — они только еще больше укрепили стремление юноши к самоубийству.

Перед сатидами встал выбор: или отказаться от желания возобладать над волей этого странного человека, или вместе с ним уйти в небытие. И когда Джарик принялся осуществлять свой ужасный план, сатиды полностью и окончательно сдались. Чтобы уцелеть, они согласились подчиниться Джарику, передав ему свою магическую энергию, — и сделали это так внезапно и резко, что сына Ивейна опалило внутренним огнем.

Он закричал, чувствуя, как проваливается в хаос; рванулся, словно пловец, пытающийся выбраться из водоворота, — и в глаза ему ударил яркий свет. Джарику казалось, что сами мышцы его отделяются от костей, — никакая самодисциплина, никакие уроки ваэре не могли помочь ему справиться с притоком энергии, дарованном четырьмя десятками сатидов.

Балансируя на краю безумия, Джарик искал пути спасения, и его разум, слившийся с разумом инопланетных кристаллов, перебирал возможные варианты будущего до тех пор, пока сын Ивейна не увидел наконец единственный вариант, не грозивший гибелью всего человечества… А едва увидев эту спасительную лазейку, юноша пустил в ход свои новые грозные силы, нарушив все известные законы мироздания.

С помощью сатидов он переделал основную структуру материи и времени, в то же время изменился и сам. Джарик переплавился, как металл в очаге кузни: он больше не был хилым писцом из Морбрита, он больше не был пленником Храма Теней, бывшим Повелителем огня; он объединился с четырьмя десятками сатидов, переплетя их энергию со своими плотью и душой.

Джарик превратился в хранилище магической силы — такое, каким был посох Анскиере, каким раньше был его собственный меч, — и очнулся уже не прежним юношей, научившимся магии под руководством ваэре, а существом, владеющим силой, неведомой ни одному волшебнику Кейтланда.

Эта победа дорого ему далась.

Совершенно измученный, Повелитель огня уронил голову на руки и заснул. Он слишком устал, чтобы задуматься о чуде, которое только что совершил, но перед тем, как сон все-таки овладел им, успел еще вспомнить, что Таэн теперь считает его предателем, — и ужаснулся этому.

19. ЗВЕЗДНАЯ НАДЕЖДА

ДЖАРИКА РАЗБУДИЛА вспышка золотого света, и, решив спросонья, что в пещеру вошли тьензы с фонарями, он в панике вскочил на ноги. От резкого движения у юноши закружилась голова, он прислонился к стене и стал озираться в поисках врагов.

Он увидел лежащие на полу пыльные коробки, разбитые флаконы и рассыпанные связки трав. Среди блестящих сколков стекла растянулся скелет владыки демонов; костяные пальцы все еще сжимали ржавую рукоять меча.

Дверь пещеры была заперта, замок оплела паутина.

Джарик на мгновение опустил веки, заставил себя расслабиться, снова открыл глаза и попытался выяснить, откуда струился свет? Потом он все понял.

Светящийся ореол окружал его самого. Узоры этой ауры напоминали узоры ауры посоха волшебника, но были ярче, четче и сложнее. Джарика встряхнуло так, будто началось землетрясение, он прижался спиной к холодной каменной стене, и мягкое сияние расщепилось на сотни радуг, когда глаза его наполнились слезами.

Он изменился. Только время покажет, сохранил ли он при этом человеческую душу. Не в силах пока думать о последствиях случившегося и о судьбе Таэн, Джарик занялся самыми неотложными делами.

Судя по тому, что Скайт успел превратиться в скелет, сын Ивейна пролежал в пещере очень долго — однако он не чувствовал ни голода, ни жажды. Джарик посмотрел на свои руки и увидел, что от него остались кожа да кости, так что браслеты наручников свободно болтались на его исхудавших, покрытых шрамами, запястьях. Вопреки всем законам вероятности он выжил и теперь гадал, сумел ли выжить и остальной людской род.

Едва подумав об этом, Джарик почувствовал, что его разум превращается в зеркало, в котором с головокружительной скоростью меняются отражения далеких земель. Поля Фелуэйта, желтоватые после сбора урожая, были покрыты валками срезанных колосьев; женщины кланов отмывали одежду в пене водопадов Каэля; одетые в кожу загонщики гнали только что отнятых у кобыл жеребят на пастбища в Дунморланде; в гавани Ландфаста корабли выгружали тюки шерсти — на фоне зимнего неба мачты судов были подобны четким чернильным штрихам. У юноши захватило дух от простора Кейтланда, где каждый из людей занимался своим делом, но сын Ивейна нигде не нашел ни Анскиере, ни Таэн.

Зато он увидел, как в Скалистой Гавани Корли шагает по крепостной стене и его черный траурный плащ треплет ветер с моря; на шее у капитана поблескивал обруч с рубинами, который раньше носил Килмарк.

При мысли о Килмарке Джарика захлестнуло такое горе, что он перестал видеть внешний мир и очнулся в душной пещере Храма Теней.

Жертва Анскиере все же была не напрасна; судя по всему, ярость диких сатидов не погубила Кейтланд.

Почувствовав огромное облегчение, сын Ивейна повернулся лицом к стене, по щекам его текли потоки слез. Но это были не только слезы радости. Собственная невиданная мощь тревожила его, и прошло некоторое время, прежде чем он вытер лицо и осмелился выяснить, какое чудо спасло человечество от верной гибели.

Дрожа, не слишком доверяя энергии, которая обостряла его мысли и чувства так, что те могли пронзать пространство и время, Джарик обратил взор к сторожевой башне крепости Скалистой Гавани. Он хотел опять увидеть тот момент в прошлом, когда Анскиере из Эльринфаэра опустил посох, чтобы разбить кристаллы Джарика, а на волшебника ринулась ярость четырех десятков диких сатидов.

Юноша увидел всю сцену с мучительной четкостью. Свет снова вспыхнул, резанув его по глазам; Джарик увидел, как волшебника захлестнула бешеная волна разрушения, как пала защита Стража штормов, как камни башни накалились докрасна. Джарик заставил себя смотреть не отводя взгляда, как посланное сатидами пламя помчалось дальше, стремясь разрушить все и вся…. Но в последний миг вдруг закрутилось воронкой, пойманное сетью невероятно мощных защитных заклятий.

Волшебники Мхоред Кара, хором распевая свои загадочные заклинания, окружили башню колдовством, уравновесившим мощь сатидов. Колдуны поставили на пути магии кристаллов непоколебимую реальность, и убийственная сила сатидов ничего не смогла поделать с этим незнакомым ей волшебством. Одержать победу колдуны Мхоред Кара смогли благодаря своей философии, но энергию, которая помогла им победить, дала сновидица Таэн.

Кейтланд был спасен, но цена этого спасения была слишком высока.

Джарик ударил кулаком по холодному камню.

Таэн догадалась, что могут сделать кристаллы в ответ на попытку Анскиере уничтожить их собратьев. Она была одна, ей казалось, что ее любимый встал на сторону зла, и все же сновидице хватило мужества не опустить руки.

Но победа далась нелегко. Джарик с ужасом смотрел, как волна за волной энергия сатидов накатывала на защитные заклятия волшебников Мхоред Кара. Некоторые колдуны беззвучно падали замертво, другие начинали шататься и опускаться на колени, но пение их товарищей не умолкало. Адепты Мхоред Кара выдержали самую страшную волну разрушения, какая только обрушилась на Кейтланд, — и при этом ни разу они не сбились с ритма, не потеряли сосредоточенности.

И они продержались. Когда ярость атаки сатидов захлебнулась, а потом и вовсе утихла, дозорная башня Скалистой Гавани превратилась в дымящуюся выжженную изнутри оболочку, стоящую посреди обугленной мостовой.

Джарик тупо смотрел, как колдуны снимали заклятия. Исхудалые, обожженные, выжившие волшебники конклава наклонялись, чтобы позаботиться о раненых и павших. Джарик смотрел, как они перевязывают раны живым, а потом омывают и хоронят своих мертвецов.

А теперь в городе снова дымились трубы домов, у пристани покачивались корабли, небо сияло ясной голубизной, стаи чаек по-прежнему шумели у линии прибоя.

От Фелуэйта и до Свободных островов Кейтланд жил своей прежней жизнью, как будто не избавился недавно от ужасной опасности. Но до сих пор ни один волшебник Мхоред Кара не ступал на обожженные камни у башни, не говоря уже о том, чтобы войти внутрь нее.

И Джарик, несмотря на все свое могущество, тоже не мог заставить себя заглянуть в башню. Любовь и боль лишили его мужества; он знал, что память о смеющейся, улыбающейся Таэн будет терзать его до самого смертного часа. Его новые чудесные силы не могли придать ему решимости обыскать руины в поисках останков любимой. А если она каким-то чудом сумела выжить, ничто не вернет сыну Ивейна ее утраченного доверия, и он никогда больше не сможет посмотреть сновидице в глаза. Его наконец настигла судьба отца — прожить всю жизнь одиноким и никем не любимым.

Теперь Джарик мечтал только о забвении. Он постарался похоронить стыд глубоко в душе и, забыв о случившемся, снова встать на защиту того, за что Анскиере отдал жизнь. Ведь опасность еще не миновала: самый чудовищный из демонов, морригиердж, остался цел.

Вспомнив об этом, сын Ивейна начал осматривать северный берег Фелуэйта, который находился ближе всего к Храму Теней, — на него первым делом обрушилась бы разрушительная мощь чудовища.

Сперва Джарику показалось, что тут все в порядке: вокруг царило спокойствие и мир, по окаймленному камышом каналу шел, оставляя за бортом пенистый след, барк под знаменем Скалистой Гавани. Джарик задержался, любуясь мастерством и лихостью капитана, но тут словно что-то встряхнуло его, и он почувствовал, что покой залива и цепи скалистых островов не продлится долго.

Джарик заколебался, но потом вспышка предвидения все объяснила сыну Ивейна.

Он вдруг услышал, как усилился ветер, как забушевали волны; ощутил едкий острый запах дыма. Там, где только что на берегу стояли сосны, торчали только обгоревшие обломки. Океаны были полны дохлой рыбы; между костей людей и скота рос чертополох. На юге не осталось ни единого уцелевшего города — одни печальные развалины; все дороги были завалены перевернутыми телегами, в поводьях запутались ссохшиеся тела волов. Тела горцев гнили в обвалившихся шатрах, в заливах Муритона из воды торчали мачты потонувших рыбацких судов. Гордые бригантины Скалистой Гавани валялись на берегу как разбитые яичные скорлупки, безмолвная туманная ночь накрыла обвалившийся маяк.

С болью в сердце Джарик повернулся к Ландфасту. Тамошние шпили упали; волны набегали на пустые берега, а вырванные с корнем засохшие яблони Телшира лежали в пыли.

И куда бы ни посмотрел сын Ивейна — по всему Кейтланду он видел запустение и смерть.

Ему пришлось напомнить себе, что это только сцены из будущего, предупреждение о грядущей катастрофе. Все это еще не произошло!

Джарик вернулся в пыльную темноту Храма Теней, и рассеявшаяся магическая энергия рассыпалась яркими искрами.

Темные впадины глазниц черепа Скайта смотрели на юношу, будто насмехаясь над его отчаянием. Хотя союз демонов был уничтожен, морригиердж все-таки принесет погибель человечеству, отомстив за падение Храма Теней. В Кейтланде больше не осталось обученных ваэре волшебников, а колдуны Мхоред Кара, несмотря на все свое мужество, не смогут помешать неизбежному. Под предводительством своего ужасного повелителя гиерджи будут убивать и разрушать, и никто не встанет у них на пути.

Джарик сжал в кулаки покрытые шрамами пальцы и оттолкнулся от стены. Окруженный золотым ореолом, он что было сил ударил в дверь своей тюрьмы. Железо покраснело, от дерева повалил пар, противовесы задрожали в креплениях. Потом воздух пронзил высокий свист, и цепи запоров порвались, превратившись в облачко пыли.

Джарик вышел в сводчатый коридор, где с карнизов на него скалились горгульи.

Исходивший от юноши свет помогал ему идти, а с помощью своих новых провидческих сил сын Ивейна без труда отыскивал дорогу в запутанном лабиринте цитадели демонов.

Джарик легко проходил под заговоренными арками, украшенными резными рунами; его шаги будили гулкое эхо в пустых залах, где никто не пытался его остановить. И наконец в поисках самого страшного врага, какой когда-либо угрожал человечеству, он поднялся по спиральной лестнице в центре Храма Теней. Ни один демон не вышел навстречу сыну Ивейна, чтобы с ним сразиться; Джарик слышал только вой ветра в мрачных башнях да иногда — шорох снующих в полумраке мышей.

Главный зал Храма Теней находился высоко над уровнем моря. Повелитель огня миновал туннель, через который тьензы когда-то тащили Эмиена, сына Марла, и пересек гулкий мраморный зал. Люстры, свисающие с цепей над его головой, не горели; небо за стрельчатыми окнами было затянуто тучами, и все же на пол там и здесь падали пробившиеся сквозь тучи лучи холодного света. На серебристой поверхности зеркального бассейна отражались устремленные ввысь колонны и пустой трон, из подлокотника которого торчал нож.

Джарик похолодел, увидев, что трон сделан из человеческих костей. Ему пришлось остановиться, чтобы напомнить себе — лорд Скайт никогда больше не будет угрожать людям. Союз демонов, столетиями вынашивавший планы мести, обратился в прах.

Потом обостренное новое восприятие Джарика уловило шевеление некоей безжалостной чуждой силы, таившейся в Храме Теней.

Во рту юноши пересохло.

Для большинства демонов люди были всего лишь пешками в борьбе за власть, но морригиерджу были чужды даже такие чувства, как жажда власти и личная неприязнь. За то, что Эмиен и Татагрес осмеливались повелевать гиерджами, он готовился обрушить свою месть на весь Кейтланд.

Повелитель огня развернулся и поспешил по коридору, ведущему вниз из главного зала. Раньше Джарик призвал бы свою власть над землей, чтобы пройти сквозь камень, но теперь собственное могущество так пугало его, что он предпочитал просто бежать, хрипло дыша полуоткрытым ртом.