Сквозь фиолетовые глаза

      Кроме, пожалуй, одного.
      Не в состоянии видеть, слышать, нюхать, трогать или пробовать на вкус, Дэн обладал только чувством собственного разума, который неожиданно показался необычайно широким. Бесконечно малые ответвления его души тянулись к каждому атому, до которого он когда-либо дотрагивался – от песчинок на Мауи, где он гулял вместе со Сьюзен в их медовый месяц, до кожи на ладони Сида Престона. Триллионы триллионов «камней преткновения», и каждый накладывал крошечное квантовое притяжение на энергию его сущности.
       Натали–  «камень преткновения»,подумал он. Если я смогу ее найти... если есть шанс...Обнадеженный, он начал ее искать.
      Но он не рассчитывал на то, что пересечется душами с Алланом Пеллетьером.
      Словно материя и антиматерия, бесплотные духи жертвы и убийцы притянули друг друга, точно направленные на обоюдное уничтожение. Появилось небольшое деформационное нарушение личности, и Пеллетьер влился в Дэна расплавленной магмой.
      Кукла разума другого человека, Дэн увидел себя стоящим перед темной деревянной дверью – хотя он не видел сцену настолько, насколько помнил. Его мозолистые коричневые руки на ощупь искали нужный ключ на кольце в тусклом свете закрытой решеткой лампочки над ним.
      – Стоять! – прокричал голос откуда-то справа из аллеи.
      Он не думал, что обращались к нему. В конце концов, он был ночным сторожем этой прачечной и всего лишь выполнял свою работу.
      – Руки за голову, немедленно! – рявкнул другой голос.
      Казалось, голоса обращались к нему, но он не мог понять, почему. Он обернулся, чтобы посмотреть, чего они хотят, держа ключи в руке.
       Нет, пожалуйста, нет!– умолял Дэн в беспомощном ужасе, по мере того как сцена разворачивалась с неизбежностью повторяемой телевизионной программы. Он едва успел взглянуть на трех мужчин в форме в конце аллеи, прежде чем пули пробили в его плоти красные скважины агонии.
      Следующее, что он понял, – он лежит на спине. Дэн попытался сделать вдох, и его легкие наполнились жидкостью, отверстия в груди захрюкали и забулькали. Мысль, что он, возможно, умирает, показалась слишком невероятной, чтобы поверить: он не мог умереть. Кто будет заботиться об Андреа и детях? Бобби только восемь, а Оливия только вылезла из пеленок...
      Трое мужчин в форме смотрели на него, лица под шлемами были белыми от страха. Кто они? Почему они это сделали? Один из них снял куртку и склонился, чтобы прижать ее к кровоточащим ранам. Дэн смотрел на собственное лицо и чувствовал пылающую внутри себя неугасимую ярость. Ни прощения, ни оправдания – только бесконечная ненависть к этому человеку, укравшему у него семью и будущее.
      Было ли это наказанием – роком вечной ненависти к себе?
      О боже, Натали, зачем ты солгала мне?
      Этуотер чуть было не сдался проклятию, когда произошла странная вещь. Как только ярость и горе Пеллетьера затопили Дэна, его собственное чувство вины и боль пропитали сущность другого мужчины. Аллан Пеллетьер увидел, как прямо перед ним застрелили двух близких друзей, узнал страх преследования убийцы по окутанным ночным мраком городским улицам. У него все внутри сжалось от сожаления, когда он узнал, что от его руки погиб невинный человек, и его лицо горело от стыда, когда он выходил из зала суда мимо жены, братьев и матери убитого. Он чахнул перед телевизором, смотря мультфильмы, в то время как его брак, когда-то счастливый, не выдержал тяжести угрызений совести. На мгновение два человека стали одним, и, с полным проникновением, в конце концов поняли друг друга.
       Думаю, не стоит обвинять тебя,признал Пеллетьер, и его слова эхом отдавались в мыслях Дэна. На твоем месте я мог бы сделать то же самое.
      Красный прилив из смеси их гнева и сожаления отступил, оставив обоих очищенными и свободными.
       Я не могу выразить, как сожалею о своем поступке,сказал Дэн.
       Ты только что выразил,ответил Пеллетьер. И теперь я верю тебе.
      При этих словах его душа снова выпустила Дэна в пустоту.
      Натали...
      Дэн продолжил искать с удвоенной быстротой. Сколько времени он провел с Пеллетьером? Казалось, время здесь не имело значения, и все же каждая прошедшая секунда могла означать смерть Натали.
      Мчась, как электрон в силовом поле, Дэн метался от одного «камня преткновения» своей жизни к другому, но все тропы вели в тупик. К тому же были еще души, с которыми он пересекался: на мгновение он стал старым Анасази, благословляющим рождение сына в тени кирпичной стены Меса Верде. Потом – игроком, делающим первую подачу в партии гольфа. После этого – крошечной девочкой, умирающей в колыбели, единственной радостью которой было нежное родительское прикосновение. Скучающие по дому души, дрейфующие в забвении, перебирающие вспоминания, словно стопку старых открыток. Они разъедали решимость Дэна безнадежными стремлениями, растворяя его в едкой стране своих посмертных снов.
      Как будто посылая сигнал бедствия, он концентрировался на образе Натали верхом на гипсовом коне до тех пор, пока вся его сущность не завибрировала от воспоминания, простирая его во вселенную. Пожалуйста, Натали, услышь меня,молился он. Вызови меня–  позови меня к себе!
      Неотвратимый водоворот силы поймал его в свою воронку, и Дэн по спирали полетел в его пучину, словно вода по водосточной трубе. Тяга была такой сильной, что сперва он инстинктивно сопротивлялся, опасаясь, что она может затащить его в другую одержимую душу, в ад, в забвение.
      В следующий момент Дэн почувствовал покалывание в пальцах ног и рук – настоящее ощущение, а не просто воспоминание. Запястья горели, связанные веревкой, бедро болело от жесткости пола, грудь без лифчика свесилась на одну сторону под пестрым изгибом пуловера.
       Я внутри нее,подумал он с благоговением. Я–  часть Натали.
      Другие чувства ворвались в его сознание: соленый запах пота и холодного морского воздуха. Далекий шум волн и бормотание человека. Темное пятно в его глазах обрело очертания, превратившись в косой силуэт сгорбившейся фигуры. Она обнимала колени и качалась из стороны в сторону.
      Беспомощно лежа на полу фургона, Натали содрогнулась, поняв, кто коснулся ее кожи.
      – Дэн? – выдохнула она. – Нет! Только не ты...
       Да, это я,ответил он в ее мозгу.
      Он почувствовал, как дрожат ее губы.
      – Как.?..
       Не важно–  я в порядке. И хочу вытащить тебя отсюда.
      – Дэн, я не могу...
       Тихо! Молчи!
      Слишком поздно. Дэн заметил, что бормотание прекратилось. Сгорбленная фигура подняла голову.
      – Ты произнесла его имя, так? – Голос дрожал горьким недоверием преданного любовника.
      Натали поспешила успокоить его.
      – Эван, я не...
      – Ты все еще думаешь о нем. – Маркхэм вскочил, словно готовая растоптать ее лошадь. – Ты сказала, что хочешь, чтобы мы были вместе, и продолжаешь думать о нем.
       Натали! Как я могу вселиться в Эвана?– спросил Дэн.
       Ты когда-нибудь до него дотрагивался?– спросила она в ответ.
       Нет, я никогда не притрагивался к фиолам... раньше...
       Подожди, пока я войду с ним в контакт,предложила она. Тогда ты сможешь перескочить от меня к нему.
      Эван охватил руками голову, закипая.
      – Я спас тебя, ты, неблагодарная сука! Она собиралась убить тебя, а я вытолкал ее! Я спас тебя!
      – Знаю! И я действительно люблю тебя. Освободи меня, и я докажу тебе это.
      – Да неужто? – Эван наклонился, так что его губы щекотали ее щеку, а дыхание паром окутывало ухо. – Ты действительно хочешь, чтобы мы навсегда были вместе?
      – Да. Навсегда.
       Приготовься,велела Натали.
      Эван пробежал левой рукой от ее виска к основанию шеи.
      – В таком случае, я просто перережу тебе горло. Тогда я смогу вызывать тебя всегда, когда захочу.
      Его рука сомкнулась на ее шее, и он потянулся правой к охотничьему ножу. Замолчав, Натали дернула голову вверх, открыв рот, и впилась зубами в запястье Эвана.
       ДАВАЙ!– закричала она Дэну.
      Дэн услышал удивленный крик Эвана, почувствовав его кровь на языке Натали. А потом его сознание взорвалось, когда Натали метнула его из своего разума стрелой нацеленной мысли.
      Секундой позже разрывающая боль охватила его левую руку. Его взгляд вынырнул из черноты, и возникло странное ощущение, что он перевернулся вверх ногами, потому что восприятие резко изменилось на 180 градусов: теперь он смотрел вниз на Натали, которая продолжала кусать его пульсирующее запястье.
      Забыв о кровоточащей ране, он смотрел, пораженный, на красоту ее гладкого лба и худых щек – на лицо, которое он боялся никогда не увидеть снова.
      Натали неуверенно посмотрела на него и отпустила его руку.
      – Дэн?
      Он умудрился пошевелить вялыми губами и языком Эвана.
      – Да...
      Дэн жаждал сказать ей все то, что накопилось внутри, поцеловать и прижать к своей груди. Но он уже чувствовал, как Эван колотится в его разум, разрушая слабый контроль над его телом.
      Его правая рука сильнее сжала охотничий нож.
      Натали начала извиваться, когда он опустил дрожащий нож к ней.
      – Ты в порядке?
      Мысленное ополчение, сдерживавшее личность Эвана, разрушилось, и ярость наводнила сознание Дэна.
       Неблагодарная сука! Сондра была права–  я сделал бы ей одолжение...
      – Дэн! Не впускай его! – донесся голос Натали откуда-то издалека, взывая к нему через огромную пропасть. – Начни говорить таблицу умножения – так он связывается со своим телом!
      Горечь наполнила его. Он мысленно увидел ее девушкой-подростком, ясным осенним днем бегущей в нескольких шагах впереди него сквозь кленовый сад.
      Красные прыщи покрывали ее бледную кожу, но не могли испортить яркое очарование ее лица, когда она оглянулась, чтобы засмеяться над ним. Один порез, и она будет моей навсегда...
      Дэн отмел мысль в сторону. Одиножды один–  один, одиножды два–  два, одиножды три–  три...
      Он с силой проговаривал таблицу умножения в голове, и гнев Эвана утих. Снова обретя контроль над своей рукой, Дэн поводил лезвием ножа среди веревок, связывавших Натали, и освободил ее.
       НЕТ!– закричал Эван из глубины мозга, который они делили. НЕТ, ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ОБЛАДАТЬ ЕЙ! ОНА МОЯ!
      Рука, державшая нож, вертелась от противоречащих друг другу приказов двух хозяев. Застонав от усилия, Дэн направил нож в сердце Эвану.
      – Не надо!
      Крик Натали привел его в замешательство, и он отстранил нож.
      Она села и стряхнула нейлоновые веревки.
      – Если ты убьешь его, я никогда не смогу от него избавиться.
      Дэн захныкал от разочарования, резко вздохнув. Четырежды четыре–  шестнадцать, четырежды пять–  двадцать, четырежды шесть...
      Захрипев, он раскрыл ладонь и уронил нож на пол.
      – Я – я н-не знаю – сколько с-смогу – выдержать. – Его язык казался проглоченным, обездвиженным. – Л-лучше – свяжи меня.
      Схватив нож, Натали зажала лезвие между зубами, собрала остатки веревки и связала ими руки, которые Дэн силой завел за спину.
       Восемью три–  двадцать четыре, восемью четыре–  тридцать два, восемью пять... пять... пять...
      – Быстрее, – выдохнул Дэн, падая на пол. Натали связала его лодыжки остававшейся веревкой как раз перед тем, как ноги начали извиваться и брыкаться.
      Онемение распространялось по торсу Дэна по мере того, как Эван возвращал то, что принадлежало ему. €
       Не сейчас! Не сейчас!– умолял Дэн. Я должен сказать ей...
      – Ннааалии! – Ее имя прозвучало как слова больного синдромом Дауна. Он постарался завоевать контроль над ртом Эвана еще раз.
      – Я... Я люблю...
      Тело Эвана забилось, как попавшийся на крючок марлинь, и Натали потребовалась вся ее сила, чтобы связать вместе руки и ноги. Она только-только закрепила узлы, когда услышала последние соскользнувшие с губ Эвана слова Дэна.
      Вскарабкавшись на извивающееся тело, она заглянула в его лицо как раз вовремя, чтобы увидеть, как последний отсвет его души исчезает из глаз Эвана.
      Вытащив нож изо рта, она погладила его по щеке.
      – Я тоже люблю тебя.
      От ее прикосновения лицо пробудилось к жизни.
      – Слава богу, Бу! Я знал, что ты не позволишь ему убить меня.
      Она отпрянула, замахнувшись ножом, в то время как Эван старался скользнуть поближе к ней.
      – Тебе не стоит бояться – прости, что напугал тебя раньше.
      Сжав губы, Натали попятилась к открытой двери фургона и опустила ногу на песок, не спуская глаз с Эвана.
      Маркхэм забился еще сильнее, но Натали настолько же хорошо умела управляться с веревкой, насколько и он.
      – Слушай – все, что я говорил – я был расстроен. Ты же знаешь, я бы никогда не причинил тебе боль! Бу? БУ!
      Натали захлопнула дверь фургона. Обойдя машину, она проткнула охотничьим ножом все четыре шины, потом засунула лезвие за пояс джинсов.
      Туман немного рассеялся, и подернутый дымкой диск луны осветил участок берега, где Эван остановил фургон. Высокие вечнозеленые деревья окружали живописное местечко с одной стороны, а с другой вниз к прибою спускался крутой каменистый берег. Дуга асфальта на краю песчаного овала исчезала в темноте за деревьями.
      Натали глотнула холодного, освежающего ночного воздуха и позволила себе испустить одну слезу – только одну, прежде чем пойти по этой дороге в поисках телефона-автомата.

Глава 39
Штат Колумбия в декабре

      Делберт Синклер выглядел недовольным. Через полчаса изрыгания угроз и проклятий директор службы безопасности Корпорации впал в зловещее молчание, подобно оку бури.
      – Итак, это ваше окончательное решение? – спросил он наконец, с лицом, все еще покрытым красными пятнами.
      Стоя перед его столом, Натали подавила импульс повесить голову, как провинившаяся школьница.
      – Да, сэр.
      – Вы понимаете, что это значит для вас, не так ли? Для вас... и вашей семьи. – Он подчеркнул последнее слово.
      – Да, сэр.
      – Мы будем наблюдать за вами днем и ночью. Если вы хотя бы раз перейдете дорогу в неположенном месте или не уплатите по кредитной карте, мы узнаем об этом. И можете просто забыть о том, чтобы найти другую работу.
      – Да, сэр.
      – Значит, вы не передумали?
      – Нет, сэр.
      – Ну, будь по-вашему. – Синклер подобрал тонкий бумажный лист «Благодарственного Сертификата», который намеревался вручить ей за поимку убийцы фиолов, и порвал его на части. – Проводите мисс Линдстром к выходу из здания, – приказал он агенту Брейс, которая стояла у его правой руки, как преданный доберман.
      – В этом нет необходимости. – Натали сняла зимнее пальто с вешалки у двери. – Я знаю, где выход.
      Перекинув пальто через локоть, она гордо вышла из офиса Синклера и по блестящему паркету коридора направилась к лифту. Девушка нажала кнопку вызова, но передумала и спустилась на первый этаж по гладким мраморным ступеням. Не то чтобы лифт ее беспокоил; просто она хотела в последний раз пройтись через полное напыщенным великолепием здание эпохи Великой Депрессии с его греко-римскими пилястрами и сводчатыми окнами. Натали не была в штаб-квартире Корпорации со времен церемонии посвящения в восемнадцать лет. И могла больше никогда ее не увидеть.
      Спустившись к круглому фойе, Натали увидела там Серену, прислонившуюся к круглой стене среди претенциозных статуй Айрис Семпл, Гидеона Вике и других фиолов, выстроившихся по периферии.
      – Привет! Как поживает моя девочка? – Серена шагнула вперед, чтобы обнять ее.
      – Не ожидала встретить тебя здесь, – тепло сказала Натали. – Штат Колумбия находится далеко от Сиэтла.
      Серена пожала плечами.
      – Саймон отпустил меня ненадолго. Как я говорила, он на самом деле в душе большой добряк. – Ее улыбке недоставало обычной дерзости, и, несмотря на макияж и парик, она выглядела немного уставшей. Мфьюм бросила взгляд на лестницу, где сейчас стояла агент Брейс, разглядывая женщину из-за зеркальных темных очков. – И чем все это кончилось?
      Натали засмеялась.
      – Примерно тем, чего ты и ожидала.
      – Ты действительно ушла?
      – Можешь считать это декретным отпуском.
      Серена подняла брови, и Натали ответила ей ухмылкой.
      – Так. Наша маленькая Натали будет мамой! – Ее улыбка немного уменьшилась. – Он знает?
      Даже по прошествии трех месяцев Серена, казалось, не могла произнести имени Дэна.
      – Да. Он знает.
      Серена кивнула, отведя глаза.
      – Я слышала, они дали Эвану пожизненное заключение. Думаешь, этого достаточно?
      Натали вздохнула.
      – Они держат его в одиночной камере под круглосуточным наблюдением. Так что можно жить спокойно следующие лет сорок. А что с Мэддоксом?
      – Сиэтлские копы отпустили его. Они согласились не привлекать его к ответственности за грабеж, а он – не возбуждать дело за подстрел. Они будут приглядывать за ним, но, кажется, он совершенно безобидный.
      Натали заколебалась.
      – А Сондра?
      – Мы с Йи заперли ее в этом чертовом чулане... но надежно, на сей раз. Клянусь, у меня до сих пор остались синяки от той ночи. – Серена тяжело вздохнула, пытаясь успокоиться. – Я хотела еще раз сказать, как сильно жалею обо всем. Мне надо было как-то прекратить это. – Ее глаза стали блестящими, и она застыла, как солдат под военным трибуналом.
      – Ты ничего не могла сделать, – покачала головой Натали. – И к тому же, если бы все произошло по другому...
      – Знаю. Он мне сказал. – В глазах Серены появилось что-то похожее на прежний огонек. – Дай мне знать, если потребуется дерзкая крестная для твоего малыша!
      – Считай, что ты принята. – Краем глаза Натали увидела, что Брейс спускается по ступенькам. – Я, пожалуй, пойду.
      Кивнув, Серена последовала за ней к выходу.
      – Я проголодалась. Хочешь, поужинаем где-нибудь? Устроим девичник за мой счет.
      – Конечно. С удовольствием. – Натали замолчала, как будто вспомнив о забытом деле. – Но сперва мне нужно позаботиться кое-чем о в гостинице. Ты можешь встретить меня в пять?
      – Договорились! Где ты остановилась?
      – «Харрингтон». 117-й номер.
      – Поняла. Отвезти тебя туда?
      – Нет, я сама. Увидимся в пять.
      Когда они дошли до главного входа, Натали надела пальто и вытащила из кармана вязаную шапочку.
      – Знаешь; он прав. – Серена улыбнулась – прежней, широкой улыбкой в своей манере. – Тебе действительно идет быть блондинкой.
      Засмеявшись, Натали провела рукой по песочного цвета ежику на голове. Не стриженные несколько недель, ее волосы почти скрыли вытатуированные на коже точки.
      – Спасибо. После всего этого жду не дождусь.
      Натянув шапку, она помахала рукой и, толкнув вращающиеся стеклянные двери, вышла на Площадь Суда. Грязный снег пеплом покрывал столицу, и мороз щипал щеки, но она решила пройти пешком десять кварталов до «Харрингтона». Праздничные рождественские декорации украшали уличные фонари, обещая наступающий сезон веселья только что начавшейся зимы.
      Тепло оживило онемевший нос Натали, когда она вошла в гостиничный номер, заперев за собой дверь. Не торопясь, она тщательно завесила занавески, выключила свет и избавилась от шапки, перчаток и пальто. Погружаясь в темноту словно в горячую ванну, она легла на кровать и сложила на груди руки.
      – Поговори со мной, Дэн, – прошептала она и, закрыв глаза, улыбнулась в предвкушении.

Благодарности

       Многие святые приложили руки к этой книге, чтобы обеспечить ее успех, и автор хотел бы поблагодарить их всех за сбывшиеся благословения: Анне Лесли Гроелл, моего уважаемого редактора в «Бантам Делл»; Джимми Вайнса, экстраординарного суперагента, и его отважную помощницу Дану Грейсон; моего агента по иностранным правам Дэнни Бэрора; Грега Беара, Октавию Батлер, Гордона ван Гелдера, Нэнси Кресс и Гвинет Джонс, моих инструкторов в Мастерской Писателей Кларион Вест 1999-го года, а также Дэйва Майерса, Лесли Хоули и всю закулисную команду Кларион Вест; мою подругу по встрече выпускников 1999 года Сару Брандель, Кристину Кастиглиано, Дункана Кларка, Сэнди Кларк, Монте Кука, Дэна Дика, Андреа Хэйрстон, Джея Джослина, Лию Кауфман, Марго Ланаган, Эму Патерсон, Элизабет Робертс, Джо Сутлиффа Сандерса, Тома Свини, Шери Рени Томас и Трента Уолтерса; мою семью и друзей; и, больше всего, мою дражайшую Коллегу, Сотрудницу, Родную Душу, Супругу и Партнера-Во-Всем, Келли Данн. Я люблю тебя, милая!