Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки)

ModernLib.Net / История / Вотте Герберт / Давид Ливингстон (Жизнь исследователя Африки) - Чтение (стр. 15)
Автор: Вотте Герберт
Жанр: История

 

 


Пересекая несколько лет назад весь материк, Ливингстон собрал гораздо больше сведений, чем сейчас, хотя на этот раз в его распоряжении было намного больше денег и транспортных средств, чем тогда. Но, имея все это, он оказался в большой зависимости от многих внешних факторов, на которые при всей своей энергии и решительности он не мог оказать какое-либо влияние.
      На "Пионере", имевшем слишком глубокую осадку, Ливингстон продвинулся еще меньше, чем два года назад. Правда, он предвидел это и решил плыть вверх по реке на двух судовых шлюпках. Но и это оказалось нелегко: при столь низкой воде река изобиловала песчаными отмелями. К тому же во многих местах образовались запруды из деревьев, принесенных в половодье.
      Но Ливингстону не терпелось решить вопрос, соединяется ли Рувума в своем верхнем течении с озером Ньяса или нет, и если да, то можно ли использовать ее для прохода судов от океана до озера хотя бы на короткий период, во время высокой воды. Если это так, то тем самым для английских купцов и миссионеров был бы открыт доступ к озеру Ньяса, не контролируемый португальцами.
      В первую неделю плавания почти никто не встретился путешественникам. Деревень здесь не было видно: они прятались в густых джунглях, что в какой-то мере спасало жителей от охотников за невольниками и грабителей. Да и в тех деревнях, где побывали путешественники в последующие недели, жители выглядели столь напуганными, что Ливингстону трудно было купить даже продукты, пока одна женщина не осмелилась продать им курицу. С ее легкой руки все стали предлагать кур, муку.
      На левом берегу Рувумы, на плодородной равнине, стояли покинутые деревни. Обитатели же их ютились во временных хижинах на прибрежных низинах. Почти все свои пожитки и продовольственные запасы они оставили в деревнях: им было не до того, чтобы спасать вещи, хотя бы самим спастись. Невольничья дорога тянулась от озера Ньяса до гавани Килва, пересекая эту местность. В определенный сезон, когда по ней проходили работорговцы, опасно было оставаться в деревнях.
      Однажды путешественники заметили, что за ними вдоль берега следует группа воинов, вооруженных луками и кремневыми ружьями. Они явно намеревались напасть на экспедицию, ибо на изгибе реки обогнали ее лодки. Вдруг над головами путешественников прожужжала стрела. Ливингстон приказал отойти как можно дальше от того берега, на котором находились воины, а одному из своих африканских спутников велел по мелководью выйти навстречу им и, как обычно, объяснить, что чужеземцы пришли сюда не ради войны, а лишь для того, чтобы исследовать реку и наладить торговлю хлопком и слоновой костью.
      В то время как переводчик обращался к воинам, несколько их прыгнули с берега в воду, направляясь к лодкам; на ходу они натягивали тетиву и целились в сидящих в лодке. Стоявшие на берегу также держали наготове кремневые ружья и стрелы. Заросли за их спиной образовали хорошее прикрытие: выстрелив, они одним прыжком могли оказаться в укрытии и, будучи невидимыми, вновь зарядить ружья или вытащить новую стрелу из колчана. Так как смелость нападающих всегда возрастает, если им покажется, что противник плохо вооружен, Ливингстон велел переводчику сказать им, что он и его спутники вооружены лучше и боеприпасов у них достаточно. "Но мы, - продолжал Ливингстон, - не хотим проливать кровь детей того же "великого отца", которому принадлежим и мы, и, если вы вынудите нас драться, то вся вина падет на вас". Такое увещевание не являлось чем-то необычным: вступая в войну друг с другом, африканские племена, как правило, прибегали к таким словам. После длительных переговоров предводитель и его воины сложили оружие и ждали прибытия посланника.
      Проплыв свыше полутораста миль, экспедиция встретила препятствие каменистые пороги с узким проходом, через который можно было пройти только на пироге. До исходного пункта работорговцев на восточном берегу озера Ньяса оставалось еще около пятнадцати дней пути. На западе, в направлении озера, над равниной возвышалась голубая цепь гор. Совершенно не верилось, чтобы мелкая Рувума выше стала более удобной, чем здесь для прохода шлюпок или даже для пароходов. Местные жители предупреждали еще об одном трудном участке в верхнем ее течении, где, говорят, однажды разбилась лодка с рабами. Многие жители и здесь утверждали, что Рувума вытекает из озера Ньяса, правда, в своем истоке она, мол, очень узкая. И все же, несмотря на пороги Мёрчисона, добраться до озера, по-видимому, легче по реке Шире, чем по Рувуме.
      Ливингстон все же был доволен достигнутыми результатами и решил возвратиться, сожалея, правда, что ему так и не удалось найти истоки Рувумы. После месячного плавания на "Пионере" он со своими спутниками возвратился в Шупангу.
      Глубокое разочарование и крушение планов
      В январе 1863 года Ливингстон отправился в путь к озеру Ньяса. А до этого он предпринял поездку на остров Джоханна и в Келимане. На Замбези, у Шупанги, его ожидала уже готовая "Леди Ньяса". "Пионер" взял ее на буксир и, пользуясь благоприятным уровнем воды, направился вверх по Замбези, а затем по Шире к порогам Мёрчисона.
      Перед первым порогом Мёрчисона судно вытащили на берег и разобрали на части. Ливингстон решил проложить дорогу длиной около сорока миль на участке, по которому намеревался перевезти судно в разобранном виде в обход порогов.
      Когда участники экспедиции в первый раз тащили свое судно в обход порогов, жители толпами следовали за ними. Женщины предлагали купить муку, овощи, кур; молодые парни выполняли вспомогательные работы. Теперь в этой местности господствовала удручающая тишина. "Португальцы из Тете основательно поубавили наших помощников, нельзя было достать свежих продуктов, кроме дичи, даже для наших местных участников экспедиции продукты приходилось привозить с Замбези, за сто пятьдесят миль отсюда".
      Скудное питание - соленое мясо без овощей, непривычные климатические условия, подавленное настроение способствовали заболеваниям. Доктор Кёрк и Чарлз Ливингстон так тяжело болели дизентерией, что руководитель экспедиции решил отправить их в Англию. Но и его самого дизентерия свалила на целый месяц. Когда он снова поднялся на ноги, то был таким худым, что напоминал скорее тень.
      19 мая его брат и доктор Кёрк покинули экспедицию.
      В начале июля, когда Ливингстон вернулся на "Пионер" из рекогносцировочного похода к верхним порогам, его ожидала депеша из Англии: на основе его отчетов британское правительство пришло к выводу о необходимости прекратить работу экспедиции и отозвать ее.
      В его путевых записках нет ни слова разочарования или критики этой меры правительства, хотя она застигла его в такой момент, когда он решил нанести удар по работорговле. Он писал даже о "мудрости" правительственного решения, неизбежность которого подготовил своими отчетами. Решение правительства показалось ему обоснованным: впереди, между порогами Мёрчисона и озером Ньяса, неистовствовали ваяо; позади него Марианну сеял смерть и опустошение, а за спиной охотников за невольниками как зачинщики и подстрекатели стояли купцы, чиновники и офицеры, вплоть до самого губернатора. Пока сохранялись такие порядки, все попытки искоренить работорговлю в этой колонии и в прилегавших к ней местах были обречены на провал. И Ливингстон вынужден был признать это.
      До декабря, когда должно было начаться половодье, плыть на "Пионере" к побережью было невозможно. К тому же нужно было время, чтобы вновь собрать "Леди Ньяса". До возвращения в его распоряжении оставалось полгода. Стремясь лучше использовать это время, Ливингстон намеревался волочить лодку в обход порогов Мёрчисона, затем плыть вверх по реке Шире до озера, а дальше, используя парус, добраться до северной оконечности озера, но на этот раз вдоль его восточного берега. Четыре года назад он исследовал лишь западный берег и из-за опасных штормов не отважился перебраться к восточному. Теперь он планировал ответить на все еще не решенный вопрос об истоках Рувумы.
      Ливингстон подобрал себе двадцать сопровождающих: макололо и пять выходцев с нижнего течения Замбези. К ним присоединилось еще несколько человек, приехавших с острова Джоханна; на них возлагалась забота о повозке с погруженной на нее лодкой. Достигнув конца проложенной дороги, эти островитяне отправились домой вместе с повозкой, а дальше подданные вождя Чибисы понесли лодку на плечах. Выше порогов макололо и замбезийцы спустили ее на воду и погнали навстречу течению.
      У скалы, выступавшей среди реки, вода, с силой ударяясь о нее, образует водоворот; из осторожности макололо хотели вытащить лодку из воды и перенести ее в обход препятствия. Но замбезийцам очень хотелось показать, что они более искусны в этом деле. Трое из ник прыгнули в лодку, а двое других, напрягаясь изо всех сил, тащили ее навстречу течению. Вдруг раздался крик ужаса: сильный поток вырвал бечеву из рук этих незадачливых бурлаков, и шлюпка мгновенно повернулась носом в противоположном направлении. Затем она опрокинулась, еще раза два перевернулась в водовороте и помчалась как стрела навстречу порогам. Трое сидевших в лодке бросились вплавь и тем спаслись. Ливингстон, макололо и замбезийцы кинулись было вдогонку за лодкой; они бежали, сколько хватило сил, но все было напрасно.
      Пятеро виновных робко подступили к Ливингстону, склонившись, коснулись обеими руками его ступней - так принято у них просить прощения. От охватившего его волнения Ливингстон не мог вымолвить ни слова. Но когда он увидел их полные раскаяния глаза, ему казалось, что они походят на того "ребенка, который по собственной инициативе взялся принести папе чашку чая, но, уронив ее, со страху разревелся". Он выносит приговор: вернуться к судну и принести на себе продукты, ситец, бусы, а далее тащить столько груза, сколько они осилят, чтобы как-то искупить вину. "Ужасно досадно потерять припасы и лишиться средств передвижения, необходимых для исследования восточного и северного побережий озера. Однако огорчаться по этому поводу было бы все равно что плакать над пролитым молоком. Единственное, что нам оставалось, - это приналечь на собственные ноги".
      Лишившись лодки, Ливингстон вынужден был изменить свой план. Он отказался от намерения исследовать восточный берег озера Ньяса, надеясь сделать это в следующий раз. Вместо этого он направился на север вдоль западного берега озера - параллельно тому пути, который он проделал в лодке два года назад. Затем он намеревался направиться в глубь материка, чтобы разыскать там другое большое озеро. Оно якобы находилось западнее озера Ньяса, в глубине материка; там еще не бывали европейцы. Времени, казалось, для этого хватит, но в ожидании пятерых замбезийцев ему пришлось терять столь драгоценные для него дни.
      Наконец они прибыли в сопровождении механика Рея и интенданта судна "Пионер" Байнеса. Рей принес приятные вести: сборка судна "Леди Ньяса" идет без задержки, работают он и три английских матроса. Ливингстон дал ему указание подготовить судно к плаванию, чтобы в октябре доставить его на побережье. Интенданта же, который в последнее время стал прихварывать, он взял с собой, надеясь, что перемена климата благоприятно скажется на его здоровье, а в походе у него будет заместитель. Помощниками носильщиков он пригласил бежавших из своих мест маньянджа.
      И снова путь пролегал по обезлюдевшей местности; оставшиеся в живых влачили жалкое существование. Ливингстон удивлен: так густо прежде была заселена эта местность, и не только вблизи реки, но и вдали от нее, и с каким радением обрабатывались здесь поля. Теперь же деревни опустели, в запущенных садах паслись слоны и буйволы. Иногда попадались деревни, сумевшие создать надежную защиту от налетов ваяо. Неожиданное появление чужеземцев вызвало тревогу у здешних жителей: они сочли их за врагов. Позже Ливингстон предпринял некоторые меры: в каждой деревне он просил послать кого-нибудь в ближайшее попутное селение, чтобы заранее сообщить об их прибытии и рассказать жителям о пришельцах. Однако люди относились к чужестранцам недоверчиво.
      Однажды Ливингстон со своими людьми прибыл в укрепленную деревню. Участок перед палисадом был очищен от деревьев и кустарников, чтобы нападавшие не имели укрытия. Из-за палисада доносилась барабанная дробь. Люди праздновали победу над мазиту, пытавшимися ворваться в деревню с целью грабежа. Защитить деревню жителям помогли кстати оказавшиеся здесь бродячие торговцы - бабиса, вооруженные мушкетами. Англичан, оказывается, они уже видели, видели их суда, кое-кто из них побывал даже в Келимане и на Мозамбике. "В то время как маньянджа рассматривали нас с благоговением, так как для них мы были людьми непохожими на всех тех, которых они до этого видели, бабиса входили в наши хижины и садились с видом людей, которые привыкли к приличному обществу". Когда они собирались уезжать, Ливингстон обстоятельно расспросил их о неизвестной для него стране, лежащей к западу от озера Ньяса.
      10 сентября он со своими спутниками достиг северного перевалочного пункта работорговцев на озере Ньяса. Он был расположен в бухте западного берега. Ливингстон встретил здесь Джуму бен-Саиди, одного из двух арабов, которые проживали тут постоянно, второй в это время находился в отъезде. После прибытия Ливингстона Джума в сопровождении пятидесяти своих подданных пришел приветствовать его и любезно предложил ему жилье в своей деревне.
      Отсюда Ливингстон направился на запад, в глубь материка, по невольничьей дороге. Из огромного грабена, в котором находится озеро Ньяса, экспедиция поднялась на нагорье.
      Жители деревень вблизи невольничьей дороги были сдержанны и осторожны. Хлопчатник они не возделывали. При их скромной потребности им хватало той ткани, которую они выменивали на продукты, правда отнюдь не дешево, у проходивших торговцев невольниками.
      Когда заболевал кто-либо из африканских участников экспедиции, его груз брали на себя Ливингстон и интендант Байнес: здесь было трудно достать носильщиков. Местные жители отказывались: их земляки, отважившиеся идти с торговцами невольниками, не возвращались.
      В подходящих случаях Ливингстон старался разузнать об этих еще не исследованных местах у всюду бывавших бабиса и арабов. Причем нередко они говорили о каком-то озере, называвшемся ими Бемба. Ливингстон со своей партией достиг истоков неведомой реки, которая якобы впадала как раз в это озеро. Но особенно насторожило его сообщение о том, что в озере Бемба берет начало большая река, называемая Луапула, которая затем поворачивает на запад и протекает через озеро Мверу, а дальше еще через одно - третье озеро. Там река сворачивает на север и соединяется с широкой рекой Луалаба. Дальнейший ее путь никто не ведает. Чтобы проверить эти сведения, Ливингстон "всерьез" утверждал, что все реки западного края текут, мол, в Замбези. А они, посмеиваясь, замечали: "Он считает, что и Луапула течет в Замбези! И надо же такое сказать!" Да, они уверены в своих знаниях.
      "Нагорье, лежащее западнее озера Ньяса, несомненно, представляет собой крупный водораздел, - думал Ливингстон. - Оно постепенно понижается вовнутрь материка, и туда устремляется весь сток. Но вливаются ли эти воды в конце концов в Конго или Нил - это пока никем не установлено. Ясно одно: кто смело пройдет вдоль этих рек, несущих свои воды на запад от водораздела, тот сможет дать ответ на вопрос об истоках Нила, а быть может, и Конго". Эта задача подогревала честолюбие исследователя. Но разумеется, главной его целью была борьба с работорговлей, ради которой он оставил там, в далекой Англии, своих детей. Новая цель увлекла первопроходца и давала ему глубокое моральное удовлетворение. Если ему удастся третий раз прибыть в Африку, эта цель действительно станет главной и оттеснит все другие.
      Но пришло время, когда надо было подумать о возвращении, если он не желал проявить неповиновение министерству иностранных дел, приказавшему свернуть экспедицию и доставить судно "Пионер" к побережью океана. Приказание, собственно говоря, он должен был выполнить еще в апреле, но тогда помешал спад воды.
      Местные жители заверяли его, что до озера Бемба осталось не больше десяти дней пути. Но они говорили и о том, что вот-вот наступит период дождей, когда реки выйдут из берегов и широко разольются, превратив всю местность в непроходимые топи. Если же он не сумеет вернуться вовремя, то застрянет на многие недели, а то и месяцы и тем самым упустит половодье на реке Шире, без чего "Пионер" вряд ли сможет добраться до побережья.
      В депеше министерства иностранных дел указывалось также, что выплата содержания судовому экипажу "будет прекращена в любом случае с 31 декабря 1863 года", и люди знали об этом, так как португальцы доставили депешу в открытом виде. Если "Пионер" не воспользуется очередным половодьем, то следующего придется ждать целый год, до будущего декабря. В таком случае судовой экипаж потребовал бы от Ливингстона вознаграждения за этот период и к тому же по его вине возвратился бы домой на год позже. Макололо, во всяком случае, желали как можно скорее вернуться домой.
      Ливингстон стоял перед очень трудной проблемой. Надо же! Будучи второй раз у самой цели, повернуть назад! "Достаточно было бы от четырех до шести недель для того, чтобы совершить большое дело для географии", - с глубоким сожалением писал он в путевых заметках. Однако он не мог взять на себя ответственность за несоблюдение приказа и в конце концов отправился в обратный путь по той же дороге. Но даже за столь короткое время здесь произошли трагические перемены. Многие деревни, которые путники видели оживленными, когда шли сюда, теперь опустели.
      8 октября Ливингстон прибыл к озеру Ньяса. Далее он шел на юг вдоль побережья. Густые камыши по-прежнему были полны беженцев. Свирепствовал голод. Женщины и дети искали коренья: никакой другой еды не было. Купить где-либо продукты тут и думать было нечего. Даже когда улов бывал удачным, рыбаки уступали рыбу лишь в обмен на другие продукты. Всюду встречались свежие могилы, а оставшиеся в живых выглядели как ходячие скелеты. Это зрелище ужасной нищеты, вызванной "бесчеловечным обращением одного с другим", а также невозможность облегчить страдания тысяч и тысяч людей удручающе действовали на Ливингстона.
      11 ноября он со своими спутниками прибыл на "Пионер". К счастью, оказалось, что здесь все были здоровы. Даже интендант за время похода избавился от своих недугов.
      Первые две недели после похода участники решили основательно отдохнуть, ведь они находились четверть года в условиях знойного климата, имели скудное питание и почти без отдыха проделали такой огромный путь, что на их теле, кажется, и жиринки не осталось.
      Начались дожди, холмы и горы покрылись свежей зеленью. Но ожидаемое половодье так и не наступило. Шли неделя за неделей, а вода в Шире не прибывала. Наступил 1864 год, а Ливингстон со своей экспедицией так и не сдвинулся с места.
      Если бы знать заранее! Он не прервал бы столь много обещавший прошлогодний поход, не отказался бы от попытки разведать новые крупные озера в Центральной Африке. Но Ливингстон не из тех, кто способен долго сожалеть! Больше всего он досадует на то, что прибывший в начале 1863 года преемник умершего епископа Макензи, не удосужившись даже как следует ознакомиться со страной и ее народом, расформировал миссионерскую станцию, переведенную до этого из Магомеро в долину реки Шире.
      "Капитан" Ливингстон
      После двухмесячного ожидания 19 января река Шире наконец начала вздыматься, и на "Пионере" немедля подняли якорь.
      У деревни вождя Чибисы Ливингстон решил остановиться на короткое время, чтобы попрощаться с теми из своих спутников макололо, которые обосновались там. Он сделал остановку также и у миссионерской станции, хотя она уже была расформирована. Новый епископ уехал, не проявив никакой заботы о дальнейшей судьбе маньянджа, спасенных когда-то Ливингстоном и Макензи от рабства, как и о других жителях, искавших защиты у миссионерской станции. Взрослым, которые сами могли защищаться, миссионеры советовали оставаться на месте, создав самостоятельную общину. Но что станет с сиротами и беспомощными стариками, которым Макензи подготовил жилище? Новый епископ покинул их на произвол судьбы. Оставшиеся упрекали Ливингстона. Тогда он поступил, как подсказывала ему совесть: всех сирот детей до двенадцати лет - и стариков взял с собой на борт "Пионера". Участники университетской миссии также уехали вместе с ним.
      От устья Замбези "Пионер" и прибывшая ранее "Леди Ньяса" были отбуксированы двумя британскими военными судами в гавань Мозамбик. В пути их настиг ураган, и "Леди Ньяса", на которой плыл Ливингстон, попала в тяжелое положение. Канат, тянувший "Леди Ньяса", намотался на ходовой винт буксировавшего ее "Ариэля", в результате чего застопорилась машина. И тут порывистый ветер внезапно повернул "Ариэля" и погнал прямо на "Леди Ньяса". Люди на борту этого судна уже думали, что настали их последние минуты: сейчас "Ариэль" врежется в них, но "Ариэль" только случайно пронесся мимо. "Леди Ньяса" прекрасно выдержала такой шторм, который разорвал два буксирных каната и раздробил в щепки бот на "Ариэле".
      "Пионер" на буксире был доставлен затем из Мозамбика в Кейптаун. Он переправил туда миссионера Уоллера и детей-сирот, привезенных Ливингстоном с берегов Шире. А "Леди Ньяса" отправилась из Мозамбика на Занзибар.
      Какова будет ее дальнейшая судьба? Может, судно продать? На Занзибаре нашлись и покупатели, но предлагаемая ими цена Ливингстону казалась низкой. В действительности же у него просто сердце не лежало к тому, чтобы расстаться со своим судном, на которое он возлагал так много надежд. И он нашел выход: доставить судно в Бомбей и оставить там, пока не появится возможность как-то использовать его, или в случае нужды продать.
      Англичане, находившиеся на Занзибаре, предостерегали его от поездки в Бомбей. Они выражали сомнение, что ему удастся достигнуть Индии до наступления муссонов. Сейчас ветер дует от Африки, но в конце мая - начале июня он обычно меняет направление на обратное. Что тогда? Доктор Ливингстон в конце концов ведь не моряк. Кроме него на "Леди Ньяса" находились лишь три англичанина: один матрос, кочегар и плотник - и девять африканцев, которые, правда, знали уже матросскую службу, но никогда не плавали в открытом море.
      Однако, если Ливингстон решился на что-либо, нелегко было отговорить его. В бункер погрузили четырнадцать тонн угля, и "Леди Ньяса" отправилась в путь. До десятого градуса северной широты Ливингстон, используя благоприятное течение, шел вдоль берегов, затем повернул в открытый океан.
      В полосе штиля судно было захвачено обратным течением, так что пришлось поднять пары: делали это, правда, экономно, ибо уголь мог пригодиться еще и на подходе к Индии. Много дней было потеряно из-за этого. Но приходилось выжидать, наблюдая за дельфинами, летающими рыбами и акулами, резвившимися вокруг судна. Неотвратимо приближался опасный период муссонов. В конце мая появились первые его вестники. "В середине дня на востоке и северо-востоке спустилось густое облако, подул яростный ветер и разорвал парус. Судно дало, как обычно, бортовой крен и чуть не опрокинулось. То и дело его швыряло из стороны в сторону. Так продолжалось полчаса, пока не началось нечто подобное дождю. В тот момент было страшно. Но затем наступило затишье и небо прояснилось". Не раз еще "Леди Ньяса" приходилось выдерживать свирепые порывы ветра, в клочья рвущие паруса, и пробиваться через могучие волны. "Подчас у нас возникали думы, что наш некролог будет звучать так: "Они покинули Занзибар 30 апреля 1864 года, и с тех пор о них не было никаких известий". Переход через океан занял отнюдь не восемнадцать дней, как рассчитывал Ливингстон, а в два с половиной раза больше - сорок пять дней; из них двадцать пять дней судно потеряло из-за штиля. Но вот наступил и долгожданный момент: судно приближалось к берегам Индии. Африканцы, не видя еще берегов, верили этому, поскольку так утверждал Ливингстон. Но радость прорвалась у них, только когда они воочию убедились в этом: мимо судна проплывали островки морской травы и змеи. Африканцы начали пританцовывать. Следующим утром Ливингстон воскликнул: "Видна земля!", и к полудню действительно впереди показался берег.
      "Капитан" Ливингстон с честью выполнил свою роль: вскоре заметили плавучий маяк, а в тумане, окутывавшем берег, вырисовывался лес мачт в Бомбейской гавани. "Мы проплыли на паруснике две с половиной тысячи миль. Но суденышко наше столь маленькое, что его прибытия никто и не заметил".
      В Бомбее Ливингстон мог бы удачно продать судно. "Но при одной мысли расстаться с ним во мне просыпался дух противоречия: нет, нельзя оставить восточное побережье Африки на произвол судьбы, отдать этих людей в руки работорговцев. И я решил, прежде чем выпустить судно из своих рук, побывать на родине и посоветоваться со своими друзьями".
      Перед отъездом Ливингстон позаботился о судьбе остававшихся здесь семерых замбезийцев и двух ваяо, Чума и Викатани, входивших в судовую команду "Леди Ньяса", а затем вместе с тремя англичанами, своими спутниками, отправился в Англию и 20 июня 1864 года прибыл в Лондон.
      ПРОЙДЕННОЕ И НОВЫЕ ПЛАНЫ
      В Лондоне Ливингстон остановился в одном из отелей. Сразу же по прибытии он нанес визит сэру Родерику и леди Мёрчисон. "Сэр Родерик, не дав как следует приготовиться, взял меня с собой на прием к леди Пальмерстон. Миледи была очень любезна - сама подала мне чай. Лорд Пальмерстон выглядит прекрасно. Дважды беседовал я с ним о работорговле".
      Пальмерстону не стоило большого труда представить знаменитому путешественнику-исследователю колониальную политику Великобритании в выгодном свете.
      Пальмерстон, в то время премьер-министр Великобритании, на словах выступал как защитник свободы других стран и народов, но на деле проводил экспансионистскую и агрессивную политику. При его правлении велась вторая опиумная война, было жестоко подавлено народное восстание в Индии в 1857 1859 гг. (так называемое сипайское), а в Юго-Восточной Африке были уничтожены племена коса, защищавшие свою независимость.
      В последующие недели визиты, званые обеды, приемы сменяли друг друга. На раздумья у Ливингстона оставалось еще меньше времени, чем восемь лет назад, когда он в первый раз возвратился на родину. Его дневник пестрел самыми блистательными именами тогдашней Англии: "Беседовал с герцогом и герцогиней Сомерсет. В беседах все держались очень вежливо и предупредительно... Нанес визит в министерство иностранных дел... Купил себе парадный костюм в магазине Николя и обедал с лордом и леди Данмор... Оттуда на прием к герцогине Веллингтон. Великолепное общество... Леди очень красивы - на них были дорогие и редкие брильянты... Получил приглашение лорда-мэра отобедать с министрами ее величества... Посетил господина Гладстона*; он был очень приветлив... Обедал с лордом и леди Пальмерстон; там были леди Шафтсбери и леди Эшли, а также португальский министр... очень приятное общество..."
      _______________
      * У. Гладстон - британский реакционный политический и государственный деятель, неоднократно занимал министерские посты и пост премьер-министра. Гладстон известен как защитник рабства в колониях, выступал в поддержку рабовладельцев южных штатов в США (1861 - 1865). - Примеч. пер.
      В августе 1864 года Ливингстон уехал на один из шотландских островов, известный своими базальтовыми колоннами, а затем на яхте друга отправился на соседний остров Алва - родину своих предков.
      Еще будучи в Бомбее, Ливингстон получил приглашение от Уэбба, одного богатого знакомого, погостить у него в Ньюстедском аббатстве, если он попадет в Англию. С Уэббом он познакомился в Колобенге, когда тот охотился в Африке. Так как у Ливингстона не было своего дома в Англии и не было намерения обзаводиться им, он принял приглашение - тем более, что Уэбб теперь повторил его - и переехал туда со своей дочерью Эгнис. Здесь Ливингстон оставался до апреля 1865 года. "Роскошный старинный господский дом со многими весьма забавными вещицами внутри и великолепным ландшафтом в округе. Когда-то здесь жил лорд Байрон, и в его личных комнатах обстановка сохранилась такой, какой она была при нем".
      Здесь Ливингстон, прежде чем отправиться в дальнейший путь, намеревался писать книгу о своей шестилетней экспедиции. Хотя Ливингстону было уже пятьдесят три года, ему была чужда сама мысль удалиться на покой. Ведь цель, которую он себе поставил, пока еще им не была достигнута.
      Брат Ливингстона Чарлз предоставил ему свои записки, и на основе этих путевых дневников получился отчет о втором путешествии в Африку. Книга заканчивалась кратким резюме:
      "Один из главных результатов - открытие гавани, которую можно было бы использовать для торговли, а также изучение Замбези в качестве возможного пути к глубинным нагорьям, которые со временем, весьма вероятно, станут важным районом предпринимательской деятельности европейцев".
      Эти слова не могут не вызвать удивления: разве искоренение работорговли не было для Ливингстона прежде всего предпосылкой распространения цивилизации и христианства среди африканцев? А тут вдруг на первое место выступила подготовка условий для европейских колонистов в Африке! Но для Ливингстона тут не было противоречий, ибо поселение европейцев, как он себе это представлял, "будет рассматриваться туземцами как неоценимое благодеяние", хотя он должен был бы уже знать из наблюдений в Капской колонии, в бурских республиках, в Анголе и Мозамбике, что несут с собой эти колонии и колонисты для африканцев.
      Это, полагал исследователь, всего лишь ошибочное отклонение в деятельности европейцев среди местного населения. Его соотечественники, англичане, не станут так плохо поступать - в этом он был уверен. "У меня горячее желание взяться за дело колонизации Африки добропорядочными бедняками; для этой цели я готов выделить две или три тысячи фунтов" - так гласила запись в его африканском дневнике.
      На нагорьях Замбези и реки Шире, по мнению Ливингстона, надо поселить трудолюбивых, верующих крестьян и ремесленников: там много пустующих необрабатываемых плодородных земель. Поселенцы положат конец вечной племенной розни африканцев и принесут здешним народам желанный мир.
      Удивительно, что этот острый наблюдатель, столь трезво вникавший во все стороны жизни бурских поселений и португальских колоний, так легко поддался заманчивой утопии.

  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22