Пути Предназначения

      Это только на бумаге были отдельные посёлки для инвалидов, для еретиков, для бандитов и для опальных придворных. На самом деле все жили вперемешку.
      Панимеру выделили жалкий крестьянский домишко, презренную однокомнатную мазанку. Самому готовить, самому печку топить. Содержание назначили двадцать пять дастов восемнадцать малнов в неделю. Едва хватит на то, чтобы не смёрзнуться в сосульку и не подохнуть с голода.
      Посельчане смотрели на Панимера с любопытством.
      — Эй, мужик, — окликнул Панимера какой-то человек в дорогом длинном пальто.
      — Я не мужик, а диирн империи! — возмутился Панимер.
      — А я дээрн империи, — сказал пожилой наурис. — Но здесь не империя. Здесь Гирреан. И «мужик» тут — форма вежливого обращения. Тем более вежливым будет обращение «брат». Но это только для тех, кто прожил здесь не меньше полугода.
      — Ты цветные циновки плести умеешь? — спросил человек. — У вас, у благородных, это каждый мужик уметь должен.
      При дворе плетение цветных циновок действительно считалось наиболее достойным дополнением к светской беседе.
      — Умею, — сказал Панимер.
      — За стандартную циновку, метр на метр, — сказал человек, — даю два даста. Сырьё моё.
      — Что?
      — А ты собрался на голом содержании срок тянуть? — удивился наурис. — Циновки — неплохая работа для начала. Только на два даста не соглашайся, пусть он тебе ещё двадцать малнов прибавит.
      Человек обругал науриса паскудником. Но высокородный дээрн лишь хвостом отмахнулся.
      — А ты новичкам голову не дури.
      Человек презрительно покривил губы.
      — Диирн, похоже, на посылки от родственников надеется. — И с усмешкой глянул на Панимера: — Женат? Наследники есть?
      — Да. Сын.
      — Если у вас, диирн, — сказал наурис, — хватило соображения отправить жену и сына к тестю до того, как в жандармерии вам оформили ссыльную регистрацию, то еда и одежда у них будет. Если нет, то сейчас они остались без содержания, потому что родню опальника никто не примет в дом и вряд ли возьмут на работу даже уборщиками при космопорте. Вам придётся посылать им деньги. Это в Гирреан с большой земли нельзя отправлять ни посылки, ни переводы. А отсюда на большую землю — сколько угодно. Так что думайте, диирн, хотите вы, чтобы жена и сын выжили или нет.
      Панимер смотрел на гирреанцев с ужасом. Те переглянулись, фыркнули насмешливо. Панимер шмыгнул обратно в дом.
      «Потерпите месяц, высокочтимый, — говорил Панимеру патронатор. — Ослушаться повеления государя я не могу, но через месяц вы подадите прошение смягчить условия ссылки по ухудшению здоровья. Я переведу вас в один из Западных районов. Здесь и климат получше, и плебеев поменьше. Вам надо продержаться всего лишь месяц, высокочтимый».
      — Месяц, — безнадёжно прошептал Панимер. — Да к тому времени я с ума сойду! Пресвятой Лаоран, за что мне эта кара, в чём я провинился перед государем? Пусть я лишусь Зелёной комнаты, пусть пройду всю «лестницу пяти ступеней», но молю тебя, пресвятой мой владыка, верни меня в Алмазный Город, в башню государя. Кем угодно верни — уборщиком, гардеробщиком, только не оставляй в Гирреане, не дай раствориться в ничтожности и безвестности.
      Молитва утешает сердце, но не наполняет желудок. Есть Панимеру хотелось отчаянно.
      Он пошарил по полкам — не завалялся ли где-нибудь хоть сухарик. Но еды в доме не было никакой.
      Значит, надо идти в магазин. Звонить туда и просить доставить заказ бесполезно, в Гирреане торгуют только из рук в руки и за наличные.
      Панимер осторожно выглянул за дверь, убедился, что улица пуста, и быстро, почти бегом пошёл в магазин, молясь только об одном — чтобы его никто не окликнул.
      Консервов Панимер набрал на всё недельное содержание сразу, чтобы как можно дольше не высовываться из дому. У кассы опомнился, что так не останется денег на уголь. Пришлось выгружать половину покупок на вспомогательный прилавок. Панимер был уверен, что продавщицы у него за спиной переглядываются, фыркают насмешливо.
      Но хуже всего оказалось то, что унижение Панимера видели двое хорошо знакомых придворных девятого ранга. Сослали их ещё весной, когда Панимер и не помышлял о Зелёной комнате. Впрочем, придворные всегда остаются придворными, и оказаться в нелепом положении на глазах у недавних сослуживцев было хуже вдвойне.
      В дверях Панимер столкнулся ещё с одним опальным жителем Алмазного Города. Похоже, такие встречи будут нередкими. При дворе Панимер и Винсент Фенг практически не общались. Сначала секретарь был слишком ничтожен, чтобы внешнеблюститель удостоил бы его внимания, а после, вселившись в Белую комнату, стал слишком высок, чтобы придворный девятого ранга осмелился с ним заговорить.
      Зато теперь оба равны — ссыльные опальники. Машинально обменявшись приветственными четвертьпоклонами, Фенг и Панимер разошлись каждый в свою сторону.
      Осознать встречу придавленный непривычной тяжестью сумки с покупками Панимер смог только на кухне собственного дома.
      — Винсент Фенг? — ошарашено пролепетал Панимер. — Тот самый?! Но его же…
      Забыв о голоде и страхе, Панимер помчался к магазину. Фенга нигде не было. Панимер осторожно расспросил о нём охранника, скучающую без покупателей продавщицу кондитерского отдела. Задал несколько наводящих вопросов бывшим придворным.
      Сомнений не осталось — это тот самый Винсент Фенг. И живёт здесь уже больше полугода. Странно, что его раньше никто не узнал. Впрочем, все с такой уверенностью считали его казнённым самой суровой смертью, что не хотели замечать очевидного. Дело обычное, подавляющее большинство людей ленивы мыслью, скудны памятью, а наблюдательностью подобны слепоглухим.
      Панимер медленно шёл к дому, размышлял.
      Получалось, что кто-то из ближних придворных предал своего государя. И гнусный оскорбитель императорского величия Фенг теперь слуга предателя. Иначе бы зачем тот спасал парню жизнь? Странно только, что Фенг, вместо того, чтобы ревностно служить новому господину, вот уже восьмой месяц сидит в Гирреане. Или это и есть его служение? Отправляя Панимера в ссылку, государь назвал конкретный адрес. Раньше такого не случалось. О других придворных, лишённых высочайшей милости, государь говорил: «В ссылку! В Гирреан! Немедля!» и никогда не уточнял, в каком именно посёлке пустоши опальнику надлежит пребывать. Презренной конкретикой занимался патронатор.
      Если император назвал точный адрес, то значит слышал его недавно, вот и засело в памяти. Но ведь и Панимер его слышал! Да-да, этот адрес называли, выходя из императорской спальни, гардеробщик и референт. Гардеробщик ещё эсэмэску матери отправлял, а референт возмущался, почему сыновний долг надо выполнять при помощи его телефона, сиречь за его счёт.
      Но при чём тут гирреанский адрес? «Погибельник! — воспоминание сказалось сродни озарению. — Кому-то из дознавателей хватило глупости заявить, будто в Гирреане может обретаться Погибельник. Государь ему, разумеется, не поверил. Зато поверили предатели. Братковских агентов при дворе всегда было в изобилии, а сейчас должно быть вдвое больше. И они обеспокоились. Это может означать только одно. Какое-то из братств, а может быть, и союз сразу нескольких братств, устали ждать, когда Избавителя приведёт в мир пресвятой, и начали готовить собственную кандидатуру на роль Избранника. Дознаватель кандидата обнаружил… Выходит, он вовсе не глуп. Хотя и не особо умён, истинной сути происходящего не понял».
      Панимер вошёл в дом, дёрнул молнию куртки и снова задумался, сел прямо на пол, позабыв раздеться.
      «Неужели Погибельник — это Винсент Фенг? А что — парень хорош собой, особенно когда отрастит волосы до плеч и оденется нормально. Избавителю красота — дополнительный козырь, легче подданных от императора под свои знамёна переманивать. Манеры есть, образование — такого не стыдно предъявлять координаторам как нового официального правителя. И самое главное: Фенг всегда и во всём будет послушен своим спасителям, никогда их не предаст, ведь статья „Оскорбление императорского величия“ не только смертная, по ней ни одна страна Иалумета не даст Фенгу убежища, так что прятаться от заслуженного возмездия парню негде. Браткам он будет преданнейшим рабом».
      Только кто же из людей Императорской башни агент братиан? Референт и гардеробщик? Больше некому.
      Осталось только согласовать братковские игры в Пришествие и собственную трактовку Пророчества, привязать Фенга к Каннаулиту.
      «Лаймиор Тонлидайс приехал в Каннаулит вместо Винсента Фенга, потому что стал его добровольным теньмом? Нет, не то… Был ведь какой-то древний обряд, который связывал двух или даже больше людей в единое целое! Слуги становились полным подобием господина, его абсолютной заменой перед лицом смерти… Чушь полнейшая, но верили в обряд очень долго… В историческом стерео его часто показывают… Взаимное тождество! Да, Фенг и Тонлидайс прошли обряд взаимного тождества, после чего стало возможным обмануть предначертание судьбы, и Тонлидайс пришёл в Каннаулит вместо Фенга, заменил его в смерти. Истинный Погибельник уцелел. Государь мне поверит. Ведь ещё никто и никогда не делал того, что сделал Фенг. Поднять руку на священную особу императора… Совершить такое кощунство способен только Погибельник».
      — Благодарю тебя, пресвятой мой владыка! — сказал Панимер вслух. — Ты услышал мои молитвы! Я вернусь в Алмазный Город, вновь обрету свой истинный статус и ранг.
      Панимер поднялся, отряхнул брюки. Необходимо срочно связаться с патронатором, а через него — со старшим референтом государя. Только бы в поселковой жандармской комендатуре согласились соединить с приёмной патронатора…
      Но ведь они знают, кем всего лишь десять дней назад был Панимер, какое положение занимал подле императора. Не могут не знать…
      Так что проблем быть не должно.

= = =

      Винсент вбежал в расчётную, метнулся к Авдею.
      — Ты ведь умеешь прятаться от агентов Спецканцелярии? Михаил Семёнович должен был тебя научить!
      — Ну в общем да, умею. Только чем она тебе насолила? Спецканцелярия поселенцами не занимается, её дело — надзор за полицией, жандармерией и охранкой.
      — Авдей, — взмолился Винсент, — именем отца твоего заклинаю, помоги нам с Ринайей уехать из Гирреана! Или только Ринайе. А я как-нибудь сам. Император не должен знать, что мы были здесь! Что мы — это мы, что мы живы…
      — Император?
      — Это чудовище, Авдей! Он убьёт её! Зачем мне тогда жить? Помоги ей, Дейк! Ты ведь знаешь, как исчезнуть из Гирреана без следа. Так, чтобы даже Спецканцелярия не нашла.
      — Тихо! — цыкнул Авдей. — Сядь, успокойся и расскажи всё толком — откуда у тебя знакомство с императором, и чем ему не угодила твоя жена.
      Рассказывал Винсент сбивчиво, перескакивая через события.
      — Не торопись, — мягко сказал Авдей. — Объясни, при чём тут директор охранки. Я понял, что после побега из Алмазного Города вы с Ринайей спрятались у него в резиденции. Но как вы туда попали?
      — Да нет же! Всё было не так. Это он нас спрятал!
      Винсент немного успокоился, стал рассказывать более связно. Авдей помогал вопросами.
      — Дерьмово, — сказал он, услышав о встрече с Панимером.
      Винсент вскочил со стула.
      — Авдей, я знаю, что сиятельный Дронгер твой враг и враг твоего отца. Но со мной он был добр, как никто в мире! Он назвал себя моим отцом. Авдей, если император узнает, что я жив, то сиятельного Дронгера казнят! Нельзя, чтобы он погиб, тем более из-за меня.
      — Да-а, — озадаченно протянул Авдей. — Даже не знаю, что сказать.
      Помощь Винсенту требовалась немедленно, но вот как и чем надо помогать, Авдей не представлял.
      Простой и лёгкой ситуация выглядела лишь на первый взгляд.
      Вывести двух людей из Гирреана дело нехитрое. Скрыть следы пребывания тоже нетрудно, достаточно двух-трёх свидетельств того, что Винсент Фенг и Ринайя Тиайлис — инвалиды с небольшим калечеством типа лёгкой хромоты или отсутствия пальца. Жили в одном посёлке, уехали в другой, куда-нибудь на север, потому что там заработки выше. Услышав слово «инвалид», в подробностях событий копаться не станет даже тот въедливый предвозвестник, который вёл расследование в Каннаулите. И тем более не станет вожжаться агент Спецканцелярии. Мало ли в империи людей по имени Винсент Фенг и Ринайя Тиайлис, не собирать же досье на всех… Так что отец Винсента будет в безопасности.
      Другой вопрос, куда деваться Винсенту и Ринайе на большой земле. Прятаться там очень и очень сложно, собственными силами ни за что не обойтись. Нужна помощь центристов.
      Значит, надо срочно придумать для них убедительную историю из правды, лжи и умолчания. Хотя нет, отцу можно рассказать всё как есть. Он поймёт и поможет.
      Винсент молчание и размышление Авдея истолковал по-своему. Рухнул на колени, припал к его ногам.
      — Господин, пусть директор охранки ваш враг, но возьмите мою жизнь взамен его. И помогите Ринайе. Она-то ни в чём не повинна ни перед вами, ни перед вашим отцом.
      — Прекрати!!! — Авдей рванул его за плечо, заставил подняться. — Я не император. Да сядь ты по-людски!
      Винсент сел на стул, на Авдея смотрел с мольбой и страхом.
      — Отец есть отец, — ответил Авдей. — Тут и объяснять нечего. И чем бы отец ни занимался, сын за его дела не ответчик.
      — Тут отцу придётся отвечать за сына.
      — А это без разницы. Ни сын за отца, ни отец за сына не отвечают.
      — Только не в Алмазном Городе, — обречённо сказал Винсент.
      Авдей вздохнул.
      — Без новых документов и надёжной явочной квартиры на большой земле и двух дней не протянуть. Надо с папой поговорить.
      — Нет! Авдей, сын директора охранки не может просить о помощи одного из лидеров реформисткой партии. Это было бы слишком большой дерзостью. И чрезмерным долгом.
      — Что ты несёшь?! — возмутился Авдей, вскочил со стула. — Михаил Северцев достаточно порядочен для того, чтобы не требовать никаких обязательств ни от тебя, ни от твоего отца!
      — Именно поэтому я и не могу к нему обратиться! Авдей, если центристы узнают, что их лидер за просто так помогает сыну директора охранки, твоему отцу несдобровать. Я не могу допустить, чтобы он так рисковал из-за совершенно посторонних людей.
      — Никакого риска! Сначала пусть узнают! Великого Конспиратора не так-то легко поймать.
      — Нет. Я не могу. Нельзя брать, ничего не давая взамен. Я же не император!
      — Да, — кивнул Авдей. — Ты прав. Нельзя всю жизнь прятаться за отцовскую спину. Ты мой друг, а не его. Мне тебя и вытаскивать. И без всяких обязательств, понял?!
      Винсент кивнул. Авдей улыбнулся, сел.
      — Тогда давай думать, куда подадимся на большой земле.
      — Ты едешь с нами? — не понял Винсент.
      — У меня появились какое-какие дела в Маллиарве.
      — Отличное место, чтобы спрятать Винсента и Ринайю, — сказал Николай.
      — Ты здесь откуда? — вскочил Авдей.
      — Шифрограмму принёс, — Николай показал анализатор. — И случайно услышал ваш разговор. Действительно случайно, Авдей. И я знаю, как надёжно спрятаться в Маллиарве.
      — Ну? — спросил Авдей.
      — Надо устроиться на работу в какой-нибудь цирк. Лучше всего в цирк Мальдауса.
      — Нет, — твёрдо сказал Винсент. Встал, подошёл к Николаю. — Такое спасение обесчестит род Адвиагов больше, чем казнь его главы. Отец меня проклянёт!
      — Да я не предлагаю тебе идти в гладиаторы! Станешь уборщиком. Работа не ахти, статус ещё хуже, но зато будет комната в цирковой общаге, а это значит, что ты получаешь зелёную карточку, становишься законным жителем Маллиарвы. Ни возни с регистрацией, ни проверок на каждом углу. Прицепил карточку на куртку и ходи свободно почти по всему городу. Но самое главное, парни, что ни одна облава никогда не шерстит цирковые общаги. Поэтому и с фальшивым паспортом морочиться не надо, тем более, что это дорого и ненадёжно. А цирк — стопроцентная гарантия.
      Авдей недоверчиво хмыкнул.
      — Можешь у Михаила Семёновича спросить, — ответил Николай. — Уверен, он через цирковую общагу немало людей от охранки увёл.
      Из-за плеча Николая вышел Гюнтер.
      — Панимер наверняка успел стукануть патронатору, — сказал он. — Теперь на уши поднимут всех: и жандармерию, и полицию, и погранстражу, не говоря уже о Спецканцелярии. Но через пару месяцев хипеж утихнет, и тогда можно будет прикинуться обворованным туристом одной из центральных промышленных стран — Зеленохолмска, Хэймэя или Стиллфорта. Их посольства не придирчивы, и если правильно вести себя на собеседовании с консулом, то паспорт и билет на звездолёт выдадут в течение часа безо всяких дополнительных проверок. Имя, на которое нужно просить документы, подберём в туристическом архиве того же посольства. Защита там чисто символическая, я вскрою её за три минуты.
      — Допустим, — проговорил Авдей. — Но с какой стати вы берётесь нам помогать?
      — В элементарную людскую порядочность ты уже не веришь? — с вызовом спросил Гюнтер.
      — Если кто бы то ни было препоручает мне собственную жизнь и жизни близких, то я обязан защищать их любым способом, в том числе и неверием в элементарную людскую порядочность.
      — Спасать эти жизни ты тоже обязан любым способом, в том числе и верой в элементарную людскую порядочность!
      Авдей опустил глаза.
      — Ты хорошо умеешь говорить. Прямо как стабильник.
      — Скажи ещё коллегианец! — оскорбился за побратима Николай.
      — Агентурная подготовка у них превосходная, — заметил Авдей. — Даже центристам есть чему поучиться.
      — Центристам, может быть, и есть чему поучиться у коллегианцев в агентурной работе, но порядочности там совершенно точно учиться не у кого!
      — Всё, хватит дискуссий, — оборвал Гюнтер. — Авдей, я клянусь именем и звездой пресвятого, что буду помогать тебе всеми силами в любом твоём деле, не требуя вознаграждения и не прекословя ни в чём. Клянусь, что не открою ни одной твоей тайны ни на исповеди, ни на допросе, ни в разговоре. И пусть карой за нарушение клятвы будет небытие во тьме, в сумраке и на свету.
      — Я клянусь в том же, — сказал Николай. — И повинуюсь той же каре за нарушение клятвы.
      Винсент испуганно охнул. Авдей подошёл к Гюнтеру и Николаю.
      — Зачем это? Я не император, не Великий Отец. А вы предлагаете мне клятву покруче любой военной присяги.
      — Не преувеличивай, — со старательной беспечностью фыркнул Гюнтер. — Нормальная клятва для обычной нелегальщины среднего разряда.
      — Гюнт, я внук священника, и в степенях значимости церковных присяг разбираюсь.
      — Преподобный Григорий таниарец. А это лаоранская клятва.
      — Образованный таниарец, в особенности священник, обряды других религий знать обязан.
      Николай улыбнулся.
      — Эта клятва начнёт действовать только после того, как ты её примешь.
      — Вы рехнулись?
      — А что делать, если ничем иным тебя не проймёшь? Так что решай — или ты веришь нам с Гюнтом за просто так, или по клятве.
      — Идиоты! — Авдей попятился, плюхнулся на стул. — Кретины. Ладно ещё Гюнт, но тебе, Колян, давно пора научиться хоть немного соображать.
      — Вот и научи, — сказал Гюнтер.
      Винсент хихикнул.
      — Ладно, — сказал Авдей. — Подурили и хватит. Давайте обсудим детали операции. Из Гирреана мы должны убраться сегодня же вечером. Винс, где сейчас твоя жена?
      — Здесь. Я спрятал её в одной из подсобок.
      — Правильно сделал. Ни в интернате, ни в общаге Ринайе показываться нельзя. — Авдей глянул на Гюнтера и Николая. — А вы что сто и те? Или здесь стульев нет?
      Побратимы коротко поклонились, сели. Авдей нахмурился, но ничего не сказал.
      Были вопросы поважнее их странностей.
      — Винс, ты уверен, что Высшие лицеи есть только в столице?
      — В провинции они ни к чему. Маллиарва с переизбытком покрывает потребности империи в спецобслуге. Но при чём тут Высшие лицеи?
      — Да так, к слову.
      — Винс, — задумчиво проговорил Николай, — твоя Ринайя стряпать умеет?
      — Разумеется.
      — Тогда в цирке её надо поварихой устроить. И житьё вам будет посытнее, и приставать к ней никто не станет, кухня — закрытая зона.
      — Тогда я за билетами на аэрс? — спросил Гюнтер.
      — Да, — кивнул Авдей. — И последнее. Винс, позвони отцу, предупреди о Панимере и скажи, что из пустоши уезжаешь. Пусть Адвиаг тебя не ищет. Ты сам с ним свяжешься, когда всё утихомирится. Звони с мобилы, а после уничтожь аппарат. Весь целиком, а не только кристалл памяти. Разбери телефон на блоки и брось в топку.
      — Зачем? — не понял Винсент. — Не лучше ли из Маллиравы позвонить? Из уличного автомата?
      — Затем, — сказал Гюнтер, — что у твоего отца проверят все входящие звонки. Прощальный должен быть именно из Гирреана. Чтобы даже спецура сразу поверила — твой отец действительно не знает, где ты. А телефон уничтожить надо затем, что по нему можно не только узнать всех твоих абонентов, но и вычислить твоё местонахождение. Поэтому телефон супруги тоже сожги.
      — Хорошо, — сказал Винсент. — Я всё сделаю.
      Авдей покраснел, отвернулся. О телефоне Ринайи он забыл.

* * *

      Рабочий день у Валиева начинался в семь утра. Первым делом председатель читал донесения.
      — Уже одиннадцатое, — сказал он референту, негру двадцати семи лет, — а существенных новостей никаких. Не нравится мне такое затишье.
      — Новости есть, и немалые, — придвинул референт бумаги. — Это докладная Панимера и рапорт гирреанского патронатора. А это отчет нашего дознавателя. Найден новый кандидат в Погибельники. Требуется дополнительная проверка, но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что у Винсента Фенга вероятность принадлежности к Пророчеству как минимум на порядок выше, чем у Авдея Северцева.
      — Фенг? Знакомое имя…
      — Это тот самый оскорбитель императорского величия, председатель. В прошлом году, в начале октября, помните?
      — Так он жив, — растерянно проговорил Валиев. — Хотел бы я знать, каким образом…
      — Панимер предлагает версию, председатель, но мне она представляется маловероятной.
      Валиев внимательно прочитал докладную и рапорт.
      — Да, белиберду Панимер несёт абсолютную. Референту и гардеробщику, будь они хоть трижды братиане, такую операцию не провернуть. Другое дело — директор охранки. Процесс по Фенгу должен был контролировать он.
      — Процесса не было, председатель. Больше того, из Рассветного лицея, из кадрового архива Алмазного Города и даже из приюта, в котором был куплен Фенг, исчезли все данные, что этот людь вообще там был. Но его могут опознать свидетели. Собственно, уже опознали.
      Валиев глянул на референта, усмехнулся.
      — Так значит, директор оказался неравнодушным к обаянию этого красавчика.
      — До сих пор Адвиаг жёлтыми цветами не интересовался, — заметил референт.
      — Надо же когда-нибудь попробовать.
      — Говорят, он верный муж, председатель.
      — Таких не бывает, — фыркнул Валиев. — Адвиаг немного поразвлёкся с парнишкой, а когда цветочек надоел, выкинул его на гирреанскую свалку. Разумеется, позаботившись, чтобы не осталось доказательств ни его игрищ, ни существования самого Фенга. Поступок гуманный, но глупый. Целесообразнее было бы уничтожать не доказательства, а мальчишку.
      — У меня иная информация, председатель. Дронгер и Малнира Адвиаги…
      — Мне это без интереса, — перебил Валиев.
      Референт поклонился. Немного помолчал и сказал осторожно:
      — Патронатор составил рапорт не в единственном экземпляре. Что вы намерены делать, председатель?
      Валиев досадливо крякнул.
      — Мы крепко обязаны директору. Не вмешайся он тогда в Каннаулите, расстреляли бы треть коллегии.
      Референт поёжился.
      — Долги нужно возвращать, — произнёс Валиев. Прочитал отчёт дознавателя и задумался. — Соедини меня с патронатором по открытой линии, — сказал он после долгой паузы.
      — Но председатель… — начал было референт.
      — По открытой линии. И включи громкую связь.
      — Как угодно.
      — Я ознакомился с вашими материалами, — сказал Валиев патронатору. — И с материалами, которые собрали мои сотрудники. Патронатор, вы умолчали об одной небольшой, но существенной детали: Фенг и его сожительница калеки. Увечья малозаметные, Фенг слеп на один глаз, а Тиайлис полуглухая, у неё лишь пятидесятипроцентная сохранность слуха. Однако они зарегистрированы как вольнонаёмные поселенцы.
      — Это разрешается, председатель. Если увечье небольшое, а его носители соглашаются работать в интернате, то им позволено именовать себя поселенцами. При условии, что они не сменят работу и не покинут Гирреан. В интернатах не хватает сотрудников, и привлечь их можно только повышением табельного ранга… Спецканцелярия об этом знает! И не высказывает неодобрения.
      — Я не собираюсь вмешиваться в управление Гирреаном, патронатор, — снисходительно бросил председатель. — У меня есть дело поважнее. Я должен остановить Погибельника. А вместо того, чтобы все силы уделить его поискам, я без толку трачу время на чтение бредней, которые вы именуете докладной и рапортом! Или вы таким образом надеетесь затормозить поиски, Погибельнику пособничаете?
      — Председатель… — возмущённо начал патронатор, но Валиев перебил:
      — Вы заявили, что среди обслуги Алмазного Города были увечники. Более того, из вашего рапорта следует, что источающие скверну калечества существа находились подле императора. А это уже прямое оскорбление его величия!
      — Председатель, я же не… — в ужасе завопил патронатор.
      — Вы написали это в рапорте! — прогремел Валиев.
      — Это всё Панимер!
      — Он болен психически, — сказал Валиев. — Ни один здравомыслящий людь не напишет подобный бред.
      — Я видел его! — воскликнул патронатор. — Разговаривал с ним. Сиятельный Панимер был совершенно здоров и полностью адекватен!
      — Вот именно что был! Но сейчас он спятил! Иначе я никак не могу объяснить его оскорбительную для государя писанину. — Председатель несколько мгновений помолчал и добавил с усмешкой: — А вы, кажется, поспешили разослать её по всем инстанциям, да ещё снабдили собственными подробными пояснениями? Это заставляет всерьёз усомниться в здравости и вашего рассудка. Вас с Панимером следует поместить в одну палату психушки. Либо в одну тюремную камеру, если выяснится, что вы разыгрывали безумие, чтобы отвлечь внимание коллегии и воспрепятствовать поискам истинного Погибельника!
      — Я не… — перепугано лепетал патронатор. — Я ни в коем случае… Я никогда…
      — Поздно, патронатор. Ваш рапорт уже принят к рассмотрению.
      — Я могу его отозвать?
      — Если разумно объясните, зачем вы его отправляли, то да. Но лишь из коллегии. На счёт других инстанций не знаю.
      В телефонной трубке была тяжёлая нервная тишина. Патронатор торопливо изыскивал спасительное объяснение.
      — Председатель, я… Панимер дал мне сильнодействующий наркотик! — оправдался патронатор. — Я не понимал, что делаю. Он связался со мной, просил о встрече… Памятуя, кем он был совсем недавно, я не посмел отказать. Во время разговора мы пили кофе. Не мог же я показать себя полным невежей, не предложить гостю угощения… Тогда он и подбросил мне в чашку свой дурман… Я уверен, что в доме у него полно наркотиков! Наверное, он и высокочтимого Лолия ими снабжал… Панимер опоил меня и внушением заставил совершить все эти несуразные поступки. Не думаю, чтобы тут был злой умысел, просто, оказавшись в опале, Панимер сам стал искать утешения в наркотиках. И съехал с катушек до полного безумия. Иначе бы зачем ему вести жизнь затворника, уклоняться от встреч даже с равными по рождению? Сегодня же у него в доме будет проведён тщательный обыск, а сам он отправится в соответствующую клинику, где его излечат как от наркозависимости, так и от сумасшествия.
      Председатель посмотрел на давящегося смехом референта. Тот сжал кулаки и оттопырил большие пальцы, выражая восхищение изворотливостью патронатора.
      — Желаю успеха, — проговорил Валиев. — И поторопитесь, пока ваш сиятельный психопат не накропал ещё одну докладную.
      Патронатор ответил испуганным иком.
      — Мало мне с этой геморроя! — простонал он и разразился такой заковыристой матерщиной, что Валиев охнул от изумления.
      — О, простите, председатель! — опомнился патронатор. — Я немедленно позабочусь, чтобы Панимер оказался там, где должен быть, и пробыл в означенном месте как можно дольше.
      — А я сейчас же верну ваш рапорт вместе с докладной. — Председатель оборвал связь.
      Референт подошёл к Валиеву, начал собирать документы в папку.
      — Если мне будет позволено сказать, председатель, то докладная Панимера не такой уж и бред. В ней есть доля весьма полезной информации. Фенг действительно может оказаться Погибельником. Позавчера, когда я начал систематизировать информацию по докладной Панимера, заказал кое-какие уточнения. Сегодня их доставили.
      — А ну-ка сядь, — приказал Валиев. — Расскажи подробнее.
      Референт поклонился, сел на краешек стула.
      — В Гирреане Фенг провёл семь месяцев, и всё это время жил в одном посёлке с Авдеем Северцевым, которого предвозвестник назвал Погибельником.
      — Четырнадцатый для теньма весьма сообразителен, но всё же это теньм, а значит на полноценное мышление не способен. Избавитель-калека! Да братки помрут со смеха, едва такое услышат.
      — Северцев и Фенг дружили, — сказал референт. — Распустить слух о нелегальном увечье Фенгу мог посоветовать только Северцев. Сам Фенг до столь изящного хода никогда бы не додумался. А для гирреанского мятежника использовать такой приём естественно. К тому же Фенг и Тиайлис слишком вовремя и бесследно исчезли из пустоши. Без помощи Северцева явно не обошлось.
      — Фенг уехал шестого ноября, — заметил Валиев. — У Северцева есть на этот день алиби?
      — Нет. Однако нет и доказательств того, что Северцев покидал не то что пустошь, а даже свой посёлок. Классическая ситуация, когда есть совершенное центристом преступление, но нет ни малейшей возможности это доказать. Конспирация у них непревзойдённая.
      — Фенг — даарн империи, — напомнил Валиев. — Ни один мятежник не станет помогать дворянину. Тем более, придворному.